Текст книги "Расклад рун"

5

В тот вечер Вирджиния позволила себе, как выражалась ее мать, «побыть немного Скарлетт О'Хара» – забыть до конца дня о случившемся. Она подумает об этом завтра.

Ведь в конце концов, как часто говаривала мама, по-миннесотски воспроизводя стиль красавицы-южанки в исполнении Вивьен Ли, утро вечера мудренее.

Вирджиния отправилась в большой супермаркет, расположенный у подножия холма, за энчиладами[2]2
  Энчилада – кукурузная лепешка с острой начинкой и приправой чили, национальное мексиканское блюдо.


[Закрыть], затем вернулась домой, накормила Сэма – весьма добродушного, но глуповатого персидского кота Чипа. Потом вяло слонялась по дому в шортах и майке, занималась уборкой, наслаждаясь теплом техасского летнего вечера. Закончив с делами, легла в постель и включила телевизор.

Наконец она заснула за просмотром телевизионного фильма о туристах, оказавшихся жертвами последователей какого-то языческого культа. Одну из ролей в фильме исполняла актриса, играющая мать в известном телесериале. Чип наверняка вспомнил бы ее имя, подумала Вирджиния, обняв подушку и чувствуя, как тяжелеют и закрываются веки.

Она проснулась, обнаружив, что смотрит на Леттермана, склоняющегося над письменным столом и протягивающего руки к какой-то нервно улыбающейся юной актрисе. Вирджиния выпрямилась и потянулась за пультом.

– Как здесь холодно! – произнесла она вслух, отключая Дейва посередине страстных объятий.

Потом встала и пошла по дому в сопровождении Сэма, лихорадочно растирая локти, выключая все вентиляторы и закрывая все окна. Наверное, прорвался холодный фронт, подумала Вирджиния, однако, глянув из переднего окна на красновато-зеленое небо над Ламаром, обнаружила звезды на абсолютно чистом небосклоне. Ни одной темной тучки, ни сверкания молний, ни звуков грома, доносящихся из прерий. Она взяла кота на руки, чтобы согреться, и вернулась вместе в ним в спальню, но Сэм сразу же спрыгнул с кровати на пол и куда-то убежал. Даже при закрытых окнах Вирджинии было страшно холодно, поэтому она натянула теплые колготки, пару носков, надела теплую майку, а из кроватного ящика извлекла толстое одеяло. Натянув все на себя и укутавшись потеплее, Вирджиния заснула.

И очень скоро проснулась – кто-то вспрыгнул к ней на кровать и подлез под одеяло рядом с подушкой. Это был всего лишь Сэм. Он часто так делал: залезал на подушку Чипа и сворачивался клубочком. Но сегодня он ее испугал. Вирджиния подняла голову и увидела темный силуэт кота на фоне светящихся красноватыми огоньками цифр электронных часов. Половина третьего ночи. Вирджиния вздохнула, пробормотала что-то ласковое Сэму и снова стала погружаться в приятную дрему под уютное мурлыканье кота.

Затем она проснулась уже от совершенно определенного звука – закрывался ящик шкафа с бумагами. В течение какого-то мгновения Вирджиния не могла ничего понять – разбудил ли ее шум, или она вначале проснулась и только потом услышала этот звук, но то, что она его слышала, сомнений не вызывало. Глухой стук ящика, скользящего в пазах, затем удар по задней стенке, щелчок замка и едва заметная вибрация металла.

Вирджиния резко приподнялась и села. От ужаса у нее перехватило дыхание, сердце бешено колотилось. Вокруг было темно и жутко холодно. Она бросила взгляд на часы и ничего не увидела. Красных огоньков не было, часы не работали. Отключилось электричество, подумала Вирджиния. В центральном Техасе в августе вполне обычная ситуация: сильный ветер мог повредить линию электропередачи или свалить трансформаторную будку. Однако электричество отключилось почему-то только в ее доме: Вирджиния глянула в приоткрытую дверь спальни и увидела тусклый луч уличного фонаря, проникающий сквозь незанавешенное окно гостиной.

Она глубоко вздохнула, ощупала подушку в поисках Сэма и обнаружила, что кот сидит. Он настороженно поднял голову и навострил уши. Сэм явно услышал нечто необычное.

Вирджиния тоже прислушалась. Дому было около семидесяти лет – даже кот не смог бы пройти по его неровному полу так, чтобы не заскрипели старые доски, – и все же слышно ничего не было: ни шагов, ни шороха одежды, ни дыхания. Она попыталась взять себя в руки, наклонилась к краю кровати, потянулась за фонариком, лежавшим рядом с кроватью на столике, и за бейсбольной битой, которую на всякий случай тоже держала рядом с кроватью. Затем повернулась, опустила ноги на пол и, отбросив одеяло, встала.

Некоторое время Вирджиния не отходила от кровати, делая глубокие вдохи, чтобы немного успокоиться, прислушивалась к тишине, помахивая битой, словно примеряясь к ней. Это была детская бита, алюминиевая, прохладная и гладкая на ощупь, короткая, но очень удобная для того, чтобы орудовать ею одной рукой и причинить противнику довольно серьезные увечья. Вирджиния давно – еще задолго до переезда в Техас – решила для себя, что, если кому-то удастся проникнуть в ее дом, она не станет ждать, пока негодяй к ней приблизится.

На цыпочках Вирджиния прошла по темной комнате и, прижавшись спиной к стене, проскользнула в маленький коридорчик, откуда были видны кухня и гостиная. Крошечный электронный таймер на плите тоже отключился, однако сквозь боковую дверь Вирджиния увидела, что свет на веранде соседей горит.

У всех есть электричество, а у нее почему-то нет.

Она выждала мгновение, чтобы проверить, не вызовет ли ее передвижение какую-либо реакцию, затем вытянула руку с фонарем и включила его. Не очень яркий желтоватый луч упал на пол гостиной, и она быстро перевела его на входную дверь, потом на письменный стол, на испачканный сажей прямоугольник камина и остановила на шкафу с бумагами. Рядом со шкафом никого не было, и, казалось, к нему никто не прикасался с того самого времени, когда она положила туда свою статью. Еще крепче сжав в руке биту, Вирджиния прокралась из коридора в гостиную, продолжая освещать фонарем комнату, диван, кресло, одну из стереоколонок. И снова никого... Гостиная была пуста.

Она перевела дух и опустила биту. Затем направила свет фонаря в сторону кухни, уже понимая, что результат будет тот же – в кухне никого. Если бы кто-то прошел туда из гостиной, обязательно зазвенела бы стеклянная дверь, а она ничего подобного не слышала. Вирджиния опустила фонарь и осторожно вернулась в гостиную. Ее окончательно успокоил звук половиц, скрипевших под босыми ногами.

Вирджиния выглянула в окна, расположенные с южной и восточной стороны здания. Они были закрыты. Сквозь центральное окно она увидела роскошную панораму университета и деловой части городка.

Вирджиния безуспешно попыталась включить верхний свет и настольную лампу, прошла к шкафу с бумагами и, прежде чем окончательно положить биту на письменный стол, внимательно оглянулась по сторонам. Ручка верхнего ящика показалась ей необычно холодной на ощупь, почти такой, какой бывает бутылка содовой, только что вытащенная из морозильника. Вирджиния медленно выдвинула ящик, удивляясь тому, что старается вести себя как можно тише в собственном доме. Когда она направила луч фонаря внутрь ящика, то была сразу же поражена странным ощущением резкого порыва холодного ветра по полу. Вирджиния быстро захлопнула ящик, схватила биту и круто развернулась, направив свет фонаря прямо перед собой. Никого. Все вокруг было неподвижно. С битой в руке она проверила входную дверь и окна, ища источник внезапного сквозняка, – все было надежно закрыто и заперто.

Вирджиния вернулась и открыла ящик. Ручка была все еще холодной, и ей показалось, что из самого ящика вырвался порыв сырого ветра в тот момент, когда она склонилась над ящиком и посветила внутрь фонариком. Ты сходишь с ума, сказала она себе. Рукопись как ни в чем не бывало лежала на том самом месте, куда она ее положила. Вирджиния прикусила губу, удивляясь собственной паранойе. Несмотря на то что с вечера она попыталась вести себя подобно Скарлетт О'Хара, тем не менее, ложась спать, она не смогла избавиться от тяжелых мыслей о Викторе Карсвелле и довела себя до такого состояния, в котором ей стало чудиться, будто он каким-то образом проник в дом и похитил ее бумаги.

– Успокойся, детка, – пробормотала она.

Если бы Карсвеллу понадобилась ее рукопись, за последние несколько месяцев он уже несколько раз смог бы снять копию. А возможно, и снял.

Для большей уверенности Вирджиния закрыла ящик на замок. Выключив фонарик и захватив биту, зашлепала по скрипучему полу обратно в спальню. Наверное, Лиззи все-таки права: она пытается сохранить свое достоинство слишком высокой ценой, навлекая на себя гнев Карсвелла. Пусть ставит свое имя на статье.

Вирджиния вошла в коридор, чувствуя, как от внезапного облегчения проходит весь ее гнев на Карсвелла, и тут услышала в спальне шуршание.

Она застыла на месте и снова подняла биту. Что-то двигалось у нее на постели. Это совершенно невозможно, подумала Вирджиния. Если бы кто-то пробрался в спальню, она наверняка бы услышала.

Несколько мгновений она колебалась, покачиваясь на пятках; ей страшно захотелось выбежать из дома, пойти к соседям и вызвать полицию. Кое-как поборов страх, Вирджиния прошла в маленький коридорчик и посмотрела в приоткрытую дверь спальни. Шорох стал громче, что-то двигалось среди простыней и одеял.

Вирджиния тяжело и шумно выдохнула и вошла в комнату.

– Сэм! – воскликнула она. – Это ты, балбес?

Вирджиния подняла фонарик, и в то же мгновение кот издал долгое, жуткое шипение. На голове у Вирджинии зашевелились волосы, все внутри нее сжалось: шипение доносилось из-за ее спины, из коридора. Сэма в спальне не было. А в ее постели находилось что-то еще.

Вирджиния застыла, чувствуя, что не в силах двинуться с места. Тем не менее она направила фонарь в сторону кровати и увидела, как простыни и одеяла столбом поднялись вверх. У Вирджинии от ужаса перехватило дыхание, она не могла даже кричать. Под постельным бельем будто стоял человек, воздевший руки к небесам.

И тут белье вдруг поднялось над кроватью и повисло в воздухе. Фигура, скрытая под простынями, медленно поворачивалась из стороны в сторону, наклонив голову и размахивая руками, словно что-то нащупывая. Вирджиния едва могла дышать, тем не менее каким-то образом ей удалось отступить за дверь. Половицы заскрипели у нее под ногами, и внезапно нечто, скрывавшееся под простынями, подняло голову, и Вирджиния увидела, как простыня скомкалась в некое подобие лица – нечеловеческого и неописуемо злобного.

Внезапным плавным движением нечто бросилось на нее, размахивая руками, задрапированными в постельное белье. Вирджиния вскрикнула и выронила фонарь. Он покатился по полу, хаотически освещая разные углы комнаты и придавая всему происходящему какой-то калейдоскопический облик. Страшный лик, проступающий сквозь складки простыни, ринулся на Вирджинию, руки под простыней пытались схватить ее. Вирджиния шнырнула бейсбольную биту и услышала, как та с громким стуком покатилась по полу. Уголок простыни скользнул по лицу Вирджинии, и она в полуобморочном состоянии упала на пол, лихорадочно пытаясь отползти, скрыться от этого кошмара, спрятаться где-нибудь в коридоре.

Фонарь все еще катился по полу, и луч его вращался странным обезумевшим прожектором, выхватывая из темноты разные участки комнаты. Единственное, что видела Вирджиния, был жуткий силуэт, паривший над ней. Она отскочила и больно ударилась головой о дверь ванной. Кот скорчился в углу коридора рядом с ней, шипя и скаля клыки во вращающейся полосе света от фонаря. Вирджиния нащупала за спиной ручку двери в ванную, распахнула ее и буквально вкатилась на кафельный пол. Как только дверь ванной хлопнула по стене, нечто бросилось к Вирджинии, с жутким шуршанием волоча за собой простыни.

Из последних сил Вирджиния рванулась в коридор, схватила орущего кота, влетела в ванную и захлопнула за собой дверь. Сэм истошно вопил и царапал ее, наконец ему удалось вырваться, он прыгнул в ванну и сразу же забрался за занавеску. Вирджиния прижалась спиной к двери, твердо упершись ногами в пол. Но ноги в носках скользили, поэтому ей ничего не оставалось, как содрать носки и вновь прислониться к двери, упершись босыми ногами в холодный и скользкий кафель. Сердце ее неистово колотилось, дыхание с хрипом вырывалось из груди, Вирджиния зажмурилась и стала ждать очередного наступления.

Ничего не происходило. Она затаила дыхание, прислушалась. Сердцебиение заглушало почти все звуки. Сквозь матовое рифленое стекло окна ванной проникал скупой, тусклый свет. В коридоре ничего не двигалось. Вирджиния немного ослабила упор, нащупала замок на двери и начала медленно его поворачивать, пока не услышала щелчок. После этого она опустилась на пол, глубоко вздохнула и потеряла сознание.

6

На следующее утро Вирджиния открыла глаза и обнаружила, что лежит нос к носу с собственным котом, жалобно ноющим на расстоянии шести дюймов от нее. Вирджиния прижималась щекой к скользкому кафелю, и на столь близком расстоянии Сэм казался громадным и страшным – с широченными глазами, длинными и острыми клыками. Вирджиния инстинктивно дернулась назад и больно ударилась о дверь ванной. Она застонала, выругалась и села, потирая затылок.

Сэм снова жалобно заскулил и положил передние лапы ей на колени. Вирджиния подняла глаза на окошко ванной и обнаружила, что уже день. Шея ныла, от лежания на твердом кафеле на бедре появился синяк. Вирджиния вдруг вспомнила все, что произошло ночью, и, ухватившись за держатель для полотенец, поднялась на ноги.

Страх ушел столь же мгновенно, как и вернулся. Ванная уже наполнилась теплым утренним светом, а кот, мурлыча, терся у ее ног. Вирджиния отперла дверь и выглянула в коридор. Сэм моментально проскочил сквозь образовавшуюся щель, остановился на мгновение у кучи постельного белья, валявшегося на полу, обнюхал его, а затем как ни в чем не бывало обошел кучу вокруг и направился на кухню к своей миске. Он уселся рядом с ней, оглядываясь на Вирджинию и жалобно подвывая. Она тоже вышла в коридор и пошевелила простыни ногой. В углу валялся фонарь, батарейка в нем явно уже села. Бейсбольная бита закатилась в гостиную.

– О'кей, – сказала она себе и Сэму. – Иду-иду.

И побежала по коридору, перепрыгнув через кучу постельного белья. К тому времени когда она покормила Сэма, подобрала биту и фонарь, съела тарелку овсянки, на часах было уже девять. Яркое солнце освещало письменный стол. Глядя на веселые солнечные лучи на полу, Вирджиния с нарастающим недоверием воспринимала события прошедшей ночи: они казались ей все более и более невероятными. В конце концов она решилась подобрать простыни с пола в коридоре и отнесла их обратно на кровать. Потом снова попыталась дозвониться до Чипа по его лос-анджелесскому номеру, и вновь ей ответил только автоответчик.

Вирджиния сидела за столом с телефоном на коленях, когда он вдруг зазвонил.

Звонила Элизабет, выпалившая почти одним залпом:

– Послушай, Джинни, у меня нет времени разговаривать, и просто хотела извиниться за свою вчерашнюю грубость, я знаю, что ты сейчас переживаешь, и очень тебе сочувствую, но вчера у меня своих проблем было по горло. В общем, я нашла для тебя телефон одного человека, который мог бы быть тебе полезен.

– Лиззи? – произнесла Вирджиния.

– У тебя ручка под рукой? – спросила Элизабет, почти не делая паузы. – Записывай.

Вирджиния, не говоря ни слова, схватила карандаш и записала номер на первом же клочке бумаги.

– Ее зовут Беверли Харрингтон, – продолжала Элизабет, пока Вирджиния разглядывала уже записанный номер. – Это же... же... жена Джона Харрингтона. – Элизабет впервые за все время сделала более или менее продолжительную паузу и перевела дыхание. – Точнее, вдова, – поправилась она. – Мне сказали, что она неисчерпаемый источник информации о Карсвелле, и такой информации, которую, что называется, лучше бы и не знать. Джинни, извини, мне пора.

– Подожди! – крикнула Вирджиния, взмахнув карандашом. – Где она живет? Ты дала мне только номер телефона. А код штата, города?

– Такой же, как и у тебя, Джинни, – ответила Элизабет. – Теперь она живет в Ламаре. Послушай, я в самом деле должна бежать. Не пропадай.

Элизабет повесила трубку, и в ухе Вирджинии еще некоторое время звучали короткие гудки. Она записала имя женщины рядом с номером и поднесла конец карандаша с ластиком к клавишам телефона, который продолжала держать на коленях. Что Лиззи имела в виду, когда говорила об «информации, которую лучше бы и не знать» о Карсвелле? И зачем вдова Харрингтона переехала в Ламар? Во всем этом есть что-то жуткое, подумала Вирджиния. С какой стати ей захотелось жить в одном городе с Карсвеллом после того, что произошло с ее мужем?

И вдруг Вирджиния краем глаза заметила, как сбоку что-то шевельнулось. Она подскочила, прижав телефон к груди и зажав карандаш в руке, подобно кинжалу, грифелем вверх. Нарушителем спокойствия оказался всего лишь Сэм, запрыгнувший в кресло, освещенное теплыми лучами утреннего солнца, и устроившийся там, чтобы немного соснуть после завтрака.

– Господи! – выдохнула Вирджиния, усаживаясь за стол и набирая номер.

Ей вновь ответил только автоответчик, на сей раз женским голосом, не назвавший имени, а только повторивший номер и порекомендовавший ждать сигнала. Вирджинии сразу же не поправился голос на автоответчике. Он был хриплый и очень высокий – голос куклы из мультфильма. Живые люди так не разговаривают, подумала Вирджиния. В наше время взрослому человеку непростительно иметь такой голос.

Прозвучавший сигнал застал Вирджинию врасплох. Она еще не придумала, что должна сказать.

– Здравствуйте, это... э-э... – начала она. – Гм... меня зовут Вирджиния Даннинг, мне дала ваш номер Элизабет... то есть одна моя подруга дала мне ваш номер, наверное, вы ее не знаете.

Вирджиния остановилась, перевела дыхание и подумала: а зачем она, собственно, звонит этой женщине?

– Моя подруга полагала, что вы сможете... что вы что-то знаете о... в общем, моя проблема имеет некоторое отношение к вашему мужу... О боже, извините, я вовсе не хотела...

Вирджиния зажмурилась и тяжело вздохнула.

– Извините, – проговорила она, – я путаюсь. Меня зовут Вирджиния Даннинг, и я преподаю на одном факультете с Виктором Карсвеллом...

Вирджиния услышала щелчок и подумала, что израсходовала отведенный ей кусок пленки, но тут кто-то заговорил.

– Как вы сказали, вас зовут? – произнес тот же голос, который за несколько минут до того она слышала на пленке.

– О, здравствуйте, – откликнулась Вирджиния. – Меня зовут Вирджиния Даннинг. А вы Беверли?

– Откуда вы знаете Виктора Карсвелла? – спросил голос. Он был таким же искусственно высоким и надтреснутым, как и на пленке, но в нем появилось и что-то еще, чего в записи не было.

– Мы коллеги, – ответила Вирджиния, скорчив гримасу отвращения – настолько ей было неприятно признавать сей факт. – Работаем на одном факультете. В университете Лонгхорна.

– И что же он вам сделал? – спросил голос. У Вирджинии перехватило дыхание.

– Мне говорили, – произнесла она, немного придя в себя, – что вы сможете мне что-то рассказать о нем.

– Что он вам сделал? – настаивал голос.

Прежде чем ответить, Вирджиния немного помолчала.

– Послушайте, – наконец сказала она, – по-моему, это не телефонный разговор. Может, нам лучше встретиться где-нибудь за чашкой кофе?

– Где вы живете? – спросил голос.

– Простите?

– Вас зовут Вирджиния Даннинг, ведь вы так сказали? – В голосе определенно присутствовала некая жесткая язвительность, которая развеяла все ассоциации с куклами из мультфильмов. – Передо мной университетский справочник. Если понадобится, я смогу уточнить по нему ваши данные.

– Один пятнадцать по Уитмену, – ответила Вирджиния, сама себе удивляясь.

– Никуда не выходите, – произнес голос. – Вам нужна моя помощь. Я буду у вас через пятнадцать минут.

Не успела Вирджиния ответить, как ее собеседница повесила трубку.

Минут через пятнадцать к дому Вирджинии подкатила старенькая «хонда». Как раз когда Вирджиния украдкой выглядывала в центральное окно, маленькая серенькая машина с визгом затормозила рядом с дорожкой к дому. Невысокая, но довольно полная женщина в синем джинсовом платье вылезла из автомобиля и перекинула через плечо большую кожаную дамскую сумку. Она бросила взгляд вверх по склону холма в сторону дома. Вирджиния успела заметить ее круглое лицо, обрамленное черными кудряшками, и быстро отошла от окна. Сэм навострил уши, почувствовав приближение чужого, а Вирджиния стояла посередине комнаты, покачиваясь на пятках и думая, не стоит ли ей сейчас сделать вид, что ее нет дома.

Зазвенел звонок. Сэм со всех ног бросился в спальню, а Вирджиния сделала глубокий вдох и открыла дверь.

– Я Беверли Харрингтон, – представилась полная женщина, глядя на Вирджинию широко открытыми глазами из-под черных кудряшек.

Вирджинии удалось изобразить на лице некое подобие улыбки, и она пригласила Беверли войти, протянув ей руку. Беверли ответила слабым влажным рукопожатием, затем остановилась посередине комнаты, оглядываясь по сторонам и стараясь отдышаться.

– Зовите меня Беверли, хорошо? Не Бев. Не зовите меня Бев. Мне это страшно не нравится.

– Да, разумеется, – ответила Вирджиния. – Позвольте предложить...

Но Беверли уже сбросила с плеча свою сумочку, которая плюхнулась на пол, на что ее хозяйка не обратила ни малейшего внимания, и спокойно проследовала по гостиной.

Некоторые женщины рождаются крупными, другие такими становятся, и Беверли, казалось, принадлежала ко второй группе. У нее были мелкие черты лица, которые словно утопали в обильной плоти лица, и маленькие ладошки, которыми заканчивались громадные мясистые руки. Перемещаясь по комнате, она внимательно осматривалась, тяжело дыша, пристально разглядывая все вокруг так, словно она собиралась приобрести этот дом.

– Откуда вы узнали, как зовут моего мужа?

– Элизабет, моя подруга, сказала мне, – ответила Вирджиния, следовавшая по пятам за гостьей. – Она преподает в Чикагском университете, и она рассказала мне о его... о том, как он...

– А больше вы нигде не встречали его имени?

Беверли резко повернулась и взглянула прямо в глаза Вирджинии. У нее был маленький нос, узкий рот и большие, очень красивые глаза фиалкового цвета. Вирджинии в голову невольно пришла мысль, что несколько лет назад и при отсутствии нынешних семидесяти пяти фунтов веса Беверли, вероятно, была очень хороша собой. Теперь на ее лице проступала болезненная испарина, вызванная совсем не жарой, глаза смотрели слишком внимательно и агрессивно, и в их выражении было даже что-то немного пугающее.

– Вы мне не поверите, если я вам расскажу, – ответила Вирджиния. – Я и сама почти не верю.

– Где вы видели его имя? – настаивала Беверли.

– На автобусе, – ответила Вирджиния, стараясь изо всех сил не выдать волнения. – Там было его имя, дата и название города – Провиденс, кажется, – и что-то еще вроде «У него было три месяца».

Беверли медленно кивнула.

– И еще кое-что странное... – продолжала Вирджиния. – Когда я попыталась списать эти слова, они исчезли. Пропали. Как будто их никогда и не было.

Беверли слегка улыбнулась улыбкой тучной Моны Лизы.

– Хорошо, что вы мне позвонили. Возможно, это ваш единственный шанс.

– Простите?

– Сварите-ка нам кофейку, – сказала Беверли, снова отворачиваясь от Вирджинии. – Только, пожалуйста, никакой декофеинизированной ерунды. Я признаю исключительно настоящий кофе.

Вирджиния прошла в кухню, поставила на огонь кофеварку. Засыпая туда кофе, она выглядывала в гостиную, следя за Беверли, которая склонилась над ее письменным столом и внимательно читала названия на корешках книг. Даже на кухне, сквозь шум текущей из крана воды, Вирджиния слышала тяжелое дыхание женщины и думала только о том, как бы поскорее от нее избавиться и не будет ли слишком невежливо предложить ей чашку кофе, а потом просто попросить уйти.

Когда кофе был готов, Беверли тяжело проследовала на кухню, отодвинула стул и села, широко расставив колени и положив локти на стол.

– Черный, – сказала она, опередив вопрос Вирджинии. – Без сливок, без молока, без сахара. Просто черный кофе. И, пожалуйста, чашку побольше, чем эта, если у вас, конечно, есть.

Вирджиния взяла себе чашку, которую налила для гостьи, а ей налила кофе в бульонную чашку. Вирджиния садилась за стол, когда Беверли сделала невероятно большой глоток горячего напитка.

– Ну вот так, – сказала она, поставив чашку на стол. – Теперь рассказывайте мне все по порядку. С самого начала.

– Вчера я возвращалась домой на автобусе...

– Нет, нет, нет, начинайте раньше, – резко прервала ее Беверли, решительно покачав головой.

– Ну хорошо, – согласилась Вирджиния, стараясь, чтобы голос звучал ровно и не выдавал волнения. – Вчера я вышла из кабинета профессора Карсвелла...

– Раньше, раньше! – рявкнула Беверли. – Неужели вы думаете, что я смогу вам помочь, если вы не расскажете мне все?

После парочки фальстартов, подобных предыдущим, Вирджиния рассказала гостье, что произошло после того, как она в первый раз передала статью Карсвеллу. Беверли несколько раз ее прерывала, либо выкрикивая вопрос вроде: «А зачем вы ему отдали статью?», либо требуя еще кофе.

Происходящее начало угнетать Вирджинию, и она все чаще думала, не следует ли просто указать назойливой и наглой дамочке на дверь. Некоторые ее вопросы выглядели слишком бестактными и попросту излишними: «Что в точности сказал Карсвелл, когда протянул вам работу?», «Написал ли он что-то в самой рукописи?», «Где сейчас находится рукопись?»

– В шкафу, – ответила Вирджиния.

– Точно?

– Да. Я видела ее там прошлой ночью, и потом я закрывала шкаф после того, как...

Она замолчала и сделала глоток кофе, взяв чашку обеими руками, чтобы не было заметно, как они дрожат.

– После чего?

– Ну, в общем, что-то разбудило меня прошлой ночью. Не могу точно сказать что. Шум...

– Стоп, – прервала ее Беверли. – Назад. Начните с самого начала.

Вирджиния тяжело вздохнула, отвернулась и, стараясь не встречаться глазами с взглядом холодных и широко раскрытых глаз гостьи, рассказала ей все, что произошло минувшей ночью. Она попыталась было смягчить некоторые подробности, начиная с того момента, когда простыни сами собой поднялись с кровати, но Беверли схватила ее за запястье своей маленькой влажной ладошкой, заставила смотреть прямо в глаза и рассказать все вплоть до того момента, когда она заперлась в ванной.

К концу рассказа Вирджиния была даже благодарна этой странной женщине за то, что та взяла ее за руку. Она вся дрожала и вновь впервые за утро ощущала жуткий озноб. Закончив, Вирджиния отдернула руку и сжалась, обхватив себя за плечи. В течение нескольких минут обе молчали.

– Хорошо, – наконец произнесла Беверли. – Теперь я вам кое-что расскажу. И, пожалуйста, не прерывайте меня. Просто слушайте.

Вирджиния открыла было рот, но гостья заставила ее замолчать, приставив к губам толстый короткий палец.

– Просто слушайте, – повторила она.