Текст книги "Измене доверяют, как лисе"

Глава шестая

К пяти утра дождь перестал. На востоке показалось солнце, бледное за пеленой тумана. Воздух посвежел. Легкий ветерок рассеял туманную завесу, открыв взору голубое небо.

Неловко поерзав, Эллис натянул одеяло до подбородка, но солнечный свет, проникающий сквозь импровизированную крышу из зонтов, не давал ему покоя. Открыв глаза, Эллис не сразу понял, что он делает в этой яме. Потом коснулся ноги и вздрогнул. Голова его кружилась, во рту пересохло. Окончательно проснувшись, Эллис вспомнил, что случилось прошлой ночью. Сердце его екнуло. Он привстал и тут же успокоился, увидев, что Грейс, свернувшись калачиком, спит у его ног. Значит, никуда не делась, с облегчением подумал он, и впервые рассмотрел ее как следует. Отныне их судьбы связаны. Теперь Грейс – не просто лишенная слуха зануда, которую можно использовать, а потом отшвырнуть куда подальше. Эллис с удивлением отметил, что у нее есть и свои плюсы. Не такая уж она некрасивая, как казалось поначалу. О какой красоте может идти речь, если девушка давно не ела и не мылась? Без косметики, со спутанными волосами, в безобразном наряде Грейс выглядела хуже некуда. Но теперь, рассмотрев ее повнимательнее, Эллис увидел, что нос и подбородок у нее правильной формы, а губы полные и мягкие. Конечно, ничего особенного – обычная девчонка без роду без племени. Но и сам он – точно такое же пустое место, одного с ней поля ягода. Эллис – предатель, сын убийцы. Грейс – отсидевшая воровка. Два сапога пара, с горечью подумал он. Перевел взгляд с лица на тело девушки и почувствовал смутное волнение. Да, природа ее не обделила. Еще бы денег на приличную одежду, и Грейс смотрелась бы весьма неплохо.

В любом случае пользы от нее гораздо больше, чем он ожидал. Она вправила ногу, причем как надо. Помогла устроиться поудобнее. Ночь тянулась небыстро; несколько раз Эллис просыпался, и девчонка была тут как тут – все спрашивала, не нужна ли ему помощь.

Эллис беспокойно поерзал. С какой это стати он задумался о ней? Вот она, здесь, к его услугам. Сейчас нужно сообразить, что делать дальше. Эллис достал часы. Было двадцать минут шестого.

Потянувшись, он дотронулся до Грейс. Она тут же проснулась, широко раскрыла глаза и подняла голову с сумки, что служила ей подушкой. На лице ее не было того пустого выражения, что бывает у большинства внезапно разбуженных людей. Резко усевшись, девушка поежилась.

– Подъем, – грубо сказал Эллис. – Нужно двигать отсюда. Уже почти полшестого.

Грейс протерла глаза, потянулась и не без труда выпрямилась во весь рост.

– Как ваша нога? Болит? – спросила она, складывая зонты.

Траншею залило солнечным светом. Продрогший за ночь Эллис был рад согреться.

– Нормально нога. – Он провел рукой по лицу, с тревогой отметив, что голова все еще кружится. Наверное, из-за недоедания. Голода он не чувствовал, но все равно сказал: – Есть хочу.

Грейс кивнула:

– Посмотрю, что можно придумать. Я бы тоже перекусила. – Она взглянула за лужайку, на здание клуба. – Может, там найдется еда, – продолжила она, обращаясь скорее к себе, чем к Эллису. Потом подняла одеяло, в которое куталась ночью, встряхнула, свернула и положила на землю. – Оно нам пригодится. Нам много чего пригодится.

– Нужно выбираться отсюда, – напомнил Эллис. – Помоги мне встать. Я же не могу торчать здесь весь день.

Но Грейс смотрела в другую сторону и не могла знать, что он с ней говорит. Вспыхнув от ярости, Эллис попытался лягнуть девушку, но она была вне досягаемости.

– Я скоро, – сказала Грейс и выбралась из траншеи.

– Вернись! – крикнул Эллис, встревоженный таким прозаичным расставанием. Попробовал подняться, но Грейс уже ушла, словно забыв обо всем, кроме новой цели.

Чуть ли не минуту Эллис бесновался, осыпая проклятьями Грейс и свою сломанную ногу. Потом он понял, что гневаться бессмысленно. Выбора нет: придется полагаться на девчонку. Грейс прекрасно понимает, что они в опасности. И похоже, уверенности в собственных силах ей не занимать. Что ж, пусть действует.

Эллису же оставалось лишь лежать и глазеть на белые облака, лениво плывущие над траншеей. В прошлом он всегда боролся за выживание. Непривычно, что решением его проблем занялся кто-то другой. Да, странное ощущение. И весьма приятное.

Эллиса разморило. Он отяжелел, расслабился, перестал волноваться. Боль в ноге поутихла. Если девчонка не справится, сонно думал Эллис, придется взять все в свои руки. Но сперва посмотрим, что у нее получится.

Разум его притупился от пережитых мучений, тело обмякло, и Эллис задремал.

Чуть позже его начало лихорадить. Казалось, язык распух и не умещается во рту. Должно быть, подскочила температура. Неудивительно: одежда его до сих пор не высохла. Несмотря на зонты и прорезиненную ткань, из-за мокрого песка в траншее было сыро.

Шли минуты, но Эллис потерял счет времени. С какой стати он решил, что девчонка и дальше будет ему помогать? Неужто поглупел? Может, болезнь сказывается? Трудно понять, да и не особенно хочется. А чего хочется, так это закрыть глаза и не шевелиться. Как если бы ему ничего не грозило. И не думать о том, что вскоре нужно будет выбираться из этой канавы.

Жаркое солнце и шелест кустов на ветру убаюкали Эллиса, и он опять погрузился в тревожный сон. Вздрагивал, засыпал снова, и вдруг полностью проснулся, с тревогой понимая, что какое-то время был совсем один. Эллис лихорадочно взглянул на часы. Пять минут седьмого. Где ее носит? Бросила его, испугалась и сбежала? Или ее застукали в клубе? Сделав над собой чудовищное усилие, он встал, опираясь на здоровую ногу. Словно в знак протеста, перелом под шиной запульсировал. Скрежетнув зубами, Эллис ухватился за край траншеи, подтянулся и окинул взглядом ровную лужайку. От волнения и боли ему стало дурно.

Вдалеке виднелось здание гольф-клуба. Увидев на дорожке женскую фигурку, Эллис облегченно вздохнул.

Что ж, теперь он хотя бы встал. Продержится, пока не придет девчонка. Эллис понимал: стоит лечь снова, и больше ему не подняться. Нога ныла, по телу прокатывались горячие волны тупой боли.

Эллис чувствовал, как в венах пульсирует кровь, как к горлу подступает тошнота, как слабеет тело. Но он не сдавался. Выбросил руки вперед, вцепился в мокрую траву и ждал.

Заметив, что он высунулся из траншеи, Грейс перешла на неровный бег. На плече у нее была сумка, а вокруг запястья обмотана веревка: судя по всему, Грейс волокла по траве какой-то предмет.

– Зря вы так, – задыхаясь, сказала она, оказавшись у траншеи. – Нельзя было вставать.

– Помоги, – возбужденно сказал Эллис. – Я больше так не могу. Дай руку.

Наклонившись, Грейс схватила его за руку и потянула. Эллис стал потихоньку выбираться из траншеи: вскрикивал, чертыхался, кусал губы. От боли в ноге полыхало все тело. Наконец он, тяжело дыша, плюхнулся на траву. Подступила тьма, и он снова почувствовал, что балансирует на грани обморока. Грейс потащила его дальше. Эллис попытался двинуться, но не смог. Ногу пронзила боль, и он снова выругался, после чего распластался на чем-то мягком и расслабился, потеряв интерес к происходящему.

Твердая прохладная рука приподняла его голову. Эллис услышал голос девушки:

– Все в порядке. Выпейте. Вам будет полезно. Это чай.

Чай!

Разлепив веки, он уставился на Грейс. Ее огромные встревоженные глаза были совсем рядом. Она поднесла чашку к его губам. Чай оказался крепким и сладким.

Кивнув, он отпил еще немного. Чай придал ему сил, смыл дурной привкус с языка. Выпив всю чашку, Эллис вздохнул и снова улегся на траву.

– Отлично, – только и сказал он.

Тьма отступила, и его снова приласкало горячее утреннее солнце. Эллис понял, что лежит на носилках, а под головой у него – скатанное в трубочку одеяло.

– Я нашла еды, – сказала Грейс, – но лучше сначала перебраться в лес. Думаю, я смогу тащить носилки. У меня с собой веревка.

Блестящая мысль, подумал Эллис. Эта девица – далеко не дурочка. Если бы он пополз к лесу, мог бы окончательно повредить ногу. Да, до леса примерно четверть мили, и тащить носилки будет очень непросто. Но это уже ее проблемы. Не двигаясь, Эллис смотрел, как Грейс кладет на носилки сумку и одеяло.

Наконец она собралась. Намотала веревку на руку, повернулась и потянула. Носилки остались на месте. Спина девушки выгнулась, ноги зарылись в мягкую землю. Грейс изо всех сил налегла на веревку, но не продвинулась ни на дюйм.

Глядя на нее, Эллис почувствовал смутное возбуждение. Жаль, под рукой нет кнута. Хлестнул бы ей по ногам, и дело пошло бы веселее, свирепо подумал он. И крикнул, чтобы Грейс поторапливалась.

Она старалась, как могла. Вены у нее на руках вздулись, словно лиловые черви. Дыхание ее было прерывистым. Край носилок приподнялся на несколько дюймов, но девушка никак не могла сдвинуть их с места. Пару минут она тянула веревку, налегая всем телом. Потом поскользнулась и упала лицом в траву. Увидев, как сверкнули ее белые бедра, Эллис привстал. Губы его дрожали, а в глазах горел лихорадочный огонек.

– Давай вставай! – кричал он, размахивая руками.

Не глядя на него, не понимая, что он к ней обращается, Грейс с трудом поднялась на ноги и снова схватилась за веревку – теперь повернувшись лицом к носилкам. Взгляд у нее был отчаянный, чуть ли не безумный. Зарывшись в землю каблуками, она потянула веревку на себя. Проехав по траве где-то с фут, носилки остановились. Грейс попятилась, потянула еще раз. Носилки снова сдвинулись с места и резко встали.

– Ну что ты копаешься, тяни давай, – бормотал Эллис. – Давай, всем весом тяни.

Лицо девушки исказила напряженная гримаса, дыхание свистело в пересохшем горле. С огромным трудом она передвинула носилки с неровной земли на лужайку вокруг лунки. Там тянуть стало легче. Повернувшись, Грейс согнулась и закинула веревку на плечо. Носилки медленно, но верно поползли в сторону леса.

Затея, однако, все еще выглядела безнадежной. Девушка решительно шла вперед, но то и дело спотыкалась. Очевидно, силы покидали ее. Вскоре она начала идти зигзагами, отклоняясь то вправо, то влево. Эллис посылал ей в спину проклятия, но Грейс этого не знала: в тот момент для нее имели значение лишь носилки за спиной и собственные силы, которых почти не осталось.

Эллис оглянулся. Да, прогресс налицо. Траншеи уже не видно. Крыша клуба почти скрылась за склоном холма. Оглянувшись снова, он и ее не увидел.

Вдруг Грейс, тяжело дыша, растянулась на траве. Лицо ее блестело от пота и было совершенно белым. Эллис понял, что она совсем выбилась из сил. Раздраженно всплеснув руками, он ждал, пока девушка не придет в себя.

Через несколько минут она села, запустила пальцы в спутанные волосы и сказала, стараясь дышать ровнее:

– Придется сделать перерыв. Еще очень рано. Если не отдохнуть, я не смогу идти дальше. – Несмотря на изнеможение, она улыбнулась Эллису и вдруг превратилась в красавицу. Улыбка была ей к лицу. Увидев эту перемену, Эллис рассердился. Ему нравилось думать, что Грейс страшненькая. Нравилось насмехаться над ее внешностью.

– А вы тяжелый, – добавила она таким тоном, словно решила пошутить.

– Это не я тяжелый, а ты слабачка, – резко сказал Эллис. – Маловато от тебя толку. – И в очередной раз его презрительная ремарка не достигла цели: девушка отвернулась к сумке.

Вынув из нее какой-то сверток, она села рядом с Эллисом:

– Вы, наверное, проголодались. – Развернув салфетку, она протянула ему бутерброд. – Хлеб слегка зачерствел, но есть можно.

Не глянув, осталось ли что-то для Грейс, Эллис схватил бутерброд и впился в него мелкими острыми зубами.

Хлеб застрял в пересохшем горле. Эллис подавился, у него скрутило желудок. Бросив бутерброд на траву, он попытался проглотить то, что откусил, но не смог; отвернулся и выплюнул. А потом улегся снова, разочарованный и встревоженный. Теперь он точно знал, что болен. Эллис встревоженно взглянул на девушку. Интересно, она хоть понимает, насколько ему худо?

Грейс с озабоченным видом смотрела на него.

– Не переживай, – сердито сказал он. – У меня температура. Мне сейчас нельзя есть. – И он уставился на лес. Главное, чтобы девчонка его не бросила.

– Вы поправитесь, – нерешительно произнесла Грейс. – Да, вас лихорадит, но так и должно быть. Ничего страшного.

Вот и все ее знания, с горечью подумал Эллис. У него был жар, и он чувствовал, как в голове тяжело пульсирует кровь.

– Бутерброд был с ветчиной, да? – спросил он, чтобы не молчать. Нельзя, чтобы девчонка поняла, что он плохо соображает. – Я сто лет не ел ветчины.

– Нашла банку в холодильнике, – объяснила Грейс. – Они тут неплохо устроились. Наверное, хватятся своей ветчины.

Кивнув, Эллис быстро глянул на нее лихорадочно блестевшими глазами. Как только выяснится, что в клубе побывали воры, сюда тут же явится полиция. Полисмены начнут их искать и без труда найдут. Он снова посмотрел в сторону леса. Казалось, этот лес – единственное безопасное место на свете.

– За нами будет погоня, – с тревогой сказал он.

Устремив взгляд на далекие холмы за лужайкой, Грейс жевала свой бутерброд. Не ожидая увидеть подобную безмятежность, Эллис рассвирепел и хлопнул девушку по руке.

– За нами будет погоня, – повторил он, когда Грейс взглянула на него.

– Время еще есть, – ответила она. – Продолжим, как только отдохну. Едва ли кто придет раньше девяти. У нас больше двух часов.

– Тебе легко говорить, с целыми-то ногами! – взорвался Эллис. – Конечно, тебе некуда торопиться. Если что, всегда сможешь сбежать. А я не смогу!

– Все будет хорошо, – тихо успокоила его девушка. – Найдем место в лесу, спрячемся. Я не собираюсь никуда убегать.

Вот и все, что Эллис хотел узнать. Собирался спросить, почему она не бросает его, но решил, что задавать такой вопрос опасно. Вдруг она задумается и поймет, что у нее нет ни единой причины с ним возиться. Что она запросто может взять и уйти. Если девчонку до сих пор не осенило, не стоит подсказывать.

– Я вас не брошу, – сказала Грейс, словно отвечая на незаданный вопрос. Она заглянула ему в глаза. – Вы мне помогли. Накормили. Теперь моя очередь, хоть вы и вели себя довольно грубо. – Закусив губу, она покраснела и продолжила: – Но я к такому привыкла. Со мной всегда дурно обращались. Забавно… Вы добрее всех, кого я знаю. – Похоже, она не сердилась на Эллиса.

Он вспомнил, как запустил в нее раздавленным пирожком. Вспомнил, как она выедала повидло из липкого бумажного пакета. «Вы мне помогли. Вы добрее всех, кого я знаю». Ну ладно. Если этой дуре нравится подобное обращение, так тому и быть.

– Ну, давай вставай, – грубо сказал он. – Хватит языком чесать. Ты уже долго отдыхаешь. Вставай!

Безропотно взяв веревку, Грейс развернулась и снова потащила носилки по траве, теперь под горку. Дело пошло быстрее, но девушке все равно приходилось несладко.

Она неуклонно продвигалась вперед – пошатываясь, спотыкаясь, тяжело дыша. Лес становился все ближе. Наконец Грейс добралась до первых деревьев. Оказавшись под их укрытием, она плюхнулась на землю и бессильно уронила голову на грудь. Казалось, легкие ее вот-вот взорвутся. Эллис видел, что девушка совсем вымоталась, но ничего не сказал. Он ждал, посматривая на лес, – нетерпеливо и недоверчиво.

В желудке рос вязкий комок, и, кроме того, Эллиса тревожила непривычная легкость в голове. Он весь горел, кожа иссохлась, по телу время от времени пробегала дрожь. Эллис представил, как день за днем лежит под открытым небом, и ему становится все хуже. В итоге девчонка потеряет самообладание и побежит за помощью.

Дрожащими пальцами Эллис выудил из кармана пачку «Плеерз» и закурил. Когда он вдохнул дым, деревья растворились в небе, и перед глазами у него все закружилось. Не задумываясь, он продолжал курить, пока во рту не стало кисло. Тогда Эллис отбросил сигарету и вытянулся на носилках, пытаясь унять тошноту.

Поднявшись на ноги, Грейс направилась к лесу. Эллис чувствовал себя так скверно, что ему было все равно, куда она пошла. Он закрыл глаза и ждал.

Ее не было довольно долго, но все же она вернулась. Осторожно потрясла Эллиса за плечо, и он открыл глаза.

Грейс что-то сказала, но он не расслышал ни слова.

– Мне совсем худо, – бормотал он. – Меня лихорадит. Не лезь ко мне. Делай все сама. – Он почувствовал, как его лба коснулась прохладная ладонь. – Если приведешь врача, нам конец, – сбивчиво продолжал Эллис. – Поняла? Тебе придется решать все самой. Пусть лучше я умру, чем попадусь.

– Вы не умрете. – Казалось, ее голос доносится из бесконечного тоннеля. – Я не дам вам умереть.

Невесело усмехнувшись, Эллис снова закрыл глаза.

Глава седьмая

«Не лезь ко мне. Делай все сама». Итак, Эллис дал ей свободу действий, и Грейс не раздумывая взяла инициативу в свои руки.

Несмотря на потертый костюм Эллиса и его изможденную крысиную физиономию, Грейс поняла, что перед ней непростой человек. Такая впечатляющая грубость, скорее, свойственна представителям высшего общества, а к ним Грейс относилась с благоговейным трепетом. Внезапный обморок, страх перед болью, нынешняя беспомощность… Разжалобившись, Грейс поняла, что не сможет его бросить. Говорила себе: «Я у него в долгу. Он выручил меня, теперь моя очередь». Понятно, что Эллис не пощадил бы Грейс, окажись он на ее месте. Но это не имело значения. Иного к себе отношения Грейс и не ждала. «Со мной всегда дурно обращались…» Эта пронзительная фраза как нельзя лучше описывала всю ее жизнь.

Сколько Грейс себя помнила, она была для всех обузой. Мать ее, Люси, вышла замуж в семнадцать лет – за мужчину на двадцать лет старше себя. Люси была своенравной оторвой: симпатичная, не обремененная моральными устоями и весьма неравнодушная к мужчинам. Забеременев, она вышла замуж за Джорджа Кларка, угрюмого и не очень умного стрелочника железнодорожных путей. Люси надеялась убедить мужа, что отцом ребенка является именно он, а не один из дюжины ее молодых приятелей. Но Кларк, даром что недалекий, оказался не таким уж простофилей. Когда родилась Грейс, он разрешил оставить девочку у себя в доме, но постоянно напоминал Люси о ее грехах. В итоге мать и смотреть на дочку не желала, тем самым обрекая Грейс на жалкое существование, которое влачат все одинокие и нелюбимые дети.

Десять лет спустя, устав от брюзги Кларка, Люси сбежала к преуспевающему букмекеру. Кларк, само собой, принялся вымещать злобу на Грейс. Тогда она была тощей бледненькой девчушкой: вела, как умела, скромное хозяйство, ходила в местную муниципальную школу и жила в постоянном страхе перед отчимом, который раз в неделю порол ее ремнем для правки бритвы, дабы Грейс, не приведи господи, не пошла по стопам матери.

Когда ей исполнилось пятнадцать лет, избиения прекратились, но страх перед отчимом никуда не делся. В шестнадцать она устроилась машинисткой в типографию недалеко от дома. Возвращаться Грейс должна была не позднее восьми вечера, с мальчиками ей дружить запрещалось, а с девочками как-то не складывалось.

В восемнадцать Грейс перешла на должность стенографистки местного бухгалтера с окладом два фунта в неделю. Когда началась война, девушка бросила работу и, не спросившись у отчима, ушла санитаркой в женский вспомогательный корпус ВВС.

Как ни странно, ее поступок только порадовал Кларка – он был патриотом до мозга костей и сам являлся активным членом отряда местной обороны. Он начал гордиться дочерью, и Грейс, жаждущая человеческого к себе отношения, забыла о былом страхе.

Когда она возвращалась на побывку, Кларк везде таскал ее с собой, знакомил с друзьями, хвастал ее формой и важно рассказывал, как девушка сбежала из дому, чтобы поступить на военную службу.

– Вся в меня, – приговаривал он, ухмыляясь от уха до уха. – Не зря я ее все детство лупил. Вы только гляньте: отличная девчонка, отрада мне на старости лет. Да вы и сами видите. А на мать ее посмотрите! Правильное воспитание всегда пересилит дурную кровь. Ну, это моя заслуга: вырастил ее приличным человеком.

Потом у него прихватило сердце. Врач предупредил, что второго такого приступа Кларк, скорее всего, не переживет. Услышав в этих словах смертный приговор, отчим сделался замкнутым и пугливым. Он написал Грейс длинное истеричное письмо, призывая ее приехать. Получив семь дней отпуска по семейным обстоятельствам, она вернулась домой и обнаружила, что отчим блюдет строгий постельный режим и даже дышать боится.

У Грейс всегда был особый талант ухаживать за больными. Она тут же позаботилась о том, чтобы Кларку лежалось поудобнее, после чего принялась хлопотать вокруг него с уверениями, что все будет хорошо. Взяла на себя всю домашнюю работу, ходила за покупками и следила за тем, чтобы скудные сбережения отчима расходовались с большой экономией.

Прошло семь дней. Настало время возвращаться на службу, но Кларк и слышать об этом не желал. В продлении отпуска Грейс отказали: санитарки были нарасхват, а непосредственная опасность Кларку не грозила. Не желая оставаться брошенным на произвол судьбы, Кларк уговорил девушку дезертировать со службы и так ловко ее спрятал, что военная полиция, наведавшись в дом, ни о чем не догадалась.

Вся эта ситуация повергла девушку в ужас. Она начала подумывать о том, чтобы сдаться властям. Забыв про болезнь, Кларк снова взялся за ремень для правки бритвы.

Не имея возможности ни выйти на улицу, ни даже выглянуть в окно, Грейс провела три беспокойные недели в компании отчима, обслуживая все его потребности, в то время как он и палец о палец не ударил, чтобы хоть как-то ей помочь. Страх смерти сменился горьким разочарованием, и Кларк снова принялся вымещать свои обиды на дочери.

Однажды ночью во время воздушного налета в дом угодила бомба. Кларка убило, а Грейс выбросило на улицу. Она пришла в себя уже в больнице, с поврежденными барабанными перепонками. С этого момента враждебный мир, в котором девушка провела девятнадцать лет, погрузился в полное молчание.

После бомбежки на улицах нашли немало пострадавших. Осознав всю сложность своего положения, Грейс притворилась, что потеряла память и забыла, как ее зовут.

Ее отправили в приют, где она научилась читать по губам, в то время как руководство приюта пыталось выяснить, кто она такая и откуда взялась. Поправив здоровье и научившись понимать окружающих, Грейс сбежала, гонимая страхом, что ее предательство будет раскрыто.

Голод толкнул ее на воровство. Ее арестовали. Поскольку других прегрешений за ней не числилось, ей назначили условный срок и принялись наводить о ней справки. Грейс снова сбежала, и голод опять толкнул ее на воровство. Будучи арестованной во второй раз, она предстала перед уставшим и раздраженным судьей, который без долгих разговоров отправил ее за решетку.

Отсидев положенные ей десять дней, девушка обратилась в Союз помощи глухонемым, но из этого ничего не вышло. Если бы не Эллис, она снова оказалась бы в тюрьме.

Грейс старалась не думать о будущем. Эллис был беспомощен и едва ли соображал, что происходит. На плечи девушке лег тяжелый груз ответственности. Нужно где-то спрятаться – подальше от полисменов, которые непременно будут их искать.

Она наклонилась к Эллису, коснулась его лица. Кожа его была сухой и горячей. Он что-то встревоженно пробормотал и отдернулся.

Грейс осторожно обшарила его карманы, надеясь выяснить, кто он такой. В удостоверении говорилось, что перед ней Дэвид Эллис, проживающий на Рассел-Корт-Мьюс. Других документов у него не было, а в кармане брюк нашлось немного денег: девять шиллингов и шестипенсовик.

Одежда Эллиса была мокрой, промокла даже грязная рубашка. Грейс выпрямилась и, задумавшись, хмуро взглянула на лужайку. Нужно переодеть его в сухое, иначе все закончится воспалением легких. Вдруг девушка поняла, что ее жакет и юбка тоже промокли. Подумала, что может заболеть сама, и встревожилась не на шутку.

Придется сходить в клуб и найти им обоим сухую одежду. С трудом затащив носилки поглубже в лес, Грейс привязала к дереву носовой платок – на тот случай, если ситуация обострится и ей нужно будет побыстрее отыскать Эллиса.

Потом она дотронулась до его руки:

– Нужно сходить в клуб. Я ненадолго.

Но он, похоже, не понял ее слов.

– Лучше умереть, чем попасть в полицию, – бормотал он. – Ни в коем случае не приводи врача.

– Вы не умрете, – твердо повторила Грейс, хоть и сомневалась в благоприятном исходе дела.

Вынув часы Эллиса из бумажника, она увидела, что уже без четверти восемь. Мешкать не следовало, но Грейс была уверена, что до девяти в гольф-клуб никто не придет. Гольф – игра богачей, рассуждала она. А богачи вряд ли станут играть в гольф в такую рань.

Она торопливо пошла по лужайке, зорко высматривая любые признаки жизни. Не увидев ничего подозрительного, она добралась до клуба – слегка запыхавшись, но в полном спокойствии.

Войдя через парадную дверь (в прошлый раз Грейс закрыла ее на крючок), она направилась вглубь коридора, в женскую раздевалку.

Осторожно приоткрыла дверь, заглянула в маленькую темную комнату. У одной стены были деревянные шкафчики, у другой рядком стояли рукомойники. Войдя в комнату, Грейс закрыла за собой дверь.

Посмотрелась в длинное зеркало над раковинами и скорчила гримаску. В зеркале отразилась немытая растрепа со спутанными волосами, неопрятно свисающими по обе стороны от бледного лица. Скинув жакет и блузку, Грейс набрала в раковину воды.

Вода была холодной, но хорошо освежала. Докрасна растершись полотенцем, что висело на крючке за дверью, Грейс почувствовала себя гораздо лучше. Она вынула из сумки гребень и расчесала колтуны, не обращая внимания на боль.

Конечно, хотелось бы не спеша привести себя в порядок, но нельзя было терять время. Девушке страшно хотелось выпить чашку чая. Закончив с волосами, она убежала на кухню и поставила чайник.

Вооружившись найденной на кухне длинной отверткой, она вернулась в раздевалку. Взломала шкафчик, но не нашла ничего, кроме сумки с клюшками. Второй, третий… Нужные вещи обнаружились лишь в тринадцатом. А время, кстати говоря, не стояло на месте.

Поскорее сняв мокрую юбку, Грейс надела сухую, твидовую. Потом – шерстяной свитер, жакет из плотной ткани и темно-синий берет. Покопавшись в шкафчиках еще немного, она нашла пару шипованных туфель своего размера, после чего подошла к зеркалу и оценила свой внешний вид.

Да, теперь она выглядела неплохо. Почти привлекательно. Взволнованная такой переменой, Грейс улыбнулась своему отражению. Собрав старую одежду, она отнесла ее на кухню, где уже кипел чайник.

Грейс заварила чай, сделала несколько бутербродов с маслом, перекусила и забрала из холодильника оставшиеся продукты.

Чай придал ей сил. Теперь положение казалось не таким уж бедственным. Может, полисмены и не станут их здесь искать. А если даже и приедут, вряд ли надумают прочесать лесок за полем.

Осталось найти одежду для Эллиса. Грейс вышла из кухни и направилась к мужской раздевалке.

Эта комната была побольше, чем женская. Почти вся она была уставлена шкафчиками. С отверткой наперевес Грейс снова набросилась на деревянные дверцы.

В первом же шкафчике ей повезло найти свитер и фланелевые брюки, а во втором – короткую кожаную куртку. В третьем была пара ботинок, на вид – подходящего размера, а также две пары носков.

Собрав все в кучу, Грейс решила, что неплохо бы найти еще и плащ. Она оглядела раздевалку. Сердце ее гулко ухнуло и на секунду перестало биться, а потом так бешено заколотилось о ребра, что девушка чуть не задохнулась.

В дальнем углу комнаты стоял деревянный стул с прямой спинкой. На нем сидел молодой человек в ярко-желтом пуловере, безупречно чистых фланелевых брюках и светло-желтой рубашке. Его густые, идеально уложенные волосы соломенного цвета блестели, словно мед. Мясистое, но привлекательное лицо было коричневым от загара. В длинных пухлых пальцах у мужчины была клюшка для гольфа. Он пристально смотрел на девушку. Грейс еще подумала, что в жизни не видела таких потрясающе зеленых глаз.