Текст книги "Ключ Судного дня"

Рейчел продолжала рассказ о мании отца Джованни.

– Он был убежден, что христианство у кельтов было основано на культе Черной Мадонны, что этот образ представлял собой слияние старой языческой Матери-Земли с новым поклонением Деве Марии. Всю свою жизнь отец Джованни искал эти связи, лежащие в основе данной мифологии.

Рейчел помолчала, судя по всему, слушая вопрос Пейнтера, затем ответила:

– Я не знаю, удалось ли ему это установить. Но он определенно что-то нашел, что-то такое, ради чего стоило умереть.

Она снова остановилась, слушая, потом сказала:

– Точно. Полностью с вами согласна. Передаю трубку коммандеру Пирсу.

Взяв телефон, Грей поднес его к уху и вернулся к окну.

– Сэр?

– Исходя из рассказа Рейчел, считаю, что ваш следующий шаг очевиден.

Грей не сомневался в правильном ответе.

– Обследовать место раскопок в Англии.

– Совершенно верно. Я не знаю, какое отношение убийства в Африке и в Принстонском университете имеют к исследованиям отца Джованни. Но какая-то связь обязательно должна быть. Я отправлюсь в Осло и займусь генетическими изысканиями – а ты выясни, куда указывает высохший палец.

– Слушаюсь, сэр.

– Тебе нужны еще люди в помощь? Или справишься вместе с Джозефом Ковальски и лейтенантом Вероной?

– По-моему, чем малочисленнее будет наша группа, тем лучше.

Несмотря на все старания Грея, его голос едва заметно дрогнул. Оставался еще один момент, о котором он до сих пор ни словом не обмолвился Пейнтеру Кроу. Грей посмотрел в сад, на красный огонек сигареты. Ему было мучительно больно лгать директору, даже если это был лишь грех недоговорки. Но если он расскажет главе «Сигмы» о своем новом союзнике, Пейнтер будет вынужден направить группу захвата, чтобы задержать Сейхан и доставить ее в специальный лагерь для допросов.

Этого Грей допустить не мог.

И все же он колебался.

Правильно ли он поступает? Или же без необходимости ставит под риск всю операцию?

Отвернувшись от окна, Грей поймал на себе пристальный взгляд Рейчел. В ее глазах он прочитал, что от его решения зависит не только его собственная жизнь. Однако он также вспомнил проникнутую болью просьбу, произнесенную два года назад.

«Верь мне, Грей. Хоть самую малость».

Снова повернувшись к окну, Грей уставился на свое отражение в черном стекле. Медленно сделав вдох и выдох, чтобы взять себя в руки, он сказал в телефон:

– Мы обойдемся собственными силами.

Глава 11

11 октября,

23 часа 22 минуты

Ивар Карлсен потянул тяжелую дубовую дверь, обитую коваными чугунными полосами. В безлунной ночи кружилась вьюга, время от времени резкими порывами снега врываясь в узкий проход под аркой. Мороз пощипывал неприкрытые щеки, а холодная железная ручка обожгла голые пальцы Карлсена, когда он открывал дверь. Утренний дождь действительно к вечеру перешел в первый настоящий снегопад.

Непогода возбуждала Карлсена, заставляла чаще биться его сердце. Быть может, в его жилах действительно текла кровь викингов, как утверждала старая bestemor.

Нырнув в дверь, Карлсен постучал друг о друга ботинками, стряхивая налипший на них снег. Впереди начиналась погруженная в темноту лестница, ведущая вниз, в подземелье замка Акерсхус. Откинув опушенный мехом капюшон, Карлсен достал из кармана фонарь. Щелкнув выключателем, он направился вниз по ступеням.

Эта лестница была сооружена в Средние века, вместе с первыми крепостными постройками. Шаги Карлсена гулкими отголосками отражались от низких сводов. Ему приходилось пригибаться, чтобы не задевать головой за низкий потолок. Внизу лестница заканчивалась в бывшем помещении для караульных, где на стенах сохранились нетронутыми железные гнезда для факелов. Массивные деревянные балки поддерживали потолок.

В дальнем конце выложенная из кирпича арка вела в коридор, вдоль которого тянулись крошечные тюремные камеры – ранее здесь в жутких, отвратительных условиях содержались опальные вельможи и прочие высокопоставленные преступники. Именно тут нацисты мучили соотечественников Карлсена, оказавших сопротивление германским оккупантам. У самого Ивара в этой тюрьме погиб двоюродный дед. В память о невинных жертвах «Виатус» постоянно выделял крупные суммы на сохранение и реставрацию Акерсхуса.

Карлсен направил луч фонарика в горловину мрачного подземного прохода. Эта часть замка была закрыта для обычных экскурсий. Мало кто знал о существовании этого подземелья… и немногим было известно его зловещее прошлое. В подземелье содержались те, кто предал родину и корону. Именно здесь провел последние дни в ожидании казни Видкун Квислинг, запятнавший себя сотрудничеством с нацистами. На протяжении столетий многие встретили в подземной темнице свою смерть.

Карлсен нащупал в кармане куртки старинную монету. С этой монетой он никогда не расставался. Это была четверная марка Фредерика IV, отчеканенная в 1725 году Хенриком Кристофером Мейером. Мейер тоже умер здесь, после наказания кнутом, за то что добавлял медь в серебро, из которого чеканились королевские деньги, а выручку прикарманивал себе.

Король Фредерик IV, среди современников считавшийся милостивым и справедливым правителем, тем не менее имел строгие понятия о чести. По слухам, у него в жилах текла кровь викингов. А, согласно кодексу чести викингов, любое предательство должно было караться очень сурово.

По приказу короля Мейера не только приговорили к пожизненному заключению; его били кнутом у позорного столба, после чего заклеймили как изменника короны – раскаленной кочергой выжгли на лбу знак. Король приказал использовать в качестве клейма одну из низкокачественных монет, отчеканенных Мейером, и ее образ был навеки запечатлен на теле предателя.

У Карлсена в кармане лежала одна из тех самых монет. Она уже несколько столетий хранилась в семье, передаваясь из поколения в поколение. Со временем монета стала олицетворением морального кодекса семьи Карлсенов: проявлять щедрость и милосердие, но не терпеть предательство ни в каком виде.

Вверху открылась и захлопнулась дверь, выводя Карлсена из раздумий. На лестнице зазвучали торопливые шаги.

В караульное помещение вошла стройная длинноногая женщина, принесшая с собой зимнюю стужу. Ее огненно-рыжие волосы были покрыты снегом, в золотистых глазах отразился свет фонарика. Она была в длинном пальто, надетом поверх темного костюма.

– Ивар, извини за опоздание, – сказала женщина. Она тряхнула головой, разбрасывая с волос снег, словно древняя богиня зимы.

Несмотря на то что ей не было еще и тридцати, Криста Магнуссен уже стала ведущим специалистом по генетике отдела биогенетических исследований зерновых культур «Виатуса». Ее карьерный рост был стремительным; молодая женщина продемонстрировала блестящий ум наряду с прямо-таки сверхъестественной изобретательностью. Но только в прошлом году Карлсен узнал истинную причину этой изобретательности. Откровение пришло тогда, когда его тщательно продуманные планы дали трещину. Карточный домик, выстроенный с таким старанием, начал крениться. Пришла пора ставить подпорки.

И вот тут Криста полностью проявила себя. Карлсен был потрясен, узнав, что его талантливая сотрудница – не совсем та, за кого себя выдавала. Промышленный шпионаж в сфере производства генетически модифицированных продуктов питания процветал, но Карлсен ни за что бы не заподозрил эту блестящую молодую женщину. Он даже не подозревал об истинном характере ее связей. Криста работала на подпольную сеть, известную под разными названиями. Эта сеть продавала свои услуги в обмен на долю будущей прибыли. В последний год молодая женщина показала себя неоценимой, спасая от краха планы Карлсена и даже способствуя их быстрейшему воплощению.

Криста лично разобралась с деликатной и печальной проблемой сына сенатора Гормена.

Приблизившись к Карлсену, молодая женщина прикоснулась к его щеке целомудренным поцелуем. Ее губы были холодными от мороза.

– Я также сожалею о том, – продолжала она, – что мне пришлось вызвать тебя так внезапно в этот поздний час.

– Если это важно…

– Очень важно. – Криста стряхнула пальто, освобождая его от снега и капелек воды. – Я только что узнала, что наши цели в Риме остались в живых.

– Они живы? По-моему, ты говорила, что они погибли.

– Мы их недооценили, – пожала плечами Криста.

Она не пыталась оправдываться, сбивать с толку, уклоняться от ответственности. Как всегда, Карлсен с уважением встретил ее мужество.

– Артефакт по-прежнему у них в руках?

– Да.

– Откуда тебе все это известно? – нахмурившись, спросил он.

Криста улыбнулась, все так же холодно.

– Похоже, наш удар привлек чье-то внимание. После событий в Риме с нами вышли на связь. Нам предложили сделку. Теперь у нас там есть свой человек.

– Этим людям можно доверять?

– Ивар, в подобных вещах полагаться на одно доверие нельзя. Наша организация будет постоянно находиться рядом, держа пушки расчехленными.

– Ничего не понимаю. Если, как ты сама сказала, у нас там есть свой человек, почему бы ему просто не забрать артефакт или хотя бы не уничтожить его?

– Это был бы не самый мудрый выход. – Глаза Кристы сверкнули в темноте, поражая Карлсена своим ярким сиянием.

– Что ты имеешь в виду?

– Отец Джованни предал тебя. Взял твои деньги, позволил тебе финансировать его исследования. Однако когда обнаружил артефакт, он его украл. Сбежал вместе с ним.

Пальцы Карлсена крепче стиснули старинную монету. Священник дорого заплатил за свое предательство. Вскоре после того, как Карлсен узнал о связях Кристы, он рассказал ей кровавую историю Хенрика Мейера, как назидание и как предостережение. Однако та поняла все буквально и предложила уродовать трупы жертв, маскируя убийства под работу экологических террористов. И Карлсен нашел определенное удовлетворение в подобном наказании, символизирующем возврат к древней форме правосудия, когда предателей клеймили, чтобы весь мир знал об их измене.

– Но теперь, когда артефакт снова находится в недоступном месте, наш единственный шанс заключается в охоте за недостающим, – продолжала Криста. – Мы должны обнаружить то, что искал отец Джованни.

Карлсен ощутимо напрягся, слушая Кристу. А когда заговорил, не смог скрыть овладевшего им почти плотского вожделения:

– Ключ Судного дня…

Такое открытие не только спасет его замысел; оно войдет в историю. Ключ позволит раскрыть загадку, уходящую в глубь тысячелетий.

Криста изложила свой план:

– Те, кто сейчас владеет артефактом, в прошлом уже продемонстрировали свои способности. При должной мотивации они, возможно, преуспеют там, где потерпел неудачу отец Джованни.

Справившись с возбуждением, Карлсен вернулся на позицию практичности.

– И ты уверена, что сможешь провернуть такое?

– Не я одна. – Криста улыбнулась, и на этот раз ее улыбка была теплой и полной уверенности. – Как я обещала с самого начала, на нашей стороне будет полная поддержка «Гильдии». – Она шагнула к нему. – Мы тебя не подведем. Я тебя не подведу.

Оказавшись в объятиях Карлсена, молодая женщина снова его поцеловала. Но на этот раз не целомудренно, а страстно, в губы. Ее волосы скользнули по его щеке, влажные и холодные, вызвав мурашки, но ее губы и язык жгли жидким огнем.

Забыв про монету в кармане, Карлсен обхватил Кристу за спину, привлекая ее к себе. Он понимал, что она его соблазняет и при этом не сомневается, что он разгадал ее намерения. Но это не имело значения.

Оба отчетливо сознавали, что́ поставлено на карту и какова будет цена победы.

Будущее человечества.

И сила, позволяющая это будущее контролировать.

Часть вторая
Пламя и лед

Глава 12

12 октября,

10 часов 12 минут

Хоксхед, Англия

Казалось невозможным, что расследование убийства приведет в такую идиллическую сельскую местность.

Грей вел машину по извилистой дороге, петляющей вдоль сплошных холмов. С каждой милей асфальтовое полотно становилось все у́же, и в конце концов взятый напрокат «лендровер» занял всю его ширину. Густой хвойный лес местами образовывал над дорогой сплошной свод из переплетенных ветвей. Наконец чаща закончилась и далеко впереди открылись скругленные вершины гор – или, точнее, того, что считалось горами в Англии. Прошедшей ночью здесь выпал первый снег, укрывший белым покрывалом горные расселины.

Ближе к дороге разделенные лесозащитными полосами луга и поля превращали пейзаж в лоскутное одеяло бурой пожухлой травы и вспаханной земли. Между маленькими горными озерами с зеркальной гладью воды искрились ручейки и протоки. Все берега были покрыты тонкой корочкой льда, тут и там белели кучки нанесенного ветром снега.

Зачарованные красотой окружающей природы, все молчали.

Точнее, почти все.

– Ты что, заблудился, да? – недовольно спросил сидящий сзади Ковальски.

– Нет, не заблудился, – солгал Грей.

Похлопав по дорожной карте, Рейчел недоверчиво посмотрела на него.

«Ну хорошо, может быть, мы немного сбились с пути…»

Выехав из Ливерпуля два часа назад, они некоторое время следовали полученным указаниям, которые достаточно быстро привели их в Озерный край на севере Англии. Дорожные знаки вдоль шоссе были четкими и понятными, но как только Грей свернул с основной магистрали, начался лабиринт извилистых местных дорог, не обозначенных на карте, уводящий в глубь бескрайних лесов, холмов и озер.

Даже от навигационной системы не было никакого толка. Ни одна дорога не проходила там, где это было указано в установленных картах. С таким же успехом можно было ехать по совершенно неизведанной местности.

Конечной целью была деревушка Хоксхед, одно из многочисленных крошечных поселений, разбросанных в этой изумительной по красоте местности, Озерном крае Англии. Грею и его спутникам предстояло встретиться с коллегой отца Джованни, историком из Эдинбургского университета доктором Уоллесом Бойлом. Это Бойл начал раскопки в одном из отдаленных горных районов края, и он по-прежнему руководил работами. Ученый должен был встретить гостей в кафе при единственной гостинице Хоксхеда.

Но сперва Грею предстояло найти это место.

Изучив карту, Рейчел выглянула в окно, стараясь найти хоть какие-нибудь ориентиры. Сидевшая позади нее, рядом с Ковальски, Сейхан угрюмо смотрела на проплывающие за окном холмы и долины. С тех пор как они покинули Италию, женщина не произнесла и десяти слов, упорно держась особняком, настороженно сохраняя расстояние.

– Если мы в самое ближайшее время никуда не приедем, черт подери, – продолжал Ковальски, – ты остановишься у первого встречного дерева или куста. Мне уже невтерпеж.

Грей поспешил к вершине следующего холма.

– Если бы ты не выпил перед отъездом из Ливерпуля четыре пинты пива…

– Я тут не виноват. Все дело в этих дурацких названиях. «Флибустьерское из пивоварни Блэкуотер». «Двойное мартовское Кэйнс». «Боддингтонское горькое». «Тетлийское бочковое». Понять, что это такое, можно, только попробовав. Мне потребовалось какое-то время, чтобы найти что-нибудь приличное.

– Но ты же выпил все до дна.

– Конечно выпил. Было бы верхом неприличия вернуть недопитую кружку.

Рейчел сложила карту, признавая свое поражение.

– Осталось еще совсем немного. – В ее голосе не было убедительности. – Может быть, остановимся и спросим у кого-нибудь?

Через считаные мгновения выяснилось, что в этом нет необходимости. С надрывным ревом закончив подъем, «лендровер» оказался на вершине холма, откуда открылся вид на небольшую деревушку, раскинувшуюся в долине внизу.

Грей посмотрел на Рейчел. Облегчение, появившееся у нее на лице, стало красноречивым ответом на его немой вопрос. Брусчатые улочки вели мимо огороженных садов и приземистых деревянных домов. На черепичных крышах лежал снег, из труб поднимались тонкие струйки дыма. Впереди на вершине холма возвышалась старая каменная церковь, подобно угрюмому серому дьякону присматривающая за деревней.

Теперь вдоль извилистой дороги тянулись стены, сложенные из булыжника. Прогромыхав по горбатому гранитному мосту, «лендровер» оказался в городе. Стены домов были отштукатурены по дранке, с выступающими балками, что полностью соответствовало стилю эпохи Тюдоров. Маленькие садики перед домами и цветочные ящики на окнах позволяли предположить, что летом здесь бывает очень красиво, однако после вчерашнего снегопада пейзаж казался совсем зимним.

Услышав хруст льда под колесами, Грей сбросил скорость до минимума. Он направился к главной площади, где находилось место встречи – гостиница «Королевский герб». Они уже опаздывали на двадцать минут. Выехав на площадь, Грей втиснул внедорожник на крохотную стоянку.

Как только все вылезли из машины, мороз принялся кусать незащищенные участки кожи. Сырой Ливерпуль и долгая дорога в прогретом салоне не подготовили их к пронизывающему холоду высокогорного Озерного края. Ободрял лишь витающий в морозном воздухе запах печного дыма. Плотнее укутавшись в теплые куртки, Грей и его спутники направились к гостинице.

Гостиница «Королевский герб» находилась на противоположной стороне главной площади. Приземистое здание, крытое черепицей, давало приют путникам вот уже на протяжении пяти столетий, начиная с Елизаветинской эпохи. Низкая каменная стена огораживала открытое кафе; столики и стулья были сейчас припорошены тонким слоем свежего снега, но красноватое зарево в окнах первого этажа обещало тепло и горячие напитки. Все поспешили внутрь.

Ковальски замыкал шествие.

– Эй, смотрите, столько медвежат… – В его голосе прозвучала тоскливая нотка, и это было так странно, как если бы бык вдруг запел оперную арию.

Грей оглянулся. Ковальски стоял, уставившись на витрину маленького магазинчика. За покрытым изморозью стеклом в янтарном свете виднелись плюшевые медведи всех форм и размеров. Вывеска над входом гласила: «Шестипенсовые медвежата».

– Вон тот, одет как боксер! – Ковальски медленно двинулся вдоль витрины.

Грей остановил его.

– Мы уже опаздываем.

Ковальски уныло опустил плечи. Бросив напоследок долгий тоскливый взгляд на витрину, он последовал за остальными.

Рейчел смерила великана изумленным взглядом.

– А что? – обиженно проворчал тот. – Это для Лиз, моей подруги. Она… она собирает плюшевых медведей.

Какое-то мгновение Рейчел продолжала недоуменно смотреть на него.

Буркнув себе под нос что-то невнятное, Ковальски тяжело затопал к двери.

Остановившись рядом с Греем, Сейхан прикоснулась к его плечу.

– Вы заходите внутрь. Беседуете с историком. А я останусь наблюдать здесь.

Грей пристально посмотрел на нее. Договоренность была совсем другой. Хотя лицо Сейхан оставалось спокойным и равнодушным, ее взгляд настороженно метался по сторонам; скорее всего, она изучала площадь на предмет наличия снайперских гнезд, путей отхода и мест, где можно укрыться. А может быть, просто не хотела смотреть Грею в глаза. Действительно ли Сейхан собирается нести дежурство на улице или же просто старается держаться на расстоянии?

– Какие-нибудь неприятности? – спросил Грей, замедляя шаг.

– Никаких. – Сейхан сердито сверкнула глазами. – И я хочу, чтобы так оставалось и впредь.

У Грея не было настроения спорить. После всего того, что произошло в Италии, возможно, действительно было лучше оставить кого-нибудь на улице. Грей поспешил следом за Ковальски и Рейчел.

Присоединившись к остальным, он пересек замерзшее летнее кафе и подошел к входной двери. Его внимание привлекла табличка у входа: «Здесь рады воспитанным собакам и детям». Вероятно, к Ковальски это не относилось. Грей подумал было о том, чтобы приказать своему напарнику остаться на улице, но потом решил, что это только еще больше разозлит Сейхан.

Грей потянул дверь на себя. Изнутри вырвался поток теплого воздуха, приправленного ароматом солода и хмеля. Пивная была расположена рядом с холлом гостиницы, и вошедших встретили громкие голоса и раскатистый смех. Ковальски сразу же поспешил в туалет.

Оставшись в дверях, Грей обвел зал взглядом. Пивная «Королевский герб» была совсем небольшой: несколько деревянных столов и кабинок вокруг камина с кирпичной вытяжной трубой. Ревущий огонь успешно боролся с холодом. Рядом с камином стояла деревянная статуя в человеческий рост, изображающая короля в короне, в честь которого, по всей видимости, и была названа гостиница.

Еще один громовой взрыв хохота привлек внимание Грея к угловой кабинке у камина. Двое местных жителей, в охотничьих костюмах и сапогах до колен, стояли перед столиком и сидящим за ним единственным посетителем.

– Значит, Уоллес, ты говоришь, он свалился прямо в болото? – задыхаясь от смеха, сказал один из охотников, вытирая одной рукой глаза, а в другой сжимая высокий стакан с темным элем.

– Чтоб мне сидеть задницей на сковородке, если я вру! Прямо в болото, – подтвердил мужчина в кабинке, говоривший с сильным шотландским акцентом.

– Эх, жаль, я этого не видел.

– Да, ребята, но какая потом стояла вонь! Тут вы бы точно не захотели очутиться рядом. Ни за что. – Сидящий в кабинке снова разразился громким хохотом.

Грей узнал доктора Уоллеса Бойла по фотографии на интернет-странице Эдинбургского университета. Но на снимке профессор был чисто выбритым, в пиджаке и при галстуке. Сейчас же у него отросла спутанная седая борода, и он был одет так же, как и его приятели-охотники, в стеганый жилет и потрепанную куртку в «елочку». На столике перед ним лежали зеленая твидовая шапочка, перчатки без пальцев и теплый шарф. Рядом, прислоненное к скамье, стояло охотничье ружье в чехле.

Наконец доктор Бойл заметил появление Грея и его пристальный взгляд.

– Тэвиш, Дафф, похоже, наконец прибыли те журналисты, с которыми я договорился о встрече.

Это была их легенда: двое сотрудников иностранного журнала, готовящих материал о взрыве в Ватикане и расследующих обстоятельства гибели отца Джованни. Ковальски предстояло изображать фотографа.

Охотники посмотрели на Грея. Их лица сразу же стали жесткими – обычная подозрительность, с какой жители маленьких городков встречают чужаков. Но все же они осторожно кивнули в знак приветствия. Быстро допив пиво, оба направились к выходу.

– Пока, Уоллес, – бросил один из них на прощание. – Нам пора. Там на улице уже такой мороз, что околеешь.

– А станет еще холоднее, – согласился Уоллес, жестом приглашая Грея и Рейчел к столику.

Из туалета появился Ковальски, но ему так и не удалось пройти мимо бара. Его взгляд остановился на грифельной доске над камином, на которой мелом были написаны названия местных сортов пива.

– «Золотое яблочко медного дракона»? Это пиво или какой-то фруктовый напиток? Мне никаких фруктов не надо, если только вы не называете фруктом оливки…

Грей обернулся, встречая напарника. Профессор в этот момент встал, распрямляясь во все свои шесть с лишним футов. Хотя ему уже было далеко за шестьдесят, он оставался крепким и широкоплечим, чем-то напоминая актера Шона Коннери. Пожав гостям руки, профессор задержал взгляд на Рейчел. Его глаза на мгновение сузились, но он тотчас же придал лицу равнодушное выражение, скрывая свою тревогу.

Рейчел первой направилась было в кабинку, но внезапно застыла. Скамейка с ее стороны уже была занята. Показалась косматая голова, которая улеглась на деревянный столик рядом с тарелкой с недоеденными сосисками и картофельным пюре.

– Руфус, убирайся отсюда, – с укором, но без раздражения промолвил Уоллес. – Освободи место гостям.

Черный с коричневыми подпалинами терьер шумно засопел, выражая недовольство, затем опустился на пол и выбрался из-под стола. Приблизившись к камину, он обошел вокруг, затем рухнул, громко вздохнув.

– Моя охотничья собака, – объяснил профессор. – Немного избалованная, это точно. Но к своим годам Руфус это заслужил. Ему нет равных по части вынюхивания лисиц. Да и разве могло бы быть иначе? Он родился и вырос здесь. Истинный терьер Озерного края.

В его голосе прозвучала гордость. Профессор не собирался уходить на покой или почивать на лаврах, каковых, согласно его биографии, у него было достаточно. Доктор Уоллес Бойл считался одним из ведущих специалистов по истории Британских островов, особенно периода от эпохи неолита до римского владычества.

Все устроились за столиком. Грей достал портативный цифровой диктофон, подкрепляя легенду. После нескольких замечаний о погоде и о дороге Уоллес Бойл перешел к делу.

– Итак, вы приехали в такую даль, чтобы узнать, что нам удалось обнаружить в горах, – сказал он. Подстраиваясь под слушателей, он заговорил более официальным языком, и его акцент стал не таким заметным. – После гибели отца Джованни я на протяжении последних двух дней только и занимаюсь тем, что отвечаю на вопросы. Однако лишь вы одни не поленились лично приехать на место. А между прочим, и преподобный отец последние месяцы здесь не появлялся.

– Что вы хотите этим сказать? – спросила Рейчел.

– Отец Джованни уехал отсюда в конце лета. Направился сначала на побережье, затем, когда у меня в последний раз была от него весточка, он уже перебрался в Ирландию. – Печально покачав головой, Бойл постучал по стакану пива ногтем, как будто так своеобразно провозглашал тост в память умершего. – Марко был отличным парнем. Воистину, это большая утрата. Его исследования корней христианства у кельтов могли изменить наш взгляд на историю.

– Но почему отец Джованни начал именно отсюда? – спросил Грей. – Почему он приехал в Озерный край?

– Полагаю, рано или поздно Марко все равно обязательно попал бы сюда. Даже если бы я не пригласил его сам после очередной находки в горах.

– Почему?

– Ну, увлечение – точнее, страсть таскала Марко по всем тем местам, где пересекались друг с другом христианство и язычество. – Бойл неопределенно обвел рукой вокруг. – А история этой области – повесть об этом самом противостоянии, записанная в камнях и развалинах. Первыми сюда пришли древние скандинавы, приплывшие в девятом веке из Ирландии, чтобы обрабатывать здешние земли. Они принесли с собой все свои верования. Даже слово «fell», которым здесь называют горы, происходит от древнескандинавского слова «холм». Больше того, деревня Хоксхед была основана скандинавом, которого звали Хаукр, чье имя до сих пор живет здесь. Это должно дать вам представление о том, сколь долгая история у нашего края. – Профессор кивнул на церковь за окном, возвышающуюся над городом. – Но времена меняются. В двенадцатом столетии весь этот район перешел в руки монахов из аббатства Фернесс, руины которого располагаются неподалеку отсюда. Монахи обрабатывали землю, торговали овцами и шерстью, а также железной рукой правили суеверными крестьянами. На протяжении нескольких веков сохранялись трения между прежним языческим укладом и новой религией. Старые ритуалы совершались втайне, нередко на доисторических священных местах, которых здесь полно.

– Что вы имели в виду под «доисторическими» местами? – спросила Рейчел.

– Все то, что восходит еще к эпохе неолита. Места, насчитывающие возраст пять тысяч лет. – Бойл начал загибать пальцы. – Древние каменные круги, хенджи, могильники, дольмены, укрепления. Стоунхендж известен на весь мир, но он лишь один из нескольких сотен подобных древних святилищ, разбросанных по всем Британским островам.

– Но что заинтересовало отца Джованни именно в данном месте? – спросил Грей, стараясь вернуть профессора к тому, что волновало в первую очередь его самого.

Бойл прищурился.

– Будет лучше, если вы сами это увидите. Но я могу сказать, что привело в эту область меня.

– И что же?

– Одна-единственная запись в старинной книге. В тексте, написанном в одиннадцатом столетии и прозванном «Книгой Судного дня».

Как раз в этот момент к столику подошел Ковальски. Он держал в руках по высокому стакану светлого пива, поочередно отхлебывая из обоих. Услышав последние слова профессора, великан застыл на месте.

– Судный день, – пробормотал он. – Замечательно. Как будто у нас без этого проблем не хватает.

11 часов 05 минут

Сейхан дошла до самого конца площади. У нее в голове сложился план окружающей местности. Все подробности, кирпичик за кирпичиком, все улицы, переулки, здания и припаркованные машины. Все это запечатлелось в ее сознании.

Она обратила внимание на двух мужчин в охотничьих костюмах, вышедших из пивной. Проводила их до грузовичка на стоянке и убедилась в том, что они уехали.

Затем Сейхан нашла место, откуда можно было наблюдать за гостиницей «Королевский герб». Это был вход закрытой сувенирной лавки. Глубокая ниша защищала от периодических порывов пронизывающего ветра и укрывала от любопытных взглядов. Справа в витрине были выставлены маленькие фигурки глиняных животных в смешных нарядах: свиньи, коровы, утки и, разумеется, кролики… много-много кроликов. Озерный край был родиной писательницы Беатрис Поттер, придумавшей кролика Питера.

Сейхан сознавала, что ей необходимо не спускать глаз с гостиницы, и все же ее взгляд помимо воли возвращался к витрине. Она почти ничего не помнила из своего детства, а то немногое, что помнила, ей страстно хотелось забыть. Родителей своих Сейхан не знала; выросла в приюте в Сеуле, в Южной Корее. Это было убогое, мрачное место. Но там были книги, и в том числе сказки Беатрис Поттер, подаренные много лет назад католическим миссионером. Маленькая Сейхан даже сделала игрушечного кролика из куска мешковины, набитого рисовыми зернами. А чтобы игрушку не украли, она прятала его за оторванной доской в стене. Однако однажды кролика обнаружила крыса и сожрала весь рис. Девочка проплакала весь день, пока ее наконец не отлупила одна из воспитательниц, напомнив тем самым, что даже проявление горя было в приюте непозволительной роскошью.

Сейхан отвернулась к витрине спиной, прогоняя воспоминания. Однако боль ей причиняло не только прошлое. В окне пивной было видно, как Грей беседует с пожилым мужчиной в твидовой куртке. Несомненно, это и был доктор Уоллес Бойл. Сейхан пытливо всмотрелась в Грея. Его черные прямые волосы отросли длиннее, на лоб ниспадала челка. Лицо осунулось, скулы стали заметнее. Даже в уголках холодно-голубых глаз появились новые морщинки – не от смеха, а от прошедших двух трудных лет.

Стоя на холоде, припорошенная снегом, Сейхан вспоминала губы Грея. В единственное мгновение слабости она его поцеловала. В этом жесте не было нежности – только отчаяние и острая нужда. И все же Сейхан не забыла исходящий от Грея жар, жесткую щетину на щеках, его сильные объятия. Но это ничем не окончилось для обоих.

Рука Сейхан в кармане куртки нащупала сквозь ткань шрам на животе.

Они оба просто соревновались в искусстве предательства.

Как это было и сейчас.

В кармане завибрировал телефон.

«Ну наконец!»

Вот почему на самом деле Сейхан осталась на морозе. Достав телефон, она раскрыла его.

– Говорите, – сказала она.

– «Товар» все еще у них?

Голос в трубке, с легким американским акцентом, был спокойным и уверенным, но с резкими интонациями. Это было единственное звено, через которое Сейхан держала связь с «Гильдией», женщина по имени Криста Магнуссен.