Текст книги "Годсгрейв"

Джей Кристофф
Годсгрейв

Jay Kristoff

GODSGRAVE

Copyright © 2017 by Neverafter PTY LTD. All rights reserved.

Печатается с разрешения литературных агентств Adams Literary и Andrew Nurnberg.

Jacket design by Young Jin Lim

Jacket illustration by Jason Chan

Серия «Миры Джея Кристоффа»

© А. Харченко, перевод на русский язык

© ООО «Издательство АСТ», 2019

* * *

Моим врагам

Без вас я бы не справился

Доброй вам перемены, дорогие друзья. Рад снова вас видеть.

Признаться, я соскучился за время нашей разлуки. И теперь, когда мы снова вместе, я мог бы просто поприветствовать вас улыбкой и позволить погрузиться в историю об убийствах и мести, расцвеченную вспышками изысканно написанной похабщины. Но прежде чем мы вместе скользнем между страниц этой книги, я должен честно вас предупредить.

Память – предательница, врунья и никчемная мошенница. И хоть персонажи нашей драмы, несомненно, навеки оставили отпечаток на вашей психике, порой нам приходится считаться с низшими среди вас, смертных.

Так что, может, освежим память?

Dramatis personae[1]1
  В переводе с латыни список действующих лиц (прим. пер.).


[Закрыть]

Мия Корвере – убийца, воровка и героиня нашей истории – если в нашей истории вообще можно назвать кого-то героем. Ее отец, Дарий Корвере, был повешен по приказу итрейского Сената, и, поклявшись отомстить, Мия стала последовательницей самого опасного культа ассасинов в республике – Красной Церкви.

Хотя Мия провалила испытания, ее посвятили в Клинки (читай: в ассасины) после того, как она спасла духовенство Церкви во время атаки люминатов.

Мия наполовину итрейка, наполовину лиизианка. А еще даркин – тот, кто может управлять самой тьмой. Она имеет лишь небольшое представление о своей силе, а единственный даркин, которого она когда-либо встречала, умер прежде, чем смог дать ей желанные ответы.

Трагично, я знаю.

Мистер Добряк – демон, спутник или фамильяр (смотря кто спрашивает), созданный из теней и поглощающий страх Мии. В детстве он спас ей жизнь и утверждает, что почти не ведает о своей истинной природе, но за ним водится привычка врать время от времени.

Он носит кошачье обличье, хотя на самом деле совсем не кот.

Эклипс – еще один демон из теней, принявший облик волчицы. Эклипс была спутником лорда Кассия, бывшего главы Красной Церкви. Когда Кассий погиб во время нападения люминатов, Эклипс последовала за Мией.

Как и большинство собак и кошек, они с Мистером Добряком не ладят.

Старик Меркурио – до поступления Мии в Красную Церковь был ее учителем и доверенным лицом. На протяжении многих лет он и сам служил Клинком, но ныне отошел от дел и живет в Годсгрейве. Старый итреец владеет сувенирной лавкой и работает информационным посредником, а также ищет новобранцев для слуг Черной Матери.

Под тремя солнцами не бывало более ворчливого старого ублюдка.

Трик – аколит Красной Церкви, а также друг и любовник Мии. Трик был наполовину итрейцем, наполовину двеймерцем. Прежде чем Трика успели посвятить в Клинки, Эшлин Ярнхайм несколько раз пронзила ножом его сердце и столкнула юношу с Тихой горы.

Как и было обещано, после его смерти Мия убила дедушку Трика, Мечелома, короля Двеймерских островов.

Что, если задуматься, было не так уж и разумно…

Эшлин Ярнхайм – аколит Красной Церкви и бывшая близкая подруга Мии. Эш родилась в Ваане и является дочерью Торвара Ярнхайма, отставного Клинка. Чтобы отомстить за увечья, полученные им на службе Матери, он и его дети придумали план, который чуть не поставил всю Церковь на колени. Но в конечном итоге Мия раскрыла их заговор.

В процессе Осрик, брат Эш, был убит, но сама девушка сбежала.

Лучше всего чувства Эш к Мие можно описать словом… «сложные».

Наив – Десница (читай: последовательница) Красной Церкви и близкая подруга Мии, которая делает снабженческие вылазки в ашкахскую Пустыню Шепота. Когда-то ткачиха Мариэль, охваченная ревностью, изуродовала Наив, но впоследствии согласилась вернуть ей былую красоту, в знак благодарности Мие за ее помощь в сражении с люминатами.

Наив никогда не забывает и не прощает – одна из причин, по которой они с Мией нашли общий язык.

Друзилла – Достопочтенная Мать Красной Церкви и, невзирая на солидный возраст, одна из самых смертоносных слуг Черной Матери. Во время последнего испытания Друзилла сочла Мию непригодной для роли Клинка, и лишь после вмешательства Кассия, Лорда Клинков, девушку все же посвятили.

Эта женщина, мягко говоря, не самый ярый поклонник Мии.

Солис – шахид песен, учитель Красной Церкви по искусству стали. При их первом спарринге Мия порезала ему лицо. В отместку Солис отсек ей руку.

Как вы можете себе представить, теперь они просто не разлей вода.[2]2
  Да, дорогие друзья, это был сарказм. Признайтесь, вы скучали по мне, не так ли?


[Закрыть]

Паукогубица – пятикратная претендентка на звание «шахида, который с наибольшей вероятностью убьет своих учеников» и госпожа Зала Истин. Мия была одной из самых перспективных аколитов на ее занятиях, но когда она провалила последнее испытание Друзиллы, благосклонность Паукогубицы полностью испарилась.

Маузер – шахид карманов и мастер грабежа. Очаровательный, остроумный, и так же любит воровать, как носить женское белье. Итреец не испытывает сильной неприязни к Мие, что, по сути, делает его лидером ее фан-клуба.

Аалея – шахид масок и госпожа секретов. Говорят, в мире есть только две категории людей: те, кто влюблены в Аалею, и те, кто ее еще не встречал.

Кажется, Мия ей даже нравится.

Поразительно, правда?

Мариэль – одна из двух колдунов-альбиносов на службе у Церкви. Мариэль – мастерица древней ашкахской магики кожеплетения и может лепить плоть и мышцы, как если бы те были глиной. За такую силу взымается слишком высокая плата – на ее собственную плоть страшно смотреть, но она ничего не может с этим поделать.

Мариэль ко всем безразлична, кроме своего брата Адоная, к которому, пожалуй, даже слишком небезразлична.

Адонай – второй колдун, который служит в Тихой горе. Он крововещатель, манипулирует кровью людей. Благодаря способностям сестры Адонай не имеет себе равных по красоте.

Стоит, однако, напомнить одну поговорку о содержании книг и их обложках…

Элиус – летописец Тихой горы, поддерживающий хоть какое-то подобие порядка в великой читальне Красной Церкви.

Как и все остальное в библиотеке Наи, Элиус мертв.

Кажется, он испытывает двойственные чувства по этому поводу.

Тишь – бывший аколит, а ныне полноправный Клинок Красной Церкви. Он никогда не разговаривает и общается посредством языка жестов, известного как «безъязыкий».

Итреец помог Мие в одном из испытаний, но твердит, что они не друзья.

Джессамина Грациана – аколит из паствы соучеников Мии, которая не стала Клинком. Она дочь Маркина, итрейского центуриона, повешенного за преданность отцу Мии, Дарию «Царетворцу» Корвере. Джесс винит его, а следовательно, и саму Мию в смерти своего отца – хотя, по правде говоря, у девушек много общего.

Например, желание выпотрошить консула Юлия Скаеву, как свинью.

Юлий Скаева – трижды избранный консул итрейского Сената. Сохраняет за собой должность еще с Восстания Царетворцев, произошедшего шесть лет назад. Обычно этот пост занимают два человека и в течение только одного срока, но, похоже, к Скаеве эти правила не относятся.

Он руководил казнью отца Мии и приговорил ее мать и младшего брата к смерти в Философском Камне. А еще приказал утопить Мию в канале.

Согласен, тот еще мудак.

Франческо Дуомо – великий кардинал Церкви Света и самый могущественный член духовенства Всевидящего. Он выносил приговор мятежникам вместе со Скаевой и Ремом.

Дуомо – правая рука Аа на этой земле. Мия начинает биться в агонии от одного вида реликвии, освященной человеком его веры.

Поэтому прирезать этого сукиного сына довольно проблематично.

Судья Марк Рем – бывший судья легиона люминатов и предводитель атаки на Тихую гору. Во время кульминационного противостояния с Мией Рем отпускал довольно неоднозначные замечания в адрес ее брата Йоннена.

Но прежде чем итреец смог объясниться, Мия его заколола.

Чем он был очень недоволен.

Алинне Корвере – мать Мии. Алинне родилась в Лиизе, но позже заняла видное место среди итрейской знати. Она была гением политики и уважаемой донной с железной волей. После неудавшегося восстания мужа ее и их малолетнего сына заключили в Философский Камень, где она умерла, охваченная горем и безумием.

Да, мне она тоже нравилась.

Дарий «Царетворец» Корвере – отец Мии и бывший судья легиона люминатов. Дарий заключил союз с генералом Гаем Максинием Антонием с целью сделать последнего королем. Вместе два итрейца собрали армию и двинулись с войском в столицу, но обоих схватили накануне битвы. Без лидеров армию быстро разгромили. Воины были распяты, а самого Дария повесили рядом с несостоявшимся королем Антонием.

Так близко, что они почти могли соприкоснуться.

Йоннен Корвере – брат Мии. Несмотря на то, что во время восстания отца он был еще младенцем, Юлий Скаева приказал заточить его в камере вместе с матерью. Мальчик умер прежде, чем Мия успела его спасти.

Аа – Отец Света, также известный как Всевидящий. Три солнца – Саан (Провидец), Саай (Знаток) и Шиих (Наблюдатель) – это его глаза. В небе почти постоянно светит одно или два из них, а посему настоящая ночь, или же истинотьма, наступает всего на одну неделю каждые два с половиной года.

Аа щедрый бог, великодушный к своим подданным и милосердный к врагам. И если вы в это верите, дорогие друзья, то вам все что угодно можно впарить.

Цана – Леди Огня, Та-Кто-Испепеляет-Грехи, Непорочная, покровительница женщин и воинов, первая дочь Аа и Наи.

Кеф – Леди Земли, Та-Кто-Вечно-Дремлет, Очаг, покровительница мечтателей и глупцов, вторая дочь Аа и Наи.

Трелен – Леди Океанов, Та-Кто-Изопьет-Мир, Судьба, покровительница моряков и негодяев, третья дочь Аа и Наи и сестра-близнец Налипсы.

Налипса – Леди Бурь, Та-Кто-Помнит, Милосердная, покровительница целителей и предводителей, четвертая дочь Аа и Наи и сестра-близнец Трелен.

Ная – Мать Ночи, Леди Священного Убийства, также известная как Пасть, сестра и жена Аа. Ная правит той частью потустороннего, что лишена света и зовется Бездной. Изначально они с Аа делили власть над небесами на равных условиях. Ная получила от мужа наказ рожать только дочерей, но впоследствии ослушалась Аа и понесла ему сына. В наказание муж изгнал ее с небес, позволив возвращаться лишь на короткий период времени каждые пару лет.

Вы спросите, что же стало с их сыном?

Как я уже говорил, дорогие друзья, это вы узнаете потом.

Волк не жалеет ягненка.

Буря не молит утопших о прощении.

Мантра Красной Церкви

Книга 1
Красная клятва

Глава 1
Запах

Ничто так не смердит, как труп.

Ему требуется какое-то время, чтобы завонять. О, если вы не успели наложить в штаны перед смертью, велики шансы, что это случится после, – боюсь, так уж устроен человеческий организм. Но я имею в виду не будничную вонь дерьма, дорогие друзья. Я говорю о слезоточивом аромате обыкновенной смерти. Ему требуется пара перемен, чтобы раскочегариться, но, едва он дойдет до нужной кондиции, забыть его уже невозможно.

Прежде чем кожа трупа потемнеет, глаза мертвеца подернутся белой пленкой, а живот его вздуется, словно жуткий воздушный шарик, вы почувствуете этот запах. Приторный, он проскальзывает в горло и крутит вам желудок, словно маслобойка. По правде говоря, мне кажется, он взывает к чему-то первобытному в смертных. К той части разума, что боится темноты. Которая точно знает, что кем бы вы ни были, что бы ни делали, однажды черви получат свое, и все, кого вы любите, умрут.

Но все же трупам нужно время, чтобы засмердеть так сильно, чтобы их можно было учуять за милю. Посему, когда Слезопийца уловила терпкий запашок, принесенный ашкахскими ветрами-шептунами, то сразу же поняла, что трупы пролежали там не меньше двух перемен.

И их, видимо, чудовищно много.

Женщина натянула поводья, останавливая верблюда, и показала кулак своей команде. Мехарист в следовавшем за ней фургоне увидел сигнал, и длинная извивающаяся цепочка каравана постепенно замедлилась. Звери плевались, ревели и топали по песку. Жара стояла просто невыносимая, два солнца опаляли небо до ослепительно голубого цвета, а пустыню вокруг – до пульсирующего красного. Слезопийца достала флягу из седла и отпила теплой воды. С ней поравнялся Чезаре, ее правая рука.

– Неприятности? – поинтересовался он.

Слезопийца кивнула на юг.

– Похоже на то.

Как и весь ее народ, двеймерка была высокой – два метра ростом, в каждом сантиметре сплошные мышцы. Кожа у нее была смуглая, лицо украшали замысловатые татуировки, присущие всем жителям Двеймерских островов. Бровь, молочно-белый левый глаз и щеку рассекал длинный шрам. Женщина была одета как мореплавательница: носила треуголку и старый капитанский сюртук. Но бороздила она океаны из песка, а единственной палубой ей служил пол фургона. Много лет назад, после кораблекрушения, погубившего всю ее команду и груз, Слезопийца решила, что Мать Океанов от души ее ненавидит.

С тех пор она путешествовала только по пустыне.

Капитан прикрыла глаза от ярких солнц и, сощурившись, всмотрелась вдаль. Вокруг бесновались ветры-шептуны, от которых волоски на шее вставали дыбом. До Висельных Садов оставалось еще семь перемен, да и работорговцы часто пользовались этим маршрутом даже в глубоколетье. Однако близился истиносвет, в небе уже пылали два солнца, и двеймерка надеялась, что в пустыне будет слишком жарко для драмы.

Но эту вонь было ни с чем не спутать.

– Доггер! – крикнула она. – Граций, Лука, берите оружие и идите за мной. Пылеход, продолжай играть железную песнь. Если кракены сожрут мою задницу, я вернусь из бездны и сожру тебя.

– Да, капитан! – ответил крупный двеймерец.

Он повернулся к приспособлению из железных труб, привинченному к последнему фургону в караване, взял большую трубу и начал молотить по нему, как по непослушному псу. Диссонирующая мелодия железной песни присоединилась к сводящему с ума шепоту, дующему с севера пустыни.

– А как же я? – спросил Чезаре.

Слезопийца улыбнулась своему помощнику.

– Ты слишком симпатичный, чтобы тобой рисковать. Оставайся здесь. Присмотри за товаром.

– Они плохо переносят жару.

Женщина кивнула.

– Полей их водой, пока ждешь. Разреши немного размять ноги. Но далеко не отпускай. Это плохое место для прогулок.

– Да, капитан!

Чезаре слегка приподнял шляпу, а Доггер, Граций и Лука подъехали на верблюдах к Слезопийце. Невзирая на жару, все они были в плотных кожаных безрукавках, а Доггер с Грацием закинули на себя еще и тяжелые арбалеты. Лука вооружился оточенными клинками; как обычно, в уголке его рта дымилась сигарилла. Лиизианцы считали, что стрелы для слабаков, и Лука достаточно хорошо орудовал своими клинками, чтобы Слезопийца не возражала против них. А вот как он мог курить в такой зной, она не могла понять.

– Рты на замок и смотрите в оба, – приказала двеймерка. – Давайте разберемся с этим побыстрее.

Четверка двинулась по каменистой пустоши. С каждой секундой смрад усиливался. Люди Слезопийцы были самыми матерыми мерзавцами, каких только можно найти, но даже сильнейшие из нас рождены с обонянием. Доггер поочередно прижал палец к каждой ноздре и хорошенько высморкался, проклиная Аа и всех четырех дочерей. Лука прикурил новую сигариллу, и Слезопийца испытала соблазн попросить у него затянуться, чтобы перебить запах, и плевать на треклятую жару.

Мили через две они обнаружили обломки.

Караван был небольшой: всего два фургона и четыре верблюда, вздувшихся под солнцами. Двеймерка кивнула своим людям, и те спешились, чтобы осторожно осмотреть место крушения, держа оружие наготове. В воздухе жужжал гимн крошечных крылышек.

Судя по всему, здесь произошла резня. Песок и фургоны усеивали стрелы. Слезопийца увидела брошенный меч. Сломанный щит. Широкие мазки запекшейся крови, напоминавшие каракули безумца, и лихорадочный танец следов вокруг трупов, жарящихся на солнцах.

– Работорговцы, – пробормотала она. – Пару перемен назад.

– Ага, – кивнул Лука, затягиваясь сигариллой. – Похоже на то.

– Капитан, мне бы не помешала помощь, – крикнул Доггер.

Слезопийца обошла мертвых животных, отмахиваясь от стайки мух, и увидела Доггера. Тот держал арбалет, но не целился, его вторая рука поднялась в успокаивающем жесте. И хоть он был из тех людей, кто перерезает глотки, беспокоясь только о том, как бы не запачкать себе ботинки, мужчина говорил ласково, словно с перепуганной кобылой.

– Тише, тише, – ворковал он. – Полегче, милая…

Песок пропитался кровью, бурым пятном выделявшейся на багряном фоне. Слезопийца увидела дюжину насыпей – явный признак недавно выкопанных могил. И, заглянув за плечо Доггеру, узрела, с кем он так мило разговаривает.

– Срань господняя! – пробормотала она. – Вот так зрелище.

Девчонка. Максимум восемнадцать лет. Бледная кожа, покрасневшая от солнц. Длинные черные волосы и косая челка над темными глазами. Лицо все в грязи и засохшей крови. Но двеймерка видела красоту под этой грязью, видела точеные скулы и полные губы. Девушка держала обоюдоострый гладиус со свежими зазубринами. Ее бедра и ребра были обмотаны тряпками в пятнах крови, более давних, чем те, что виднелись на тунике.

– Миленький цветочек, – прокомментировала Слезопийца.

– Н-не приближайтесь, – предупредила девушка.

– Спокойно, – сказала двеймерка. – Тебе больше не нужна сталь, барышня.

– Если позволите, это уж я решу сама, – ответила та дрожащим голосом.

Лука подкрался к ней сбоку и протянул руку. Но девушка быстро, как ртуть, развернувшись, пнула его по колену, и мужчина рухнул на песок. Ахнув, лиизианец обнаружил ее у себя за спиной, гладиус был прижат к суставу между его плечом и шеей. Его сигарилла чуть не выпала из внезапно пересохших губ.

«А она быстрая».

Глаза девушки вспыхнули, и она прорычала Слезопийце:

– Не подходите ко мне, или, клянусь Четырьмя Дочерьми, я его прикончу!

– Доггер, будь хорошим мальчиком, отойди, – скомандовала Слезопийца. – Граций, спрячь свой арбалет. Дайте юной донне немного пространства.

Слезопийца проследила, чтобы ее люди выполнили приказ, и это немного успокоило девушку. Затем двеймерка медленно сделала шаг в ее сторону, подняв руки над головой.

– Мы не желаем тебе зла, цветочек. Я просто торговка, а это – мои люди. Мы направлялись в Висельные Сады, учуяли запах трупов и пришли осмотреться. Это правда. Клянусь Матерью Трелен.

Девушка настороженно наблюдала за капитаном. Лука сморщился, когда ее лезвие царапнуло его по шее, и на гладиусе появились капельки крови.

– Что здесь произошло? – спросила Слезопийца, хотя и так знала ответ.

Девушка покачала головой, на ее глазах выступили слезы.

– Работорговцы? – продолжила двеймерка. – В этой стране их полно.

Губа донны задрожала, и она покрепче ухватила гладиус.

– Ты путешествовала с семьей?

– С от-отцом, – с запинкой ответила та.

Слезопийца окинула девушку изучающим взглядом. Невысокая, худая, но при этом жилистая и ловкая. Она пряталась под фургонами и оторвала кусок брезента, чтобы укрыться от ветров-шептунов. Несмотря на вонь, с места резни не уходила, поскольку там хватало продовольствия, а значит, мозгов ей было не занимать. И хоть ее рука тряслась, она держала клинок так, будто знала, как с ним обращаться. Лука упал на землю быстрее, чем бельишко невесты в брачную ночь.

– Ты не дочь торговца, – заявила капитан.

– Мой отец был наемником. Он охранял караваны из Нууваша.

– И где он сейчас, Цветочек?

– Там, – ответила девушка дрогнувшим голосом. – С ост-остальными.

Слезопийца посмотрела на свежевыкопанные могилы. Может, где-то в метр глубиной. Сухой песок. Пустынная жара. Неудивительно, что место так смердело.

– А работорговцы?

– Их я тоже похоронила.

– И чего ты тут ждешь?

Девушка посмотрела в ту сторону, откуда доносилась железная песнь Пылехода. Так далеко на юге можно было не бояться песчаных кракенов. Но железная песнь подразумевала фургоны, а фургоны подразумевали помощь, и, похоже, оставаться тут с мертвыми не входило в ее планы, даже несмотря на могилу папаши.

– Я могу предложить тебе еду, – сказала Слезопийца. – Могу подвезти до Висельных Садов. И никаких нежелательных домогательств со стороны моих людей. Но тебе придется опустить свой меч, Цветочек. Лука не только наш охранник, но и повар. – Женщина рискнула слегка улыбнуться. – И, как сказал бы мой муж, если бы по-прежнему был среди нас, ты не захочешь, чтобы я готовила тебе ужин.

На ресницах девушки заблестели слезы, когда она вновь взглянула на могилы.

– Мы вырежем ему надгробный камень перед тем, как отчалить, – тихо пообещала Слезопийца.

Тогда слезы пролились, и лицо девушки скривилось, будто ее кто-то ударил. Она позволила клинку упасть на песок. Лука мгновенно подхватил его и, перекатившись, встал на ноги. Девушка застыла, словно перекошенный портрет, на ее лицо упала завеса из слипшихся от крови волос.

Капитан чуть не прониклась к ней сочувствием.

Она медленно пошла по пропитанному кровью песку, окутанная роем мух. И, сняв перчатку, протянула мозолистую руку.

– Меня зовут Слезопийца, – представилась женщина. – Из клана Морепиков.

Девушка протянула ей дрожащую ладонь.

– М…

Слезопийца схватила ее за запястье, развернулась на месте и перекинула через плечо. Девушка с криком рухнула на землю. Двеймерка наступила на нее, но не в полную силу – только чтобы выбить остатки сопротивления из ее легких.

– Доггер, будь хорошим мальчиком и надень на нее кандалы, – приказала капитан. – На ноги и руки.

Мужчина снял оковы с пояса и закрепил их на девушке. Та быстро пришла в себя и начала выть и брыкаться, пока Доггер туже затягивал кандалы. Слезопийца с такой силой наступила ботинком ей на живот, что несчастная закашлялась и сплюнула в грязь. Капитан еще раз хорошенько на нее надавила – для верности, – но так, чтобы не сломать ребра. Девушка свернулась в клубок и издала протяжный стон.

– Поднимите ее, – приказала двеймерка.

Доггер и Граций поставили девушку на ноги. Слезопийца схватила ее за волосы и оттянула ей голову, чтобы взглянуть в глаза.

– Я обещала, что нежелательных домогательств со стороны моих людей не будет, и слово сдержу. Но рыпнешься еще раз, и я причиню тебе боль такими способами, которые ты сочтешь даже более нежелательными. Поняла, Цветочек?

Девушка могла только кивнуть, длинный черный локон прилип к уголку ее губ. Слезопийца подала знак Грацию, и здоровяк потащил девушку вокруг обломков фургона, а затем закинул ее на спину ревущему верблюду. Доггер уже копался в бочках и сундуках, разбросанных в песках. Лука трогал свежий порез и косился на гладиус в песке.

– Еще раз позволишь такой молокососке напасть на себя, – предупредила двеймерка, – и я оставлю тебя на растерзание гребаным пыльным призракам, усек?

– Да, капитан, – пристыженно пробормотал он.

– Помоги Доггеру собрать награбленное. Всю воду – в фургоны. Берите все, что может пригодиться и легко донести. Остальное сожгите.

Слезопийца сплюнула в песок, отмахнулась от мух, вившихся перед зрячим глазом, и направилась по окровавленной пустыне к Грацию. Женщина залезла на верблюда, и, пришпорив животных, они поскакали обратно к каравану.

Чезаре ждал их с унылым видом на месте мехариста. Но его лицо слегка прояснилось, когда он заметил девушку, стонущую в полубессознательном состоянии на горбу верблюда Грация.

– Капитан, это для меня? – спросил он. – Ой, да не стоило…

– Работорговцы напали на торговый караван и попытались отхватить больше, чем могли прожевать, – Слезопийца кивнула на девушку. – Выжила только она. Лука и Доггер принесут оттуда воду. Проследи, чтобы ее поровну разделили между товаром.

– Еще один умер от теплового удара, – Чезаре показал пальцем на караван. – Обнаружил его, когда выпустил остальных размяться. В эту ходку мы довезем только четверть нашего товара.

Слезопийца сняла треуголку и провела рукой по влажным от пота волосам. Понаблюдала, как товар шатается вокруг своих клеток – мужчины, женщины и несколько детей – и часто моргает, щурясь от беспощадных солнц. Лишь некоторые из них были закованы – большинство так спеклись от жары, что не смогли бы сбежать, даже если бы было куда. А здесь, в ашкахской Пустыне Шепота, бежать можно только навстречу смерти.

– Не волнуйся, – ответила Слезопийца, кивая на девушку. – Взгляни на нее. Такой трофей покроет все наши расходы, еще и на погулять останется. Одна из Дочерей нам улыбнулась. – Женщина повернулась к Грацию. – Запри ее с женщинами. Пока мы не доедем до Садов, корми ее двойной порцией. Я хочу, чтобы она выглядела свежей на торгах. Притронешься к ней не по делу, и я отрежу твои гребаные пальцы и заставлю их съесть, ясно?

Граций кивнул.

– Да, капитан!

– Возвращай всех в клетки. Мертвого оставь неупокоенным.

Чезаре и Граций принялись выполнять приказ, оставив Слезопийцу наедине со своими мыслями.

Капитан вздохнула. Через пару месяцев взойдет третье солнце. Скорее всего, это ее последняя ходка до окончания истиносвета, а божества будто сговорились поднасрать ей так, чтобы сгубить весь ее бизнес. Всего через неделю после того, как они выехали из Раммахда, вспышка кровотока погубила целый фургон с ее товаром. Юного Циско превратили в фарш, когда он пошел отлить, – вероятно, пыльный призрак, судя по останкам. А эта духота грозила уничтожить весь ее урожай еще до того, как тот попадет на рынок. Все, что ей требуется, это еще несколько перемен с прохладным ветерком. Может, кратковременный дождь. Перед отъездом Слезопийца принесла в жертву здорового молодого теленка на Алтаре Бурь в Нууваше. Но услышала ли ее Леди Налипса?

После кораблекрушения, которое чуть ее не убило, двеймерка поклялась держаться подальше от воды. Переправлять мясо по морю было рискованней, чем по суше. Но она могла поклясться, что Мать Океанов все еще пытается превратить ее жизнь в кошмар, и готова даже подключить к издевательствам свою сестру, Мать Бурь.

Ни дуновения ветерка.

Ни капельки дождя.

Как бы там ни было, этот миленький цветочек пышет здоровьем, а за ее фигурку на рынке много дадут. Найти ее здесь, да еще и не замаранную всем этим дерьмом – истинная удача. С налетчиками, работорговцами и песчаными кракенами ашкахская Пустыня Шепота была неподходящим местом для одинокой девушки. Должно быть, Слезопийце улыбнулась одна из Дочерей, раз она успела найти ее прежде, чем это сделал кто-то другой. Или что-то другое.

Небывалое везение. Почти как если бы все это было подстроено заранее…

Девушку затолкали в первый фургон к другим женщинам и детям. Клетка высотой почти в два метра была сделана из ржавого железа. Пол покрывали нечистоты, а вонь потных тел и мерзкого дыхания чуть ли не перебивала вонь от верблюжьих трупов. Здоровяк по имени Граций не отличался учтивостью, но слово капитану держал – не стал домогаться, просто швырнул ее в клетку, захлопнул дверь и провернул ключ.

Девушка свернулась клубком на полу. Почувствовала на себе взгляды женщин, заметила, как с любопытством тянутся шеи мальчиков и девочек. Ребра ныли от пинков, пролитые слезы оставили дорожки на ее чумазых от грязи и крови щеках. Она попыталась успокоиться. Закрыла глаза. И просто дышала.

Наконец она почувствовала, как чьи-то руки осторожно помогают ей сесть. В клетке было людно, но места хватило, чтобы примоститься в уголке, прижавшись спиной к решетке. Она открыла глаза, увидела доброе, молодое и грязное лицо с зелеными глазами.

– Ты говоришь на лиизианском? – спросила женщина.

Девушка молча кивнула.

– Как тебя зовут?

– …Мия, – прошептала она опухшими губами.

– Четыре Дочери, – охнула женщина, приглаживая ее волосы. – Как такая красивая куколка попала в такое место?

Девушка опустила взгляд на свою тень.

Посмотрела в мерцающие зеленые глаза.

– Что ж, – вздохнула она. – В том-то и вопрос, да?