Текст книги "Осиное гнездо"

– А снасти для рыбалки здесь можно взять напрокат? – спросил я. – В отпуске хотелось бы позагорать малость…

– Можете порыбачить моими. Я видел, как вы заходили в бухту. Если не ошибаюсь, на посудине Тони?

– Не ошибаетесь. Нанял ее на денек. Так как насчет удочки?

– Сейчас принесу. – Бармен скрылся за грязной занавеской; было слышно, как он там возится. Немного погодя он вернулся с хорошей компактной удочкой и банкой наживки в руках.

Я положил на стойку последнюю банкноту в пятьдесят долларов.

– На случай, если вдруг выпаду за борт, – сказал я, забирая удочку и наживку. – Раньше пяти вряд ли вернусь. Ничего?

Он подвинул мне банкноту:

– Мы же с вами ветераны, командир. Мне от вас залога не надо.

Я с радостью забрал деньги, поблагодарил бармена и вернулся к лодке. Выйдя в открытое море, я заглушил мотор, переоделся в цивильные слаксы и рубашку и, засунув униформу в вещмешок, вновь взял курс на острова. На значительном расстоянии я обошел протоку, ведущую к убежищу хиппи, и остановился у берега в четверти мили от ее устья под нависающими ветвями. Распаковав сэндвичи, я принялся жевать и думать.

Этот парень никакой не дезертир. Почему он прячется на острове? Он здесь с женщиной? Или же вещи на столе принадлежат Нэнси? А еще, подумал я, такая палатка стоит немало. Не похож хиппи на парня со средствами. Может, его финансирует Нэнси?

Чтобы скоротать время, я взялся ловить рыбу, но мыслями по-прежнему был далек от рыбалки, хотя так ничего и не придумал: не хватало информации и фактов.

Тем не менее ситуация интриговала.

Часа в три послышался отдаленный гул мотора. Я положил удочку в лодку, ухватился за нависающие ветки и затянул лодку под них. Через несколько минут я увидел яхту Хэмела – она быстро приближалась. На подходе к устью протоки яхта сбросила ход и скрылась в зарослях.

Что же предпринять? Вдруг Нэнси оставит Джоша Джонса на яхте – сторожить? Если он меня обнаружит – все пропало. И я решил ждать. Невыносимо медленно истаял час. Я сидел в лодке, бил москитов и изнывал от духоты и зноя. Наконец я услышал, как запустили двигатель яхты, а через несколько мгновений она показалась на выходе из русла и устремилась к материку.

Я решил еще раз пообщаться с хиппи. Сказать, мол, у меня закончился бензин, и попросить продать немного. Разумеется, я ничем не выдам, будто в курсе, что у него нет лодки и Нэнси его единственная связь с большой землей. Любовник он ей или нет, но я был готов поспорить, что именно она привезла его на остров и она же, по-видимому, купила палатку и все остальное.

Я завел мотор и направился в протоку. Привязав лодку к колу, я быстро и не таясь зашагал по петляющей тропе. Дойдя до резкого поворота, после которого тропа выбегала на поляну, я замер как вкопанный. Поляна опустела и выглядела заброшенной. Исчезли палатка, складные стулья, барбекю. Моя «птичка» – волосатый хиппи – упорхнула не без помощи Нэнси и Джоша Джонса. Наверняка, едва они приехали, парень рассказал о моем визите, и решение свернуть лагерь и удрать было делом нескольких минут.

По крайней мере, я понял одно: этот хиппи во что-то крепко влип. Рисковать он не мог и опасался, что я могу рассказать, где он прячется.

Я подошел к прямоугольнику примятой травы на месте, где была разбита палатка. В поспешном бегстве парень мог что-нибудь оставить. После недолгих поисков я нашел дешевую никелированную зажигалку, которую видел у него на столе. Я опустился на колени и разглядывал находку, не касаясь ее: вдруг повезет и на ровной никелированной поверхности сохранился отпечаток пальца. Затем я достал носовой платок, накрыл им зажигалку, поднял ее и, аккуратно свернув платок, положил в карман. Я поискал еще немного, но больше ничего не нашел и поспешил к лодке.

Была уже половина пятого. Придется еще зарулить на Матекамб-Ки и вернуть снасти. Значит, в агентство попаду не раньше семи вечера, но еще успею застать Гарри Мэдоуза, главу нашей лаборатории.

Я завел мотор и направился к острову Матекамб-Ки.

Когда я пришел в агентство, Гленда уже собралась уходить.

– Полковник на месте? – спросил я.

– Вы с ним разминулись на пять минут. – Она холодно взглянула на меня. – Что-то новое?

– Нового ничего. Полдня ходил за ней по пятам, – соврал я. – Вела себя, как нормальная жена: ходила по магазинам, глазела на витрины, пила чай и болтала с подругами, потом вернулась домой. Бог мой, как же я ненавижу слежку за женами!

– Это часть твоей работы, – отрезала Гленда и ушла.

Лаборатория располагалась в самом конце коридора. Гарри Мэдоуз сидел на табурете, уткнувшись в окуляры микроскопа. Гарри – высокий, сухой, лет под семьдесят, прежде руководил лабораторией полиции Парадиз-Сити. Когда подошло время Гарри уходить на пенсию, Парнелл предложил ему возглавить маленькую, но прекрасно оборудованную лабораторию агентства. Мэдоуз, который представить не мог, как жить без работы, едва не прыгал от радости.

– Привет, Гарри. – Я вошел и плотно прикрыл за собой дверь. – Все в трудах?

Гарри поднял на меня глаза и кивнул.

– Да скорее развлекаюсь, – ответил он. – Время коротаю. Все ж лучше, чем торчать дома перед телевизором. Чем могу?

Я достал зажигалку, все еще завернутую в платок.

– Будь добр, Гарри, взгляни, нет ли на ней пальчиков. А если есть – сними их, хорошо? Попробую их пробить.

– К утру сделаю, Барт. Задумал отправить отпечатки в Вашингтон?

– Разумеется. Хочу, чтоб все сделали, как полагается. – Уже направляясь к двери, я спросил: – Удалось что-нибудь прояснить с теми анонимками, что передал тебе Чик?

– Напечатаны на машинке IBM-82C с шаровой головкой, шрифт «Делегат». На письмах я нашел смазанные отпечатки, но с бумагой обращались грамотно и идентифицировать их не удастся. А вот сама бумага интересная. У меня имеются образцы всех типов почтовой бумаги, которую продают в нашем городе. Эта же весьма специфична. Полагаю, итальянская. Но это лишь предположение.

Предположения Гарри почти всегда безошибочны, поэтому я сделал в памяти заметочку на будущее.

– А где письма?

– Отдал Гленде вместе с отчетом.

– Ладно, Гарри. Дай мне знать, если найдешь на зажигалке пальчики. До скорого!

Я вернулся к себе. Чик уже ушел. Я уселся за стол подумать.

Куда Нэнси девала моего хиппи? Вряд ли повезла в порт, где полно глаз. Если кто увидит парня покидающим борт яхты, полетят слухи. На ее месте я бы пока оставил его в каюте и часа в три ночи, когда порт опустеет, без особого риска вывел на берег.

Я решил провести ночь у причала. Времени оставалось предостаточно. Из ящика стола я достал свой полицейский револьвер 38-го калибра, зарядил его и убрал в кобуру. Потом вышел из кабинета и зашагал к лифту в гараж.

Через три часа стемнеет. Мелькнула мысль – свободна ли сейчас Берта? Но звонить ей все же не стал. Наверняка начнет разводить меня на дорогой ужин. Денег осталось мало, и их необходимо сберечь, напомнил я себе.

Я доехал до набережной, запарковал машину и неторопливо побрел мимо рыбных рядов и лотков торговцев фруктами в сторону яхтенной гавани.

Эла Барни я заметил издалека – он торчал на своем любимом кнехте с банкой пива в руке. Смешавшись с туристами и рыбаками, я миновал его незамеченным.

Тут мне пришла в голову мысль заглянуть в бар «Аламеда». Может, удастся взглянуть на Глорию Корт, бывшую жену Хэмела, и ее дружка Альфонсо Диаса. А заодно и поужинать.

На подходе к полукруглой гавани я замедлил шаги. У причалов отдыхали порядка шести сотен шикарных посудин. Яхта Хэмела стояла между парусной яхтой и моторной. Трап-сходня был убран, на палубе на брезентовом стуле сидел Джош Джонс и строгал дощечку устрашающего вида ножом с выкидным лезвием. Своим огромным телом он преграждал проход к трапу, ведущему в подпалубные помещения.

Я лишь осторожно мазнул по нему взглядом и прошел мимо.

Джонс, похоже, находился на посту, а значит, я не ошибся в предположении, что моего хиппи прячут на яхте. Я был твердо уверен, что никто ничего не предпримет до полуночи, когда гавань обезлюдеет, и, чуть ускорив шаг, направился в самый конец причала – в «Аламеду».

Был вечер среды, и большинство баров почти пустовали. Они оживали в конце недели, когда рыбаки и портовые рабочие приходили сюда просадить заработанные денежки.

По дороге к бару мне попался газетный киоск, торговавший также книжками в мягких обложках. Сквозь толпу гуляющих я протиснулся поближе к нему. На прилавке я увидел среди прочих несколько книг Расса Хэмела – все с аляповато-яркими эротическими обложками. Одну из них, под названием «Любовь горька», я купил. Девушка на обложке была мечтательно-меланхолична, а от ее груди невозможно было оторвать глаз.

Я продолжил прогулку по набережной и наконец добрался до «Аламеды». Вход в бар был завешен москитной сеткой. Я отвел ее в сторону и вошел в большое помещение: слева подковой выгибалась барная стойка, на небольшом возвышении-сцене чернокожий пианист мягко наигрывал на рояле печальную джазовую мелодию, вокруг разместились несколько накрытых столиков.

У бара собралось больше дюжины завсегдатаев. Три официанта-мексиканца в черном, с длинными белыми фартуками торчали неподалеку, делая вид, что очень заняты. Бармен, тоже мексиканец – огромный, раскормленный, лысый, с длинными обвислыми усами, – внимательно глядел на меня с угодливой улыбочкой.

Мужчины у стойки бара казались бывалыми рыбаками. Ни один из них и глазом не повел в мою сторону. Я прошел к одному из дальних столиков и сел, положив на стол книгу Хэмела.

Один из официантов, молодой и смуглый, подошел и поднял вопросительно брови.

– Что у вас есть? – спросил я.

– Наше фирменное блюдо, синьор. Арроз кон полло. Очень вкусно.

– Переведи.

– Цыпленок, рис, красный перец, головки спаржи. Только у нас!

– Давайте. И скотч со льдом.

Я перехватил его взгляд на обложку книги.

– Хороша цыпочка, а? – сказал я.

Он пристально посмотрел на меня и, не сказав ни слова, удалился. Устроившись поудобнее, я закурил сигарету и взял в руки книгу. Из краткой аннотации на задней обложке следовало, что этот захватывающий роман блестящего мастера американской литературы, который в скором времени ждет экранизация, уже разошелся тиражом более пяти миллионов экземпляров.

К столику подошел толстый бармен и поставил передо мной заказанное виски со льдом. Обнажив в приветливой улыбке желтые зубы, он вернулся за стойку.

Десять минут спустя мне принесли ужин. Я был голоден, и цыпленок выглядел аппетитно. Поставив передо мной блюдо, официант кивнул и присоединился к своим коллегам.

Пока я насыщался, в бар вошли трое туристов – две пожилые женщины с юнцом, увешанным фотокамерами, – и заняли столик далеко от меня.

Цыпленок оказался жестким, с перцем явно переборщили, но мне приходилось пробовать блюда и похуже. Когда я пытался препарировать куриную ножку, из-за занавески в дальнем конце помещения появилась женщина, неторопливо огляделась и направилась к моему столику. Первое, что бросилось мне в глаза, – ее густые крашеные волосы цвета морковного пюре. У нее были приятные черты лица, пышное тело, соблазнительные формы, подчеркнутые обтягивающими белыми тонкими брюками и зеленым лифом, который лишь поддерживал ее грудь, ничего не скрывая. Подойдя к моему столику, она остановилась и улыбнулась. Белые зубы слишком ровные, чтобы быть своими, подумалось мне.

– Ну как вам здесь, нравится? – поинтересовалась она.

Глория Корт, догадался я.

Изобразив свою самую чувственную улыбку, я ответил:

– С момента, как вы появились, – много больше.

Она рассмеялась:

– И не скучно одному?

Я заметил, что троица туристов неодобрительно глазеет на нас. Я отодвинул стул и поднялся из-за стола:

– Выпьете со мной?

Она подала знак официанту, и тот, словно спущенная со своры борзая, метнулся к нашему столику.

– Скотч, – сказала она и села. – Ты у нас впервые. У меня хорошая память на лица.

Я откровенно уставился на ее груди:

– Да и я бы тебя запомнил, если б видел раньше.

Она снова рассмеялась:

– Вижу, ты читаешь книжку моего бывшего.

Я изобразил удивление:

– Что-что? Эту книгу написал твой муж?

– Бывший. Разбежались в прошлом году.

– Да что ты говоришь? – Я отодвинул в сторону тарелку. – А скажи, каково быть замужем за королем бестселлеров?

Она скривилась:

– Не знаю, как другие писатели, но Расс был редкостным занудой. В его книгах один сплошной секс. Эту уже прочитал?

– Да я только что купил ее. Вообще-то, я не любитель такого чтива. Просто узнал, что он живет здесь, и решил попробовать…

– Небось думаешь, если парень круто пишет о сексе, значит он крут в постели, да? – Она подалась ко мне и склонила голову набок. – Как бы не так. Женщине от него столько же проку, сколько от вареной макаронины.

– Бывает, – проговорил я. – Женщине с таким… тоскливенько.

– И не говори!

Подошел официант и унес тарелки. Я заказал кофе.

– Он ведь женился снова, не так ли?

– Ну да. Что ж, пусть попытается. Видела я ее. Дурочка с переулочка. Из тех, наверное, которым это пофиг. – Она призывно улыбнулась. – Мне – нет.

Принесли кофе.

– Тебе здесь нравится? – спросил я. – Ты ведь здесь выступаешь, да?

– Только по субботам, когда народ есть. А так… все путем. – Она поднялась. – Увидимся. – И Глория с улыбкой направилась к трем туристам, которым как раз подавали фирменное блюдо. Она перекинулась с ними парой слов и затем вновь скрылась за занавеской.

Закурив, я неторопливо потягивал кофе. Кое-что узнать все же удалось. Расс Хэмел, возможно, импотент. Я мысленно представил себе Нэнси. Если Хэмел ее не удовлетворял, она запросто могла стать легкой добычей «крутого» хиппи.

Я начал читать книгу Хэмела. Повествование начиналось сценой соблазнения, которая меня даже слегка завела. Автор явно умел живо описать происходящее. Я успел одолеть пару глав, когда официант принес счет. Расплатившись, я оставил чаевые и вышел из бара в темноту причала. Предстояло убить еще пару часов. Героиня романа Хэмела меня не увлекла: на страницах книги она казалась слишком уж холодной, хотя в жизни я бы, наверное, не прочь был познакомиться с ней, так сказать, во плоти. Я бросил книжку в урну и побрел обратно по причалу в сторону яхты Хэмела.

Было недостаточно темно, чтобы я не смог заметить сидящего на своем посту Джоша Джонса. Я так же мельком глянул на него и проследовал дальше. Туристы уже разошлись по своим отелям, на набережной гуляли или стояли группками, болтая, одни рыбаки. Эл Барни так и сидел на своем кнехте, – видимо, не теряя надежды на дармовую выпивку. Я снова предпочел обойти его на расстоянии. Надо было найти место, с которого можно скрытно наблюдать за яхтой Хэмела. До полуночи два часа. Взошла большая луна, море засверкало, а берег с причалами погрузился в густую тень. Маленький кафе-бар закрывали на ночь: усталый официант опустил ставни, затем вошел внутрь, закрыв за собой дверь. У стены кафе под обтрепанным навесом стояла деревянная скамья – на ней я и устроился. Отсюда хорошо просматривалась яхта Хэмела – до нее было ярдов сто, а Джош Джонс видеть меня наверняка не мог.

Я ждал. Едва ли не вся жизнь сыщика – одно сплошное ожидание, и ждать я умел хорошо. Одна за другой группки рыбаков распадались: на рассвете снова в море, и они нехотя разбредались по домам.

Ближе к 23:00 Эл Барни выбросил пустую банку из-под пива в воду и, тяжело поднявшись на ноги, потащился куда-то в темноту. Вот теперь набережная и причалы почти опустели. Несколько ночных сторожей, охранявших дорогие яхты, стояли кучкой и болтали. Прошагал мимо коп. Откуда-то вылезли на причал две тощие кошки. Одна из них подошла ко мне и принялась обнюхивать отвороты моих брюк. Я слегка поддал ей ногой, и она удрала.

Вновь мое внимание переключилось на яхту Хэмела. И очень вовремя: только сейчас я заметил, что Джош Джонс уже не сидел на своем стульчике.

Я поднялся на ноги и впился взглядом в яхту.

Прошло несколько минут, прежде чем на палубе смутно обрисовались силуэты, и я услышал, как выдвигают трап-сходни. Сразу вслед за этим на причале показались три фигуры. Беглецы чуть помедлили, вглядываясь в направлении ночных сторожей – те стояли к ним спиной, – и двинулись в противоположную сторону.

Я последовал за ними, стараясь держаться в тени. Когда они проходили под фонарем, я разглядел, что самый высокий из троицы – Джонс. Другой, судя по темной шевелюре, – мой хиппи. Третьей была женщина: тоненькая, голова повязана платком. По-видимому, та самая, что на острове делила палатку с моим хиппи.

Почти сразу они свернули с набережной в темный переулок.

Я неслышно следовал за троицей, перебегая от одного темного подъезда до другого. Неожиданно Джонс остановился и, поманив за собой спутников, скрылся под аркой.

Я осторожно выглянул из-за угла арки и успел заметить, как Джонс открыл дверь и вошел внутрь, а двое проследовали за ним. Я вспомнил, как Эл Барни говорил мне, что Джош Джонс снимает комнату в районе порта. Значит, Джонс привел их к себе домой.

Я отступил в тень и вновь приготовился ждать.

В окне третьего этажа вспыхнул свет. К окну подошел Джонс, высунулся из него, огляделся и скрылся.

Я ждал.

Через час свет погасили.

Я продолжал ждать.

Ничего не происходило. Когда под утро начали таять тени, я сдался и отправился домой.

Глава третья

Лет пятнадцать назад Пит Левински считался лучшим в портовом районе полицейским, оставаясь при этом славным малым. Он патрулировал порт с первых дней службы, и даже наркоторговцы, контрабандисты и малолетняя шантрапа – все признавали, что Пит всегда справедлив с ними.

В один прекрасный день Пит купил своей жене Кэрри в подарок посудомоечную машину. Жену он обожал – об этом знал каждый в порту, – и та отвечала ему взаимностью. Кэрри была шведкой: веселой толстушкой, любившей пропустить рюмочку. И вот, когда ей исполнилось сорок два, Питер сделал ей такой подарок: Кэрри хорошо готовила, но посуду мыть терпеть не могла. «В жизни лучшего подарка не получала», – с восторгом щебетала она на каждом углу, и все: пожарные, торговцы моллюсками, даже торговцы наркотиками и пьяная шушера – искренне радовались за нее.

До сих пор неясно, что именно произошло, но через три года после установки посудомоечной машины Пит, вернувшись домой с дежурства, нашел Кэрри мертвой – она лежала рядом с машиной. По-видимому, в машине случилась поломка: Кэрри, будучи в сильном подпитии, полезла разбираться, и ее убило током.

В тот ужасный момент, когда он вошел в их маленькую кухню и нашел Кэрри, неподвижно лежавшую на полу, похожую на выброшенного на берег кита, Пит и сломался. Большинство друзей, обеспокоенные его отсутствующим видом, решительно советовали ему немного выпить чего покрепче, дабы восстановить душевное равновесие. Прежде Пит выпивал редко и помалу, но никогда – на службе. Однако убедившись, что скотч приглушает скорбь, закладывать начал крепко. Шеф полиции Террелл, который сам души не чаял в своей жене, прекрасно понимал Пита и пробовал говорить с ним, но безуспешно.

Как-то раз двое малолетних гопников попытались обчистить один из многочисленных портовых баров. На месте преступления случился в дымину пьяный Пит и застрелил обоих. Когда Пит протрезвел достаточно, чтобы осознать, что натворил, он разрыдался. Шефу полиции Терреллу не оставалось ничего, кроме как отправить его на пенсию. Однако инспектор по административным вопросам Питу в пенсии отказал. Когда скромные сбережения закончились, Пит пополнил армию деклассированных элементов, что тусуются в портовом районе и живут чем придется, хватаясь за любую работенку.

Через Эла Барни, близкого друга Пита, я и был знаком с этим привлекательным верзилой с покрасневшими веками и коротким ежиком седых волос. Всякий раз, сталкиваясь с ним, я дарил ему пачку сигарет, отлично зная, что, если б не проклятущая посудомоечная машина, он бы и сейчас исправно хранил закон и порядок в портовом районе.

Проследив ночью за Джошем Джонсом и его двумя спутниками, часов в девять утра я отправился искать Пита.

Солнце уже начинало заметно припекать, я же чувствовал себя разбитым, поскольку поспать удалось всего несколько часов. Для Барни было еще рановато – кнехт его пустовал. Он выбирался из своей комнатенки, лишь когда появлялись первые туристы. Зато Пита я нашел сразу: он сидел на перевернутом ящике и латал рыболовную сеть.

– Привет, Пит, – поздоровался я.

Он поднял голову и улыбнулся. Испитое лицо покрывал темный загар, голубые глаза слезились.

– Привет, Барт, – ответил Пит. – Что-то ты рано сегодня.

– Я на задании. Можешь бросить эту сеть и выпить со мной кофе?

Он аккуратно свернул сеть и поднялся.

– Не вопрос. Работа подождет. Кофе, говоришь? Что ж, кофейку выпью.

Мы подошли к бару «Нептун». Я заметил, что Пит еле волочит ноги, двигаясь медленно, как больной слон.

Бармен Сэм улыбнулся мне, когда мы с Питом уселись за столик.

– Доброе утро, мистер Андерсон, – сказал он, подойдя к нам и вытирая стол грязной тряпкой. – Что закажете?

– Два кофе, бутылку скотча, один стакан и воду, – сказал я, не глядя на Пита.

– Сию минуту, мистер Андерсон. – Сэм поспешил обратно за стойку.

– Пит, есть работа, – тихо проговорил я. – Плачу двадцать баксов.

Пит вытаращил на меня глаза.

– Да ладно… – Он осекся, когда подошел Сэм и поставил на стол кофейник, скотч, кружки и стакан. Когда Сэм вернулся на свое место, Пит продолжил: – Что за работа, Барт? Ох, как мне пригодились бы двадцать баксов! – Он не сводил глаз с бутылки виски – так ребенок смотрит на мороженое.

– Не стесняйся, – предложил я, – налей себе.

– Вроде как рановато… Разве что глоточек.

Трясущейся рукой он наполнил свой стакан – доверху. Я смотрел в сторону: больно видеть, как все больше опускается этот порядочный, добрый человек, и сознавать при этом, что обреченному уже не поможешь.

Дав ему несколько мгновений насладиться, я спросил:

– Ты знаешь что-нибудь о Джоше Джонсе?

Пит вытер губы тыльной стороной ладони и глубоко вздохнул:

– Джош Джонс? Спроси, кого я в порту не знаю. Этот ниггер та еще дрянь. Работает на писателя-богача, мистера Хэмела. Мать родную продаст…

– Все это мне известно, – прервал я. – От Эла Барни.

Пит кивнул. Рука его потянулась было к бутылке и замерла.

– Налей, налей, Пит. Я знаю, тебе надо выпить.

– Пожалуй… – Он налил себе столько же. От такой дозы я бы, наверно, полез на стену.

– Пит, мне нужно, чтобы ты организовал за Джошем слежку. Я хочу знать о каждом его шаге. В его комнате сейчас живут двое – мужчина и женщина. Мне надо знать, когда и куда они от него уйдут. Можешь устроить?

Он опрокинул содержимое стакана себе в горло, вздохнул, расправил широкие плечи и грудь, затем уже твердой рукой налил кофе мне и себе.

– Запросто, Барт! У меня есть орава пацанов, они будут ходить за Джошем и этими двумя как приклеенные.

– Ну, тогда займись. – Я отпил кофе и продолжил: – Главное, чтобы ни один из этой троицы не заметил хвоста. Мужчина тот среднего роста, черные волосы, борода. Женщину я толком не разглядел, но они всегда вместе.

– Говоришь, двадцать?

Я посмотрел в сторону стойки бара. Сэм стоял спиной, и я сунул Питу двадцатку:

– Потом подкину еще. – Я дал Питу свою визитку. – Позвони, когда эти двое намылятся куда-нибудь, хорошо?

Пит кивнул. Сейчас он снова был копом. Скотч вернул его в те времена, когда он был хорошим копом.

– Можешь положиться на меня, Барт.

– Забирай бутылку с собой… Это дело очень важно для меня.

Он широко улыбнулся, обнажив черные пеньки зубов:

– Ясно, Барт. Все будет как надо.

Я оставил его, расплатился за виски и кофе и вышел на солнечный свет.

Пожалуй, это все, что можно было сделать, утешал я себя. Не лучшее, конечно, но в поле и жук мясо.

Я дошагал до места, где оставил своего «мазера», сел за руль, добрался до въезда в Парадиз-Ларго и в компании с Бобом Диланом на кассете стал ждать появления Нэнси Хэмел.

Чик Барли подкреплялся скотчем, когда я вернулся в агентство.

На деньги, что ссудила мне Берта, я приобрел бутылочку «Катти Сарк». Наблюдая, как я разворачиваю бутылку, Чик спросил:

– У кого это ты выклянчил?

Я сел за стол и налил себе выпить.

– У меня много друзей… – с усмешкой ответил я. – А у тебя что за повод?

Он надул щеки и с шумом выдохнул.

– Лучше не спрашивай. Знаешь, иногда я ненавижу свою работу. В торговом комплексе самообслуживания Парадиз-Сити кто-то из персонала приворовывает. Вот я и шатаюсь по чертову торговому залу с угрожающим видом. Зашибись работенка! А что у тебя?

– Ничего. Пустейшая трата времени и денег. Проводил Нэнси до клуба, полюбовался, как она играет в теннис с Пенни Хайби, а потом – как обе лакомятся салатом с креветками. Прокатился за Нэнси до порта. Да только на яхту она не пошла, бродила по набережной – похоже, просто убивала время. Купила себе устриц и лобстера, потом поехала домой. Ни дать ни взять одинокая скучающая женщина, которая не знает, чем себя занять. Но теперь я знаю правду. Я надеялся, что Нэнси пойдет домой к Джошу Джонсу, но я ошибся. Никакого Джоша Джонса и в помине не было – ни на яхте, ни на набережной.

Осушив свой стакан, я отправился к Гленде. Она сообщила, что полковник занят. Я отдал ей отпечатанный на машинке рапорт:

– Как я уже говорил: ничего.

– Все равно продолжай, – сказала Гленда. – Всякое может случиться.

– Конец света, например, да? Кстати, Гленда, позволь напомнить: мне давно пора в отпуск.

– Пойдешь, когда дело закроешь.

– Ну да. Кто б сомневался… – Я вернулся к себе.

Чик собирался уходить.

– Пока, дружище, – сказал он. – Завтра туда же?

– Само собой. Не напейся, смотри.

Когда он ушел, я взялся наводить порядок на своем столе. В процессе уборки пришла мысль встретиться с Бертой. Я заглянул в бумажник оценить свои ресурсы. Осталось чуть меньше сотни долларов на восемь дней. Может, сегодня желания Берты будут не столь экстравагантны, хотя вряд ли.

Едва я протянул руку к телефону, как тот зазвонил.

– Барт Андерсон, агентство Парнелла, – проговорил я в трубку.

– Это Лу Колдуэлл. Надо встретиться. Это срочно. Мне приехать к тебе или сам подъедешь?

Я насторожился. Лу Колдуэлл – местный сотрудник Федерального бюро расследований. В городе у него офис, но там он редко показывается. Парадиз-Сити не представлял особого интереса для ФБР. Вся работа Лу в основном была в Майами.

– У меня встреча, Лу, – сказал я. – Давай завтра?

– Исключено. Я же сказал, это срочно.

– Скажи толком, в чем дело-то?

– Дело в пальчиках. С той зажигалки, что ты нашел, а Гарри Мэдоуз отправил в Вашингтон. Там все на уши встали. Так ты ко мне или я к тебе?

Я не раздумывал ни секунды, понимая: если Гленда увидит здесь Колдуэлла, она потребует объяснений, зачем тот меня навестил.

– Жди, Лу. Буду через десять минут. – Я повесил трубку.

Ну а теперь, размышлял я, надо действовать крайне осторожно. Личность моего хиппи установлена. Если Вашингтон на ушах, значит он тот еще перец. И вновь припомнились слова Берты: «Я бы присмотрелась хорошенько к толстосумам, на которых пашу, и подбросила им приманку».

Будь предельно осторожен, Барт, внушал я себе, выходя из офиса и спускаясь на лифте в гараж.

Лу Колдуэлл дожидался меня в своей крохотной обшарпанной конторе. Он был высок, мускулист, лет сорока, с худым длинным лицом, коротко стриженные волосы чуть тронуты сединой. Время от времени мы с ним играли в гольф. Я считал необходимым поддерживать хорошие отношения с полицией и ФБР.

Пожав ему руку, я сказал:

– Плакало мое свидание, но… Делу время – потехе час.

Лу показал рукой на свободный стул, а сам сел за стол.

– Так вот, о зажигалке… Где ты ее нашел? И почему вдруг решил проверить отпечатки на ней? – Поставив локти на стол, Лу опустил подбородок в сложенные чашей ладони. Пристальный взгляд был не слишком дружелюбен.

По дороге сюда я успел придумать свою версию и, само собой, не собирался рассказывать ему ни о пиратском острове, ни о Нэнси.

– А что в ней такого особенного?

– Барт, не паясничай! – резко оборвал он, и я понял, что не время дурачиться. – Где ты нашел зажигалку?

– Пару дней назад, вечером, был в порту…

– Зачем?

– Звучит прямо как допрос.

– Что ты делал в порту?

– Закончил работу и гулял… Люблю, понимаешь, прогуляться по набережной. И знаю в порту кое-кого.

– А какое у тебя сейчас задание?

– Очередное. Хочешь подробностей – поинтересуйся у полковника. Он пошлет тебя к черту.

– Барт, все очень серьезно. – Колдуэлл смягчил тон. – Ну хорошо, допустим, ты был в порту, гулял. В какое время?

– Пришел туда часов в десять вечера. Потрепался с Элом Барни, купил ему пару пива, затем прогулялся до коммерческой гавани. Немного поглазел на корабли, потом собрался выпить еще пивка перед тем, как уйти домой. Тут из темноты появился этот тип. Я как раз поднес ко рту сигарету, чтобы прикурить, и он вдруг подносит мне огонек, чиркнув той самой зажигалкой, – о которой речь.

– Погоди! Давай по порядку. «Этот тип»… – Он подтянул к себе блокнот и взял карандаш. – Как он выглядел?

– Телосложение среднее, невысокого роста, лицо заросло бородой, волосы темные, давно не стриженные, одет в джинсы и темную футболку.

Колдуэлл все записал, потом выдвинул ящик стола, вытащил папку, достал из нее глянцевый снимок крупным планом и пустил по столу ко мне.

– Он?

Я вгляделся в фотографию: гладко выбритый мужчина лет двадцати пяти, коротко стриженные черные волосы, худощавое лицо и маленькие злые глаза. Глаза-то его и выдали. Это был мой хиппи.

– Похож… – Я изобразил неуверенность. – Темно было, и у того типа борода и длинные волосы, хотя… Знаешь, поклясться не могу, но может, и он.

Колдуэлл забрал фото, взял фломастер, пририсовал бороду и длинные волосы и вновь подтолкнул снимок ко мне.

Последние сомнения отпали – это был мой хиппи.

– Опять же поклясться не могу, но почти уверен, что это он.

Колдуэлл втянул воздух сквозь зубы.

– Ладно, продолжай.

– Просто стало интересно, кто бы это мог быть, – сказал я. – Кого только в порту не встречал, а этого видел впервые. Он показался мне каким-то дерганым: все время озирался, словно боялся, что за ним следят. Спросил меня, не знаю ли я, ходят ли какие суда на Багамы. Я ответил «нет», но посоветовал справиться у Эла Барни, найти которого наверняка можно в «Нептуне». На всякий случай предупредил, что это обойдется ему в пару пива. Он что-то буркнул и умотал по-быстрому. Сначала двинулся в сторону кабака, но потом остановился, словно передумал, и скрылся из виду. На земле, где он стоял передо мной, я увидел зажигалку. Может, дырка в кармане? – Я самодовольно улыбнулся Колдуэллу. – Я ж толковый сыщик. Вот и подумал: а вдруг этот парень в розыске? Ведь из Нассау до Гаваны пробраться легче легкого, верно?

Колдуэлл кивнул.

– В итоге эту зажигалку я отнес Гарри и попросил проверить пальчики. Дальше ты знаешь.