Текст книги "Последние дни Кондора"

Вот она появляется перед открытой дверью.

Светлые волосы, седеющие у корней и образующие на лбу небольшой выступающий треугольник, который почему-то называют «вдовий мысок». Полная грудь в вырезе черного делового платья. Ярко-синий плащ, перекинутый через ремень висящей на плече сумки. Полнеющая талия, мускулистые от занятий йогой ноги в черных туфлях, обтянутые черными чулками, мерно раскачивающиеся при ходьбе руки. Прямоугольной формы лицо, загорелая, смуглая кожа, прорезанная довольно глубокими мимическими морщинами. На губах никакой помады. Взгляд устремлен прямо вперед.

Не обратив на Кондора никакого внимания, женщина миновала дверной проем и исчезла из виду.

Снова цоканье каблуков по полу – на этот раз удаляющееся. Шум лифта.

А ты продолжаешь неподвижно сидеть за столом.

Опять.

Сейчас или никогда.

Резко повернувшись во вращающемся кресле, Вин выскочил из Могильной пещеры как раз вовремя, чтобы увидеть, как закрылись двери лифта. Его пальцы лихорадочно забарабанили по медной кнопке вызова. Бросив взгляд на табло над дверью лифта, Вин увидел, как на нем зажглась буква G – индикатор этажа.

Двери второго лифта разъехались в стороны. Прыгнув в кабину, Вин нажал на нужную клавишу.

Вон она! Проходит кордон безопасности. Надевает ярко-синий плащ.

Приблизившись к ней и к группе ее коллег, Вин услышал, как она сказала: «Ненавижу холод».

Она выходит на улицу через высокую узкую дверь черного хода.

Оказавшись на улице и вдохнув всей грудью прохладный весенний воздух, Кондор увидел, как женщина свернула направо в конце подковообразного проезда, ведущего к Адамс-билдинг.

Никакой белой машины, припаркованной на другой стороне улицы, не было и в помине.

Ты не видишь их, потому что они хорошо умеют прятаться на городских улицах.

Она направилась к Пенсильвания-авеню с ее многочисленными кафе и барами.

Вин последовал за ней, стараясь не бежать. Он знал, что должен действовать именно так, независимо от того, что сумеет вспомнить.

Сократи дистанцию. На светофоре перекрестка, к которому подошла женщина, загорелся белый разрешающий знак «ИДИТЕ», а для тебя – оранжевый «СТОЙТЕ». Вот черт! До женщины в синем плаще всего пятнадцать – двадцать метров. Она пересекает Пенсильвания-авеню и открывает дверь в кафе «Старбакс». Звякает дверной колокольчик.

«Кофе, – подумал Вин. – Она собирается выпить кофе».

Вокруг седовласого мужчины, неподвижно стоящего на тротуаре, бурлила толпа. Многочисленным прохожим, среди которых было немало туристов, приходилось обходить его. Он представлял собой идеальную цель.

Вин открыл дверь в «Старбакс». Над его головой снова тренькнул колокольчик.

Десять часов – самое подходящее время для чашки кофе. Однако интересующая его женщина все еще стоит в очереди у прилавка.

Она бросила на него взгляд сапфирово-синих глаз и сказала:

– Иногда кажется, что если немедленно не выйдешь из четырех стен на улицу, просто сойдешь с ума.

– Мне в таких случаях хочется кричать, иногда я так и делаю. Но это не помогает, – тихо ответил Вин.

– Вы ходите вокруг меня кругами уже пять месяцев – и это все, что вы можете мне сказать?

Кофейная машина издала громкое шипение.

– Человек говорит и делает то, что может сказать или сделать.

– И получает то, что может получить. – На губах женщины мелькнула печальная улыбка. – Неплохо.

– Что вы видите в тех старых фильмах, которые каталогизируете для библиотеки?

– То, чего не видите вы, – тихонько произнесла женщина.

По другую сторону прилавка возникла молодая смуглая девушка в белой блузке и зеленом переднике – бариста – и направилась к ним. Девушка бежала в США из Сальвадора, спасаясь от террора ультраправых эскадронов смерти. Здесь, в Америке, девушка боялась интернациональных банд, сколоченных мигрантами, в особенности той, которая называлась «МС-13» и хозяйничала в районе, где она теперь проживала вместе с семьей. Этот район находился в пяти милях от кафе «Старбакс» на Капитолийском холме, в котором она работала. Банда имела свой веб-сайт и использовала «Фейсбук» для поиска потенциальных жертв и добровольцев, желающих к ней присоединиться. Обращаясь к белой американке, которая потратила немало денег на то, чтобы оставаться блондинкой, девушка сказала:

– Вот ваш капучино, мэм.

При слове «мэм» на губах женщины снова появилась улыбка – на этот раз другого оттенка. Она взяла из рук девушки исходящий паром картонный стакан и направилась к дверям.

Затем, обернувшись, посмотрела на мужчину, который, стоя на месте, наблюдал за ней.

– Так кто же вы такой? – поинтересовалась она.

– Как насчет того, чтобы называть меня Вин?

– Вин, – повторила женщина.

Он пожал плечами.

– В том, что я только что сказал… Словом, я не совсем прав.

– Подобные признания меня давно уже не впечатляют.

– Я вовсе не стараюсь произвести на вас впечатление. Просто пытаюсь быть как можно ближе к правде, – сказал он, глядя в ее синие глаза. И добавил: – Иногда крик дает человеку возможность понять, что он еще жив.

Сапфировые глаза моргнули.

– Вин, – задумчиво произнесла женщина. – Хм.

Затем она повернулась и вышла из кафе, звякнув дверным колокольчиком.

– Могу я что-нибудь сделать для вас, сэр? – спросила девушка за стойкой профессионально предупредительным тоном.

– Налейте мне того же, что и ей, – ответил Вин, решив не преследовать блондинку, чья работа состояла в том, чтобы смотреть кино.

Инстинкт подсказывал ему, что в данном случае, перегнув палку, можно остаться ни с чем.

Кроме того, если за ним действительно ведется наблюдение, его появление на улице в ее обществе привлекло бы внимание и к ней.

Джизель, одетая в черное, стоит за окном «Старбакса», прижав лицо и руки к стеклу, и отчаянно кричит.

Кондор не мог понять причину, но его вдруг захлестнуло чувство вины.

Бариста вернулась к стойке с белым картонным стаканом и, еще не успев осознать, что перед ней никого нет, сказала:

– Вот ваш кофе, сэр.

Тут только до нее дошло, что странный мужчина исчез.

Знакомые тротуары, на которых теперь было гораздо меньше людей, снова привели его в Могильную пещеру. Он съел ланч в кафетерии библиотеки, надеясь, что увидит женщину на ее обычном месте за столиком, но в глубине души уверенный, что ее там не окажется, – и это предчувствие оказалось верным. Затем весь остаток дня он просидел в своем кабинете, наблюдая за коридором через открытую дверь. В пять часов он вышел на площадку перед Адамс-билдинг.

Никакой белой машины.

Никаких новых призраков.

Серый шерстяной спортивный пиджак оказался хорошей защитой от вечерней прохлады. Ноги в черных туфлях сами понесли его домой. Его то и дело обгоняли машины, проезжавшие по Индепенденс-авеню. Фары большинства автомобилей уже горели, хотя до наступления темноты было еще довольно далеко. В воздухе пахло весной. Никакой группы захвата, никого на хвосте, никаких снайперов на крышах, никакой белой машины. По крайней мере сейчас. Но вчера она была.

Конечно, была. В этом нет никаких сомнений.

Зеленый лист, заранее прикрепленный к верхней части косяка, спланировал к его ногам, когда он открыл дверь цвета морской волны.

Так и должно было быть – при условии, что ему ничто не угрожало.

Кондор вошел в гостиную, закрыл за собой дверь и сразу же понял, насколько иллюзорным было его ощущение безопасности.

Лысый секретный агент по имени Питер сидел на полу рядом с камином, безвольно уронив голову на грудь. Его руки были широко вытянуты в стороны над зевом камина, кисти пришпилены к облицовке ножами из принадлежащего Кондору кухонного набора.

Кровь пропитала белую рубашку мертвого агента под спортивным пиджаком и коричневым плащом.

По всей видимости, перед тем как приколоть руки Питера к камину, убийца перерезал агенту горло – об этом достаточно ясно говорил багровый разрез над самым узлом мокрого от крови темного галстука.

Распяв свою жертву, неизвестный выколол ей глаза. Точнее, не выколол, а вырвал из глазниц.

Обычный клерк, вернувшись в обычный вторник с работы, обнаруживает у себя дома окровавленное тело секретного агента с руками, приколотыми к камину кухонными ножами. Этого клерка можно называть Вином, а можно Кондором. Однако все-таки вряд ли его можно считать типичным офисным работником.

Вин внимательно вгляделся в лицо распятого мертвеца. Рот убитого был широко раскрыт, на месте глаз чернели дыры.

На щеках Кондор увидел еще не высохшие багровые следы недавно пролитых слез.

Глава 8

«…медленный парад страхов…»

Джексон Браун. «Доктор Мои Глаза»

Для Фэй, направлявшейся через площадь к комплексу «Z», это весеннее утро вторника было чудесным. Она собиралась ворваться в Чистилище и…

Внезапно в поле ее зрения возник коренастый загорелый черноволосый мужчина.

– Что ты здесь делаешь? – спросила Фэй.

Оба знали, что если бы на них не были направлены объективы камер наблюдения комплекса «Z», она бы крепко обняла внезапно появившегося на ее пути крепыша, которого знала как Сэми.

– Рад тебя видеть, Фэй, – сказал Сэми и по-отечески улыбнулся ей. – Не хочу тебя задерживать – как бы ты не опоздала.

– Не беспокойся. Я скажу, что бегала сегодня дольше обычного.

– Это в самом деле так?

– Нет, – ответила Фэй, которая в это утро вообще отказалась от пробежки.

– Ты можешь сказать, что случайно встретила меня. Это вполне правдоподобно, а ты совершенно чиста – к тебе больше нет никаких нареканий.

– Значит, мне не нужно больше ходить в Чистилище? Я снова в обойме?

– Есть разная степень слова «чиста», понимаешь?

– Значит, ты здесь не из-за меня?

– К сожалению, нет. – Собеседник Фэй окинул площадь внимательным взглядом. – Ты помнишь ТРР?

– Тренировки в реальном режиме. Конечно, помню.

– Такие вещи себя оправдывают. Так было и до Бостона, а уж теперь и подавно. День, взятый наугад. Общий сигнал тревоги. Ты летишь туда, где что-то должно произойти. Полная мобилизация в течение каких-то нескольких часов. Но беда в том, что настоящие бомбы взрываются не там и не тогда, где и когда мы этого ждем. И плохие парни ликуют. – Сэми вздохнул. – Что ж, по крайней мере я столкнулся с самой очаровательной из моих коллег.

– Если бы не камеры, – улыбнулась Фэй, – я бы тебя сейчас уронила.

– ВИП, – ухмыльнулся Сэми. – Всегда имей прикрытие.

«Ну же, рискни», – подумала она, когда они шли по направлению к зданиям, а вслух сказала:

– Ты ведь здесь уже довольно давно.

– Не надо напоминать мне о временах, когда я был ребенком и жил в Бейруте.

– Слухи, версии, всевозможная болтовня – ты ведь во всем этом как рыба в воде.

Сэми остановился в трех футах от двери в стене из бронированного затемненного стекла, в котором отражались он сам и молодая женщина с короткой стрижкой, в брюках и удобных туфлях на низком каблуке.

– Есть только три типа людей, которые восприимчивы к лести, – заговорил он. – Это мужчины, женщины…

– …и дети, – закончила за него Фэй. – К счастью, я разговариваю не с ребенком. Понимаешь, ходят слухи о каком-то агенте, который был захвачен на территории, где не должен был появляться, и вызвал на себя удар беспилотника.

– Мы шпионы, Фэй. А это значит, что мы, помимо прочего, занимаемся и распространением слухов.

– Перестань, Сэми. Ведь это я задаю тебе вопрос, а не кто-то другой.

– Не знаю, что именно ты слышала, – сказал ее друг и бывший начальник, – но такие вещи случаются. Старайся не думать о том, что этот парень скорее всего превратился в еще одну безымянную звезду на стене памяти в Лэнгли. Думай о том, что он, возможно, остался жив и получил Почетный орден Конгресса. Хотя он скорее всего погиб. Или сошел с ума.

Сэми дотронулся до руки Фэй. Это был жест более опытного коллеги, стремящегося защитить более молодого. Легкое, почти неощутимое прикосновение, в котором не было и тени сексуального подтекста.

Он заглянул в зеленые глаза Фэй.

– У тебя есть какие-то особые причины, чтобы задавать подобные вопросы?

– Не уверена, – призналась Фэй. – Пока только предположения. Если бы я точно знала, что они обоснованные, не стала бы играть в прятки, сразу рассказала бы все, как есть.

– Нисколько в этом не сомневаюсь, – сказал Сэми, открывая ей дверь.

Точно так же он открыл перед ней дверь в тот день, когда с Фэй проводили беседу в звуконепроницаемом плексигласовом помещении сенатского комитета по разведке. В какой-то момент Сэми отвел взгляд от сидевших за столом напротив него двух сенаторов и заместителя директора ЦРУ, посмотрел на Фэй и сказал:

– Могу я попросить вас выйти?

После этого он встал и распахнул перед ней дверь.

Она покинула «аквариум», в котором не было ни одного окна. Оглянувшись, Фэй увидела Сэми и еще троих незнакомых ей мужчин, которые должны были решить ее судьбу, и эта картина врезалась ей в память навсегда.

Потом, посмотрев налево, она заметила его. Он стоял у стойки кафе, держа в руке белую пластиковую чашку.

Она видела его только что – он был одним из пяти сотрудников аппарата сената, также присутствовавших на начальной стадии встречи с участием Сэми, представителя руководства разведсообщества и двух сенаторов – одного от республиканцев, другого от демократов. Это было секретное оперативное совещание, посвященное сложившейся в Париже ситуации. Минут через двадцать его и остальных административных сотрудников верхней палаты Конгресса выставили за дверь, и в помещении остались Фэй, Сэми, двое сенаторов и профильное начальство. После этого представители законодательной власти были ознакомлены со сверхсекретной информацией о кровавых событиях на вымощенной брусчаткой улице французской столицы.

«Меня, в конце концов, тоже попросили удалиться», – подумала Фэй.

Она посмотрела на сотрудника сенатского аппарата. Обыкновенный мужчина – высокий, светловолосый, в сером костюме, примерно ее возраста.

К черту его и к черту докторов. Мне нужен кофе.

Он не посторонился, когда она положила долларовую бумажку в белую пластиковую чашку, стоящую рядом с кофейной машиной, и налила себе горячего темного напитка. Мало того, он сделал шаг вперед, приблизившись к Фэй. Она, не веря металлодетекторам, установленным у входа, впилась в него пристальным взглядом, пытаясь угадать очертания спрятанного под одеждой оружия, и увидела, что у него в чашке не кофе, а вода.

Надо было признать – от него приятно пахло. Фэй, пережившая сильное нервное напряжение, вспотела и от души надеялась, что духи с запахом лилий скроют это.

– Ну, – сказал мужчина, – и о чем вы там говорили?

– Вы это серьезно?

– Я знаю, что вы из ЦРУ, поэтому должен был сказать что-то шокирующее, чтобы получить более или менее правдивый ответ, – сообщил собеседник. – Потому что, если бы я хотел поговорить о каких-то безобидных вещах, то мы поболтали бы о чем-нибудь обыкновенном – например, я стал бы расспрашивать вас, к какому лагерю принадлежали ваши родители – к фанатам «Роллинг стоунз» или «Битлз».

– Вы уже начали вашу безобидную болтовню?

– Я надеялся, что это будет наша болтовня, но в принципе да. Что еще вам сказать?

– Вы что, пытаетесь ко мне подъезжать?

– Боюсь, если бы я попытался к вам подъезжать, вы сломали бы мне руку местах в шести.

– Пожалуй, только в двух.

– Спасибо за сдержанность. – Он поднял обе руки, и в его голубых глазах промелькнула улыбка. – Нет, пока что я не подкатывал к вам, но, per se[1]1
  В себе самом (лат.).


[Закрыть], начинаю чувствовать соблазн сделать такую попытку.

– Per se?

– Извините, когда я нервничаю, я начинаю говорить довольно странно.

– Значит, это я заставила вас нервничать?

– С того самого момента, когда я вас увидел.

– Что ж, это, пожалуй, неплохо.

– Все дело в том, как вы стояли. И сейчас стоите. Сразу видно, что вы здесь, на земле, а не витаете в облаках. В вас чувствуется решимость и способность противостоять обстоятельствам, какими бы они ни были. – Он помахал рукой извиняющимся жестом. – Ну, а теперь можете меня прогнать.

– Как я понимаю, вы решили меня завербовать.

– Есть такая идея. Вы играете в алтимат?

– Что это?

– Алтимат фрисби. Похоже на просто фрисби. Но с резиновыми дисками. Это спорт для наркоманов.

– А вы что, наркоман? И думаете, что я – тоже?

– Я – федеральный служащий, которого могут в любой момент без предупреждения подвергнуть тесту на употребление запрещенных веществ. Это простая игра. Бросаешь тарелку, бежишь, ловишь тарелку. Никакого физического контакта с другими игроками. Но чертовски увлекательно. Затягивает.

– Правила, я вижу, в самом деле несложные.

– Не правила. Кодекс чести, – сказал мужчина.

– Похоже на времяпрепровождение для студентов-второкурсников.

Собеседник Фэй сделал жест головой в сторону помещения, где проходило секретное заседание и где в этот самый момент сенаторы, должно быть, хмурились, напуская на себя серьезный вид.

– Я здесь только тем и занимаюсь, что ношусь туда-сюда и ловлю все, что эти деятели бросают в воздух. И стараюсь сделать так, чтобы это стало чем-то реальным. Да, побегать, конечно, приходится. Но все же это приносит мне удовлетворение. И я уже давно не второкурсник.

– Насколько давно?

Не смотри в сторону комнаты совещаний!

И тут он засмеялся. Просто засмеялся – открыто, не таясь и не сдерживаясь. И сказал:

– Приходите, не пожалеете.

– Что?

– Завтра вечером в районе семи часов – если только на нас не обрушится нежданная сентябрьская буря. Это в центре. Идите вдоль газона у восточного крыла Национальной галереи и попадете, куда нужно.

– Вы что, в самом деле хотите, чтобы я играла в этот ваш…

– Я хочу дать вам шанс.

– Какой вы заботливый.

Фэй залпом выпила горький кофе, бросила чашку в мусорную корзину – у нее не было больше сил притворяться, что ее вовсе не интересует то, что происходит в зале заседаний.

– Меня зовут Крис, – представился мужчина. – Крис Харви.

Фэй, не отвечая, повернулась и пошла к выходу из кафе.

– Могу я хотя бы узнать ваше имя? – крикнул он ей вслед.

Фэй даже не обернулась. Ее мысли витали вокруг совещания, которое должно было решить ее дальнейшую судьбу.

«И оно ее решило», – думала Фэй во вторник, семь месяцев спустя после этого, идя на работу в Чистилище. В это самое время Кондор, посетив кафе «Старбакс», шагал по пустынным тротуарам в свой офис.

– Вы не видели Питера? – спросила Фэй примерно у полудюжины коллег, встреченных ею в помещении Чистилища, пока шла к своему рабочему месту.

– Ты что, напарника своего потеряла? – насмешливо спросил Харрис и бросил на нее такой взгляд, словно знал что-то, что было неизвестно другим.

Он не стоит пули. Фэй включила свободный компьютер и запустила программу, которая в режиме онлайн отслеживала местонахождение агентов. Глядя на монитор, она нахмурилась. Затем прошла к кабинету руководителей отдела внутренних ресурсов и, заглянув в него, с порога поинтересовалась:

– А почему мой партнер сегодня утром не отслеживается?

Сидящая за столом женщина, которая настаивала на том, чтобы ее называли Пэм, пожала плечами.

– Вероятно, идет обработка какой-то информации. Или просто компьютерный сбой.

– Это как-то связано со мной? – спросила Фэй.

– А что, ты что-то сделала не так?

– Да нет. Вы же меня знаете, босс, – сказала Фэй, тоже недоуменно пожав плечами.

И, повернувшись, чтобы уйти, услышала, как начальница по имени Пэм пробормотала себе под нос:

– Нет, не знаю.

Нет, Фэй не собиралась учиться играть в алтимат фрисби вечером того самого дня, когда Сэми совершил чудо, прикрыл все задницы перед сенатским комитетом по разведке и добился того, что ее в итоге отправили в Департамент внутренней безопасности, в комплекс «Z». Но на следующий день она не смогла, просто не смогла усидеть в своей новой квартире в Бетесде, глядя, как осень засыпает желтыми листьями Вашингтон, к которому ей надо было заново привыкать.

Она вышла на вечернюю пробежку, что делала довольно часто, но на этот раз добежала только до ближайшей станции метро, а затем спустилась в подземку, села в поезд и сделала пересадку на голубую линию. Выйдя на поверхность, она издали разглядела игроков во фрисби на зеленой лужайке и направилась к ним. Среди них Фэй сразу увидела его, а он, тоже сразу заметив ее, остановился и стал внимательно наблюдать за ее приближением, из-за чего, прозевав, не поймал подачу. Чувствуя на себе его взгляд, она вынула что-то из-под своей спортивной фуфайки и переложила в рюкзак, надежно пристегнув его к дереву с помощью велосипедного замка.

– Она с нами! – радостно выкрикнул Крис.

Игроки расположились таким образом, что Фэй и Крис оказались напротив друг друга. Однако он не давал ей никаких поблажек, играя в полную силу. К счастью, после операции она совершала регулярные пробежки и делала много отжиманий и подтягиваний, благодаря чему была в неплохой форме.

– Значит, вот чем здесь люди занимаются? – спросила она, когда игроки перестроились и они оказались рядом.

– Какие люди? – переспросил он, тяжело дыша.

– Люди нашего возраста. Нормальные люди.

– Нормальных людей нет, – заявил он. – И вы это прекрасно знаете.

– Начали! – крикнул кто-то из игроков, и все снова забегали по зеленой траве под вечерним вашингтонским небом. В нескольких кварталах от них виднелся купол здания Конгресса на Капитолийском холме цвета слоновой кости, а с другой стороны, в какой-нибудь четверти мили высился Монумент Вашингтона, на верхушке которого мигали сигнальные красные лампочки.

У Фэй уже была наготове легенда, а в кармане лежали водительские права, выданные в штате Огайо, однако никто из игроков не обратился к ней с типичным для Вашингтона вопросом: «А вы чем занимаетесь?»

Фэй невольно подумала о том, что этим людям на какое-то время удалось вырваться из навязанной им реальности.

Из разговоров она поняла, что многие игроки были сотрудниками аппарата Конгресса, помощниками законодателей. Один, симпатичный молодой человек с кудрявой шевелюрой, работал в гигантской телекоммуникационной компании. Была среди любителей алтимат фрисби и официантка, мечтающая выучиться на юриста. Еще две женщины уже трудились в некой юридической конторе и были младшими партнерами. Им после игры предстояло вернуться на работу и вкалывать до полуночи.

Когда завершилась последняя партия, Фэй вместе со всеми отправилась на такси в небольшой ресторанчик, где подавали бургеры и пиво. Там она с любопытством понаблюдала за тем, как новый знакомый аккуратно, но решительно отделил ее от остальных и устроил все таким образом, что вскоре они уже сидели вдвоем за столиком в дальнем конце заведения, неподалеку от музыкального автомата, где никто не мог бы услышать, о чем они говорят.

– Неплохо вы сманеврировали, – сказала она ему. Крису. Крису Харви.

– Я старался изо всех сил.

– Это вас никуда не приведет.

– Вы хотите сказать, кроме того места, где мы с вами уже находимся. – Он пожал плечами. – Что ж, могло быть и хуже.

Когда Крис еще ходил в детский сад, его отец однажды ночью вышел из дома в сан-францисский туман и больше не вернулся. Через несколько лет новая семья, ради которой он бросил прежнюю, прислала Крису, который в это время уже учился в средней школе, а также его сестре и матери некролог, в котором сообщалось о смерти их отца и мужа. Из-за отсутствия финансовой поддержки со стороны родственников Крису во время обучения в юридическом колледже в Стэнфорде пришлось нарушать правила, регламентировавшие количество времени, которое он мог посвящать побочной работе, а она состояла в том, что он на рассвете развозил по магазинам выпечку на грузовике. Еще в его досье было упоминание об автомобильной аварии, после которой он скрылся с места происшествия, чего, конечно же, не следовало делать. И еще о нескольких драках в период летней работы в Калифорнии, которая помогала ему сводить концы с концами во время учебы в Университете Брауна. Упоминалось также «грубое» поведение по отношению к женщинам – без объяснения, в чем конкретно это проявилось. Возможно, это было как-то связано со случаем, когда он, взломав дверь, проник в дом одного своего приятеля буквально за несколько минут до обыска, который собиралась устроить полиция, и смыл в унитаз все его личные запасы ЛСД. Приятеля сдала как дилера брошенная им и потому алчущая мести подружка, позвонив копам по сотовому телефону прямо при Крисе.

– Кстати, я был девственником до двадцати одного года, – сообщил он Фэй. – Мне хотелось, чтобы все было по-человечески.

– Где она сейчас и как у нее дела?

– Лучше, чем у меня. – Крис осушил до дна третью кружку пива, которая, по его словам, должна была стать последней. – А остальное вы, наверное, уже знаете – наверняка провели проверку и все выяснили.

– Такие вещи делают коллеги, которые вам чем-то обязаны, причем в неофициальном порядке.

– Готов биться об заклад, что для подобных проверок вам не нужны специальные разрешения.

– Верно, не нужны. – Фэй встала со стула и продела руки в лямки рюкзака, утяжеленного кобурой с пистолетом, которую она не стала надевать после игры. – Меня зовут Фэй Дозье, – сказала она.

– Это настоящее имя?

Она, не отвечая, улыбнулась ему и вышла на улицу.

На следующий день после встречи с Кондором у него дома Фэй все утро проработала в одиночку. Слово «утро», правда, в этом случае не следовало понимать буквально – агенты отдела внутренних ресурсов работали посменно, а смена Фэй началась с десяти часов. Она написала бесстрастный доклад, в котором объяснялось, почему Службе иммиграции следует пустить в страну соседей молодого человека, который три года проработал в качестве переводчика, помогая военнослужащим армии США в Афганистане, и за это время не только не совершил ничего предосудительного, но и несколько раз проявлял настоящий героизм. Все, чего хотел молодой афганец, – это жениться на девушке, которая жила в одном с ним кишлаке, и после этого зажить счастливой и свободной жизнью в Канзасе.

В 1:23 пополудни Фэй снова попыталась установить с помощью компьютера местонахождение Питера. Однако он по-прежнему не был на связи. При этом на мониторе высветилась еще и надпись «несанкционированный/необоснованный контакт не допускается».

Один из агентов, работавший в отделе относительно недавно, бывший бруклинский полицейский по имени Дэвид, сказал:

– Надеюсь, дело не в том, что его пригласили куда-нибудь выпить и побеседовать люди из отдела внутренних расследований. Ты ведь не стучала на него, верно?

– Мы не говорим «отдел внутренних расследований», – поправила его Фэй, не отводя глаз от монитора. – Мы говорим «отдел профессиональной ответственности».

– Вот как? Я не знал.

– Я разведчик, а не крыса, – коротко бросила Фэй.

Когда вечером первого понедельника после той знаковой игры в алтимат фрисби Крис Харви вернулся в свою съемную квартиру на Ю-стрит, он обнаружил женщину, которую знал как Фэй Дозье, стоявшую посреди его гостиной.

– Я вскрыла твои замки, – заявила она, пока он безмолвно хватал ртом воздух от удивления. – Могла бы устроить в твоей квартире обыск, но не стала – и не стану в дальнейшем. Все, что я скажу тебе, будет ложью. Того же самого я ожидаю от тебя.

Сентябрь выдался довольно холодным. На Фэй были грубые джинсы, старый свитер крупной вязки и зеленая нейлоновая куртка, которую она купила в Кандагаре. Она отстегнула поясную кобуру с недавно выданным «глоком» и водрузила ее на стопку романов, лежащих на диванной тумбе.

– Это я всегда ношу с собой, – сказала она.

Затем Фэй сбросила куртку и стащила с себя свитер. Она специально надела под него самый непривлекательный белый лифчик, который больше подошел бы для занятий фитнесом. Красная полоса шрама резко выделялась на белой коже.

– И это тоже, – сказала она. – Он большой, и ты не можешь его не видеть, так что с этим ничего не поделаешь. И хотя я здорова на все сто процентов, эта штука здорово меня мучает – морально.

Она испытующе посмотрела в его голубые глаза. Он не отвел взгляд. И все еще не произнес ни слова.

– Я могу сейчас уйти, – продолжила Фэй. – Просто уйти навсегда – и все. Не будет ни слез, ни сожалений – ничего. А могу остаться – и тогда мы сможем узнать, получится ли у нас что-нибудь.

Он пересек комнату, подошел к ней вплотную и обхватил ладонями ее лицо. А потом сказал:

– Останься. Ты ведь все равно уже победила мои замки.

«Я никогда этого не забуду», – подумала Фэй в тот момент.

Моргнув и встряхнув головой, она вернулась в реальность, снова уставилась в монитор компьютера и стала просматривать список агентов, задействованных в данный момент в тех или иных операциях.

– Это похоже на общее построение в полицейском участке. Приходишь на него и узнаешь, кого накануне ночью пристрелили, – сказал бывший коп Дэвид.

– Только это построение происходит в электронном виде и не прерывается ни на секунду, – ответила Фэй.

– Дозье! – крикнул из своего кабинета-клетушки заместитель начальника отдела, которого звали Ральф. – Иди сюда! Дэвид!

Бывший коп из Бруклина встал со своего места следом за Фэй.

– Харрис! И ты тоже! – позвал замначальника того мерзавца, который позволил себе язвительные интонации, когда Фэй некоторое время назад, находясь в коридоре, выразила свое удивление по поводу отсутствия Питера.

– Девятнадцать минут назад, – сказал руководитель, когда агенты собрались у него в кабинете, – наш друг Питер пропустил сеанс связи и не подтвердил свой статус. Курирующий его системный администратор дал ему лишние пятнадцать минут, а затем, проявив любезность, позвонил мне перед тем, как техники начали проверку по своей линии. Мы все знаем, что Питер иногда бывает небрежным…

Харрис хотел было сказать в адрес Питера какую-то колкость, но не успел – бывший полицейский Дэвид сильно ткнул его локтем под ребра.

– Я наплевал на статус и на то, что Питер считает себя «звездой», и позвонил ему напрямую, – сказал босс. – Меня соединили с его голосовой почтой. Система джи-пи-эс на его телефоне определяет, что он в районе Капитолийского холма, причем по адресу, где живет тот самый тип, с которым Питер и Фэй вчера встречались.

– Кондор, – прошептала Фэй. Его рабочий день закончился полчаса назад. Вероятно, в эту самую минуту он пешком возвращается домой.

– Не знаю, чем Питер там занимается, может, подводит итоги проверки, но система сработала, колокольчик звякнул, а поэтому мы должны… – Босс взглянул на целую шеренгу цифровых часов на стене за дверью его кабинета. – …Мы должны на всякий случай прикрыть его задницу и отправить туда людей. Поскольку я вызвал машину, которая к тому же уже стоит у входа, технически мы в данном случае имеем приоритет. Будет лучше, если мы сами уберем свое дерьмо, так что вперед!

Фэй оказалась за дверью еще до того, как босс успел приказать Дэвиду и Харрису отправиться вместе с ней.

Они догнали ее уже в лифте. Спустившись на первый этаж, все трое направились через главный вестибюль к выходу, миновав группу коллег, которые обсуждали вопрос о том, куда отправиться обедать. Среди них был и Сэми.