Текст книги "Солнце и луна, лед и снег"

– Спасибо, матушка! – надменно вставил Аскеладден. – Я думаю, сейчас мне следует поспать. Отдохну, пока вьюга не утихнет, а затем отправлюсь выслеживать медведя.

– Отличный план, сынок, – сказала Фрида. – Вот, поешь еще мяса и хлеба с сыром. Тебе надо подкрепиться. А завтра перед уходом я соберу тебе мешок да положу побольше сушеного мяса и сыра с хлебом.

– Ты об этом пожалеешь, – сказала ласси.

Она обращалась к Аскелю, но не знала, услышал ли он. Взгляд ее был прикован к маленькому окошку возле двери. Когда Аскель вошел, ставня распахнулась, и ласси еще не закрыла ее. Натянутая на раму пропитанная жиром оленья шкура и в ясный-то день еле пропускала свет, но теперь девушке казалось, будто она видит сквозь нее вьющийся снаружи снег. В вихре снежинок ей чудились неясные формы громадного исбьорна и шаркающая фигура тролля.

– Ты об этом пожалеешь, – повторила она почти шепотом. – Мы все пожалеем.

Глава 7

Буря бушевала вовсю, но, когда небо прояснилось, чистый снег лег на землю нетронутым манящим ковром. Аскеладден испытал лыжи и нашел, что морозец сделал снег идеальным для похода. Он нагрузил заплечный мешок едой, болтами для арбалета и ножами, привязал сам арбалет снаружи и весело помахал матери на прощание. С тех пор прошло уже три дня, и даже Фрида начала волноваться.

Ханс Петер сидел у огня и ни с кем не разговаривал, даже с ласси, когда она заставляла его поесть хоть немного. Ел он неохотно и за все это время не вырезал из дерева ни единой вещицы. Ролло сидел рядом, положив голову Хансу Петеру на колени. Молчание старшего сына действовало на всю семью и еще больше усиливало повисшую в воздухе отчужденность.

Ярл, как обычно, уходил на работу, скользя на лыжах меж деревьев, и в конце каждого дня привозил доверху нагруженные дровами сани. Ласси и Фрида доили оленей и делали сыр, а еще ласси нашла беличью кладовку с орехами, смолола их и добавила в еду. Но все это происходило в молчании. Фрида не отличалась болтливостью, но обладала острым языком и обожала раздавать указания мужу и детям. Однако за эти три дня она и трех слов не вымолвила. Ласси не пела, Ханс Петер не рассказывал историй, а Ярл не делился происшедшим за день.

А потом налетела новая буря.

Ветер завывал вокруг маленькой хижины, а хозяева даже скотину запереть не успели. Ярл попытался выйти, но снег превратился в ледяные иглы. Дровосек едва сумел сделать два шага от двери, как вьюга загнала его обратно в дом. Кожа вокруг глаз, единственная открытая часть тела, оказалась иссечена до крови.

– Кур забрать в дом не получится, – тяжело дыша, сказал он, пока ласси помогала ему снять обледеневшую верхнюю одежду. – Того и гляди, всех потеряем. Но олени справятся: хлев крепкий, и у них есть вода и корм.

– Я позаботилась о курах, – вставила ласси, надеясь подбодрить отца. Ей не приходилось видеть его в таком унынии. – Они достаточно надежно укрыты.

– Ты хорошая девочка, – отозвался Ярл и рассеянно погладил ее по голове, хотя она уступала ему в росте всего на ладонь.

– А кто позаботится о безопасности моего «ясеневого мальчика»? – требовательно спросила Фрида. – Где ему укрыться от бури?

– Не знаю, жена, – ответил Ярл, тяжело опускаясь в кресло у стола. – Нам остается только молиться.

– Разве он не везучий третий сын? – заговорил Ханс Петер впервые с тех пор, как объявил свое пророчество Аскеладдену. – Разве он не «ясеневый паренек», как ты сама его называешь? Наверняка он полетит верхом на этом ветре в некий сказочный дворец и вернется завтра с победой, принцессой и сундуком золота в придачу. – Эти слова звучали бы оскорбительно, не будь его голос начисто лишен эмоций.

– Так все и случится, – заявила Фрида, бросив на старшего сына вызывающий взгляд. – Он самый лучший и самый умный из всех моих детей, мой везучий третий сын, и он вернется с победой, как ты и говоришь.

Юная ласси промолчала. Хорошо бы мать оказалась права… не насчет золота и принцессы, хотя это, наверное, пригодилось бы. Нет, ей хотелось, чтобы ее брат вернулся невредимым. Она не любила его и вполовину так сильно, как Ханса Петера, но все-таки он приходился ей братом, а для ласси невыносима была мысль о потере хотя бы одного члена семьи.

Погруженные в такие горькие мысли, все подпрыгнули, когда Ролло вскочил на ноги и метнулся к двери. Он остановился перед ней, вздыбив шерсть, и его рык прорезал тишину самым неприятным образом. Ханс Петер тоже поднялся, вытащил свой острый строгальный нож и встал между дверью и младшей сестрой.

– Ролло, что там?

Ласси было уже все равно, что мать услышит, как она разговаривает с волком. Все ее тело покрылось мурашками, и ей показалось, будто она различает за маленьким окошком у двери движущуюся фигуру. Настоящую, не из снега и ветра.

Рычание Ролло изменило тон, и волк напряженно шагнул вперед в тот самый миг, когда дверь распахнулась. Покрытая мехом белая громадина с трудом протиснулась в дверной проем, отодвинув волка в сторону, словно щенка. Фрида засмеялась и начала что-то говорить, очевидно решив, что ее ненаглядный Аскеладден вернулся домой.

Но это был не Аскеладден, закутанный в меха и облепленный снегом. Это вообще не был человек. Это был исбьорн, громадный белый полярный медведь Севера. Он стоял посреди их дома и смотрел прямо на ласси.

– Ролло, не смей, – прошипела она.

Волк, скорее оглушенный, нежели раненый, уже оправился и готов был броситься на медведя. Неважно, что существо превосходило его весом больше чем на тонну. Там, где дело касалось безопасности хозяйки, Ролло не знал страха.

– Ролло, я сказала, поди сюда, – настойчиво повторила ласси, похлопав себя по бедру.

Ролло с ворчанием, чтобы медведь не решил, будто он боится, отступил к ласси и занял позицию рядом с ней. Никто из людей не шевелился. Фрида застыла на месте с поварешкой в одной руке и горшком тушеного мяса в другой. Ярл замер у стола, положив одну руку на хлебный нож, а другую стиснув в кулак. Ханс Петер все еще стоял в защитной позе перед ласси и матерью, выставив вперед короткий строгальный нож. Но рука у него дрожала так сильно, что казалось, он вот-вот выронит нож, а лицо сделалось синевато-белым, словно замерзшее коровье молоко.

– Что тебе надо? – пронзительным голосом спросила ласси. – Уходи!

Медведь покачивался из стороны в сторону, моргая черными глазками. Ветер вдувал сквозь открытую дверь снег, завивавшийся поземкой вокруг массивных лап зверя, и ласси увидела, что медведь действительно белее снега. Его сияющий мех напомнил ей звездный и лунный свет и шкуру белого оленя, подарившего ей имя.

– Уходи! – Она махнула на него рукой, прогоняя.

– Ты меня понимаешь?

Голос у исбьорна оказался низкий, рокочущий. Зверь слегка запинался, словно не привык говорить.

Фрида придушенно пискнула, а Ярл, услышавший лишь угрожающее ворчание, схватил со стола нож.

– Да, – коротко ответила ласси.

Медведь прикрыл глаза и продвинулся в дом чуть дальше. Он почти притиснулся к столу, Ханс Петер и Ярл могли бы достать его ножами, но, похоже, исбьорна это не волновало. Его черные глаза открылись.

– Пойдем со мной, – пророкотал медведь.

– Что-о?! – У ласси волосы на голове зашевелились.

– Ты. Идем со мной.

– Что он говорит? – еле слышно прошелестел Ханс Петер.

– Что он говорит? – Голос Фриды прозвучал гораздо резче, но ненамного громче. – Это же медведь! Убейте его!

– Он хочет, чтобы я пошла с ним. – У ласси дрожал голос, но она не трудилась шептать. По тону медведя она поняла, что это самец, а по глазам – что он никому не причинит вреда. – Почему? – Вопрос предназначался медведю.

Исбьорн покачался из стороны в сторону. Из его горла вырвался низкий стон.

– Не могу сказать. – Он нахмурился и снова застонал. – Но. Ты нужна. Идем сейчас.

– Он говорит, ему нужно, чтобы я пошла с ним, – объяснила изумленная девушка.

– Нет. – Белый как полотно Ханс Петер замахнулся на медведя ножом, не столько угрожая, сколько вынуждая зверя уйти. – Нет. Оставь ее в покое.

Медведь помотал головой:

– Ты нужна. Пожалуйста. Идем со мной.

– Зачем я тебе нужна? – спросила ласси. – И куда ты меня зовешь?

– Жить со мной во дворце. Всего год. – Каждое последующее слово медведь выдавливал из своей широкой пасти со все большим и большим усилием.

– Он хочет, чтобы я жила с ним во дворце один год, – доложила ласси пораженному семейству.

– Нет. – Ханс Петер со стуком уронил нож на пол. Он резко повернулся, схватил ласси за плечи и легонько встряхнул. – Не делай этого. Пожалуйста, не делай этого. Ты не знаешь, какое зло существует в мире.

– Чтобы ты жила во дворце? – Фрида перевела глаза с младшей дочери на медведя и обратно, и взгляд ее сделался скорее заинтересованным, нежели испуганным. Она облизнула губы. – Так это заколдованный медведь? Как король Вальдемон в старых легендах?

– Не мели ерунды, женщина, – прорычал Ярл. Он-то ножа не выронил. – Убирайся отсюда, – приказал он зверю, размахивая ножом куда более грозно, чем Ханс Петер.

– Тебе не будет… вреда, – проговорил медведь.

Ярл шагнул вперед, услышав только рев.

– Погоди-ка, муженек, – вмешалась Фрида. – Возможно, это та удача, которую принес Аскеладден.

– Чтобы исбьорн забрал мое младшее дитя – хороша «удача»! – возразил Ярл. – И Аскель, я уверен, тут ни при чем.

– Это тот медведь, на которого он охотился, точно, – сказал Ханс Петер. – И как я и думал, это не принесло никому из нас ничего хорошего.

– Он хочет забрать пику во дворец. – Фрида уперла руки в боки: она собралась стоять до конца.

– Мама, – натянуто произнес Ханс Петер, – ты не знаешь, о чем говоришь. Это не настоящий зверь – ты сама сказала, что это заколдованный медведь. Ты ведь не хочешь, чтобы и ласси попала под эти чары?

Ласси мягко сняла руки брата со своих плеч и снова встала так, чтобы видеть глаза зверя. Тот пристально глядел на нее, и в глубине его черных глаз таилась та же боль, какую она видела в синих глазах Ханса Петера.

– Ты не причинишь мне вреда?

– Нет! – Ханс Петер обеими руками обхватил ее ладонь. – Нет!

– Ох, да будь же ты мужчиной! – рассвирепела Фрида. – Твоей сестре выпала возможность, о которой большинство людей могут только мечтать, возможность…

– …погрузиться в ужас, которого ты и вообразить не можешь! – с мукой в голосе выкрикнул Ханс Петер.

– …жить во дворце, – закончила Фрида.

Даже исбьорн застыл при этом заявлении, и все, как один, посмотрели на мать ласси. Она уставилась за спину белому медведю, за дверь, устремив взгляд куда-то гораздо дальше освещавших темноту снежных вихрей.

– Во дворце, – повторила она.

– Господин исбьорн, – нарушила молчание ласси. – Хорошо, я поживу во дворце в течение года, но как же моя семья? Если вы так богаты, не уделите ли им немножко?

– Доченька… – Голос Ярла переполняла боль. – Нет.

– Сестренка, пожалуйста, не делай этого! – взмолился Ханс Петер. Он повернулся к медведю: – Почему ты пришел сюда? Это она тебя послала?

Медведь раскачивался взад-вперед, обводя взглядом членов семьи.

– Этот Аскеладден, он охотится на меня?

– Да.

– Везучий третий брат? – В голосе медведя появились недобрые нотки.

– Наверное, – осторожно ответила ласси. – Но до сих пор он не сделал ничего толкового.

Она покосилась на мать, не расстроилась ли та, но Фрида продолжала таращиться на дверь.

Медведь кивнул:

– Аскель найдет медведя. Другого медведя. Славу и богатство для твоей семьи. – Он замычал, как олень. – Ты пойдешь?

Ласси заколебалась, но всего на миг. Кровь ее пела, а сердце стучало так, словно хотело выскочить из груди.

– Аскель найдет другого медведя, – перевела она. – Он прославится, и все вы станете богаты.

– Оно того не стоит, – сказал Ханс Петер.

– Наверняка не стоит, – поддержал его Ярл.

– Ты идешь? – Во взгляде медведя появилась тревога. – Все хорошо. Ты в безопасности. Семья богата. Идешь?

– Дай мне собрать вещи, – сказала девушка.

Ханс Петер сдавленно застонал и накрыл ее ладонь своей.

Ласси обернулась и взглянула брату в глаза:

– Я иду. Думаю, я должна идти. Но я вернусь, и тебе незачем беспокоиться обо мне. – Она встала на цыпочки и поцеловала его в щеку.

Он закрыл глаза и крепко ее обнял. Его седые волосы на фоне очага засветились нимбом, а по щекам потекли слезы.

– Я принесу свою белую парку и сапоги. Они тебе понадобятся.

– Это безумие, – прошептал Ярл, падая в кресло. – Безумие.

– Нет, папа. – Ласси подошла и обняла отца за плечи. – Нет, это правильно. Я чувствую это в глубине души.

Он поднял руку и стиснул лежащую у него на плече ладошку. Пальцы у него были ледяные.

– Ох, бедная моя тростиночка. Если кто и подходит для подобного приключения, так это ты.

Ролло протрусил вперед и прислонился к ногам девушки.

– Я буду охранять тебя, – сказал он, вызывающе глядя на медведя.

Ласси нервно хихикнула.

– И со мной пойдет Ролло, для охраны, – сказала она отцу.

– Нет, – подал голос медведь. – Без волка.

Ласси прищурилась и положила руку на голову Ролло.

– Да. С волком. Если Ролло не идет, то и я не иду.

Медведь начал раскачиваться взад-вперед, издавая низкое ворчание. Не угрожающее, а скорее задумчивое. Затем он глубоко вздохнул и нехотя согласился:

– Волк идет.

И тогда ласси пошла складывать свои немудреные пожитки. Расческу. Фигурку оленя, вырезанную Хансом Петером. Несколько потрепанных одежек, унаследованных от сестер. Вот и все. Она завязала их в узел из шали и напялила штаны, некогда принадлежавшие Торсту, а потом Эйнару, в результате чего они настолько истрепались понизу, что несколько дюймов пришлось отрезать. Надела оба своих шерстяных свитера и варежки.

Ханс Петер закутал ее в свою парку, снова натянул белые сапоги поверх ее изношенных коричневых башмаков. Отец подал ей завернутые в салфетку лефсе и сыр. Брат положил все в кожаный ранец, с которым ходил в моря, и ласси продела руки в лямки. Она поцеловала брата и отца, а затем мать – та еле кивнула ей на прощание.

– Садись мне на спину, – велел исбьорн.

Ханс Петер без лишних слов поднял сестру на широкую медвежью спину.

Исбьорн в сопровождении наступающего ему на пятки Ролло сорвался в метель, как на крыльях. Ласси крепко держалась за его мягкий белый мех и молилась.

Глава 8

Как только ласси приноровлась наконец к странным раскачивающимся движениям несущегося во весь опор медведя, зверь остановился. Они оказались на вершине крутого утеса, нависающего над расселиной с ручейком, где ласси вызволила из беды белого оленя. Снегопад поредел, и луна посмела высунуться из-за туч, отчего черная лента воды сделалась различимее. Возле вдающегося в поток камня стоял Аскеладден.

Он оттянул высокий воротник парки, и дыхание вырывалось у него изо рта облачком пара. Даже с такой высоты ласси видела, что брат сердит: его лицо раскраснелось не только от холода и он колотил одним кулаком в рукавице по другому. Внезапно он яростно пнул камень и выругался.

– Слезай, – велел медведь.

Ласси соскользнула с его спины, и Ролло тут же оказался рядом. Девушку пронзил страх. Что, если все это было вранье? Что, если медведь собирается съесть и ее, и Ролло, и Аскеладдена? Или он передумал и просто оставит ее здесь? По крайней мере, в белой меховой парке она не замерзнет.

– Жди тут.

Размашистой поступью исбьорн прошел чуть дальше по краю расселины, вскинул голову и принюхался. Он издал странный звук наподобие глухого вздоха, от которого у ласси защекотало в ушах. Ветер подхватил этот звук, и спустя несколько мгновений к югу от того места, где они стояли, донесся ответный вздох.

Заколдованный медведь поднялся на задние лапы. «Он вдвое выше Ханса Петера!» – поняла вдруг ласси. Зверь выставил черные когти, оскалил длинные белые зубы и зарычал. Но Аскеладден так увлеченно ругался внизу в расселине, что и не заметил его. Тогда медведь разинул пасть и испустил рык, от которого по всей округе с ветвей посыпался снег.

Ласси с отвисшей челюстью плюхнулась на заметенный снегом пень. Скакать верхом на медведе было захватывающе, и она мечтала о дворце, в котором будет жить. Но теперь до нее внезапно дошло, что она зависит от милости очень большого и очень дикого зверя, неважно, заколдованного или нет.

Сидя в сугробе с прижавшимся к ней Ролло, она больше не видела, что творится на дне расселины, но слышала крик Аскеладдена. Донесся звон тетивы, и арбалетный болт ударил в дерево чуть левее медвежьей головы. Медведь упал на все четыре лапы и побежал, держась края расселины, но в противоположную от ласси сторону.

– Идем, – сказала она Ролло, отпихивая его, чтобы подняться на ноги.

– Он велел ждать здесь, – возразил волк.

– Ты что, всерьез намерен принимать приказы от медведя?

И ласси двинулась вперед, не оставив своему питомцу иного выбора, кроме как последовать за ней. Она держалась ближе к деревьям, чтобы брат ее не заметил. В белой парке и сапогах он мог принять ее за медвежонка и дать по ней пробный выстрел. И в самом деле, прикоснувшись к шкуре заколдованного исбьорна, ласси убедилась, что парка Ханса Петера сделана из того же меха. Девушка вновь спросила себя, откуда брат взял эту парку и что означает вышивка на ней.

Следы медведя немного отклонялись от кромки утеса, и ласси мысленно похвалила его за сообразительность. Откуда знать, насколько прочна земля под слоем снега и есть ли она там вообще? Только очень легкому и осторожному человеку можно ходить по толстым ледяным козырькам, выступающим над скалами. Для существа размером с заколдованного медведя это могло оказаться смертельно.

Деревья вдоль верхушки утеса расступились, и ласси резко остановилась всего в нескольких шагах от исбьорна. Нет, от двух исбьорнов. Второй уступал первому в размерах и белизне, но все равно был великолепен. Медведи замерли нос к носу, в глубине их глоток перекатывалось рычание.

Меньший медведь заскулил и попятился. Больший наступал, в его ворчании появились повелительные нотки. Ласси немного приоткрыла капюшон с одной стороны, пытаясь расслышать, о чем они говорят.

– Нет, пожалуйста, брат, – взмолился меньший исбьорн.

– Я не брат тебе, – сердито произнес заколдованный медведь. – Не медли.

– Пожалуйста, повелитель, – заскулил другой медведь.

Больший из исбьорнов, тот, который пришел за ласси, смягчился и проникся жалостью к другому.

– Прости меня. У меня нет выбора. Теперь иди, прошу, и твой дух вознесется к звездам в награду за твою жертву.

Другой медведь испустил странный, словно заупокойный крик. Он продолжал пятиться, но явно не мог вырваться из-под взгляда заколдованного исбьорна.

Затем меньший медведь развернулся кругом и побежал к краю расселины. Ласси вскрикнула, зная, что снег там висит в воздухе и не выдержит его веса. Однако медведь остановился, немного не дойдя до опасной черты, и встал на задние лапы. Он зарычал, почти как заколдованный медведь перед этим. И как и в тот раз, раздался звон, а затем удар, когда арбалетный болт нашел цель.

Но на этот раз он попал не в дерево. Он вонзился другому исбьорну глубоко в сердце, и зверь навзничь рухнул в снег.

– Нет! – Ласси бросилась вперед, но заколдованный медведь заступил ей дорогу.

– Забирайся на спину, – проворчал он.

– Мы должны ему помочь.

– Он мертв. Полезай, – отозвался медведь, по-прежнему загораживая путь. Когда она заколебалась, он повернул голову и оскалил зубы. – Ты хотела богатства для семьи. Вот.

Ласси опустила голову. Она слышала, как ее брат Аскеладден карабкается по склону расселины к своей добыче. Он отвезет шкуру в Христианию, и из нее сделают шубу для короля. И Аскеладден станет богат и знаменит, в точности как они с Фридой всегда мечтали.

В точности как попросила ласси.

– Будь мудрее в своих желаниях, – сказал медведь, угадав ее мысли.

Подавленная, ласси забралась ему на спину, и исбьорн пустился бежать прочь от расселины. Он бежал все быстрее и быстрее, и ласси посматривала на землю справа, где рядом с ними несся Ролло. Ей с трудом верилось, что медведь, громадное неуклюжее животное, способен мчаться так быстро. И что у ее собственного любимого волка хватает сил не отставать.

Холодный ветер выжимал слезы из глаз и задувал их под капюшон, отчего у ласси промокли волосы на висках. Черные деревья слились в непрерывную мутную полосу, и тут она увидела, что Ролло отстает.

– Подожди, стой! – закричала она и заколотила кулачком по медвежьему плечу. – Ролло. Ему не угнаться!

Медведь остановился, немного проскользив по снегу, и недовольно фыркнул:

– Надо еще быстрее.

Целую минуту они ждали, пока Ролло их догонит, а он, добежав, с хрипом рухнул на бок в снег.

– Тебе придется нести и его тоже, – сказала ласси медведю.

– Не могу. Не удержится, – возразил исбьорн. – Оставим.

– Ни за что. Я сказала тебе: или Ролло идет со мной, или я не иду. – Она упрямо сложила руки на груди, хотя медведь и не мог ее видеть. – Пойдешь медленнее.

Медведь вздохнул, всколыхнувшись всем телом, и Ласси едва не соскользнула с его спины на снег. Ролло поднялся на ноги, стараясь показать, что готов бежать дальше, но бока у него все еще ходили ходуном из-за сбившегося дыхания.

Исбьорн повернул голову и оказался нос к носу с волком. Ласси оцепенела, вспомнив, что точно так же он смотрел на другого медведя, того, кого принесли в жертву ради нее и благополучия ее семьи.

Но на сей раз исбьорн не стал разговаривать. Черные глаза уставились в золотые, и в глубине глотки медведя зародился негромкий певучий звук. Уши у Ролло встали торчком, шерсть поднялась дыбом. Затем медведь отвел взгляд, а волк встряхнулся, вывесив язык, и задышал совершенно свободно.

– Я могу бежать всю ночь, – заявил Ролло. – Замечательно себя чувствую. – Он потянулся и по-кошачьи выгнул спину.

– Хорошо. В путь.

И исбьорн снова помчался, покрывая заснеженную местность еще быстрее, чем прежде. Ласси припала к его спине, вцепившись обеими руками в мех и стиснув коленями его грудную клетку. Она лишь раз глянула на Ролло, который бежал рядом с медведем так же легко, как если бы гонялся за кроликом по двору. После этого она уже не осмеливалась смотреть. Ветер так и норовил оторвать ее от медвежьей спины, стоило чуть приподнять голову. Ласси зарылась лицом в теплый мех и намертво вцепилась в него, а медведь бежал вверх и вниз по холмам, петлял между деревьями, а однажды гигантским прыжком перемахнул реку.

Они неслись все быстрей, холмы превращались в горы, и медведь мчался по крутым каменным склонам, словно по равнине, да и Ролло не отставал. Солнце село и снова встало, и они вошли в лес, такой густой, что ласси не могла отличить ночь ото дня, но медведь не сбавил шага, и волк тоже. Девушка спала несколько часов, а то и несколько дней, пока не почувствовала, что медведь замедляет ход.

Когда скорость упала настолько, что ласси смогла поднять голову и оглядеться, она даже не поняла, где они оказались. Острые пики и горы ее родного края, темные от деревьев, исчезли. Вместо этого перед ними раскинулась белая равнина, покрытая глубоким снегом. К западу вздымался высокий утес, и на его вершине ласси разглядела нечто сверкающее, зеленовато-белое, похожее на корону на голове великана.

– Теперь это твой дом, – сказал исбьорн.

– Идем! – прокричал Ролло и бросился через снежную равнину, повизгивая, словно щенок.

Медведь испустил рев, который вполне мог сойти за смех, и двинулся следом. Ласси снова вжалась лицом в мех, а ветер вцепился ей в плечи.

«Что ж, по крайней мере, Ролло доволен, – подумала она. – А семья разбогатеет. Только это и важно». Она не хотела признаваться самой себе, но новизна приключения – заколдованный медведь, жизнь во дворце – иссякла.

Девушку обуял ужас.