Текст книги "В Великом лесу Апачи"

Глава III
Поджигатели наступают

Теперь я пуще прежнего сожалел, что позвал Ханну. Порученная работа не оставляет мне возможности проводить её до дома, а в свете последних событий девушке слишком опасно идти через весь лес в одиночку. Да и от вещей, которые она собиралась принести, всё равно сейчас не будет никакого проку: пока по утрам и вечерам мне нужно быть на посту, до исследования пещеры дело не дойдёт.

В полдень я спустился, твёрдо решив сразу же отослать Ханну обратно, чтобы она добралась до дома так скоро, как только сможет унести её лошадь. Но, выйдя на поляну перед хижиной, я сразу понял, что уже слишком поздно: Ханна сидела на крылечке в окружении мешков, верёвок и свёрнутого матраса, а рядом лежали скаковое и вьючное сёдла, из чего ясно следовало, что лошадей она отпустила.

– Давно ты пришла? – спросил я.

– Около часа назад. А что? Кажется, ты не слишком рад меня видеть.

Вырвавшиеся в ответ слова сразу выдали меня с головой:

– Большой окорок, который мы с дядей Джоном собирались взять сюда, – он остался дома?

– Нет, конечно. Я сама его упаковывала. Ты что, потерял его?

– Хуже! Его украли! Прямо из моей хижины! У нас тут большие неприятности. Не стоило тебе сейчас приходить. Я хотел сразу отвести тебя обратно, но твои лошади, наверное, уже на полпути к дому!

– Ха! Как будто я уйду, так и не посмотрев твою пещеру! – воскликнула она.

– Сейчас не до пещеры! – ответили и рассказал о крадущейся тени и словах главного лесничего. Это сразу охладило её пыл.

– Кроме того, – добавил я, – в окрестностях рыщет старина Двойная Порция. Я видел его сегодня утром – могу показать тебе следы на тропе, ведущей к вершине горы.

– Дела и вправду плохи, – сказала она. – Но я уже здесь – и, значит, остаюсь. Что тебе по силам, то по силам и мне. К тому же, как тебе известно, я неплохо стреляю!

Она похлопала себя по кобуре, в которую был упрятан её автоматический кольт 38-го калибра.

– Да, придётся тебе остаться тут, пока я не найду возможность поговорить с дядей Джоном, чтобы он пришёл за тобой, – сказал я, втайне восхищаясь её мужеством.

– О, Джордж, пообещай, что ты не станешь звонить им! Только подумай, если мама узнает об украденном окороке и о Двойной Порции, она сразу заберёт отсюда не только меня, но и тебя, – взмолилась она.

Об этом я не подумал, а ведь она была права. Мы и глазом моргнуть не успеем, как мать вернёт нас домой. Для меня это будет настоящим позором. Все решат, что я, бойскаут, испугался трудностей!

– Ладно, посмотрим, – сказал я вслух. – Но пора возвращаться на вышку. Переложим вещи в хижину и пойдём наверх.

Мы затащили снаряжение внутрь, захватили с собой немного сухарей и сыра, флягу с водой и без двадцати час были уже на вышке. Раздался звонок, который был адресован мне. Я снял трубку.

– Рад снова слышать. Лесопилка не горит? – спросил главный лесничий.

– Нет, огня нигде не видно.

– Отлично. Продолжай смотреть в оба, – ответил он и повесил трубку.

– Видишь? Ни на минуту не могу отойти, с рассвета и до заката. Даже думать нечего о том, чтобы исследовать пещеру, – сказал я Ханне.

– Вот ещё! – воскликнула она. – Ты можешь в неё забраться, пока я буду тут смотреть за пожарами. Но сначала сама хочу её увидеть – покажи мне вход.

Она была права – я мог бы спокойно разведать пещеру, если она останется на посту. Но верёвки и свечи остались внизу, а спускаться за ними мне сейчас совсем не хотелось. Я указал Ханне путь, который вёл к пещере. С вершины горы её скрывал изгиб западного склона, но я рассказал, что вход обозначен выложенным из камней полукругом, и сестра поспешила вниз. Я смотрел ей вслед, пока она не скрылась из виду, после чего взял в руки полевой бинокль и внезапно обнаружил на юге столб дыма – где-то в районе Блю Рэндж. Сделав измерения, я сообщил о возгорании по телефону: «Пожар в Блю, 182».

Через пару минут я услышал, как дозорные из Ханимун Мидоус и Сэддл Маунтин сообщают вычисленные ими координаты пожара, а главный лесничий отдаёт приказы патрульным в той части леса.

Взяв бинокль, я снова стал пристально всматриваться в каньон Блэк-Ривер и сокрытую в его глубине лужайку с сочной травой. Ни дыма, ни единой живой души. Обратившись к северу, я увидел, что к западу от лесопилки поднимается тонкая струйка дыма. И ещё одна на милю дальше: поджигатели уоббли принялись за свои грязные делишки. Я тут же сделал необходимые измерения, сообщил об увиденном и, не вешая трубку, слушал, как о своих наблюдениях доложили с Грине Пик; главный лесничий приказал бросить силы пожарных С.С. Ранч и Синеги на тушение огня в Шип Спрингс и в миле поодаль, а также отправил туда патрульных с лесопилки. Затем произошёл разговор с её владельцем мистером Хэммондом, который пообещал послать своих людей в помощь, оставшись вдвоём с женой присматривать за своим имуществом. Если бы только они убили этих жестоких людей прежде, чем те нанесут ещё больше вреда лесу! Больно смотреть, когда вековые деревья погибают в огне случайных пожаров, будь то удар молнии или неосторожность путника, но видеть, как их намеренно уничтожают враги нашей страны, было просто невыносимо. Я сжал винтовку и проговорил: «Дружище, как бы мне хотелось выпустить твою обойму в этих варваров, что помогают гуннам!»

На душе у меня кошки скребли, и было совсем не до поиска новых бусин. Спустившись с вышки, я обошёл её со всех сторон, то и дело поглядывая в сторону Шип Спрингс, но очаги пожара только разрастались. Что ж, патрульные, должно быть, ещё не успели добраться до места возгорания. Им предстояла нелёгкая работа: дул сильный западный ветер. В этот момент я увидел Ханну: она бежала ко мне, то и дело останавливаясь и размахивая руками, указывая на дым, пока, наконец, не приблизилась достаточно, чтобы услышать, как я кричу: «Да, вижу! Уже сообщил!»

Она взобралась на вышку, запыхавшись и чуть не плача:

– Ужасные уоббли! Это они поджигают лес!

Она с трудом глотала воздух.

– Конечно! И они не остановятся, пока патрульные не убьют их, – ответил я и рассказал ей о произошедшем.

– Не понимаю, как у людей может быть такая чёрная душа! – воскликнула она.

Прошёл час, за ним ещё один. Мы увидели, что дым постепенно рассеивается. Всё под контролем, совсем скоро пожарные полностью потушат огонь. Мы сидели у телефона, с нетерпением ожидая новостей о двух поджигателях, которые должны получить по заслугам.

Постепенно разговор перешёл на другие темы. Конечно же, мы заговорили о пещере. По мнению Ханны, я нашёл замечательное место, где наверняка обнаружится множество удивительных вещиц, оставленных древними народами. Один исследователь, останавливавшийся на пару дней в наших местах, рассказывал о пещерах Нью-Мексико, где он нашёл идолов и посуду, изготовленные из золота, а кроме того, прекрасные образцы керамических изделий. Здесь я тоже нашёл немало осколков глиняной посуды. Может быть, в нашей пещере окажется и золото? От одной только мысли об этом дух захватывало. О древних мастерах гончарного дела нам было известно ничтожно мало. В пяти милях от нашего дома вниз по Литл– Колорадо мы видели полуразрушенные стены их домов, возле которых было разбросано огромное множество черепков. В окрестностях можно было проследить расположение их оросительных сооружений, а на камнях неподалёку мы видели высеченные их руками изображения – людей, животных и ещё каких-то предметов или существ, распознать которых было не под силу ни одному из местных жителей. Кое-кто поговаривал, что эти приспособления для полива урожая соорудили здесь вовсе не индейцы, а некие еврейские народы, ушедшие задолго до их появления на этих землях. Мы говорили и говорили, припоминая всё, что было нам известно, пытаясь понять, что было правдой, а что – лишь выдумкой, и разрабатывали план исследования моей пещеры. Так наступил вечер, и ровно в пять я сообщил главному лесничему, что Шип Спрингс больше не горит, и по всему лесу не осталось ни единого очага возгорания.

– Отлично. Но всё же оставайся на месте до девяти. Помни, сейчас судьба всего леса зависит от бдительности двух вышек – твоей и Грине Пик. Если бы патрульные схватили этих поджигателей, об этом уже было бы давно известно.

Он был прав. Не прошло и пятнадцати минут после его звонка, как один из патрульных позвонил и сообщил, что все очаги пожара уничтожены, но зачинщики так и не были найдены. Также сообщалось, что на лесопилке будет установлено круглосуточное дежурство, а группа людей во главе с помощником шерифа отправилась из Спрингервилла на поиски двоих поджигателей.

Съестных припасов мы захватили с собой совсем немного и к вечеру страшно проголодались. Но больше такого не случится, решили мы. Утром мы принесём сюда мешок с провизией, посуду и сковороду, чтобы готовить еду прямо на вышке в любое время.

Надвигалась ночь, и в половину восьмого по моим часам мы наблюдали самый прекрасный закат из всех, что нам когда-либо доводилось видеть. Затем темнота начала подниматься из глубоких каньонов, подбираясь к нашей вышке по отвесным склонам, и час спустя мы оказались в кромешной тьме.

– Я не пойду туда, вниз, в такой темноте. Там Двойная Порция расхаживает, а, может, и кто похлеще, – сказала Ханна с дрожью в голосе.

По правде говоря, мне и самому было не по себе от одной мысли о возвращении в хижину. Но вслух я этого не сказал.

– Да ну! Ничего с нами не случится, просто нужно идти очень осторожно, чтобы не споткнуться и не повредить себе что-нибудь, – возразил я и поднялся. В тот же момент я увидел красноватый отблеск костра в каньоне Блэк-Ривер, который мерещился мне уже дважды.

– О! – невольно вырвалось у меня.

– Что такое? – воскликнула Ханна, вскакивая со стула.

– Вор! Тот, что стащил окорок! Посмотри туда, вниз! Видишь огонь?

Увидев костёр, она вскрикнула от испуга.

– Что же нам делать? – прошептала она.

Я не отрываясь смотрел на огонь, который то и дело мерцал – конечно, кто-то проходил перед ним.

– Готовят еду, это точно, – сказал я. – Они не хуже меня знают, в какое время дозорный должен находиться на вышке – я ни разу не видел огня в часы дежурства. Но пару раз рано утром мне казалось, что внизу клубится лёгкая дымка. Теперь-то я знаю, что это был дым от их костра.

– Кто же это такой и почему он прячется там? – спросила Ханна.

– Может быть, он не один. Вдруг там рыщет целая шайка преступников – белых или этих негодяев апачей. Нужно сообщить об этом, – сказал я, набирая номер управления в Спрингервилле и терпеливо ожидая ответа, который так и не последовал. Я повторил попытку, набрав Гринс Пик; затем лесопилку, С.С. Ранч, Бюро по делам индейцев. Никто не отвечал на мои звонки, и стало ясно, что телефонная линия повреждена. Эти самые поджигатели или другие враги леса, по всей видимости, перерезали провода. Конечно, служащие телефонной компании должны в скором времени приехать и починить её, но за это время может возникнуть столько новых очагов пожара, что разбушевавшийся огонь уже будет не остановить.

Я услышал, как Ханна сказала:

– Какой ужас! Я лучше умру с голоду, чем спущусь туда, в хижину. Не стану там спать даже за всё золото Аризоны!

– Нам придётся туда спуститься. Уверен, нам ничего не грозит. Мы возьмём постельное бельё, всю нашу провизию, а для этого потребуется четыре захода, и сразу вернёмся сюда. До тех пор пока всё не уляжется, вышка будет нашей неприступной крепостью.

Немного помедлив, она ответила:

– Раз телефонная линия перерезана, тут от тебя нет никакой пользы. А рабочие с телефонной станции будут проходить мимо нашего дома. Пойдём туда прямо сейчас же, только не по тропинке, а через Вест-Форк. Так будет лучше, Джордж. А потом, когда придут рабочие, ты вернёшься вместе с ними.

– Я пообещал главному лесничему, что всё время буду здесь, и, пока я в состоянии сдерживать обещание, не отступлюсь от своего слова, – сказал я ей. – Не бойся. Сначала мы принесём сюда наши вещи. Это совсем не опасно, вот увидишь. Похититель окорока сейчас занят приготовлением обеда. Он не может быть одновременно и в каньоне, и в нашей хижине.

– Ну что ж, веди! – воскликнула она и, не произнеся больше ни слова, последовала за мной вниз, к хижине. Я был восхищён её храбростью, но не сказал ей об этом. Держу пари, мало кто из девочек отважился бы следовать за мной в кромешной тьме вниз по склону, где ещё свежи следы старины Двойной Порции, а в хижине вполне может ожидать что-то похуже!

Мы старались спускаться по тропинке как можно более бесшумно, и всё же камни то и дело срывались со склона, потревоженные нашими шагами, скатываясь вниз с оглушительным, как нам казалось, грохотом. Дойдя до края поляны, мы остановились и долго всматривались, вслушивались в тишину, а затем, не проронив ни слова, крадучись пересекли её и бросились к хижине, неясные очертания которой едва угадывались в окружающей нас темноте. Я отпер дверь, и мы вошли внутрь. «Придётся зажечь свет, чтобы собрать вещи», – сказал я и с этими словами чиркнул спичкой у фитиля настольной лампы. Неровный свет наполнил хижину; всё осталось на тех же местах, что и утром перед нашим уходом; впрочем, нет! Пол вокруг сундука с провизией был усыпан сахаром. Я бросился к нему, рывком поднял крышку, и мы увидели, что кто-то перевернул всё содержимое вверх дном. Мешок с сахаром был наполовину пуст, пропала часть бекона, а также фунтовая банка кофе, мешок муки, немного сушёных яблок и соль. Не в силах произнести ни слова, мы поочерёдно разглядывали стены и пол хижины. Подойдя к окнам, я увидел, что они всё ещё были крепко заколочены. Наши глаза встретились.

– Сестрёнка, – воскликнул я, – кто бы это ни был, у него есть ключ Лесной службы?!

Ханна кивнула. В свете лампы лицо её было мертвеннобледным, с широко раскрытыми от страха глазами.

– Скорее! – прошептала она.

Скорее! А то! Одним махом я смёл в мешок тарелки, вилки, ложки, ножи и всё, что было на столе, а затем свернул постельное бельё, пока Ханна перекладывала продукты из сундука в три больших мешка и кухонную утварь в другой мешок. Затем мы перенесли все вещи, за исключением одного свёртка с одеялом, на обочину тропы далеко за краем поляны, для чего нам потребовалось трижды возвращаться в хижину. Я вернулся за последним свёртком, потушил свет и запер дверь. Но поднять весь этот скарб на вышку по чрезвычайно крутому склону за три– четыре раза оказалось задачей непосильной: семь раз мы спускались и поднимались, пыхтя, обливаясь потом и напрягая каждый мускул; наконец все вещи были перенесены, и тут силы внезапно оставили нас; мы опустились на камни у самой вышки, и Ханна почти сразу уснула.

Костёр в каньоне больше не горел. Я посмотрел на часы: было уже за полночь. Немного придя в себя, я набрал ведро снега, затопил печурку и поставил его на огонь. Как хорошо, что вокруг так много снега, ведь теперь это наш единственный источник воды. Удостоверившись, что огонь горит ровно, я раскатал наши постели, завесил окна вышки одеялами и покрывалами, после чего зажёг свечу, позвал Ханну внутрь и состряпал сытный ужин.

К тому времени, как еда была готова, она опять уснула, и мне пришлось будить её снова. Кажется, ещё никогда мы не были так голодны и не ели с таким аппетитом. Сейчас мы чувствовали себя в безопасности. Ни один луч света не покидал стены вышки, и никто не подумал бы искать нас тут этой ночью.

– Вот же удивится этот подлый вор, когда снова заберётся в хижину, – со смехом сказал я.

– Зря смеёшься: он и досюда доберётся, – сказала Ханна.

– Доберётся, а я буду его поджидать, – ответил я. – Ты будешь сторожить днём, пока я сплю, а ночью поменяемся. Даже в темноте я услышу, как он будет подбираться к нашему камешку на горе, и если только он подойдёт поближе, позабочусь, чтобы он получил по заслугам.

Я набрал ещё снега, мы растопили его и вымыли посуду, потушили свет, сняли покрывала с окон, после чего Ханна устроила себе постель внутри, а я залез в свой спальный мешок с северной стороны вышки – там, где начиналась тропа. Засыпая, я думал о событиях уходящего дня и о том, что нас ждёт дальше, – увидим ли мы рабочих с телефонной станции и будут ли новости о поимке или устранении поджигателей? Больше всего меня занимал вопрос, кто же утащил мои припасы, воспользовавшись ключом Лесной службы? У всех без исключения дверных и навесных замков Лесной службы была своя отличительная особенность, и отпереть их можно только специальным ключом. Может быть, у кого-то, кто раньше работал лесником, остался ключ, и он решил встать на преступный путь?

Проснувшись на рассвете, мы увидели, что в долине каньона клубится дымок от костра, и я уже не сомневался, что кто-то продолжает готовить на нём мою еду. Я мог бы тайком спуститься туда, чтобы посмотреть, кто этот вор, а затем вернуться. Однако Ханна приняла мою идею в штыки; ни минуты она не останется на этой вышке в одиночестве – если я уйду, то и она пойдёт со мной.

Солнце уже взошло, и огонёк в каньоне внезапно потух – без сомнения, его залили водой. Осмотрев весь лес с помощью бинокля, я вздохнул с облегчением, не обнаружив ни одного очага пожара. Мы позавтракали, помыли посуду, сложили все вещи возле вышки – внутри для них просто не было места, – и время потекло медленно. Слишком много забот свалилось на наши плечи, чтобы продолжать поиски бусин и наконечников стрел или исследовать мою пещеру.

К югу от каменного уступа, на котором расположена наша вышка, горная гряда сужается, образуя узкий водораздел между Блэк-Ривер и Уайт-Ривер. Как раз вскоре после завтрака мы увидели, как на него выскочили трое оленей – по видимости, самцов – и что есть мочи поскакали прочь от леса, покрывающего восточный склон. На долю секунды они остановились, оглядываясь назад, а затем снова пустились прочь, на запад.

– Должно быть, их напугал горный лев! – воскликнула Ханна.

– Скорее наш голодный воришка – они как раз из его каньона выскочили, – ответил я и, повернувшись туда, увидел в бинокль двух индюков, пустившихся наутёк по голому склону, подпрыгивая на бегу. Ханна, хоть и была без бинокля, тоже заметила их и воскликнула:

– Сейчас увидим, кто их так напугал!

Однако этого не произошло, хотя мы ещё долго не спускали глаз со склона. Наконец я сказал:

– Их напугал человек. Лев выскочил бы за ними на тропу или хотя бы показался из чащи. Скорее всего, тот грабитель сейчас прячется у самой опушки и смотрит на нас!

Ханна поёжилась от моих слов.

– Ужасно думать о том, что прямо сейчас на тебя смотрят глаза этого человека, – его злые, змеиные глаза, быть может, глаза убийцы! Не могу думать об этом без содрогания!

Она вскочила на ноги и укрылась на вышке. Я последовал за ней и попробовал позвонить по телефону, но ответа опять не получил и снова вышел наружу следить за обстановкой.

Утро тянулось мучительно долго! Мы с трудом могли усидеть на месте от беспокойства, то и дело обходили вышку со всех сторон, снова и снова пробуя дозвониться до кого-нибудь. И когда около полудня вдруг увидели, как дядя Джон поднимается по тропе к нашей вышке, то от радости захлопали в ладоши и стали махать ему, а Ханна пустилась в пляс.

– Смотрю, лагерь перенесли! – воскликнул он, добравшись до самой вершины и увидев наши вещи, сваленные у стены вышки. – Как вы тут справляетесь? Мы ходили на станцию Риверсайд и увидели, что телефонная линия вышла из строя. Ваша мама сильно забеспокоилась и послала меня сюда узнать, что с вами.

– О, это было просто ужасно! – воскликнула Ханна и рассказала ему обо всех наших злоключениях, мне оставалось лишь вставить пару слов тут да там.

Когда рассказ был окончен, дядя Джон задал нам несколько вопросов, а затем торжественно сообщил:

– Думаю, я знаю вашего вора. Это Генри Кинг.

– Генри Кинг! – хором вскричали мы. Конечно, нам знакомо имя этого пьяницы, лентяя и азартного игрока из Натриозо, небольшого поселения в нескольких милях к востоку. Он избивал свою жену Дженни Эймс так жестоко, что та ушла от него.

– Да, Генри Кинг, он самый! – продолжал дядя Джон. – Его забрали в армию и направили в Кэмп Кирни, месяц тому назад он дезертировал. Примерно десять дней назад его сосед в Натриозо, старый мистер Якобс, видел, как тот вылезал из своей хижины с ружьём и каким-то свёртком на спине…

– А когда-то он был пожарным – зуб даю, он всем сказал, что потерял ключ, а на самом деле оставил его себе, – сказал я.

– Наверняка. Это вполне в его духе. Что ж, мы сейчас же спустимся в каньон, схватим мистера Кинга и отдадим полученную награду за его поимку – пятьдесят долларов – Красному Кресту.

– Но он будет стрелять и убьёт вас! – воскликнула Ханна.