Текст книги "Две ночи в Лондоне"

Глава 4

– Это нечестно. Я стартовала позже. – Элли откинула волосы с лица и закрутила в свободный узел. От непривычной нагрузки сердце колотилось в груди, а ведь казалось, что она в лучшей физической форме. Правда, давно не бегала со всех ног, когда ничего не видишь и слышишь, лишь как ветер свистит в ушах.

– Значит, не считаете себя проигравшей?

Он оперся на железные перила и смотрел на нее. Его щеки, в отличие от ее, не стали пунцовыми, грудь не вздымалась от тяжелого дыхания.

– Нет-нет, признаю. Я не победила бы, даже если стартовала вместе с вами. В следующий раз буду выбирать, в чем нам соревноваться. Попробуем, например, в скорости чтения.

Ступив на дорогу, она услышала, что кто-то ее зовет, и огляделась. Ее нечасто окликали, да еще так весело и дружелюбно.

Из моря выходили несколько человек с досками и в мокрых гидрокостюмах.

– Элли, подожди!

Она еще раз обернулась. Все серфингисты были местными. Некоторые здесь родились и выросли, хотя несколько человек, как и она, приехали в Тренгарт уже в зрелом возрасте, привлеченные красотой моря, местной природой и ритмом жизни. Элли часто забывала о том, как много в деревне ее ровесников. Некоторые работали в «Боут-Хаусе» или одноименном отеле, другие вели дела из дома. Сейчас перед ней стояли талантливый шеф-повар, веб-дизайнер и архитектор.

– Привет. – Она не понимала, почему так смущена этой встречей, хотя щеки, скорее всего, горят из-за пробежки.

– Будешь сегодня на викторине? – поинтересовался Сэм, архитектор, первым из всей группы подошедший к ней. – На прошлой неделе мы без тебя не выиграли бы.

Элли редко заходила вечером в бар, да и в тот вечер оказалась случайно, совершенно не предполагая, что состоится викторина. Ее сразу приняли в команду и отнеслись так доброжелательно, что она подумала, не сама ли навесила на себя ярлык «пришлого». По крайней мере, людей до тридцати лет это, кажется, мало заботило.

– Ну, если бы вы почитали книги, справились бы. Знаете, у меня много разного и интересного. Приходите, я подберу каждому то, что понравится.

– Заманчивое предложение. – Сэм подошел ближе, с интересом глядя на нее.

Элли испугалась, что ее либидо опять даст о себе знать, ведь Сэм высок и красив, на нем обтягивающий костюм, и смотрит он на нее особенно. Но опасения оказались напрасными. Ничего. Даже крошечного разряда. Жаль. Этот мужчина подошел бы ей больше, только вот тело ее так не считает.

Она отступила на шаг назад, стараясь держаться подальше от него.

– Кроме того, я ничего не ответила ни на один вопрос на спортивную тему и до того дня не представляла, что так плохо помню географию. Я даже отложила несколько путеводителей, чтобы освежить в памяти некоторые факты.

– Так ты придешь? Остальные, по-видимому, были солидарны с Сэмом и ждали ответ.

Элли их знала, хотя никто не стал ее другом. Странно, раньше она об этом даже не задумывалась.

– Возможно. Я хотела зайти в «Три селедки», показать это место Максу, так что… Ах да, это Макс Лавдей, племянник мисс Лавдей. Приехал распорядиться насчет дома и помочь мне организовать фестиваль.

Она заметила, каким оценивающим взглядом Сэм окинул Макса, и порадовалась тому, что теперь может попрощаться и договориться встретиться позже.

Вскоре пляж остался позади, серфингисты скрылись из вида, будто их и не было. Они шли молча, тишина начинала угнетать Элли.

– Это ваш друг?

Она опять почувствовала, что краснеет. Нет нужды спрашивать, кого он имеет в виду.

– Нет. – Хорошо, что голос не дрогнул. – У меня сейчас никого нет. А у вас?

Что она говорит? Нападение – лучший способ защиты, а обсуждать личную жизнь с Максом она не намерена.

– У меня? – Он был удивлен ее вопросом. – В данный момент никого. Месяца два назад расстался со своей девушкой. Я был слишком занят работой, на свидания времени не оставалось, вскоре стало ясно, что наши расписания не совпадают, и мы расстались.

Он говорил так спокойно, словно говорил не о личном, а всего лишь объяснял причину, по которой отменил запланированный ужин.

– Ваши расписания? – Она точно не ослышалась? Может, это новое выражение для определения, например, сексуальной совместимости? Или чего-то, связанного с аурой?

– Стелла хотела обручиться в этом году, но я не собираюсь жениться до тридцати. Лучше всего в тридцать четыре, и еще года два не хочу задумываться о детях. – Он пожал плечами, словно размышляя вслух.

Элли оглядела его профиль, пытаясь уловить, шутит он или говорит серьезно.

– А вы ее любили?

– Она мне нравилась. У нас много общего. Мы из одного мира. – Он помолчал. – Это очень важно. Именно это является гарантией благополучного брака. Любви недостаточно, чтобы построить семью. Совсем недостаточно.

– Да? Разве не любовь самое важное в браке?

Несмотря на три ужасных года с Саймоном, имевшим весьма своеобразное представление о любви, хотя его мать жить без нее не могла, Элли все же считала это чувство важнейшей составляющей счастливого замужества. Сейчас она видела такие чувства только в кино и читала о них в книгах, но верила, что настанет день, она встретит своего мужчину и влюбится в него. И не примет увлечение или страх за истинное чувство. О совпадении расписаний она даже не думала.

– Мои родители с ума сходили от любви друг к другу. – Макс скривился. – И до сих пор ведут себя как сумасшедшие. За исключением того времени, когда отец влюблен в кого-то другого. И я не знаю, что хуже, напряженное молчание, ложь, фальшь, когда у него роман, или то, что происходит потом. Однажды он купил маме «порше». Разумеется, красный. И заполнил его розами и красными шарами в форме сердца.

– Ах, как… – Она замолчала, подыскивая подходящее слово.

– Вульгарно? – подсказал он с ухмылкой. – Именно. Я не желаю, чтобы моя жизнь была наполнена подобными драматическими событиями. Уважение и общие цели гораздо привлекательнее, с моей точки зрения. А главное, менее разрушительно.

– Мои родители тоже очень любили друг друга. – В подобные минуты в горле всегда вставал ком. – Но в их жизни ничего подобного не было. Они просто жили счастливо.

Макс смотрел прямо перед собой.

– Все детство я провел, играя роль миротворца, посредника, или был отодвинут на задний план, когда у них начинался очередной медовый месяц. Иногда я проводил время с дедом, и в жизни наступало затишье.

– Кажется, он был очень похож на тетушку Демельзу. Она была самым спокойным человеком из всех, что я знала.

– М-м-м… Он явно думал о чем-то своем.

– Элли, вы не возражаете, если мы выпьем пива в другой день? Никак не могу привыкнуть к разнице во времени, кроме того, последние дни были не легкими. Но завтра начну заниматься делами и буду признателен вам за помощь. Вы так хорошо знали тетю.

– Да, разумеется.

Элли радовалась, что может освободиться от общества Макса, не придется сидеть с ним в баре, интимная атмосфера которого вкупе с напитками быстро заставляет почувствовать себя ближе друг другу. Кроме того, это означало, что не надо участвовать в викторине, а можно улечься с книгой на диване, как она и планировала.

Какое это счастье, что она может остаться одна. И вечер вовсе не покажется скучным.

Очень долго Раунд-Хаус был любимым местом Элли. Круглый дом с высокой крышей, из огромных арочных окон открывался завораживающий вид на море. Все здесь казалось сказочным, она представляла, что в этих толстых стенах непременно должны быть спрятаны несметные сокровища. Дом поразил бы любого человека, не равнодушного к книгам, украшениям, красивой одежде, умеющего ценить домашнюю выпечку и старые коллекции всего, что только возможно представить, – от марок до семейных реликвий, хранящихся в многочисленных шкафах, тумбочках, комодах с множеством ящиков и ящичков.

Сначала она здесь бывала только летом. Просторный холл с каменным полом всегда был усыпан песчинками, которые она приносила с собой, прибегая босиком с пляжа. Едва успев обернуться полотенцем, спешила в кухню, где ее ждали свежие булочки с вкуснейшим корнуоллским молоком. Позже РаундХаус стал местом, где можно было пережить горе, погрузившись в созерцание. Она проводила много часов подряд на широком подоконнике в одной из комнат первого этажа, смотрела на море и думала, что только здесь ей может быть хорошо.

Здесь было ее убежище. В буквальном смысле слова. Место, где можно прийти в себя и зализать раны. Демельза Лавдей давала ей приют, дарила все свое время и любовь. Элли боялась, что никогда не сможет отплатить крестной, поэтому была счастлива, что поможет хотя бы воплотить ее мечту – организовать литературный фестиваль.

Однако сегодня, когда Макс пригласил ее пройти, она поняла, что больше нельзя не видеть то, что долго не позволяла себе признать. Раунд-Хаус никогда не станет ее домом, он принадлежит Максу. С этого времени он станет местом отдыха, куда, возможно, он будет приезжать раз в год, а то и вовсе продаст незнакомым людям. Последняя ниточка, связывающая ее с Демельзой, будет разорвана.

Что ж, она постарается не думать об этом хотя бы сейчас, когда все еще почти по-старому. В гостиной та же привычная элегантная мебель, ваза на буфете стоит так же, как при хозяйке, лишь на вешалке нет ее плаща и шляпки. Одежда мисс Лавдей была давно собрана и отдана благотворительному обществу.

– Что-то случилось?

Элли поймала себя на том, что уже несколько секунд стоит молча, оглядывая помещение.

– Нет, простите. Я просто… – Как объяснить ему свои ощущения, ведь все происходящее сейчас в доме казалось неправильным.

– Знаете, здесь появились незнакомые запахи, – нашлась наконец Элли. Макс фыркнул:

– Здесь было душно, поэтому я открыл все окна.

– Нет, дело совсем не в этом. – Это понимала только она. Ощущала нечто большее, чем изменившийся запах, чувствовала, что дом лишился чего-то очень важного. – Здесь больше не витает аромат свежей выпечки. Духов, которыми пользовалась ваша тетя. Она любила цветочный запах, довольно тяжелый. Его больше нет.

Макс сложил руки на груди и прислонился к стене. На фоне изысканных обоев мужчина в такой позе и простой одежде выглядел неорганично.

– После ее кончины в доме провели уборку, а все личные вещи отдали или продали, согласно воле покойной. Но все ее письма и бумаги здесь. Кроме того, книги, картины, украшения. Я понятия не имею, что со всем этим делать.

В его голосе не слышалось ни пренебрежения, ни восторга. Он даже не подозревает, какой бесценный подарок получил.

– С чего хотите начать? – «Он не виноват, – убеждала себя Элли. – Его жизнь не связана с Демельзой». Предметы и воспоминания, столь ценные для нее, для него лишь пустяки и мусор.

– С библиотеки. Адвокат передал мне ключ от письменного стола. Теперь все ее бумаги принадлежат мне. Ценные бумаги проданы, так что там, скорее, семейный архив.

– Возможно, что-то о жизни капитана? Макс улыбнулся:

– Возможно. Это было бы круто.

По мнению Элли, библиотека была сердцем Раунд-Хаус. Демельза проводила каждое утро в своем книжном раю. Большую часть комнаты занимали стеллажи из полированного дуба, на полу красовалось несколько ковров в бирюзовых и изумрудных тонах, а стены украшали обои в стиле арт-деко. Здесь было так много уютных уголков, где можно устроиться с книгой в кресле или любоваться красотой океана на диванчике у окна. Летом греться в лучах солнца, заливающего комнату через огромные, от потолка до пола арочные окна, зимой смотреть на пламя в камине и мечтать.

Захочет ли новый владелец дома сохранить комнату такой, как сейчас? Пугающе маловероятно.

Макс прошел в дальнюю часть комнаты и принялся изучать тома в голубом переплете.

– У нее было полное собрание? – В голосе мелькнули нотки уважения. – Невероятно.

– Мне было настрого запрещено к ним прикасаться, даже когда я выросла. Демельза говорила, что эти книги невероятно ей дороги.

Макс вскинул брови.

– И не только ей. Коллекционеры отдадут за них целое состояние. Это же первое издание классики «Керенза Пресс». – Он открыл стеклянную дверцу и взял первый том. – Только посмотрите, какое качество бумаги. А какие иллюстрации. Мы уже много лет не выпускаем ничего подобного, и я всегда об этом жалел.

– Мы?

– «Ди-эл медиа». Это была первая серия, выпущенная моим прапрадедом. Он назвал ее в честь моей прапрабабушки. – Уголки его рта дрогнули. – Так ее звали. «Керенза» означает «любовь» на корнуэльском языке.

– Красивое имя. – Теперь понятно, откуда у Демельзы такая великолепная коллекция книг, но почему она никогда не упоминала о том, что принадлежит к семье, владеющей империей? Они столько говорили о книгах, магазине, будущем фестивале, а она ни разу и словом не обмолвилась об этом.

Впервые в жизни Элли поняла, что между ней и крестной лежала пропасть, вовсе не связанная с возрастом или положением. Здесь таился секрет, который Демельза так и не раскрыла крестнице.

– Я поняла, что вы работаете в «Ди-эл медиа», вы же отправляли мне письма, но я не догадывалась, что вы и есть «Ди-эл медиа».

Элли хихикнула, смех показался фальшивым даже ей самой. Макс – наследник одного из самых крупных издательских домов, находящихся в частном владении? Неудивительно, что его окружает ореол богатства и превосходства над всеми, который он носит, как удобный свитер, и к которому привык.

– Тетя об этом не говорила?

– Никогда. Она никогда не рассказывала о своей жизни в Америке. Иногда вспоминала университетские годы в Англии. Там она познакомилась с моей бабушкой. О годах работы упоминала, лишь когда сожалела, что так и не вышла замуж, и радовалась, что современные женщины могут и трудиться, и создать семью. Не говорила и о родных.

– До того момента, как умер прапрадед, она работала в «Ди-эл медиа». Потом, как я понимаю, возникли разногласия по поводу завещания и направления деятельности компании. – Лицо его стало серьезным, он оглядел книгу, которую держал в руках. – Ничто так быстро не разрушает семьи, как деньги. Во всех распрях и неурядицах виноваты завещания и семейный бизнес.

– Я так не думаю. – В нем говорят старые обиды. – Семьи распадаются по разным причинам. Нам следует ценить отношения с близкими. И кровь порой не всегда гарантия крепких уз.

– Вы не близки со своими родными?

– Мой отец и брат погибли в автомобильной катастрофе. – Неужели такую страшную трагедию можно описать всего несколькими словами? Также невозможно парой предложений объяснить причины распада семьи. – Моя мама повторно вышла замуж.

– О, простите. – Он посмотрел на нее тепло и сочувственно, и этот взгляд тронул ее душу. Неожиданно стало легче, словно начал таять согретый его взглядом кусок льда внутри. Элли вздрогнула и отступила на шаг. У нее есть причины запрятать чувства в дальний уголок сердца.

– Это случилось давно. – Она вскинула голову.

– У вас хорошие отношения с отчимом?

– Он сделал маму счастливой. Она не из тех женщин, которые могут жить в одиночестве. Мне спокойно, когда о ней кто-то заботится.

Это истинная правда. Почему же у нее такое чувство, будто она солгала?

– Я непременно перевезу все это, но дело не требует срочности. – Макс оглядел пол библиотеки с разложенными на нем папками и стопками бумаг.

Тетушка определенно не любила расставаться с вещами, кроме того, хранила бесценную информацию о семье. Ее архива было бы достаточно, чтобы написать историю клана Лавдеев в нескольких томах. Однако он до сих пор не нашел ничего, что бы подтверждало, что она является владельцем части компании.

Элли сидела рядом, скрестив ноги по-турецки, и пролистывала очередную папку, содержащую документы по управлению делами в деревне и благотворительного фонда.

– Смотрите, конверт с документами адресован вам, я его не открывала. – Она передала ему большой конверт с напечатанным на нем именем Макса Лавдея.

– Спасибо.

Возможно, это именно то, что он ищет. Сердце неожиданно забилось сильнее, когда он случайно прикоснулся к ее руке. Захотелось сжать ее и задержать в своей ладони. Пока они работали, волосы постоянно падали ей на лицо, и в них играли солнечные блики. Некоторые пряди были цвета шоколада, другие отливали бронзой. Макс был уверен, что это натуральный цвет, сложно представить, чтобы Элли часами сидела в кресле парикмахера. Его мать проделывала эту процедуру регулярно раз в месяц, и плата за это составляла почти сумму месячной аренды квартиры. Неудивительно, что она требует от отца столь значительных выплат при разводе.

– Что это? Карта, указывающая место, где спрятаны сокровища Лавдеев?

– Будем надеяться, что нет. – Если это то, что он думает, это гораздо ценнее любых сокровищ. – Посмотрим. – Он достал один-единственный листок бумаги.

– Ничего ценного? Может, мне стоит убрать часть папок? Не думаю, что вам удастся разобрать все в доме за две недели.

Макс не слышал, что она говорит. Все его внимание было приковано к листку.

– Прочитайте. Что здесь написано?

Она посмотрела на него с удивлением, помедлила, однако взяла лист. Макс прислонился к стене. В висках застучало так громко, что он едва разбирал слова, произносимые Элли.

– Здесь написано, что Демельза остается пассивным партнером даже после ухода из «Ди-эл медиа» и оставляет вам свои двадцать пять процентов акций компании. Отлично.

Да! Отлично! Он быстро произвел в уме несложные подсчеты.

– Даже лучше, чем отлично! – Макс поднялся и сжал руку, в которой она держала бумагу. – Значит, мой дед владел лишь семьюдесятью пятью процентами компании, а у отца нет необходимых двух третей, он не владеет контрольным пакетом. Мы равные партеры. Понимаете, что это означает, Элли Скотт? Я могу выступить против него и победить. Спасибо, моя дорогая тетушка Демельза!

– Правда? – Она подняла на него глаза, улыбнулась и покраснела.

Макс тяжело дышал. Как она это делает? Почему ее улыбка удивительным образом меняет лицо, превращает обычные черты в самые красивые?

И почему она так редко улыбается?

Макс сжал руку в кулак. Сейчас больше всего хотелось прикоснуться к этим волосам, провести кончиком пальца по румяной щеке и соблазнительной нижней губке. Однако он чувствовал, что Элли это не понравится. От нее вполне отчетливо исходит предостережение: «Не приближаться». Случайные люди, разумеется, близко не допускались. Она сама должна дать ему знак, а он чувствовал, что такие предложения она делала нечасто, если вообще когда-то делала.

Что ж, это к лучшему. Такие девушки, как Элли, не согласятся на его правила игры, им требуются ухаживания, признания в любви и защита. Все, что ему совершенно не интересно.

Элли отошла назад, оставив его наедине с ценным документом.

– У вас с отцом разногласия?

Можно сказать и так. Макс отошел к окну и опять залюбовался восхитительным пейзажем.

– Мой дед обладал даром предвидения. Он первым адаптировался к новым условиям, смог избежать проблем в бизнесе, связанных с распространением Интернета, успешно миновал все финансовые кризисы. Отец всегда находился в его тени, но после смерти деда неожиданно решил, видимо, оставить след в деятельности компании. Он уверен, что во все новое стоит вкладывать деньги, и готов основать под маркой фирмы и агентство по найму, и сайт знакомств.

Элли подошла так близко к нему, что казалось, вот-вот дотронется.

– Многие так делают.

– При стабильно высоких тиражах можно рассматривать их в качестве побочного источника дохода, согласен. – Он взъерошил волосы. – Но при этом отец ничего не вкладывает в новости и рецензии, уволил нескольких самых опытных журналистов и позволил занять их место публикациям блогеров и отзывам. Я приехал сюда для того, чтобы вырвать у него контроль над компанией. Это, – он помахал бумагой, – означает, что либо мы находим компромисс, либо каждое решение будет обсуждать совет директоров. Тоже ничего хорошего, но намного лучше того, что происходит сейчас.

– Получается, ваш дед и его сестра опять в деле?

Макс заморгал и с интересом посмотрел на Элли. А она права.

– Дело не только в бизнесе. Отец и в личной жизни натворил немало глупостей. Он разводится с мамой и уходит к моей бывшей личной секретарше. Перед отъездом объявил, что требует развода. Как пошло.

О том, что любовница отца беременна, он сказать не смог.

– Мама в состоянии шока, отец не собирается признавать вину, а страдает дело. Мне предстоит много работать.

– Макс, они взрослые люди. Разве их семейная жизнь – это не их личное дело? Ваше вмешательство не принесет пользы, поверьте. – Она произнесла последнюю фразу с горечью.

Макс неожиданно рассмеялся:

– О да. Их брак – это их проблема. Я больше не собираюсь вмешиваться. Ни за что. Но мне надо заниматься компанией. Мама жаждет крови и требует половину. Представляете? Все эти судебные разбирательства только навредят.

– А что будет, если вы просто оградитесь от всего? Ведь им придется все решать самим, верно?

– Еще существует репутация, Элли. Моя репутация. Я начал работать в дистрибьюторском центре, когда мне было пятнадцать, в шестнадцать делал копии, в восемнадцать писал пресс-релизы. Потом учился в Йельском университете и работал во время каникул. Получив диплом, пошел прямиком в отдел новых технологий. Это все, что я умею, чем занимался всю сознательную жизнь, и никому не позволю отобрать у меня любимое дело.

– А я всегда мечтала работать в издательском доме. – Элли вздохнула. – Но университет так и не окончила.

– Почему? – Максу было приятно сменить тему разговора, наконец отвлечься от давно тяготивших проблем.

– После смерти папы мама долго не могла прийти в себя. Я не могла ее оставить. Потом она вышла замуж, а я, – она с трудом сглотнула, – встретила человека, с которым обручилась.

– Вы были обручены? – Макс вытаращил глаза и повернулся к ней. Она была бледной, как бумага, даже губы стали белыми.

– Да. Я тогда была молодой и глупой, ничего не понимала в жизни.

Она попыталась улыбнуться, но получилось плохо. От этой улыбки лицо не вспыхнуло красками, не засветилось и не стало красивым. Ему невольно захотелось пожалеть ее. Каким-то непостижимым образом он знал, что сердце Элли Скотт был разбито, и раны еще окончательно не затянулись. Вот и еще одна причина держаться от нее подальше.

– Еще не поздно наверстать.

– Я учусь вечерами. И вокруг меня всегда книги. Это прекрасно. А что бы вы делали, если бы не были членом семьи, владеющей «Ди-эл»? Если бы не были Лавдеем?

Но он один из «тех» Лавдеев, а это имя само по себе бренд. Он не желал и не мог отделить себя от семьи.

– Все, чего я когда-либо по-настоящему желал, – вывести компанию на новый уровень, чтобы дед мог мной гордиться. Возможно, звучит банально, но для меня это вся жизнь. И я не позволю отцу ее разрушить.

– А вы не хотите найти компромисс и работать вместе?

– Он не захочет, Элли. Видит бог, я неоднократно пытался. Он добивается того, чтобы я склонился и признал его главой компании и семьи, смирился с тем, что он бросил мою мать, и позволил ему ввести в семью новую жену. Сейчас нам сложно даже находиться вместе в одной комнате.

– Значит, это даже хорошо, что вы на другом побережье Атлантики.

Макс посмотрел на свое отражение в зеркале: губы сжаты, взгляд тяжелый. Он даже не сразу узнал свое лицо.

– Возможно. – Он попытался стряхнуть с себя гнев и обиду, окольцевавшие его душу, как два ядовитых змея. – Мне надо отправить это по факсу юристам, прежде чем улечу в Лондон. Что делать дальше, я решу позже. И еще надо нанять кого-то, чтобы прибраться в доме, а потом агент займется продажей.

– Вы не хотите оставить дом себе? – На ее лице отразилось разочарование. – Тетя этого очень бы хотела.

– Моя жизнь – в Коннектикуте. В Англии я не заезжаю дальше Лондона. Какая мне польза от этого дома?

Макс с грустью огляделся. Эти стены хранили историю семьи. Внезапно на полу он заметил карточку с золотым тиснением. Что-то показалось в ней знакомым, он наклонился и поднял ее.

– А это что?

Элли покраснела и протянула руку. Макс разглядывал карточку, пока она не решилась вырвать ее из его рук.

– Это моя. Наверное, случайно выпала из сумки. Приглашение на мероприятие. Меня номинировали на премию «Лучший независимый книготорговец года». Ерунда, конечно, но приятно.

– Вы пойдете?

– Нет, что вы. Это в Лондоне. На этой неделе открывается сезон, и я не могу оставить магазин. Кроме того, я никого там не знаю.

Поколебавшись, Макс вытащил карточку из ее руки:

– У «Ди-эл» будет свой стол.

Точно. Лондонский офис просил его принять участие в мероприятии, и он решил, что это прекрасная возможность пресечь слухи о проблемах в компании.

– Вы могли бы пойти со мной. Тогда не будете одна.

Лицо Элли стало пунцовым.

– Очень любезно с вашей стороны.

– Я серьезно. Сам не люблю подобные сборища, но, если со мной будет знакомый человек, смогу потерпеть. Мне было бы приятно, если бы вы согласились.

Он не понимал, отчего это кажется ему таким важным. Элли самостоятельная женщина, вправе решать, как поступить. Впрочем, он понимал, что подобного рода церемонии, ставшие ему привычными за много лет, ей в новинку, и она чувствует себя смущенно. Тетушка любила Элли, беспокоилась о ней, ради нее он должен, пусть ненадолго, взять ее крестницу под свое крыло.

Удивительно, он становится альтруистом.

– Ценю ваше участие.

– Я говорю это не из вежливости. Признаюсь, я руководствуюсь интересами дела.

– Я действительно не собиралась идти.

– Если мы собираемся основать литературный фестиваль, вы просто обязаны пойти. Я познакомлю вас с нужными людьми. И потом, кто знает, Элли, возможно, нам даже будет весело?