Текст книги "Годсгрейв"

Глава 5
Поклонение

У свиной крови очень специфический вкус.

Человеческую лучше пить теплой, и от нее на зубах остается привкус натрия и ржавчины. Конская менее соленая и почему-то горькая, почти как темный шоколад. Но свиная кровь маслянистая, как устрицы или смазанное железо, – она скользит по горлу и обволакивает его, как жир.

По правде говоря, Мия ее просто ненавидела.

Она резко вынырнула из кровавого бассейна, жадно втягивая воздух, в ушах по-прежнему грохотал пульс, голова кружилась. Девушка была голой, не считая стилета из могильной кости на запястье и меча из того же материала на талии. Длинные черные волосы липли, как сорняки, к покрытой кровью коже. В пальцах был зажат прямоугольный непромокаемый сверток. В бассейне рядом с ней стояли двое Десниц в темных робах и помогали ей подняться, пока она часто дышала, отплевывалась и вытирала кровь с ресниц.

Окинув помещение мутным взглядом, Мия обнаружила себя стоящей по пояс в треугольном мраморном бассейне с кровью, каждая его сторона была длиной около девяти метров – покои вещателя Адоная в Тихой горе. Комнату испещряли колдовские глифы, в воздухе висел тяжелый запах бойни. На стенах были кровью нарисованы карты всех городов республики.

Мия облизнула зубы, сплюнула и убрала волосы с глаз.

Прямо перед ней на каменном полу сидел крововещатель Адонай. И хоть девушка никому в этом не призналась бы, в ее животе слегка запорхали бабочки при виде колдуна. Ткачиха Мариэль из любого могла сделать картинку, но брат был ее шедевром – точеные скулы и волевой подбородок, кожа призрачно-бледная, взъерошенные волосы – белоснежные. Он носил шелковую багряную мантию с вырезом на груди, являя всем впадины и выемки своего торса, будто высеченного из мрамора. Кожаные штаны сидели так низко на бедрах, что это выглядело почти неприлично, а треугольная линия нижней части его живот…

– Доброй перемены, Клинок Мия, – поздоровался Адонай.

Она заставила себя поднять взгляд и посмотреть в его глаза цвета крови.

– И вам, вещатель.

Красивые губы колдуна изогнулись во всезнающей улыбке, но Мия сохранила каменное выражение лица. Несомненно, вещатель был неотразим. И девушка часто баловала себя фантазиями о нем, лежа в кровати и представляя его бледные ловкие пальцы, пока ее собственные опускались все ниже и ниже. Она даже спасла их с его драгоценной сестрой во время нападения люминатов. Но Мия все равно считала, что он бессердечный ублюдок.

«Бессердечный ублюдок, которого грех не трахнуть…»

– Духовенство алчет лицезреть тебя в Зале Надгробных Речей, – сказал Адонай.

Мия осторожно, чтобы не поскользнуться на мокрой от крови плитке, двинулась к ступенькам, по-прежнему хромая из-за раны. Девушка чувствовала взгляд вещателя на своем обнаженном теле, кровь тихо плескалась от ее движений, как воды спокойного моря. Она посмотрела в сторону коридора и ступенек, которые приведут к ожидающему ее Духовенству. Задалась вопросом, зачем, ради бездны, ее позвали.

Кинув прощальный взгляд на вещателя, Мия вышла из комнаты. Смыла подсыхающую кровь и, бесшумно двигаясь, надела черные кожаные штаны, сапоги из волчьей шкуры и темную льняную рубашку. Стилет из могильной кости спрятала в рукаве, а ножны с великолепным мечом повесила на талию. Первый принадлежал ее матери, а второй отцу – Мия забрала меч из руки мертвого судьи Рема. Рукояти обоих клинков были сделаны в виде вороны в полете с красными глазами из янтаря. Это все, что у нее осталось от родителей, помимо фамилии.

Наверное, в этом крылась какая-то метафора…

Развернув непромокаемый сверток, она достала потрепанную книгу в кожаном переплете, взяла ее под мышку и поплелась по лестнице.[16]16
  Поднимаясь по лестницам горы, Мия часто считала количество ступенек. И каждый раз оно не совпадало, что ее ничуть не удивляло. Некоторые из более «темпераментных» лестничных пролетов, как те, что вели к Залу Песен, менялись постоянно: лестничные пролеты, ведущие к Небесном алтарю, казались чуть ли не ленивыми по сравнению с ними. Довольно любопытно, что количество ступенек, ведущих к Залу Надгробных Речей, оставалось неизменным.
  Триста тридцать три.


[Закрыть] В черноте парил голос призрачного хора, и Мия не смогла сдержать улыбки при звуках до боли знакомой песни. Спустя долгие месяцы в Галанте она наконец-то вернулась в священные залы самых опасных ассасинов во всей Итрейской республике.

Наконец-то вернулась домой.

После бесконечного подъема девушка вошла в Зал Надгробных Речей. Огромный и круглый, он был вырезан прямо в гранитном сердце Тихой горы. В двенадцати метрах над ее головой высилась прекрасная статуя Наи, Матери Ночи и Благословенной Леди. В правой руке она держала весы, а в левой – грозный острый меч. Всякий раз, когда Мия попадала в зал, глаза Наи будто следили за каждым ее шагом.

В помещении высились широкие колонны – они казались толще, чем стволы древнего железного дерева. Стены усеивали склепы, сквозь огромные витражные окна лился багровый свет. На плитах были высечены имена всех жертв Красной Церкви – тысячи жизней, принесенных на алтарь во имя Черной Матери. Но склепы оставались безымянными. В них покоились слуги Матери, и лишь Она оплакивала их после смерти.

Взглядом Мия нашла склеп на западной стене. Четыре маленькие буквы, которые она нацарапала на камне своим клинком из могильной кости восемь месяцев назад.

– Клинок Мия, – раздался глубокий голос. – С возвращением домой.

Девушка повернулась к основанию статуи. Там собралось все Духовенство Красной Церкви и выжидательно наблюдало за ней.

Все, кроме Достопочтенного Отца Солиса, разумеется.

Крупный итреец смотрел своими незрячими глазами на высокие фронтоны. Он был одет в мантию из дорогой серой ткани, за спиной висел капюшон. На исполосованном шрамами черепе прорастали короткие светлые волоски, борода была уложена в форме четырех игл дикобраза. На талии висели вечно пустые кожаные ножны с тиснением в виде концентрических колец.

Справа от Солиса стояла Паукогубица, шахид истин. Элегантная двеймерка облачилась в изумрудно-зеленое одеяние с золотым украшением на шее. Ее дреды были заплетены в замысловатую прическу на макушке. Руки и губы чернели от ядов.

Слева от Солиса стоял Маузер, шахид карманов; его привлекательная внешность была обманчива, поскольку в глазах мерцала многолетняя мудрость. На боку у шахида висел меч из ашкахской черностали, на рукояти которого переплетались две обнаженные фигуры с кошачьими головами. Он перекатывал монетку между пальцами правой руки, а в левой сжимал вычурную трость – во время атаки люминатов шахид получил сильную травму ног, и теперь будет хромать до конца своей жизни.

Дальше стояла Аалея, шахид масок. Молочно-белая кожа, кроваво-алые губы, завеса из черных волос обрамляет лицо, из-за которого слово «красота» повесилось бы от стыда. Она улыбнулась Мие так, будто весь мир был тайной, и лишь она знала ответы. Обещая поделиться ими, как только они останутся наедине.

Духовенство до сих пор не назначило нового шахида песен – Солис по-прежнему учил новых аколитов искусству стали, пока не найдется подходящая замена. Раны от предательства Ярнхаймов еще не зажили, и даже здесь, в месте сосредоточения церковной власти в республике, струпья все еще были свежи.

– Шахиды, – Мия поклонилась. – Я вернулась, как вы и просили.

– Как мы и приказали, – прорычал Солис.

– …Простите, Достопочтенный Отец. Как вы и приказали.

Обращение оставило неприятный привкус на языке Мии. После смерти Кассия казалось вполне логичным, что Леди Клинков станет Достопочтенная Мать Друзилла, и ее решение назначить Солиса Достопочтенным Отцом, мягко говоря, раздосадовало Мию. Мужчина все еще ходил с крошечным шрамом на лице, полученным в ту перемену, когда Мия одолела его в Зале Песен, а ее руку все еще покалывало время от времени в том месте, где он в отместку отрубил ее. По правде говоря, Мия ненавидела его всеми фибрами души, и мысль о том, что ей придется выполнять его приказы, вызывала в ней столько же энтузиазма, сколько у кота вызывал вид ошейника.

Солис злобно пыхтел, его невидящий взгляд был направлен в потолок, мантия натягивалась на широких плечах. На его фоне все остальные члены Духовенства выглядели как дети. Мия полагала, что его вид должен был ее запугать, но он только в очередной раз напомнил, как плохо Солис подходил на эту роль.

«Он даже не помещается в мантию, которую обязан носить…»

– Итак, – без предисловий начала Паукогубица. – Гай Аврелий мертв?

– …Да, шахид, – ответила Мия.

– Говорят, ты сама чуть не погибла в процессе, – задумчиво произнес Маузер.

– Всего лишь получила царапину, шахид, – она пожала плечами и скривилась, когда швы на коже натянулись. – Правда, танцевать я смогу не скоро.

– Да ты едва ходить можешь, аколит, – прорычал Солис.

– При всем уважении, Достопочтенный Отец, – сказала Мия, начиная терять самообладание. – Но лорд Кассий помазал меня, лежа на смертном одре. Я не аколит. Я КЛИНОК.

– Это мы еще посмотрим, – процедил он.

– На моем имени уже четыре убийства.

Маузер наклонил голову вбок.

– Разве не пять?

– Ты уверена, что не забыла, как убила двеймерского короля в его собственном доме, не спросив нашего разрешения? – добавила Паукогубица.

Мия проглотила свой ответ. Снова покосилась на буквы, вырезанные ею на безымянном склепе на западной стене.

ТРИК.

Они дали друг другу клятву. Он – ей, и она – ему. Трик поклялся убить Скаеву и Дуомо за нее, если она погибнет. А она поклялась, если погибнет Трик, убить его больного ублюдка-деда Мечелома. По правде говоря, Мия считала, что заслужила право на это убийство после того, как спасла жизни всех мужчин и женщин, стоящих в этом зале. Но, возможно, тому, что ее отправили в такую глушь, как Галанте, имелась причина?

В зале звенела тишина, Мия медленно закипала.

– Можно поинтересоваться, почему я здесь? – наконец рискнула спросить она.

Солис осклабился.

– У тебя появился поклонник, маленький Клинок.

Девушка подняла бровь, глядя на Достопочтенного Отца.

– Если это кто-то из присутствующих в зале, он очень хорошо это скрывает.

Губы Аалеи – темные, как кровь, – изогнулись в улыбке.

– Пожалуй, «покровитель» – более подходящее слово. Твои последние три подношения – сын сенатора Аврелия, магистрат Филлип Цицери и любовница Армандо Тулли – были заказаны одним и тем же клиентом Церкви. Он просил об услугах именно «той, что убила судью легиона люминатов и его лучших центурионов». И щедро за это заплатил.

– И кто этот покровитель, шахид?

– Не имеет значения, – Солис нахмурился. – Все, что тебе нужно знать, это то, что случилось чудо из чудес и он доволен твоими результатами. Тебя отправляют за более крупной рыбой.

Мия бросила на Солиса внимательный взгляд. Его нахмуренный лоб и сжатые челюсти не оставляли сомнений: она поставила бы все до последней монеты на то, что Достопочтенный Отец выступал решительно против ее назначения. Но это все равно произошло. А значит, покровитель был могущественен. Или богат. Или и то, и другое.

«Что ж, это сужает круг…»

– Итак, в какое новое захолустье хочет меня отправить этот прославленный покровитель? – спросила Мия. – В Последнюю Надежду? Амай? Сто…

– Годсгрейв, – перебил Маузер.

Мия прикусила язык, ее сердце забилось чаще.

«Зубы Пасти. Годсгрейв…»

Столица Итреи. Только лучшие Клинки Церкви служили в Городе мостов и костей. Там жили великий кардинал Дуомо и консул Скаева. Если Мия хочет отомстить за родных, первым делом она должна подобраться поближе к людям, которые их убили.

Если ей каким-то чудом повезло получить желанное место назначения…

– Я знаю, о чем ты думаешь, – прорычал Солис. – Знаю, почему ты пришла в эту Церковь и чего ты жаждешь. Так что, хоть я, вопреки здравому смыслу, и отправляю тебя в столицу, скажу тебе сразу и всего один раз. – Солис навис над ней, слепые глаза вперились в Мию. – Консула Юлия Скаеву – не трогать.

Мия нахмурилась.

– Поч…

– Я не позволю, чтобы ты осуществляла собственную вендетту, находясь на службе у нашего Духовенства, – отчеканил Солис. – Ты и так убила двеймерского бару из-за неуместного сочувствия к мальчишке, с которым спала. Я не потерплю, чтобы еще кто-то погиб без нашего разрешения от твоей руки. Или твоей манды.

– С кем я сплю – мое дело. И не вам реша…

– Как раз МНЕ решать! – проревел Солис. – Я – Достопочтенный Отец этой конгрегации! Мне насрать, с кем ты мнешь меха, но Мечелом был гребаным королем! Что если бы он был покровителем этой Церкви? Мы бы нарушили Закон о Неприкосновенности! Наша репутация была бы разрушена из-за прихоти ребенка!

– Это было не прихотью, а КЛЯТВОЙ!

– Что ж, давай поговорим о клятвах, девочка, – сплюнул Солис. – Ослушаешься меня, и я обещаю тебе такую смерть, от которой даже сама Богиня отведет взгляд. Скаеву – не трогать!

– Но почему? – Мия посмотрела на представителей Духовенства, гнев наконец взял в ней верх. – Люминаты убили лорда Кассия, чуть не убили всех вас! Думаете, они действовали не по приказу Скаевы? Рем был гребаным прихвостнем. Да он даже ссать не ходил без разрешения консула!

– Слушай сюда! – Солис предостерегающе поднял палец, его слепые глаза вспыхнули. – Мы разберемся со Скаевой. Но по-своему. В свое время. Ты служишь Благословенной Леди, и во имя Ее, это значит, что ты должна СЛУЖИТЬ, мать твою!

Мия почувствовала, как ее щеки краснеют от ярости. Она уставилась в слепые глаза мужчины и представила, как достает из рукава стилет из могильной кости. Перерезает его глотку. Выпускает его теплые внутренности на пол. Но из этого потока гнева вынырнула одна леденящая мысль, взяла ее за загривок и потрясла, пока Мия не успокоилась.

«…Он прав».

Она действительно вела себя как ребенок.

Она действительно рисковала репутацией Церкви, убив Мечелома.

Она действительно планировала убить Дуомо и Скаеву, если вернется в Годсгрейв.

Она так сильно вцепилась в книгу, которую держала в руках, что костяшки ее пальцев побелели. Но Мия заставила себя ослабить хватку и произнести слова, которые тяжело повисли в безмолвной темноте.

– Во имя Ее, я буду служить.

Широкие плечи Солиса постепенно расслабились – Мия осознала: он надеялся, что она взбунтует. Но после долгой и напряженной паузы мужчина достал из-под мантии кожаный футляр для свитков, запечатанный черным воском.

– Одно убийство. Женщина по кличке Донна. Предводительница банды браавов, которая контролирует улицы Малого Лииза. Ты там выросла, верно?

– …Да. – Мия потянулась за футляром.

– Одно условие, – уточнил Солис, поднимая палец. – Ты должна доставить своему покровителю определенный предмет. Карту на древнеашкахском, с печатью в форме серповидного лезвия. Донна организовывает обмен с нынешним владельцем карты. Ты должна забрать ее и жизнь женщины.

– …И что это за карта?

– Она содержит подробные указания, как найти империю Не Твое Гребаное Дело.

– Обмен будет проходить в штабе банды Щеголей, – встряла Паукогубица. – В конце месяца.

– То есть через восемь перемен, – сказала Мия.

– Слава Черной Матери, – сухо произнес Солис. – Она умеет считать.

– На пальцах обеих рук, Достопочтенный Отец.

Солис с хмурым видом передал ей футляр. Мия закусила губу, ее мозг напряженно работал. Восемь перемен – не так уж и много времени, чтобы спланировать подобное убийство. Ей понадобится помощник, которому можно доверять.

– Могу я взять с собой в Годсгрейв Десницу? – спросила она. – Мой предыдущий познакомился с болтом, который не пришелся ему по вкусу.

– Боюсь, что нет, – ответила Аалея, словно прочитав ее мысли. – Наив нужна нам здесь. Поскольку большинство кровавых бассейнов уничтожены, ситуация с поставками критическая. В некрополе под Годсгрейвом построили новую часовню. Местный епископ обеспечит тебя Десницей. Адонай уже отправил кровавое послание, чтобы сообщить ему о твоем прибытии.

Солис наклонил голову, молочно-белые глаза смотрели куда-то выше плеча Мии.

– У тебя есть восемь перемен, чтобы убить эту Донну и заполучить карту. У твоего покровителя припасены для тебя и другие подношения, если, конечно, ты не погибнешь в погоне за этим.

– Я слишком красива, чтобы умирать. – Мия смахнула челку с глаз.

Солис ухмыльнулся.

– Мариэль позаботится о твоих ранах. Адонай подготовит Тропу для перемещения в Годсгрейв. Попрощайся со всеми и будь в его покоях к двенадцатому удару часов.

В ее голове гремели вопросы. Кто этот покровитель? Зачем убивать члена банды браавов? Почему именно ее выбрали в качестве наемницы? Что на той карте?

«Неважно», – поняла Мия.

Ее дело не спрашивать. Ее дело – служить. Чем быстрее она зарекомендует себя, тем раньше заслужит постоянное назначение в часовню Годсгрейва. И тогда, что бы там ни говорил Солис, она окажется на шаг ближе к своему отмщению.

Волк не жалеет ягненка.

Буря не молит утопших о прощении.

– Я не подведу вас, – пообещала Мия. – Клянусь Черной Матерью.

Солис скрестил руки, его лицо во мгле ничего не выражало.

– Иди, – наконец сказал он. – Пусть Матерь обретет тебя как можно позже. А когда это все же случится – поприветствует поцелуем.

Мия взяла под мышку футляр со свитком и свою потрепанную книгу. Низко поклонившись, медленно попятилась из зала. Когда она вышла в темный коридор с прекрасными витражными окнами и гротескными костяными скульптурами, из мрака выскользнули две тени и поравнялись с ней.

Кот из теней. А рядом с ним – теневая волчица.

– Нет, ну вы это слышали? – прошипела Мия. – Этот ублюдок назвал меня аколитом!

– …Ты так говоришь, будто ублюдочность Солиса стала для тебя открытием… – ответил Мистер Добряк.

Откуда-то из-под пола раздалось рычание Эклипс.

– …Кассий всегда считал его заносчивым отморозком. Из всего Духовенства Солис нравился ему меньше всех. Надо как-нибудь преподать ему урок хороших манер…

– …Есть и менее драматичные способы самоубийства, щенок…

– …Неужели у тебя так мало веры в нашу хозяйку, котенок?..

– …Она не ТВОЯ, ты, ш…

– Черная Мать, довольно! – рявкнула Мия, потирая виски. – Последнее, что я хочу сейчас слышать, это как вы препираетесь, словно две старые девы.

Ее спутники притихли, в темноте звучало лишь эхо бестелесного хора. Мия сделала глубокий вдох, пытаясь держать свой пресловутый темперамент в узде. Духовенство по-прежнему относилось к ней как к новичку. Несмотря на все, что она сделала. Но, по крайней мере, ее отправляли в Годсгрейв. Покровительство этого загадочного благодетеля было неожиданным, но, по правде говоря, Мия радовалась, что хоть кто-то оценил усилия, которые потребовались, чтобы убить судью и сотню его людей. Если он приведет ее к Скаеве и Дуомо – тем лучше.

Однако ее мысли постоянно возвращались к драке в некрополе. К тому существу с клинками из могильной кости и извивающимися щупальцами по краям капюшона. И хоть благодаря густым теням у ее ног она не испытывала страха, девушка понимала, что здесь задействовано нечто грандиозное.

Она посмотрела на книгу под мышкой, провела пальцами по изъеденной временем обложке. По потемневшей латунной застежке.

– Найди Корону Луны, – прошептала Мия.

– …У нас есть время до двенадцатого удара часов…

Девушка засунула большие пальцы за пояс.

Осознала, что чертовски хочет покурить.

– В самый раз, чтобы успеть вернуть библиотечные книги.

В ее клетке смердело мочой и застоявшимися страданиями.

Солома заплесневела, ведро в углу покрылось коркой из грязи и мух. Мию вывели из Ямы; проходя через ворота, она увидела, как Слезопийца кивнула ей на прощание. Четверо хорошо вооруженных легионеров провели ее через оживленный рынок и наконец заперли в клетке в большом здании администратов. Ее стоимость определили, но деньги пока не выплатили. У Мии остается несколько часов, прежде чем домина получит над ней полную власть. Несколько часов, чтобы собрать воедино клочки своего плана.

– …Нам нужно сообщить обо всем гадюке…

Мия хмуро посмотрела на Мистера Добряка. Он был всего на тон темнее теней, откидываемых на пол решеткой. Соседние клетки пустовали, но Мия все равно не повысила голос.

– Я бы предпочла, чтобы ты перестал так ее называть.

– …У тебя есть для нее менее лестное прозвище?..

– Ты мог бы называть ее гребаным именем.

Не-кот фыркнул – довольно впечатляюще для существа без легких.

– …Мы должны были сделать так, чтобы тебя купил Леонид. Вместо этого тебя приобрела его дочь. Гадюка никак не может об этом знать. Они с Эклипс будут ждать нас в коллегии Леонида в Уайткипе, как и планировалось…

– Да, это было оплошностью, – признала Мия.

– …Весь этот план – оплошность и безумие, которые держатся на гребаных соплях…

– Я знаю, что делаю.

– …Какая жалость, что гадюка не знает…

Мия вздохнула.

– Тебе придется ей рассказать. Сможешь добраться до Уайткипа?

– …Уверен, я найду корабль, на который можно проникнуть. Но что будешь делать ты?..

– А что еще я могу? – Мия пожала плечами. – Тренироваться в манеже Леоны. Сражаться. Побеждать. Пункт назначения не изменился, только отправная точка.

– …И где мне велеть гадюке тебя встретить? Где коллегия твоей новой донны?..

– Не имею ни малейшего гребаного представления.

– …О да. Ты определенно знаешь, что делаешь…

Мия показала не-коту костяшки и заправила грязные волосы за уши. Она по-прежнему была покрыта запекшейся кровью, потом и пылью. Усевшись на солому, она попыталась стереть из памяти лица мужчин, которых убила в Яме. Ей нужно было произвести впечатление – так она и поступила… некоторым образом. Мия и прежде убивала десятки людей, стоявших у нее на пути. И все же эти бойцы просто выполняли свою работу…

– Чувствую себя дерьмово, – вздохнула она.

– …Пахнешь тоже не очень…

– Я не это имела…

– …Ты не можешь себе позволить жалеть тех мужчин, Мия. На такой глубине твое сострадание только послужит якорем, который утянет тебя на дно. Ты должна быть такой же жестокой и суровой, как люди, на которых ты ведешь охоту…

– Если бы я не проявила сострадание на последнем испытании Красной Церкви, то попала бы на банкет в честь посвящения, когда Эшлин и Осрик отравили Духовенство. Тогда бы мы все были мертвы.

– …Ты так и будешь постоянно заводить эту волынку, не так ли…

В коридоре раздались шаги, и не-кот испарился, как дым. Мия подняла голову и увидела, как администрат открывает ее клетку. Коренастый бородатый мужчина был одет в белую мантию с тремя солнцами Итрейской республики. Рядом с ним стоял юноша в рясе послушника с короткими рукавами, держа в руках высокий стул и шкатулку из красного дерева.

Донна Леона бесшумно шагнула в клетку, за ней последовал самый мускулистый мужчина, которого Мия когда-либо видела. Он был итрейцем, на вид – немного за тридцать. Края пышной бороды блестели сединой, густые волосы собраны в длинный хвост. Кожа у него была сморщенной, словно мятый лист бумаги; бровь, щеку и губу рассекал длинный шрам, искажая черты лица, из-за чего оно выглядело вечно насупленным. Глаза мужчины были налиты кровью, и он грузно опирался на трость с набалдашником в виде львиной головы. Опустив взгляд, Мия увидела, что к его левой ноге ниже колена крепился железный штырь.

Он хмуро изучил Мию серо-стальными глазами, и его голос захрустел словно гравий:

– Это девчонка.

Донна Леона подняла идеальную бровь.

– Я заметила.

– Бездна и кровь, донна, вы потратили тысячу сребреников на эту коротышку? Я не волшебник. Мне нужна глина, с которой можно работать.

– Она убила пятерых бойцов за пять минут, – отчеканила Леона. – И стоила каждой монеты.

– Что ж, тогда это просто охренительно. Поскольку у нас за душой не осталось ни гроша.

– В эту поездку мы приобрели еще два вполне достойных экземпляра. И не тебе меня осуждать, экзекутор. Если бы ты вчера не осушил все Сады, то был бы рядом со мной этим утром, когда я делала покупку.

Мужчина что-то проворчал себе под нос и вновь посмотрел на Мию.

– Вставай, рабыня.

Та молча повиновалась, встав с сомкнутыми руками. Итреец, хромая, обошел ее кругом, железная нога стучала по камню при каждом шаге. Девушка не проронила ни звука и смотрела в пол, пока он ее изучал. В дыхании здоровяка чувствовался запах алкоголя.

– Она слишком низенькая, – заявил он. – Руки короткие.

– Она быстрая, как ветер, – ответила Леона.

– Слишком молодая. Пройдут годы, прежде чем она будет готова к арене.

– Пять бойцов, – повторила Леона. – За пять минут.

– Она девчонка, – прорычал мужчина.

– Я тоже ею была, – тихо ответила донна. – И это никогда не делало меня хуже в твоих глазах.

– Да стоит мужчинам ее учуять, как у них снесет гребаную крышу!

– Разве мой отец не говорил то же самое обо мне, когда я посещала коллегию? И разве не ты попросил разрешения меня оставить? Чтобы я могла учиться?

– Это совершенно другая история, ми донна. Вы – дочь домина. А эта соплячка будет спать в казарме со всеми остальными.

– И пока она не проявит себя на Отсеве, ты позаботишься о том, чтобы мое вложение оставалось в целости и сохранности, – холодно произнесла Леона.

– Она ни за что не переживет Отсев.

– Тогда у тебя появится счастливый повод сказать мне: «А я говорил», экзекутор.

Здоровяк хмуро взглянул на Мию. На долю секунды она встретилась с ним глазами. В черных зрачках девушки пылала ярость, она мысленно пообещала себе:

«Когда наступит истиносвет, ты подавишься этими словами, сукин сын».

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Меня кличут Вороной, ми дон, – ответила она, снова потупившись.

– Я похож на гребаного дона, девочка?! Ты будешь называть меня экзекутором.

Мие потребовались все силы, чтобы сдержаться и не ударить его коленом по яйцам. Чтобы не выбить ему все зубы изо рта и не станцевать на его голове.

– Да, экзекутор, – ответила она.

Мужчина сердито на нее смотрел, его лицо стало еще мрачнее, чем оно было из-за шрама. Тут явно не обошлось без острого меча, подумала Мия. Наверняка он заработал его где-то на арене. Экзекутор двигался как боец. Грациозно и властно, даже невзирая на отсутствие половины ноги.

– Мы отплываем утром, – заявила Леона. – Чем раньше мы вернемся в Воронье Гнездо и начнем ее обучать, тем лучше.

Сердце Мии подскочило в груди.

– …Воронье Гнездо? – прошептала она.

От полученной оплеухи Мия отлетела к задней стене. Ее голова стукнулась о камень, и девушка рухнула на колени, тяжело дыша. Уже через секунду она снова была на ногах, в глазах ее сверкнула ненависть, когда она посмотрела на ударившего ее итрейца. Но, стремительный, как ртуть, экзекутор врезал ей кулаком в живот и вновь заставил опуститься на колени.

«А он быстрый…»

Мия почувствовала, как ее грубо схватили за волосы и оттянули назад голову. Ахнула от боли.

– Ты забываешься, девочка, – сказал экзекутор. – Еще раз посмеешь что-нибудь вякнуть в присутствии своей домины, когда тебя не спрашивают, я отрежу тебе язык и скормлю его своей гребаной псине. Тебе все ясно?!

«Терпение…»

– Да, экзекутор, – прошептала Мия.

Мужчина хмыкнул и отпустил ее. Леона смотрела на Мию с безразличным, высокомерным выражением. Что бы новая домина Мии ни думала о боевых навыках девушки, было ясно, что она не имеет ничего против жестоких методов своего экзекутора.

После напряженной паузы донна Леона повернулась к администрату, по-прежнему терпеливо ждущему в коридоре.

– Ну, заходите, делайте свое дело.

Администрат и его послушник прошли в клетку. Юноша поставил высокий стул рядом с Мией, открыл шкатулку из красного дерева и протянул ее администрату. Внутри Мия увидела коллекцию железных игл. Порошки в закупоренных склянках и пузырьки с чернилами. Ее тень начала разрастаться, в животе набухал страх. Она знала, что это неизбежно. Что все это предусмотрено планом. И все же…

– Сядь, – приказал администрат.

Мия заставила себя встать с пола, покосилась на ремешки и пряжки на подлокотниках стула. Они определенно намеревались обездвижить ее для проведения предстоящей процедуры. Она знала, что если снова заговорит, получит очередной удар. Поэтому девушка молча вперила взгляд в маленькое зарешеченное окошко и кусочек голубого неба за ним. И не шевельнулась.

Экзекутор зарычал низким голосом и уже было замахнулся для удара.

– Делай, как тебе…

– Нет, – остановила его донна Леона, наблюдая за Мией с любопытством. – Пусть стоит.

– При всем уважении, донна Леона, – сказал администрат, – это не простая татуировка. Это аркимический процесс. Боль просто невыносимая. Скорее всего, она потеряет сознание.

Мия вспомнила, как ее бичевала ткачиха Мариэль, и чуть не рассмеялась над его словами. В глазах донны Леоны тоже заплясала смешинка.

– Ставлю сотню сребреников, что ничего подобного не произойдет.

Экзекутор неодобрительно хмыкнул. Администрат слегка опешил.

– Я не азартный человек, ми донна.

– Но вы человек, который решил рассказать мне о том, что я и так прекрасно знаю? – голос Леоны стал острым, как бритва. – Я выросла в лучшей гладиатской коллегии во всей Итрейской республике. Я знаю, как наносится проклятое рабское клеймо. А теперь приступайте.

Администрату почти удалось подавить вздох. Он повернулся к шкатулке, открыл склянки и начал смешивать компоненты в стеклянной мисочке. Внутренний ядоваритель в Мие наблюдал за всем с интересом и отмечал, как соединяются компоненты аркимической смеси, пузырясь, шипя и брызгая черным.[17]17
  Аркимия рабского клейма – это тайна, строго хранимая итрейскими администратами. Чернила наносятся не только на кожу человека, но и на кость под ней, и, если раб решит устранить клеймо посредством ножа или огня, татуировка просочится через рубцовую ткань и восстановится.
  Есть лишь четыре способа удалить аркимическое клеймо.
  Первый – с помощью администрата, после того как раб выкупит или заслужит свою свободу. Второй – с помощью ашкахского колдовства. Третий – отрубить кусочек собственного черепа, но, поскольку отсутствующая щека так и намекает на статус беглеца, боль едва ли того стоит. И, наконец, скончавшись – из-за некоего грубого подобия на ашкахскую кровавую магию аркимическое клеймо раба связано с его жизнью, и когда той приходит конец, отметина на щеке постепенно растворяется в течение следующих нескольких минут.
  Таким образом, большинству рабов удается получить свободу только в объятиях смерти.


[Закрыть]

Администрат окунул иглу и поднял ее к лицу Мии. Послушник стоял позади нее и держал голову. Девушка заставила себя не шевелиться и стиснула зубы. Пристроив сталь к щеке Мии, администрат поднял тонкий ювелирный молоток. Мия затаила дыхание. И, без дальнейших прелюдий, администрат вбил иглу в ее щеку и прямо в кость под ней.

Черное пламя. Огненная агония. Глаза Мии расширились, зрачки сузились; боль пронзила череп и лишила воздуха в легких. Ее колени подкосились, в глазах вспыхнули черные звездочки. Администрат отошел, явно ожидая, что Мия упадет. Но, с набухающей тенью и вздымающейся грудью, девушка осталась стоять на ногах.

Мия посмотрела на Леону. Донна наблюдала за ней с расплывающейся на лице улыбкой.

– Ну? – обратилась женщина к администрату. – Продолжайте!

Тот пожал плечами и, больше не делая театральных пауз, продолжил вбивать иглу в щеку Мии. Еще раз и еще раз. Небольшая очередь из трех крошечных ударов, но каждый отдавался громом в ее голове.

тукТУКТУК

тукТУКТУК

Ногти впились в кожу ладоней.

Перед глазами поплыли белые пятна.

Комната закачалась под ней, как корабль во время бури.

тукТУКТУК

тукТУКТУК

Хуже всего было ожидание. Мгновение между одной очередью и следующей. Эта кратчайшая передышка, казавшаяся вечностью, в предвкушении новой волны боли. Бичевание Адоная, ткачество Мариэль… ничто из пережитого Мией в жизни и близко не походило на эти ощущения, и еще хуже становилось от горькой мысли, что в эти мгновения, для всего мира за пределами клетки, ее жизнь перестает принадлежать ей самой.

тукТУКТУК

Если бы не Мистер Добряк, она бы, наверное, сломалась.

тукТУКТУК

Но, в конце концов, несмотря на

всю эту боль

все мольбы

кровоточащую щеку

дрожь в ногах

Мия выстояла.

– Хорошо, что вы не азартный человек, сэр, – заявила донна Леона.

Администрат молча собрал свои инструменты. Зло покосившись на Мию, быстро поклонился донне и, сопровождаемый плетущимся позади послушником, вышел из камеры, шурша черной тканью мантии. Леона с триумфальной улыбкой повернулась к экзекутору.