Текст книги "Почти прекрасны"

Глава 3
Ложь во благо
Эбби

– Трэвис, – проговорила я, прикасаясь к его колену. – Я вышла за тебя, потому что люблю.

Он замешкался. Похоже, что он не хотел задавать этот вопрос, а я жалела, что он все же задал. Но он не смог сдержаться.

– Это единственная причина?

Как только эти слова слетели с его губ, он весь подобрался, будто приготовился к той боли, которую причинит мой ответ.

– Нет.

Из его легких будто вышибли воздух. Он только поверил, что наш уик-энд ему не приснился. Еще месяц назад он разнес бы комнату на части, не в силах отличить боль от ярости.

Я видела, как он переборол желание выплеснуть эмоции на ближайшем неодушевленном предмете, даже несмотря на ту огромную боль, что он испытывал. Видя эту борьбу в каждом движении, я влюблялась в Трэвиса еще сильнее.

Он уставился в пол и заговорил:

– Эбби, когда я говорю, что люблю тебя… до этого момента я не знал, что пожелаю чего-то больше, чем жениться на тебе. – Его дыхание сорвалось, и он попытался унять дрожь в голосе. – Правда в том… что для меня нет ничего важнее твоего счастья. Не стоило так поступать, если ты на самом деле того не хотела.

– Я счастлива! Сегодня я счастливее, чем когда-либо. Завтра я буду еще более счастливой. Трэвис, но твое счастье для меня не менее важно, и… – Я замешкалась.

Как бы я ни пыталась объяснить, Трэвис меня не поймет. Сбежать с ним в Вегас, чтобы спасти от тюрьмы, значило для меня больше, чем просто повиноваться капризу выйти замуж в девятнадцать. Возможно, мое спонтанное предложение руки и сердца вышло не таким романтичным, как планировал Трэвис, но нужно было действовать быстро. Это означало для меня, что мои чувства к Трэвису пересилят все прочее, но я сомневалась, что он это поймет.

– Голубка, просто скажи. Мне нужно услышать. Я просто… должен узнать правду, – понуро проговорил он.

Я обхватила его лицо ладонями и коснулась губами уха.

– Когда я думала, что ты в том пожаре, то все поняла. Поняла, что никогда не полюблю кого-то так же, как тебя. Что хочу провести с тобой всю жизнь, и я боялась, что опоздала. Я твоя половинка, – прошептала я, сведя брови на переносице. – А ты моя. Свадьба… не знаю, все кажется настоящим. Нерушимым. Я действительно хочу быть твоей женой. Это все, о чем я мечтаю.

Он повернулся, касаясь моей щеки ладонью, и пристально посмотрел на меня, будто бы искал в моих глазах намек на неискренность.

Скрывая тревоги глубоко внутри, я слегка улыбнулась. Я сказала ему чистую правду, которую охраняла, будто ложь.

Трэвису не обязательно знать, что я хотела спасти его. Лишь почему я это сделала.

Он кивнул, облегченно вздохнул, расслабляя мышцы.

– Хотела ли ты когда-нибудь чего-то недосягаемого, так сильно, что когда это происходит, ты боишься поверить?

– Да, – прошептала я, целуя его в губы. – Теперь мы одно целое. Ничто не может этого изменить.

– Не знаю, – сказал он, покачав головой. – Срок в двадцать лет смог бы.

– Как ты смеешь думать, что не можешь повлиять на наше будущее? Ты вынудил меня влюбиться в себя, и я сама сделала тебе предложение в свои девятнадцать лет.

Трэвис коротко усмехнулся. Я изогнула брови.

– Ты хотя бы задумывался над тем, что именно я предложила пожениться, а значит, и мне следует бояться потерять тебя?

Эта мысль его поразила, поставив в тупик.

– Куда же я уйду? – спросил он, притягивая меня к себе на колени. – Ты мой якорь. Ничто не заставит меня оторваться от тебя.

Уголки губ Трэвиса поползли вверх, но всего на секунду.

– За меня взялось ФБР, голубка. Что, если меня арестуют? Что, если я надолго пропаду?

Я покачала головой:

– Этого не произойдет. Тебя там не было. Мы в это время были на свадьбе в Вегасе.

Я подняла руку и пошевелила пальцами, так что бриллиант поймал свет.

От выражения на лице Трэвиса хотелось расплакаться, и я обхватила его за шею, прижимая к себе и утыкаясь подбородком в плечо. Сейчас ни к чему было скрывать, что мне страшно.

– Я не позволю им забрать тебя у меня.

– Кто-то должен заплатить за то, что произошло.

Я обвела взглядом нашу квартиру, крохотные свечи, которые я купила в «Икинс Стрип Молл», пепельницу, которую Трэвис брал с собой, когда выходил покурить. Его любимую лопаточку рядом с моей любимой сервировочной ложкой в кухонном ящике, его стопки для водки рядом с моими кофейными кружками, его несвежие носки рядом с моим кружевным бельем «Виктория Сикрет».

Я подумала про студенческий городок Истерна, про то, как у меня закружилась голова, когда Трэвис каким-то образом нашел меня среди толпы студентов, а еще о том времени, когда столовая хором пела песню, потому что он хотел отвлечь от меня внимание.

Я переехала из Канзаса в Иллинойс, чтобы сбежать от прошлого, и столкнулась лицом к лицу с человеком, которого мне больше всего стоило бы сторониться – но именно он полюбил меня так безгранично, как никто другой.

Трэвис Мэддокс вызывал на моем лице улыбку, заставлял ждать с нетерпением каждого нового дня. Не существовало Эбби без Трэвиса.

– Но не ты, – сказала я. – Ты не выбирал то здание. Не вешал туда фонари. Пожар был несчастным случаем, Трэв. Ужасным, страшным несчастным случаем, но если кто и виноват, то только не ты.

– Когда-нибудь мне придется во всем сознаться, голубка. Как мне объяснить все отцу? Как сказать братьям, что я участвовал в том бою? Ребята из братства навсегда нас покинули. Черт подери! – сказал он, проводя рукой по коротким волосам. – Трентон чуть не погиб в пожаре.

– Трэвис, но с ним ведь все в порядке, – сказала я, покачав головой. – Ты не можешь ему все рассказать. Никому из них. Если ты это сделаешь, а они не заявят в полицию, то тоже попадут в беду.

Он на несколько мгновений задумался, потом кивнул.

– Но… что, если они арестуют Адама?

Я опустила голову.

– Его уже арестовали.

– Что? Где ты это услышала?

– В новостях, пока мы были в Вегасе.

– И ты ничего мне не сказала? Голубка!

– Знаю, знаю! Но я не хотела ничего портить. Что мы могли с этим поделать? Что бы изменилось, скажи я тебе?

– Если бы я знал, что отправлюсь в тюрьму…

– Ты не отправишься в тюрьму!

– Я бы не хотел утянуть тебя с собой!

Трэвис понял, что сказал, и нервно потер загривок. Я замолчала.

– Может, это ты передумал.

– Нет, – сказал он, покачав головой. – Нет, клянусь, что это не так.

– Ничего себе, – сказала я, и в животе заворочалось неприятное чувство. – Почему это раньше не приходило мне в голову?

Он нежно приподнял мою голову за подбородок.

– Потому что не приходило в мою.

Я посмотрела в его карие глаза, полные тревоги.

– Давай делать все постепенно. Первый шаг – наша свадьба. Важнее всего – мы, – сказала я, коснувшись его груди. – Сначала мы, наша семья, потом весь прочий мир. Адам кто угодно, но уж точно не стукач.

По правде говоря, я не знала, как мне справиться с этой неизвестной величиной под именем Адам. Даже самые стойкие люди могли поступить несвойственно им, когда были напуганы. Если хотя бы один человек с подпольных боев решит дать показания, то наше алиби ничего не будет значить.

Трэвис кивнул, потом поцеловал меня. Его губы задержались на моих, чуть заметно дрожа, прежде чем он отстранился и произнес:

– Проклятье, я так люблю тебя.

Дверная ручка задергалась, а потом внутрь ввалились Шепли и Америка, держа в руках пухлые коричневые пакеты и болтая о хумусе с халапеньо и кориандром. Они остановились за диваном, глядя на нас, в то время как мы замерли в объятиях друг друга.

– Шеп, что за черт! Стучаться надо! – сказал Трэв.

Шепли пожал плечами, пакеты вздрогнули в его руках.

– Я тоже тут живу!

– Жил раньше. Теперь я женат, а ты третий лишний. Поэтому нужно стучать, прежде чем войти, – сказал Трэвис.

Америка забрала у Шепли ключи и продемонстрировала их Трэвису.

– У третьего лишнего есть вообще-то ключ, – фыркнула она. – Кстати, Шеп попросил Брэзила одолжить нам фургон, чтобы перевезти остальные вещи Эбби. Не стоит благодарить.

Она повернулась к кухне и махнула Шепли. Америка все еще злилась из-за нашего тайного бракосочетания, не обращая внимания на то, что сбежать посреди ночи, ничего никому не сказав, было единственным возможным решением.

Друзья распахнули все шкафчики и стали разгружать пакеты, заполняя полупустые полки банками, пакетиками и коробками.

– Я помогу, – сказала я, слезая с колен Трэвиса.

Он снова привлек меня к себе, проводя носом по шее.

– Ах! – чуть ли не зарычала Америка. – Вы теперь женаты! А третьи лишние пусть раскладывают покупки на двести баксов!

– Ничего себе, отлично, Шеп! – сказал Трэвис, глянув в сторону кухни. Шепли подмигнул ему в ответ.

– Я покупаю, ты готовишь. Надеюсь, Трэв, это не изменилось? – сказал Шепли.

– Верно, – ответил Трэвис, загибая большой палец. – Кто хочет трижды в день есть в столовой?

– Тебе придется научить меня, малыш, – виновато сказала я.

– Готовить? – спросил Трэвис.

Я кивнула.

– Но если я научу тебя, то не смогу уже по-прежнему готовить для тебя.

– Вот именно, – сказала я, похлопав его по колену. – Я хочу помогать.

Он улыбнулся, на его щеке появилась ямочка.

– Тогда ответ «нет».

Я игриво ущипнула его за бок, хихикнув от его вскрика.

Америка прошла мимо нас, направляясь к диванчику, между подушек которого торчал пульт. Я хотела сказать, что там недавно сидел тот толстый детектив, как курица на насесте, но Америка уже достала пульт и направила на телевизор, включая экран. По местным новостям все еще показывали пожар, репортер стоял перед зданием Китона, над окнами которого чернели пятна, а внизу экрана бежала желтая полоса.

Я потерла шею и сглотнула ком в горле, вспоминая, как задыхалась от дыма и как страшно было видеть пламя, что подбиралось все ближе. Совершенно растерянная и напуганная, я знала, что смерть может настигнуть меня в любой момент, пока не услышала голос Трэвиса среди криков, что доносились из главного помещения.

Америка медленно села на кушетку, опустив пульт на колени.

– Эмили Хетингтон погибла в том подвале. Мы вместе ходили на водную аэробику, – сказала Америка, невесело усмехнувшись. – Она ненавидела воду. Она говорила, что сама мысль оказаться под водой и не иметь возможности вздохнуть, вызывала в ней приступ клаустрофобии. Она пошла на эти занятия, чтобы преодолеть свой страх. Умереть таким образом… это злая шутка судьбы.

– Мер, – предупредила я, заметив помрачневшее лицо Трэвиса.

– Я так рада, что вы выбрались, – сказала Америка, смахивая со щеки слезу. – Даже представить не могу, что бы мы делали, случись что-то с вами. – Она встала, бросив пульт Трэвису. – Да, придурок, и даже с тобой.

Трэвис одной рукой поймал черный прямоугольник и повернулся к кухонной зоне.

– Может, нам сходить в Сиг Тау?

– Я недавно там был, – сказал Шепли. – Все довольно тихо. Парни сидят по комнатам.

– Они говорили про сбор денег, – сказала Америка.

– Да, – кивнул Трэвис. – Нужно поучаствовать.

– Трэвис, – сказал Шепли. – Как ты теперь будешь платить аренду? Все деньги, которые были у Адама, конфискованы, и нам ничего не заплатят. Их хватило бы на лето, но теперь ничего не предвидится.

– Я найду работу, черт подери, – сказал Трэвис, откинувшись на спинку дивана.

Америка поморщилась.

– И чем ты будешь заниматься? За деньги ты только и умеешь, что махать кулаками.

Я хмуро посмотрела на подругу, но она лишь пожала плечами.

– Мы что-нибудь придумаем, – сказала я. – Возле класса на доске я видела объявление о поиске репетитора по математике. Нужно попробовать.

– Везет тебе, – проворчал Шепли. – Терпеть не могу математику.

Трэвис скорчил мину.

– Предки оплачивают твои счета. Не понимаю, чего ты скулишь.

– Не хотел бы я их об этом просить, – сказал Шепли.

– Мы не найдем другое занятие, что принесло бы столько же денег, это я вам гарантирую.

Между бровей Трэвиса пролегли две морщинки. Он вздохнул и покачал головой.

– Как ты и сказал, – произнесла я, погладив его по спине, – у нас два источника дохода. Ничего страшного в том, что ты будешь зарабатывать меньше. Даже вполовину того.

– Я буду скучать по этим деньгам, – сказал Трэвис, глядя в пустоту. – У меня на них было много планов для нас.

– Например, машина? – спросила я.

Он сдержал смешок:

– Об этом не беспокойся.

Я игриво толкнула его:

– О чем ты?

– Это я оплатил.

– Ты купил нам машину? – спросила я, сев на диване. У меня еще никогда не было своей машины.

Единственным транспортным средством Трэвиса был его «Харлей Найт Род». Хотя на нем он выглядел невероятно сексуальным, но практичным мотоцикл не назвать, особенно когда зимой на нем продувало до костей, да и в дождь не поедешь.

Мы все время полагались на Шепли – чтобы он подвез нас или одолжил свою машину, но мы поженились, и теперь все изменится. Мы перестали быть подростками из колледжа, которые зависели от других, рассчитывая, что их подвезут, мы стали супружеской парой со своими ожиданиями, в основном нашими собственными, об ответственности и заботе о семье.

Брак – это намного больше, чем церемония и клятвы. Я не имела ничего против соседа по квартире, когда мы с Трэвисом встречались, но из-за свадьбы все изменилось. Не только транспорт или работа, но и… Осознание всего этого тяжелым грузом опустилось мне на плечи, и я вновь легла на диван.

Трэвис нахмурился, озадаченный моей реакцией.

– Что такое, детка?

Шепли усмехнулся:

– Теперь ты полный неудачник.

– У меня еще остались наличные. Знаешь ли, я копил. Есть и плюсы. Со своей машиной нам не обязательно терпеть здесь тебя, – проворчал Трэвис.

Шепли скривился, будто уловил мерзкий запах.

– Это чертовски грубо с твоей стороны.

Трэвис пересадил меня с колен, потом перелез через диван и повалил кузена на кафельный пол на кухне.

Шепли крякнул, задев коленом дверцу нижнего шкафчика, а потом вскрикнул, когда Трэвис ударил ему в пах.

– Прекрати свои грязные приемы, придурок! – закричал Шепли.

Америка отпрыгнула, уклоняясь от выпадов Трэвиса.

Я встала рядом с ней, взяв под руку.

– Ты уверена, что понимаешь, во что ввязалась? – спросила подруга. – Теперь это сокровище принадлежит тебе.

– Ты следующая, – сказала я, потянув ее за руку.

– Нет уж! Если ты выскочила замуж на первом курсе, это еще не значит, что все кругом посходили с ума. – Она растерянно посмотрела на меня: – Это просто очень… странно. Объясни мне вот что, ты находишься на волоске от смерти и решаешь сбежать в Вегас и выйти замуж?

– Мы не будем это обсуждать, хорошо? – сказала я.

Она пожала плечами.

– Мне просто… надо знать.

Я отошла от нее на несколько шагов и развернулась, скрестив руки на груди.

– Нет, Мер, не надо. Просто оставим эту тему.

Парни прекратили возню, Шепли поднялся на ноги, тяжело дыша.

– Мерик, – предупредил он. – Ты обещала.

– Я просто… я до сих пор не понимаю, почему вы так поступили. Мы все знаем, что ты его любишь, Эбби, но ничто не предвещало свадьбы. Начинается пожар, а вы двое вдруг решаете сбежать и пожениться…

В ее глазах сверкнуло понимание.

– Вы ведь нам что-то недоговариваете? Эбби? – Америка с подозрением посмотрела на меня.

– Что за глупости, прекрати, – сказала я.

– Но я ведь права? – спросила она. – Ты сделала это ради алиби. Тогда все сходится, я не виню тебя, но…

– Нет никакого «но»! – Я указала на Трэвиса, который выглядел совершенно опустошенным. – Я люблю его! Полюбила с того момента, как увидела. Мер, я его чуть не потеряла! – Мой голос надломился. – Я увидела его там, в том подвале, в другом конце комнаты, и он не мог добраться до меня. Не мог добраться! Он кричал Тренту, чтобы тот отвел меня в безопасное место, а это мог быть последний раз, когда я видела его живым, последние минуты на земле, и он думал обо мне. И если бы он не остался, не рискнул собственной жизнью под угрозой такой ужасной смерти, чтобы найти меня и разбить окно ради нашего спасения, меня бы здесь сейчас не было. Он спас мне жизнь! И если ты спрашиваешь меня, из-за пожара ли я поняла, что никогда больше никого так не полюблю, как люблю его, и что он любит меня больше собственной жизни, и я не хочу жить без него, то ответ «да»!

Из глаз Америки хлынули слезы.

– Эбби…

– Не плачь, – сказала я, стараясь успокоиться. Я нечасто злилась на Америку, но из-за выражения лица Трэвиса решила вступиться. – Прекрати рыдать, Мерик. Все хорошо. Мы больше не будем об этом говорить. Нас там не было, не забыла?

– Мы знаем, – сказал Шепли. Он привлек к себе свою девушку, стараясь выровнять дыхание. Его щеки раскраснелись после шутливой драки со своим накачанным кузеном. – Мер, мы ведь все знаем, правда?

Нижняя губа Америки задрожала.

– Простите меня.

Повернувшись, я обняла ее, к нам присоединился и Шепли. Я потянулась за Трэвисом, и он обхватил руками всех нас.

Глава 4
Серебро
Эбби

Гремели тарелки, кастрюли и столовые приборы, журчание воды из крана немного приглушало громкий звук. Из раковины поднимался пар, пока мы с Америкой убирали с тарелок остатки фирменной пасты Трэвиса – с приправой «каджун» и курицей – и складывали в посудомойку.

Шепли протирал плиту и столешницы. За ужином говорили мало: во‑первых, потому что Трэвис был великолепным кулинаром, но еще мы не понимали, как говорить о правде, не перекладывая ответственность на присутствующих.

Шепли покончил с уборкой и погладил Америку по спине.

– Тебе помочь?

– Мы справляемся, – сказала Америка.

Когда Шепли ушел в гостиную к Трэвису, подруга помедлила, удерживая тарелку под струей воды.

– Мер?

Она всхлипнула.

– Я такая глупая, Эбби. Не знаю, о чем я только думала, – шепотом сказала она. – Мне стоит перед ним извиниться?

– Нет, – сказала я тихо. – Знаю, что ты обо мне беспокоишься. Понимаю. Но Трэвис… При нем не стоит говорить всего этого. Он до сих пор переживает, что все это не взаправду и что я передумаю. Мерик, я удивлена не меньше тебя, но я так счастлива! Правда.

– Все, что мне нужно было услышать. Больше не стану задавать вопросы.

– Вот почему ты самая лучшая подруга на свете!

– И это верно, я такая. Тебе очень повезло.

Я широко улыбнулась.

Америка нажала на пару кнопок, и посудомоечная машина загудела и зажужжала. Подруга вытерла руки и встала у меня за спиной, кладя ладони мне на плечи и прижимая к себе. Она тихонько уткнулась подбородком мне в шею и поцеловала в щеку.

– Скоро расследование закончится. Все будет хорошо.

– Знаю, – ответила я, глядя на раковину.

Я выдавила на ладонь немного синей жидкости для мытья посуды, потерев сморщившуюся кожу. Если я и могла предвидеть наши проблемы, мы оказались в настоящей переделке – мы обе, – ведь если Трэвиса поймают, то и нас тоже.

Я только что соврала полицейским детективам, нарушила закон, содействовала совершению преступления, не говоря уже о том, что стала по собственной воле соучастницей до, во время и после события. Но я могла взять на себя ответственность, если бы могла уберечь Трэвиса от тюрьмы. Я обернулась и посмотрела на мужа.

Он стоял, скрестив на груди мускулистые руки, покрытые татуировками, и разговаривал со своим кузеном. Красную бейсбольную кепку он развернул назад, переминаясь с ноги на ногу, будто не мог устоять на месте.

Шепли действовал на Трэвиса успокаивающе, стараясь разговорами снять груз с его души.

Я улыбнулась, глядя на воду, что струилась по моим рукам, и смывала пену. Вот бы мои руки были действительно чистыми.

– Хорошо, Шеп, мы закончили, – сказала Америка.

Она подошла к Трэвису, крепко обняла его и дольше нужного стояла с ним в обнимку.

Трэвис посмотрел на меня, я улыбнулась. Он с озорством повесил руку ей на плечи и поцеловал в макушку.

– Значит, мир?

Она отстранилась и посмотрела на него снизу вверх:

– Мир?

Трэвис заговорил предельно серьезно:

– Мер, мы семья. Что бы ни случилось, в конце дня мы все равно будем мириться.

Она вновь обняла Трэвиса, потом и Шепли, оба помахали мне, прежде чем уйти к припаркованному снаружи «Чарджеру».

Трэвис зашел на кухню, прислонившись к столешнице и скрестив руки.

– Она переживает, да?

– Да. Иногда она говорит быстрее, чем думает. И даже не осознает, как звучат ее слова.

– Я рад, что она высказалась.

– Правда?

– Ты почти про это не говоришь… ну, про пожар. Я бы и не узнал о твоих чувствах, не заговори она об этом.

Я вздохнула.

– Мне просто кажется, если я буду держать все внутри, то будет не так… страшно. – Я повернулась лицом к раковине. – Но ты прав. Мне нужно больше общаться. Я не вправе говорить, что мы в этой лодке вместе, если ты даже не знаешь, что я чувствовала во время пожара.

Он подошел ко мне со спины, обхватывая руками за талию.

– Нет, я, конечно, кое-что из этого знал. Но не все. Теперь ты кое-что подтвердила. Я правда люблю тебя больше собственной жизни. И всегда буду защищать.

– Дорогой, но это должно быть взаимно. Позволь мне иногда тоже защищать тебя.

Солнце уходило за горизонт, отбрасывая теплый свет на раму над раковиной. Из окна мне открывался вид на парковку, на квартиры ниже этажом и крыши зданий студенческого городка, которые выглядывали из-за деревьев в нескольких милях от нас.

Небо все еще было затянуто пеленой после кошмарного дыма, стоявшего над Китон Холлом несколько дней назад. Пожар был самым страшным событием в моей жизни, но я выжила. Страх, ставший для меня всего лишь воспоминанием, омрачил последние секунды жизни многих наших однокурсников.

– Ты слышишь их? – спросила я. – Крики…

– Каждую ночь.

Я закрыла глаза и крепче прижалась к Трэвису.

– Дальше ведь станет легче?

– Не знаю, голубка. Надеюсь.

Я вытерла руки и повернулась, идя по коридору. Заложила новое белье в стирку и отнесла корзину в спальню, поставив на кровать. Надо было чем-то занять себя.

Трэвис прошел за мной, корзина подпрыгнула, когда он упал ничком на кровать. Он сделал несколько вдохов и перевернулся на спину, подложив руки под голову. Уставился в потолок, пока я обходила кровать, чтобы повесить свадебное платье на карниз.

За окном на ветру качнулись голые ветви дерева. Я каждый сезон следила за этим деревом из окна спальни Трэвиса, а теперь эта комната принадлежала нам двоим.

– Напомни мне отнести его в химчистку и сохранить на память, – сказала я, разглаживая юбку.

– Сохранить? Что это значит? – усмехнулся он.

– Уберечь от желтизны. Чтобы оно выглядело свежим.

– Для чего?

– Для вечности, – сказала я, возвращаясь к кровати. – У нас не может быть другого.

Трэвис глянул на меня, и я подошла к нему со счастливой улыбкой. А потом я возобновила утомительное, но необходимое занятие – сортировка одежды из Вегаса и полотенец, которые мы использовали, после того как отмылись от дыма и сажи после пожара. Жаль, что запах не мог так просто выветриться.

– Голубка, – вздохнул Трэвис, – я не боюсь оказаться в тюрьме. С момента нашей первой встречи я чувствовал, что… не знаю. В моих мыслях это кажется нормальным, но если произнести это вслух…

– Скажи уже.

– Я никогда не верил, что смогу удержать тебя, а сейчас… Что я буду делать, если больше не увижу тебя? Не прикоснусь к твоим волосам? Не увижу, как светятся твои глаза на солнце? Не почувствую твои влажные волосы на моей руке, пока я засыпаю ночью? Меня до смерти пугает сама мысль не видеться с тобой каждый день.

Я распрямила его носки и сложила их вместе. Они совсем как мы с Трэвисом, один большой связанный комок.

– Видишь эти носки? Они пара. Даже если один потеряется, другому придется ждать его возвращения, потому что они всегда будут предназначены друг другу. Даже по раздельности, мы это всегда мы. Расстояние не имеет значения. Это ничего не меняет. К тому же, ты ведь никуда не уходишь?

– Эбби, ничего не исправить, – сказал он. – Я не собираюсь лгать. Если я был не прав, то заслуживаю…

– Прекрати, – сказала я, бросив в него носки. Он поймал их, прежде чем они достигли цели. – Я твоя жена. Твоя обязанность – быть здесь со мной, чтобы защищать и любить. Ты обещал. Мы все время преодолевали по одной преграде зараз. И сейчас не исключение.

Трэвис кивнул, посмотрев на потолок. После нескольких напряженных минут он вздрогнул и встал на ноги.

– Я не могу здесь больше сидеть. Это сводит меня с ума. Давай пройдемся.

– Куда? – спросил я.

– До «Пинкертона».

– Дилера автомобилей? Разве нам не следует копить деньги?

Трэвис усмехнулся:

– За машину уже заплачено. Просто выбери цвет.

Я изогнула бровь.

– Не шути со мной, Мэддокс.

Он переоделся в кофту с длинными рукавами и чистые джинсы, затем зашнуровал ботинки.

– Идем.

Я не сдвинулась с места, вцепившись в корзину с одеждой, тогда Трэвис подошел, подтолкнул меня бедром и вытащил одну из моих кофточек. Меньше чем через минуту мы закончили разбирать одежду. Я посмотрела на шкаф, скрестив руки на груди и скептически взглянув на себя в зеркало.

– Просто свитер и джинсы, детка. Ты прекрасна. Тебе даже не нужно прилагать усилия.

Мои щеки вспыхнули, и я опустила голову.

– Они же скоро закрываются, да?

– Что? Ты не хочешь машину? А ну бегом! Пошевеливайтесь, миссис Мэддокс!

Я хихикнула, схватила первые попавшиеся джинсы и свитер, быстро надела, потом вышла к Трэвису в гостиную.

Он держал в руке ключи Шепли, а когда увидел меня, то просиял. Трэвис открыл для меня дверь, жестом пригласив пойти первой.

– Ты делаешь это только для того, чтобы посмотреть на мою попку, – сказала я.

– Ты чертовски права, – сказал Трэвис, закрыв за собой дверь.

Мы прошли вниз по ступеням, держась за руки, и свежий воздух наполнил мои легкие.

– Кажется, дождь.

– Хорошо, что я вызвал такси, – сказал он, подходя к красному «Фольксвагену Джетта», который ждал на парковке.

Трэвис открыл дверцу пассажира и подождал, пока я не сяду, после чего перебежал на сторону водителя. Как только он устроился на сиденье, то положил руку мне на ногу и покачал головой.

– Что? – спросила я. – Что-то забыли?

– Каждые пять минут до меня доходит смысл всего происходящего, и я просто не могу поверить. – Он склонился надо мной, обхватывая лицо ладонями, и поцеловал в губы. Потом отстранился, когда водитель завел двигатель, и поморщился из-за зазвучавшей мелодии в стиле кантри.

– Можем мы послушать другую радиостанцию?

– Конечно! – сказал мужчина, водя пальцами по кнопкам. – Вам тепло?

– Мне да, – сказал Трэвис, – а моей жене немного прохладно.

– Легко исправить, – сказал водитель.

– Оставьте эту, – попросил Трэвис, когда по радио зазвучала песня «Midnight Runners» от Декси.

Он замотал головой в такт, и я засмеялась, когда он одними губами выговорил слова «C’mon Eileen».

Трэвис казался расслабленным и счастливым. Он так и не убрал руку с моего колена, и все еще пел и дергал головой в такт музыке. Он знал каждое слово, что впечатляло. Время от времени он поглядывал на меня и выговаривал слова с таким задором, что мне приходилось подпевать.

Здорово, что он предложил выйти из квартиры и прогуляться. Я и не понимала, какой загнанной чувствовала себя и как нуждалась в смехе.

Водитель припарковал автомобиль, и Трэвис вышел на улицу.

Когда я закрыла пассажирскую дверь, он обогнал меня и взял за руку, сцепляя наши пальцы в замок. Притянул меня ближе, остановившись неподалеку от выстроившихся в ряд «Тойот Камри».

На улицу вышел пожилой джентльмен, приглаживая галстук и серебристые волосы. Готовясь рекламировать товар, он прокашлялся и адресовал нам свою самую обаятельную улыбку.

Но улыбка Трэвиса была гораздо красивее.

К моему удивлению, торговец назвал моего мужа по имени. Трэвис отпустил меня и пожал ему руку.

– Я уже стал гадать, когда вы приедете. Это и есть Эбби? – Он пожал мою руку. – Ричард. Рад с вами наконец познакомиться.

Когда я удивленно посмотрела на Трэвиса, он лишь пожал плечами.

– Я же говорил тебе. Просто выбери цвет.

– Ты, значит, серьезно? – усмехнулась я.

Он развел руками.

– Я когда-то врал тебе?

Я неторопливо обхватила его за шею, и его мышцы расслабились от моего прикосновения. Тогда я приподнялась на носочки и чмокнула в щеку, заметив, как старательно не смотрит в нашу сторону Ричард.

– Никогда.

Я посмотрела на аккуратную линию автомобилей.

– «Стильный черный», – заговорил Ричард, – «Красная Барселона», «Классический серебристый», «Лазурно-голубой», «Космический серый» и «Песочный металлик». Сейчас у нас на складе нет «Жемчужного» или «Магнитного серого».

– Но он сможет заказать, – добавил Трэвис.

– Конечно же, – отозвался Ричард.

Трэвис провел меня по ряду.

– Открой и загляни внутрь. Везде свой интерьер.

Я прошла к серебристой машине, открыв дверцу водителя.

– А это что? Телевизор?

Ричард подошел ближе.

– Это… э… навигатор и магнитола.

Он все перечислял различные функции, пока Трэвис подбадривал меня сесть внутрь.

Внутренний салон был светло-серого цвета, а кнопки на огромном экране и на руле напоминали пульт управления в НАСА. Как я могу столько всего запомнить!

– Не верю, что ты сделал это ради меня, – сказала я, проводя пальцами по рулю. – У меня еще не было своей машины.

Трэвис сел рядом со мной, положив руку на консоль двери.

– Голубка, я сделаю для тебя все, что угодно. Я дам тебе все, о чем ты только мечтала.

Я коснулась его щеки.

– Уже.

Трэвис прильнул к моей ладони и поцеловал ее, вдруг оживившись.

– Что думаешь?

– Вот эту.

– Серебристую? – спросил он.

– Серебристую, – ответила я. – Она подходит к кольцу.

Трэвис склонил голову набок, не отрывая от меня взгляда.

– Ричард, ты слышал, что сказала моя жена. Она хочет эту машину.

– Заметано, – сказал Ричард. – Я ее подготовлю.

Я прижалась к Трэвису, заставив его откинуться на сиденье.

Он засмеялся, потом бережно помог мне выйти из машины и поцеловал в губы. Вдалеке прогремел гром, и хлынул дождь.

– Голубка, ты счастлива? – спросил Трэвис.

– Я самая счастливая на свете, – прошептала я у его губ, растянутых в улыбке.

Трэвис уже договорился о цене и заплатил за машину до нашего приезда, так что мне не пришлось слушать обсуждения и нудные предложения о расширенной страховке и миллионе документов, которые нужно подписать.

Машину записали на нас двоих, и она стала первым совместным имуществом, кроме Тотошки. Я вдруг странным образом прониклась к ней.

Трэвис держал меня за руку, пока вел «Камри» до квартиры, а я с чувством нереальности происходящего следила, как он паркует нашу машину рядом с «Чарджером» Шепли.

– Похоже, они вернулись. Она тебе писала?

– Мер? Нет. Наверное, они что-то забыли.

Я уставилась на машину, потом перевела взгляд на Трэвиса, не в силах сдержать нелепую улыбку на лице.

– Должно быть, так и есть. Даже дождь прекратился, чтобы Америка не смогла промокнуть.

– Все не настолько плохо, – улыбнулась я.

Трэвис засмеялся, кивнул, и мы одновременно сказали: «Именно так!» Мы уже не могли сдерживаться и рассмеялись до слез.

Я внимательно разглядывала Трэвиса, пока он не вывел меня из задумчивости.

– Что такое? – спросил Трэвис, губами коснувшись моей ладони.

– Не знаю. Глупо, конечно, – сказала я, отмахнувшись от него.