Текст книги "Иона"

2

Редкий случай – но лифт взял только одного человека и, гудя, поднялся на пятый этаж Скотланд-Ярда. Келсо, прислонясь к задней стенке кабины лифта, повесил голову, словно рассматривая свои светлые, но грязные кроссовки. Он глубоко затянулся последним дюймом сигареты, наполнил легкие м выпустил голубой дым.

Куртка с капюшоном поверх вылинявшей хлопчатобумажной рубашки была велика ему, отчего плечи казались уже, чем были на самом деле. Темные волосы, мокрые от моросившего на улице дождя, упали на лоб. Келсо поежился, когда капельки воды затекли за воротник и покатились по спине. Он провел рукой по подбородку, удовлетворенный, что утром нашел время побриться. И все равно кожа была шершавой и шуршала под ладонью. Лифт со стуком остановился, и Келсо, засунув руки в карманы куртки, оттолкнулся от стенки.

При выходе он чуть не столкнулся с человеком, собиравшимся войти, но успел уклониться, едва коснувшись высокой фигуры в темном костюме – Леонарда Сейрига, оперативного шефа уголовно-розыскного отдела. Тот был шести футов и трех дюймов ростом, и говорили шутя, что он продолжает расти. Сейриг сверху вниз посмотрел на Келсо.

Келсо кивнул, не отведя глаз, и, хлюпая промокшими кроссовками, направился по коридору к своему рабочему месту. Сейриг нахмурился, посмотрев на мокрые следы, и, когда двери лифта закрылись, чуть заметно покачал головой.

До Келсо донесся шум, когда он еще не открыл дверь. Стук пишущих машинок, звонки телефонов, звуки выдвигающихся и задвигающихся ящиков с картотеками – этот механический шум вместе с повышенными голосами и общим гулом разговоров сливался в какофонию. Когда Келсо вошел, несколько голов повернулись в его сторону, но никто не поздоровался. Он направился к своему столу, приткнувшемуся в углу большой комнаты, которая, однако, казалась до смешного маленькой из-за мебели, оборудования и множества сотрудников, теснящихся на площади сорок на тридцать футов.

Услышав свое имя, Келсо повернул голову. Сержант Мак-Дермотт, прижав телефонную трубку к плечу, большим пальцем указал на кабинет инспектора:

– Хочет тебя видеть. Сейчас. – И Мак-Дермотт вернулся к телефонному разговору.

Келсо подошел к своему столу, воткнул в пепельницу окурок и вытащил из кармана куртки засаленный пакет с двумя бутербродами. Швырнув пакет на стол, он направился в кабинет Кука. Все равно завтрак был холодным.

Кабинет инспектора отгораживала от главного помещения офиса наполовину застекленная стена, только дверь придавала ему некоторое обособление. Кук только что перечитал свой отчет о вчерашней операции и раздумывал, где вставить нужное слово, чтобы отчет читался поинтереснее, когда в дверях появился детектив.

– Входи, – сказал Кук, продолжая читать. – Закрой дверь, – добавил он, все еще бегая по строчкам глазами.

Келсо закрыл дверь и уселся на стул напротив начальника. Он закинул ногу на ногу и откинулся на спинку, скрестив руки. Потом выпрямился. Зачем притворяться спокойным?

Кук тяжело вздохнул и уронил бумаги на стол. Никакие добавления отчет не спасут. Он встретил взгляд Келсо, и несколько секунд оба молчали, потом Кук проговорил:

– Что произошло?

– Заело револьвер, – ровным тоном ответил Келсо.

– Знаю, долбаный револьвер заело! Мы его проверили. Я говорю о налете. Ты говорил, что фургон будут брать на другой стороне.

Келсо наклонился и оперся локтями на стол, лицо выдало волнение.

– Я получил такие данные, Фрэнк.

– Кто твой осведомитель? Как его имя?

– Он не осведомитель. Просто трепач. Он не знает, что я коп.

– Ты понимаешь, как это выглядит со стороны? Предоставление ложных данных.

Келсо одеревенел от поднимающейся злобы.

– Главный мне уже дважды выговаривал за это сегодня утром, – продолжал Кук. – Один коп убит – и притом водитель, – два бандита схвачены, и все. Остальные смылись.

– Но я дал вам имена…

– Да, и четверых мы задержали. Загвоздка в том, что никто из них ничего не говорит.

– Манчелло задержали?

– Задержали. И адвокат освободит его через пять минут, как узнает о задержании.

– Разве вы не уличили его?

– В чем? У него алиби, как и в прошлый раз. Догадываешься, какое? – Кук с сомнением покачал головой. – Правильно. Был в такси, вез пассажиров. Снова два свидетеля. Мы держим его противозаконно.

– А тот бандит, что стрелял? Он заговорит, чтобы смягчить приговор.

– Ты шутишь? Ему положено пожизненное. Автоматически. Никакие разговоры не помогут. Более того, жизнь может стать для него очень неприятной, если он заговорит.

– О, господи!

– Да, господи. Тебе придется назвать еще несколько имен. Например, кто рассказал тебе про налет за туннелем.

– Это подставит меня.

– Не обязательно. Все равно, похоже, ты будешь заниматься другими делами.

Келсо откинулся на стуле:

– Вы меня выводите? – Не веря, он покачал головой. Потратить столько времени, чтобы быть принятым в лондонское уголовное братство! Многие принимали его за кратковременного гастролера, наводчика, пособника. Ничего серьезного, просто фраер, порученец. Если бы они узнали его истинное лицо, то его туловище без рук, ног и головы бросили бы в Темзу. Или вместо этого скормили бы свиньям.

Тон Кука изменился, инспектор словно извинялся:

– Слушай, Джим, ты хорошо поработал в последние полгода, но использование тебя в таких делах подходит к концу. Ты долгое время провел среди уголовников, понимаешь, и я думаю, твое везение кончается.

– Но вы не поэтому хотите меня вывести, правда?

Кук взял сигарету из начатой пачки на столе, прикурил и протянул пачку Келсо. Тот покачал головой.

Инспектор выдохнул облако дыма:

– Я только что смотрел твое досье, Джим. Читается не очень хорошо.

Келсо неловко заерзал.

– О, ты неплохо справлялся, – ободрил его начальник. – По сути дела, твоя работа среди уголовников была блестящей, лучше не бывает. Но, думаю, ты сам понимаешь, о чем я говорю.

– Лучше рассказать.

– Верно. Некоторые дела последних лет пошли из рук вон плохо, когда в них начал участвовать ты.

– Продолжай, Фрэнк. Тебе не в чем меня упрекнуть.

– Ладно, ладно. Никто тебя не упрекает. Я просто перечислю некоторые факты. Четыре месяца назад налет на ювелирный магазин в Хаттон-Гардене. Ты навел нас точно, как вчера. Но машина, на которой вы преследовали грабителей, врезалась в автобусную остановку, убив человека.

– Ради Бога, за рулем был не я.

– Я и не говорю, что ты. Слушай дальше.

Келсо потянулся к сигаретам на столе и сунул одну в рот, забыв зажечь.

– За несколько месяцев до того – дело в скобяной лавке. Мы занялись ворами на электропогрузчике, вывозящими барахло на грузовике фирмы. Ты с двумя детективами был на крыше. Сержант Аллан провалился через стеклянную крышу и сломал позвоночник.

Келсо протестующе открыл рот, но Кук поднял руку:

– Знаю – не твоя вина. Конечно, не твоя, никто и не говорит.

Келсо стал искать спички.

– Потом была ночь в Ноттинг-Хилл-Гейте.

Келсо бросил свои поиски:

– Ну, давай, Фрэнк…

– Все, что от тебя требовалось – следить за подозрительными типами, входящими в дом напротив. Что произошло? Дом, где сидели ты и Джордж Феннер, загорелся. Это читалось бы как дерьмовая комедия, если бы дело не было так серьезно, Феннер получил ожоги третьей степени по всему телу. Он бы умер, если бы ты его не вытащил.

– Я по-прежнему думаю, что за нами следили. Кто-то преднамеренно устроил пожар.

– Если бы так, мы бы потом обнаружили какое-нибудь свидетельство поджога. В квартирах внизу жило несколько человек. Они могли задохнуться в дыму.

Келсо вынул изо рта незажженную сигарету:

– К чему ты ведешь, Фрэнк?

Кук пропустил мимо ушей нарушение субординации в тоне младшего по должности.

– Я мог бы перечислить еще много инцидентов с того времени, как ты поступил на работу. И потом, дело с твоей девушкой…

Келсо отвел глаза. Он нашел спички и закурил.

– Вот что я хочу сказать: у тебя дурная репутация, Джим. Ты приносишь несчастье. Я хочу видеть моих людей единой командой, а ты, честно сказать, не очень в нее вписываешься. Ты думаешь, почему, черт возьми, тебя послали тайным агентом? Люди немного опасаются тебя, Джим. Так получается, что тебе лучше работать в одиночку. Ты одиночка, ты не вписываешься в коллектив.

– Тогда зачем снимать меня с тайной агентуры?

– Я не говорил, что собираюсь это делать.

Келсо взглянул озадаченно.

– Отдел наркотиков слабоват. Ты переходишь туда.

– Какого черта, что я понимаю…

– Не спорь, сынок. Все, ты переходишь. Я уже говорил с их начальником, он с радостью тебя возьмет. С понедельника ты в их команде. Желаю удачи.

Келсо понимал, что сказать больше нечего. Решение принято, и оно окончательное. Он подошел к двери и обернулся, когда Кук сказал:

– Джим, дай имя твоего осведомителя Мак-Дермотту. Тебе оно больше не пригодится.

Келсо вышел и тихо закрыл за собой дверь.

Кук откинулся в кресле. Он не любил терять хороших людей, но выбора не было: другие не хотели с ним работать. Конечно, их можно заставить, но это принесет только трудности и обиды. А инспектору хотелось иметь крепко спаянный коллектив, без щелей и зазоринок. Забавно, что он не объяснил это Келсо – не было нужды. Оба понимали, что к чему.

Никто не хотел работать с Ионой.

3

Он шел по покрытому галькой пляжу, засунув руки в карманы черной штормовки, подняв воротник, чтобы укрыть шею от мартовского ветра, несущего с собой сырость Северного моря. Ему нравилось скольжение гальки под ногами; камешки сначала поддавались, но потом твердо сопротивлялись весу. Звук был, как от марша отдаленной армии.

Справа виднелись темные приземистые силуэты рыбацких построек, теперь покинутых, и только тяжелый запах дневного улова пристал к пропитанным морем доскам. Луна виднелась на четверть, и звезды сверкающим веером испещряли небо, прокалывая темноту на каждом дюйме, не признавая ее господства. Келсо утешало, что темные набухшие тучи, собравшиеся над городом днем и угрожавшие в конце концов пролиться несколькими футами осадков и сокрушить все внизу, ушли грозить кому-то другому. Он посмотрел на небо, ища самолет, чей гул пробивался сквозь шум набегавших на берег волн. А-10 летел низко, пронзая прожекторами ночь, красные огни контрастировали с серебряными мерцающими точками звезд. Самолет направлялся к берегу, к базе НАТО в нескольких милях дальше; днем другие самолеты исцарапали небо длинными инверсионными следами. Обычно они летали попарно, словно американские летчики боялись блуждать в британском небе поодиночке. Движущиеся огни прогремели мимо; странное хвостовое оперение не было видно в темноте, но Келсо угадал его расположение. Вскоре самолет исчез, спустившись ниже; дома на скале за маленьким приморским городком скрыли остаток его глиссады. Келсо поежился и оглядел береговую линию.

Вдоль берега в обоих направлениях виднелись другие огни, но эти вытянулись цепочкой – одинокие огоньки рыбаков, готовых страдать от ночного холода ради хорошего утреннего улова. Их ночная деятельность удивила Келсо, когда три недели назад он прибыл в Эдлтон, но постепенно он привык к обычаям местной рыбацкой общины. Он чуть не споткнулся о тугую стальную проволоку, которой пользовались рыбаки, чтобы вытягивать лодки на берег; другие, подобным же образом уже вытащенные лодки, лежали вокруг, как выбросившиеся на берег киты, осевшие и бесполезные без воды… Келсо прошел к бегущей вдоль моря узкой бетонной дорожке. Он задержался у невысокой дамбы, на мгновение присел и, прикрыв огонь рукой от ветра, закурил, потом затянулся и бросил спичку за спину, на гальку. Над ним на бетонном постаменте вырисовывался спасательный бот, готовый и рвущийся броситься в море.

Это был хороший городишко. Местные жители готовились к раннему избавлению покупателей от их денег и благодарили Лоувстофт и Грейт-Ярмут, два больших дачных поселка дальше по побережью, за то, что получают главную прибыль от отпускников. Было тихо – после восьми часов вечера три человека на главной улице уже составляют толпу, – так тихо, что Келсо подумал: зря он теряет здесь время. Никаких наркотиков сюда не переправляли, вряд ли здешняя молодежь занималась наркотиками. Инцидент месячной давности, наверное, был причудой или просто кто-то не слишком удачно пошутил. Шутка не заслуживала длительного расследования с засылкой агента. За три недели он ничего не обнаружил.

Келсо шел по узкой полосе, ограниченной тесно сгрудившимися домами с одной стороны и дамбой с другой. Окна дружелюбно светились, усиливая ощущение его одиночества, настойчиво напоминая, что он здесь чужой и, хуже того, – суется не в свое дело.

Мимо рука об руку шла немолодая пара, их взаимное чувство слегка задело и Келсо, когда они пожелали ему доброго вечера. Он догадался, что пара из отеля впереди, вышла подышать морским воздухом, перед тем как пораньше лечь. Возможно, морской воздух освежал их брак. Если они женаты. Женщина хихикнула, как школьница, когда мужчина что-то шепнул ей, и Келсо подумал, не о нем ли шутят. Легко стать параноиком, когда предоставлен самому себе. И еще легче, когда происходит нечто такое, чего ты не в состоянии объяснить.

Он прошел мимо отеля, фасад которого заливали огни. Открытый на обозрение через стеклянную стену ресторан был почти пуст, посетители образовали отдельные островки, связь между которыми ограничивалась случайными косыми взглядами; только официантки пробивали их изоляцию. Летняя торговая пора все это изменит.

Впереди оставалось не так много огней. В темноте стояла крошечная вышка береговой охраны, а за ней виднелось забавное сооружение, в котором светились все окошки, напоминавшее по форме ветряную мельницу, только без крыльев. За ним оставался лишь покрытый грязью путь, ведущий к другому странному зданию – круглой крепости, оставшейся еще с наполеоновских войн, тоже чье-то жилье. Старая защитная башня Мартелло с обеих сторон выходила к воде, поскольку параллельно морю текла широкая река – ее устье находилось в нескольких милях дальше, а сама река расширялась в естественную укрытую бухту, где вдавалась в берег и решительно прорезала путь через болота к менее топкой территории. Высокие берега с обеих сторон пытались удержать реку в русле, но залитые поля за ними свидетельствовали о скромном успехе.

Земля, на которой стоял Келсо, некогда была выходом в естественную бухту, но нанесенный за века ил перегородил проход, и, в конце концов, когда почва затвердела, ее стали использовать крестьяне. Теперь лодкам, пришвартовавшимся в глубоко вдавшейся в берег бухте, приходилось плыть вдоль береговой линии и проходить через устье, избегая коварных песчаных берегов вокруг, а потом лавировать назад по более спокойной воде. Для двух больших рыбацких лодок, слишком больших, чтобы вытащить их на берег, был построен маленький причал. Келсо мог различить их массивные очертания среди более изящных парусных лодок и моторных баркасов, покачивающихся на ласковых волнах.

В последние два дня он говорил с одним-двумя рыбаками, тщательно избегая упоминания про инцидент, месяц назад приведший в ужас городских обывателей, и обсуждая только природные ресурсы этого района и питающихся падалью птиц, ждущих своего улова. Рыбаки соответствовали своему образу и были грубоваты, но довольно дружелюбны, находя про себя что-то забавное в его вопросах. Они привыкли к орнитологам, посещающим места паломничества редких птиц, и если Келсо казался не совсем похожим на виденных ими раньше птичников, то не подавали виду. Было явно неуместно спрашивать их о движении речных судов или, тем более, задавать вопрос о том, не замечали ли они проплывавших через устье незнакомых лодок. Но, казалось, у него впереди куча времени, и он непременно направит свои беседы в это интересующее его русло.

Келсо затянулся окурком сигареты, потом бросил его и растоптал. Не было смысла снова злиться, но и трудно сдержать обиду. Его не могли уволить – он был хорошим копом, – но послали туда, где, полагали, от него будет меньше вреда. Очевидно, его репутация последовала за ним и в отдел наркотиков: теперь он временно работал на Суффолкское отделение полиции, прикреплен к отряду по борьбе с наркотиками в Лоувстофте. Прекрасное решение для его босса в Лондоне – послать его в помощь деревенщине, поделиться с ними своим невезением. Кук и его коллега в отделе наркотиков общались и, вероятно, не без дружелюбия. Кук хотел на время удалить Келсо из Скотланд-Ярда, подальше от все возраставшей враждебности к нему, дать ей возможность утихнуть. Инспектор Уэйкрайт из отдела наркотиков удовлетворил это его желание. Келсо гадал, сколько бутылок стоило это Куку.

И все же в деле, которым он занялся, был некоторый смысл. Береговая линия с ее обширным галечным пляжем, болотами и естественными бухтами идеально подходила для определенного вида преступной деятельности. В морском порту Гарвич таможня и налоговая служба были сверхбдительны, но вряд ли можно было так же внимательно следить за всем побережьем. В старые времена такие области как Девон и Корнуолл славились контрабандой и пиратством. Теперь главным товаром незаконной торговли стали наркотики, поскольку с тех пор, как Испания закрутила гайки, перевалочным пунктом для них стала Британия. Альгарв располагался недалеко от производителей конопли и гашиша в Северной Африке и на Ближнем Востоке и был естественным торговым центром, где заключались сделки на миллионы фунтов. Оттуда товар поступал в Британию, а потом дальше, в такие страны как Голландия, Бельгия, Скандинавия и Америка. Власти подозревали, что этот участок побережья используется контрабандистами, но пока что сколько-нибудь значительный улов, подтверждающий их подозрения, даже не намечался.

Сам причал был здесь невелик и больше напоминал мол, но здесь хватило бы места двум дрифтерам разгрузиться прямо на грузовики. Сейчас рыбацкие лодки, молча и нахохлившись, рвались на швартовах в ожидании предрассветья, поры, когда их существование наполнится жизнью. Келсо отвернулся. Холодный бриз вызвал жгучее желание тепла, темная пустота ночи усиливала потребность в человеческой компании, а бурчание в желудке требовало принять чего-нибудь внутрь.

Его легендой были орнитологические исследования, работа по заказу некоего лондонского общества охраны природы. Труд, который он якобы должен был написать (и который мог превратиться в иллюстрированную книгу, как он рассказывал местным жителям, если у них хватало интереса спросить), касался возрастающего загрязнения воды в восточной Англии, что угрожало многим видам диких птиц, обитавших на болотах и в лесах заповедника. Легенда казалась разумной, она давала хороший повод свободно бродить по берегу и разговаривать с людьми. Но хотя Келсо вопреки своей натуре старался быть общительным с местными жителями, особенно со сверстниками и молодежью, он так ни с кем и не подружился. Пока никто даже не упомянул о том, что случилось в доме у Присов.

Всего месяц назад соседи, встревоженные странными криками из дома, вызвали к Присам полицию. Когда местный полисмен прибыл туда – ранним вечером, – то с удивлением увидел младшего из Присов, одиннадцатилетнего мальчика, который стоял на подоконнике верхнего этажа, раскинув руки, словно собирался нырнуть в сад внизу. Констебль окликнул мальчика, и тот сказал, что собирается пролететь над городом, что и попытался сделать.

К счастью, дом был невысок, и сад состоял по большей части из мягких клумб. Мальчик только вывихнул плечо и растянул лодыжку.

Когда констебль Шерман опустился на колени у скорчившегося от боли мальчика, его отвлекли крики из дома. К тому времени в сад подошли несколько соседей, и полицейский, велев вызвать скорую помощь, с двумя из них вошел в дом. Мать мальчика они нашли забившейся под кухонный стол, она руками закрывала лицо, словно боялась увидеть что-то. Они осторожно попытались вытащить ее, но женщина так яростно сопротивлялась, что трое мужчин испугались. Когда они пытались оторвать ее руки от лица, она дико кричала. Полисмен оставил двоих с ней, а сам пошел искать ее мужа и обнаружил его в комнате. Сидя в кресле, Прис указывал на стену и улыбался. Шерман обернулся, но не увидел на стене ничего, кроме обоев в цветочек. Хозяин оживленно кивал головой, хотя движения его были замедленными, как во сне. Констебль пробовал заговорить с ним, но не добился в ответ ничего, кроме тихого монотонного мычания. Заметив расширенные зрачки и очевидную невменяемость Приса, Шерман начал что-то понимать. Мальчик, его отец и мать находились в трансе. Они были или загипнотизированы, или… в состоянии наркотического опьянения. Накачаны. Неудачный опыт для мальчика и его матери и вроде бы неплохой для отца.

Крики с кухни заставили констебля броситься обратно в прихожую. Один из соседей с ошеломленной физиономией лежал на полу, другой только что появился в дверях. Забившаяся под стол женщина убежала.

Полицейский бросился к задней двери и только успел увидеть, как миссис Прис бежит через огороды. Он знал о мостике через ручей, отделявший окраину города от открытых болот, и догадался, что женщина направляется туда. Но он ошибся. Она нырнула в ручей.

К счастью, глубина там была лишь несколько футов, но женщина словно решила оставаться под водой. Констеблю и двум соседям понадобилось по крайней мере пять минут, чтобы вытащить ее, визжащую, из ручья.

Семью Присов немедленно отправили в больницу, где догадка констебля подтвердилась. Все трое галлюцинировали, и анализ мочи выявил в организме следы диэтиламида лизергиновой кислоты. Через несколько часов эффект постепенно пропал – видимо, доза была невелика или ЛСД был каким-то образом разбавлен. Но мать получила ментальный удар, и, хотя после двух недель в больнице оправилась, ее участковый врач продолжал усиленно наблюдать за ней.

Так что же произошло? Как тихое семейство, жившее в этом городке всю жизнь, не причиняя никому беспокойства, не замеченное ни в каких скандалах или спорах, вдруг оказалось замешано в истории с употреблением наркотиков? Тем более, что ЛСД – самый опасный их вид. Муж, работавший на местной верфи, был известен пристрастием выпить по вечерам, но в пределах своего заработка. Остальное свободное время он проводил на огороде со своими овощами. Мать была тихой женщиной, работала в пекарне неполный рабочий день, и ее представление о добром вечере ограничивалось общением с телевизором, горячим чайником на камине да коробкой печенья на коленях. Сын не вызывал проблем. Неприметный в школе, он здорово помогал отцу на огороде. После собеседования со всеми ними – прошло несколько дней, прежде чем удалось добиться чего-то осмысленного от женщины – Лейстонский отдел полиции пришел к выводу, что это было случайное отравление и семейство Присов не могло принимать наркотики. У них был обычный вечер после трудового вторника – мальчик пошел встречать отца с верфи, они вернулись домой, поужинали и уселись смотреть телевизор. Через час мальчик начал бегать по комнате, смеясь и крича, что он ничего не весит, что он легкий, как перышко; мать спряталась в кухне, вопя, что стены сжимаются вокруг нее, а отец уставился на ослепительный неоновый свет на обоях. Кроме анальгина полиция не нашла в доме никаких пилюль или таблеток. Никаких порошков, никаких шприцев. Как семейство получило в организм лизергиновую кислоту, оставалось загадкой. Обратились в Лоувстофтский отдел наркотиков, но тамошние сотрудники тоже были в недоумении. Они не знали наркотических сообществ в этом районе, но надеялись, что инцидент может вывести на таковое. К сожалению, их группа по борьбе с наркотиками была так перегружена, что они не могли позволить себе выделить людей на возможно бесплодное расследование. Они попросили помощи, и из самого Скотланд-Ярда прислали сотрудника, имевшего большой опыт в агентурной работе и умевшего входить в контакт с самыми отвратительными слоями общества. Келсо, пообщайся с подонками. Потрать на это время, торопиться некуда. Может быть, ничего и нет, но поройся; может что-нибудь и подвернется. Если повезет. И ухмылка.

Он закурил другую сигарету.

Келсо не славился удачливостью.

Он отвернулся от бухты и пошел назад, к городу. Сквозь кроссовки сочилась вода, носки промокли, большой палец на левой ноге онемел. Так всегда случалось при ходьбе. Плохое кровообращение. Ощутив крепкий бриз, Келсо огляделся.

Забравшись на насыпь у дальнего конца болота, отделявшую город от реки, он несколько дней наблюдал за домом Присов. Берег пирамидой поднимался из воды и почти так же круто спускался к болоту с другой стороны. Он был насыпан искусственно и предназначался сдерживать разливы, когда из устья в десяти милях ниже к реке приливало море. Болото пересекало несколько каналов – Дренаж на случай, когда река все же выходила из берегов. Один такой канал шел вдоль огородов, которые примыкали к домам на окраине городка. Жена Приса, бедная корова, утонула бы, если бы ее не вытащили. В мощный бинокль – естественный помощник орнитолога – Келсо смотрел, как Прис вскапывает свой участок. Прис работал один, его сын все еще лежал в больнице с вывихнутым плечом, и Келсо не заметил ничего подозрительного. Обычно Прис работал до наступления сумерек, иногда прерываясь поболтать с соседями. Свой инструмент он прятал в маленькой будке на участке и возвращался домой. Как-то ночью Келсо с фонариком осмотрел будку, но ничего не нашел, кроме ржавого и затупившегося садово-огородного инвентаря. Вечером Прис сидел дома. Даже выпивка была забыта.

Но, может быть, ночью он менялся. Может быть, он снова ощутил тягу к наркотику. У Келсо были веские причины – и оправдание – посетить это место.

Огни города манили его назад, и он покинул берег, соскользнув по бетонному спуску к автостоянке. В сезон ею пользовались туристы, но сейчас она была пуста. На главную улицу вел удобный короткий путь, но ночью он казался обрывом в большую темную яму. Настойчивый шум набегавших на берег волн приглушался дамбой и бетонным откосом, но бриз преодолевал барьер и достигал середины темной арены. Гравий под ногами Келсо хрустел не так приятно, как на пляже, он был слишком плотный и забит грязью. Келсо по диагонали через автостоянку срезал угол; руки засунуты в карманы куртки, сигарета в углу рта, плечи ссутулены, голова наклонена, словно он рассматривает землю под ногами. Его шаги замедлились, и он остановился. Вынув изо рта сигарету, детектив поднял голову и огляделся.

Ничего кроме черных теней. Огни впереди, звезды вверху, между ними – темнота. Потянув носом, он оглянулся назад. Никого. Но он чувствовал запах, этот слабый, знакомый аромат. Знакомый, потому что он уже приходил раньше, иногда во сне, иногда наяву. Ускользающий, но иногда сильный. Келсо был ребенком, когда впервые ощутил этот странный запах, и тогда он показался просто неприятным; теперь же Келсо научился бояться его. Это был запах блевотины. Блевотины и крови. И разложения.

Келсо ощутил дрожь, его глаза впивались в темноту, стремясь увидеть, что кроется за ней. Одна тень темнее других? Что-то двинулось, и его взгляд приковало к этому движению. Но нет – подойдя ближе, он не заметил ничего, никакого живого существа. И запах тоже исчез.

Келсо отвернулся, спину сжало холодом. Он пошел прочь, но не побежал. Однако его шаги были скоры.

Он ушел с автостоянки, радуясь скромному свечению уличных огней, и оглянулся через плечо. Стоянка была пуста. Но темнота могла скрывать сотни демонов.