Текст книги "На что способны женщины"

Бомба сработала.

Оглушенный грохотом и ослепленный яркой вспышкой света, под действием взрывной волны я растекся на дальней от сейфа стене. Откуда-то сверху посыпались куски штукатурки, стекла вылетели наружу; казалось, весь дом вздрогнул от такой встряски.

Очнувшись, я обнаружил, что держу в руке свой фонарик, который я выронил, бросившись на Неда. Я знал, что должен побыстрее сматываться отсюда, но я не мог не посмотреть, что же стало с охранниками. Однако беспокоиться было не о чем. Они оба стояли как раз напротив дверцы сейфа в тот самый момент, когда она слетала со своих петель. Неда я смог различить по его сапогам, а вот опознать Гарри мне не удалось.

Через разбитое окно я вышел на террасу. Весь избитый, разодранный в клочья и порядком ошарашенный, я все же еще соображал.

Я сам должен был кинуть Гормэна до того, как он кинет меня. В этом плане взрыв практически развязывал мне руки. Пошатываясь, я набрел на каменную птицу перед лестницей вниз. Не помню, как я оказался на ней, там, где крылья присоединяются к туловищу, но тем не менее я положил пудреницу в маленькое углубление между крыльями, сполз вниз и бегом бросился туда, где я надеялся найти Паркера.

Мне показалось, что из ног у меня вынули все кости, плюс в ушах стоял невыносимый звон. Путь через лужайку до стены казался неимоверно долгим, и я не был уверен, что сумею проделать его.

Луна уже поднялась над домом, и весь сад был залит серебристым светом. Отчетливо виднелась каждая травинка, каждый цветок, каждый камешек графия на дорожке. Вокруг просто не существовало ничего такого, чего можно было бы не заметить. Но теперь я видел только одну-единственную вещь: огромный волкодав, как скорый поезд, летел прямо на меня.

Мой крик, наверное, слышали в Сан-Франциско. Я бросился в другую сторону, передумал и повернулся лицом к зверю. Он скакал через газон, стелясь по земле, с красными светящимися глазами и зубами, похожими в лунном свете на апельсиновые семечки. Я все представлял себе, как это будет, а теперь он наяву приближался ко мне, и я почти чувствовал, как его клыки смыкаются на моей глотке. В десяти ярдах от меня он замер, припав к траве, словно обернувшись в камень. Я так и стоял со стекающим потом, на подкашивающихся ногах, боясь даже дышать. Я знал, что стоит хоть одной жилке дрогнуть на моем лице, и он прыгнет.

Мы смотрели друг на друга, быть может, секунд десять. Они показались мне столетием. Я уже видел, как выпрямился его хвост и напряглись перед прыжком задние лапы, как вдруг раздался резкий выстрел. Я слышал, как пуля просвистела рядом с моей головой. Собака покатилась по траве, ревя и хватая зубами пустой воздух. Я не стал выяснять, насколько тяжелой была ее рана, а просто рванул на луч света, появившийся над стеной. Втянув себя наверх, я с глухим стуком свалился с другой стороны.

Паркер схватил меня за пояс и наполовину донес, наполовину доволок до машины. Я с трудом вкатился в нее и захлопнул дверь.

– Гони! – заорал я на него. – Они прямо за нами. У них машина, и они уже гонятся за нами!

Я хотел задать ему работы, чтобы у него не было времени на вопросы, пока мы не отъедем достаточно далеко. Мне это вполне удалось.

По холмам он летел как сумасшедший. Он действительно умел водить. До сих пор я не понимаю, как мы не слетели тогда с серпантина. Мы неслись по горной дороге, проходя шпилечные повороты на восьмидесяти милях, в считанных дюймах от обрыва.

Когда холмы закончились, он неожиданно ударил по тормозам так, что нас порядком занесло, выправил машину, остановился и резко обернулся ко мне, словно он опять вышел из себя.

– Ты достал ее? – крикнул он мне, хватая меня за плащ и тряся меня. – Где она, черт бы тебя побрал! Ты достал ее?

Я сам взял его за ворот и тряхнул так, что он едва не вылетел из машины.

– Ты с твоей чертовой бомбой! – заорал я ему в ответ. – Сумасшедший тупой придурок! Вы чуть не убили меня!

– Ты достал ее? – повторил он, ударяя кулаками по рулевому колесу.

– Бомба разнесла ее к чертовой матери, – сказал я. – Вот что сделала ваша бомба. Она разнесла весь сейф и все, что в нем было, к чертовой матери. – И я припечатал его мордой об кнопку клаксона, когда он хотел снова броситься на меня.

Глава 5

Войдя в диванную, в зеркале над камином я встретил свое отражение. Белый от штукатурки, с растрепанными волосами, завесившими глаза, в плаще с оборванными полами, вид я имел вполне красноречивый, плюс в огромной дыре на штанине светилось разодранное колено. Если этого недостаточно, могу добавить, что из рассеченной брови у меня тянулась полоска запекшейся крови, а полшеи, куда мне врезал Нед, окрасилось в нежные пурпурные оттенки. В общем, можно сказать, бросалось в глаза, что мы с элегантно одетым Паркером, висящим на моем плече, имели сегодня некоторые неприятности.

Гормэн неподвижно сидел в кресле, глядя на дверь. Огромные пальцы его впились в подлокотники так, словно он собирался размолоть их. Толстое лицо его можно было сравнить разве что с брусчатым тротуаром.

В другом кресле, перед камином, сидела Веда Ракс, сидела прямо и очень напряженно, с плотно сжатыми губами и с отсутствующе-осторожным взглядом в широко раскрытых глазах. Она была в белом: простое платье без бретелек; на такие вы всегда обратите внимание.

Я стряхнул Паркера на диван. Ни Гормэн, ни Веда не произнесли ни слова. Напряжение в комнате переходило всякие рамки.

– Он снова начал свои выкрутасы, и мне пришлось выключить его, – объявил я, не обращаясь ни к кому в отдельности, и начал отряхиваться.

– Ты достал ее? – спросил Гормэн. На Паркера он и не взглянул.

– Нет.

Подойдя к бару, я налил себе выпить и сел на стул, лицом к ним. Я знал, что не должен был возвращаться в этот дом. Я должен был выбросить Паркера, а когда все утихнет, забрать пудреницу и разыграть ее уже по своим правилам. Но подобная безопасность означала для меня расставание с Ведой, а я же рассчитывал не терять ее, если это было возможно.

Гормэн не шевельнулся. Только кресло скрипнуло под его усилившейся хваткой. Я быстро взглянул на Веду. Теперь, мне показалось, она расслабилась. Жилка затрепетала на ее скуле. Это чуть искривляло форму ее рта.

Я одним махом осушил бокал. Я только сейчас почувствовал, как же мне хотелось пить. Только я поставил его на стол, как Паркер очнулся, застонал и попытался сесть. Никто не заинтересовался этим. Он с таким же успехом мог бы пытаться привлечь наше внимание лежа на дне океана.

– Я не достал ее, – сказал я Гормэну, – и я скажу тебе почему. С самого начала ты был слишком хитер и слишком темнил. У тебя с твоим сопляком кишка была тонка, чтобы самим достать эту чертову пудреницу. Так что, объединив свои умственные усилия, вы изобрели способ выудить ее так, чтобы не замараться самим, а у сосунка, которого вы наймете для этой работы, не будет никаких шансов, если он провалится. Это была неплохая идея: немного сложновато, но тем не менее идея неплохая. Она могла сработать, но этого не произошло, потому что все ответы вы предпочли держать при себе. Вы остановились на моей кандидатуре, потому что дела мои к тому времени были действительно плохи. Вы узнали, что копы только и ждут от меня малейшей осечки. Вы узнали, что я в долгах и поэтому найдется не так много вещей, которые я бы отказался сделать за солидные деньги.

Но оступились вы в том, что не потрудились выяснить, на что же именно я готов пойти ради денег. Вы знали, что я был замешан в паре темных историй, но даже тогда вы побоялись открыть мне ваши карты и прямо сказать, что на самом деле я должен просто выкрасть для вас что-то из сейфа Бретта. Ты думал, что в такой ситуации у меня задрожат коленки, и я приползу к копам. Но я бы не сделал этого, Гормэн. Взлом сейфа не испугал бы меня, когда за этим лежала бы тысяча баксов, но вам не хватило ума понять это.

Веда неожиданно зашевелилась. Это мог быть жест предостережения или просто нервный рефлекс – я не знал.

Я продолжил:

– Ты же не думал, что я приму за чистую монету эти похождения во сне за клинками Челлини, ведь так? Я и не принял. Я понимал, что пудреница принадлежит Бретту и по той или иной причине она была нужна тебе. Здесь я ничего не могу предполагать, и не собираюсь. Мне нужны были только твои деньги: лишь это интересовало меня. Если бы ты сказал, что в футляре бомба, я бы знал, что мне делать, но ты не сделал этого. А когда я сам понял это, было уже слишком поздно. Все произошло в один миг. Я услышал тиканье, и в кабинет входит охранник. Только я успел открыть сейф. Все, о чем я думал тогда, – это избавиться от бомбы. Я бросил ее в сейф, захлопнул дверцу и бросился навстречу охраннику. Я видел пудреницу, но не прикоснулся к ней. Она находилась в сейфе в тот момент, как я закрыл его. С охранником я бы справился, если бы не подошел второй.

Казалось уже, что я полностью сел, и тут твоя чертова самоделка сработала. Дверца слетела с петель и прошла через обоих, как раскаленный нож через масло. Комната тоже ни к черту. Хорошая была бомба, Гормэн. Тот, кто ее делал, вполне может гордиться собой. Я дождался, пока осядет пыль, и убедился, что, кроме нее, в сейфе не осталось ровным счетом ничего. Судя по всему, вашей пудреницы в природе больше не существует. И я убрался оттуда. – Поднявшись, я снова прошел к бару и наполнил себе второй бокал.

Бледный, взбешенный Паркер к этому времени уже сидел на диване, держась за свое брюхо. Он въедливо смотрел на меня своими сумасшедшими глазами.

– Он лжет, – сказал он Гормэну. – Я знаю, он лжет.

Гормэн шумно выдохнул.

– Я надеюсь на это, – сказал он своим скрипучим голосом.

– Иди взгляни сам, – сказал я. – Да еще взгляни на тех двух охранников. Это убийство, Гормэн.

– К черту охранников, – оборвал Гормэн. – Меня интересует пудреница. Почему ты оставил ее в сейфе, когда услышал входящего охранника?

– Только ребенок позволил бы застать себя там с пудреницей в кармане, не так ли? – сказал я вполне ровным тоном. – Подумай сам. Или они схватят меня и ничего не найдут при мне, или они схватят и найдут – ведь это две большие разницы, верно? А пудреницу я бы мог взять, расправившись с ним.

– С другой стороны, – ласково сказал Гормэн, – ты мог бы положить пудреницу в карман и несмотря на возможность быть схваченным с ней.

Не думал же он, что я вернусь сюда, имея ее при себе? За кого же он меня принимал? В этом случае я занимал еще более выгодное положение. Теперь он может хоть до посинения думать, что я взял пудреницу, но он не сумеет доказать этого.

– Можешь обыскать меня, – сказал я. – Давай же, обыщи меня, если тебе от этого полегчает.

Гормэн кивнул Паркеру:

– Посмотри его.

Паркер прошелся по мне, словно хотел разорвать на кусочки. Я чувствовал на затылке его горячее дыхание, пока его руки шарили по моей одежде. Неприятное ощущение. Я все время ждал, что он ударит меня.

– Ничего, – злобно бросил он. – Похоже, крысеныш мог припрятать ее?

– А теперь послушайте, – сказал я, отступая от него на шаг, – вы, ребята, больны. О'кей, это понятно. Но я-то здесь ни при чем. Я сделал то, за что мне платили. Это не мои проблемы, что вы решили вести себя похитрее и приплели сюда бомбу.

Паркер повернулся к Гормэну. Его буквально раздирало от ярости.

– Я говорил тебе не ходить к нему. Я же предупреждал тебя, да? Я повторял тебе снова и снова, что мы не должны связываться с человеком с таким послужным списком. Ты знал, что он скользкий тип. Теперь же подумай, куда мы докатились: теперь мы не можем знать, лжет он или нет. Теперь мы не можем знать даже того, действительно ли бомба уничтожила ее, или он спрятал ее где-то.

– Не заводи себя, Доминик, – ответил ему Гормэн и резко взглянул на меня. – Он прав, мистер Джексон. Мы не знаем, лжете вы или нет. Но мы можем узнать это. – И он вынул руку из кармана. Иссиня-черный пистолет казался игрушечным в его толстых пальцах. – И не подумайте, что я не буду стрелять, друг мой. Никто не знает о том, что вы здесь. Мы зароем вас в саду, и пройдут годы, прежде чем вас, может быть, найдут. А может, вас и вообще не найдут. Так что без фокусов.

– Я уже рассказал вам все, что произошло, – сказал я. – Ваше право не верить мне. А зря размахивая передо мной пушкой, вы ничего не добьетесь.

– Садитесь, мистер Джексон, – вежливо предложил Гормэн, – и давайте обсудим это. – Здесь он неожиданно заметил, что Веда все еще в комнате. – Оставь нас, дорогая, – сказал он ей. – Мы хотим поговорить с мистером Джексоном. Тебе лучше уйти.

Она быстро встала и вышла. Комната казалась пустой без нее. А вместо ее шагов на лестнице за моей спиной неожиданно раздался свист воздуха, и я отключился. И еще вспышка в глазах. Похоже, отключился я не сразу.

Перед тем как Паркер огрел меня, я успел взглянуть на часы на каминной полке. Стрелки показывали десять минут двенадцатого. Когда я снова посмотрел на них, было уже половина, а Паркер брызгал мне в лицо водой. Я потряс головой, с трудом соображая, что происходит. Голова гудела, и вообще чувствовал я себя неважно. Хуже всего было то, что я обнаружил себя привязанным к стулу.

Гормэн стоял перед камином и наблюдал за мной. Паркер с перекошенной мордой стоял рядом, держа в руках чашку воды.

– Теперь, мистер Джексон, – безразлично произнес Гормэн, – вернемся к пудренице. На этот раз либо вы сами скажете мне правду, либо мне придется помочь вам.

– Ничего нового, братишка, – твердо ответил я. – Прекратите давить на меня: ничего нет.

– Блеф вашей легенды очевиден, – сказал мне Гормэн. – Ни один человек с вашей сообразительностью не оставил бы пудреницу в сейфе после того, как уже открыл его. Вы бы забрали ее с собой, надеясь пробить себе дорогу, или спрятали бы где-нибудь в комнате, под рукой, чтобы сразу же забрать ее, как только охранник будет ликвидирован. Вы бы ни за что не оставили ее в сейфе, мистер Джексон.

Конечно же он был прав, но доказать он не мог ничего, и я лишь усмехнулся в ответ.

– Тем не менее я предпочел не трогать ее, – сказал я. – Бомба не оставила мне времени на раздумья.

– Давайте посмотрим, не удастся ли мне убедить вас переменить вашу историю, – проговорил он и направился ко мне.

Я следил за его действиями. Теперь вы поймете, что я имел в виду, говоря, что с женщиной в голове вы сами подставляетесь под идиотские удары. Глядя теперь, как он идет ко мне, я твердил себе, каким же кретином надо было быть, чтобы вернуться сюда. Не составляло труда додуматься, что он мог повести себя таким образом. Но затем я вспомнил о Веде в ее белом платье и подумал, что, может быть, не такой уж я и идиот.

Он стоял уже прямо передо мной, с влажными камнями вместо глаз.

– Вы скажете мне, что вы сделали с пудреницей, или мне выдавить это из вас, мистер Джексон?

– Я тщательно осмотрел сейф. Вместе со всем остальным пудреница превратилась в кучку пыли, – ответил я. Я попытался уклониться от его рук, но веревки прочно держали меня.

Толстые пальцы обхватили мою шею и сжали ее.

– Вам лучше бы передумать, мистер Джексон, – прошептал он мне в самое ухо. – Где же пудреница?

Украдкой я посмотрел на Паркера, который так и стоял возле камина. Со злобной улыбкой он наблюдал за происходящим.

– Добавить мне нечего, – только и сказал я и приготовился к худшему. Я уже говорил, что таким пальцам не составит труда сделать так, чтобы из моих ушей хлынула кровь. Им это почти удалось. В тот момент, когда голова моя должна была лопнуть, он остановился. Я жадно хватал воздух, пытаясь разогнать мушек перед глазами.

– Так где пудреница, мистер Джексон?

Мне показалось, его голос звучал издалека, и это испугало меня.

Я ничего не отвечал, и он принялся за дело снова. На этот раз было еще хуже. Я чувствовал, как под таким давлением хрустит моя челюсть. Наверное, после этого я снова отключился. Все вокруг потемнело, и нечем было дышать, словно я утонул и лежал теперь на дне.

Снова брызги воды полетели мне в лицо. Я задыхался, но всплывал. Гормэн все еще был здесь. Он-то тоже с трудом переводил дыхание.

– Вы заблуждаетесь, мистер Джексон, – сказал он. – Очень, очень заблуждаетесь. Скажите мне, где пудреница, и я отдам вам причитающиеся деньги и отпущу вас. Я пытаюсь играть с вами честно. Где пудреница?

Я послал его, пытаясь вывернуться из-под его рук, и все началось с начала. После нескольких минут мучения, переливов боли и невыносимого чувства медленно приближающейся смерти я отрубился снова.

Когда я открыл глаза, часы показывали двенадцать десять. В комнате царила тишина и спокойствие. От торшера в конце комнаты струился мягкий свет. Не поворачивая головы, одними глазами я огляделся. Паркер с сигарой сидел под торшером и читал. Гормэна не было. На столе у локтя Паркера лежала кожаная дубинка со шнурком для запястья.

Я не шевелился, чтобы не дать ему заметить моего воскрешения. Меня не оставляло ощущение, что стоит ему заметить, что я очнулся, и он примется за меня. Шея болела так, словно на нее упал целый Эмпайр-Стейт-Билдинг, а из носа капала кровь. Я чувствовал себя живым не более, чем десятидневный труп.

Услышав скрип открывающейся двери, я прикинулся мертвым, прикрыв глаза и не двигаясь, словно манекен в какой-нибудь витрине. И вдруг я почувствовал ее духи: она остановилась посмотреть на меня. Потом я услышал, как она подошла к Паркеру.

– Тебе лучше не появляться здесь, – резко проговорил он. – Что тебе нужно? Ты должна быть в постели.

– Он сказал что-нибудь? – спросила она.

– Еще нет, но скажет.

Его слова прозвучали слишком уверенно – слишком, слишком уверенно.

– Он в сознании?

– Я не знаю, и меня это не интересует. Ложись спать.

Она вернулась и стала прямо передо мной. Она сменила свое белое платье и снова была в желтых брюках. Я пошире раскрыл глаза. Она была бледна, а глаза воспаленно блестели. На мгновение наши глаза встретились, и она быстро отвернулась.

– Он все еще без сознания, – сказала она Паркеру. – Совсем плох.

Я почувствовал, как мурашки побежали у меня по спине.

– Не так плох, как будет, когда Гормэн вернется. Уходи. Тебе не нужно быть здесь.

– А где Корнелиус?

– Он поехал к дому Бретта посмотреть, не найдет ли там что-нибудь.

– Но что же он может найти? Там ведь уже полиция, не так?

– Откуда я знаю? – крикнул он на нее. – Ложись спать, я не хочу, чтобы ты была здесь, с ним.

– Ты не сердишься на меня, Доминик?

Я медленно подвинул свою голову так, чтобы мог видеть их. Она стояла за ним, теребя дубинку и внимательно глядя на Паркера.

– Нет, не сержусь, – сказал он. – Но иди и ложись спать. Тебе нечего здесь делать.

– Думаешь, он спрятал ее?

Паркер сжал кулаки.

– Я не знаю. В этом вся проблема. Он может хитрить. Она может быть уничтожена. Все то же: все эти планы, и теперь мы не знаем ничего. – И он в злобе ударил по подлокотнику своего кресла. – Корнелиус – полный кретин, что поверил этому дешевому, скользкому клоуну.

– Да. – Она лениво рассматривала дубинку, поворачивая ее на столе. – Но он же не сможет подойти к дому, не так? Не понимаю, зачем он пошел туда.

– Он ничего не может. Я говорил ему, он не слушал. Он не успокоится, пока сам все не узнает. А если не найдет ничего, то убьет Джексона. Меня не интересует, что он делает. Меня вообще уже ничего не интересует.

Она показала ему под ноги:

– Это твое?

Чистая работа: тихо и невзначай; обыкновенный, будничный вопрос. Паркер купился; я и сам едва не купился на это. Его затылок превратился в идеальную цель. Он просто растянулся на полу. Даже не издал ни звука.

Она отступила назад, выронив дубинку и закрыв рукой рот.

– А мне понравилось, – сказал я.

Она резко обернулась ко мне:

– Что теперь? – Она все смотрела на меня. – Больше мне ничего не оставалось, не так? – ответила она. Ее слова выпрыгивали изо рта сами собой. – Я не могла дать им дальше пытать тебя.

– Это верно, – согласился я. – Как насчет моих веревок?

Она бросилась к бару, нашла нож и подошла ко мне.

– У меня снаружи машина. Если бы я только знала, куда ехать, – говорила она, разрезая веревки.

– Ты хочешь сказать, что поедешь со мной? – Я знал конечно же, что ей больше незачем здесь оставаться, но хотел услышать это от нее.

– Что же мне еще делать? – нервно спросила она. – Если Корнелиус когда-нибудь найдет меня после всего – я не знаю, что он со мной сделает.

Я сбросил последнюю веревку и нетвердо поднялся на ноги.

– Отлично, – сказал я, ощупывая свою шею затекшими пальцами. – Когда я увидел тебя, сразу почувствовал, что мы будем вместе. Из нас выйдет отличная компания. – С такими словами я добрел до бара и налил себе добрую порцию виски. Она причинила мне порядочную боль, пока добралась до желудка, но здорово прибавила мне сил. – Поговорим, когда уберемся отсюда. Мне здесь уже разонравилось. Где Паркер держит свою одежду?

– Дверь в конце лестницы. С ним все будет в порядке?

– Конечно. Поспит часок. Подожди меня, я быстро.

Я подошел к Паркеру, перевернул его и избавил от пистолета.

– Я зайду за тобой, – сказал я и вышел из комнаты.

Чтобы умыться и облачиться в один из наименее идиотских костюмов Паркера, у меня ушло не более десяти минут. Костюмчик был, конечно, узковат в плечах, но все лучше, чем ничего. Нашелся и белый шелковый шарф, вполне скрывший мою распухшую шею. Голова болела, а шею, казалось, пропустили через мясорубку, но все же чувствовал я себя не так плохо.

Сбежав по лестнице, я вернулся в диванную. Она ждала меня. С ее глаз все не сходило тревожное, внимательное выражение, и она по-прежнему была бледна.

Я перевел взгляд на Паркера. В себя он придет еще не скоро.

– Все готово? – спросил я, улыбнувшись ей.

– Куда мы поедем?

– Санта-Медина. Сначала надо добраться туда. Дальше мы сможем что-то планировать, когда больше узнаем друг о друге. Возьмешь что-нибудь с собой?

– Сумочка в машине.

– Предусмотрительно.

– Когда Корнелиус уехал, я знала, что мне делать.

Мое сердце снова заколотилось по ребрам.

– Не понимаю, что ты нашла во мне? – спросил я.

Она ничего не отвечала и не взглянула на меня.

– Может, мы лучше пойдем? – сказал я, дав ей время на ответ, если бы она захотела что-то сказать на это.

– Поцелуй меня, – прошептала она.

Ну что ж, разговор снова был исчерпан. Она успокаивающе действовала на меня. Я вздрогнул, когда она опять оттолкнула меня.

– Теперь нужно идти, – сказала она и направилась к двери.

Распахнув входную дверь, мы замерли. На пороге стоял Гормэн. Он был поражен не меньше нас. Я первым выхватил пистолет.

– Смотри! – крикнул я, разрывая тишину.

Гормэн медленно вытащил руки из карманов. Маленькие черные глазки перебегали с меня на Веду и обратно.

Макс оставался в машине. Широко раскрытыми от испуга глазами он смотрел на меня через окно.

– Ты, – сказал я ему. – Вылезай. Там пушка у него в правом кармане. Достань ее.

Макс вышел из машины, зашел за спину Гормэну, опустил руку ему в карман и выудил из него пистолет.

– Возьми ее, – сказал я Веде.

Веда сошла по ступенькам. Макс подал ей пистолет, рукояткой вперед.

– Неразумный ребенок, – сказал ей Гормэн. – Ты пожалеешь об этом.

– Заткнись! – оборвал я его. – Она пойдет со мной.

– Что ж, на этот раз вам повезло, мистер Джексон, – тихо продолжил он, – но я снова найду тебя; найду и тебя, Веда. – Он держался очень спокойно и уравновешенно, и это делало его еще опаснее. – Я найду тебя, можешь не сомневаться в этом.

– Иди и составь компанию бедному Паркеру. Ему там несколько одиноко. И я заберу твое кольцо. У меня небольшие проблемы с наличностью.

Он посмотрел на бриллиант и потом на меня.

– Иди возьми его, – сказал он и превратил свою руку в гигантский кулак.

– Забыл, что у меня пушка, – напомнил я ему. – Прав всегда тот, у кого пистолет.

– Но не в этот раз, мистер Джексон.

– Снимай его, дружище.

Он не пошевелился.

Я чувствовал, что Веда смотрит на меня. Если я отпущу теперь этого бандита просто так, то уроню марку. Помимо того, мне нужно было это кольцо. Но я же не мог подойти к нему. Стоит ему прикоснуться ко мне, и шансов уже не будет.

– Извини, Тюфяк, – сказал я, нисколько не кривя душой. – Но мне действительно нужно твое кольцо. Я раскрошу тебе ногу, если ты не снимешь его. Даю тебе три секунды.

Он внимательно посмотрел на меня, и рот его дрогнул. Это стало единственным проявлением его ярости. Он видел, что я не шучу.

– В таком случае забирайте его, мистер Джексон, – проговорил он, стаскивая кольцо с пальца. Он бросил его к моим ногам. – Это лишь больше омрачает для вас нашу будущую встречу.

Я поднял кольцо и положил его в карман. Приятная вещица, и я не забывал о ней с того момента, как впервые увидел ее, когда Гормэн пришел ко мне в офис.

Мы так и оставили его стоящим на ступеньках и смотрящим нам вслед. Вела Веда. Открытое купе, легкая и быстрая машина. Развернувшись на сиденье и держа пистолет наготове, я следил за Тюфяком, пока тот не растворился в темноте.

Меня не оставляло неприятное чувство, что мне еще предстоит увидеться с ним.