Текст книги "Перемените обстановку"

– Говорит Карр… помните меня? – сказал я.

До меня донеслось его тяжелое дыхание.

– Полторы тысячи баксов… правильно?

– Точно. Вы можете мне сказать, где обитает Страшила Джинкс… где его логово?

Длительная пауза, потом он спросил:

– Чего это вы надумали?

– Хочу с ним встретиться. Нам давно надо потолковать.

– Ищете неприятностей?

– Я – сотрудник опеки, забыли? Я прошу у вас информацию.

Снова длинная пауза. Я представил, как он, задумавшись, катает карандаш.

Наконец, он сказал:

– Угу – сотрудник опеки. – Опять пауза, затем:

– Его нора в доме 245, Лексингтон. Банда собирается в кафе Сэма на десятой улице. – Снова пауза, тяжелое дыхание, потом он сказал:

– Не лезьте на рожон, приятель. Заварушки в этом городе приходится расхлебывать нам, а мы не любим работать.

– Вас можно понять, – отозвался я и положил трубку.

В телефонной книжке я нашел номер ресторана «Плаза» и заказал столик на восемь сорок.

Но Страшила опередил меня.

Дженни прибыла в отель ровно в восемь. Я едва узнал ее. Она заплела волосы в косу и туго закрутила ее вокруг головы. На ней было черное с белым платье, которое превратило ее из старомодной и плохо одетой неряхи в соблазнительную женщину. Явно довольная и гордая собой, она выжидательно улыбнулась мне.

– Сойдет?

Я надел один из своих лучших костюмов. Она была первой женщиной, которую я пригласил в ресторан со времени утраты Джуди.

– Вы выглядите чудесно, – сказал я, не покривив душой.

Мы подошли к стоянке, где я оставил свою машину.

Все шины были спущены, а водительское сидение исполосовано бритвой.

Поперек ветрового стекла шла надпись большими белыми буквами:

«ДЕШЕВКА, УБИРАЙСЯ ДОМОЙ».

Нельзя сказать, что вечер блестяще удался. Да и как могло быть иначе?

Дженни расстроилась из-за машины, хотя я и сдерживался, подавляя в себе жгучую ненависть к Страшиле Джинксу. Я отвел ее обратно в отель и усадил в шаткое бамбуковое кресло, а сам позвонил в агентство проката. Машина прибыла через пятнадцать минут. Пока мы ждали, я старался успокоить Дженни.

– Послушайте, это все чепуха, – сказал я. – Отдам машину в ремонт… это не проблема. Не обращайте внимания… я уже и забыл.

– Но, Ларри, неужели вы не понимаете, что этот маленький мальчишка не оставит вас в покое до тех пор, пока вы не уедете? Вы должны уехать! Он может что-нибудь с вами сделать. Это зверь! Он ни перед чем не остановится.

Он…

– Дженни! – Мой резкий тон сразу заставил ее замолчать.

– Мы ведь собрались пообедать. Хватит о Страшиле. Давайте поговорим о нас. Вы чудесно выглядите. Почему вы всегда носите свое ужасное серое платье?

Она непонимающе посмотрела на меня, потом беспомощно пожала плечами.

– О, вы об этом? Посмотрите, как одеты прохожие на улицах. Это моя маскировка. Потому-то я и просила вас носить свитер и джинсы. Здесь приходится одеваться в соответствии с ролью.

– Да. – Я понимал, насколько она права. – Я провел здесь только восемь дней, но картина мне ясна. Вы и вправду думаете, что можете помочь этим людям? Нет, подождите… говорю вам, я получил представление о ваших подопечных. Эти люди – попрошайки. Они постоянно норовят сжульничать. Они только берут. Неужели работа в таких условиях такая уж распрекрасная идея?

Вам не кажется, что вы бегом поднимаетесь по эскалатору, который движется вниз?

После минутного раздумья она спокойно возразила:

– Кто-то ведь должен этим заниматься. Один из пятидесяти действительно нуждается в помощи. Если я сумею помочь этому одному, значит я работаю не напрасно.

Подкатила заказанная машина. Я расписался, и мы отправились за город.

Ресторан «Плаза», расположенный на склоне холма с видом на огни Люсвила, оказался шикарным и дорогим заведением. Готовили здесь хорошо. Оркестр негромко играл твист. Вокруг было полно толстых пожилых мужчин и толстых расплывшихся женщин. Все громко разговаривали. Это была хорошо знакомая обстановка по Парадайз-Сити.

Мы ели, разговаривали, но хорошее настроение не приходило, потому что мы оба думали об испорченной машине, о Страшиле и о серой, убогой жизни Люсвила, но мы думали об этом про себя.

Потом я отвез Дженни домой, было уже одиннадцать часов.

Она поблагодарила за очаровательный вечер. Выражение ее глаз показывало насколько она обеспокоена.

– Ларри… прошу вас, будьте же реалистом. Возвращайтесь в свой город.

– Я подумаю. Давайте как-нибудь еще проведем вечер вместе. – Я притронулся к ее руке. – В следующий раз повеселимся, как следует, – и, попрощавшись, я поехал к себе.

Переодевшись в свитер и джинсы, я спустился в вестибюль и спросил печального боя-негра, как найти Десятую улицу. Он посмотрел на меня, как на сумасшедшего. После повторного вопроса сказал, что до нее добрых полчаса ходу и начал было объяснять дорогу, но я остановил его.

Я вышел на жаркую, пыльную от цемента ночную улицу и подозвал такси. На углу Десятой я расплатился и зашагал по тускло освещенной улице, вдоль которой стояли мусорные баки, которые издавали такое зловоние, словно в каждом из них лежал гниющий труп.

Вокруг сновал народ, главным образом пожилые пьяницы, старухи… люди, лишенные крова. Дальше картина менялась. Неоновые лампы заливали грязный тротуар резким белым светом. Теперь я старался держаться в тени. Здесь располагались обычные дешевые танцульки, клубы со стриптизом, кинозалы, в которых крутили порнографические фильмы, бары и кафе. Эту часть улицы населяла молодежь. Парни с длинными волосами, девчонки в коротеньких шортах и прозрачных блузках мельтешили кругом и шумели. У большинства были транзисторы, извергавшие оглушительную поп-музыку.

Чуть дальше я увидел мигающую вывеску: «Кафе Сэма».

Все также держась в тени, я прошел мимо кафе. Перед ним ровной шеренгой стояли восемь мотоциклов «хонда», блестящих и мощных. С рулей у них свисали защитные шлемы. Кафе было набито битком.

Я дошел до конца улицы и повернул обратно. Найдя неосвещенный, вонючий подъезд, я вступил в темноту. Отсюда я мог наблюдать за кафе. Я прислонился к стене и стал ждать. Тлевший внутри меня гнев на Страшилу теперь разгорелся во мне сильней. Я думал об испорченной картотеке и об изуродованной машине.

Около полуночи начался массовый выход из кафе. Вопя и перекрикиваясь, ребятня высыпала на улицу и разбежалась во всех направлениях. Потом вразвалочку вышли восемь тощих юнцов во главе со Страшилой. Все были одеты в одинаковую униформу: желтые рубашки, штаны, отделанные кошачьим мехом и широкие пояса, усаженные гвоздями. Они оседлали свои мотоциклы, нахлобучили шлемы и в следующую секунду воздух задрожал от дьявольского рева мощных моторов, работающих на холостых оборотах. Потом они рванули с места.

Запомнив номер мотоцикла Страшилы, я дошел до перекрестка, дождался проезжавшего такси и вернулся в отель. Растянувшись на неудобной постели, я стал ждать. Пока тянулось ожидание я выкурил бесчисленное множество сигарет.

Пожар ненависти бушевал в моей груди. Около трех часов я встал с кровати и тихо спустился по лестнице в холл. Ночной дежурный крепко спал. Я вышел на улицу и отправился на поиски такси. Наконец я нашел машину с дремлющим водителем.

Я попросил его отвезти меня на Лексингтон. Поездка заняла всего десять минут. Город спал. Отсутствие машин позволяло гнать, не сбавляя скорости.

Водитель остановился на углу улицы.

– Подождите меня, – сказал я, – я скоро вернусь.

Я шел по пустынной, безлюдной улице, пока не сравнялся с домом номер 245.

Это было логово Страшилы. Я остановился, увидев у тротуара блестящую «хонду». Сверил номер. Это была его машина.

Я оглянулся по сторонам, желая убедиться в отсутствии свидетелей. Тогда повалил мотоцикл на пол и отвинтил колпачок бензобака. Когда бензин разлился широкой лужей вокруг мотоцикла, я чиркнул спичку, отступил назад и бросил горящую спичку в лужу.

Глава 3

На следующее утро по дороге в офис я зашел в магазин скобяных товаров и купил черенок для лопаты. Принес его с собой и поставил сбоку возле стола, где его не было видно, но я мог схватить его одним быстрым движением. Я подозревал, что он может мне понадобиться.

Дженни прибежала около десяти с пачкой неизменных желтых формуляров в руке и одетая в невзрачное серое платье. Я с трудом узнал в ней женщину, с которой вчера вечером был в ресторане.

Она еще раз поблагодарила меня за приглашение, спросила, хорошо ли я спал, и я ответил, что спал отлично – ложь, разумеется, поскольку я вряд ли вообще сомкнул глаза. Она присмотрелась к моей работе и по выражению ее лица я понял, что она удивлена тем, что я дошел только до буквы В. Она ведь не знала, что Страшила испортил всю картотеку, а я не собирался говорить ей.

Вскоре она убежала.

Я стучал по клавишам машинки, но не переставал прислушиваться. Было одиннадцать часов, когда появился Страшила с семью дружками. Они вошли так бесшумно, что хотя я все время держался настороже и ждал его, меня застали врасплох.

Если бы не его садистское желание покрасоваться, я не имел бы ни единого шанса. Наверно он чувствовал себя в полной безопасности с семью дружками-верзилами за спиной.

Он остановился перед столом со злорадным предвкушением, глядя на меня красными глазами-пуговками, полными лютой ненависти.

Очень медленно он начал расстегивать ремень.

– Получай, дешевка, вот тебе за…

Но я уже справился с шоком, вызванным его появлением, и в следующую секунду действовал. Войди он с занесенным для удара поясом, я ничего не успел бы сделать, но ему хотелось посмотреть, как я корчусь от страха.

Одним движением я вскочил, отшвырнул стул, схватил палку и ударил. Мне было наплевать, убью я его или нет. Я вложил в удар всю силу обеих рук и вес своего тела. Моя ярость не уступала его.

Удар палкой пришелся ему по лицу. Два зуба вылетели и упали на мой стол.

Из носа у него хлынула кровь. Челюсть его отвисла, глаза закатились. Он упал и остался лежать на полу бесформенной вонючей грудой.

Я даже не задержался, чтобы взглянуть на него. Как разъяренный бык я обежал стол, размахивая окровавленной палкой.

Семерых его дружков вынесло в коридор. Я лупил их направо и налево, обезумев от неистовой ярости. Они посыпались вниз по лестнице, сбивая друг друга с ног в желании поскорее оказаться на улице. Я гнался за ними до площадки второго этажа, дубася их по согнутым спинам. Здесь я остановился, а они с топотом понеслись дальше, похожие на испуганных крыс.

В дверях появились лица. Под изумленными взглядами я поднялся обратно в офис. Мне противно было к нему прикасаться, но я не желал, чтобы он оставался здесь. Я схватил его за грязные, сальные волосы и поволок по коридору на лестницу. Там я дал ему пинка, он полетел кувырком и с грохотом приземлился на нижней площадке.

Я вернулся в комнату, убрал палку в шкаф и позвонил в полицию. Меня соединили с сержантом.

– Это Карр… помните такого? Полторы тысячи баксов?

Было слышно, как он тяжело сопит, переваривая сообщение.

– А теперь вы с чем? – спросил он, наконец.

– Заходил Страшила, – сказал я. – Он хотел переделать мне лицо своим ремнем с гвоздями. Пришлось обойтись с ним немножко круто. Вы послали бы сюда скорую… похоже ему срочно необходим уход и забота, – и я положил трубку.

Несколько минут я сидел неподвижно, разбираясь в своих ощущениях. Я посмотрел на свои руки, лежащие на столе. Они не дрожали. Я совершенно не чувствовал никакого внутреннего напряжения – словно после хорошей игры в гольф – и это удивляло меня. Вся стычка заняла две минуты. Я совершил нечто такое, что еще три недели назад, – даже меньше, счел бы невозможным. Я встретился лицом к лицу с восемью головорезами, одного искалечил, а других обратил в бегство. И теперь, когда все было позади, я не испытывал потрясения. Мне только хотелось закурить, что я и сделал. Потом, зная, что примерно через час придет Дженни, я достал из шкафа тряпку и вытер кровь Страшилы. Запихивая тряпку в корзину для мусора, услышал сирену санитарной машины.

Я не потрудился выйти в коридор. Сидя за машинкой, продолжал работать над картотекой. Через некоторое время вошли два копа.

– Что тут случилось? – спросил один. – Из-за чего весь шум? – Оба ухмылялись и выглядели вполне довольными.

– Приходил Страшила, начал буянить, ну и я с ним не церемонился, – сказал я.

– Ага… мы его видели… Поднимайтесь, приятель, сержант хочет поговорить с вами.

По дороге в участок они сообщили мне результат футбольного матча, который только что слушали по радио. Для копов они вели себя вполне прилично.

Я подошел к столу сержанта, который катал свой карандаш, но на сей раз, кажется, без особого увлечения.

Он посмотрел на меня, сузив свиные глазки, засопел, почесал под мышкой, потом сказал:

– Выкладывайте. Что случилось?

– Я говорил вам по телефону, сержант, – отозвался я. – Страшила заявился с семью дружками и угрожал мне. Я вышвырнул его, а остальные убрались сами.

Вот и все.

Он с любопытством посмотрел на меня, сдвинул фуражку на затылок и фыркнул носом.

– Я только что получил заключение врача, – сказал он. – У подонка челюсть вдребезги, восьми зубов как не бывало и ему еще повезло, что остался жив.

Чем вы его ударили? Кирпичом?

– Торопясь уйти, упал он с лестницы, – сказал я без всякого выражения.

Он кивнул.

– Вроде как споткнулся, а?

– Вроде.

Долгая пауза, потом я спросил:

– Вы видели его ремень? Он весь утыкан заостренными гвоздями. Этим ремнем он собирался бить меня по лицу.

Он опять кивнул, не спуская с меня глаз.

– Стоит ли нам плакать по нему, сержант? – продолжал я.

– Если вы считаете, что я должен послать ему цветы, я пошлю … если вы и вправду так считаете.

Он снова начал катать карандаш.

– Он может подать жалобу… телесные повреждения. Нам пришлось бы расследовать.

– Так может подождем, пока он пожалуется?

Свиные глазки опять остановились на моем лице и он перестал катать карандаш.

– Угу… это мысль. – Он посмотрел мимо меня и обвел взглядом пустую дежурку. По той или иной причине никто в тот момент не нуждался в помощи полиции и мы были в комнате одни. Он наклонился вперед и просипел:

– Каждому полицейскому в городе хотелось сделать с этим сукиным сыном то, что сделали вы. – Его похожее на кусок сырого мяса лицо расплылось в широкой, дружеской улыбке. – Но смотрите, мистер Карр. Страшила вроде слона: он не забывает.

– У меня много работы, – сказал я с лицом, по-прежнему лишенным всякого выражения. – Я могу вернуться к своим делам?

– О, конечно. – Он откинулся назад и его взгляд стал задумчивым. – Шофер такси сообщил, что прошлой ночью видел, как загорелся мотоцикл… мотоцикл Страшилы. Вы, случайно, ничего об этом не знаете?

– А должен?

Он кивнул.

– Правильный ответ, но не зарывайтесь, мистер Карр. Мы должны сохранить в городе закон и порядок.

– Когда у вас найдется свободная минутка, сержант, – отозвался я, попробуйте сказать это Страшиле.

Мы посмотрели друг другу в глаза, потом я повернулся и вышел.

В офисе я застал Дженни. Разумеется она была там и уже знала обо всем. Я и не надеялся сохранить происшествие в секрете. Она была бледна и дрожала.

– Вы могли его убить! – воскликнула она. – Что вы с ним сделали?

– Он стал буянить… вот и нарвался. – Я обошел стол и сел. – Ему давно причиталось. Я говорил с полицией. Они веселятся, как ребята на вечеринке.

Так что давайте про него забудем.

– Нет! – В ее глазах вдруг вспыхнул гнев, который я никак не ожидал увидеть. – Думаете, вы герой, да? Ничего подобного! Я знаю, вы сожгли его мотоцикл. Вы сломали ему нос и челюсть! Вы такой же жестокий и злобный, как и он! Я не потерплю, чтобы вы здесь оставались! Вы портите все, чего я стараюсь добиться! Я хочу, чтобы вы ушли!

Я изумленно посмотрел на нее.

– Вы еще скажите, что пойдете в больницу и будете сидеть у его постели.

– Незачем плоско острить. Я хочу, чтобы вы ушли!

Меня начала разбирать злость, но я овладел собой.

– Послушайте, Дженни, посмотрите же в лицо фактам. С головорезами вроде Страшилы нужно обращаться именно так, как с животными, да они и есть животные, – сказал я. – Предположим, я сидел бы сложа руки и позволил ему содрать ремнем кожу с моей физиономии. Тогда вы были бы довольны?

– Вы чуть не убили его! Не хочу с вами разговаривать! Поднимайтесь и уходите!

– Ладно. – Я встал и вышел из-за стола. – Я поживу в отеле еще пару дней.

– У двери я остановился и оглянулся на нее. – Дженни, беда в том, что хорошие люди редко бывают реалистами. Страшила – свирепое животное. Ладно… ступайте, держите его за ручку, если вам так хочется. У каждого есть право на собственное мнение, но будьте осторожны. Еще не родилось животное опасней и свирепей Страшилы.

– Я не желаю вас слушать! – Она повысила голос. – Дядя ошибся, послав вас сюда! Вы совершенно не годитесь для социальной работы! Вы не можете и никогда не сможете понять, что люди отзываются на доброту! Я работаю здесь два года, а вы пробыли десять дней… Вы…

И тогда я вспылил.

– Погодите! – Пораженная резкостью моего тона она умолкла. – Чего вы добились за два года своей добротой? Люди не ценят доброту! Все, что им от вас нужно, это талон на обед или подачка. Они примут подачку, даже если ее швырнут им под ноги. Все те женщины, от которых вам нет покоя – просто попрошайки. Вы уверены, что они не смеются над вами? Страшила годами терроризировал ваш сектор. Даже полиция не могла с ним справиться, а я вот справился и может быть вы убедитесь, что я сделал больше для этого района города за десять дней, чем вы за два года.

– Уходите!

Я видел, что причиняю ей боль, но мне было все равно. Я сделал то, на что ни у кого в этом жалком городишке не хватало смелости: прищемил хвост Страшиле Джинксу, и здорово прищемил.

Я оставил ее одну и зашагал к отелю. По дороге я заметил, что прохожие больше не сторонятся меня, некоторые даже улыбались мне. Новости расходятся быстро. Коп, стоявший на краю тротуара, дружески подмигнул мне.

Я вдруг стал популярной личностью в Люсвиле, но это не доставило мне радости: Дженни испортила мой триумф. Я просто не мог понять, как она может быть такой бестолковой. Я спрашивал себя, что теперь буду делать. Может быть через день-другой она поостынет и мы опять сможем работать вместе.

Парадайз-Сити казался таким далеким. Я не хотел возвращаться туда – во всяком случае пока.

Почувствовав, что проголодался, я зашел в ресторан Луиджи. Два пожилых официанта просияли, увидев меня. В прошлый раз они меня игнорировали. Когда я начал есть, к столику подошел толстый пожилой мужчина с пятнами от еды на костюме. Он представился как Херб Лессинг.

– У меня аптека за углом. Хочу вам сказать: по-моему, вы сделали хорошее дело. Этот ублюдок получил по заслугам. Может быть, теперь у меня будет покой по ночам. – Он помолчал, обдавая меня дыханием, потом добавил:

– Я считаю, что вы сослужили этому городу хорошую службу.

«Интересно, – подумал я, – что сказала бы Дженни, если бы слышала его». Я кивнул, поблагодарил и снова занялся едой.

После ленча, не желая возвращаться в отель, я от нечего делать пошел в кино. Фильм не смог отвлечь меня от мыслей о Дженни.

После кино я, не спеша, дошел до отеля и поднялся к себе в номер.

«Вы такой же жестокий и злобный, как и он!»

Я закурил сигарету и лег на кровать, думая о ее словах. В конце концов я решил, что, может быть, она и права. Со мной что-то происходит. Я вспомнил безумную ярость, овладевшую мной, когда я ударил Страшилу и набросился на его дружков. Правда, меня спровоцировали, но я понимал, что три месяца назад ни в коем случае так бы не поступил. Не авария ли была причиной этому приступу безудержной ярости? Может, у меня в голове выбило с места какой-то винтик? Не посоветоваться ли с доктором Мелишем? Потом я решил, что не стоит беспокоиться. В первый раз со времени утраты Джуди я почувствовал неодолимую, настойчивую потребность в женщине.

«Что со мной происходит, черт подери, – недоумевал я. – Пожалуй, лучшим решением будет посещение местного борделя – в таком городе, как Люсвил, должен быть бордель. Портье наверняка знает».

Я посмотрел на часы: четверть седьмого. Сбрасывая ноги с постели, я сказал себе, что найду женщину, хорошо пообедав в «Плаза», а завтра будет видно.

Когда я выходил из комнаты, зазвенел телефон. Беря трубку, я не знал, что этот звонок изменит все мою жизнь.

– Мистер Карр? Говорит О'Халлоран… сержант из городской полиции.

Я узнал его сиплый, сорванный голос.

– Да, сержант?

– Я пытался вас отыскать, а после вспомнил, что вы остановились в «Бендиксе».

– Да? – Я сразу насторожился, все мысли о женщине исчезли и я почувствовал, как у меня напряглись мышцы живота. – Какие-нибудь неприятности?

– Да… можно сказать. – Всхрапнув носом, он продолжал:

– Мисс Бакстер упала с лестницы. Она в больнице.

Я слышал замедленные удары своего сердца.

– Она сильно расшиблась?

– Ну, ничего опасного, но сильно. – Он умолк, снова всхрапнул носом и добавил:

– Сломаны запястье, лодыжка, трещина в ключице… здорово упала.

– Где она?

– В городской больнице. Подумал, что надо вас известить.

– Спасибо, – сказал я.

Послышался звук, озадачивший меня. Опять, что ли, катает свой карандаш?

– На верхней площадке натянули проволоку, – сказал он. – Между нами говоря, думаю, что для вас.

Тлеющий огонек ярости начал разгораться во мне.

– В самом деле? – сказал я и повесил трубку.

В течение нескольких минут я стоял, мрачно уставясь в противоположную стену. Натянутая на лестнице проволока предназначалась мне. Со всеми своими дурацкими идеями о доброте, Дженни пострадала вместо меня. Падение могло стоить ей жизни.

Я позвонил портье и попросил соединить меня с городской больницей. Когда дали больницу, я спросил, можно ли навестить мисс Бакстер. Какая-то сестра ответила, что до завтра нельзя, мисс Бакстер дали снотворное. Я поблагодарил и повесил трубку.

Начинало смеркаться и тени сгущались. Выйдя из отеля, я дошел до здания, где помещался офис Дженни, и поднялся на шестой этаж. Ярость внутри меня росла и росла. У меня все еще оставался ключ, который я забыл отдать ей. Я отпер дверь, включил свет, подошел к шкафу и достал палку. Положил ее на пол у стола в таком месте, чтобы ее не было видно. Все остальные конторы в здании были закрыты, свет горел только в моем окне. Я надеялся, что это соблазнит дружков Страшилы подняться для расправы со мной. Я страстно желал, чтобы они клюнули на приманку, что даст мне возможность дорваться до них и спустить с них шкуры.

Я прождал до половины двенадцатого, а потом, захватив палку, закрыл офис и спустился на улицу. Поймав такси, велел отвезти меня на Десятую улицу.

Когда мы приехали, я расплатился и подождал, пока такси отъедет, потом зашагал по улице, пустынной в этот час, хотя и клубы, и кафе еще работали.

Приблизился к кафе Сэма. Перед ним аккуратной шеренгой стояли семь сверкающих мотоциклов. Шум, вырывающийся из кафе, раздирал барабанные перепонки. Держа палку под мышкой, готовый к драке, я отвинтил колпачки с бензобаков, затем повалил их набок так, чтобы из них вылился бензин.

Из кафе вышли девушка в мини-юбке и парень с ожерельем на шее. Они остановились и изумленно уставились на меня.

– Эй! – несмело окликнул парень, – не тронь мотоциклы.

Не обращая на него внимания, я шагнул в сторону и закурил сигарету.

Девочка испустила крик, похожий на блеяние овцы, а парень метнулся обратно в кафе. Я отошел и щелчком послал горящую спичку в лужу бензина.

Последовал взрыв, ослепительная вспышка, потом взметнулось пламя. Жар заставил меня отступить на другую сторону улицы.

Семеро юнцов в грязных, желтых рубашках и отделанных кошачьим мехом штанах высыпали из кафе, но тут же попятились, остановленные жаром. Я наблюдал. Ни у кого из них не хватило духу вытащить хотя бы один мотоцикл из разбушевавшегося пламени. Они просто стояли и смотрели, как «хонды», вероятно, их единственная любовь, сгорают в огне.

Я ждал, сжимая палку в обеих руках, мысленно уговаривая их броситься на меня, чтобы я смог измолотить их: но они не решились. Как глупые, вонючие бараны они стояли и глядели на гибель игрушек, которые им позволяли чувствовать себя мужчинами, и не трогались с места.

Через пять минут мне надоело, и я ушел.

Хотя Дженни, находящаяся в больнице, и не знала этого, я чувствовал, что поквитался за нее.

Я спал без сновидений и проснулся в девятом часу, разбуженный телефонным звонком. Я снял трубку.

– Мистер Карр… вас тут спрашивает полицейский, – сказал портье с укором в голосе.

– Я сейчас спущусь, – сказал я. – Попросите его подождать.

Торопиться я не стал. Побрился, принял душ и надел дорогую спортивную рубашку и брюки, после чего спустился в скрипучем лифте.

Сержант О'Халлоран, массивный, в одной рубашке без мундира, в сдвинутой на затылок фуражке, заполнял собою одно из бамбуковых кресел. Он курил сигарету и читал местную газету.

Я подошел и сел рядом.

– Доброе утро, сержант. Выпьете со мной кофе?

Он опустил газету и, аккуратно сложив, положил ее на пол.

– Через полчаса мне на дежурство, – сказал он своим сиплым, сорванным голосом, – но я решил зайти. Обойдемся без кофе. – Он уставился на меня своими свиными глазками, холодными, как лед, и твердыми, как алмаз. – Ночью на Десятой был чертовский пожар.

– В самом деле? – Я ответил ему таким же взглядом. – Я еще не видел газеты.

– Сгорело семь дорогих мотоциклов.

– Кто-нибудь подал жалобу?

Он заложил толстые ноги одна на другую.

– Пока нет, но могут.

– И тогда вам, конечно, придется расследовать?

Он подался вперед и в его свиных глазках блеснул красный огонек.

– Вы начинаете меня беспокоить, Карр. Такой холодный, безжалостный сукин сын еще не появлялся в нашем городе. Хочу вам кое-что сказать неофициально: выкиньте еще один номер вроде вчерашнего и у вас будут неприятности. Вы чуть не спалили эту проклятую улицу. Хватит.

Я не испугался.

– Представьте ваших свидетелей, сержант, и только тогда говорите о неприятностях, но не раньше. Я ни в чем не признаюсь, но, по-моему, местная полиция не в силах справиться с ублюдками вроде Страшилы Джинкса и подобных ему, так что непонятно, с чего вы начинаете блеять, когда другие делают это за вас. – Я встал. – Если хотите чашку кофе, присоединяйтесь. Я иду пить кофе.

Он сидел, уставясь на меня, и вертел в руках недокуренную сигарету.

– Говорю вам… кончайте. Еще одна такая выходка, и вам не миновать каталажки. Ваше счастье, что мне по душе мисс Бакстер. Она делает нужное дело. Может, вы думаете, что надо свести счеты, но пора и честь знать. Я не стал вмешиваться, когда вы обломали Страшилу. Он получил по заслугам, но вот ночная ваша проделка мне не нравится. – Он тяжело поднялся на ноги и встал передо мной. – Чувствую я в вас что-то такое. Похоже вы позаковыристей, чем эта банда безмозглых стервецов. Если я прав, то вы можете нарваться на крупные неприятности.

– Вы это уже говорили, – отозвался я вежливо. – Кажется, вы сказали, что разговор неофициальный?..

– Угу.

– Тогда, опять-таки, неофициально, сержант, идите вы в… – Я встал, пересек пыльный холл и вошел в еще более унылую столовую. Там я выпил чашку скверного кофе, покурил и просмотрел местную газетенку. Фотография семи, кретинского вида, юнцов, стоящих с мокрыми глазами над останками своих мотоциклов, доставила мне немалое удовольствие.

Часов в десять я вышел из отеля и направился в единственный в городе цветочный магазин. Купив букет красных роз, я зашагал к городской больнице.

Иногда встречные улыбались мне, и я отвечал улыбкой. После долгого ожидания меня, наконец, пропустили к Дженни. Она выглядела бледной, ее длинные волосы, заплетенные в косы, лежали по обе стороны плеч.

Сестра засуетилась с вазой для цветов, а потом вышла. Пока она возилась, я смотрел на Дженни, чувствуя себя великаном. Она еще не знала, что я отомстил за нее. Я не только разделался со Страшилой, но теперь и оставил его семерых дружков без мотоциклов, что было равносильно для них стать кастратами.

– Привет, Дженни! Как дела? – спросил я.

Она печально улыбнулась.

– Я не ожидала увидеть вас. Думала, что после тех слов, которые я вам сказала, между нами конец.

Я пододвинул стул и сел.

– Так просто вы от меня не избавитесь. Забудем все. Как вы себя чувствуете?

– Я не могу ничего забыть. Зря я сказала, что вам непонятна доброта. Я рассердилась, а некоторые женщины, как мне кажется, в сердцах говорят не то, что думают на самом деле. Спасибо за розы… какие чудесные.

Интересно, что бы она подумала, узнав о семи сожженных мотоциклах.

– Хватит об этом, – сказал я. – Вы не сказали, как себя чувствуете.

Она состроила гримасу.

– О, нормально. Врач говорит, что я встану через три или четыре недели.

– Ту проволоку натянули для меня. Мне очень жаль, что вы наткнулись на нее.

Наступила долгая пауза, в течение которой мы смотрели друг на друга.

– Ларри… если у вас есть желание, вы могли бы оказать мне услугу, сказала она. – Насчет офиса вам незачем беспокоиться, об этом позаботились.

Из муниципалитета прислали замену, но тут есть одно дело особого рода… Вы не согласитесь заняться им вместо меня?

Дело особого рода.

Мне бы сказать ей, что я покончил с этой опекунской лавочкой, мне бы сказать, что это занятие для одних дураков, но меня подталкивала судьба.

– Конечно… что за дело?

– Завтра в одиннадцать из тюрьмы освобождают одну женщину. Я навещала ее и дала ей обещание. – На секунду умолкнув, Дженни посмотрела мне в глаза. Надеюсь, вы понимаете, Ларри, что для человека, сидящего в тюрьме, обещание очень много значит. Я обещала встретить ее, когда ее выпустят, и отвезти домой. Она пробыла в тюрьме четыре года. Это будет ее первая встреча со свободой, и я просто не могу разочаровывать ее. Если меня там не окажется… если никто не будет ее ждать, это может свести на нет все труды, которые я на нее потратила… так не согласитесь ли вы встретить ее, объяснить, что со мной случилось, и почему я не могла выполнить обещание, быть с ней поласковей и отвезти ее домой?

"Господи! – думал я, – как можно быть такой простушкой! " Женщина, которая провела за решеткой в суровых тюремных условиях четыре года наверняка должна быть тверже стали. Как и все прочие кружившие вокруг Дженни попрошайки, эта женщина втирала ей очки, но поскольку из-за меня Дженни сломала лодыжку, запястье и ключицу, я решил помочь ей.

– Это не проблема, Дженни. Конечно, я встречу ее.

Она одарила меня своей теплой, дружеской улыбкой.

– Спасибо, Ларри… вы сделаете доброе дело.

– Как я ее узнаю?

– Ее одну освобождают завтра. У нее рыжие волосы.

– Тогда это просто. За что ее посадили… или мне не следует спрашивать?

– Нет, не следует. Разве это имеет какое-нибудь значение? Она отсидела свой срок…

– Да. И куда мне ее везти?

– У нее дом неподалеку от шоссе 3. Там живет ее брат. Она покажет вам дорогу.