Текст книги "Второй шанс"

Глава 58

Синди Томас остановила свою «мазду» на стоянке перед церковью Ла-Салле-Хейтс и после некоторых колебаний вышла из машины. Урчание в животе безошибочно подсказывало, что на самом деле она не знает, зачем приехала сюда и что собирается делать.

Оглядевшись по сторонам, Синди вздохнула, приблизилась к церкви и открыла парадную дверь. Еще вчера здесь толпились прихожане, а детский хор исполнял церковные гимны, провожая в последний путь трагически погибшую Тэйшу Кэтчингс. Сейчас было темно и пусто. Она пересекла внутреннее пространство церкви и вошла в примыкающее здание, где находились служебные помещения. Звук шагов скрадывала толстая ковровая дорожка. Вскоре на пути Синди возникла чернокожая женщина, стоявшая возле копировального автомата.

– Чем могу помочь? – поинтересовалась она, подозрительно оглядывая Синди с головы до ног. – Что вам нужно?

– Я хотела бы поговорить с преподобным Эроном Уинслоу.

– Он сейчас не принимает посетителей, – сухо промолвила она.

– Ничего, Кэрол, пусть войдет, – раздался густой бас священника.

Женщина проводила Синди до двери его кабинета и сразу исчезла. В небольшой комнате, до потолка уставленной книгами, сидел Эрон Уинслоу в черной майке и защитного цвета брюках. Он совершенно не был похож на священника. Во всяком случае, такого священника Синди еще никогда в жизни не видела.

– Итак, вы все-таки вернулись к нам, – сказал Уинслоу и добродушно улыбнулся.

Широким жестом он пригласил ее сесть на диван, а сам расположился в глубоком кожаном кресле напротив. Раскрытую книгу Уинслоу отодвинул в сторону и положил на нее очки в массивной роговой оправе. Синди не ожидала увидеть его в такой обстановке и немного растерялась.

– Вы уже оправились от похорон? – невпопад спросила она.

– Пытаюсь, – уклончиво ответил он. – Я читал вашу статью в сегодняшней газете. Вы действительно полагаете, что гибель этого несчастного полицейского как-то связана с предыдущими убийствами, включая смерть Тэйши Кэтчингс?

– Так думают в полиции, – произнесла Синди. – Эксперты в один голос утверждают, что девочку застрелили вовсе не случайно.

Уинслоу поморщился и покачал головой:

– Я этого не понимаю. Тэйша была еще ребенком. Кому она могла помешать?

– Они считают, что дело тут вовсе не в Тэйше, – продолжила Синди и пристально посмотрела священнику в глаза. – Ее беда заключалась в том, что она имела отношение к человеку, который в свое время работал в полиции Сан-Франциско. И все остальные жертвы были так или иначе связаны с полицией.

– Так что же привело вас к нам? Душевная боль или простое любопытство?

Синди опустила голову.

– Вчерашняя служба проводилась так проникновенно, что я до сих пор не могу собраться с мыслями. Давно уже у меня такого не было. Нет, конечно, душевная боль возникала, но я не обращала на нее внимания.

Уинслоу сочувственно кивнул. Она сказала ему правду, и это тронуло его сердце.

– Ну что ж, хорошо, рад слышать, что моя служба затронула вас.

Синди улыбнулась и почувствовала, что ей стало легче. Уинслоу проявил к ней такую неподдельную искренность, что она успокоилась и не пожалела о своем визите к проповеднику. Еще вчера она решила написать о нем статью в газете, но не знала, как подступиться к этому человеку. Сейчас Синди уже не сомневалась в том, что это будет замечательный материал.

– Готов поспорить, что знаю, о чем вы сейчас думаете, – сказал Эрон Уинслоу, не сводя с нее взгляда.

– О чем же?

– Вы думаете, что я не похож на священника, не произвожу впечатления человека, который всецело занят душевной скорбью и заботами о судьбах человечества. И вообще вы не понимаете, как такой человек может посвятить жизнь церкви и своим прихожанам.

Синди смущенно улыбнулась и покраснела.

– Да, подобные мысли действительно посещали меня, – призналась она. – Но на самом деле я размышляла о том, что хорошо бы написать о вас статью. И не только о вас, но и обо всех ваших прихожанах.

Некоторое время Уинслоу, казалось, обдумывал ее предложение, а потом неожиданно перевел разговор на нее.

– Чем вы больше всего любите заниматься, Синди?

– Чем заниматься? – удивилась она.

– Ну, по большому счету, – пояснил он. – Я имею в виду не вашу работу, а любимое занятие в свободное время. Ведь вы живете в большом городе, и ваша жизнь не ограничивается только газетой «Кроникл». Что занимает вас больше всего, трогает вашу душу, беспокоит, вызывает у вас страстные желания?

Синди растерянно улыбнулась, не зная, что ответить.

– Преподобный Уинслоу, – наконец опомнилась она, – это я должна задавать вам вопросы, поскольку хочу написать о вашей жизни. Но если вам так интересно, что ж, пожалуйста. Я люблю йогу и дважды в неделю посещаю занятия с учителем. Вы знакомы с этой системой упражнений?

– Нет, но я каждый день занимаюсь медитацией.

Синди расплылась в улыбке, хотя и не сознавала, что именно ее так порадовало.

– Кроме того, я являюсь членом женского книжного клуба и обожаю джаз.

Теперь уже Уинслоу расцвел.

– Джаз? Какой именно джаз? Я тоже люблю эту музыку.

Синди заразительно расхохоталась.

– Ну наконец-то мы нашли общий язык! А вы какой джаз любите?

– Современный, все от Пайнтопа Перкинса до Колт-рейна.

– А как насчет «Блу дор»? – решила уточнить Синди.

– Разумеется, я слышал этот оркестр и всегда посещаю их выступления по воскресеньям, в особенности если в город приезжает Карлос Райес. Предлагаю сходить вместе. Уверен, это будет хорошим подспорьем при написании вашей статьи обо мне. Я не требую от вас согласия прямо сейчас. Подумайте и сообщите мне, когда вам будет удобно.

– Значит, вы не против, чтобы я написала о вас статью? – воодушевилась Синди.

– Надеюсь, что вы напишете и о моих прихожанах, – хитро улыбнулся он. – А я помогу вам в этом.

Через полчаса Синди сидела в машине и от волнения не могла включить зажигание. Она до сих пор не верила в то, что сейчас произошло. Линдси была бы в ужасе, если бы узнала. Синди не представляла, что ее беседа закончится таким образом. Она получила шанс написать прекрасную статью, которая, возможно, потянет на национальную премию.

Однако самое главное заключалось в том, что буквально несколько минут назад Синди согласилась на свидание с человеком, который был пастором покойной Тэйши Кэтчингс, и теперь осталось лишь дождаться удобного момента.

«Наверное, у меня действительно болит душа», – подумала она, выруливая с церковной стоянки на шоссе.

Глава 39

Была суббота, около семи часов вечера. Конец долгой, сумасшедшей и невероятно напряженной недели. Погибли три человека, а мы все еще не могли выйти на след преступника. Даже самые обнадеживающие улики ни к чему не привели. Мне очень хотелось с кем-нибудь поговорить, поэтому я направилась в окружную прокуратуру и подошла к кабинету Джилл, расположенному рядом с офисом окружного прокурора.

Длинный коридор был пуст, в кабинетах царила тишина, а оставшиеся в здании служащие готовились к предстоящему выходному. Я не была уверена, что Джилл все еще на работе, ведь в ее положении задерживаться допоздна – непростительная глупость. Ей сейчас нужно сидеть дома, читать книжки по воспитанию детей и готовить детскую комнату.

Однако Джилл находилась на работе. Из ее кабинета доносились приглушенные звуки классической музыки. Я постучала в дверь и вошла. Джилл сидела в мягком кожаном кресле, подтянув ноги к подбородку, а на коленях лежал небольшой желтый СД-плеер. Ее стол был завален бумагами.

– Почему ты еще здесь? – удивленно спросила я.

– Обдумываю свои проблемы, – ответила она и, тяжело вздохнув, подняла руки в шутливом жесте, словно выражая готовность признать свою вину. – У меня сейчас чертовски сложное дело Перроуна, а в понедельник утром я должна представить суду убедительные доказательства его вины. – Окружная прокуратура занимается сейчас делом крупного землевладельца, которого обвиняют в убийстве.

– Но ты же беременная, Джилл, – напомнила я ей. – А сейчас уже начало восьмого.

– Кони Сперлинг тоже беременная, но это не мешает ей исполнять свои профессиональные обязанности. В министерстве обороны это называется борьбой с ожирением.

– Как бы это ни называлось в министерстве обороны, для тебя такой режим совершенно недопустим. Ты же сама говорила, что будешь трудиться на малых оборотах.

Джилл выключила СД-плеер и вытянула длинные стройные ноги.

– А куда мне спешить? Все равно Стива сейчас нет в городе. Что я буду делать дома? То же самое, что и здесь. – Она запрокинула назад голову и улыбнулась. – А ты решила проверить меня?

– Нет, проверять твой режим должен другой человек.

– Боже мой, Линдси, я просто перекладываю бумаги и продумываю свое выступление на судебном заседании. Я же не бегаю по всему зданию и не ору на подчиненных. Все нормально, Линдси, не волнуйся. Кстати, – она посмотрела на часы, – с каких это пор ты стала выполнять функции секретаря-референта, который неустанно следит за составлением плана работы на предстоящую неделю?

– Я могу себе это позволить, так как не беременна, – недовольно проворчала я. – Ну ладно, ладно, больше не буду читать тебе лекции и наставлять на путь истинный.

Я подошла к противоположной стене и стала внимательно рассматривать висевшие там фотографии. На одной из них Джилл была снята в составе женской команды по футболу, когда училась в Стэнфорде, а на других стояла рядом со Стивом во время их походов в горах и прогулок на велосипедах. Около фотографий висели ее многочисленные дипломы, почетные грамоты и благодарственные отзывы.

– Если ты присядешь, – шутливо заметила Джилл, – то предложу тебе пива. Оно в холодильнике. А заодно и мне достань бутылочку.

Я выполнила ее просьбу, а потом отодвинула ее пиджак, небрежно брошенный на спинку дивана, и села напротив Джилл.

– Ну и как твое дело?

– Нет, это ты сначала расскажи, как твои дела, – улыбнулась Джилл.

Я вытянула руку и изобразила пальцами фигуру, которая означает, что дела мои хуже некуда. После этого я сообщила, что все мои зацепки – белый фургон, изображение химеры, фотографии байкеров – закончились ничем. Я оказалась в тупике, из которого не видела никакого выхода.

Джилл терпеливо выслушала меня, а потом села на диван рядом.

– Ты хочешь поговорить со мной, Линдси? Ты же сама сказала, что пришла сюда вовсе не для того, чтобы проконтролировать режим моей работы.

Я виновато кивнула и поставила бутылку с пивом на ее рабочий стол.

– Мне нужно хоть как-то оживить ход следствия, Джилл.

– Ну ладно, я слушаю тебя, – промолвила она. – Надеюсь, ты понимаешь, что все останется между нами.

Я изложила ей свою теорию, в соответствии с которой убийца – не какой-то маньяк с расистскими убеждениями, а наглый, умный и хитрый киллер, действующий из соображений мести.

– Очевидно, ты переоцениваешь его поступки, – произнесла Джилл, внимательно выслушав меня. – Сейчас в твоем распоряжении есть три убийства, направленных против афроамериканцев.

– Да, но я никак не могу понять, почему именно эти люди стали его жертвами? – возразила я. – Одиннадцатилетняя девочка, заслуженный и опытный полицейский и Эстелл Чипман, муж которой умер пять лет назад.

– Не знаю, дорогая, – с примирительным видом подняла руки Джилл. – Твое дело поймать его, а мое – пригвоздить на суде и засадить за решетку на всю оставшуюся жизнь.

Я улыбнулась и подалась вперед.

– Джилл, мне нужна твоя помощь. Я должна понять, какая связь существует между этими преступлениями, а точнее – между жертвами. Я чувствую, что такая связь существует, но не вижу, в чем она состоит. А чтобы все это понять, следует проанализировать все предыдущие дела, в которых какой-то белый подонок пострадал от чернокожего полицейского. Именно этот ход подсказывает мое чутье. Именно с этого и нужно начинать расследование. И именно это обстоятельство побуждает его мстить своим обидчикам.

– А что ты станешь делать, если его следующая жертва окажется совершенно непричастной к полиции? – резонно заметила Джилл. – Вся твоя теория мгновенно рухнет, разве не так?

Я выжидающе посмотрела на нее.

– Ты поможешь мне, Джилл?

– Разумеется, Линдси, что за вопрос. – Она покачала головой и посмотрела на меня. – Но только в том случае, если ты предоставишь мне хоть какие-нибудь материалы, позволяющие выйти на нужное дело или на нужного обвиняемого.

– Я могу дать тебе такую наводку прямо сейчас – белый мужчина, с татуировкой на теле или с рисунком на одежде.

– И ты считаешь, этого достаточно? – рассмеялась Джилл и всплеснула руками, но по ее глазам было видно, что она согласна.

Я быстро перехватила ее руку и с благодарностью пожала ее. Конечно, я знала, что могу рассчитывать на ее поддержку, но этот жест окончательно убедил меня в том, что подруга сделает все возможное, чтобы помочь мне докопаться до сути этого сложного дела. После этого я посмотрела на часы – половина восьмого.

– Ну ладно, не буду мешать. Обдумывай свое выступление в суде.

– Не уходи, Линдси, – неожиданно попросила Джилл, удерживая меня. – Останься со мной.

Я видела: ее что-то беспокоит. Профессиональная уверенность в себе, которая еще секунду назад так явно отражалась на лице Джилл, вдруг сменилась растерянностью и отчаянием.

– Что-нибудь случилось? – осторожно спросила я. – Может, тебе врач что-нибудь сказал?

Джилл в деловом костюме и со строгой прической казалась могущественной в этом кабинете заместителя окружного прокурора штата, но в ее голосе слышались нотки беспомощности и страха.

– Нет, Линдси, все нормально, – прошептала она. – Во всяком случае, с точки зрения физиологии. Я понимаю, что должна радоваться, находиться на седьмом небе от счастья...

– Ты должна чувствовать себя так, как чувствуешь, – возразила я, сознавая, что для нее сейчас наступили не самые лучшие времена.

Джилл рассеянно кивнула, а потом вздохнула и подтянула колени к подбородку.

– Когда я была маленькой, то часто просыпалась ночью от совершенно безумного страха. Мне казалось, что весь мир спит, погружен в небытие и только я одна не сплю и наблюдаю за ним. Иногда отец подходил ко мне и пытался хоть как-то убаюкать. Он допоздна работал в своем кабинете, готовился к очередным судебным делам, но всегда заходил ко мне перед тем, как отправиться спать. Отец часто называл меня своим заместителем, но я все равно всегда ощущала себя ужасно одинокой.

Она покачала головой и посмотрела на меня влажными от слез глазами.

– Вот и сейчас... Стива нет рядом со мной, и я чувствую себя полной идиоткой.

– Джилл, – произнесла я, поглаживая ее по руке, – это не так, никто не считает тебя идиоткой.

– Я не могу потерять этого ребенка, Линдси, – заплакала она. – Я понимаю, что это глупо, но ничего не могу с собой поделать. Я вынашиваю новую жизнь, этот ребенок всегда со мной, и тем не менее я почему-то одинока.

Я крепко обняла подругу и прижала к себе. Мой отец никогда не заходил в мою комнату и никогда не укачивал по ночам. Даже когда он жил с нами, то после третьей смены предпочитал заходить в бар и пить пиво с друзьями, а не возиться со своими детьми. Откровенно говоря, мне не хотелось его видеть, поскольку ничего хорошего от наших встреч быть не могло.

– Я понимаю тебя, Джилл, – едва слышно проговорила я и еще крепче прижала ее к себе. – Иногда я сама чувствую себя такой же одинокой и брошенной, как и ты.

Глава 40

На пересечении Оушен-стрит и Виктория-стрит, спрятавшись за деревьями, стоял человек в зеленой, военного покроя куртке и тщательно пережевывал только что купленный бутерброд. Его взгляд был прикован к черному, сверкающему от вечерних огней «линкольну», который медленно двигался по улице к угловому дому. Он провел здесь несколько вечеров, присматриваясь к этому автомобилю и его хозяину, который должен стать его очередной жертвой.

Человек, за которым он так долго следил, проживал в прекрасном кирпичном доме в жилом районе Инглсайд-Хейтс. У него была семья – две дочери, посещавшие католическую школу, и жена, работавшая медсестрой в регистратуре местной больницы. А еще у него был черный Лабрадор по кличке Буллитт, который всегда выбегал навстречу хозяину и радостно помахивал хвостом, когда автомобиль останавливался перед парадным входом.

Обычно «линкольн» подъезжал к дому около половины восьмого. Пару раз в неделю этот человек выходил погулять на улицу и неторопливо прохаживался по Виктория-стрит, разглядывая витрины магазинов и приветливо здороваясь со знакомыми. Он любил посещать корейский магазин и часто болтал с его владельцем, покупая у него арбузы, капусту и лук. В такие моменты он производил впечатление большого человека, который снизошел до общения с простыми людьми.

После этого он по обыкновению отправлялся за своими любимыми журналами, покупал «Кар энд драйвер» и «Спортс иллюстрейтид». Однажды убийца даже пристроился за ним в очередь и некоторое время наблюдал его вблизи. Конечно, он мог прихлопнуть его издалека, но это было бы слишком просто. Нет, на сей раз все будет по-другому. Преступление должно всколыхнуть весь город, чтобы жители осознали суть происходящих событий. Это дело должно получить международную огласку, чего никогда не было раньше.

А «линкольн» подъехал совсем близко. Человек в защитной куртке швырнул недоеденный бутерброд в урну и спрятался за толстый и мокрый от дождя ствол дерева. Но автомобиль не остановился около дома.

«Значит, не сегодня, – подумал убийца, вытирая руки. – Ладно, поживи еще немного. Спеши к жене, детям и любимой собаке, наслаждайся жизнью, ведь тебе осталось совсем немного. Ты стал слишком забывчивым. Если человек забывает прошлое, то оно настигает его. А я живу с этим прошлым каждый день».

Он посмотрел вслед удаляющемуся «линкольну», подождал, пока машина не завернет за угол, и сплюнул на асфальт.

«Ты погубил мою жизнь, и теперь я намерен погубить твою».

Глава 41

В воскресенье я, как обычно, совершила привычную пробежку вместе с Мартой, немного позанималась гимнастикой, а ближе к обеду натянула джинсы и свитер и отправилась на работу подготовить очередную сводку новостей для прессы. Откровенно говоря, готовить было практически нечего. Расследование зашло в тупик, и я не знала, о чем сообщить въедливым журналистам. Мы делали такие отчеты лишь для того, чтобы они отстали от нас и не мешали работать. Я прекрасно понимала, что убийца планирует новый удар и не заставит себя долго ждать.

Собрав все файлы, я решила вернуть их Джилл и стала спускаться в лифте. Вдруг он остановился, и в лифт вошел Мерсер. Он удивился, увидев меня, и, кажется, обрадовался.

– Поехали со мной! – коротко бросил он, когда лифт прибыл на первый этаж.

Его машина уже стояла перед входом. Мы сели на заднее сиденье, а водитель повернулся к шефу, словно спрашивая, куда отправляться.

– В Уэст-Портал, Сэм, – скомандовал Мерсер.

Уэст-Портал – небольшой жилой район для людей среднего достатка, расположенный далеко от центра, почти на окраине города. Я не догадывалась, зачем шеф везет меня туда в это время дня. Пока мы ехали, Мерсер задал мне несколько ничего не значащих вопросов, но в основном напряженно молчал. Меня стало одолевать беспокойство. «Он хочет забрать у меня это дело», – пронеслось в голове.

Водитель остановил машину на какой-то незнакомой улице перед голубым домом, построенным в викторианском стиле. А напротив находилась школьная спортивная площадка, на которой отчаянно сражались две баскетбольные команды.

Я удивленно огляделась, а потом повернулась к Мерсеру:

– О чем вы хотели поговорить со мной?

Шеф полиции загадочно улыбнулся.

– Линдси, у тебя есть герои, которыми ты восхищаешься?

– Вы имеете в виду известных людей, например, Амелию Эрхарт или Маргарет Тэтчер? – уточнила я. – Нет, таких нет. За исключением, может быть, Клэр Уошберн, – добавила я и засмеялась.

Мерсер понимающе кивнул.

– А для меня таким героем всегда был Артур Эш. Однажды у него спросили, трудно ли бороться с распространением СПИДа, и он ответил: «Не так трудно, как найти общий язык с чернокожим подростком, выросшим в Соединенных Штатах». – На его лице появилось выражение глубокой задумчивости. – Вернон Джонс заявил мэру, будто я совершенно не понимаю, что поставлено на карту во всем этом деле. – Он указал на голубое в викторианском стиле здание. – Видишь симпатичный дом? Это дом моих родителей, в котором я провел детство. – Мерсер сделал паузу и тяжело вздохнул. – Мой отец был механиком на автостанции, а мать вела бухгалтерский учет в компании, занимавшейся обеспечением электроэнергией. Они трудились всю свою жизнь, чтобы дать образование мне и моей сестре. Она сейчас живет в Атланте и работает в городском суде. Но выросли мы как раз в этом доме.

– Мой отец тоже работал на город, – промолвила я.

– Линдси, я никогда не говорил тебе, – продолжил Мерсер и посмотрел на меня, – но я хорошо знал твоего отца.

– Вы знали его? – изумилась я.

– Да, мы вместе начинали служить в полиции и даже были напарниками одно время. Марти Боксер... Твой отец был самой настоящей легендой, и не только из-за своей образцовой службы.

– Расскажите мне о нем что-нибудь такое, чего я не знаю.

– Хорошо... – Он умолк, собираясь с мыслями. – Он был хорошим полицейским. Очень хорошим. Для многих из нас твой отец являлся примером честного выполнения своего долга, и мы во всем подражали ему.

– Пока не сбежал, – угрюмо проронила я.

– Сейчас ты уже сама должна понимать, что в жизни полицейского бывает много такого, что не поддается разумному объяснению. Копы часто оказываются на грани нервного срыва и совершают поступки, непонятные для окружающих.

Я покачала головой.

– Я не разговаривала с ним двадцать два года.

Шеф молча кивнул.

– Я не могу говорить о нем как об отце или муже, но мне кажется, нельзя судить человека, тем более полицейского, не зная всех фактов его жизни.

– А он никогда и не пытался рассказать нам о них, – проворчала я. – Собственно, отец даже времени не находил, чтобы пообщаться с нами.

– Мне очень жаль, Линдси, – тихо промолвил Мерсер. – Я понимаю твои чувства и непременно расскажу о твоем отце, но только не сейчас, как-нибудь в другой раз.

– Расскажете? Когда?

Он опустил стеклянную перегородку, отделявшую нас от водителя, и велел ему возвращаться в городское управление полиции.

– Когда ты найдешь Химеру, – пообещал он через минуту.