Текст книги "Останься со мной"

Глава 6

Вторую половину дня мы с Эйденом провели на диване, смотря телевизор и время от времени обмениваясь поцелуями. Сейчас мы сидим на кухне. День прошел быстро – да, признания вынуждают время бежать с молниеносной скоростью, – но зато я чувствую себя лучше, чем когда-либо раньше.

– Как мне к тебе обращаться? Тея или Амелия? – интересуется Эйден, пока мы накрываем на стол, готовясь к приходу друзей.

В такую уязвимую ситуацию я еще не попадала. И это очень приятно. Сознавать, что кто-то знает меня реальную и любит, несмотря на ужасное прошлое, настоящее и, будем честны, будущее, – это поистине изумительное чувство.

Более того, этим человеком стал Эйден. Теперь он знает мое прошлое, а я знаю его. Думаю, что мы станем еще ближе, еще сильнее. Не то чтобы мы были парой, но…

– Ты называешь меня Теей с тех пор, как все выяснил.

– Да, потому что Тея – твое настоящее имя, – подчеркивает Эйден. – Но вот что я заметил: когда ты бормочешь себе под нос, ты называешь себя Амелией.

Скомкав салфетку, я со смехом запускаю ее в Эйдена, но тот отбрасывает ее легким взмахом руки.

– Эй, я не сумасшедшая, ясно?

– Это говорит девушка, которая разговаривает сама с собой.

– Многие нормальные люди разговаривают сами с собой.

– Да, но обычно они ведут внутренний диалог.

– Бла-бла-бла.

Он прячет улыбку, зная, что выиграл.

Спустя миг я завожу разговор, но на этот раз серьезный:

– Переезжая в новое место, я думаю о том, что Тея больше не существует. Я – Хейли, Амелия или любое другое имя, которое мне дадут. Меня так научили – так безопаснее.

Эйден ставит последний стакан на стол, внимательно слушая меня.

– Мне называть тебя Амелией? Я правильно понял?

Гляжу на Эйдена, на его высокое, крепкое тело, и внутреннее тепло рассеивает все тревоги. Я размышляю над его вопросом и думаю о том, чего я хочу, а не о том, что, как мне кажется, я должна сказать.

Как же давно меня не называли настоящим именем. И как же приятно, когда мне напоминают, кто я такая. Я – Тея Кеннеди. К тому же мне нравится слышать свое имя, произнесенное красивым, глубоким голосом Эйдена.

Я застенчиво улыбаюсь, как будто это признание делает меня еще более уязвимой.

– Мне бы хотелось, чтобы ты называл меня Теей, но только когда мы наедине. И только в том случае, если ты не проговоришься перед остальными.

Его глаза на мгновение загораются. Я как будто дала ответ, на который он втайне надеялся. Сложилось впечатление, что этот маленький поступок подтвердил мое доверие. Что ж, это очевидно. Я ведь без колебаний доверю Эйдену даже свою жизнь.

– Можешь не переживать за свою тайну. Со мной она в безопасности.

– Знаю. – Я снова становлюсь серьезной. – Правда, Эйден, спасибо тебе. Спасибо за то, что ты всегда рядом со мной. Я знаю, что иногда бываю не в себе. Я знаю, что развела между нами драму, приплела сюда Кейтлин и учеников из школы Сильвер. Ты многое для меня делаешь, как и для всех остальных, но никогда не получаешь благодарности. Так что спасибо, Эйден. Спасибо за то, что хранишь мой секрет, за понимание, за то, что не даешь мне чувствовать себя одинокой…

Эйден прерывает мой монолог: за два больших шага он подходит ко мне, берет мое лицо в свои ладони и вынуждает меня посмотреть ему в глаза.

– Не благодари меня. Я здесь ради тебя. И я всегда буду.

Сердце колотится в груди; в голове не вяжутся слова, чтобы составить четкое предложение. Он близко, смотрит на меня так, как будто я – это все, что ему когда-либо было нужно.

Эйден наклоняется, губы приближаются к моим губам… но так и не достигают цели, потому что раздается звонок в дверь, и мы тут же отстраняемся друг от друга.

Я мысленно вскрикиваю от досады.

Почему так не вовремя? Неужели нельзя было подождать пару минут?

В дверь звонят несколько раз: наши друзья либо отморозили задницы на холодном декабрьском воздухе, либо жаждут увидеть Эйдена.

Эйден вдруг кажется таким далеким.

– Думаю, это к тебе. – Я жестом показываю на прихожую.

Дверной звонок снова надрывается.

– Пора бы открыть. – Эйден усмехается, бросает на меня последний взгляд и направляется к входу.

Как только дверь распахивается, на Эйдена тотчас набрасывается Аннализа. Сила ее объятий застает его врасплох и заставляет сделать несколько шагов назад.

– Я знала, что ты невиновен! Как ты смеешь пугать нас, хранить тайны и не давать нам ответов? – ругается Аннализа, не выпуская Эйдена из крепких объятий. – «Езжайте домой и не волнуйтесь». Серьезно? Как тебе в голову пришла эта бредовая идея? Ты хоть знаешь нас? Ты считаешь, что мы по щелчку пальца можем перестать волноваться?

Если бы вы не знали Эйдена, вы бы подумали, что его раздражает гнев Аннализы. Но мы его знаем, поэтому уверены, что ему приятны ее нравоучения.

– Ладно, в следующий раз, когда меня арестуют, я не будут просить возвращаться домой. – Он ухмыляется.

Аннализа пронзает Эйдена сокрушительным взглядом, еще более устрашающим благодаря черной подводке.

– Молись, чтобы следующего раза не было, Эйден Паркер.

Все взрываются смехом. Остальные ребята тоже обнимают Эйдена и выражают благодарность за то, что он больше не за решеткой.

Последним в дверь входит Ноа. Он улыбается Эйдену и поднимает руки, как будто хочет его обнять.

– Бестия!

Ноа движется к Эйдену, но в последний момент отталкивает его в сторону и заключает меня в медвежьи объятия.

– Я так по тебе скучал! – восклицает он, а я смеюсь и обнимаю в ответ.

– Я всегда по тебе скучаю, Ноа.

Эйден, качая головой, закрывает входную дверь.

Ноа отпускает меня, поворачивается к Эйдену.

– О, Эйден. Я тебя не заметил. Смотрю, ты вернулся после предательства лучшего друга?

Мы смотрим на Ноа в полном замешательстве.

– О чем ты, чувак? – спрашивает Мэйсон.

Мы все следуем за ним на кухню, где он, Джулиан и Чейз выкладывают на стол коробки с пиццей.

– Я думал, мы братья. Мы должны были сидеть в тюрьме вместе, а не смотреть, как тебя арестовывают, – объясняет Ноа.

Мы смеемся, когда Ноа и Эйден обнимаются. Ноа шутит, конечно же, юмор – его стихия.

– Честно говоря, я всегда думал, что первого из нас арестуют Ноа, – признается Джулиан, когда мы все садимся за стол и берем по кусочку пиццы.

– Что? Почему меня?

– Да ладно тебе, Ноа, – вмешивается Мэйсон, – из всех нас ты вероятнее всего наделаешь глупостей и попадешь в полицию.

– Что? Я идеальный законопослушный гражданин! Я хороший мальчик, когда дело касается копов.

– Правда? – Мэйсон будто бросает вызов. – А как насчет того раза, когда тебя остановили за превышение скорости? Полицейские спросили, употреблял ли ты алкоголь, на что ты ответил: «Я пил кровь врагов. Тех, кто лежит в багажнике. Это считается алкоголем?»

Мы разражаемся хохотом. Шарлотта чуть не выплевывает воду, которую до этого пила.

Ноа невинно поднимает руки, держа в каждой из них по кусочку пиццы.

– В свою защиту скажу следующее: я думал, что они поймут шутку! А не попросят меня выйти из машины, чтобы ее обыскать!

Пока ребята делятся историями о глупых поступках Ноа, я ласково ему улыбаюсь.

Еще несколько минут назад моя кухня казалась такой большой и пустой, но теперь это не так. Глядя на друзей, поедая пиццу вместе с ними, смеясь, шутя и наслаждаясь моментом, я не могу отделаться от ощущения, что мое место – здесь, в Кинг-Сити, особенно после того, как я сменила несколько мест жительства и пережила события последних двадцати четырех часов. Ни в одном из предыдущих городов я не чувствовала себя по-настоящему дома.

Джулиан, Чейз и Мэйсон спорят, кому достанется последний кусок пиццы, но Аннализа решает, что этот кусок больше всех заслужила она. Ноа пародирует Шарлотту, которая смеется так сильно, что задыхается, а Эйден смотрит на меня с улыбкой, наполняющей меня теплом и счастьем. Сердце в груди сжимается при мысли о том, что мне придется уехать. Я скрываю это известие от друзей, эгоистично желая хотя бы еще несколько дней чувствовать себя нормальным человеком.

Когда пицца съедена, а шутки о том, что Эйден сидел в тюрьме, иссякли, разговор переходит на более серьезные темы: почему Грега, избитого и окровавленного, нашли мертвым перед домом Эйдена, а на месте преступления каким-то образом очутился его потерянный телефон.

Джулиан потирает затылок.

– Единственная информация, которую удалось получить от полиции, – это время смерти Грега. Он умер около шести часов вечера. Больше нам ничего не известно.

С тех пор, как мы начали ужинать, телефон Аннализы вибрирует уже раз в пятый. Каждый раз, глядя на экран, она хмурится, но вызов упорно игнорирует. Если бы не явное раздражение, написанное на ее лице, кто-нибудь из ребят уже бы давно ее расспросил.

– Эйден, ты помнишь что-нибудь подозрительное? – Аннализа кладет телефон на колени под столом.

– Нет, ничего такого. Я отвез близнецов к Тайлеру, приехал к Мэйсону около четырех тридцати, а потом мы оба уехали за пиццей. К Амелии мы приехали около семи. Обычный вечер, – рассказывает Эйден.

– Да, обычный, пока тебя не арестовали, – добавляет Чейз.

Телефон Аннализы снова вибрирует. Она по-прежнему игнорирует звонок. Кто бы ей ни звонил, кислое выражение лица не исчезает.

– Аннализа? Не хочешь ответить? Вдруг что-то важное? – предлагает Шарлотта, завязывая распустившиеся нити вязаного свитера.

Аннализа хмыкает, выключает телефон.

– Этот абонент не имеет значения с тех пор, как он сбежал, когда умерла моя мама. С тех пор, как он предпочел героин собственной сестре.

Все мы смотрим на нее в ошеломленном молчании. Она говорит о Люке, своем старшем брате (по матери). Всего несколько дней назад, когда мы были на автодроме, Люк подошел к Аннализе, умолял о разговоре. Его поступок не оставил ее равнодушной, ведь он появился чистым впервые за много лет и захотел стать частью ее жизни. После того как она закричала, что он убил ее мать, и ушла прочь, она больше не упоминала о Люке, а мы не настаивали.

– Хочешь поговорить? – предлагает Мэйсон.

Джулиан тем временем достает свой вибрирующий телефон и со вздохом смотрит на номер. На лице его застывает выражение смирения, челюсти крепко сжимаются. Джулиан поднимает смартфон, чтобы продемонстрировать Аннализе номер абонента, и ее накрашенные черным глаза тотчас сужаются.

Выхватив телефон у Джулиана, Аннализа отвечает на звонок, не дав звонящему человеку возможности заговорить.

– Оставь меня в покое, черт подери! – выпаливает она резко, грубо.

Анна швыряет телефон Джулиана на стол.

Ноа прикусывает губу, стараясь сдержать словесный порыв. Он пытается взять пример с остальных ребят и хранить гробовое молчание, но в итоге все равно терпит неудачу.

– Прости, Аннализа. Хотя это и трудно, но мы пытались игнорировать твою злость. Ты сердишься даже больше, чем моя мама в те моменты, когда она возвращается с работы, а я не вытащил курицу из морозилки.

Аннализа не закатывает глаза – единственный признак, что она находит Ноа забавным.

– Это Люк, – признается она.

Мы все выжидающе смотрим. Мы и так уже догадались.

Аннализа молчит, поэтому Джулиан продолжает вместо нее:

– С той ночи на автодроме мы ничего о нем не слышали. Но сегодня его как прорвало – целый день названивает.

– Так почему ты не ответишь? А вдруг что-то срочное? – Чейз ерзает на стуле под пристальным взглядом Аннализы.

– Мне нужен его номер лишь на тот случай, если мне вдруг понадобится кровь, орган или что-то в этом роде. Хотя у нас все равно разные отцы, так что, возможно, мы не подходим друг другу, – ворчит Аннализа без намека на юмор.

Бедная Анна. Кроме Люка, единственная ее семья – это сидящие перед ней люди. Я ее понимаю: моя мама большую часть времени отсутствует, но даже когда она рядом, мне все равно кажется, что мы далеки друг от друга. Ребята, расположившиеся за моим кухонным столом, – это те люди, к кому я могу обратиться в трудную минуту; те, на кого я могу положиться.

Я никогда не спрашивала Эйдена о прошлом Аннализы, потому что, как и у нее, у меня тоже есть секреты, о которых я не хочу, чтобы кто-то знал. Я как никто понимаю, что такое тайны и трудное прошлое. Аннализа должна иметь выбор. Она должна сама решать, рассказывать нам с Шарлоттой или нет, поскольку мы единственные, кто не знает ее историю.

– Да кем он себя возомнил? Звонит мне, как ни в чем не бывало! – продолжает буянить Аннализа.

– Он чист, Анна. Может быть, он хочет загладить вину, – предполагает Мэйсон.

Аннализа смотрит на Мэйсона так, будто пытается взорвать его голову силой мысли.

– Ты должен быть на моей стороне, Мэйсон! Почему ты за него заступаешься?

Мэйсон съеживается, но все равно стоит на своем:

– Ты слишком долго хранишь ненависть, Анна. Ты сама себя терзаешь. Разве ты не хочешь избавиться от этого груза и двигаться дальше? Стать счастливой?

– Я счастлива. Вы, ребята, – это все, что мне нужно. Я не нуждаюсь в ком-то еще.

– Может, стоит его выслушать? Посмотреть, что он скажет, – предлагает Эйден. – Если ты решишь, что не хочешь иметь с ним ничего общего, ты, по крайней мере, не будешь всю жизнь сожалеть о прошлом и гадать, что он хотел сказать.

Семья – это самое важное для Эйдена. Я думаю, что он даже представить не может, как это – никогда не разговаривать с братьями. Его совет кажется вполне разумным, и остальные ребята кивают в знак согласия. Они не желают подталкивать Аннализу к чему-то, что ей не по нраву, но при этом каждый из нас понимает, что вариант Эйдена – наилучший.

Аннализа расправляет плечи.

– Я не стану разговаривать с человеком, который убил мою мать.

Джулиан кладет руку на бедро Аннализы.

– Детка, твою мать убил героин, – мягко произносит он.

Мать умерла от передозировки, когда Аннализе было шестнадцать лет, а старший брат бросил ее, оставив наедине с проблемами. Так вот чего пожелала ей Кейтлин, когда предложила Аннализе бросить учебу. Она сказала, что та все равно закончит, как ее мать… Дрожь пробегает по моему позвоночнику. Кейтлин опустилась ниже дна.

Аннализа усмехается.

– А кто дал ей героин? Люк. Все возвращается к Люку, и я не прощу его за то, что он разрушил мою жизнь.

– Я всегда буду рядом, и я всегда на твоей стороне, однако мне кажется, что Эйден прав. Выслушай Люка, а когда он выскажется, ты уже сможешь решить, хочешь ли ты продолжать общаться или вычеркнешь его из жизни, – советует Джулиан, заправляя прядь волос за ухо Аннализы.

Аннализа отводит голову от прикосновения Джулиана, и его рука опускается на колени. Она хмуро смотрит на стену перед собой, решив проигнорировать доводы своего парня.

– Джулиан? – зовет Эйден, оторвав глаза от своего телефона. – С какого номера звонил Люк?

Джулиан диктует номер, а Эйден проверяет его в своем смартфоне.

– Кажется, я знаю, почему Люк трезвонил все утро, – заявляет Эйден с холодным, жестким выражением лица.

– Люк прислал сообщение? – Аннализа выпрямляется на стуле.

– Мне только что пришло сообщение с того же номера, – отвечает Эйден, после чего зачитывает текст: – «Слышал, что случилось. Нужно как можно скорее поговорить. У меня есть информация о Греге».

Телефон Эйдена снова вибрирует, и он читает следующее сообщение:

– «Встретимся в кафе-мороженом “У милашки”. Жду через полчаса».

Эйден кладет телефон, выжидающе на нас смотрит.

– Раз у Люка есть информация, то нам нужно идти, – объявляю я, пока никто не успел отказаться от встречи.

– Ты серьезно думаешь, что у него есть ответы? – с явным недоверием спрашивает Аннализа. – Он засранец и любит манипулировать. Все это может быть предлогом, чтобы поговорить с нами.

– Мы никогда не узнаем, если не пойдем, – отзывается Мэйсон.

– Вам не обязательно идти со мной. – Эйден берет тарелку и ставит ее в раковину.

Я тут же поднимаюсь со стула.

– Я с тобой.

Эйден смотрит на меня так, будто сейчас потребует, чтобы я осталась дома. Однако мои подозрения не оправдываются. Я несу тарелку к раковине, встаю перед ним с противоположной стороны кухонного стола. Эйден слегка мне кивает.

Мэйсон тоже встает.

– Я тоже с вами.

Ноа с улыбкой на лице следует его примеру.

– Я никогда не откажусь от мороженого, даже если на улице мороз! Я с вами!

– Похоже, мы все идем, – объявляет Чейз.

Мы смотрим на Аннализу, желая узнать ее решение.

Взглянув на каждого из нас, Анна вздыхает.

– Люк – мой брат-отморозок. Если это окажется пустой тратой времени, мне лучше быть там, чтобы надрать ему зад.

Надеюсь, это не будет пустой тратой времени и у него действительно есть информация, которая поможет Эйдену найти разгадку.

Глава 7

Несколько минут спустя мы убираем на кухне и сразу же отправляемся в кафе-мороженое, запрыгнув в три машины, чтобы не ехать на встречу длинной вереницей.

Никто даже не спрашивает, в какой машине поеду я. Думаю, всем и так понятно, что я буду с Эйденом. Хотя Эйден всегда притягивал к себе людей и без всяких усилий привлекал внимание каждого, мои чувства к нему гораздо сильнее. Меня тянет к нему, точно магнитом.

Эйден тоже ожидает, что я поеду с ним: пока я запираю входную дверь, он ждет меня у машины, опираясь на дверь «челленджера» с пассажирской стороны. Как только я спускаюсь по ступенькам, он сразу же открывает мне дверь. Садясь в машину, я вдруг улавливаю хмурый взгляд Мэйсона. Эйден тем временем захлопывает дверь. Закутавшись в шарф и надев варежки, я нажимаю на кнопку, чтобы включить подогрев сиденья. Мы снова остались наедине.

– Нервничаешь? – спрашиваю я.

– С чего бы?

– Из-за встречи с Люком. А вдруг он поможет понять, как твой отчим оказался у дома и почему его убили?

– А разве не ты должна нервничать? – отвечает Эйден вопросом на вопрос.

– С чего бы?

Он останавливается на красный сигнал светофора, смотрит на меня серьезным взглядом.

– Наверное, с того, что ты не видела его с того дня на автодроме, когда он спас тебя от Дэйва, а ты решила никому не рассказывать. Даже Аннализе.

Лицо мое вспыхивает от правильного предположения Эйдена.

– Что? Я… Как? Откуда ты знаешь, что мне помог Люк? Это Дэйв сказал? В тот день, когда ты все узнал и набросился на него как Рэмбо?

– Тея, догадаться было не так и трудно.

Приятные мурашки пробегают по позвоночнику при звуке моего имени. Сигнал светофора меняется на зеленый свет, и машина снова набирает скорость.

– Я не хотела рассказывать. Если бы я сказала о Дэйве и его дружке, который держал меня, пока Дэйв меня бил, ты бы сделал то, что в итоге и сделал. А я этого не хотела.

– Черт возьми, Тея! – Эйден бьет по рулю. – Этот трусливый ублюдок боится со мной драться, поэтому нацелился на мою девушку и загнал ее в угол! И ты считаешь, что я бы пустил все на самотек? Я был обязан проучить его и его шайку, чтобы он неделю свои зубы собирал! – Эйден останавливается на красный свет. – И я бы сделал это еще раз.

Пребывая на седьмом небе от его слов, я отстегиваю ремень безопасности, встаю коленками на сиденье, кладу руку на его крепкую челюсть и страстно целую. Сердце бешено бьется в груди, угрожая взорваться.

Эйден целует меня в ответ. Его руки на моей талии чувствуют себя как дома. Слишком быстро я отстраняюсь и сажусь обратно на место. С глупой улыбкой я снова пристегиваюсь, а Эйден продолжает движение, как только загорается зеленый свет.

– Постарайся больше не ввязываться из-за меня в драки, ладно?

– Я ничего не обещаю, – возражает Эйден.

Я хмыкаю, хотя его слова трогают меня до глубины души. И я не могу побороть улыбку, растягивающую мои губы.

* * *

Стремясь уединиться, мы находим столик в задней части кафе. Из всей нашей компании только у Эйдена нет в руках рожка или стаканчика с мороженым, что, по словам Ноа, является большим безобразием. По его мнению, от мороженого отказываться нельзя даже в очень напряженных ситуациях. В доказательство можно привести два рожка, которые он держит в каждой руке. Я предлагаю Эйдену попробовать мой, но он отказывается.

За столиком немного тесновато, но тем не менее мы все помещаемся. Красная обивка изрядно потерта, а несколько случайных заплаток закрывают старые дыры, однако сидеть там все равно удобно. Несмотря на зимнюю пору, в кафе довольно много народу, поэтому, пока мы лакомимся десертом, вокруг стоит шум и гам.

Хотя Джулиан первым замечает Люка, он и не думает его окликать. Брат Аннализы выглядит хуже, чем раньше: у него синяк под глазом, рана на губе. Он, – хромая, насколько нам показалось, – направляется в нашу сторону, стараясь выглядеть как можно увереннее. Люк берет стул, но садится не за столик вместе с нами, а в торце. С одной стороны ближе всех к нему сидит Эйден, с другой стороны – Чейз. Аннализа расположилась посередине, напротив своего брата.

– Привет, – здоровается Люк предположительно со всеми, но при этом не отрывает взгляда от сестры.

На лице Аннализы появляется нечто похожее на сочувствие, но оно исчезает так же быстро, как и появилось. Она скрещивает руки, смотрит куда-то вдаль.

– Мы пришли. Выкладывай все, что знаешь, – Эйден переходит прямо к делу.

Пару секунд Люк с тоской смотрит на Аннализу.

– Думаю, вы заметили, как меня расписали? – Люк, повернув голову к Эйдену, небрежно проводит пальцами по лицу.

– Ночные приключения? – скорее констатирует, чем спрашивает Эйден.

– Вечерние, я бы сказал. Второму парню повезло меньше. – Голос Люка скрипит, демонстрируя что-то похожее на смех.

– Что ты пытаешься сказать? Что это случилось в то же время, когда избили Грега? – вклинивается Джулиан.

Эйден наклоняется над столом.

– Хватит нести чушь, Люк. Зачем мы здесь?

Люк вздыхает, откидывается на спинку стула.

– Как вы знаете, я слез с наркотиков. Я пытаюсь наладить жизнь, но это довольно трудно. Я лишился друзей, возможностей, важных для меня отношений… – Люк смотрит на Аннализу, но та, смущаясь, быстро отводит взгляд.

Люк прочищает горло.

– Я хочу, чтобы все вернулось на круги своя. Чтобы все стало так, как было до того, как я подсел на героин и связался с плохой компанией.

Аннализа ерзает, пытаясь сдержать обещание, которое дала перед нашим отъездом, – не надирать ему зад. Она одна из самых упрямых и неуступчивых людей, которых я знаю. Аннализа твердо решила продолжать злиться на брата, поэтому его эмоциональное признание только сводит ее с ума. Джулиан берет ее за руку, и она заметно успокаивается.

– Вот только жизнь прежней не стала, – решительно продолжает Люк. – Я облажался. В ходе лечения я обязался оставаться трезвым: никаких наркотиков, никаких рецептурных лекарств, никакого алкоголя. Вчера я сидел, ненавидя себя и думая о том, как я испортил свою жизнь. В голове бурлил круговорот мыслей: я постоянно думал о том, какие шаги я мог бы предпринять, чтобы избежать смерти мамы и не потерять сестру, единственного значимого для меня человека… – Люк глубоко вздыхает. – Так вот, я пошел в бар, куда раньше частенько заглядывал, пропустил пару стаканчиков… – Люк ерзает на стуле. – После пары рюмок некоторые из моих старых «приятелей» сообщили мне, что наш бывший дилер вышел из тюрьмы. Они, видимо, решили, что я захочу купить героин. Но я не хотел в этом участвовать, не хотел иметь ничего общего с этим подонком. Я его ненавидел. Он подсадил меня на наркотик, разрушил жизнь. Он был маленьким дьяволом на плече, побуждающим выбирать героин вместо семьи и вместо всего хорошего.

Я задерживаю дыхание. Эйден, сидя рядом со мной, напрягается. Интересно, следит ли он за ходом моих мыслей?

Люк запускает руку в волосы, хмурится, а затем прижимает к груди ладонь.

– Я не думал – я знал, что должен встретиться с Грегом лицом к лицу. Я вышел из бара, отправился в его район, одержимый своей ненавистью.

Господи, пожалуйста, не подтверждай мои опасения.

Большая, теплая ладонь опускается мне на бедро, напоминая о необходимости дышать. Я кладу свою руку поверх руки Эйдена, и, не глядя друг на друга, мы сплетаем пальцы.

– В конце концов я его отыскал. Он уже был под кайфом. Грег заявил мне с подлой ухмылкой, что однажды его самый преданный клиент все равно его разыщет. Я ни о чем не думал. Я был слишком пьян и зол, поэтому ввязался с ним в драку. И я не помню, что было дальше.

– Что ты несешь, Люк? Зачем ты это рассказываешь? – восклицает Аннализа, сердито стирая невольную слезу.

Он с трудом потирает затылок, выглядя гордо, но сожалеюще.

– Мне нужно, чтобы ты знала мою версию истории, Анна. Я хочу, чтобы ты знала, как сильно я тебя люблю и как мне жаль, что я все испортил.

Аннализа откидывает голову, как будто Люк нанес ей невидимый удар.

Он делает глубокий вдох.

– Я не знаю, кто его убил. Я не знаю, как он оказался у дома Эйдена. Я не помню, как я вообще очутился в своей кровати. Но я точно знаю, что я был пьян и зол. Если меня арестуют и посадят в тюрьму за убийство Грега, я хочу, чтобы ты знала: я не прекращал попыток увидеть тебя. Я никогда не перестану хотеть вернуться в твою жизнь. Но если меня арестуют, я не знаю, смогу ли я вообще с тобой связаться. Я боялся, что ты посчитаешь, будто мне наплевать.

Никто не шевелится. Никто не дышит. Мы пытаемся переварить признание.

Люк убил отчима Эйдена.

– Что ж, команда, загадка раскрыта. Пора возвращаться в фургончик тайн. – Ноа подражает Фреду из «Скуби-Ду», громко доедая остатки мороженого.

– Ноа, – шипит Шарлотта, в то время как остальные одаривают его изумленными взглядами. – Сейчас не время.

– Просто пытаюсь снять напряжение. – Он пожимает плечами.

Эйден игнорирует Ноа. Его внимание по-прежнему сосредоточено на человеке, который, по сути, только что признался в убийстве его отчима.

– Где вы встретились? Как он очутился перед моим домом с моим телефоном?

– Честно говоря, я не помню, где мы встретились. И я понятия не имею, как он попал в твой двор. Я почти уверен, что встретил его не на твоей улице. Я сомневаюсь, что я вообще его убивал! Но твой телефон…

– Он был у тебя? – Мэйсон понимает, что хочет сказать Люк, и не пытается скрыть обвинительный тон.

– Ну да, но…

– Что ты собирался с ним делать? Оставить себе? Подставить Эйдена? Впрочем, ты это и сделал. – Чейз сужает глаза, а я сжимаю руку Эйдена, все еще лежащую на моем бедре.

– Что? Нет! – Люк выкрикивает слишком громко, в результате чего другие посетители одаривают нас раздраженными взглядами.

Наверное, они думают, что мы – глупые и надоедливые подростки, ввязавшиеся в жаркую дискуссию о чем-то малозначительном, например, о том, как правильно писать сокращения в тексте. В то время как на самом деле мы обсуждаем сложные детали убийства.

Если бы они только знали…

Люк понижает голос:

– Слушай, я нашел его на треке в тот вечер, когда приехала полиция и все разбежались.

– Мой телефон почти три недели лежал у тебя и ты не догадался его вернуть? – удивляется Эйден.

Люк открывает рот, чтобы возразить, но Эйден его опережает:

– И даже не смей говорить, что ты не знал, чей он. Пусть он и был заблокирован, но на заставке экрана стоит фотография близнецов. А я уверен, что ты знаешь, как они выглядят.

– Да, я знал, что он твой. Я просто не успел его вернуть. Вернее, я хотел использовать его как предлог, чтобы поговорить с тобой и попросить вразумить Аннализу. Видимо, я уронил его во время драки с Грегом.

Аннализа, усмехаясь, скрещивает руки.

– Глупый план. К тому же он бы все равно не сработал.

Люк смотрит на сестру.

– Аннализа, все, что я делаю, я делаю с единственной целью – вернуть тебя в свою жизнь. Вот только теперь я уже вряд ли смогу что-то исправить. Меня уже арестовывали раньше – ДНК и отпечатки пальцев есть в системе. Они найдут меня, это лишь вопрос времени. Они узнают о моей причастности, потому что я, скорее всего, был последним, кого видели рядом с Грегом. Но, как бы то ни было, я всегда буду переживать за тебя. Я никогда не забуду, что предал тебя, независимо от того, сколько времени я проведу в тюрьме. Ты моя сестра, и я люблю тебя, и никакая твоя ненависть или обида не сможет этого изменить.

Я не сестра Люка, но его слова задевают даже мои сердечные струны. Из глаз Аннализы вытекает несколько слезинок, и она гневно их смахивает. Макияж на глазах размазывается.

– Это глупо. Мы закончили, – заявляет она, пытаясь встать и уйти (что не удается, потому как она находится в центре стола, окруженная друзьями с обеих сторон).

Анна смахивает еще несколько слезинок.

– Какой тупица проектировал кафе? Неужели они не подумали, что их творение усложняет людям путь к побегу?!

Забравшись на диванчик, Аннализа ставит обутую в ботинок ногу на стол, даже невзирая на наши протесты. Игнорируя нас, она шагает по столу и спрыгивает слева от Люка, не глядя на него и не обращая внимания на негодующие взгляды посетителей.

– Аннализа! – Джулиан подскакивает, как только она выбегает из кафе на морозный зимний воздух. – Прошу прощения. – Джулиан смотрит на Ноа, Шарлотту и Чейза справа от него.

Ребята тут же встают и освобождают проход, чтобы Джулиан мог догнать свою девушку. Стоит Джулиану выбежать из кафе, как троица тут же возвращается за стол. Мы все смотрим друг на друга, как бы безмолвно спрашивая: «И что теперь?»

– Может, тебе стоит сознаться, а не ждать, пока копы найдут тебя и арестуют? – предлагает Мэйсон.

Люк качает головой.

– Ты когда-нибудь сидел в тюрьме? Я буду наслаждаться свободой столько, сколько смогу. Даже если я его не убивал, мне, похоже, ничего хорошего не светит.

Возникает неловкая пауза. Что еще можно сказать?

– Ты что-то еще хочешь, Люк? – Лицо Эйдена остается нейтральным. Рука покоится в моей ладони.

Люк слегка откидывается на спинку стула.

– Нет, наверное. Я хотел поговорить с Аннализой, пока не сел на двадцать пять лет в тюрьму.

Люк поднимается с места и уныло уходит, не сказав ни слова и не оглянувшись. Спустя миг он выходит за дверь с опущенной головой.

Мы сидим за столом в ошеломленном молчании. Кто бы мог подумать, что первые несколько дней наших рождественских каникул будут настолько драматичными? Думаю, никто из нас не ожидал подобного развития событий. Даже я, хотя драма – это мой конек.

– А теперь мы можем вернуться в фургончик? – спрашивает Ноа, пытаясь разрядить напряженную обстановку.

– Вы серьезно думаете, что он это сделал? – Я нарочно игнорирую Ноа.

– В полиции сказали, что местом убийства был дом Эйдена. Это означает, что Грег умер там. Они ничего не сказали о драке. Они лишь упомянули, что Грег выглядел так, будто его били, – задумчиво отвечает Мэйсон.

– Улики против Люка слишком серьезные. К тому же он практически признался в убийстве, – рассуждает Чейз.

– Но он не помнит, что произошло, – замечает Шарлотта.

– Отсутствие памяти не снимает с него ответственности. Сколько раз я напивался до потери сознания, а потом не помнил, как добирался до дома. Или почему проснулся голым в соусе барбекю и шоколадных хлопьях, – возражает Чейз.

Этому парню нужно срочно сократить потребление алкоголя.