Текст книги "Вопрос времени"

Несколько минут спустя Бромхед понял, что именно такой человек ему и нужен.

– Я не буду говорить вам, в чем причина, но мне нужно следующее: полная информация о миссис Морели-Джонсон, проживающей в отеле «Плаза-Бич». То же самое касательно Кристофера Паттерсона, заместителя управляющего «Пасифик трэйдерс банк». Я хочу знать все подробности о нем, особенно о его отношениях с женщинами. И еще, нужно выяснить как можно больше о Джеральде Хэммете, племяннике миссис Морели-Джонсон. Вы сможете это сделать?

Маркс положил маленькую, с толстыми, как сардельки, пальцами руку на колено сидящего рядом Бромхеда.

– Я могу все, что угодно, за соответствующую цену. Как я понимаю, сейчас вы недостаточно кредитоспособны, но у вас, скажем так, хорошие перспективы?

Бромхед всмотрелся в черные глазки:

– У меня хорошие перспективы.

Маркс допил свой напиток.

– Тогда никаких проблем. Требуемую информацию вы получите. Могу я узнать, что у вас за перспективы?

Бромхед позволил себе улыбнуться:

– Я коллекционирую автографы. Детская, разумеется, забава, но что-то в этом есть. – Он достал из кармана блокнот и протянул Марксу. – Распишитесь, пожалуйста.

Маркс воззрился на него, уголки крошечного ротика шевельнулись, раздвигая жирные щеки, – это можно было принять за улыбку. Взяв блокнот, он достал ручку и нацарапал подпись: невообразимую вязь зигзагов.

Бромхед изучал подпись несколько минут.

– Не просто, – пробормотал он, перевернул страницу, попросил у Маркса ручку и воспроизвел его подпись. Вырвал из блокнота обе страницы, потасовал их, передал Марксу. – Какая из подписей ваша?

Маркс долго смотрел на две идентичные подписи, затем порвал оба листка на мелкие клочки и кивнул Бромхеду:

– Убедительно. Очень хорошо, друг мой. Вы получаете неограниченный кредит.

– Меня это устраивает, – отозвался Бромхед. – Во сколько обойдется нужная мне информация?

– Десять тысяч долларов.

Бромхед покачал головой:

– Нет… пять тысяч. Она стоит ровно пять тысяч.

Маркс наклонился к нему:

– У миссис Морели-Джонсон пять миллионов. Не экономьте по мелочам, друг мой… десять тысяч, или мы расходимся.

– Восемь, – предпринял последнюю попытку Бромхед, уже не надеясь на успех.

Маркс хохотнул:

– Я сказал, десять… Я свяжусь с вами сам.

Он слез с высокого стула у стойки бара и, переваливаясь, заковылял к лифту.

Бромхед проводил его взглядом. Похоже, он не ошибся в выборе.

Досье, которые неделю спустя передал Бромхеду Маркс, содержали именно те сведения, которые интересовали заказчика.

Перед тем как расстаться с досье, Маркс попросил расписку на десять тысяч долларов. Бромхед не сомневался в успехе своего плана и твердо знал, что рано или поздно сможет выплатить Марксу причитающуюся ему сумму. Не смутили его и двадцать пять процентов годовых, которые брал Маркс.

– Если вам понадобится что-либо еще, вы знаете, как меня найти. – Маркс убрал расписку в бумажник. – Я всегда к вашим услугам.

Еще бы, подумал Бромхед, при таком-то проценте. Но не мог не признать, что получил требуемое, а хорошая работа, и это тоже не составляло для него тайны, требовала и соответствующей оплаты.

Изучать досье он начал с информации по Джеральду Хэммету, поскольку тот, на правах единственного родственника, при случае мог оспорить завещание миссис Морели-Джонсон.

Джеральд, как он выяснил, был единственным сыном Лоусона Хэммета, брата миссис Морели-Джонсон, который весьма успешно занимался проектированием и строительством шахт, пока не погиб в одной из них восемь лет назад. Жена Лоусона в свое время сбежала с его лучшим другом, и при разводе суд оставил мальчика на попечении отца. С сыном у Лоусона не заладилось. Он не смог найти подход к этому бездельнику, к тому же со скверным характером. Окончив частную школу, Джеральд не вернулся домой, а исчез в неизвестном направлении. Его отец облегченно вздохнул и не шевельнул даже пальцем, чтобы найти юношу.

В тот день, когда Джеральду стукнуло двадцать два (к тому времени он уже знал: не попросишь – не получишь), он навестил свою тетушку, миссис Морели-Джонсон, в отеле «Плаза-Бич», напомнил, что он ее единственный племянник, и поинтересовался, что она может для него сделать.

Обратись Джеральд к ней тактично, вежливо, она, скорее всего, помогла бы ему, но он не желал тратить время на богатых старух, и его наглая просьба о деньгах шокировала тетушку.

Детектив Маркса нашел свидетеля этой встречи. Швейцар «Плаза-Бич» помнил, как это произошло, хотя минуло уже пять лет, и за десять долларов согласился поделиться подробностями. Джеральд явился в отель грязный, оборванный, бородатый, как раз в тот момент, когда миссис Морели-Джонсон собралась за покупками. Для смелости он выкурил сигаретку с «травкой» и пребывал в воинственном настроении. Загородил тетушке дорогу в вестибюле отеля и громким голосом высказал свои требования. Старая леди чуть сквозь землю не провалилась от стыда. Она же понимала, что все ее так называемые друзья наблюдают за этой безобразной сценой. Не зная, что предпринять, она беспомощно взглянула на швейцара, мимо которого каким-то образом сумел прошмыгнуть Джеральд.

Швейцар, помня о многочисленных подачках, получаемых от миссис Морели-Джонсон, схватил Джеральда за шиворот и грубо вышвырнул из отеля. Но тот успел прокричать: «Ладно, старая глупая корова… Раз не хочешь меня знать, пеняй на себя!»

Инцидент этот попортил миссис Морели-Джонсон немало крови. И если бы не ее пять миллионов долларов, управляющий самым роскошным отелем города попросил бы ее куда-нибудь переехать.

Как следовало из досье, Джеральд Хэммет отправился в Лос-Анджелес. Присоединился к каким-то хиппи, прокантовался с ними три года, затем занялся торговлей наркотиками. Три месяца спустя его накрыла полиция. Отец его уже умер, так что за помощью он мог обратиться только к миссис Морели-Джонсон. К ней поехал детектив, чтобы спросить, готова ли она принять участие в судьбе Джеральда. Как на грех, детективом оказался симпатичный негр. Миссис Морели-Джонсон родилась и выросла в Джорджии и на дух не переносила чернокожих. Появление в ее пентхаусе детектива-негра вкупе с воспоминаниями о последней встрече с несносным племянником переполнили чашу ее терпения. Она отослала детектива взмахом руки, не сказав ему ни слова.

Джеральд провел в тюрьме два года. Достаточное время, чтобы поразмышлять и прийти к выводу, что с детства его обрекли на тяжелую жизнь, весь мир у него в долгу, а платить по счетам должна миссис Морели-Джонсон. Такой вывод, разумеется, сделал детектив Маркса, но и Бромхед не стал бы его оспаривать. На месте Джеральда он бы чувствовал то же самое. Освободившись, Джеральд переехал в Нью-Йорк и вновь связался с хиппи. Наркотики, правда, он теперь обходил стороной. Знал, что на крючке у полиции, и следующий арест обернется куда более долгим сроком.

В этот период, живя словно в вакууме, Джеральд встретил Веду Рэйсон. Молодую, симпатичную, готовую выполнить любое желание Хэммета и, что самое главное, имеющую приличное ежемесячное содержание, которое назначил ей отец за то, что она будет жить отдельно. Джеральда она поселила у себя в двухкомнатной квартире, оплачивала все его счета и вообще всячески ублажала. За четыре месяца такой жизни Джеральд помягчел.

Ему нравилось подниматься с постели не раньше одиннадцати. Веда или готовила сама, или вела его в ресторан. Она же покупала ему одежду. И в постели ей не было равных. Можно ли желать лучшего? – спрашивал он себя.

Но однажды утром, проснувшись, Джеральд перевернул Веду на спину, и та сдавленно вскрикнула от боли, что напугало его. Началась суматоха: он позвонил, приехала «скорая помощь», два пьяных санитара тащили Веду на носилках по винтовой лестнице, а он, с нарастающей паникой в душе, следовал за ними, давая бесполезные советы.

В больнице медицинская сестра сказала ему, что надежды нет. Детектив Маркса не успел выяснить все подробности, но по всему выходило, что весь последний год Веда была больна раком. Он узнал об этом от регистраторши.

А Джеральда ввела в курс дела Шейла Олдхилл, недостойная, по мнению регистраторши, места медицинской сестры.

– Шлюхой бы ей работать, – ворчала регистраторша. – Я о ней все знаю. Стоит мужчине посмотреть на нее, как она готова задрать юбку и плюхнуться на спину.

Детектив вздохнул, подумав, что всегда мечтал о такой женщине, но регистраторше ничего не сказал.

Веда умерла через тридцать восемь часов после поступления в больницу. Это печальное известие Джеральд услышал от той же Шейлы Олдхилл. Ему, конечно, взгрустнулось. Кто будет теперь платить за квартиру, кормить, одевать его?

– Я наблюдала за ними, – доложила детективу регистраторша. – Ужасное зрелище. Как же она смотрела на него… Описать это можно только одним словом. Вы понимаете, произнести его я не могу. И что она нашла в этом грязном волосатом парне?

Детектив, толстяк средних лет, смотрел, слушал и все мотал на ус.

Далее он узнал, что Шейла Олдхилл и Джеральд поселились вместе, тоже в двухкомнатной квартире. Шейла продолжала работать в больнице, на ее деньги они и жили. Джеральд целыми днями слушал музыку, ходил в кино, дожидаясь возвращения Шейлы. В последних строчках отчета указывалось, что они по-прежнему в Нью-Йорке: Шейла работает, Джеральд – у нее на содержании.

Все это заинтересовало Бромхеда. Но прежде чем принять решение, он позвонил Марксу и попросил подобрать материалы по Шейле Олдхилл. Две недели спустя он получил еще одно досье в обмен на расписку в две тысячи долларов. Прочтя его, Бромхед убедился, что и эти деньги потрачены не зря.

Он узнал, что отец Шейлы играл первую скрипку в Нью-Йоркском филармоническом оркестре, а из досье миссис Морели-Джонсон следовало, что она, под псевдонимом Алис Лессон, не раз выступала с этим оркестром.

Досье Криса Паттерсона показало, что тот весьма неравнодушен к женщинам и романам его несть числа. Отмечалась осторожность Паттерсона – женщины эти жили в других городах, и встречался он с ними на чужой территории, чтобы избежать сплетен. И постепенно в голове Бромхеда начал формироваться план, осуществление которого сулило ему безбедное будущее.

Прежде всего он решил повидаться с Джеральдом и Шейлой Олдхилл. Встреча эта стала особенно насущной в связи с тем, что миссис Морели-Джонсон осталась без компаньонки. Старушка ждала вердикта врачей. Ее прежнюю компаньонку, которая прожила с ней пятнадцать лет, забрали в больницу. Миссис Морели-Джонсон терпеть не могла что-то менять в устоявшемся образе жизни и предпочла ждать выздоровления старой компаньонки, а не искать новую. Бромхед же не сомневался, что дни компаньонки сочтены, и перешел к активным действиям.

Он написал Джеральду на бланке отеля «Плаза-Бич», сообщив, что собирается в Нью-Йорк по срочному делу и просит встретить его в аэропорту. Затем попросил миссис Морели-Джонсон отпустить его на уик-энд, чтобы он мог провести пару дней с приезжающим в Нью-Йорк братом (несуществующим). Старушка не только отпустила его, но и оплатила авиабилеты туда и обратно.

Прежде чем вылететь в Нью-Йорк, Бромхед позвонил Солли Марксу, чтобы занять у того тысячу долларов. Деньги он получил без задержки, поскольку Маркс уже не сомневался, что Бромхед задумал крупное дело. Маркс, как и Бромхед, постоянно помнил о пяти миллионах миссис Морели-Джонсон. Но не хотел знать никаких деталей, чтобы не подставляться. Серьезный настрой Бромхеда служил гарантией его интересов. Урожай он намеревался снимать после завершения операции. Пока он лишь ссужал Бромхеда деньгами, полиция не могла поставить ему в вину соучастие, и это вполне его устраивало.

Джеральд Хэммет разочаровал Бромхеда, но он достаточно пожил на этом свете, чтобы знать, что хороший мастер должен уметь работать теми орудиями, которые оказались под рукой. Джеральд сразу оживился, узнав, что перед ним шофер миссис Морели-Джонсон. Бромхед в общих чертах обрисовал свой план, спросил, можно ли рассчитывать на помощь Шейлы Олдхилл.

Джеральд заверил его, что Шейла не откажется.

Бромхед предложил обсудить все втроем, они сели в «фольксваген», купленный Джеральду Шейлой, и поехали в двухкомнатную квартиру, где обитала парочка. Если Шейла шлюха, как говорила регистраторша, она как нельзя лучше подходит для его плана, думал Бромхед. Поглядывая на Джеральда, Бромхед решил, что такой молодой парень не стал бы жить с женщиной много старше себя, если бы она не была чертовски хороша в постели.

Шейла оправдала все его надежды. Сам он женщинами уже не интересовался, не позволял возраст, но не мог не оценить ее чувственность, внешнюю невозмутимость и способность к действию. С такой женщиной, решил Бромхед, можно не опасаться неудачи.

Изложив свой план, Бромхед предупредил, что его реализация может начаться лишь со смертью нынешней компаньонки миссис Морели-Джонсон или в том случае, если она не сможет выполнять свои обязанности. Его немного тревожил Джеральд, усевшийся в стороне от них, явно чем-то недовольный. Когда он порывался что-то сказать, Шейла останавливала его взмахом руки, и он умолкал, бормоча под нос ругательства.

Закончив, Бромхед в упор посмотрел на Шейлу:

– Так что вы скажете?

– Стоит попробовать, – ответила та.

– Это игра. Можно выиграть, а можно проиграть. Я хочу, чтобы вы оба поняли: операция рассчитана на длительный срок, но куш стоит того.

Джеральд встрепенулся:

– Что значит длительный?

Бромхед повернулся к нему:

– Нам придется подождать смерти старой леди. – И, помолчав, добавил: – Но никто не живет вечно.

3

Джеральд Хэммет сидел в своем обшарпанном номере в отеле «Франклин». Дверь он оставил приоткрытой, чтобы не пропустить появления Шейлы. Она ушла без четверти одиннадцать и, по его прикидкам, должна была вернуться в половине первого. В час дня он спустился в бар, купил сэндвич с ветчиной и кружку пива. Сидя у стойки, он мог видеть входную дверь отеля. В половине второго Джеральд поднялся в номер. На душе у него становилось все тревожнее. Что случилось с Шейлой? Она ключевая фигура всей затеи, не заладится у нее – не будет и денег. А если ее сбила машина? Тут до него наконец дошло, что его роль, пусть и немаловажная для реализации задуманного Бромхедом, на начальной стадии равна нулю.

Шейла и Бромхед понимают друг друга с полуслова, раздраженно думал он. А к нему относятся, как две кинозвезды к участнику массовки.

К четырем часам он разве что не лез на стену, и тут в коридоре показалась Шейла, нагруженная коробками и пакетами. Джеральд чуть не озверел. Он не находит себе места, а она шляется по магазинам!

Подождав, пока она откроет дверь, он вышел в коридор, посмотрел направо-налево, убедился, что никто их не видит, и вслед за Шейлой вошел в номер.

– Что случилось? – спросил он, закрыв за собой дверь.

– Не следует тебе заходить ко мне, Джерри. – Она положила коробки на кровать. – Слишком рискованно.

Джеральд выругался.

– Что случилось?

– Все нормально. Меня взяли на три месяца. Испытательный срок.

Шейла подошла к зеркалу и занялась волосами: нынешняя прическа старила ее.

– А это что? – Джеральд указал на коробки и свертки.

– А, одежда. Твоя тетя считает, что мне нужны новые туалеты.

– И она дала тебе деньги?

– Естественно.

Джеральд не сводил глаз с коробок.

– Сколько она будет тебе платить?

– Сто сорок долларов в неделю.

– Правда? – Джеральд присвистнул. – Вот это да! Старая корова явно купается в деньгах.

– Нам это известно.

Он перевел взгляд на Шейлу:

– А Паттерсон?

– Мне удалось урезонить его.

– Черт возьми, что это значит?

– Не важно. Мне надо собраться. Она хочет, чтобы я пришла к шести. Времени осталось совсем немного.

– То есть теперь ты будешь жить у нее?

– Да… иначе она не может.

Джеральд переступил с ноги на ногу.

– А как же я?

Шейла достала из шкафа чемодан, перенесла его на кровать, раскрыла.

Джеральд схватил ее за руку, развернул к себе лицом.

– Ты меня слышала? А как же я?

Голубые глаза остались холодными как лед, голос – спокойным и бесстрастным.

– Мы же обо всем договорились. – Она вырвала руку. – Осторожнее… Останутся синяки.

– Переживешь! – рявкнул Джеральд.

Сделав ей подсечку, он опрокинул ее на спину на кровать, прямо на коробки, упал сверху и сунул руку под юбку, но тут же получил удар в лицо. Слезы брызнули из глаз, он почувствовал, что из носа потекла кровь. Пока он приходил в себя, Шейла выскользнула из-под него, взяла со столика салфетку, сунула ему в руку. Джеральд сел, приложив салфетку к разбитому носу.

– Сука!

– Держи себя в руках, – отрезала Шейла. – Прочь с кровати… все перепачкаешь.

Он встал, дрожа от бессильной ярости.

– Я все понял, сука ты этакая, – бормотал он, прижимая к носу окровавленную салфетку. – Небось только и думаешь, как лечь под этого чертова банкира. А я для тебя уже пустое место.

– Замолчи.

Джеральд плюхнулся в кресло, а Шейла ушла в ванную, вернулась с влажной губкой. Точными, профессиональными движениями вытерла кровь с его лица. Унесла губку обратно, промыла под струей воды. Джеральд скрючился в кресле, как побитый ребенок.

– Джерри… – Она стояла в дверном проеме. – У меня очень мало времени, но мы должны поговорить. Мы взялись за большое дело. Ты, надеюсь, это понимаешь. Все расписано до мелочей. Бромхед не подведет. Я тоже. И тебе пора перестать изображать недоумка. Ты вот спрашиваешь: а как же ты? Без тебя тоже не обойтись, но пока надо просто ждать. Если ты не знаешь, чем себя занять, могу тебе кое-что предложить.

Джеральд шмыгнул носом.

– И что ты предложишь?

– Я буду давать тебе семьдесят долларов в неделю, половину того, что зарабатываю сама. Из отеля придется съехать… номер стоит слишком дорого. Найдешь себе комнатку подешевле. Семидесяти долларов в неделю тебе хватит. При необходимости устроишься на работу.

Джеральд бросил салфетку на пол. Потрогал нос, убедился, что кровь больше не идет.

– Работу? О чем ты говоришь? Что, по-твоему, я умею делать?

Шейла посмотрела на него оценивающе:

– Действительно… какой из тебя работник. Значит, будешь жить на семьдесят долларов в неделю. Многие обходятся и меньшим.

– А пока этот мерзавец-банкир будет трахать тебя?

– Джерри… уйди, пожалуйста. Мне надо собрать вещи. Завтра ты съедешь отсюда. Начинается операция, которая в корне изменит нашу жизнь. Мы станем богатыми, а ради этого я готова на все. И тебе пора повзрослеть.

Он ответил сердитым взглядом:

– А если мне не нужны эти деньги? От них только неприятности. Воспользуемся напоследок этой кроваткой, крошка. Я тебя хочу.

Лицо Шейлы осталось спокойным, но голубые глаза сверкнули.

– Пошел вон! – отрезала она. – Мне надо собрать вещи.

С неохотой Джеральд поднялся на ноги.

– А как я найду комнату? – Он уже чуть не плакал. – Тебе-то хорошо, будешь жить в роскоши со старой коровой да трахаться с этим подонком из банка… Как я найду комнату?

– Джеральд! Убирайся! – Она огляделась, схватила сумочку, раскрыла ее, достала деньги, швырнула их на кровать. – Вот… семьдесят долларов! Это тебе на неделю.

Он посмотрел на деньги, замешкался, но потом наклонился, взял их и сунул в карман.

– Твоя беда в том, что ты думаешь только о деньгах, – пробурчал он.

– И что из этого? Деньги нужны, чтобы жить. И очень плохо, что ты о них не думаешь. Тебе достаточно того, что я содержу тебя.

– Нам было так хорошо вдвоем. – Он направился к двери. – И зачем ты только впуталась в это дело.

– Пошли мне свой новый адрес в «Плаза-Бич». – Она уже не смотрела на Джеральда. – Я к тебе зайду.

Он остановился на пороге:

– Послушай, крошка, прежде чем я уйду… Сними трусики.

Шейла смотрела на него как на незнакомца.

– Пожалуйста, уйди, Джерри… Мне нужно собрать вещи.

Лед в ее голосе, безразличие в глазах подсказали Джеральду, что из-за своего упрямства он может потерять ее навсегда. Внезапно его охватил страх. И он вышел, хлопнув дверью.

Шейла подождала, прислушиваясь к его шагам. Когда захлопнулась дверь в его комнату, она опустилась на кровать, среди коробок и свертков, и закрыла лицо руками.

Следующим утром, в самом начале двенадцатого, Паттерсон припарковал «уайлд кэт» у отеля «Плаза-Бич» и поднялся по мраморной лестнице к парадным дверям.

Швейцар отдал ему честь. Этот крупный краснолицый мужчина давно привык к капризам богатых старых чудиков, живущих в отеле.

– Доброе утро, мистер Паттерсон.

– Доброе утро, Том. – Паттерсон приостановился. Он твердо уяснил себе, что с обслуживающим персоналом лучше поддерживать хорошие отношения. Необременительно, но иногда весьма полезно. – Как жена?

Швейцар скорчил гримасу:

– Как и я, мистер Паттерсон… Не молодеем.

– О, чепуха. Кстати, насчет тех, кто не молодеет. Вы не слышали…

И он пересказал солененький анекдот, которым поделился с ним один из клиентов перед отъездом из банка. Швейцар покатился со смеху, а Паттерсон прошел в вестибюль. И, не дойдя до лифтов, столкнулся нос к носу с Германом Лэйси, управляющим отелем. Высокий, тощий, начавший лысеть, с орлиным носом и тронутыми сединой висками, Лэйси выглядел как преуспевающий сенатор.

Мужчины обменялись рукопожатием.

– Как миссис Морели-Джонсон? – осведомился Паттерсон.

С каждым из богатых клиентов Лэйси носился как с золотым яйцом. Он чуть пожал плечами:

– Совсем ослепла. Вы бы поговорили с ней. В наши дни это очень простая операция. А в остальном полный порядок. Кажется, ее устраивает новая компаньонка. Я-то считаю, ей нужна женщина постарше, но миссис Морели-Джонсон вроде бы довольна. – И он вновь пожал плечами.

– Я часто думаю, как уговорить ее на операцию, – признался Паттерсон. – Но она и слышать ничего не хочет. А вот мисс Олдхилл… Я убедил старушку взять ее. Они обе – музыканты, и я решил, что старушке будет с ней интересно.

– Ну, не знаю. Да… вообще-то… музыканты? Действительно, в этом что-то есть.

Раскрылись двери кабины. Паттерсон еще раз пожал руку Лэйси, и скоростной лифт повез его на двадцатый этаж. При мысли о том, что сейчас он увидит Шейлу, Паттерсона бросило в жар. Он был разочарован и раздражен из-за того, что Шейла не позвонила накануне. Он-то ожидал, что она по меньшей мере поблагодарит его, все-таки, если бы не его участие, места этого она бы не получила. В итоге о результатах встречи он узнал от миссис Морели-Джонсон, а Шейла, теперь он не называл ее иначе, не нашла времени набрать его номер.

Выйдя из лифта, Паттерсон пересек маленький холл и нажал кнопку звонка. У него гулко билось сердце, ладони вспотели.

Дверь открыла Шейла:

– Доброе утро, мистер Паттерсон… пожалуйста, заходите.

Он застыл, уставившись на нее, едва узнав Шейлу в этой высокой, сурового вида женщине в очках, с непривычной строгой прической, в белой блузке с воротником-стойкой и черной юбке. Чистенькая, деловая, никакой сексуальности, не от мира сего компаньонка.

Шейла отступила в сторону, и Паттерсон, еще не придя в себя от столь разительного превращения, прошел в прихожую.

– Это вы, Крис? – донесся через открытую дверь в гостиную пронзительный голос.

Не взглянув на него, Шейла двинулась к двери.

– Пришел мистер Паттерсон, – сказала она и подождала, пока он войдет в гостиную.

Паттерсон попытался встретиться с Шейлой взглядом, но та отвернулась и скрылась в комнате, которая стала ее кабинетом.

Миссис Морели-Джонсон сидела в большом удобном кресле. Все шесть окон светлой, просторной гостиной выходили на террасу, откуда открывался прекрасный вид на океан и город.

Хрупкая, как птичка, с ярко-синими глазами и дочерна загорелым морщинистым лицом, миссис Морели-Джонсон и не пыталась скрывать свой возраст. Она, конечно, могла оплатить любые пластические операции, но полагала, что ее внутренний мир настолько богат, что она останется привлекательной для молодых мужчин, несмотря на морщины и продубленную солнцем кожу. Мужчин, разумеется, привлекала не она, а ее деньги. А тщеславие миссис Морели-Джонсон не позволяло ей поверить в это. Она любила бриллианты, и на ее длинных холеных пальцах сверкали многочисленные кольца. Платиновые браслеты, также с бриллиантами, украшали ее тонкие запястья. Драгоценности, которые она надевала практически каждое утро, стоили никак не меньше трехсот тысяч долларов. Катаракта у нее прогрессировала, видела она все хуже, теперь уже она не могла читать ни рукописный, ни печатный текст, но ее это не тревожило. Она все еще различала лица и с помощью сильных очков могла любоваться красотой молодых мужчин.

Вот и сейчас она наклонилась вперед, уставившись на входящего Паттерсона. «Пожалуй, самый привлекательный из всех моих знакомых, – подумала миссис Морели-Джонсон. – Да еще такой обходительный, такой заботливый».

– Крис! – Она протянула руку, искрящуюся бриллиантами. – Опять вы пришли с какими-то хлопотами?

Резкая нотка в ее голосе огорчила Паттерсона. Видать, старушка не в духе.

– Всего лишь несколько бумаг. – Он сел рядом, предварительно поцеловав протянутую руку. Он знал, что ей это нравится. – Но сначала скажите… как вы?

– Я? – Она всплеснула руками, и от сверкающих бриллиантов по потолку побежали солнечные зайчики. – Я старая женщина, Крис, но я не жалуюсь. У меня все в порядке, и благодаря вам я заполучила мисс Олдхилл. Мы с ней уже подружились. Она прекрасно читает, такая тихая, спокойная. Мне это особенно необходимо – тишина и спокойствие. Знаете, она принесла мне подарок. Вчера я послала ее за покупками. Ее одежда… впрочем, это не важно. Она принесла мне пластинку, фортепианное трио Бетховена. Кемпф, Шеринг и Фурнье. – Она радостно улыбнулась. – Кемпф! Какой виртуоз! Я провела все утро в постели, слушала… Я так благодарна вам, Крис, что вы нашли ее для меня.

– Мне сразу подумалось, что вам она подойдет.

Надо отметить, Паттерсона удивила та легкость, с которой Шейла завоевала доверие миссис Морели-Джонсон.

Они еще немного поболтали, потом Паттерсон положил перед миссис Морели-Джонсон несколько документов, и та поставила на них свою закорючку. Паттерсон убрал бумаги и протянул ей пачку стодолларовых банкнот:

– Я привез вам пять тысяч, миссис Морели-Джонсон, как вы и просили.

Старушка взяла деньги и сунула их в сумочку.

– Мне частенько требуются наличные, и мисс Олдхилл убедила меня, что их лучше всегда иметь при себе… пожалуй, она права, не так ли, Крис?

Паттерсон замялся.

– Чеки безопаснее. – Значит, и это идея Шейлы. – Но теперь деньги при вас.

Миссис Морели-Джонсон похлопала его по руке.

– Не следует принимать меня за ребенка, Крис.

Паттерсон рассмеялся:

– Да у меня такого и в мыслях не было.

Но ему стало не по себе. В действительности он обращался со старой леди как с ребенком. Полностью контролировал все ее расходы, а с появлением Шейлы ситуация, похоже, изменилась не в его пользу.

– Ну, не буду больше отнимать ваше время, Крис, – щебетала миссис Морели-Джонсон. – К тому же и Бромхед ждет. Надо спешить, чтобы все успеть, не так ли? А у меня сегодня столько покупок. – Вновь она похлопала Паттерсона по руке. – На следующей неделе вы должны пообедать со мной, Крис. Шейла вам позвонит.

– С большим удовольствием.

Паттерсон встал. Он был раздражен и раздосадован: с Шейлой поговорить не удалось. В прихожей он столкнулся с Бромхедом. Тот стоял у двери в чистенькой, отутюженной униформе, с фуражкой в руках. Он чуть кивнул Паттерсону и открыл дверь.

– Доброе утро, мистер Паттерсон. – Хорошо поставленный, мелодичный баритон. – Как сегодня чувствует себя мадам?

Паттерсон понимал, что собственное плохое настроение никак не должно отражаться на отношениях с прислугой, поэтому тепло улыбнулся Бромхеду.

– Она прекрасно выглядит, – ответил он чуть громче, чем следовало, в надежде, что миссис Морели-Джонсон услышит его. – Такая милая женщина.

Бромхед согласно склонил голову, раскусив замысел Паттерсона и потворствуя ему.

– Вы совершенно правы, сэр… Очень милая женщина.

Миссис Морели-Джонсон их, естественно, услышала. И подумала: какие душки!

Выходя из лифта, Паттерсон увидел Шейлу, покупавшую в газетном киоске последний номер «Лайф». Встреча эта произошла не случайно. Ее устроил Бромхед, точно рассчитав время. Стоя у двери, он подслушивал разговор миссис Морели-Джонсон с Паттерсоном и, как только старушка отпустила его, дал Шейле сигнал спуститься в вестибюль. Она остановилась у газетного киоска и проглядывала журналы, искоса следя за световым индикатором лифта, спускающегося с последнего этажа. И когда раскрылись двери кабины, уже расплачивалась за «Лайф». Потом повернулась и направилась к лифту, на ходу пролистывая журнал, словно и не замечая, что приближается к Паттерсону.

– Шейла.

Она остановилась, подняла голову.

– О… Крис. – Губы ее изогнулись в подобии улыбки. – Я надеялась, что смогу поговорить с вами. – Она подошла ближе. – Я хотела поблагодарить вас за…

– Пустяки. – У Паттерсона перехватило дыхание. – С благодарностями повременим. Миссис Морели-Джонсон спустится с минуты на минуту. Когда я увижу вас, Шейла?

Голубые глаза широко раскрылись.

– Увидите? Но… я и сейчас перед вами.

«Уж не водит ли она меня за нос, – подумал Паттерсон. – Но ведь она сказала: „Я всегда плачу долги“. Что все это значит?» Он вгляделся в спокойное, чем-то напоминающее маску лицо Шейлы.

– Я хотел бы снова пригласить вас в ресторан или куда-то еще.

– Вы так добры ко мне.

Последовала неловкая пауза. Напрасно Паттерсон надеялся услышать что-то более конкретное, помимо общих слов. Поэтому ему пришлось продолжать самому:

– Прекрасно. Тут неподалеку есть отличное местечко. Когда вы сможете поехать со мной?

– Не знаю. Теперь я не свободна. Я вам позвоню.

– У вас есть право на выходной. Прежняя компаньонка брала себе воскресенье. Как насчет следующего воскресенья?

– Большое вам спасибо, но, возможно, в выходной у меня будут другие дела. Не знаю, – вновь она улыбнулась одними губами. – Я позвоню вам. Мне пора. Я позвоню.

И, попрощавшись взмахом руки, Шейла обошла его и скрылась в кабине лифта. Двери за ней закрылись.

Паттерсон задумчиво пересек вестибюль. Швейцар отсалютовал ему, но он не обратил на него никакого внимания и спустился к своей машине.

Пока миссис Морели-Джонсон развлекала друзей в гриль-баре отеля, Шейла перекусывала сэндвичем с курятиной в кабинете. Она разбирала почту. Миссис Морели-Джонсон получала много писем с просьбами о материальной помощи. Она славилась щедростью, но перед тем, как выслать чек, хотела знать наверняка, что проситель действительно очень нуждается; чтобы разобраться в этом, требовалось приложить немало усилий.

Шейла взялась за очередное письмо, когда щелкнул замок входной двери. Ключи были только у нее и Бромхеда, поэтому она отложила письмо и выпрямилась в ожидании.

Вошел Бромхед в привычной униформе. Один его вид вселял в Шейлу уверенность в успехе. Профессионал до мозга костей. Она еще не видела его в этой роли – любезного и расторопного служащего.