Текст книги "Целуй девочек"

Глава 29

Мне неожиданно позвонила взволнованная студентка юридического факультета из группы Наоми. Она сказала, что ее зовут Флоренс Кемпбелл и ей надо срочно со мной переговорить.

– Мне совершенно необходимо поговорить с вами, доктор Кросс, – заявила она.

Я встретился с ней в кампусе Дьюка, напротив университетского «Центра Брайан». Флоренс оказалась чернокожей девушкой лет двадцати с небольшим. Мы бродили под сенью магнолий между ухоженными готическими учебными корпусами. Ни я, ни она, похоже, не слишком вписывались в окружающий пейзаж.

Флоренс была высокой, нескладной и чудаковатой на первый взгляд. Высокая прическа, как у Нефертити, выглядела довольно странно или, скорее, старомодно. Меня поразило, что до сих пор в глубинке Алабамы или Миссисипи сохранились такие типажи. Флоренс закончила подготовительный курс в университете штата Миссисипи, от которого до Дьюка путь неблизкий.

– Я очень, очень сожалею, доктор Кросс, – сказала она, когда мы уселись на деревянную скамью, сплошь исписанную студенческими откровениями. – Я хочу извиниться перед вами и вашей семьей.

– Извиниться за что, Флоренс? – спросил я в недоумении.

– Я не попыталась встретиться с вами, когда вы вчера приходили сюда. Никто мне толком не сказал, что Наоми похитили. Во всяком случае, полиция Дарема этого не сделала. Просто нагрубили. Они скорее всего и думать не желают, что с Наоми приключилась серьезная беда.

– А почему, как вы считаете? – задал я вопрос, который не давал покоя мне самому. Она внимательно посмотрела мне в глаза.

– Потому что Наоми афроамериканка. Полиция Дарема, ФБР не пекутся о нас так, как о белых женщинах.

– Вы в это верите? – спросил я. Флоренс Кемпбелл захлопала ресницами.

– Это правда, как же я могу в это не верить? Франц Фанон[10]10
  Фанон Франц – современный американский ученый


[Закрыть] утверждал, что расистские сверхструктуры навечно внедрились в психологию, экономику и культуру нашего общества. В этом я тоже убеждена.

Флоренс была очень серьезной женщиной. Под мышкой она держала сочинение Альберта Мюррея[11]11
  Мюррей Альберт – современный американский социолог


[Закрыть] «Разнообразные американцы». Флоренс явно начинала мне нравиться. Пора было узнать, какие секреты Наоми ей известны.

– Расскажите, что здесь происходит, Флоренс. Говорите как есть, без скидки на то, что я дядя Наоми или полицейский детектив. Я нуждаюсь в человеке, способном мне помочь. Мне приходится противостоять «сверхструктурам» здесь, в Дареме.

Флоренс улыбнулась. Решительно тряхнула головой. С одной стороны, она была Иммануилом Кантом[12]12
  Кант Иммануил (1724 – 1804) – немецкий философ


[Закрыть], с другой – Присей из «Унесенных ветром».

– Вот что мне известно, доктор Кросс. И вот из-за чего некоторые девушки в общежитии поссорились с Наоми.

Она глубоко вдохнула напоенный ароматом магнолий воздух.

– Все дело в парне по имени Сет Сэмюел Тейлор. Он работает строителем в социальной службе негритянских районов Дарема. Я познакомила Наоми с Сетом. Он мой двоюродный брат. – В голосе Флоренс внезапно послышалась неуверенность.

– Пока я не вижу, в чем проблема, – сказал я.

– Сет Сэмюел и Наоми полюбили друг друга в декабре прошлого года, – продолжала она. – У Наоми глаза засияли словно звезды в ночи, а это на нее не очень похоже, как вам известно. Поначалу он приходил в общежитие, а потом она перебралась в квартиру Сета в Дареме.

Я слегка удивился, узнав, что Наоми влюбилась и ни словом не обмолвилась об этом Силле. Почему она не поделилась с нами? Тем не менее я так и не понял пока, в чем суть проблемы с другими девушками из общежития.

– Я практически уверен, что Наоми не первая студентка Дьюка, которую угораздило влюбиться. Или пригласить к себе знакомого парня на чай с печеньем или еще на что-то, – сказал я.

– Она не просто приглашала знакомого парня «на что-то», она приглашала «на что-то» чернокожего парня. Сет приходил со стройки в пыльной спецовке, грязных ботинках и кожаной строительной тужурке. А Наоми принялась расхаживать по студгородку в старой соломенной шляпе, которую носили когда-то чернокожие рабы. Иногда Сет надевал рабочую каску с надписью «Рабский труд». Он позволял себе слегка подтрунивать и язвить по поводу общественной деятельности соплеменников и, да простит меня Господь, их невежества в социальных вопросах. Корил чернокожих девушек за то, что идут в домработницы.

– Что вы думаете по поводу своего кузена Сета? – спросил я у Флоренс.

– Сет любит лезть на рожон. Он ненавидит расовую несправедливость до такой степени, что порою готов вступить в конфликт с самим собой. А в остальном он просто замечательный парень. Трудолюбивый, не боится запачкать руки. Не будь он мне кузеном, кто знает… – произнесла Флоренс и подмигнула.

Я улыбнулся бесхитростной шутке Флоренс. Ее можно назвать «деревенщиной из Миссисипи», но в душе она – настоящая леди. Мне даже начала нравиться ее высокая прическа.

– Вы с Наоми были близкими подругами? – спросил я.

– Поначалу нет. Пожалуй, мы обе понимали, что являемся конкурентками на то, чтобы попасть в «Юридический обзор». Больше одной чернокожей туда не пустят, вы же понимаете. Но после первого года учебы мы сблизились. Я обожаю Наоми. Она лучше всех на свете.

Внезапно я подумал: а вдруг исчезновение Наоми связано с ее парнем и не имеет никакого отношения к убийце, разгуливающему по Северной Каролине?

– Он очень хороший человек. Не трогайте его, даже не вздумайте, – предостерегла меня Флоренс.

Я согласно кивнул.

– Только ребра ему пересчитаю.

– Он здоров как бык, – отпарировала Флоренс.

– А я и есть бык, – сказал я Флоренс Кемпбелл, раскрыв свой маленький секрет.

Глава 30

Я смотрел в темные глаза Сета Сэмюеля Тейлора. Он смотрел в глаза мне. Я не отводил взгляда. Зрачки у него были черные и блестящие, будто в глазное яблоко вставили мраморные шарики.

Высокий, очень мускулистый, крепкой рабочей закваски приятель Наоми напоминал мне больше молодого льва, нежели быка. Выглядел он безутешным, и мне нелегко было задавать ему вопросы. Предчувствие подсказывало, что Наоми исчезла навсегда.

Сет Тейлор был небрит и, похоже, несколько ночей не спал. Переодеваться он, видимо, тоже забывал. На нем была сильно мятая голубая рубаха в клетку, надетая поверх футболки, и традиционные джинсы «Ливайс-501». На ногах – пыльные рабочие ботинки. Либо он действительно страшно переживает, либо Сет Тейлор – потрясающий актер.

Я протянул руку. Его рукопожатие было крепким, полное ощущение, что суешь руку в тиски.

– Выглядишь ты дерьмово, – огорошил меня Сет Тейлор. Где-то неподалеку парни из «Диджитэл андерграунд» надрывались в «Танце горбуна». Совсем как в Вашингтоне, только с небольшим отставанием по времени.

– У тебя видок не лучше.

– Ну и катитесь все в задницу, – отозвался он.

Это уличное приветствие мы оба знали и рассмеялись.

Улыбка у Сета была искренней и заразительной. Он держался заносчиво, но это не раздражало. Меня подобным не удивишь.

Я заметил, что его широкая переносица не раз переломана, но все равно он оставался красивым неизысканной грубой красотой. Он приковывал к себе внимание, совсем как Наоми. Сет Тейлор возбуждал во мне профессиональный интерес.

Он жил в рабочем районе, к северу от центра Дарема. В свое время здесь обитали рабочие с табачных фабрик. У него была двухэтажная квартира в каменном доме, поделенном на две половины. На стенах прихожей висели рекламные плакаты групп «Аррестед девелопмент» и «Айс-Ти». На одном из плакатов было написано: «Со времен рабства не выпадало на долю чернокожих мужчин подобной напасти».

В гостиной набилось полно друзей и соседей. Из динамиков звучали грустные песенки Смоуки Робинсона. Друзья собрались, чтобы помочь в поисках Наоми. Наконец-то и на Юге я обрел союзников.

Каждый из присутствующих горел желанием поговорить со мной о Наоми. Никто не подозревал Сета Сэмюеля.

Особенно меня поразила одна женщина с умными живыми глазами и кожей цвета кофе с молоком. Киша Боуи служила на почте в Дареме, ей было слегка за тридцать. Наоми с Сетом уговорили ее вернуться в колледж, чтобы получить диплом психолога. Мы с ней поняли друг друга с полуслова.

– Наоми девушка образованная и талантливая, но вам это, конечно, известно. – Киша отвела меня в сторону для серьезного разговора. – Тем не менее Наоми никогда не щеголяла своими способностями или образованностью, чтобы унизить кого-то или показаться лучше других. Это поразило всех нас, когда мы познакомились. Она очень простая в общении, Алекс. В ней нет ни капли фальши. Такая жалость, что это произошло именно с ней.

Я еще поговорил с Кишей, и она мне очень понравилась. Умная и красивая, просто жаль, что сейчас не до этого. Я стал искать Сета и обнаружил его наверху в полном одиночестве. Окно спальни было распахнуто, и он сидел снаружи, на слегка покатой крыше. Из темноты доносился щемящий душу блюз в исполнении Роберта Джонсона.

– Ты не против, если я посижу с тобой рядом? Надеюсь, старая крыша выдержит нас обоих? – спросил я его из окна.

Сет улыбнулся.

– Если не выдержит и мы оба провалимся на крыльцо, это здорово всех позабавит, а потому стоит шишек и сломанной шеи. Полезай сюда, приятель, коли решил, – проговорил он, певуче растягивая слова на южный манер. Легко понять, что могло привлечь в нем Наоми.

Я перелез через подоконник и уселся рядом с Сетом Сэмюелем в темноте ночи, опустившейся на Дарем. До нас доносились редкие звуки полицейских сирен и приглушенный шум из центра города.

– Мы любили здесь сидеть, – тихо пробормотал Сет. – Наоми и я.

– Как ты? – спросил я.

– Ха! Так плохо никогда в жизни не было. А ты?

– Хуже не бывает.

– После твоего звонка, – сказал Сет, – я думал о твоем предстоящем приходе, о разговоре, которого нам не миновать. Пытался поставить себя на твое место. Взглянуть на все с точки зрения полицейского детектива. Выбрось-ка ты из головы всякие подозрения, что я мог иметь какое-то отношение к исчезновению Наоми. Не трать время попусту.

Я посмотрел на Сета Сэмюеля. Он сидел, опустив голову на грудь. Даже в темноте я заметил, что в глазах у него поблескивают слезы. Его горе было неподдельно. Я хотел сказать ему, что мы ее обязательно разыщем и все будет хорошо, но сам не был в этом уверен.

Потом мы обнялись. Нам обоим не хватало Наоми, каждому по-своему, мы горевали вместе, сидя на темной крыше.

Глава 31

Приятель из ФБР наконец-то откликнулся на мои безответные звонки и позвонил вечером. Я в это время читал учебник «Диагностика и классификация умственных расстройств». Работа по воссозданию психологического портрета Казановы продвигалась очень медленно.

Я познакомился со спецагентом Кайлом Крейгом в период долгой трудной охоты за убийцей и похитителем Гэри Сонеджи. Кайл никогда никому не крутил мозги. В отличие от большинства агентов ФБР он не кичился своей принадлежностью к этому ведомству и не очень-то соответствовал принятым в Бюро стандартам. Иногда мне казалось, что он вообще не из ФБР. Слишком уж много в нем было человеческого.

– Спасибо, что наконец внял моим мольбам, старик, – сказал я в трубку. – Где сейчас вкалываешь?

Ответ Кайла застал меня врасплох.

– Я здесь, в Дареме, Алекс. А конкретнее, в вестибюле твоей гостиницы. Спускайся, пропустим стаканчик, другой, третий в знаменитом своей дурной репутацией баре «Булл-Дарем». Надо переговорить. У меня для тебя спецпослание с того света от самого Джона Эдгара[13]13
  Гувер Джон Эдгар – директор ФБР с 1924 по 1972 г.


[Закрыть].

– Мигом спускаюсь. Интересно, чем решил заняться старина Гув после того, как сымитировал собственную смерть.

Кайл сидел за столиком на двоих, стоящим отдельно – в эркере. Окно выходило на университетскую лужайку для гольфа. Долговязый тип, похожий на школьника, в темноте учил студентку загонять мяч в лунку. Наставник пристроился за спиной ученицы и усердно демонстрировал движения, ведущие непосредственно к цели.

Кайл с явным интересом наблюдал за ходом тренировки. Я, в свою очередь, с интересом следил за Кайлом. Он обернулся, как будто учуял мое присутствие.

– Тебе везет на большие неприятности, парень, – вместо приветствия сказал он. – Мне очень жаль, что пропала твоя племянница. Все равно рад тебя видеть, несмотря на весьма прискорбные и дерьмовые обстоятельства.

Я уселся напротив агента, и мы начали трепаться о работе. Как обычно, он кипел оптимизмом и рубил сплеча, но при этом умудрялся не казаться наивным. Такой у него дар. Кое-кто полагает, что Кайл мог бы взобраться в Бюро на самый верх, отчего все бы только выиграли.

– Сначала в Дарем пожаловал досточтимый Рональд Бернс. Теперь ты. Чем объяснишь? – спросил я Кайла.

– Расскажи сначала, что у тебя, – ответил он. – А я постараюсь не остаться в долгу, насколько возможно.

– Я составляю психологические портреты убитых женщин, – сказал я Кайлу. – Так называемых отбракованных. В двух случаях отвергнутые им женщины были очень сильными личностями. Вероятно, доставили ему массу хлопот. Он мог пойти на убийство ради того, чтобы избавиться от них. Исключение составляет Бет Энн Райерсон. Мать семейства, здоровье не ахти. С ней мог случиться нервный срыв.

Кайл потер виски и покачал головой.

– Тебе до сих пор не предоставили никакой информации и никак не помогли. Но, бац!.. – Он улыбнулся. – Ты все равно на полкорпуса обогнал наших парней. Я ни от кого не слышал версии по поводу «отбракованных». Это очень ценно, Алекс, особенно если речь идет о весьма предусмотрительном психе.

– Он действительно чертовски предусмотрителен, Кайл. Причины, по которым он избавился от этих трех женщин, должны быть очень вескими. Теперь, надеюсь, ты расскажешь мне что-нибудь новенькое.

– Возможно, если пройдешь несколько предварительных тестов, так сказать. Что еще тебе удалось выяснить?

Я неодобрительно покосился на Кайла, медленно потягивая пиво.

– Знаешь, я думал, ты человек, а оказалось – обычная фэбээровская жопа.

– Меня запрограммировали в Куантико, – монотонно проговорил Кайл, ловко имитируя голосовой ретранслятор компьютера. – Ты составил психологический портрет Казановы?

– Работаю над ним. – Я рассказал ему то, что он и так уже знал. – Делаю, что могу, учитывая практически полное отсутствие информации.

Кайл молча постукивал по столу согнутыми пальцами правой руки. Ему подавай все без остатка, только тогда он, может быть, поделится со мной кое-чем.

– Это должен быть человек, способный легко раствориться в местной среде, – сказал я. – Никто до сих пор даже близко к нему не подобрался. Вероятно, он находится под влиянием навязчивых сексуальных фантазий, преследующих его с детства. Может быть, стал когда-то жертвой насилия или кровосмесительства. Он мог быть онанистом или насильником. Теперь собирает странную коллекцию из красивых женщин, отбирает самых необычных. Он исследует их. Кайл. Я в этом почти уверен. Он одинок. Возможно, ищет себе идеальную женщину.

Кайл мерно кивал, вперед – назад.

– Ты просто свихнулся, парень. Рассуждаешь, как он!

– Ничего смешного. – Я вцепился ему в щеку двумя пальцами. – А теперь говори то, чего я не знаю.

Кайл вырвался от меня.

– Я хочу предложить тебе сделку, Алекс. Сделку стоящую, так что не относись к ней скептически.

Я поднял руку, подзывая официантку:

– Счет! И сосчитайте нам по отдельности, пожалуйста!

– Нет-нет. Подожди. Это хорошая сделка, Алекс. Терпеть не могу слов «поверь мне», но поверь мне. Я просто не могу выложить сейчас все, чтобы доказать свою искренность. Скажу лишь, что дело существенно крупнее всех известных тебе до сих пор. Ты прав по поводу Бернса. Заместитель директора появился здесь не случайно.

– Я догадался, что Бернс прилетел не для того, чтобы любоваться азалиями. Так подкинь мне хоть один свежий факт! – чуть было не заорал я на весь тихий гостиничный бар.

– Больше не могу сказать ничего.

– Черт бы тебя побрал, Кайл, ты мне ни фига не сказал. Что за сделку ты собираешься мне предложить? – все еще повышенным тоном спросил я.

Он поднял ладонь. Хотел, чтобы я успокоился.

– Слушай. Как ты знаешь или догадываешься, это дело – настоящий многоведомственный кошмар. Каша только-только заварилась. Можешь мне поверить. Никто пока ни до чего не докопался, Алекс. Я хочу, чтобы ты над этим поразмыслил.

Я закатил глаза.

– Счастлив, что не вляпался в это.

– Это прекрасное предложение для человека в твоей ситуации. Поскольку ты оказался вне многоведомственной каши и, таким образом, не зависишь от них, почему бы тебе не продолжать действовать в том же ключе? Будешь держаться в сторонке и работать непосредственно со мной.

– Работать на Федеральное бюро? – Я поперхнулся пивом. – Стать пособником фэбээровцев?

– Я готов обеспечить тебе доступ к любой нашей информации, по мере ее поступления. Снабжу тебя всем, что у нас есть в смысле источников информации и аналитических результатов.

– И тебе не придется делиться с другими тем, что мне удастся раскопать? Ни с местной полицией, ни с полицией штата? – спросил я.

К Кайлу вернулась его обычная напористость.

– Послушай, Алекс, следствие ведется с размахом, денег не жалеют, но результатов никаких. Полицейских нагнали столько, что в глазах рябит, а женщины на Юге, в том числе и твоя племянница, продолжают исчезать прямо у нас из-под носа.

– Задачу понял. Кайл. Надо поразмыслить над решением. Дай мне немного времени.

Мы с Кайлом продолжали обсуждать предложение, и кое в чем мне удалось его прижать. Хотя, в общем и целом, я купился. Работа с Кайлом обеспечивала мне содействие первоклассной группы поддержки, я мог рассчитывать на их помощь в любой момент. Мне больше не придется действовать в одиночку.

Мы заказали еще бургеров и пива, продолжили беседу и внесли последние штрихи в текст моего сговора с дьяволом. Впервые с момента появления на Юге я ощутил проблески надежды.

– Готов с тобой еще кое-чем поделиться, – сказал я в конце разговора. – Прошлой ночью он подкинул мне записку. Красиво оформленное, оригинальное поздравление с прибытием.

– Нам это известно. – Кайл осклабился, словно повзрослевший мальчишка-хулиган, каким и был по своей сути. – Речь идет о почтовой открытке. На ней изображена одалиска, рабыня-наложница из гарема.

Глава 32

В номер я вернулся довольно поздно, но все равно позвонил домой, чтобы узнать, как там Нана и детишки. Я всегда звоню домой, когда уезжаю, дважды в день – утром и вечером. До сих пор ни разу не пропустил и сегодня не собирался.

– Ты слушаешься Нана, когда она просит тебя быть хорошей девочкой? – спросил я Дженни, услышав в трубке ее голосок.

– Я всегда хорошая девочка! – пропищала в ответ Дженни. Она любит со мной говорить. Это у нас взаимно. Удивительно, но за пять лет наша любовь друг к другу ничуть не ослабела.

Я прикрыл глаза и мысленно представил себе дочурку. Я видел, как она выпячивает маленькую грудку, глядит вызывающе, но при этом улыбается во весь рот, обнажив крошечные кривые зубки. Когда-то и Наоми была такой же славной малышкой. Я хорошо помню те времена. Я отогнал от себя возникший перед глазами образ Липучки.

– Ну а как старший брат? Деймон утверждает, будто он ведет себя замечательно. Говорит, что Нана называла тебя сегодня «наказанье мое». Это правда?

– Ну-у, папочка. Это Нана его так называла. Деймон наше настоящее «наказанье». А я у Нана всегда ангелочек. Ангельская девочка мамы Нана. Сам ее спроси.

– Ну-ну, приятно слышать, – сказал я своей хитрюге. – А разве ты, совсем чуть-чуть, не дернула Деймона за волосы, когда вы были в лавке Роя Роджерса сегодня?

– В лавке-дуравке! Он первый начал. Деймон сам мне чуть волосы не оторвал, и стала бы я лысая, как малышка Клэр.

Малышка Клэр – любимая кукла Дженни с двухлетнего возраста. Кукла была ее «дочкой», она ее боготворила. И нам приходилось с этим считаться. Однажды мы оставили малышку Клэр в магазине в Уильямсбурге во время путешествия за город, и нам пришлось возвращаться обратно. К счастью, Клэр ждала нас, сидя на прилавке у входа, и мило беседовала с охранником.

– Да как я могла Деймона за волосы дергать, когда он почти лысый, папуля? Нана постригла его на лето. Посмотришь на моего лысого братика. Настоящий бильярдный шар!

Я услышал ее смех. Живо представил, как Дженни смеется, а за ней стоит Деймон и ждет, чтобы снова взять трубку. Не терпится поскорее внести коррективы по поводу новой прически.

Закончив с детьми, я поговорил с Нана.

– Как дела, Алекс? – С места в карьер, в своем обычном стиле. Она могла бы стать потрясающим детективом и вообще кем угодно, если бы только захотела. – Алекс, я спросила: как у тебя дела?

– Дела замечательно, лучше не придумаешь. Обожаю свою работу, – сказал я. – А как ты, старушка?

– Ни о чем не волнуйся. За этими детьми я могу присматривать даже во сне. Что-то мне не нравится твой голос. Мало спишь и работа не клеится, верно?

Боже, на что она бывает способна, когда захочет.

– Все идет не так хорошо, как бы мне хотелось, – сказал я ей. – Но совсем недавно произошло довольно приятное событие.

– Я поняла, – отозвалась Нана, – поэтому ты звонишь так поздно. Но хорошими новостями ты с родной бабушкой, конечно, поделиться не можешь. Опасаешься, что я сразу позвоню в «Вашингтон пост».

Подобные разговоры между нами бывали и раньше, когда я работал над другими делами. Ей всегда хочется быть в курсе, а я не могу удовлетворить ее любопытство.

– Я люблю тебя, – сказал я ей наконец. – На большее пока не рассчитывай.

– А я люблю тебя, Алекс Кросс. И ты на большее не рассчитывай.

Последнее слово всегда должно остаться за ней.

Закончив разговор с Нана и детьми, я улегся в темноте на неприбранную холодную гостиничную постель. Не хотел, чтобы горничные или кто там еще крутились в номере. Жаль только, что табличка «Прошу не беспокоить» не отпугивала ФБР.

Бутылка с пивом стояла у меня на груди. Я старался дышать ровнее, чтобы она не опрокинулась. Никогда не любил гостиничные номера, никогда, даже во время отпуска.

Снова принялся думать о Наоми. Когда она была такая же маленькая, как сейчас Дженни, любила взбираться мне на плечи, чтобы видеть «далеко-далеко, дальше больших дядей и теть».

В конце концов, я задумался о монстре, укравшем нашу Липучку. Пока он торжествовал победу. Казался неуязвимым, неуловимым: не совершил ни одной ошибки и не оставил улик. Очень уверен в себе… рискнул ради спортивного интереса подкинуть мне дерзкую открытку. Что бы это могло означать?

Наверное, он читал мою книгу о Гэри Сонеджи, решил я. Должен был ее читать. Может быть, он похитил Наоми в пику мне? Чтобы доказать свое превосходство?

Эта идея мне совсем не понравилась.