Текст книги "Соседская вечеринка"

Глава 16

Только что Алекс держала в руках стакан с апельсиновым соком, а в следующее мгновение он уже летел вниз. Острые осколки разлетелись во все стороны.

Она заметила, что у нее дрожат руки.

«Так вот почему я его не удержала?»

Женщина достала из кладовки веник, подмела и вытерла пол, а стекло выбросила в синий бак для мусора, стоящий в гараже и заполненный почти до отказа, в основном винными бутылками.

Когда Ник в последний раз выбрасывал мусор? Две недели назад? За одну неделю не могло накопиться столько бутылок.

Алекс снова посмотрела на свои руки. Они все еще тряслись.

У нее никогда раньше не возникало дрожи. Вероятно, эти вещи никак не связаны, но она могла точно определить источник своей головной боли и сухости во рту.

«На этой неделе никакого вина», – пообещала она себе.

Вот и все. Ничего страшного. Алекс, как обычно, выпроводила Зои через заднюю дверь, чтобы та занялась своими утренними делами. У них не было огороженного двора, но Зои всегда возвращалась. Собака, явно решившая, что поваляться в грязи – хорошая идея, появилась через несколько минут. Алекс заперла ее в комнате для сушки белья, у нее не было времени приводить животное в порядок. Зои безжалостно лаяла, протестуя против своего вынужденного заточения, отчего головная боль Алекс становилась все сильнее.

Дайте ей продержаться без алкоголя.

Ник вошел в кухню босиком. Прежде чем Алекс успела предупредить мужа, его нога наткнулась на осколок стекла, который она не заметила. Он издал визг, напугавший Зои и заставивший ту наконец замолчать.

– Прости, дорогой! – воскликнула Алекс. – Сегодня утром случилась неприятность. Я уронила стакан. Мне казалось, я все прибрала.

Она опустила часть про трясущиеся руки. Когда Ник направился в ванную, чтобы оказать себе первую помощь, Алекс поднялась наверх за полотенцем, чтобы вытереть собаку.

Летти скользнула по коридору, как призрак, привидение, бродящее по их дому, которое нельзя было побеспокоить приветствием, даже таким безобидным, как пожелание доброго утра.

– Извини за вчерашний вечер, – проговорила Алекс, не уверенная, что это она должна извиняться. Не она начинала драку. На кону стояла не ее учеба в колледже. – Я не хочу давить на тебе еще больше.

– Так не дави, – огрызнулась Летти.

– Все в порядке? То есть… у тебя все хорошо?

– Да, я в порядке, – мрачно произнесла Летти.

Алекс охватила тревога по поводу психологического состояния дочери. Она поговорит об этом с Ником позже – в частности, о том, что сказал Кен, – но сейчас не время. Все куда-то спешат.

Она отнесла свой кофе к окну, выходящему на дом Кумаров. Она хотела заглянуть к Мэнди перед уходом на работу, убедиться, что с той все в порядке. Дом выглядел спокойным и тихим, как и остальные дома на Олтон-роуд.

Она придумывала какой-нибудь предлог, чтобы позвонить в дверь, когда дверь гаража Кумаров открылась. Мгновение спустя из-за поворота выкатился «Лексус», объезжая «Субару» Джея, стоящий на подъездной дорожке. Алекс не удивилась, заметив, что «Ауди» Мэнди все еще припаркована внутри. Соседка упомянула, что ездит на работу с мужем. Но когда солнечный свет залил машину, Алекс смогла разглядеть внутри только одного пассажира, и это была не Мэнди. Даже при слабом освещении она узнала типичную гримасу на физиономии Самира.

Алекс допила свой кофе. После ритуала «Пока/увидимся/люблю тебя» с Ником и Летти она схватила свою рабочую сумку, вышла из дома и замерла у дверцы своей машины.

Она будет весь день беспокоиться о Мэнди, если хотя бы не попытается связаться с ней. Проще всего было бы написать смс, но Алекс до сих пор не знала ее номер. Она решительно настроилась исправить это, плюс появился бы повод зайти. Вдруг что-то случится, а у них нет способа связи?

Вот. Звучит адекватно.

Она поднялась по ступенькам к парадному крыльцу Кумаров. Дверной звонок отозвался громким эхом. Алекс глубоко вздохнула. Этот визит казался навязчивым, а не добрососедским. По крайней мере, теперь у ее рук имелась причина трястись. Никто не подошел к двери. Она еще раз позвонила и стала ждать, чувствуя, как растет ее беспокойство. Воображение брало верх, как и в случае с Летти.

Конечно, с Мэнди все в порядке. Это Олтон-роуд, а не какой-нибудь фильм Хичкока. Все пары спорят.

Несмотря на это, сердитые крики Самира эхом отдавались в ее голове.

Она надеялась, что появится Джей – он мог бы сообщить, где его мать, – но Алекс не повезло. Единственный Кумар, которого она увидела в то утро, был тот, кто пугал ее больше всего.

День, наполненный проблемами других людей, прошел как в тумане. К тому времени, когда Алекс вернулась домой, она совсем забыла об обещании, которое дала себе тем утром. Она пила вино и оплачивала счета, когда Ник вернулся с работы. Летти находилась где-то с друзьями, так что у Алекс была возможность спросить мужа о разговоре с Кеном.

– Может быть, я мимоходом сделал какое-то замечание о том, что она мрачная, но это не было диагнозом. Ты же знаешь Кена – он всегда сгущает краски. С Летти все в порядке. – Он нежно поцеловал жену в щеку, будто это решало все вопросы.

Когда он вышел из комнаты, Алекс почувствовала себя глубоко одинокой. Ее дочь отдалялась, и в эти дни они с Ником были так же близки, как Марс и Плутон.

Она по привычке подняла трубку телефона. Воспоминание многолетней давности появилось на Facebook, позволив Алекс вновь пережить день, проведенный за сбором яблок. У Летти не хватало двух передних зубов. Ник сиял от гордости за свою семью. Алекс оценила свою тогдашнюю внешность.

«Я светилась», – подумала она. Что сделало ее мрачной? Ей хотелось залезть в фотографию, вернуться в тот самый момент, откусить блестящее красное яблоко, которое Летти сжимала в своей невероятно крошечной ручонке. Вместо этого она отпила вино из своего бокала. На вкус оказалось не так сладко, как яблоко.

Алекс видела, как Самир снова уходил на работу на следующий день. Как и прежде, он был один в машине. Когда история повторилась на третий день, Алекс обеспокоилась не на шутку. Она позвонила Эмили, Уиллоу и даже Брук, ни одна из них не видела Мэнди.

В тот вечер, когда Самир в очередной раз уехал один, Алекс решила последовать за ним.

Она бросилась к своей машине и, запрыгнув в нее, рванула с подъездной дорожки. Выехав на Олтон-роуд, она подождала, пока Самир не отъедет на безопасное расстояние, прежде чем продолжить преследование. Его маршрут был беспорядочным, словно он вел ее на неторопливую экскурсию по Мидоубруку.

Алекс вспомнились слова Кена, сказанные на днях. Вмешивалась ли она в дела других людей, как утверждал ее шурин, или, как ей самой хотелось верить, просто волновалась за соседку? На работе, занимаясь посредничеством при разводах, и дома с Ником и Летти она привыкла решать проблемы, считала себя своего рода миротворцем, человеком, к которому любой может обратиться за помощью.

Внутренний голос подсказывал ей, что назревает проблема, к тому же потенциально опасная. Она даже боялась, что Самир, возможно, приведет ее к телу Мэнди, и даже представляла, что позже ее саму обнаружат в той же придорожной канаве. Потом почувствовала себя дурой из-за этих безумных мыслей.

Несколько мгновений спустя ее слежка за Самиром завершилась на парковке супермаркета Big Y.

По дороге домой Алекс чувствовала себя совершенно нелепо. Она не видела необходимости рассказывать Нику о своей вынужденной экскурсии. Он бы только посмеялся над ней, а она была не в настроении терпеть насмешки. Она всего лишь пыталась помочь, и ее интуиция продолжала подсказывать ей, что между Кумарами что-то не так.

Алекс и сама наполовину верила в свое собственное оправдание. Может быть, она слишком любопытна? Однако эта неудачная попытка вмешаться не означала, что неприятностей не предвидится.

Она хотела довериться кому-то, кто разделил бы ее беспокойство. Было облегчением, возвращаясь домой, увидеть Эмили, идущую по дорожке в их сторону.

Алекс опустила стекло своей машины.

– Рада, что ты здесь! Я как раз собиралась зайти, – проговорила сестра.

– Как раз вовремя, – ответила Алекс. – Я заварю чаю и расскажу тебе о своей неудавшейся разведывательной миссии.

– Ты искала преследователя Брук? – поинтересовалась Эмили.

– Нет, но, возможно, мне следовало бы заняться именно этим, – произнесла Алекс с неловким смешком. – Учитывая наличие преследователя и «страшное признание Уиллоу», Олтон-роуд стала намного интереснее, это точно.

– Или опаснее, – предположила Эмили.

Сестры много раз обсуждали игру с вечеринки, но даже несколько недель спустя факты, вскрывшиеся в ходе нее, казались чем-то неожиданным.

Эмили последовала за Алекс на кухню и удобно устроилась на одном из табуретов у стойки. Алекс наполнила желтый чайник водой.

– Вся эта ситуация с преследователями действительно удручает, – проговорила Эмили. – В последнее время я часто бываю дома одна. Что, если и я стану мишенью? Учитывая график поездок Кена, здесь только Дилан и я, и половину времени он проводит с Райли. На самом деле Кен только что объявил, что отправляется в очередную деловую поездку – о чем, кстати, я и пришла сообщить.

Алекс присоединилась к сестре у стойки с двумя кружками горячего чая.

– Разве это проблема? Кен всегда где-то путешествует.

– На этот раз все по-другому. – Голос Эмили был полон беспокойства. Алекс не требовались объяснения.

– Ты же не думаешь, что… – Широко распахнутые глаза Эмили говорили, что да, думает.

– Может быть, они с Мэнди и не вместе, но она могла что-то в нем пробудить. Я не могу точно это объяснить. Он казался… я не знаю, чертовски взволнованным рабочей поездкой в Нью-Йорк. И в календаре никаких пометок, всё решилось в последнюю минуту, по крайней мере так он сказал.

– Он сказал, по какому поводу состоится эта поездка?

Эмили покачала головой.

– Нет, и я не спрашивала. Это прозвучало бы слишком… не знаю… точно обвинение. Прошло много лет с тех пор, как… Ты знаешь, но внезапно, без всякой причины, у меня появилось такое чувство, что Кен больше не хранит мне верность.

– Еще бы, – проговорила Алекс. – Ты так беспокоишься из-за Мэнди.

У Алекс были иные опасения по поводу Мэнди, но сейчас, казалось, неподходящее время говорить об исчезновении их соседки.

– Нет никаких доказательств того, что что-то происходит. Это был просто глупый взгляд, верно? – Голос Эмили звучал так, словно она успокаивала саму себя.

– Верно, – согласилась Алекс, чувствуя, как у нее скручивается желудок. Она скрыла информацию о том, что Кен тайком крался за домом Мэнди. Но стоило ли об этом сообщать?

Раздался звонок в дверь. Открыв, Алекс увидела стоящего на крыльце Самира Кумара.

Она поприветствовала его натянутой улыбкой.

– Какой приятный сюрприз! – воскликнула она, и ее сердце бешено заколотилось. Помня об отношении Самира к рукопожатиям, Алекс придержала свою руку.

– Прошу прощения за вторжение, – произнес Самир, едва заметно улыбнувшись. – Я надеялся поговорить всего минутку.

– Конечно, – улыбнулась Алекс в ответ. – Моя сестра Эмили на кухне. Почему бы вам не присоединиться к нам?

Самир взглянул на свои модные часы.

– Я не займу много времени, – повторил он.

Алекс повела его на кухню, где Эмили, теперь уже стоя, сухо поздоровалась. Она заметила перемену в поведении Эмили, когда ее сдержанное приветствие сменилось защитной позой – руки сложены на груди, одна нога скрещена перед другой, все указывало на то, что она тоже чувствовала себя неуютно рядом с их новым соседом.

Алекс подошла к чайнику.

– Чаю?

– Нет-нет, спасибо, – отказался Самир. – Я просто пришел принести свои извинения.

Брови Алекс поползли вверх.

– Вам не за что извиняться, – проговорила она, подавляя желание спросить, что он сделал со своей женой.

– Нет, правда, – продолжил Самир. – Я чувствую себя ужасно из-за того, что мы не вели себя по-добрососедски. Я знаю, Мэнди сожалеет, что не смогла прийти на вашу вечеринку в тот день.

– В прошлом месяце, – добавила Эмили.

Самир выглядел слегка смущенным.

– Именно это я и хотел сказать. Переезд оказался гораздо более сложным и трудоемким, чем мы ожидали. Мы оба были не в духе. Уверяю, что не в наших правилах быть соседями, которые держатся особняком.

– Так где же Мэнди? – спросила Эмили. Алекс затаила дыхание.

Самир перекатился на пятки, как будто вопрос вывел его из равновесия.

– Мэнди нет дома, – сказал он. – Но она сказала мне, что я должен сам принести эти извинения, поскольку на том, чтобы она не присутствовала на вашем собрании, настаивал скорее я, чем она. Я должен был сделать это раньше, но времени постоянно не хватало. Поэтому я хотел бы загладить свою вину перед всеми и пригласить вас поужинать у нас дома. Скажем, через две недели?

– Ужин? Да, конечно, с радостью, но нужно обсудить эту идею с Ником, чтобы убедиться, что мы оба свободны, – проговорила Алекс. Она была рада узнать, что Мэнди жива – по крайней мере, предположительно.

– И, Эмили, вы с Кеном, конечно, тоже приглашены, – добавил Самир. – Без вашей помощи мы бы не жили в нашем прекрасном новом доме. – В его голосе звучал энтузиазм.

Алекс пристально посмотрела Самиру в глаза, видя, что его благие намерения – всего лишь прикрытие. Но какая у него могла быть причина разыгрывать из себя славного парня?

– Отлично, – кивнула Эмили. – Я тоже свяжусь с Кеном и дам вам знать. Он уехал по делам.

– О, замечательно, – проговорил Самир и направился к двери. – Поскольку это будет в ноябре, я отправлю приглашение некоторым другим соседям, и мы назовем это ранним Днем благодарения. Нам есть за что быть благодарными, включая наше новое окружение.

– Тогда это будет Дружеский день благодарения, – внесла поправку Эмили.

– Именно так, – согласился Самир.

Алекс не промахнулась ни на йоту. Самир ловко уклонился от ответа на прямой вопрос Эмили о местонахождении Мэнди. Она чувствовала себя обязанной не спускать это на тормозах.

– Так где же Мэнди? – спросила она, стараясь придать своему голосу бодрость. – Надеюсь, в каком-нибудь веселом месте.

То небольшое дружелюбие, которое Самиру удавалось демонстрировать во время этого визита, мгновенно улетучилось. Он одарил Алекс ледяным взглядом.

– Она уехала в Нью-Йорк, чтобы повидаться с семьей.

Алекс и Эмили переглянулись, слегка приоткрыв рты.

Сестры могли разговаривать, не произнося ни слова. Нью-Йорк был большим городом, но совпадение ли, что Кен тоже отправился туда? У Алекс появились сомнения. Может быть, Самир тоже так думал.

– Я передам, что вы спрашивали о ней, – сказал он. – Желаю хорошего вечера. – Самир обнаружил, что может уйти через кухонную дверь, которой всегда пользовалась Эмили, что сделало его уход быстрым и легким. Он задержался перед выходом и повернулся, чтобы пристально посмотреть на Алекс.

– Интересно, что вы тоже проделываете долгий путь, чтобы добраться до супермаркета, – проговорил он. – Приятно осознавать, что и другие ценят в Мидоубруке… живописную красоту.

Он ушел, кивнув и криво улыбнувшись. Это выглядело недружелюбно.

Глава 17. Летти

Я дома, в своей спальне, запоминаю разницу между эндотермическими и экзотермическими процессами, когда замечаю, что машина Джея подъезжает к его дому.

Я еще не рассказала ему о флирте Райли в отеле Marriott. Я могла бы отправить ему сообщение, но что, если он проигнорирует его? Написать ему еще раз? Будет выглядеть, словно я отчаянно нуждаюсь в его внимании. А это так? По какой-то причине наши пути просто не пересекались в выходные дни, когда у меня было бы больше шансов увидеться с ним.

Я мчусь вниз по лестнице, мои шаги отдаются гулким эхо. Выскакиваю через парадную дверь, оставляя Зои в некотором замешательстве, и мчусь через нашу лужайку. Я зову Джея по имени, привлекая его внимание, прежде чем он исчезнет в своем доме. Он одет как метросексуал: рубашка с длинными рукавами и рисунком, которая легко могла бы сойти за блузку, темные джинсы и начищенные мокасины без носков. На нем очки Ray-Bans, и, черт возьми, эта щетина делает его похожим на горячего парня из какой-нибудь новой драмы Netflix. Он посылает мне улыбку, от которой мое сердце бешено колотится.

– Привет, – говорю я, смущенная тем, что так тяжело дышу. Определенно, нужно начать больше тренироваться.

– И тебе привет, – отвечает Джей.

Он не снимает очки, а я бы хотела, чтобы он это сделал, чтобы я могла лучше его разглядеть.

– Как ты? – спрашивает он. – Как дела в старшей школе?

Я съеживаюсь внутри. Меня бесит, что он говорит «старшая школа». Это заставляет меня чувствовать себя глупой девчонкой.

– Знаешь, всё хорошо. По-старому.

– Ясно. – говорит Джей с улыбкой, от которой на его щеках появляются ямочки. Он достает свой Juul и делает затяжку, прежде чем лениво выдохнуть облачко пара. Мне почти необходимо, чтобы кто-нибудь привел меня в чувство. Мои нервы словно в огне, но этого, к счастью, недостаточно, чтобы я изменила своим принципам.

– У тебя найдется минутка поговорить?

Я презираю едва заметную дрожь в своем голосе. Может быть, у меня волосы в беспорядке. Может быть, из-за моего полностью черного костюма я выгляжу так, будто слишком уж нарочито стараюсь не вписываться в модные шаблоны.

Я беспокоюсь, что Джей оценивает все, что я говорю и делаю. Каждое мое легкое моргание и кивок, любое странное подергивание, неловкая поза, в которой я стою, или просто то, как, по моему мнению, выглядит в его глазах моя фигура, – все это заставляет меня чувствовать себя маленькой и уязвимой. Я ненавижу несоответствие нашего отношения друг к другу, то, что он мне так нравится, а я ему, вероятно, совсем не нравлюсь. Но ничто из этого не помешает мне рассказать ему об увиденном.

– Я узнала больше о «тайной жизни Райли».

Джей не выглядит особо удивленным, но я не могу сказать наверняка из-за его темных очков.

– Ну так расскажи мне!

Я нервно оглядываюсь по сторонам, точно Райли может прятаться прямо рядом нами.

– Я видела, как она входила в отель с парнем постарше, вероятно, с тем же самым, с которым мы видели ее прошлой ночью. Я не разглядела его как следует.

– Интересно, – произносит он без особого интереса. – Может быть, нам стоит поговорить. Ты не хочешь войти? – Он указывает большим пальцем в сторону своего дома.

Войти…

Я немного паникую. Его родители дома? Неужели между нами что-то произойдет? Это оно? Решающий момент моей юности, который я никогда не забуду и о котором, вероятно, – может быть, после терапии – буду сожалеть?

Я киваю, несмотря ни на что. У меня в груди всё сжимается.

Я следую за Джеем. Я бывала внутри и раньше, но тогда здесь жили Уиверы, а с тех пор, как сюда переехали Кумары, – ни разу. Дом большой и гулкий, совсем не такой, как я ожидала. В этом доме так тихо, что я почти слышу, как кровь бежит по моим венам. Стены в основном голые, ковров, заглушающих шаги, почти нет. Ни в одной из комнат, которые я вижу, нет ничего похожего на домашний уют.

– Мои родители гораздо больше увлечены своей работой, чем домом, – поясняет он.

– О, я понимаю.

Не обращая на это внимания, я направляюсь в безупречно чистую кухню. Приборы из нержавеющей стали блестят так, словно их недавно доставили из магазина. Гранитные столешницы на удивление практически не заставлены ничем. Я не решаюсь открыть шкаф, но мне интересно, найду ли я в нем еду.

– На самом деле мои родители довольно хорошие кулинары, но они так заняты, что проводят мало времени на кухне.

– Что же ты ешь? – спрашиваю я.

– Заказываю, – говорит он с напускным безразличием. – На самом деле мы не едим вместе.

По причинам, которые я не могу объяснить, откровенность Джея заставляет меня чувствовать глубокую печаль за него или, может быть, за всю семью Кумар.

– Я этого не понимаю, – недоумеваю я. – Твоя мама так хотела купить этот дом. Зачем приобретать огромный особняк, если вы даже не собираетесь его обустраивать… или использовать, если уж на то пошло?

Джей бросает на меня косой взгляд, прежде чем, наконец, снять солнцезащитные очки, которые он засовывает в карман своей модной рубашки.

– А своих родителей ты понимаешь? – спрашивает он.

– И то верно, – киваю я.

Веселость в глазах Джея сменяется тоской или задумчивостью – чем-то, что подразумевает скрываемую печаль. Осознание его уязвимости открывает мое сердце немного шире – это пропасть, в которую я могу провалиться.

Я пытаюсь сосредоточиться, прогуливаясь по просторной кухне, из которой открывается вид на тщательно ухоженный задний двор Кумаров. Трава там такого сочного зеленого цвета, что наводит меня на мысль о Фенуэй-парке, где играют «Ред Сокс».

Однажды мой отец взял меня с собой на игру. Я не знаю, почему мы больше туда не ходили, но я помню, как нам было весело в тот день. Сказала ли я ему, что хорошо провела время? Вероятно, нет. Может быть, именно поэтому мы никогда туда не возвращались. Где-то во мне есть крошечная боль – та, которая хочет, чтобы я была ближе к своему отцу, как, возможно, Джей хотел бы быть ближе к своей семье.

Я обнаруживаю, что, не спрашивая разрешения, перехожу из кухни в гостиную. Мои руки скользят по отполированному до блеска столу, который мог бы служить зеркалом.

– Ты хоть раз здесь ужинал? – спрашиваю я Джея, который теперь стоит у меня за спиной.

Я ловлю его веселое отражение в блестящей поверхности стола. Его смех приятный и теплый. Чувствую запах выпечки и кофе. Требуется мгновение, чтобы осознать, что сам Джей является источником этого соблазнительного аромата. Мне это нравится, очень, наверное, даже слишком.

Несколько хрустальных бокалов и прелестная ваза стоят на буфетном столике, который вплотную примыкает к стене с окнами. Кое-что еще привлекает мое внимание – единственная фотография, которую я обнаружила в доме. Она в богато украшенной серебряной рамке. Когда я подхожу поближе, то вижу, что на снимке семья Кумар, позировавшая на открытом воздухе много лет назад, когда все они были намного моложе.

Мэнди выглядит абсолютно великолепно в своем облегающем платье, ее светлые волосы блестят на ярком дневном солнце. Самир Кумар стоит совершенно неподвижно. Он вроде улыбается, но что-то в этой улыбке не совсем искреннее. Джей был очень милым ребенком – неудивительно, и я предполагаю, что на этой фотографии ему около четырех лет. На снимке есть еще один мальчик, стоящий рядом с Джеем. Я бы сказала, что ему около двух лет.

– Это мой брат. – Джей словно читает мои мысли.

– Он учится где-нибудь в колледже? – спрашиваю я, предположив, что сейчас ему должно быть примерно столько же, сколько мне.

– Нет, – отвечает Джей. Свет в его глазах тускнеет. – Он умер.

Он говорит это с совершенно отсутствующим выражением на лице, без следа печали или сожаления.

Это выбивает из колеи.

– Мне жаль, – говорю я ему мягким голосом, который, надеюсь, передает мое сочувствие.

– Он умер примерно через четыре месяца после того, как была сделана эта фотография, – поясняет Джей, по-прежнему без эмоций в голосе.

Я хочу спросить: «Как? Что случилось?» Но, кажется, я не могу подобрать нужных слов.

Джею не нужно шестое чувство, чтобы догадаться о моих мыслях.

– Он утонул. Упал в бассейн на вечеринке у моего дяди.

– О, боже, – выдыхаю я. – Это ужасно.

– Я тоже был там, – продолжает Джей. – Мне велели не ходить в бассейн… мама сказала, что у меня будут очень большие неприятности, если я это сделаю. Но я ее не послушал и все равно отправился туда, а Ашер последовал за мной. Я подошел к бассейну там, где было мелко, а Ашер оказался у глубокого конца. Он перегнулся через бортик, упал в воду и сразу же пошел ко дну, потому что не умел плавать. Я тоже не умел плавать и на самом деле не понимал, что такое тонуть, во всяком случае, в том возрасте. В тот момент я подумал, что у меня будут большие неприятности из-за того, что я пришел в бассейн без разрешения, поэтому попытался сам вытащить своего брата вместо того, чтобы сразу обратиться за помощью. Но что я мог предпринять? Он уже был под водой. Я просто звал его, обходя бассейн. Должно быть, я занимался этим минуту, может быть, две, прежде чем понял, что мои действия не могут помочь. Я видел неподвижное тело Ашера, плашмя лежащее на дне. Наконец я побежал за своими родителями. Отец мгновенно бросился в воду и вытащил Ашера на поверхность. Он хрипел. Лицо брата посинело. Я помню, как мой отец кричал на меня: «Джей, что ты наделал? Что ты наделал?» – Джей замолкает. Это похоже на тяжелую паузу в ключевой момент во время кульминационной сцены в пьесе, только это не спектакль. – Он делал искусственное дыхание, пока моя мать звонила в 911, – продолжает Джей. – Говорить пришлось моему дяде. Мать была в истерике и не смогла бы объяснить, что случилось. Я не могу вспомнить многих деталей, но я встречался с психотерапевтами, которые помогли мне восстановить картину, или, может быть, все, что они делали, это имплантировали ложные воспоминания. Кто знает? Родители мне ничего не рассказывали. Мы никогда не говорим об этом. Парамедики прибыли через пять минут, но Ашер все еще не мог дышать самостоятельно. Отец делал ему искусственное дыхание рот в рот, умоляя моего брата вернуться. В машине скорой помощи им удалось восстановить сердцебиение, но к тому времени его мозг был слишком сильно поврежден из-за недостатка кислорода. Мои родители отключили его от системы жизнеобеспечения спустя неделю. Мама настояла на том, чтобы мы пожертвовали его органы, хотя отец был против этого. Хотя в его религии – индуизме нет ничего, что запрещало бы подобную практику. Он просто не мог смириться с мыслью, что его сын больше не является… целым, что его… раздают. В конце концов, моя мать победила. Мы до сих пор получаем рождественские открытки от людей, чьи жизни спас Ашер. Это было давным-давно, Летти. – Он произносит это так, будто срок давности может сделать то, что я только что услышала, более терпимым, но ужас ситуации невозможно преуменьшить.

Я не знаю, что сказать. Всё настолько за гранью печали, что у меня нет слов, чтобы выразить это. Это новый эмоциональный опыт для меня. Я хочу, чтобы Джей заплакал или, по крайней мере, выглядел расстроенным. Я уверена, что он сдерживает все свои чувства.

Затем я делаю кучу предположений, которые могут оказаться совершенно неверными: «Джей все еще винит себя в смерти Ашера. Он так и не оправился от этой травмы. Он верит, что его отец до сих пор не простил его, и именно поэтому Джей не может простить себя».

Теперь, думаю, я понимаю, почему блестящего Джея, который может взломать что угодно, который создает приложение, которое, я уверена, сделает его богатым, выгнали из колледжа.

Он страдает, и теперь я страдаю вместе с ним.

Я действительно не знаю, что на меня нашло. Только что я стояла в двух футах от Джея, а в следующее мгновение оказалась рядом, прижавшись к нему. Я нежно провожу пальцами вверх и вниз по его рукам. Поначалу я просто хочу обнять его и утешить, но когда прикасаюсь к нему, волнение начинает превращаться в желание. Мое тело воспламеняется, и меня переполняет острая потребность поцеловать его.

Я тянусь к нему и прежде, чем понимаю, что происходит, наши губы соприкасаются. Сначала я чувствую сопротивление Джея, но секунду спустя его рот открывается, и наши языки встречаются. Он притягивает меня к себе. Моя грудь прижимаются к его груди. Я целую его крепче и больше ни о чем не думаю. Я потеряна – полностью исчезаю в этот момент, полностью поглощена нежностью и страстью.

Я готова, говорю я себе. Я хочу этого. Я хочу его.

Как только я предполагаю, что сейчас мы окажемся на диване или кровати или проникнем в его подвальное логово и сделаем это… и, черт возьми, я действительно этого хочу, – Джей плотно закрывает рот, сжимая губы.

Мы больше не целуемся; это скорее похоже на то, что я бессмысленно прижимаюсь своим лицом к его.

Он отстраняется. Я чувствую себя раздавленной. Я удручена и совершенно сбита с толку. Я уверена, что мои чувства очевидны.

– Летти, нет, – говорит Джей, и в его мягком голосе слышится много нежности. – Мы не можем.

Я вне себя от стыда, даже не уверена, как описать это глубокое чувство отверженности и смущения. Чувствую себя такой глупой, ростом около двух дюймов. Хотела бы я мигом исчезнуть из этой комнаты или перенестись в другое измерение, где я никогда не пыталась поцеловать Джея Кумара. Я хочу заговорить, спросить его почему, но слишком занята тем, что умираю внутри.

К счастью, Джей приходит мне на помощь:

– Ты мне нравишься, Летти. Я очень хотел поцеловать тебя.

Я изо всех сил стараюсь не заплакать. Я не думаю, что мое достоинство выдержит еще один удар.

– Это из-за возраста, не так ли? – спрашиваю я его, и дрожь возвращается в мой голос. – Меня это не пугает. Мне семнадцать. Я могу согласиться, и у тебя не будет неприятностей.

Никогда не думала, что буду ссылаться на закон о совращении несовершеннолетних, когда соберусь целовать Джея, и все же это происходит.

Я подхожу, чтобы поцеловать его снова, но руки Джея удерживают меня. Обычно я просто зацикливаюсь, когда испытываю отказ… или же пытаюсь это как-то объяснить. Плохая оценка? Это вина учителя. Не получила какой-нибудь академической награды? Во всем виновата глупая организация. Не приглашена на вечеринку? Все равно не хотела идти. Отвергнута Джеем Кумаром? Надо пробовать снова. В последний раз, когда я была так решительно настроена что-то получить, я хотела хомячка.

– Нет, дело не в нашей разнице в возрасте, – возражает он. – Ты мне слишком нравишься, чтобы мы могли что-то сделать, вот и все. Я не могу этого допустить.

Джей касается моей руки так, что я начинаю верить его словам, но все еще не могу в них разобраться.

– Не понимаю. Если я тебе нравлюсь, то почему нет?

Мое сердце продолжает бешено колотиться в груди, но я стараюсь напустить на себя храбрый вид. Джей делает шаг назад. Выражение его лица задумчивое.

– Ты знаешь историю о лягушке и скорпионе? – спрашивает он.

Определенно, это не то, о чем я думала, но ладно, я в деле.

– Нет. Не знаю.

– Однажды скорпиону нужно было пересечь реку, но она была слишком широка для него, – начинает Джей. – Он встретил лягушку, которая легко могла перебраться на другую сторону, и спросил, может ли он прокатиться на ее спине. Лягушка, не колеблясь, ответила: «Нет, ты меня ужалишь». Но скорпион уверил ее, что он так не поступит. «Если я это сделаю, мы оба утонем», – сказал он. Лягушка немного поразмыслила над этим и в конце концов согласилась переправить скорпиона на другой берег реки. На полпути она почувствовала сильный укол в спину. Яд заставил лягушачьи лапки замереть, а это означало, что они оба очень скоро пойдут ко дну. «Что ты натворил! – закричала лягушка. – Теперь мы оба утонем. Зачем ты это сделал?» И пока они оба умирали, Скорпион ответил: «Такова моя природа».