Текст книги "Иллюзии"

– Приятного аппетита, – сказал Мэтт, подавая ей кусок французской булки с форелью, которую своими руками поймала Вилли, и бокал с вином.

Это было похоже на праздник.

– Слушайте внимательно, Вилли. Слушайте звуки ночи...

Она прислушалась. Таинственная тишина ночной прохлады нарушалась только стрекотанием сверчков, кваканьем лягушек и шумом реки.

– Вы ходили когда-нибудь в поход? – спросил Мэтт.

– Нет... Никогда.

Мэтт кивнул, и в мерцающем свете ламп она заметила, что он, такой мужественный и красивый, внимательно разглядывает ее.

– Никогда не поздно набираться опыта. Каждый костер нуждается в своей волшебной истории.

– А знаете ли вы хоть одну из них?

– Целую дюжину, – сказал он, усмехнувшись. – Эти волшебные истории у костра здесь, в Мэне, один из видов искусства. Но можем позволить себе вспомнить только достоверные истории штата. Они, по крайней мере, охватывают три поколения.

Вилли весело рассмеялась.

– Я говорю серьезно, – запротестовал Мэтт, хотя она заметила, что он улыбается.

– История, которую я расскажу вам, чтобы развлечь, связана с Хайремом Чарльзом – негодяем по всем статьям. По крайней мере, таким он был первые тридцать лет своей жизни. Потом он встретил Сару Ли Уинтерс и поступил с ней так, как это делают подонки, воспользовавшись любовью женщины. Любовь у них, между тем, не складывалась просто...

Чувствуя себя уютно в тепле, исходившем от тлеющего костра, Вилли внимательно вслушивалась в приятный, сильный тембр его голоса, рассказывавшего историю. Для нее это было приятным завершением славного дня.

Она лишь один раз почувствовала неловкость – в тот момент, когда выходила из машины у гостиницы.

– Спасибо, – с искренней благодарностью сказала она. – Спасибо за один из лучших дней в моей жизни.

Вырвавшиеся слова озадачили ее, но она знала наверняка, что это правда.

– Можем повторить... Я на несколько дней уезжаю.

– Куда вы собираетесь? – спросила она и тут же смутилась от своей бестактности.

– Честно говоря, я хочу использовать мою удочку в другом месте. И когда я вернусь, мы сможем вместе провести ваш выходной день.

– Мне бы хотелось этого.

Она быстро заснула, чувствуя удовлетворение от хорошо проведенного дня, и последняя ее мысль была о том, что она даже не знает полного имени Мэтта.

ГЛАВА 8

Все последующие дни мысли Вилли были заняты Мэттом. Где он, что делает, один или с кем-нибудь. На третье утро, когда она взяла "Нью-Йорк таймс", которая регулярно доставлялась в гостиницу, она сразу наткнулась на статью, напечатанную на первой странице.

"Верховный суд – за правительственный запрет". Это оказалась статья о деятельности бывшего агента ЦРУ. Говорилось в ней о том, что Верховный суд Соединенных Штатов, собравшись на специальную сессию, большинством голосов, а именно четырьмя из пяти, поддержал предписание, запрещающее бывшему сотруднику ЦРУ печатать свои мемуары. Как говорилось в газете, эти мемуары содержат несколько довольно щекотливых глав, подробно описывающих кое-какие методы работы агентов, что может оказаться вредным для радикально настроенной молодежи, в частности, для студентов колледжей и университетов, которые могут взять эти методы на вооружение. Суд указал, что публикация такого рода материалов является антиконституционной и расценивается как разглашение государственной тайны. Согласно всем этим соображениям, суд отказывает экс-агенту в праве на свободу слова в данном конкретном случае.

В статье приводилось полностью решение суда, подписанное судьей Мэтью Хардингом. Текст решения был взят в рамочку, и рядом была напечатана фотография того, кто подписал этот документ. С фотографии на нее смотрело лицо Мэтта...

– Почему вы не сказали мне? – без преамбул спросила она, помахав газетой перед ним, когда он пришел навестить ее в гостиницу.

Он рассмеялся, показывая всем своим видом, что доволен ее реакцией, – она разгадала его маленький обман.

– Простите меня, Вилли, – сказал он. – Не берите в голову... Я люблю свою работу, и примите это за обыкновенную плоскую шутку старого Мэтта.

– Я не могу сказать про вас, что вы старый, также, как не могу сказать о шутке, что она плоская.

Независимо от того, был ли он в своей обыкновенной одежде или в мантии судьи Верховного суда страны, он оставался для нее самым лучшим, самым умным и интересным человеком из всех, кого она когда-либо встречала. Он приехал, чтобы пригласить ее снова провести выходной вместе. И она согласилась.

Но теперь, когда они гуляли по лесу или ловили рыбу, любопытству Вилли не было предела. В течение всего дня она приставала к нему с вопросами о делах в суде, о которых много слышала. Законы, составлявшие основную часть ее образования, выглядели сейчас чудесными и живыми, потому что Мэтт воплощал их. Он формулировал и интерпретировал их и делал это с таким мастерством, что она была просто поражена. Судья Хардинг стал для нее более интересным, чем "старина Мэтт". Он был ближе для Вилли, лишенной свойственных ее матери фантазий.

Когда он на этот раз привез ее вечером в гостиницу, она не стала ждать от него нового приглашения, а предложила сама:

– Мы встретимся в это же время.

– Я ни за что на свете не пропущу эту возможность.

Так случилось, что вторник стал днем их свиданий. Они встречались каждую неделю, и ни один вторник не был похож на другой. Даже если они ходили по одному и тому же маршруту. Беседуя с Мэттом, Вилли всегда открывала что-то новое и полезное для себя. Развлекая ее, Мэтт подражал голосам некоторых птиц и животных, которыми был полон лес. А ночью он называл звезды и созвездия, сверкающие над ними в бархатном небе. Вилли чувствовала, что с каждым разом все больше привязывается к нему.

Когда Сюзанна позвонила ей и спросила, почему она так давно не заходит к ним домой, она сослалась на большую загруженность работой.

– Тони спрашивает о тебе, – подчеркнула Сюзанна.

Вилли ответила с явным безразличием. Сюзанна рассмеялась.

– Я не виню тебя, но мне очень хочется, чтобы ты чаще бывала со мной у меня дома. А что касается того, что мой брат имеет виды на тебя, то тут я ни при чем. Извини за то, что тебе приходится так много работать в "Голубом окуне". Хочешь, я попрошу своего старика поговорить с Лестером, чтобы он дал тебе, наконец, выходной?

– Нет, не делай этого, – поспешно сказала Вилли. – Все не совсем так, тебе не за что извиняться. У меня есть выходные, но я пытаюсь их использовать с пользой для дела. Например, один из них я посвятила изучению окрестностей.

– Уф! Как это утомительно и скучно. Разве не лучше позагорать на пристани или поплавать в озере? Ведь это намного интереснее.

– Мы обязательно это сделаем, я тебе обещаю.

Как долго тянулись рабочие дни по сравнению с теми, что она проводила с Мэттом! Она ждала их так же, как дети ждут Рождества. Однако она не хотела думать о себе как о ребенке. Вилли знала, что она привлекательна, она часто ловила на себе восхищенные взгляды и слышала реплики насчет своей внешности. Она была несколько удивлена тем, что Мэтт не замечает этого, хотя знала, что нравится ему. Он был старше нее, но с того дня, когда они впервые встретились... Разница в годах постепенно перестала иметь значение. Время, когда они оставались вдвоем, было чем-то особым и личным, хотя они проводили его на природе так же, как и в первый раз:

Как-то в начале августа, когда Мэтт в очередной раз проводил ее до гостиницы, она сказала ему.

– Лето кончается, а я еще не видела, где вы живете. Не хотите ли показать мне это место?

– Да, хочу, – сказал он, немного подумав. – Очень хочу! Пообедаем вместе в следующий вторник? Я заеду за вами в семь.

Вилли ждала этого дня словно праздника, придавая ему большое значение. Она дважды пересмотрела свой летний гардероб, пока не остановила выбор на черном в полоску, без плечиков сарафане и накидке в тон ему. Она собрала волосы на затылке и выбрала бриллиантовые сережки, подаренные ей мамой и Нилом в день, когда ей исполнился двадцать один год. Во время прогулки с Мэттом по окрестным лесам Вилли одевалась гораздо проще. Сейчас же она тщательно занималась собой.

Когда Мэтт появился в гостинице, она заметила, что он также уделил своей внешности больше внимания, чем обычно. Вместо потертой одежды на нем были выглаженные брюки и спортивного покроя рубашка.

– Вы прекрасно выглядите, Вилли! – сказал он.

– Спасибо, – ответила она.

Она была благодарна за комплимент, потому что комплименты обычно делают женщинам, но не детям.

Дом Мэтта был расположен на дальнем берегу "его" озера. Теперь уже "их" озера. Хотя этот дом был примерно такой, как дом Паркменов, выглядел он иначе. Светлые комнаты с огромными окнами, из которых открывался чудесный вид. Стены выкрашены в светло-голубой тон, отчего комнаты казались просторнее и выше. В той комнате, куда он ввел ее, мебели было мало, но вся она была антикварной. Вместе с тем Вилли почувствовала, что эта мебель не просто куплена в антикварном магазине, как это сделал Паркмен, но каждая вещь имела свое значение и смысл как и все, чем окружал себя Мэтт.

Он представил ей свою домохозяйку – Кэт Иохансен, привлекательную женщину лет пятидесяти. Вилли улыбнулась про себя, раскрыв тайну, связанную с именем Кэт. Женщина приветствовала Вилли вежливым "хелло" и холодным оценивающим взглядом.

– Как ароматно пахнет! – сказала Вилли. – Держу пари, что обед будет таким же вкусным, как и все Приготовленные вами завтраки. Мэтт угощал ими меня.

Она хотела, чтобы домохозяйка знала, что Мэтт делился завтраками именно с ней.

– Жареное мясо с зеленым горошком и спагетти, – сказала Кэт. – Одно из любимых блюд судьи.

– Давайте, я покажу вам свой сад, пока совсем не стемнело, – предложил Мэтт.

Сад располагался за домом – цветник в английском стиле. Здесь в изобилии росли цветы, среди которых Вилли обнаружила неизвестные ей сорта герани и лилии. Все цвело и благоухало. Она остановилась у самого куста.

– Какой прекрасный цвет! Я никогда не видела такого.

– Это особый сорт ноготков. Я посадил их прошлым летом. Это их первое цветение.

Вилли восхищенно покачала головой.

– Вы сами занимаетесь разведением цветов? Где вы находите для этого время?

– Всегда можно найти время для вещей, которыми интересуешься. Не так ли?

– Я вижу, у вас широкий круг интересов, вас увлекают такие разные вещи.

Вдруг она задала ему вопрос, который вертелся у нее на языке с того момента, как она вошла в дом.

– А как давно здесь служит мисс Иохансен?

– Около девятнадцати лет, – ответил он с улыбкой. Конечно, он догадался, поняла Вилли, что этот вопрос вызван не простым любопытством. – Кэт начала у меня работать в тот год, когда умерла моя жена. Она больше, чем просто домохозяйка. Кэт – хороший друг. Настоящий друг. Она всегда говорит мне правду, в отличие от других, которые хотят лишь казаться правдивыми.

Вилли не могла с уверенностью сказать, что она почувствовала после такого ответа. Что имела в виду Кэт, когда официально назвала Мэтта судьей? Была ли это простая вежливость, или она хотела подчеркнуть, что Вилли слишком молода для него?

– Посмотрите на мою гордость, – сказал Мэтт, подзывая ее к помидорным грядкам. Он заботливо, внимательно и с любовью рассматривал плоды, висящие на кустах. – Поглядите на это чудо. – Он сорвал созревший красивый помидор и понес его на кухню. Здесь все сверкало чистотой. Кухня была оборудована всем необходимым.

– Порежь его в салат, Кэт, – сказал он.

Блюдо с жареным мясом выглядело на редкость аппетитно. Оно было украшено зеленым горошком, салатом и ароматной свежей зеленью.

Накрыв на стол, Кэт удалилась, но ее незримое присутствие сильно ощущалось в комнате.

Чувство Вилли к Мэтту очень отличалось от испытанного ею ранее. Это было не похоже на то физическое влечение, которое разбудил в ней Джедд Ее не пронизывало словно током, как это было, когда она встречала его. Напротив, с Мэттом она чувствовала себя уверенной и сильной. И немного изумленной. Несмотря на свое влечение к нему, она не испытывала страха. Она была уверена, что, если он обнимет ее, она откроет ему объятия с радостью, без сомнения и испуга.

Вилли с удовольствием приняла от него бокал с бренди, который он предложил ей после обеда, когда они устроились у большого, почти во всю стену, пылавшего камина, и Мэтт поставил пластинку с "Временами года" Вивальди.

Устроившись на низенькой скамеечке у камина и поджав под себя свои длинные красивые ноги, Вилли ждала, что Мэтт присоединится к ней. Но, включив стереопроигрыватель, он сел в кожаное кресло и откинулся на спинку, прикрыв веки. Он сидел так, с удовольствием слушая музыку, пока пластинка не закончилась.

Вилли подумала, что вечер получился приятным, но чуть более официальным и менее интимным, чем дни, которые они проводили на лоне природы.

Мэтт посмотрел на часы.

– Может быть, проводить вас в гостиницу? – предложил он, но Вилли не сделала ни одного движения, чтобы встать со скамеечки.

– У меня еще есть время, – сказала она и опустила голову, чтобы скрыть краску, заливавшую ее лицо.

– Спасибо, Вилли... за то, что вы сказали это.

Мэтт подошел к ней и поцеловал в макушку. Вилли смутилась еще больше.

– Спасибо? – повторила она. – Я не горшок жаркого вам передала, Мэтт. Мне так хотелось поговорить еще. А этими вещами я не занимаюсь – вы знаете...

– Я уверен в этом, – сказал он, мягко погладив ее по голове. – Поэтому я и предложил вам вернуться в гостиницу. Лето – замечательное время года, Вилли. Оно очаровывает нас своей зеленью и зрелостью. Мы все полны надежд и обещаний. И полюбить, кажется, так легко. Очень легко. Но мы забываем, что к концу лета все начинает постепенно увядать и исчезать, и возникает большая дистанция между нами и теми, с кем мы вместе проводим время...

Вилли поняла, что Мэтт не хочет делать того шага, которого она ждала от него. Но не могла понять – почему. Может, он считает ее слишком молодой? Или он в очень вежливой форме намекает ей о более существенном – об их различном положении в обществе? Он был сильным и влиятельным человеком, а она, несмотря на свои способности, всего лишь студенткой, и, следовательно, находилась лишь в начале своей карьеры.

– А что, если все это – неправда. Насчет лета... Если оно не последнее, и...

– Милая, прелестная Вилли! – вздохнул Мэтт. – Вы неправильно меня поняли. Я умею любить, но я запрещаю себе любить вас, потому что боюсь потерять вас...

Его слова поразили Вилли. Мэтт желал ее. Но он хотел еще чего-то, что она вряд ли сможет дать кому-то.

Она встала и позволила ему укрыть ее плечи накидкой. Они вместе направились к машине.

– Для меня это больше, чем просто хороший вечер, – сказал он, когда они подъехали к гостинице. – Я послезавтра собираюсь в Вашингтон. Но я хочу, что вы знали, что я очень дорожу дружбой с вами. Я не хочу потерять вас, Вилли. Вы согласны со мной?

Он обнял ее и крепко прижал к себе. Закрыв глаза, она слушала ровное биение его сердца. Случилось то, что она не раз представляла себе. Сильный и скрытный мужчина, который, казалось, никогда не сможет обидеть ее...

Но вместе с тем она знала, что это чувство пройдет, как только уйдет Мэтт. И завтра она снова станет сама собой.

ГЛАВА 9

В последние дни лета лес все еще оставался зеленым и душистым, а озеро – холодным и кристально чистым.

После отъезда Мэтта вторники стали пустыми. Вилли очень скучала. Она снова навестила лес и "их" озеро. Но все очарование этих мест ушло вместе с Мэттом. Ведь он постоянно открывал секреты своих сокровищ.

Поэтому, когда Сюзанна предложила провести у них День профсоюзов, Вилли не стала отказываться и с удовольствием приняла ее приглашение. Она обрадовалась случаю развлечься в шумной компании, хотя вполне могла обойтись и без ухаживаний Тони.

Внешне он был очень похож на свою сестру, но на этом их сходство и заканчивалось. У них было совершенно противоположное мировоззрение, в чем Вилли убедилась, познакомившись с ним поближе. У Тони были свободные взгляды на секс. Когда Вилли отвергла его притязания, он не подумал, что неинтересен ей. Он даже удивился, что она не воспользовалась такой прекрасной возможностью побыть с ним наедине.

– Мне показалось, что у тебя кто-то появился, – сказала ей Сюзанна, когда они загорали на причале.

– Когда?

– Когда ты исчезла из моего поля зрения этим летом. Я представляла тебя с великолепным экземпляром мужского рода, с которым ты шумно веселишься под звездами.

– Нет, – ответила Вилли. – Никаких шумных веселий этим летом не было.

– Плохо. Я, например, познакомилась на прошлой неделе с одним парнем из Йеля... Он приятель Джека. Хочешь верь, или нет, но он действительно мил. Хо! Хо!

– Так в чем же дело?

– Скука начинается в двенадцать часов... Все разбегаются по своим домам.

Быстрым движением Сюзанна вскочила на ноги и прыгнула в озеро, оставив Вилли на растерзание Джорджа Паркмена.

– Ну как, нравится вам работа в гостинице? – спросил он.

– Да, очень. Спасибо еще раз за вашу помощь.

– Больше никаких благодарностей... Я надеюсь, вы запомнили то, что я сказал вам насчет работы женщин. Вы не можете позволить себе тащить ношу, посильную лишь для мужчин.

Вилли находилась сейчас не в том настроении, чтобы скрыть свою досаду.

– Не хотите ли вы сказать, что я скоро надорвусь от напряжения?

Джордж ответил ей язвительной улыбкой.

– Сейчас вы напомнили мне мою дочь, которая говорит точно так же. Ничего подобного я не хотел сказать. Просто существуют определенные законы природы.

Он указал на своего сына Тони и сказал:

– Этот парень имеет прекрасное будущее, Вилли. И мог бы составить девушке неплохую партию.

– Я уверена в этом, – сказала Вилли, поднимаясь на ноги и добавляя с язвительной улыбкой: – А сейчас извините меня, мистер Паркмен. Лучше этой девушке войти в воду и охладиться.

Вернувшись к учебе, Вилли почувствовала облегчение. Она снова приступила к своим обязанностям, к работе, которую любила больше всего на свете. Мэтт позвонил в гостиницу на следующий же день после приезда и повторил свое обещание не терять ее. На прощание он пожелал ей всяческих успехов. Этот звонок еще раз напомнил ей о дистанции, разделявшей их, и о совершенно разном образе жизни, о чем он, как ей показалось, намекнул ей во время их последнего разговора. Он находился в Вашингтоне и принимал решения, которые могли так сильно повлиять на судьбы многих граждан страны. Он лишь не принял того единственного решения, которое могло изменить его собственную судьбу.

Сейчас, будучи студенткой третьего курса, она должна была выбрать узкую специализацию в изучении права. Следует отметить, что за прошедшие два года, помимо усердного изучения общего курса права, она принимала активное участие в студенческой жизни факультета. Как лучшая из десяти студентов своей группы, она получила возможность стать штатным сотрудником престижной газеты "Гарвард Лоу Ревью" и, кроме того, войти в состав студенческого так называемого "Спорного суда", где студентами в театрализованном виде демонстрировалось действие того или иного закона, со всеми поправками к нему и другими нюансами. Сценарии процессов писались самими студентами, и они же сами выносили решение. Для Вилли не прошли даром часы, проведенные вместе с Мэттом. Она чувствовала себя уверенно на таких заседаниях и понимала, что в этом узком пространстве, ограниченном университетскими стенами, для нее нет ничего невозможного.

Это оптимистическое настроение сохранялось у нее до тех пор, пока она не побывала в офисе "Гарвард Лоу Ревью". Там оно моментально испарилось, поскольку она увидела Бада Хоуджа собственной персоной. Одетый, как и его отец, несколько консервативно, он широко улыбался, разговаривая с редактором, видимо, стараясь завоевать его расположение. Когда он заметил Вилли, его улыбка стала еще шире.

– А вот и пропавшая мисс, которая так и не нашла время посетить "Звони и жди" этим летом.

У Вилли не было настроения разговаривать с ним.

– Я вас только об одном попрошу, Хоудж – припрячьте свои стрелы для другого случая.

– А что вы здесь делаете, разрешите узнать? – спросил он, и улыбка сошла с его лица.

– Я здесь, потому что со вчерашнего дня состою в штате этой редакции, – холодно ответила Вилли.

Бад нахмурился.

– Я слышал, что вы также являетесь членом студенческого суда?

– Верно, – бросила она, забавляясь его недоброжелательностью. Конечно же, он был уверен в своем превосходстве – у него был хороший шанс сделать карьеру в редакции. Но Вилли и не собиралась конкурировать с ним здесь. У нее были другие планы в отношении редакции.

– Не слишком ли это сложно для вас, прекрасная женщина? – спросил он с сарказмом. Его выпуклые глаза зло смотрели на нее. – У древних греков есть слово, точно определяющее чрезмерную гордыню, – высокомерие, вот как это называется. И они предупреждали кое-кого, что...

Вилли перебила его:

– Да, это было высокомерие, которое сокрушило даже сильных и могущественных царей. Они замахивались на слишком многое, но что-то не помню у греков, чтобы и царицы страдали этим недостатком.

Бад смотрел на нее некоторое время испепеляющим взглядом, потом резко повернулся на каблуках и ушел.

Ее щеки покрылись румянцем от одержанной победы. Она смотрела ему вслед и думала о том, как он похож на старого Бада. Как он старался одержать верх, но получилось наоборот. А в общем-то, стоит ли игра свеч...

Вилли знала, что как воспитанницу Гарвардского университета ее могут пригласить самые престижные фирмы страны. Имея в своем послужном списке работы в "Лоу Ревью" и студенческий суд, она могла надеяться сначала поработать некоторое время судьей, а потом, несмотря на то, что она женщина, заняться адвокатской практикой. Она не собиралась всю жизнь прозябать в пыльных библиотеках и жаждала практической деятельности. Чем труднее, тем лучше. И делать все лучше других. Вот чего ей хотелось. Это было совсем не то, что было на уме у Бада Хоуджа.

Однако Бад был не единственным, кто указывал ей на то, что она замахнулась слишком высоко, начав работать и в газете, и в студенческом суде.

– Ты сошла с ума, – говорила ей Сюзанна.

– Не больше, чем ты! – отвечала ей Вилли, яростно барабаня на пишущей машинке. Она печатала статью. – Но я все равно не вижу поддержки от своей соседки по комнате. Хоть небольших аплодисментов.

– Аплодисменты будут после того, как ты с треском провалишься! – сострила Сюзанна.

– Звучит прекрасно.

– И точно. Вилли обиделась.

– Ты думаешь, я занимаюсь всем этим, чтобы быть на виду? У тебя, и у всех остальных? Ты считаешь меня выскочкой?

– А то нет? – поддела ее Сюзанна, но потом лицо ее приняло серьезное выражение. – Господи! Я понимаю, как важно доказать самой себе, что ты можешь справиться с трудностями. Я сама стараюсь делать это всю жизнь. Но сколько это стоит усилий! Я много думала последнее время об этом... Сколько хорошего я лишилась только потому, что столько времени уделила борьбе со своей семьей... Может быть, и ты много времени тратишь на пустую борьбу?

Вилли чуть не сказала ей, что она рассуждает, как ее отец, но вовремя сдержалась. Она почувствовала разочарование. Она ждала совсем другого от своей подруги. "Ты права, Вилли! Покажи этим сукиным детям, на что способны женщины!" – вот слова, которые ей хотелось бы от нее услышать. Но сейчас она уже не сомневалась, что не услышит их от Сюзанны никогда.

Но Вилли не собиралась останавливаться. Ни за что! И, если не окажется новых причин для борьбы, у нее в запасе всегда будут старые.

Этой ночью она написала письмо Мэтту, подробно рассказав ему о своих делах. Она была немного взволнована своими успехами. Она вспомнила, как однажды Мэтт ссылался на цитату из книги Браунинга: "Человеческим достижениям нет предела, так же, как его нет у неба".

Когда она вложила письмо в конверт, то подумала, что ее успехи, о которых она так подробно написала Мэтту, произведут на него впечатление. Она хотела выглядеть в его глазах не просто подающей надежды студенткой, а более значительно. Эта мысль немного смутила ее.

Она вертела письмо в руках, думая, отсылать его или нет. Потом положила его на полочку перед зеркалом, где оно пролежало два дня. Вилли подумывала, не написать ли ей письмо заново, без такого вознесения собственных успехов, но, в конце концов, решила отослать его в первоначальном варианте.

Хотя они и расстались как друзья, Вилли чувствовала, что ее тянет к нему. Она старалась подавить в себе разочарование и даже ревность, когда видела на газетных фотографиях его в сопровождении красивых светских дам. То же самое она испытывала, когда в статьях о нем читала, что он, будучи холостяком, является объектом пристального внимания со стороны многих женщин города.

Ответ на свое письмо, который она вскоре получила, был краток, написан в несколько официальном тоне, и, в основном, касался общих тем. "Вы бросили вызов самой себе, но не забывайте временами останавливаться, чтобы понюхать цветочки на обочине дороги". Лейтмотивом письма была мысль о том, что опыт приходит с годами, и ей надо набраться терпения, не спешить и много работать.

Разочарованная, она скомкала письмо и бросила его в угол. Она долго ворочалась в постели без сна, потом встала, разгладила письмо и прочла его опять. Он пытался отдалиться от нее, это чувствовалось, но, возможно, это был единственно верный путь. Она бросила вызов, и от нее потребуются огромные усилия, чтобы добиться поставленной цели.

Курсовая работа, которую она писала в этом году, была ненамного сложнее прошлогодней. Но редакторы "Лоу Ревью" требовали от нее гораздо большего, чем все профессора, вместе взятые. Для начала ей было поручено провести юридический анализ статьи, то есть проверить правильность ссылок на те или иные законы и достоверность инцидентов. Работа была ей под силу, но скучна и трудоемка.

В то же время как член "Спорного суда" она должна была выступить вместе со студентами из Бостонского университета. Когда консультант факультета вручил ей ее роль, она с ужасом прочла ее. Дело было связано с некой гипотетической школой Клары Бартон в некоем гипотетическом городе Хулистере. Школьная образовательная система базировалась на том, что преподавание вели исключительно женщины. Школе было отказано в кредитовании со стороны государственного совета по делам школ. Несогласная с таким решением, школа Клары Бартон подала иск. Дело было проиграно, и школа подала прошение в апелляционный суд. Вилли предлагалось выступить против апелляции школы. Ее первой реакцией была мысль, что она не может согласиться участвовать в этом процессе. Как могла она выступить против дела, в которое верила. Просмотрев документ, который ей предложили, она подняла глаза на консультанта Лоуэла Б. Шарпа, нервного старого холостяка, который лишь писал свои книги и никогда не практиковал.

– Есть проблемы, мисс Делайе? – спросил он не без ехидства. – Наверняка вам потребуется помощь...

Вилли прекрасно понимала, что он имел в виду. Она не сомневалась, что Шарп специально для нее отобрал это назначение. Но, если она откажется от него сейчас, ей не дадут другого. Консультант сделал именно то, что всегда делали ее профессора: ставили ей всяческие препоны, потому что она была женщиной, играли на ее гордости.

– Нет проблем, – заявила она, оставляя Шарпа. Его усмешка будто говорила, что он с удовольствием посмотрит, как Вилли провалится на суде. Ей не с кем было поделиться своими горестными мыслями. Даже Сюзанна все больше отдалялась от нее и казалась погруженной в собственные проблемы.

Но как бы тяжело ни было, Вилли всегда старалась не подавать виду. Она говорила себе, что все идет к лучшему.

Дело, которому она решила себя посвятить, было ее жизнью, и она имела все для того, чтобы добиться успеха.

Потом позвонил Мэтт.

– Ты собираешься домой на Рождество? – спросил он.

– Не думаю, – ответила она. Если она останется на каникулы здесь, то сможет спокойно доделать работу, которой была завалена в будни.

– Тогда у меня есть к тебе предложение. Пара деньков здесь, в Вашингтоне, а потом Рождество в Джорджии...

Приглашение явилось для нее неожиданностью и обрадовало ее. Побывать в Вашингтоне... увидеть своими глазами Верховный суд... Замечательная перспектива провести каникулы. Но она чувствовала какую-то неловкость, ведь она будет с самим Мэттом, представителем высшей касты правосудия. Другое дело, когда они были на природе в Мэне...

– Алло! Нас прервали?

Вилли испытывала противоречивые чувства.

– Нет... просто, я задумалась. У меня много работы, которую я рассчитывала сделать за каникулы...

– К черту работу! У нас еще будет много времени для этого. Поехали, Вилли, пожалуйста... – После паузы он добавил, – я ужасно по тебе соскучился.

Его последние слова все изменили.

Водитель Мэтта встретил Вилли в аэропорту. Это сразу напомнило ей, что она приехала в гости не к простому смертному, а к Верховному судье. Когда она увидела, что в лимузине никого нет, она почувствовала обиду. Неужели Мэтт поступил "благоразумно?" Может, он не хотел, чтобы их увидели вместе в таком людном месте, как аэропорт? Во всяком случае, в Мэне он так не поступал.

Этот вопрос мучил ее всю поездку до дома Мэтта в Джорджтауне. Его жилище представляло собой типичный для Джорджии особняк – красный кирпич и белые ставни. В правом крыле находился огромный гараж, в котором скрывалась целая коллекция автомобилей Мэтта: желтый "паккард", серебристый "бентлей", редкий бордовый "хисиано-сюзи" и блестящий черный "кадиллак", на котором он ездил в Мэне. Несмотря на то, что снаружи особняк имел величественный и элегантный вид, внутри он просто пленял своей роскошью, изяществом и теплотой. Как и сам Мэтт. Мягко отсвечивало дерево антикварной мебели, а цвета восточных ковров были сочные и живые.

В холле навстречу ей торопливо вышла Кэт Иохансен.

– Мэтт прислал свои извинения, – сказала она, принимая у, Вилли пальто. – Он находится на заседании суда по какому-то сложному делу и сказал, что оно, возможно, надолго затянется.

– Спасибо, мисс Иохансен, – Вилли никак не могла заставить себя называть домохозяйку по имени, Она помнила, каким взглядом смотрела на нее эта красивая женщина, которую Мэтт считал своим другом.

Кэт провела ее на второй этаж в очень милую комнату для гостей. Здесь были светлые стены, стояла кровать из красного дерева под балдахином. На ней лежало стеганое покрывало.

– После того, как вы приведете себя в порядок, вы могли бы спуститься вниз на чашечку венского кофе. Мэтт очень любит его в холодные вечера...

Распаковав свои вещи, Вилли неторопливо приняла душ. Надела вельветовые слаксы и мягкий, под цвет им, ангорский свитер. Перевязала волосы на затылке вельветовой лентой и продела в уши золотые сережки. И сошла вниз по ступенькам, покрытым мягким ковром. Оказалось, что Мэтт уже пришел. Они с Кэт сидели перед потрескивающим огнем, смеялись, потягивая кофе.