Текст книги "Хрустальный мир"

Она встала из-за стола, кивнула Сандерсу и, взяв блокнот, вышла на улицу, задержавшись ненадолго в холле.

После ленча Сандерс приступил к поискам транспорта, который доставил бы его в Монт-Ройяль. Как и сказал клерк, железная дорога в шахтерском городке отсутствовала. Автобусы ходили туда дважды в день, но по какой-то причине их движение было приостановлено. На восточной окраине города, неподалеку от казарм и складских помещений, Сандерс наткнулся на закрытую билетную кассу. Расписание на доске объявлений покоробилось от солнца, в тени на скамейках спало несколько местных жителей. Минут через десять внутрь забрел вооруженный шваброй кондуктор, посасывающий кусочек сахарного тростника. На вопрос Сандерса, когда возобновится движение, он только пожал плечами:

– Возможно, завтра. Или послезавтра, сэр. Кто может сказать? Рухнул мост.

– Где это?

– Где? В Майанге, это в десяти километрах от Монт-Ройяля. Очень крутое ущелье, и мост просто соскользнул вниз. Опасное место, сэр.

Сандерс указал на огороженные бараки военного лагеря, где солдаты грузили припасы в грузовики. На земле были свалены в кучу клубки колючей проволоки, а рядом с ними виднелись секции металлической ограды.

– Похоже, они весьма заняты. Но как же они туда доберутся?

– Они чинят мост, сэр.

– Колючей проволокой? – Сандерс покачал головой, он устал от уклончивых ответов. – Что же все-таки на самом деле там, в Монт-Ройяле, происходит?

Кондуктор посасывал свое лакомство.

– Происходит? – сонно переспросил он. – А ничего не происходит, сэр.

Доктор Сандерс отправился прочь, но задержался у ворот казарменного городка, пока часовой жестом не велел ему проходить мимо. По ту сторону дороги в воздухе вздымались темные ярусы лесного полога, напоминая готовую обрушиться на пустой город гигантскую волну. Более чем в сотне футов у него над головой, словно наполовину сложенные крылья, нависали громадные сучья, клонились вниз стволы. Сандерса подмывало перебраться через дорогу и подойти вплотную к лесу, но в царившей там тишине было нечто угрожающее и гнетущее. Повернувшись, доктор направился обратно в отель.

Часом позже, после нескольких бесплодных расспросов, он наведался в полицейскую префектуру по соседству с портом. Суета вокруг парохода поутихла, и большинство пассажиров заняли свои места на борту. Быстроходный катер раскачивался над причалом на шлюпбалке.

Сразу перейдя к делу, Сандерс показал письмо Сюзанны дежурному капитану-африканцу.

– Вы не могли бы объяснить, капитан, почему было нужно уничтожать обратный адрес? Это мои близкие друзья, и я собираюсь провести с ними двухнедельный отпуск. И вот оказывается, что нет никакой возможности добраться до Монт-Ройяля, который к тому же окружает некая атмосфера таинственности.

Капитан кивнул, размышляя над лежащим перед ним на столе письмом. Время от времени он тыкал в бумагу стальной линейкой, словно обследуя разглаженные лепестки какого-то редкого и, возможно, ядовитого цветка.

– Понятно, доктор. Вам это неприятно.

– Но почему вообще введена цензура? – настаивал Сандерс. – Какие-то политические осложнения? Группа повстанцев захватила рудники? Меня, естественно, волнует благополучие доктора и мадам Клэр.

Капитан покачал головой:

– Уверяю вас, доктор, в Монт-Ройяле, с точки зрения политики, все спокойно. По правде говоря, там почти никого не осталось. Большинство рабочих покинули город.

– Почему? Я заметил то же и здесь. Город пуст.

Капитан встал и подошел к окну. Он указал на темную бахрому джунглей над крышами жилых домов, начинающихся сразу за складами.

– Вы видите лес, доктор? Он их пугает, он давит на них своей тьмой.

Капитан вернулся за свой стол и принялся вертеть в руках линейку. Сандерс дожидался, пока тот наконец решит, что же сказать.

– Строго между нами, в лесу возле Монт-Ройяля обнаружена неизвестная доселе болезнь растений…

– Что вы имеете в виду? – перебил Сандерс. – Вирусное заболевание, вроде мозаичной болезни табака?

– Ну да… – капитан поощряюще закивал головой, хотя, похоже, едва понимал, о чем идет речь. Тем не менее, он не отрывал задумчивого взгляда от кромки джунглей за окном. – Как бы там ни было, это безвредно, но мы должны принимать меры предосторожности. Специалисты осмотрят лес, пошлют образцы в Либревиль – сами понимаете, на это уйдет время… – Он протянул обратно письмо Сюзанны. – Я узнаю адрес ваших друзей. Зайдите ко мне завтра. Хорошо?

– Смогу ли я добраться до Монт-Ройяля? – спросил Сандерс. – Армия не перекрыла все дороги?

– Нет, – подчеркнул капитан, – вы вольны делать что хотите. – Он взмахнул руками, обводя какие-то области, если не точки, пространства. – Просто небольшие участки, понимаете? И опасности нет никакой, с вашими друзьями все в порядке. Мы не хотим, чтобы все ринулись туда, сея панику.

Уже выходя, Сандерс спросил:

– И как давно это продолжается? – Он указал на окно. – Вся эта темнота в лесу…

Капитан поскреб лоб. На миг стали видны его усталость и отрешенность.

– Около года. А может, и больше. Поначалу никто не обращал внимания…

Самоцветная орхидея

Снаружи на ступенях доктор Сандерс увидел все ту же молодую француженку. В руках она держала делового вида сумку, а темные очки не могли замаскировать на ее умном лице испытующий взгляд, которым она проводила Сандерса.

– Никаких новостей?

Сандерс остановился:

– Насчет чего?

– Чрезвычайного положения.

– Они так это называют? Вы удачливее меня. Я еще не слышал этой формулировки.

Молодая женщина не обратила внимания на его слова. Она оглядела Сандерса с головы до ног, словно прикидывая, кем он может быть.

– Называйте происходящее как хотите, – сухо сказала она. – Если это еще не чрезвычайное положение, то скоро оно наверняка наступит. – Она подошла к Сандерсу поближе и понизила голос: – Вы хотите попасть в Монт-Ройяль, доктор?

Сандерс уже уходил прочь, но молодая женщина не отставала.

– Вы что, полицейский агент? – спросил он. – Или содержите подпольную автобусную станцию? Или и то и другое?

– Ни то ни другое. Послушайте, – она остановила его, как только они перешли дорогу и очутились у первой из антикварных лавок, тянувшихся вдоль причала между складами. Она сняла солнечные очки и одарила его искренней улыбкой. – Простите мое любопытство – клерк в отеле сказал, кто вы такой, – но я сама застряла здесь и подумала, что вы можете что-то знать. Я здесь торчу с тех пор, как пришел предыдущий пароход.

– Готов поверить, – Сандерс побрел дальше, разглядывая полки, заполненные дешевыми поделками из слоновой кости, миниатюрными статуэтками в духе искусства Океании, о котором местные резчики узнали из случайно оказавшихся здесь европейских журналов. – Порт-Матарре не случайно напоминает чистилище.

– Скажите, вы здесь по делам? – Молодая женщина коснулась его руки. Она вновь надела очки, словно это сулило ей некое преимущество в разговоре. – Вы дали в качестве своего адреса адрес университета в Либревиле, когда регистрировались в отеле…

– Да, медицинский факультет, – кивнул Сандерс. – Чтобы удовлетворить ваше любопытство, могу признаться: я здесь просто в отпуске. Ну а вы?

Другим, более спокойным голосом, в подтверждение своих слов посмотрев Сандерсу прямо в глаза, она сказала:

– Я журналистка. Работаю внештатным корреспондентом в одном бюро, поставляющем материалы иллюстрированным французским еженедельникам.

– Журналистка? – Сандерс взглянул на свою спутницу с возросшим интересом. На протяжении их короткой беседы он избегал смотреть на нее; отчасти его отпугивали солнечные очки, которые, казалось, еще более подчеркивали странный контраст света и мглы в Порт-Матарре, а отчасти – постоянно возникающие ассоциации с внешностью Сюзанны Клэр. – Я не догадывался… Простите мою бесцеремонность, но сегодня я ничего не добился. Вы можете мне рассказать об этом самом чрезвычайном положении – я готов принять ваше определение.

Молодая женщина указала на бар, видневшийся на следующем углу:

– Пойдемте туда, там спокойнее – всю эту неделю я как могла портила отношения с полицией.

Когда они уселись у окна в одной из кабинок бара, француженка представилась, ее звали Луиза Пере. Она уже была готова счесть Сандерса товарищем по тайному заговору, но все равно не снимала темных очков, словно скрывая за ними какой-то неприкосновенный уголок своей души. Этот камуфляж и холодность казались Сандерсу столь же по-своему естественными для Порт-Матарре, как и странный наряд Вентресса, но по робкому, едва заметному движению ее руки в его сторону он понял, что девушка ищет какую-то точку соприкосновения с ним.

– Они ждут университетского физика, – сказала она. – Вроде бы некий доктор Татлин, хотя толком ничего узнать здесь нельзя. Ну и для начала я решила, что вы, возможно, и есть этот Татлин.

– Физик?.. Но какой в этом смысл? По словам капитана, отдельные участки леса поражены новым вирусным заболеванием. Вы всю неделю пытались пробраться в Монт-Ройяль?

– Не совсем. Я прибыла сюда еще с одним сотрудником нашего бюро, американцем по фамилии Андерсон. Как только мы сошли с парохода, он тут же нанял автомобиль и отправился с фотоаппаратом в Монт-Ройяль. Я должна была дожидаться его здесь, чтобы потом сразу же отправить отсюда готовый репортаж.

– Он что-нибудь увидел?

– Ну, четыре дня тому назад я разговаривала с ним по телефону, связь, правда, была хуже некуда, и я почти ничего не разобрала. Он что-то сказал про лес, где полным-полно драгоценных камней, явно какая-то шутка, не правда ли… – Она сделала рукой неопределенный жест.

– Выразился в переносном смысле…

– Вот именно. Если бы он увидел новое месторождение алмазов, то так бы и сказал. Как бы там ни было, на следующий день связь и вовсе прервалась, они и сейчас все еще пытаются восстановить ее – пробиться не может даже полиция.

Доктор Сандерс заказал два бренди. Взяв предложенную Луизой сигарету, он сквозь окно окинул взором тянущиеся вдоль реки причалы. Погрузка парохода подходила к концу, пассажиры либо томились у поручней, либо уныло сидели на своих пожитках, уставившись себе под ноги.

– Кто знает, насколько все это серьезно, – сказал Сандерс. – Что-то явно происходит, но что именно – можно только гадать.

– Ну а зачем тогда полиция и армейские патрули? И столько таможенников сегодня утром?

Доктор Сандерс пожал плечами:

– Бюрократические инстанции, если телефонная связь действительно прервана, знают, вероятно, не больше нашего. Но что мне непонятно, так это почему вы со своим американцем вообще сюда заявились. Судя по всему, Монт-Ройяль еще безжизненней, чем Порт-Матарре.

– Андерсон пронюхал, что возле рудников что-то не так, – мне он не сказал, что именно, это был его материал, вы понимаете, но мы точно знали, что армия подтянула туда свои резервы. Скажите, доктор, вы все еще собираетесь в Монт-Ройяль? К вашим друзьям?

– Если смогу. Какой-то путь должен найтись. В конце концов, тут всего пятьдесят миль. Если это так уж необходимо, туда можно добраться пешком.

Луиза рассмеялась:

– Это не для меня.

Как раз в этот момент мимо окна проплыла, направляясь в сторону рынка, облаченная во все черное фигура.

– Отец Бальтус, – сказала Луиза. – Его миссия расположена неподалеку от Монт-Ройяля – о нем я тоже навела справки. Вот для вас и попутчик.

– Это вряд ли.

Сандерс наблюдал за быстро удаляющимся священником; переходя через улицу, тот поднял свое аскетическое лицо. Голова и плечи его словно застыли в одном положении, но руки за спиной двигались, шевелились, будто жили собственной, отдельной от тела жизнью.

– Отец Бальтус не из тех, кому легко дается покаяние; я думаю, у него на уме немало других проблем. – Сандерс встал, допивая бренди. – Это, однако, зацепка. Думаю, что стоит перекинуться словом-другим с преподобным отцом. Увидимся в отеле. Может, пообедаем вместе?

– Ну конечно. – Она помахала ему, когда он вышел, и осталась сидеть спиной к окну, с ее застывшего лица исчезло всякое выражение.

***

Пройдя сотню метров, доктор Сандерс вновь заметил священника. Бальтус как раз добрался до рыночных прилавков и двинулся меж рядов, оглядываясь налево и направо, словно в поисках кого-то. Сандерс, не приближаясь, шел за ним следом. Рынок был почти пуст, и он решил немного понаблюдать за священником, прежде чем подойти к нему. Раз за разом, когда отец Бальтус оглядывался вокруг, Сандерс видел его тощее лицо; тонкий нос скептически задирался кверху, словно священник всматривался во что-то поверх голов местных женщин.

Доктор Сандерс разглядывал прилавки, время от времени останавливаясь, чтобы оценить резные статуэтки и прочие диковины. Местные умельцы вовсю использовали отходы с рудников в Монт-Ройяле, и резьба по тиковому дереву и слоновой кости была сплошь и рядом изукрашена осколками кальцита и плавикового шпата из отработанных пород; из них были виртуозно сделаны крохотные короны и ожерелья статуэток. Многие фигурки были целиком вырезаны из отбракованных кусков нефрита и янтаря, причем скульпторы отказались от всяких претензий на верность христианским художественным канонам и изготовляли присевших враскорячку идолов с отвисшими животами и гримасничающими физиономиями.

Не выпуская из поля зрения отца Бальтуса, доктор Сандерс осмотрел большую статуэтку местного божества, глаза которой были сделаны из двух светящихся под лучами солнца кристаллов фторида кальция. Кивнув хозяйке прилавка, он похвалил ее товар. Стремясь не упустить свой шанс, та широко улыбнулась в ответ и отбросила в сторону выцветшую ситцевую занавеску, прикрывавшую заднюю часть прилавка.

– Ох, ну и красота! – доктор Сандерс потянулся было вперед, чтобы взять открывшееся его взору украшение, но женщина оттолкнула его руку. Сверкая в солнечных лучах, на низеньком прилавке покоилось нечто похожее на огромную кристаллическую орхидею, вырезанную из какого-то похожего на кварц камня. Досконально воспроизведен, а потом погружен в кристаллическое основание был целиком весь цветок, словно кто-то чудом поместил внутрь громадной хрустальной подвески живое растение. Внутренние грани кварца были обработаны с потрясающим мастерством, благодаря чему изображения орхидеи отражались друг от друга, словно преломленные хитросплетением призм. Стоило доктору Сандерсу качнуть головой, как из драгоценности хлынул настоящий фонтан света.

Сандерс полез в карман за бумажником, но женщина снова улыбнулась и совсем отбросила занавеску, открыв его взору еще несколько украшений. По соседству с орхидеей лежала розетка прикрепленных к веточке листьев, все это было вырезано из прозрачного камня, напоминающего нефрит. Каждый лист был скопирован с изысканнейшим мастерством, а прожилки образовывали внутри кристалла тонкую арабеску. Веточка с семью листьями, правдоподобнейшим образом воспроизведенная со всеми своими нераспустившимися почками и мельчайшими изгибами самого побега, казалась творением какого-нибудь средневекового японского ювелира, а не грубой и тяжеловесной африканской скульптурой.

За веточкой расположилось нечто еще более причудливое – резной древесный гриб, напоминавший огромную губку из самоцветов. И гриб, и розетка листьев сверкали десятками собственных изображений, преломленных в гранях обрамлявших их кристаллов. Наклонившись, доктор Сандерс заслонил собой солнце, но свет в украшениях продолжал искриться по-прежнему, будто из какого-то внутреннего источника.

Не успел он открыть бумажник, как где-то неподалеку раздался крик. Что-то случилось у одного из прилавков. Продавцы разбегались во все стороны, громко вопила какая-то женщина. А над всем этим возвышался отец Бальтус, распахнув, словно крылья, черные полы сутаны и воздев вверх руки, будто он в них что-то держал.

– Подождите меня! – крикнул Сандерс через плечо продавщице, но она уже прикрыла свою выставку, убрав поддон с фигурками с глаз долой, и теперь запихивала его подальше среди наваленных за прилавком кип пальмовых листьев и корзин с молотым какао.

Забыв про нее, Сандерс бросился через толпу к отцу Бальтусу. Священник стоял теперь в гордом одиночестве, окруженный кольцом зевак, и сжимал в воздетых руках большое резное распятие местной работы. Выставив его над головой словно меч, он размахивал им налево и направо, будто подавая флажками сигналы какой-то далекой горной вершине. И через каждые несколько секунд он останавливался, опуская свое орудие, и осматривал его; его худое в бисеринках пота лицо при этом напрягалось.

Статуэтка, грубое подобие только что увиденной Сандерсом драгоценной орхидеи, была вырезана из бледно-желтого драгоценного камня, схожего с хризолитом, и представляла собой распростертую фигурку Христа, врезанную в обрамление из призматического кварца. Пока священник размахивал статуэткой в воздухе, потрясая ею в припадке гнева, кристаллы, казалось, оплавлялись и таяли, свет изливался из них, как из пылающей свечи.

– Бальтус!..

Доктор Сандерс проталкивался сквозь толпу глазеющих на священника зевак. Люди были лишь отчасти заинтересованы происходящим, не забывая поглядывать, не объявится ли полиция, словно осознавали собственную сопричастность какому-то акту lese-majeste11
  Оскорбление величества (франц.)


[Закрыть], за который и карал сейчас отец Бальтус. Священник не обращал на них внимания и продолжал трясти статуэткой, потом опустил ее и ощупал кристаллическую поверхность.

– Бальтус, в чем дело?.. – начал было Сандерс, но священник оттолкнул его в сторону. Крутя распятие, словно пропеллер, он следил, как изливается наружу его свет, всецело поглощенный изгнанием тех сил, которые, как он считал, в нем находятся.

Предупреждающе вскрикнул один из торговцев, и доктор Сандерс увидел, как издалека к месту происшествия приближается местный сержант полиции. Толпа немедленно начала рассеиваться. Тяжело дыша, отец Бальтус опустил один конец распятия на землю. По-прежнему сжимая его в руках, будто затупившийся меч, он смотрел вниз, на тусклую поверхность креста. Кристаллические ножны будто растаяли в воздухе.

– Непотребство, непотребство… – бормотал священник доктору Сандерсу, когда тот схватил его за руку и потащил за собой мимо прилавков. Приостановившись, Сандерс отбросил распятие на покрывавший прилавок его владельца голубой чехол. Крест, сделанный из какой-то полированной древесины, на ощупь походил на сосульку. Вытащив из бумажника пятифранковую купюру, Сандерс сунул ее продавцу и подтолкнул отца Бальтуса вперед. Священник уставился в небо – и на далекий лес, маячивший за рынком. В глубине, между могучих сучьев, листья мерцали тем же резким светом, которым только что пылал крест.

– Вы что, не понимаете?.. – у причала Сандерс схватил отца Бальтуса за руку. Бледная ладонь священника оказалась столько же ледяной, как и распятие. – Это же своего рода хвала. В этом не было никакого кощунства – вы же в своей жизни видели множество украшенных драгоценностями крестов.

Священник, похоже, наконец узнал Сандерса. Повернув к нему узкое лицо, он пристально уставился на доктора и выдернул свою руку:

– Вы ничего не понимаете, доктор! Этот крест отнюдь не драгоценность!

Доктор Сандерс стоял и смотрел, как он уходит: голова и плечи словно застыли в ярости самодовольной гордыни, изящные кисти рук раздраженно переплелись за спиной, словно потревоженные змеи.

***

Ближе к вечеру, когда они с Луизой Пере обедали в безлюдном отеле, доктор Сандерс сказал:

– Не знаю, каковы мотивы преподобного отца, но уверен, что церковное начальство их бы не одобрило.

– Вы думаете, он мог… переметнуться? – спросила Луиза.

– Это, пожалуй, слишком сильно сказано, – рассмеявшись, ответил Сандерс. – Но я подозреваю, что, если говорить в терминах его профессии, он скорее пытался подтвердить свои сомнения, а не умерить их. Этот крест на рынке поверг его в неистовство – он буквально пытался вытрясти из него душу.

– Но почему? Я же видела всю эту местную резьбу – красиво, но достаточно заурядно.

– Нет, Луиза. В этом-то все и дело. Как хорошо известно Бальтусу, она совсем не заурядна. Что-то связано с испускаемым этими фигурками светом – у меня не было возможности присмотреться к ним повнимательнее, но кажется, что исходит он изнутри, а не от солнца. Резкий, насыщенный свет, какой вы можете увидеть в Порт-Матарре повсюду.

– Я знаю, – рука Луизы потянулась к темным очкам, лежавшим рядом с ее тарелкой – в пределах досягаемости, словно некий могущественный талисман. Время от времени она непроизвольно складывала и вновь раскрывала их. – Когда впервые попадаешь сюда, все кажется темным, но потом смотришь на лес и видишь, что среди листьев горят звезды. – Она постучала ногтем по очкам. – Вот почему я ношу их, доктор.

– Серьезно? – Взяв очки, Сандерс покрутил их в воздухе. Он не был уверен, что видел когда-либо такие большие очки: каждое стекло в диаметре около трех дюймов. – Где вы их раздобыли? Они чудовищны; они, Луиза, делят ваше лицо на две половины.

Луиза пожала плечами. Нервно закурила сигарету.

– Сегодня двадцать первое марта, доктор, весеннее равноденствие.

– Равноденствие? Да, конечно, солнце пересекает экватор, и день равен ночи… – Сандерс задумался. Повсюду вокруг них в Порт-Матарре царило, казалось, это разделение на свет и тьму; оно проявлялось и в контрасте между белым костюмом Вентресса и черной сутаной Бальтуса, и в белизне галерей с тенями в нишах, и даже в его мыслях о Сюзанне Клэр, темном двойнике молодой женщины, не спускающей с него своего искреннего взгляда.

– По крайней мере, вы можете, доктор, выбрать что-то одно. Не осталось ничего размытого или серого. – Она наклонилась вперед. – Почему вы приехали в Порт-Матарре? Вы и вправду разыскиваете своих друзей?

Сандерс отвел глаза:

– Слишком сложно объяснить. Я… – Он колебался, не довериться ли ей, затем с трудом взял себя в руки. Выпрямившись, коснулся ее руки: – Послушайте, завтра надо попробовать нанять машину или лодку. Если сделать это в складчину, мы сможем дольше пробыть в Монт-Ройяле.

– Охотно отправлюсь вместе с вами. А вы считаете, это не опасно?

– Сейчас – нет. Что бы там ни думала полиция, уверен, дело тут не в вирусе. – Он ощутил под рукой изумруд в золоченом кольце на пальце у Луизы и добавил: – Я, в некотором роде, почти эксперт в этих вопросах.

Не убирая руки, Луиза спокойно произнесла:

– Не сомневаюсь, доктор. Я переговорила сегодня днем со стюардом на пароходе. – Потом добавила. – Повар моей тетушки сейчас на попечении вашего лепрозория.

Сандерс заколебался:

– Луиза, это не мой лепрозорий. Не думайте, что я не мыслю своей жизни без него. Как вы сказали, у нас теперь, быть может, есть четкий выбор.

Они допили кофе. Сандерс встал и взял Луизу за руку. Видимо, из-за ее сходства с Сюзанной ему казалось, что он понимает язык ее движений, когда она касалась его бедром или плечом, – словно уже начинала возрождаться новая версия привычной близости. Луиза избегала встречаться с ним глазами, но и не отстранялась от него, пока они проходили между столиками.

Они вышли в пустой холл. Клерк, сидя за своей конторкой, спал, свесив голову на крохотный внутренний коммутатор. Слева от них в мутном свете тускло поблескивали латунные перила лестницы, вялые ветви высаженных в кадки пальм свешивали свои листья к стертым мраморным ступенькам. Все еще сжимая полную руку Луизы и чувствуя ее прохладные пальцы у себя на руке, он выглянул из двери наружу. Его глаза скользнули по башмакам и брюкам прислонившегося к колонне в тени галереи мужчины.

– Слишком поздно идти куда-либо, – сказала Луиза. Сандерс перевел на нее взгляд и вдруг осознал, что на этот раз и вся инерция сексуальных условностей, и собственное его нежелание интимной близости с кем бы то ни было ни с того ни с сего рассеялись. Вдобавок он чувствовал, что за прошедший день двойственная атмосфера опустевшего Порт-Матарре неведомо как привела их к ключевой точке, на самую ось равновесия между темными и светлыми тенями равноденствия. В подобные моменты – в мгновения достигнутого равновесия – возможен любой поступок.

Когда они подошли к дверям его номера, Луиза высвободила свою руку и шагнула в полумрак комнаты. Войдя следом, Сандерс закрыл за собой дверь. Луиза повернулась к нему; бледное сияние неоновой вывески, пробивавшееся снаружи, освещало половину ее лица и рот. Очки упали на пол, когда их руки соприкоснулись, и Сандерс обнял ее, освободившись на какое-то время от Сюзанны Клэр и ее темного лика, словно тусклый фонарь маячившего у него перед глазами.

***

Вскоре после полуночи раскинувшийся на своей кровати Сандерс внезапно проснулся, почувствовав, как Луиза трогает его за плечо.

– Луиза?.. – Он потянулся и обнял ее за талию, но она высвободилась из его рук. – В чем дело?

– Окно. Подойди, взгляни на юго-восток.

– Что?.. – Сандерс всмотрелся в ее серьезное лицо; освещенное лунным светом, оно указывало ему в сторону окна. – Сейчас, Луиза…

Она ждала у кровати, пока он пройдет по выгоревшему коврику и отодвинет противомоскитную сетку. Взглянув вверх, он всмотрелся в усыпанное звездами небо. Прямо перед собой в сорока пяти градусах над горизонтом он отыскал созвездия Тельца и Ориона. Мимо них двигалось какое-то светило немыслимой величины, отбрасывая перед собой пышную корону света и затмевая на своем пути меньшие звезды. В первый миг Сандерс не узнал в ней спутник серии «Эхо». Яркость его возросла по меньшей мере десятикратно, превратив ничтожную булавочную головку света, столько лет добросовестно бороздившую ночное небо, в сверкающее светило, уступающее яркостью только Луне.

По всей Африке, от Либерийского побережья до берегов Красного моря, теперь был виден этот огромный светильник, горящий тем же самым светом, который сегодня днем поразил Сандерса внутри удивительных кристаллических цветов.

С сомнением подумав, что спутник мог потерять герметичность и обрасти алюминиевым облаком, превратившимся в своего рода зеркало, доктор Сандерс наблюдал, как сверкающая сфера движется на юго-восток. Когда ее свет померк, темный полог леса засверкал миллионами светящихся точек. Рядом с Сандерсом в обрамлении бриллиантов сияло белое тело Луизы; внизу, словно спинка спящей змеи, поблескивала черная поверхность реки.