Текст книги "Три ипостаси Божества"

Часть вторая. Сильные верой

Нет разницы между добром и злом, между тем, что правильно, и тем, что ложно. Утрачены различия между холодом и жарой, радостью и печалью, интересным и скучным. Я слышал старую поговорку: благословение в забвении. Они даже назвали этим словом лекарство для шизов. Благословение. Все эти вещи связаны между собой, и мне не только наплевать, но и наплевать на то, что мне на это наплевать. Не исключено, что я окончательно теряю рассудок, хотя также не исключено, что я наконец начинаю все понимать.

Книга Ньюта

Глава седьмая. Контрольные объекты

1

Айзек искал возможности накоротке переговорить с миз Коуэн, но день слишком быстро сменился ночью, поэтому рано утром ему пришлось разбудить ее, пока все спали.

– Тихо! – проговорил он, взяв ее за плечо так, чтобы не касаться пятна на шее. – Миз Коуэн. Мы…

– Что такое? Со мной все хорошо.

Она медленно открыла глаза и попыталась улыбнуться, но уголки ее губ, как и уголки глаз, провисли, и это не была просто усталость. Она была больна.

– Не все так хорошо, и я говорил с…

– Я больше не кашляю. Вчера горло было заложено, но теперь все в порядке.

Она села и принялась тереть глаза.

– Должно быть, это от тех растений, где мы… Или насекомые. Может быть, муравей укусил.

Она тряхнула головой – так, словно хотела сбросить впечатление от дурного сна, и закончила:

– Это была аллергия, а теперь…

– А ваша шея? – прошептал Айзек. Он не хотел говорить о том, что изменилась сама ее манера речи: раньше она произносила четко выверенные, максимально продуманные предложения; теперь же речь ее была сбивчива, как сбивчивыми были мысли.

– И с шеей все хорошо. Больше не чешется.

– Чешется? Вы же не говорили, что она чесалась!

Айзек глубоко вздохнул и огляделся в надежде, что никого не разбудил. Ответственность за миз Коуэн тяжелым грузом легла на его плечи. Он должен доставить ее на Виллу. А что, если с ней что-нибудь случится до того, как они туда доберутся? Что, если он от нее заразится? Он постарался шептать как можно тише, одновременно пытаясь произносить слова максимально отчетливо.

– Мы пойдем на Виллу. Вы и я.

Он попытался произнести это так, как если бы предлагал увеселительную прогулку.

Миз Коуэн промолчала, но в ее глазах застыл протест.

– Это не обсуждается, это приказ. От Минхо.

Айзек сделал паузу, ожидая, что миз Коуэн примется укорять его в том, что он разболтал ее тайну, причем этому парню с ружьем! Но она промолчала, просто приняв новость к сведению. А она вообще поняла, что он ей сказал?

– Понятно, – отозвалась она наконец. – Спасибо!

– Вы понимаете, что будет дальше? Мы должны будем отделиться от остальной группы.

– Да. Мы должны отправиться на Виллу.

Миз Коуэн произнесла эту фразу так, словно читала правительственный документ, который давно обдумала и тщательно отредактировала. И неожиданно Айзеку стало ясно, что за груз давит на миз Коуэн, откуда в ее глазах эта печаль. Она боялась не болезни, а разлуки с Садиной. И тотчас же эту печаль почувствовал и Айзек. Ведь может случиться и так: расставшись, они уже никогда вновь не встретятся. Мир слишком сложен и опасен, чтобы им удавалось все время беспрепятственно находиться друг подле друга, и есть слишком много чего, что может их разлучить, но он голосовал в пользу Виллы, и он выполнит свое обещание. Если бы Айзек мог спасти своих родителей, он и минуты бы не думал. Он обязан перед Садиной сделать все, что в его силах, и помочь миз Коуэн добраться до людей, способных ей помочь.

– Миз Коуэн… мы можем никогда их не увидеть.

– Ничего подобного. Мы обязательно их увидим.

Она произнесла эти слова твердым голосом, но и это не избавило Айзека от сомнений. Отправляясь на Виллу, он уходит все дальше от того, что хоть как-то напоминает ему дом. Например, от Садины.

– Спасибо за помощь, – произнесла миз Коуэн. – Хотя должна признаться, что я немного…

– Напугана? – произнес за нее Айзек.

– Я хотела сказать, что ты не обязан идти со мной, что я могла бы найти Виллу сама, но я не уверена, что там вообще есть что искать.

Слеза показалась у миз Коуэн в уголке левого глаза, и Айзек с трудом подавил в себе дурацкое желание протянуть руку и отереть ее.

– Мы оба голосовали в пользу Виллы, – сказал он. – Я обещал Минхо, что пойду с вами. Там, на месте, и посмотрим, что к чему.

Миз Коуэн глубоко вздохнула и, протянув руку, прикоснулась почти по-матерински к руке Айзека. Да, он сделает все, чтобы помочь этой женщине. И не только из-за Садины, но и ради собственной матери, которая гордилась бы таким сыном, если бы была жива.

– Клеттер не всю правду сказала про всех вас, – произнесла миз Коуэн.

Айзек отвел руку.

– Что вы имеете в виду? – спросил он.

– Кровь Садины важна. Это так. Но…

Она сделала паузу.

– Что «но»?

– Ты никогда не задавал себе вопрос, почему я взяла в это путешествие еще восемь человек, если речь шла только о крови Садины? У них у всех иммунитет. Все, кто с нами, обладают иммунитетом.

Айзек об этом не думал, но миз Коуэн была права.

– Речь шла не о ком-то из нас конкретно, но обо всех членах нашей группы.

Миз Коуэн закашлялась и добавила глухо:

– Всех, кроме тебя.

Ее слова больно кольнули Айзека – так, должно быть, колол Глэйдеров своими лезвиями гривер. Резко и быстро.

– Ты же помнишь, изначально тебя в списке не было…

Айзек отлично помнил это. Садина почти на коленях умоляла свою мать взять его на борт корабля.

– Понятно. Вы хотели избавить меня от этого – после того, через что я прошел…

Он прошел через тяжелые испытания. Удар, с которым почти ничто не может сравниться. Потеря семьи, горе и одиночество. И все это знали, и стремились ему помочь. И со временем Айзек уже не мог понять, почему люди относились к нему так, как относились – просто из доброты душевной, или оттого, что его семья погибла. Даже Садина, как он чувствовал, привлекает его к разным делам не потому, что он может быть действительно нужен и полезен, а просто потому, что его семья погибла… Потому, вероятно, его и пригласили в последнюю минуту сесть на корабль.

Айзек, правда, не особо возражал. В конце концов, это обстоятельство ему изрядно помогало. Но к чему это, интересно, ведет миз Коуэн?

– Ты прав, – кивнула миз Коуэн. – После всех испытаний, что ты прошел, мне не хотелось подвергать тебя опасности. Но, кроме того, поскольку на острове у тебя нет родственников одной с тобой крови, нет и контрольных объектов.

Миз Коуэн усмехнулась, но тут же прикрыла рот рукой.

– Прости, – сказала она. – В этом есть какая-то злая ирония. Ты не должен был быть среди нас, и тем не менее именно в тебе я нуждаюсь более всего. Потому что только ты можешь мне помочь.

– Контрольных объектов? – переспросил Айзек, и холодок прошелся по его спине. – Вы что, все это время лгали?

Холод усилился и охватил все тело Айзека. Что говорит миз Коуэн? Что все, кто тогда покинул остров, были объектами эксперимента? Доминик, Миоко, Джеки, Триш, и даже бедные Лейси и Карсон? И что это за эксперимент?

– Во всех такого рода экспериментах ученые держат контрольную группу. Она не подвергается воздействию. В нашем случае контрольная группа – это родственники, оставшиеся на острове. Вилла сравнит состояние тех, на кого будет оказано воздействие, с состоянием контрольных объектов, и определит…

Айзек вскинул руку.

– Что это за воздействие? – спросил он. – Я думал, что речь идет только о том, чтобы взять у Садины образец крови и создать лекарство на основе ДНК Ньюта и Сони.

Он уже не шептал, а говорил в полный голос. Неважно, что остальные услышат его и проснутся. Им давно пора проснуться, чтобы узнать о том, что им напели Клеттер и миз Коуэн!

Миз Коуэн жестом утихомирила Айзека.

– Клеттер, помимо прочего, собиралась определить, как носители иммунитета станут реагировать на изменившиеся внешние условия.

Она, насколько смогла, улыбнулась.

– Для меня эти условия, увы, уже не имеют значения.

Айзек не мог понять, как это миз Коуэн еще способна шутить и улыбаться, когда открывается такое!

– Вы всем лгали! – проговорил он.

– Не открывать всей правды не значит лгать. То, ради чего мы сюда прибыли, есть одна из целей нашего путешествия.

– А как тогда быть с Аляской? Мы должны все рассказать остальным, и тогда все отправятся на Виллу…

– Нет. Я многого не знаю. Основная информация – у Богов, на Аляске. Они все объяснят. Клеттер можно было доверять, но она не была Богом.

Да, это было единственное, в чем Айзек мог быть уверен – Клеттер не была Богом.

– Садина должна ехать на Аляску и участвовать в изготовлении лекарства, – продолжала миз Коуэн. – Со временем они все вернутся на Виллу. Кроме того…

Она вновь закашлялась.

– …если они обо всем узнают от нас, то есть от меня, они разозлятся – так же, как разозлился ты. И откажутся сотрудничать. Садина мне этого не простит. Но если это все объяснит Бог, эффект будет совсем иной.

Она поправила шейный платок, закрывавший пятно сыпи.

Айзек напряженно обдумывал сказанное. Миз Коуэн была права, предсказав возможную реакцию Садины – она, как и сам Айзек, терпеть не могла лжи. Он и так с трудом скрывал ото всех правду о болезни миз Коуэн. Больше так не могло продолжаться.

– Мы должны все всем рассказать. Про симптомы и прочее. Иного пути нет. Здесь не может быть никакой полуправды. И Садина должна все знать… Потому что, если что-то случится…

Его сердце сжалось от боли. Он знал, что это значит – потерять родителей, и не хотел, чтобы подобный ужас пережила его лучшая подруга. Ее нужно предупредить. Она имеет на это право. Она должна знать, что, прощаясь с матерью, она может ее никогда больше не увидеть и это – их последнее объятье.

Глава восьмая. Новое путешествие

1

Минхо

Чтобы добраться до корабля и отдохнуть, группе потребовалось еще два часа. Минхо не знал наверняка, сразу ли они найдут судно, но предвкушение росло в нем с каждой минутой. У Сирот нет в жизни практически ничего, но у них есть инстинкты. И они ведут их во всем. Инстинкт помог Минхо управлять бергом. Встретить Рокси и не убить ее, хотя это противоречило всему, чему его учили всю его жизнь.

– Осторожнее, – сказал он, обращаясь к Оранж. Мелкая галька, по которой они шли, сменилась более крупными камнями с острыми углами и ребрами, что говорило о том, что тропинка вот-вот могла выйти на вершину висящего над океаном утеса. Он чувствовал приближение воды. Ощущал ее запахи.

– Еще пара часов, и мы на месте.

– Поверю лишь тогда, когда сама увижу, – бросила через плечо идущая впереди Оранж. Минхо понимал – царивший среди Сирот дух соревновательности не позволит ему увидеть корабль первым. Словно прочитав его мысли, Оранж проговорила:

– Прости! Я люблю быть первой. Ругай Несущих Скорбь.

– Понятно, – усмехнулся Минхо и, замедлив шаг, оглянулся. Нужно подождать, пока его догонят Рокси и островитяне. Минхо мог без опаски выпустить Оранж из виду – она была единственной, кто не потеряется и не даст себя убить. Он видел как-то, как она прикончила трех матерых волков, которые неожиданно выскочили на нее из лесной чащи. Все думали, что ей конец!

– Эй! – вдруг окликнула его девушка, притормозив. – Прежде чем они нас догонят…

Гнусное пение Доминика раздавалось в достаточном отдалении, из чего Минхо сделал вывод, что пара минут у них с Оранж есть.

– Что такое? – спросил он.

– Ты ведь наврал, верно? – спросила она, поставив башмак на край острого камня, похожего на лезвие ножа.

Минхо отрицательно покачал головой.

– Нет. О чем это ты?

– О том, что ты хочешь помочь Богам. На самом деле ты едешь на Аляску, чтобы их прикончить, так?

В глазах Оранж застыл вопрос.

Минхо сжал зубы. Узнать о предательстве – это всегда удар! Он забыл о той лжи, и он не мог сказать такой же Сироте, каким был сам, всю правду. Оранж должна верить, что он лгал островитянам, но не ей.

– Я обещал, что доставлю их на Аляску, – уклончиво ответил он. Не стоит ей говорить, что он собирается присоединиться к Божеству, а не уничтожать его, на что Сирот настраивают с раннего детства. Если Оранж узнает правду, она убьет его быстрее, чем убила тех трех волков.

– А потом мы разработаем план, – закончил он.

– Вот как? Я-то думала, что у тебя уже есть план. Просто хотела проверить.

Подозревает! Но ничего не поделаешь! Оранж посмотрела вверх, на дерево, и заметила воробьиху, которая принесла птенцам в клюве еду. Там, дома, Оранж с ходу принялась бы палить и по матери, и по отпрыскам, тренируя навыки снайперской стрельбы. Но здесь она этого не делала. Может, хотела этим что-то сказать? Повернувшись к Минхо, она спросила:

– Ты когда-нибудь интересовался, кто твоя мать? И вообще, от кого мы произошли?

– В общем, нет.

Это была вторая ложь, которую он произнес за последние десять минут. О своей несостоявшейся семье он думал постоянно. Правда, эти мысли барражировали у него лишь на периферии сознания. Несущие Скорбь глубоко внедрили в их сознание мысль об их сиротстве. У тебя нет семьи. У тебя нет друзей. У тебя нет имени. Есть только враги. Но, поскольку ему постоянно внушали, что семьи у него нет, Минхо понял: семья у него есть. И он представлял себе ее все время.

– Животные выращивают себе подобных. Нас же Несущие Скорбь тоже вытащили не из лабораторной пробирки, чтобы мы охраняли их стены, верно? Кто-то точно произвел нас на свет.

Она глянула через плечо, чтобы удостовериться, что Минхо ее слышит.

Он же все думал о птицах. Если бы они были покрупнее, скажем, были бы голубями или горлицами, он бы застрелил их на обед. А в воробьях мяса – только на зуб положить.

– Конечно, произвел. А потом его или ее бросили в Адские Ямы. Стоит ли об этом говорить?

Так им, по крайней мере, внушали. Но, конечно, вокруг казарм, где жили сироты, всегда ходило много сплетен.

– А вдруг твои предки живы? Ты никогда не задумывался?

Ехидная ухмылка скользнула по лицу Оранж – словно она что-то знала.

– Никогда.

Дикая мысль. Похожа на то, что Оранж думает по поводу специально созданной и отлично организованной армии шизов. Глупая, наивная мысль. Абсолютно ни на чем не основанная. К счастью, рев океана становился все более близким, запах соленой воды усилился, а следовательно, и разговор нужно было кончать.

– Послушай! – не унималась, однако, Оранж. – А вдруг тот Несущий Скорбь, который тебя воспитывал, и был твоим отцом. Может быть, они так глубоко уходят головой в свои капюшоны для того, чтобы никто не увидел, как мы на них похожи?

Минхо даже и представить не мог, чтобы кто-нибудь на этой планете имел с ним родственные связи. Особенно – Скорбящий Глейн. В башке у этой Оранж масса непричесанных мыслей.

– Ну, если у меня и был отец, он наверняка уже мертв…

Показалась Рокси, сопровождаемая Миоко, а следом – остатки группы. Минхо двинулся вперед, бок о бок с Оранж, и их движение спугнуло птиц.

– С чего это ты взялась об этом спрашивать? – поинтересовался Минхо.

– Если они нам лгали в одном, запросто могли лгать и во всем остальном.

Она была права. Оказалось, что во внешнем мире все устроено совсем не так, как им впаривали Несущие Скорбь. Минхо окинул взором простирающиеся вокруг широкие просторы, населенные разным зверьем и птицами, посмотрел на небо, на облака. Мир и покой. Всю жизнь, которую они прожили дома, их уверяли: внешний мир смертельно опасен. А как оказалось, главная опасность – в самих Остатках нации, а не в том, что снаружи! Здесь им попались считаные шизы. Что же касается островитян, то главная опасность здесь исходила от Доминика с его дурной привычкой пукать у костра.

– А ты считаешь, твои родители живы? – спросил Минхо.

– Мои? Вряд ли. Ты когда-нибудь видел дома людей с такими волосами, как у меня? И я не видела.

Камни под их ногами становились все крупнее и крупнее.

– Но мы со Скелетом, бывало, шутили, что между нами есть родственные связи – у нас одинаковые родимые пятна.

– Ты серьезно? А ну-ка, покажи!

Оранж протянула руку, и на внутренней стороне локтевого сгиба он увидел пятно белой плотной кожи.

– У Скелета была точно такая. Хотя, может быть, у нас обоих это были шрамы, еще из детства, когда нам закаляли характер разными веселыми пытками. Когда на веревках, например, подвешивали.

Минхо отлично помнил эти испытания. Сирот подвешивали за локтевые сгибы, и они висели, пока их тела не превращались в месиво сплошной боли. После этого их опускали, давали ружья и велели палить по мишеням, расположенным зигзагом на расстоянии фута друг от друга. Если Сирота мазал по мишени, то попадал в такого же, как он, Сироту.

Минхо внимательно осмотрел пятно на руке Оранж.

– На шрам совсем не похоже. Скорее, ты так с ним и родилась.

– Мне тоже так кажется. И мне нравилось думать, что мы со Скелетом когда-то были одной семьей.

Он узнал выражение ее лица. Это было выражение лица человека, который хоть чем-то стремился заменить ощущение полной заброшенности, что жило в душе каждого Сироты.

– Может быть, и были, – проговорил он.

Беда только в том, что у этой заброшенности не было имени, не было лица. Она была лишь ощущением, но проникала во все, что окружало Сироту. Минхо инстинктивно взглянул на свой локоть – нет ли и у него этого пятна. Нет.

Пора двигать дальше, подумал он.

К счастью, Оранж уже пошла вперед.

– Когда найдем корабль, нужно будет настрелять дичи, – сказала она. – Еды на неделю, для десяти человек.

– Для семи, – отозвался Минхо, растирая локоть. – Поплывут лишь семеро.

– Что это все означает?

Услышав вопрос, Минхо понял, что доверяет Оранж. В противном случае он ничего бы вообще не сказал. Может быть, можно доверить и свой главный секрет?

Он оглянулся, чтобы удостовериться, что никто их не услышит.

– Коуэн и Айзек должны остаться.

Он прошептал эти слова, хотя остальная группа в этот момент находилась еще на значительном расстоянии.

Но, как оказалось, Оранж не придала этому большого значения.

– А кто третий? – спросила она. – Ты сказал, что поплывут семеро.

Он пожал плечами.

– У меня просто чувство, что, как только двое откажутся плыть, и все узнают, почему, сразу появится и третий.

– Узнают что?

Любопытство разгорелось в Скинни.

– Ты должен мне сказать!

– Поклянись жизнью Скелета, что никому не скажешь!

– Клянусь его душой!

Характер тропинки вновь изменился – камни стали более плоскими. Похоже, их цель близка. Повернув за угол, они увидели пальмы.

– Коуэн больна, – сказал Минхо. – И Айзек отведет ее на Виллу.

А вот и он, океан! Сияющая бликами голубая пустыня. Бесконечная. Вечная. Самое впечатляющее зрелище на планете. Минхо остановился. Мысли оставили его. Он мог лишь смотреть, затаив дыхание, на эту ширь и красоту.

– А вот и корабль, – сказала Оранж.

Она показала на береговую полоску внизу. Да, корабль. Такой же большой, как берг, стоит в неглубокой бухте так, словно стоял здесь вечно, в вечной тишине и покое. На борту – остатки больших букв.

Разрезающий Лабиринт.

У Минхо возникло ощущение, что он видит и сам Лабиринт.

Корабль, столь же основательный, как гореход. Несколько угловатый, но крепкий. Готовый к использованию. Годный, может быть, и для Бога!

2

Айзек

Настроение группы резко изменилось, стоило им найти корабль. С лица Миоко не сходила улыбка. Доминик уже не просто пел, а орал свои песни; Рокси и прочие члены группы пребывали в приподнятом состоянии.

И лишь Айзек ничему не радовался. Праздновать ему было нечего. Для него наступил конец путешествия. Скоро все, кроме него и миз Коуэн, сядут на корабль, и больше он их никогда не увидит. Его мучили беспокойные воспоминания. Увидев корабль, он вспомнил и Клеттер, и бездыханные тела, лежащие на палубе. А что, если Минхо ничем не отличается от Клеттер? В конце концов, и у него целый арсенал вооружений. Люди, прибывшие с Клеттер к ним на остров, тоже когда-то были на ее стороне. Конечно, их безопасность зависела лишь от ее слова. Точно так же и теперь безопасность островитян зависит от слова Минхо. А насколько надежно это слово?

Пока другие охотились и что-то собирали, готовясь к долгому путешествию, Айзек из камней и поленьев устроил в сторонке небольшую походную кузницу и из железа, которое ему удалось найти, начал ковать нож. Нужно всегда готовиться к худшему, а без оружия отправляться в опасное путешествие нельзя. Кроме того, ему нужно было отвлечься от горестных мыслей. Нужен был сеанс трудовой терапии.

Положив на камень пластину раскаленного на костре металла, он ритмично бил по ней молотком. КЛАНК… КЛАНК… КЛАНК… Три удара, пауза. Три удара, пауза. Должно быть похожим на пение птицы. Он не хотел, чтобы кто-то застал его за этим занятием.

– О, да это будущий капитан Спаркс! – воскликнула Садина, раздвигая ветки, закрывавшие тропинку. – Что это ты делаешь?

Попался.

– Нож.

Айзек даже не посмотрел на Садину. Не смог.

– У Минхо и Оранж целые горы оружия, – проговорила Садина. – Они с ним выросли. Я думаю, если до чего-нибудь дойдет дело, они…

– Это я на всякий случай.

И он с удвоенной силой принялся бить по металлу. Он ничего не хотел говорить Садине. Ни сейчас. Ни потом. Никогда. Он не мог ей сказать: Твоя мама больна, и я должен либо спасти ее, либо убить.

– Мне кажется, полезно попрактиковаться в кузнечном деле перед возвращением на остров. Капитан Спаркс тогда точно с радостью возьмет тебя на работу.

Садина произнесла это с невинной улыбкой, с легкостью, свойственной человеку, чья жизнь текла и течет, будучи неомраченной горестями и неожиданными поворотами судьбы. Для него же мысль о возвращении на остров была сродни несбыточной мечте. Как если бы он представил своих родителей и сестру вновь живыми. Но даже эти мечты были слишком далеко. И так же далеко от него скоро окажется и Садина, как и воспоминания о ней.

– Ты думаешь, мы все вернемся домой? – спросил он, стараясь произнести это так, чтобы скрыть от Садины свои истинные предположения: кто знает, а вдруг, добравшись до Аляски, Минхо и его спутники устроят себе там новый дом?

– Конечно! А куда мы денемся. Остров – это наш дом.

Садина говорила с уверенностью в голосе, но Айзека ее тон не убедил. Если насиженные места покидает не один член семьи, а вся семья, то и дом запросто может прекратить свое существование.

– Да нет, я понимаю, – проговорила Садина. – Когда мы вернемся, все будет совсем не так, как когда-то.

Она подошла ближе, и в ее глазах Айзек прочитал те же тяжелые чувства, которые испытывал сам.

– С тех пор, как нас похитили, Триш совсем с катушек слетела.

Она хихикнула, но Айзек ведь хорошо ее знал – так смеяться она могла лишь тогда, когда все было совсем не весело.

Увы, Айзек не мог хихикнуть в ответ. Вместо этого он сказал:

– Мне Джеки говорила, что Триш плакала днями и ночами. Без остановки. Они боялись, что у нее будет обезвоживание.

Он посмотрел на Садину, но в лице ее ничто не изменилось.

– Ты же знаешь, люди могут умереть от разбитого сердца, – продолжил он.

Садина закатила глаза.

– А она тебя действительно любит.

Садина вздохнула.

– Я знаю. Ее любовь – достаточно тяжелая штука. Я даже не могу ночью встать, чтобы она не пришла и не проверила, что у меня и как. Кроме того, с тех пор как мы все собрались вместе, у меня совсем нет времени, чтобы поговорить с тобой.

Она слегка толкнула его локтем в бок.

И это было действительно так. Они почти не разговаривали с тех пор, как Айзек обнаружил сыпь на шее миз Коуэн – он просто не мог лгать своему лучшему другу, а потому делал все, чтобы между ними постоянно существовала какая-нибудь естественная дистанция. В этих условиях излишняя заботливость Триш о состоянии Садины была ему только на руку.

Он изобразил улыбку.

– Все в порядке, – сказал он. – Мы с тобой всегда близки, даже тогда, когда не рядом.

Садина кивнула, но кивка ему было мало.

– Обещаешь, что так будет всегда? – спросил он.

Тогда она прочитала клятву, которую они давали друг другу в детстве:

 
На воде и в небесах,
Под землею и в горах,
Будем вместе мы с тобой,
Друг мой верный, дорогой.
 

Как давно Айзек не слышал этой клятвы!

– На земле и в небесах… – повторил он.

Он вновь принялся отбивать металлическую полосу, а она смотрела на него, как, бывало, смотрела на острове, и ему казалось, что сейчас она подойдет к нему и предложит забить на эту работу и пойти вместе поплавать.

– Могу я поделиться с тобой секретом? – спросила Садина, и сердце его упало. Если она расскажет ему о своих тайнах, ему придется рассказать ей о своих!

– Конечно! – взяв себя в руки, отозвался Айзек. Зря он обещал миз Коуэн никому ничего не рассказывать до того момента, как все отправятся садиться на корабль. Может быть, Садине можно и рассказать? Конечно, не все и не до конца. Но тогда бы он не чувствовал себя таким виноватым перед своим лучшим другом!

Садина между тем заговорила:

– Я немного побаиваюсь того, что может произойти на Аляске. Вдруг они отделят меня от всех вас? Триш этого не вынесет.

Она поигрывала взятым в ладонь камешком, а Айзек, борясь с охватившими его эмоциями, принялся вытирать рукавом взмокший лоб. Ему было ясно: это произойдет, и не вдруг, а непременно. Но потери начнутся уже скоро – ей придется расстаться с матерью и одним из своих лучших друзей.

– Ты достаточно сильна, чтобы вынести многое. Да и Триш может тебя удивить. Так что будем держаться!

И он вновь взялся за молоток.

– Когда ты закончишь с этой штуковиной, поможешь мне?

В руках у Садины появился кусок металлической проволоки.

– Нашла на берегу, – пояснила она.

– Неплохая штучка. Что ты хочешь из нее сделать?

Айзек склонился над самодельной наковальней. Все, чего он хотел – это того, чтобы она была счастлива и не возненавидела его навсегда, когда придет время расставания.

– Что-нибудь для Триш.

У нее также был небольшой кусочек дерева. Жаль, что он сам не додумался сделать что-нибудь для Садины – на память о себе!

– Садина!

Он должен ей все рассказать. Рассказать правду – что мама ее больна, что сам он останется с ней и не поедет на Аляску.

– Что? – спросила девушка. – Ты смотришь на меня так, словно хочешь в чем-то исповедаться.

Она нервно рассмеялась, но затем успокоилась.

– Слушай! Если ты хочешь сказать мне, что будешь любить меня вечно, или еще что-то в этом роде…

– Нет. Ничего подобного! К тому же я – не твой тип.

Айзек закатил глаза, но Садина вновь принялась смеяться, и он понял, что ничего не сможет ей рассказать.

– Я просто хотел сказать тебе, что буду с тобой и на земле, и в небесах.

– Знаю.

Она улыбнулась.

Но он хотел, чтобы она поняла его, и поняла правильно.

– Я хочу сказать, что если нас разлучат, я все равно найду к тебе дорогу. И к другим тоже.

– Айзек! Хватит напускать на себя таинственность! Никто нас не разлучит!

И она вырвала молоток из его руки, едва не обжегшись о раскаленный металл.

– Ты права, – солгал он.

3

Александра

Под защитой стражей Эволюции Александра уверенно вышла на площадь, где уже сгрудилась толпа, явившаяся на воскресную мессу Лабиринта. Несмотря на солнечную погоду, было холодно, и колкий воздух жег Александре руки и лицо. Запахнувшись в плащ желто-горчичного цвета, она ощущала под ним одеяние, которое носила тогда, когда ей удалось подвигнуть этого идиота, Маннуса, на убийство Николаса.

Пришло время для хорошего старомодного бунта.

Пришло время Эволюции.

– Вы уверены, что справитесь? – спросил Флинт, сопровождавший ее в пути на помост. Он-то был явно не уверен в том, что у нее достаточно сил. А она-то думала, что, избавившись от Николаса, навсегда избавилась от пустых вопросов!

– Флинт! Я же сказала тебе: мой обморок был результатом горя, которое на меня нахлынуло.

Но Александра понимала – это было не горе. Но почему она отключилась – этого она понять не смогла. Она сняла плащ и передала его Флинту, взглядом говоря: И больше никаких вопросов!

– Приветствую вас, верные мне пилигримы!

Александра предстала перед кипящей внизу толпой и стала ждать, пока глаза всех собравшихся не остановятся на ее фигуре. Перед ней стояли все – и молчаливые исполнители культа, молившиеся в подвалах, и – на другом полюсе – экстремисты, регулярно исполнявшие жертвоприношения, да еще вспарывавшие своим жертвам животы. Она оглядела толпу, пытаясь отыскать рога Маннуса, но их нигде не было. А ей нужно было переговорить с ним, удостовериться, что он держит данное ей слово, и что то тайное дело, о котором они тогда договорились, по-прежнему является тайной для всех прочих людей. Никому из пилигримов она доверять не могла, особенно тому, кто убил одного из членов Божественного триединства.

– Верные мне пилигримы! – провозгласила Александра. – Я принесла вам печальную новость. Но одновременно и слово надежды.

Обе руки свои она прижала к сердцу, готовя народ Аляски к принятию трагического известия о смерти Николаса.

Безумный пилигрим, едва одетый, с нервно бегающими глазами размером с суповые тарелки, закричал, показывая костлявым пальцем на небо:

– Этот свет – солнечные вспышки! Мы обречены!

Стоящие вокруг него забормотали слова согласия. Александра знала, насколько быстро страх простейших вещей способен овладеть примитивными мозгами, и ненавидела эту особенность необразованной толпы. Ожидая, пока все успокоятся, она декламировала про себя последовательности чисел.

Наконец все взоры вновь обратились на Александру, и она воскликнула:

– Нет! Огни в небесах – это огни надежды!

И она взмахнула руками, повторяя движение волн Авроры Гиперборейской. Мелодрама способна производить сильные эффекты!

– Цвета, в которые одето небо, сходны с цветами, в которые одеты наши души, – продолжила она, громко и отчетливо выговаривая слова. – Они возвращаются! Небо эволюционирует, а потому пришло и наше время. Да здравствует Эволюция!

Вновь раздался приглушенный говор и перешептывания. А интересно, кто-нибудь из пилигримов знает слово «эволюционирует»? Общество настолько давно живет в рамках модели выживания, что мало у кого остались надежды на будущее, веры в то, что жизнь может быть иной, чем сейчас. Но она должна быть иной! И будет!

– Мои пилигримы! – продолжала между тем Александра. – Мы находимся на перекрестке путей, выпавших на долю нашей цивилизации, и наша задача – выбрать путь веры. Этот выбор поможет нам изменить историю. Быть сильными – вот наша цель и ответственность!

Она вновь сделала паузу, чтобы у толпы была возможность и время отреагировать, что та и сделала. Вдруг она заметила в толпе движущиеся фигуры с рогами, и, когда ей удалось пересечься взглядом с Маннусом, тот похлопал ладонью по одному из своих рогов. А ведь она забыла о своем обещании избавить его от этого чертова украшения!

– Новость! Новость! – скандировала толпа, требуя продолжения, требуя, чтобы Александра объявила то, чего ради они сюда и явились.

– Ваши надежды осуществляются! – провозгласила она. – Конец унынию и тьме! Вас ждет величие, о котором никто из вас не мог и мечтать! Мы не только преодолеем последствия Вспышки, но и получим дары, которые каждому из вас позволят сравняться с Богами.