Текст книги "Глубокая зона"

– Вот. Первоклассная штука!.. Что необходимо знать: сильно давить не стоит. И не нужно ставить на стену всю стопу, нескольких квадратных дюймов контактной поверхности достаточно. Похоже на перемещение по ледовым склонам на передних зубьях кошек: отрываетесь, подтягивая ногу вверх и отводя от основания. По горизонтальной поверхности приходится ходить так же, хотя, как вы могли заметить, это в лучшем случае неудобно.

– И что теперь, Уил? – Аргуэльо смотрел в сторону обрыва.

– Теперь потренируйтесь. – Он взглянул на часы. – Минут десять. Выберите себе стенку.

У подножия отвесного участка Халли надела галоши. Затем, сделав глубокий вдох, медленно подвела руку к точке на фут выше головы и в нескольких дюймах от стены ощутила притяжение, как между магнитом и сталью. Поразительно… Чем ближе она подносила ладонь, тем сильнее становилось притяжение. Перчатка прикоснулась к скале и вновь зашевелилась, изменяя форму, соединяясь – на молекулярном уровне – с поверхностью. Халли попробовала слегка потянуть вниз, затем, когда перчатка не двинулась с места, понемногу перенесла вес тела на руку. Соединение было неимоверно прочным – ладонь будто срослась со скалой. Осторожно набирая высоту, Халли обнаружила, что физических усилий требуется намного меньше, чем она предполагала: вызванное страхом напряжение прошло, и теперь она работала большими ножными мышцами, не пытаясь вскарабкаться только при помощи рук. Скоро они с Хейтом уже двигались легко и свободно, как пара гигантских пауков. У Канера ушло немногим больше времени, но в итоге он тоже стал уверенно лазать вверх и вниз по стене.

Зато у Аргуэльо дело никак не шло на лад. Несмотря на усилия, раскрасневшийся и мокрый от пота, он не мог взобраться выше чем на пару футов. Как только одна ладонь или ботинок отрывался от поверхности, он тут же терял контроль над всеми остальными и неуклюже падал.

Боуман, скрестив руки на груди, наблюдал. Немного погодя подошел ближе.

– Я вам помогу, Рафаэль. Не тянитесь сразу слишком высоко. Так невозможно задействовать самые мощные ножные мышцы. И угол для отрыва от стены не тот.

Аргуэльо подозрительно взглянул на Боумана, однако последовал его подсказкам: поставил руки чуть выше шлема, затем нашел подходящее место для ног. Двигался он нерешительно, словно ждал, что опять упадет, но вскоре вскарабкался на двадцать футов выше Боумана. Глянув вниз через плечо, улыбнулся:

– Получилось!

Он продвинулся в одну сторону, в другую, еще несколько раз поднялся и спустился и наконец стал рядом с Боуманом.

– Как только поймешь, что к чему, даже интересно.

– Молодец, Рафаэль. Вы здорово смотрелись наверху.

Аргуэльо покачал головой:

– Это ваша заслуга. Если бы не вы, у меня ничего бы не вышло.

– Для этого я здесь и нужен.

– Эй, а у этого места есть название? – крикнул с высоты Хейт.

– Спелеологи любят придумывать имена, Рон, – откликнулась Халли. – Эту стену прозвали «Не вздумай падать».

15

Дон Барнард сидел за столом и пытался вспомнить, когда он последний раз спал. Вспомнить не удавалось. Зато он прекрасно знал сегодняшнюю дату и точное время – потому что менее чем через две минуты должна была начаться видеоконференция с президентом Соединенных Штатов и несколькими из его главных советников.

Барнард надел свежую белую сорочку и новый галстук, синий с серебряными звездами. Он довольно долго провозился с узлом, пытаясь сделать правильную ямочку и вспоминая день, когда отец учил его завязывать галстук – больше полувека прошло с тех пор.

«Ямочка – это всё, Дональд, – поучал отец. – И ничего. Мелочь, но из таких мелочей сотканы все радости и беды».

В то время Дону было десять, и он почтительно ответил: «Да, сэр», хотя не особо понимал, о чем толкует отец.

Он еще раз пробежал расческой по седым волосам, поправил костюм. Одежда была в полном порядке. В отличие от лица. За две недели будто состарился на пять лет. Ничего не поделаешь. Страх и усталость – жестокие скульпторы.

Барнард сделал глоток воды. На столе, кроме стакана, лежал чистый блокнот и ручка. Он посмотрел на часы. Двадцать восемь секунд.

Красная стрелка ползла вверх, и как только она достигла цифры 12, раздался мягкий перезвон. На большом плоском экране на стене возник образ президента О’Нила в зале оперативных совещаний Белого дома. Высокий, темнокожий, с коротко стриженными, тронутыми сединой волосами, в голубой сорочке с закатанными рукавами, ослабленным темно-красным галстуком и расстегнутым воротом, он сидел во главе длинного стола красного дерева. Всегда спокойный, собранный, готовый одарить публику ослепительной улыбкой, сегодня президент выглядел уставшим. По сторонам от него расположились вице-президент Эйлин Вашински, министр здравоохранения и социального обеспечения Натан Рейтор и министр внутренней безопасности Хантер Мейсон.

– Добрый вечер, господин президент, госпожа вице-президент, министр Рейтор, министр Мейсон, – почтительно произнес Барнард.

– Здравствуйте, доктор. – Мелькнула мимолетная улыбка, та самая, что в начале первого срока полномочий президента воодушевляла страну. – Я сожалею, что был вынужден прервать нашу предыдущую беседу. И простите за долгое молчание. Мне нужна информация. Меня уверили, что самый компетентный в этом вопросе человек – вы.

Барнард почувствовал, как краска заливает лицо.

– Благодарю вас, сэр.

– В нашем последнем разговоре вы заметили, что микроб может разрушить наши вооруженные силы изнутри. Насколько точной оказалась эта оценка, доктор?

– Все еще серьезнее, чем я думал тогда, сэр. Коэффициент распространения инфекции такой же, как у натуральной оспы. Процент смертности выше – порядка девяноста.

– Девяносто процентов? – Брови Эйлин Вашински поползли вверх. – Такое возможно?

– Боюсь, что так, госпожа вице-президент. Ни один из известных патогенов – возможно, за исключением вируса Эбола, – не опасен до такой степени. Впрочем, пока слишком рано делать окончательные выводы.

Снова заговорил президент:

– Доктор Барнард, в нашем распоряжении все лаборатории центра по контролю заболеваний, не задействованные в решении других критических вопросов. Мы также подключили людей из военного ведомства, занимающихся биологическим оружием. Частные компании пока не привлекали по причинам безопасности.

– Спасибо, сэр. Согласен: если нам пока нечего противопоставить плохим новостям, лучше хранить молчание. В противном случае может возникнуть паника.

– Тут наши мнения сходятся, доктор, – проскрипел Хантер Мейсон. Крепко сбитый, невысокого роста, этакий тяжелоатлет-любитель с бритой, похожей на пушечное ядро головой, – даже в строгом костюме он создавал впечатление человека, способного отжать от груди холодильник. Голос его звучал, как скатывающийся из самосвала гравий. – И все-таки, когда нам следует начинать говорить об этом?

Барнард глубоко вздохнул.

– Сэр, из Афганистана доставлены культуры патогенных организмов. Наши лаборатории только начинают работу. Пока мы не получим первых результатов, я бы рекомендовал воздержаться от каких бы то ни было высказываний.

Президент кивнул.

– Благодарю вас, доктор Барнард. Мы очень высоко ценим ваше мнение, потому что, насколько я понимаю, ваши лаборатории почти вплотную подошли к разработке состава нового перспективного антибиотика. А значит, вы ближе всех к созданию эффективного средства против этой инфекции.

– Спасибо, сэр, – поблагодарил Барнард.

Как меж двух огней. Если продолжать молчать и возникнет пандемия, скажут, что президент был обязан предупредить мир. Если все рассказать и возникнет паника, опять будет виноват он. Ему не позавидуешь.

Президент перешел к следующей части разговора:

– Итак, вы можете вкратце рассказать, чем сейчас занимается УПРБ?

– Разумеется, сэр. С самого начала кризиса мы применили трехсторонний подход. Одна из групп пытается синтезировать антибиотик, который может оказаться действенным. Другая пытается синтезировать само «лунное молоко» – экстремофилов, с которыми мы работали раньше. Третья начинает работу по расшифровке генетического кода АКБ.

Барнард ждал вопросов. Лэйтроп говорил, что его босс Хантер Мейсон и президент знают об экспедиции в Куэва-де-Луз. Очевидно, Вашински и Рейтору тоже сообщили. Однако события развивались очень стремительно, и этот факт ему никто не подтвердил. Из-за секретности миссии в Куэва-де-Луз и с учетом ее необычного характера, возможности неблагоприятной политической реакции, он решил о ней молчать, пока президент не заговорит сам.

Вопросов не последовало.

О’Нил посмотрел в свои записи и вновь поднял глаза.

– Доктор, насколько я понимаю, ваши люди также ищут экстремофила в его природной форме.

– Да, сэр.

– Как вы оцениваете шансы на успех?

Барнард ожидал этого вопроса, но все равно не знал, что ответить. Пусть президент и его люди физически не присутствовали рядом, Барнард прекрасно отдавал себе отчет в их неизмеримой власти. Все равно что снаряд, который в любой миг может взорваться без предупреждения. За всю жизнь сопоставимые чувства он испытывал лишь во Вьетнаме во время боя – дурманящая смесь страха, трепета и исступленного восторга. Выброс адреналина учащает сердцебиение, дыхание и – ему это было хорошо известно – влияет на способность оценить ситуацию. Всегда есть соблазн взять на себя невыполнимые обязательства. Лучше обещать меньше, а сделать больше. На ум пришли слова Хейта на совещании: «похоже на полное безрассудство».

Держись золотой середины.

– Я бы сказал, шансы неплохие, сэр.

Такая нейтральная оценка не дает оснований для несбыточных надежд, но и не оставляет впечатления, что провал предрешен.

О’Нил кивнул. Вашински и Мейсон никак не проявили своего отношения к вопросу – Барнард предположил, что, будучи далекими от науки, они не особо верили в успех предприятия, казавшегося им сродни фантастике.

Брови же Натана Рейтора взлетели вверх. Он нахмурился. На долю секунды на лице мелькнуло удивление, что, в свою очередь, удивило Барнарда.

– Я считал, у экспедиции в пещеру довольно мало шансов на успех, – произнес Рейтор.

Откуда такие сведения, задумался Барнард. Напрямую он не обсуждал этот вопрос с Рейтором.

Не твое дело спрашивать откуда, старик. В распоряжении у чиновника такие ресурсы, о которых тебе остается только мечтать.

– Им придется… приходится… трудно, господин министр, – согласился Барнард. Немного помолчал, подбирая нужные слова, и продолжил: – Могу заверить вас, что если в мире и существует группа, способная выполнить миссию, то это именно подобранные нами люди.

Рейтор, похоже, собирался спросить что-то еще, но передумал, лицо его вновь приняло равнодушное чиновничье выражение.

– Понятно, – буркнул он. – У меня всё, господин президент.

Президент, однако, не закончил.

– Еще два вопроса, и мы вас отпустим. Если вашей лаборатории все-таки удастся получить средство против АКБ, сколько месяцев уйдет на производство достаточного количества вакцины? Ее ведь выращивают в куриных яйцах, так?

– В случае с вакциной – так, сэр. Антибиотик же – другое дело. Как только станет понятен генетический код, мы относительно быстро сможем выпускать фактически неограниченное количество. Примерно миллион доз за две недели, если задействовать и частный сектор. Затем перед нами станет по-настоящему сложная задача: каким-то образом нужно будет доставить лекарство миллионам человек, которым оно к тому времени потребуется.

На лице президента отразилось большое облегчение.

– Доктор, должен вам сказать, за неделю это первая хорошая новость. С доставкой мы справимся. Теперь второй вопрос: о каком количестве жертв идет речь?

– По самому неблагоприятному прогнозу, господин президент?

– Разумеется. Как еще нам планировать?

Барнард встал из-за стола и направился к белой доске. Чувствительная к движению камера дистанционной связи медленно повернулась вслед за ним. Дэвид Лэйтроп отошел в сторону, чтобы не попасть в зону обзора.

– Господин президент, по имеющимся к настоящему времени данным, коэффициент распространения инфекции АКБ выше, чем у натуральной оспы. Вот как это выглядит.

Красным маркером он вывел на доске цифру 1.

– Наихудший сценарий предполагает, что система сдерживания инфекции не подействовала. На третьи-пятые сутки возбудитель переходит в контагиозную стадию. Кстати, в случае с оспой потребовалось бы от семи до десяти дней – в этом и состоит их значительное отличие. Затем первый больной в типичных городских условиях будет заражать примерно по двенадцать человек в сутки.

Под единицей Барнард написал:

ДЕНЬ 3: 12

– Эти двенадцать станут заразными в тот же срок, и каждый из них заразит еще по двенадцать человек.

ДЕНЬ 6: 144

Дальше он писал молча:

ДЕНЬ 9: 1728

ДЕНЬ 12: 20 736

ДЕНЬ 15: 248 832

ДЕНЬ18: 3 257 437

Барнард отошел в сторону. Странным образом в голове мелькнула тревожная мысль о ямке на галстучном узле. Потом – не осталась ли расстегнутой ширинка после похода в туалет. Стресс, подумал он и приказал себе сосредоточиться.

Никто в зале оперативных совещаний не осмелился заговорить до президента. О’Нил долго смотрел на доску.

– То есть вы хотите сказать, – начал он, – что если разразится эпидемия, при отсутствии контрмер мы получим три миллиона зараженных за три недели? И девять из десяти может погибнуть?

– Нет, сэр.

– Что же тогда вы хотите сказать?

– Не если разразится эпидемия. А когда.

Лицо президента посерело. Он открыл было рот, но передумал говорить. Положил руку на лоб и тут же опустил.

– Что, ради всего святого, мы будем делать с тремя миллионами инфицированных трупов?

На этот вопрос Барнард ответить не мог. Остальные, вероятно, тоже.

Экран погас.

– Отличная работа. – Дэвид Лэйтроп отошел от стены, у которой стоял, чтобы не попасть в зону обзора камеры во время видеосвязи.

Пожалуй, за исключением Лу Кейси, на службе самые тесные отношения у Барнарда установились с Лэйтропом. Хотя тот был младше, их многое объединяло. В том числе война. Барнард воевал во Вьетнаме, Лэйтроп участвовал в первой войне в Персидском заливе, в специальных операциях. После перешел в ЦРУ. Провел несколько операций как агент, продвинулся выше, стал командовать собственной агентурной группой, и в конце концов был назначен страшим офицером ЦРУ по взаимодействию с УПРБ.

Барнард выбрался из-за стола и жестом указал Лэйтропу на большие, обитые кожей кресла, где недавно они сидели с Халли. У низкого горизонтального шкафа налил две чашки кофе, передал одну Лэйтропу.

– Ты сообщил Рейтору об экспедиции? – спросил тот.

– Нет. Я подумал, ты, – ответил Барнард. – Хотя сомневался.

Лэйтроп пристально изучал чашку.

– Похоже, он откуда-то знает.

– Наверное, президент проинформировал перед телеконференцией, – предположил Барнард.

– Возможно. Если учесть вклад Рейтора в предвыборную кампанию О’Нила, со стороны президента было бы неразумно держать его в неведении.

– Речь о пятнадцати миллионах, кажется? – задумчиво произнес Барнард.

– По моим сведениям, больше. И знаешь, что? Такая же сумма ушла Стивсу. – Лэйтроп ухмыльнулся, глядя на Барнарда.

Гарольд Стивс был оппонентом О’Нила от республиканцев на последних президентских выборах.

– Проворный, везде подстелил соломки…

– Мне бы его проворство. Ты когда-нибудь встречался с ним лично? – Лэйтроп хранил бесстрастное выражение лица.

– С Рейтором? Пару раз по служебным делам – кивки, рукопожатия… Приятным в общении его не назовешь. – Барнарду в основном запомнились огромная голова и цыплячья шея чиновника.

– Если прислушаться… Называют его не иначе как крысой. – Лэйтроп хмыкнул, покачал головой. – Вашингтон.

– Ну, он выходец из «Большой фармы»[27]27
  Коллегиальное образование, в состав которого входят ведущие мировые производители инновационных лекарств. Менеджеры корпораций, входящих в Ассоциации производителей фармацевтической продукции США и Великобритании, считающихся ядром «Большой фармы», оказывают огромное влияние на развитие законодательной базы в мировой фармацевтической отрасли.


[Закрыть]. А их вообще недолюбливают, – заметил Барнард.

Лэйтроп кивнул.

– Некоторых из «Большой фармы» он привел в команду к О’Нилу. Это, по-видимому, важнее денег.

Барнард задумался.

– Наверное, так же важно.

– Согласен, – рассмеялся Лэйтроп.

– В окружении О’Нила разбираются, что к чему. «Еще одна попытка президента пойти на компромисс и навести мосты между бизнесом и правительством».

– На самом деле О’Нил хотел всего лишь держать головастика в поле зрения.

Лэйтроп откинулся на спинку кресла и глубоко вздохнул.

– Подозреваю, ты пришел не для того, чтобы рассказывать байки про политиков, Лэйт.

Лэйтроп ненавидел имя Дэвид. Дэйв – тем более. Еще во время учебы в академии Филлипса в Эксетере к нему приклеилось прозвище Лэйт[28]28
  Late – опоздавший (англ.).


[Закрыть]. Ирония состояла в том, что он никогда не опаздывал. Как раз, наоборот, всегда и везде успевал.

– У нас проблема, Дон.

– Что такое?

Барнард попробовал собраться с духом перед очередной порцией плохих новостей, однако услышать такое он все равно оказался не готов.

– Кто-то пытался отправить из УПРБ зашифрованные данные.

– Что? – Барнард резко наклонился вперед. – Что отправить? Откуда тебе это известно?

– На второй вопрос я ответить не могу. Что касается первого, шифровка реально хорошая, поэтому пока неясно. Сейчас аналитики пытаются ее прочитать.

– Известно, от кого она ушла?

– Конкретно от кого – нет. Из УПРБ – точно.

– Значит, с одного из компьютеров. Это нетрудно отследить.

– В том-то все и дело. Не с какого-то, а с базового компьютера организации. Кто-то умудрился заслать «торпеду» в центральный блок УПРБ.

– Поясни, пожалуйста.

– В конфигурациях связи УПРБ и других сверхсекретных объектов используется так называемая защита «ядовитой таблеткой». Компьютеры могут получать и принимать информацию только от машин с такой же конфигурацией. Все посторонние данные, входящие и исходящие, разрушаются на портале. Эти меры не дают несанкционированным источникам получать информацию от УПРБ и защищают систему от проникновения внешних источников. Однако можно – теоретически – это обойти, если спрятать данные в защитной капсуле. Образно говоря. То есть данные находятся внутри других данных, как взрывчатое вещество – в корпусе торпеды. Затем информацию принимает внешний компьютер, и она остается в целости и сохранности, а самоуничтожающаяся программная оболочка дезактивируется.

– Таким образом, речь идет о нарушении режима секретности. Здесь, в УПРБ.

– Да.

– Похожее у нас уже случалось. Год назад.

– Верно. Дело Халли Лиланд. Тебе казалось, что это вздор. Исходя из имеющихся фактов, я был склонен с тобой согласиться.

– Да.

– Очевидно, мы ошибались. Не рассматривал такую возможность?

Барнард хотел было возразить, но остановился.

– Ты ведь не хочешь сказать, что Халли на самом деле продавала секреты?

Лэйтроп покачал головой:

– Нет. Я, как и ты, считаю, что ее подставили. По причинам, которые мы до сих пор не выяснили. Нас подставили тоже. Если все так и есть, этот человек никуда не ушел. И, кстати, Халли сейчас в пещере.

– По-твоему, эти два случая связаны между собой?

– Подозреваю, что так, но точно не знаю. И не знаю, как узнать. Однако сейчас главное – сосредоточиться на происходящем.

– Этим может заняться агентство национальной безопасности?

Барнарду была невыносима мысль о том, что в его лабораториях завелся шпион. Мерзость – все равно что за завтраком в тарелке с овсянкой обнаружить таракана.

– Я бы подключил их с удовольствием. Но они страшно перегружены. В комитете начальников штабов убеждены, что сегодняшняя ситуация – результат атаки биотеррористов, и все основные силы брошены в регион АфПак.

– Что же делать? Здесь, в УПРБ, я имею в виду.

– Иногда лучшей системой обнаружения оказывается человеческое нутро. Подумай о каждом из сотрудников. Если при мысли о ком-то внутри что-то шевельнется, сообщи. Давай зайдем с этой стороны.

– Боже, Лэйт. Здесь работают полторы сотни ученых и технического персонала…

– Разве я сказал, что будет просто? Да, и вот еще что. Я пока не говорил ни своим начальникам, ни кому бы то ни было. Это очень важно, но пусть останется между нами…

У Лэйтропа завибрировал телефон. Он достал трубку из кармана жилета, посмотрел, прикоснулся к экрану.

– Да, господин министр. Да, сэр. Понимаю, сэр. Немедленно, сэр. Уже выхожу. Да.

Он поднялся, положил телефон в карман, залпом допил кофе и поспешил к выходу, пояснив:

– Министр Мейсон.

– Лэйт, секунду…

Из-за приказа Хантера Мейсона что-то важное осталось невысказанным. Барнард терпеть не мог незавершенности. Но Лэйтроп был уже у двери. Он остановился, махнул рукой.

– Нужно идти, Дон. Министр не из тех, кого можно заставить ждать. Расскажу, как только представится случай. С глазу на глаз, – сказал он, вышел и пустился рысью по коридору, бодро пристукивая каблуками.

Барнард подошел к столу, взял блокнот. Вывел на экран компьютера список сотрудников. Написал сверху страницы первое имя:

Абельсон, Леонард М. Лео Абельсон. Очень высокий, бывший член баскетбольной команды Ратгерского университета. Предан науке. Замечательный человек.

Барнард перешел к следующему имени в списке.

Через четверть часа он открыл глаза и понял, что заснул. Встал, обошел стол, лег на пол и двадцать раз отжался. Затем дважды сильно хлопнул себя по щекам и снова сел за рабочее место. Времени уйдет много – ведь чтобы найти шпиона, рыть надо глубоко.