Текст книги "На краю света"

Как-то вечером Эмма сидела в назначенном месте и ждала Гая. Но он не появлялся. Тогда она решила пойти к нему, благо дом, в котором Гай снимал комнату, находился совсем рядом. Но консьержка сказала ей, что сеньора Тренча дома нет, но если она желает, то может подождать его в вестибюле.

Эмма села в кресло и стала ждать. Никакого чувства тревоги она не испытывала – просто была удивлена. Мимо нее проходили люди, садились в лифт и поднимались к себе на этаж, а Гай все не появлялся. Пока Эмма решала, остаться ли ей здесь или вернуться туда, где у них была назначена встреча, консьержка вышла из своей будки, заперла ее на ключ и, подойдя к девушке, обратилась к ней на удивительной смеси испанского и английского. Эмма поняла, что женщине надо проведать своего ребенка, который остался один в комнате на цокольном этаже здания, и что она хочет, чтобы Эмма передала сеньору Тренчу записку, когда его встретит.

Эмма взяла у нее листок бумаги и, взглянув на него, помотала головой.

– Сеньора, здесь написано на испанском, которого я не понимаю, – сказала она и только потом вспомнила, что эту записку следует передать Гаю.

– Извините, сеньорита, но она написана моей рукой, – ответила консьержка. – Мне ее продиктовали по телефону. На английском она звучит так. – Женщина, подбирая английские слова, нахмурилась и стала переводить: – Сеньору Тренчу надлежит сегодня явиться в аэропорт и в восемь часов вечера вылететь рейсом в Марсель…

– Вылететь сегодня в Марсель! – воскликнула Эмма и вырвала из рук консьержки записку. – Звонили из «Маритайм-Эр»?

Консьержка пожала плечами:

– Не помню. Я тогда была очень занята. Но того, что я сумела записать, должно быть достаточно. Сообщения для сеньора Тренча приходили и раньше.

– Да, из «Маритайм-Эр»… – глядя на свои наручные часы, задумчиво произнесла Эмма по-английски.

«Гая восстановили в должности, и теперь он должен срочно лететь в Марсель! – радостно подумала она. – Решение приняли, когда он уже ушел из конторы. Поэтому они и позвонили ему домой. Боже, как же он обрадуется! Да, но ему следует явиться в аэропорт не позже восьми, а сейчас уже восьмой час. Если он не поспеет к рейсу, пусть даже не по своей вине, то все наши надежды на будущее рухнут! Гай не пришел на встречу, и дома его тоже нет. Тогда где же он?»

Консьержка уже подошла к лестнице, чтобы спуститься на цокольный этаж, когда подбежавшая к ней Эмма схватила ее за рукав.

– Noticia importante,[6]6
  Важное сообщение (исп.).


[Закрыть] – протянув ей записку, сказала Эмма. – Сеньора, вы не знаете, где может быть сеньор Тренч? Возможно, он в магазине, у парикмахера или в табачной лавке? Куда он чаще всего ходит? Где я могла бы его найти?

Женщина помотала головой:

– Не знаю, сеньорита.

– Не знаете?

Консьержка помялась, а затем с неохотой ответила:

– Мой брат работает на кухне кафе-бара «Каса-дель-Соль». Он говорил мне, что сеньор Тренч бывает у них почти каждый вечер. Заходит туда и днем.

– Но… – попыталась возразить Эмма и тут же осеклась.

Какой смысл убеждать женщину в том, что в последнее время Гай не мог бывать в этом кафе? Ведь он никогда не водил туда ее, Эмму.

– Спасибо, сеньора, – поблагодарила девушка консьержку. – А где находится это кафе?

– В медине. На территории Касбаха. Вы меня поняли? Точно объяснить трудно. Лучше всего туда добираться на такси.

– Да, я так и сделаю, – сунув записку в сумочку, ответила Эмма и направилась к выходу.

Пройдя один квартал, она поймала такси и попросила водителя доставить ее на то место, где она договорилась встретиться с Гаем. Не застав его там, Эмма сказала таксисту отвезти ее в кафе «Каса-дельгСоль».

По оживленным улочкам медины, старой части города, где находилась древняя крепость под названием Касбах, они ехали уже в сумерках. Машина пересекла Гранд-Сокко, где как-то утром Гай водил Эмму по рынку. В тот день Эмма с широко раскрытыми глазами ходила мимо лавок, в которых что только не продавалось: от латунной посуды, плетеных корзин и восточной косметики до живой домашней птицы с печальными глазами.

Улицы, по которым ехало такси, становились все уже и уже. Фонарей на них не было – мостовые освещались только огнями витрин и ярко горевших вывесок.

«Что за дела могут быть у Гая в этом квартале? – подумала Эмма, уже жалея, что отправилась искать его. – Консьержка, должно быть, ошиблась».

Наконец таксист остановил машину и выключил счетчик.

– «Каса-дель-Соль»? – набравшись смелости, спросила его Эмма.

– Оно отсюда недалеко, – ответил водитель. – Но дальше я не проеду. Там для машины слишком узко. – Марокканец раздвинул ладони дюймов на шесть. – С вас двадцать песет.

Эмма заплатила за проезд и вылезла из машины.

– Вы сказали, что кафе где-то рядом? – уточнила она.

– Да. Вон там, – ответил таксист и указал пальцем туда, где, судя по всему, был тупик. – Сначала свернете направо, потом – налево. Всего несколько шагов. Над входом в него нарисовано солнце. Кроме того, у кафе есть дворик, мимо которого вы все равно не пройдете.

Эмма отпустила его и только потом пожалела, что не попросила подождать. На той же машине она могла бы уехать отсюда вместе с Гаем. Да, а если его нет в кафе?

Она шагнула в узкий проулок, повторяя вслух указанный таксистом маршрут. Однако, свернув направо, а потом налево, Эмма ни дворика, ни вывески с изображением солнца не увидела. Вдали от нее в темноте проступали очертания сводчатых ворот.

«Идти дальше? – подумала она. – А это не глупо? Нет, еще глупее будет повернуть назад. Тогда Гай так и не узнает, что ему следует срочно прибыть в аэропорт. А это кафе, как сказал таксист, должно быть где-то совсем рядом. Возможно, я сейчас от него всего-то в нескольких ярдах…»

Эмма пошла дальше. Обогнув стену дома, она неожиданно наткнулась на обитую железом дверь. И тут ее обуял ужас – за спиной она услышала гулкие шаги. Обернувшись и никого не увидев, она в страхе метнулась в темное углубление в стене. Из-за угла дома на мостовую почти у самых ее ног упала дрожащая тень. По ее очертаниям Эмма решила, что это тень женщины в длинной накидке и со свечой в руке. Но когда она, выскочив из своего укрытия, завернула за угол, никакой женщины со свечой не увидела.

Ей стало так страшно, что она совсем забыла, что ее сюда привело. Жуткий страх сковал ее тело. Эмма была готова бежать куда глаза глядят, только не оставаться на месте. Она попыталась закричать, но вместо крика из ее горла вырвались какие-то странные булькающие звуки. В отчаянии Эмма бросилась вперед, налетела на мужчину и тут же почувствовала на себе его сильные руки. Закричав, она попыталась освободиться, но безуспешно: мужчина крепко держал ее в своих объятиях.

«Это – человек!» – первое, о чем подумала Эмма. Дрожа от страха, она подняла голову и увидела перед собой Марка Трайтона. Был ли он маньяком-убийцей или насильником, теперь ей было все равно.

Глава 2

Как только их взгляды встретились, Марк Трайтон тут же сдвинул брови и отстранил от себя Эмму. Он так крепко держал ее за плечи, что ей казалось, будто он ее вот-вот начнет трясти. Вместо этого Трайтон отпустил девушку и устало произнес:

– Пойдемте!

Взяв Эмму под руку, он повел ее по булыжной мостовой. Эмма не сопротивлялась. Она полностью подчинилась его воле. Ее даже не удивляло то, что он так неожиданно появился.

На улочке, где ее высадил таксист, Трайтон остановился и отпустил руку девушки.

– Моя машина отсюда в минуте ходьбы, – сказал он. – Вы дойдете до нее или мне ее подогнать?

– Нет-нет, я дойду. А может быть, мне поймать такси?

Но Марк Трайтон ничего ей на это не ответил и решительно зашагал в сторону площади. Эмма покорно последовала за ним. Подойдя к своему автомобилю, владелец «Маритайм-Эр» открыл перед девушкой дверцу. Усадив Эмму, он положил одну руку на руль, а другую на спинку соседнего сиденья.

– Ну, а теперь объясните, как вы оказались ночью в таком опасном месте? – нервно постукивая пальцами по спинке сиденья, потребовал Трайтон. – Вас разве не предупредили, что европейской женщине одной здесь появляться нельзя? И не только ночью. Вам известно, кто я такой. Ваш кавалер, с которым вы были в ресторане «Веласкеса», наверняка сообщил мое имя. А вот как зовут вас, я до сих пор не знаю. Так что у вас передо мной преимущество.

– Я – Эмма Редферн. Да, мистер Трайтон, Гай, мой жених, сказал мне, кто вы такой.

– Понятно. Итак, повторяю свой вопрос: что вас привело в медину?

Эмма, волнуясь, сжала на коленях ладони и, глубоко вздохнув, произнесла:

– Да, я понимаю, что поступила глупо, но я оказалась здесь по очень срочному делу. Я взяла такси, но водитель высадил меня. Он сказал, что дальше не проедет.

– А куда он вас довез?

– До конца улицы, на которую мы только что с вами вышли. Мне нужно было кафе «Каса-дель-Соль». Таксист сказал мне, что до него всего пара шагов.

– Он ошибся. Насколько я знаю, до «Каса-дель-Соль» можно добраться только с Каллейя-Нуева. С той улицы, на которой он вас высадил, туда не попасть. Могу я спросить, зачем вам понадобилось это кафе? Только не говорите, что это меня не касается. Я просто обязан предостеречь вас от необдуманных поступков.

Эмма доверчиво посмотрела в его глаза:

– Вы снова меня спасли, а я вас так и не поблагодарила…

– Меня благодарить незачем, – отрезал Марк Трайтон. – Благодарите судьбу за то, что в медине вам встретился европеец. Так что вас сюда привело?

– Я хотела разыскать Гая. Гая Тренча, моего жениха. Понимаете, в кафе, где мы должны были встретиться, он почему-то не пришел. Поэтому я отправилась к нему домой. Но оказалось, что он еще не вернулся. Пока я его ждала, ему позвонили и попросили консьержку оставить ему записку. Когда женщина мне ее перевела, я сразу поняла, что это сообщение очень срочное. Гай должен был узнать о нем как можно быстрее. Ведь у него оставалось менее часа…

– Подождите, – перебил ее Трайтон. – Вы сказали – сообщение? Какое сообщение?

– Его просили приехать в аэропорт и восьмичасовым рейсом вылететь в Марсель. Это сообщение из «Маритайм-Эр» консьержка приняла по телефону.

Эмма достала из сумочки записку и сунула Трайтону в руку. Но вместо того чтобы прочитать ее, он щелкнул зажигалкой и, закурив, вернул записку девушке.

– «Маритайм-Эр» к этой записке никакого отношения не имеет, – заявил владелец авиакомпании.

– Как – не имеет? А…

– Конечно нет. Тренч у нас больше не летает.

– Да, это мне известно. Но он сказал, что от полетов его отстранили временно.

– Так и сказал – временно?

– Да. Из-за того что он опоздал к полету, вы перевели его на работу в представительство компании. Разве это не так?

Марк Трайтон выпрямил спину и положил обе руки на рулевое колесо.

– Извините, но это совсем не так, – ответил он. – Если это вам сказал ваш жених, то он вас просто-напросто обманул. Дело в том, мисс Редферн, что обвинение, которое выдвинуто против него, гораздо серьезнее. Видите ли, я уволил Гая Тренча шесть недель назад. Без предупреждения, но вполне справедливо. И естественно, без каких-либо надежд на восстановление его в должности…

– О нет! – в отчаянии воскликнула Эмма.

Ей стало жутко стыдно оттого, что Гай обманул ее. Она была благодарна Трайтону за его тактичность: он отвернулся и включил зажигание. Он понимал, что в тот момент Эмме больше всего хотелось остаться одной.

Девушку не волновало, куда он ее везет. На бульваре Пастера Трайтон остановил машину возле французского ресторана и вышел. Эмма, ни слова не говоря, последовала за ним. В зал она вошла первой и села за столик.

– Нам надо поговорить, не так ли? – участливо спросил Трайтон.

Эмма в ответ молча кивнула. Он заказал для нее кофе, а для себя – бренди.

– Вы, наверное, хотите позвонить своему жениху?

– Да… – неуверенно произнесла Эмма. – То есть, нет. Вначале я хотела бы услышать…

– Вы не против, если я вас ненадолго оставлю? Мне надо позвонить своему другу. Когда мы с вами встретились, я шел к нему на ужин. Надо предупредить его, что я задерживаюсь.

– Прошу вас, не жертвуйте ради меня своим временем! – приподнимаясь со стула, воскликнула Эмма.

Трайтон, положив руку девушке на плечо, усадил ее на место.

Когда он вышел, она посмотрела на настенные часы и поняла, что Гая искать бесполезно – было четверть девятого. Встретиться с ним Эмма теперь уже боялась. И, тем не менее, ей очень хотелось услышать, что он ей скажет. Сможет ли Гай оправдаться перед ней? Если он вновь ей солжет, это будет означать, что его проступок и в самом деле серьезный.

– Вы действительно хотите, чтобы я сказал вам, за что уволен ваш жених? – вернувшись, спросил ее Марк Трайтон. – Или предпочитаете спросить у него? У вас на это есть полное право.

– Да, я его спрошу, – кивнула Эмма. – Но сначала мне хотелось бы услышать это от вас. Пожалуйста, ответьте, что сделал…

– Хорошо, отвечу. Для начала напомню вам, что Танжер, с его зоной свободной торговли, приобрел, может быть и не совсем заслуженно, дурную репутацию. Во всех портах мира в той или иной степени процветает черный рынок. Так вот, ваш жених замешан в контрабанде.

– В контрабанде? – удивилась Эмма. – В контрабанде чего?

– Алмазов.

– Алмазов? Но этого же не может быть! Если Гай это делает, то где же он их берет и кому сбывает? Нет, Гай не может этим заниматься. Ведь у него огромные долги.

Марк Трайтон покачал головой.

– Это еще ничего не значит, – возразил он. – Во всяком случае, в одиночку действовать он не может. Одному такое дело не под силу. Ваш жених – малозначимое звено цепи, связывающее Сьерра-Леоне, где добываются алмазы, с черным рынком Танжера. Вы знали, что ваш жених выполнял регулярные рейсы в Касабланку и Марракеш?

– Да, знала.

– Нам известно, что там он получал посылки с контрабандными алмазами и привозил их в Танжер.

Эмма поежилась:

– Вы хотите сказать, что по прибытии самолета вы их у него обнаружили?

– К счастью для Тренча, нет. Его дважды обыскивали, но алмазов у него так и не нашли.

– Тогда никаких доказательств его вины у вас нет!

Марк Трайтон внимательно посмотрел на девушку:

– Простите, но мы точно знаем, что он регулярно встречается со своими связными и передает им контрабандный товар. Это и послужило причиной его увольнения. Пакетики с алмазами маленькие, и обнаружить их очень трудно. Как я вам уже говорил, Тренч – одно из звеньев длинной цепи. Полиция придерживается такого мнения: либо в тот день, когда проводился обыск, алмазы он не перевозил, либо уже успел их кому-то передать. Например, уборщику самолета или механику.

– Значит, Гай находится под следствием?

– У полиции никаких явных доказательств его причастности к контрабанде нет.

– И все же его подозревают?

– Дорогая моя, против него у нас есть не только подозрения. Поэтому он и уволен. Если ваш жених человек неглупый, то так рисковать он больше не будет.

«Но он вызвал меня в Танжер, чтобы мы поженились, и все равно рисковал», – с горечью подумала Эмма.

– Если Гай мне верит, то он сам мне все это расскажет, – заметила она. – Если ему звонили не из «Мари-тайм-Эр», это значит, что он не прекратил заниматься грязными делами?

– Возможно. Видите ли, в нашей авиакомпании пилотов телефонным звонком на службу не вызывают. Тренч, насколько мне известно, от своих челночных рейсов не отказался. Впрочем, по возвращении он сам все объяснит. Так, значит, вы пытались найти его в «Каса-дель-Соль»?

– Да. Консьержка сказала, что он там часто бывает. Хотя я в этом сильно сомневаюсь. Ведь об этом кафе он никогда мне не говорил.

– Гм… Ну, наверное, потому, что не хотел вас туда брать. Хотя «Каса-дель-Соль» заведение довольно приличное. А вы все еще переживаете, что так его и не нашли?

– Да. Но… – произнесла Эмма и, взяв свою сумочку, поднялась.

– Вы сказали «но»?

– Вы шли на ужин, а я вас задержала. Я вам очень благодарна, мистер Трайтон, но мне не хотелось бы злоупотреблять вашим временем.

– Оттого, что я еще немного задержусь, ничего не случится, – беспечно ответил он. – Кстати, где вы остановились?

Эмма ответила ему.

– А не мог ли Тренч зайти к вам в пансион? – спросил Трайтон.

– Мог. Но перед тем как отправиться в «Каса-дель-Соль», я звонила мадам Бланшар, моей хозяйке. Она сказала, что он не приходил.

– Но может быть, он уже пришел. Или вернулся к себе домой. Да, но если ему кто-то звонил, то сейчас он может быть на подлете к Марселю.

Марк Трайтон встал из-за стола.

– В любом случае сейчас я отвезу вас домой, – продолжил он. – Если Тренча там нет, то я все равно попрошу вас в городе его больше не искать. Это очень опасно.

– Я вам это обещаю, – тихо ответила Эмма.

– Спасибо. А я постараюсь его разыскать. Если мне станет известно, где он, я вам позвоню. Ну а теперь мы можем идти.

Пока Эмма спрашивала, не приходил ли к ней месье Тренч, владелец авиакомпании ждал ее в машине у входа в пансион. Узнав, что Гай не только не заходил, но и не звонил, Трайтон уехал.

«Он для меня человек почти чужой, – глядя вслед его машине, подумала Эмма, – а уже дважды проявил обо мне заботу. Такой заботы я была вправе ждать от Гая, но он обманул меня…»

Ей показалось, что служанка, у которой она спрашивала, не приходил ли Гай, как-то странно посмотрела на нее, а когда Эмма взглянула на себя в зеркало, сразу поняла почему.

Она была с непокрытой головой, волосы ее во время бега по улочкам медины растрепались, а черное льняное платье было испачкано известью. Под глазами появились темные круги. Даже руки и те были в грязи.

С обеда Эмма так ничего и не ела. Однако в столовую она не пошла – мысль о еде вызывала у нее тошноту. Более того, ей не хотелось никого видеть. Позвонив Гаю еще раз, она вернулась к себе в комнату и стала ждать звонков – Гая или Марка Трайтона.

На два последующих звонка Гаю она получила от его консьержки один и тот же лаконичный ответ: «Сеньор Тренч еще не вернулся». От Марка Трайтона тоже не было вестей, и Эмма к полуночи пришла в полное отчаяние. Она никак не могла понять, почему Гай не пришел на встречу.

В конце концов усталость сломила ее, и она заснула.

Проснувшись на следующее утро, Эмма услышала знакомый цокот копыт – это гнали на базар навьюченных ослов. Поначалу девушка никак не могла понять, почему так тяжело у нее на душе. Но потом Эмма вспомнила… Однако этим солнечным утром она уже не чувствовала себя такой несчастной, как вчера. Приняв душ, Эмма оделась и спустилась к завтраку.

Завтракала она чаще всего в маленьком садике пансиона. Пока Эмма ждала, когда ей принесут кофе и булочки, она искала слова, которыми можно было бы оправдать поведение Гая.

«Я не должна судить его слишком строго, – говорила она себе. – Если я все еще люблю его, то должна быть к нему снисходительной. Кто знает, почему он не сказал мне, по какой причине его уволили, почему не пришел ко мне вчера и не дал о себе знать. Может быть, просто не мог».

Теперь Эмма поняла, почему Гай так относился к Марку Трайтону. Стараясь оправдать его, она представила себя на его месте. А не повела бы она себя точно так же, как Гай? Но девушка прекрасно знала, что нет, и недовольство своего жениха владельцем авиакомпании объясняла его уязвленным самолюбием.

«Гай прежде всего должен видеть во мне друга, – говорила она себе. – Мы связаны с ним одной судьбой. Он должен верить мне, а я не должна быть ему судьей».

Решив еще раз позвонить Гаю, Эмма вышла из-за стола и направилась в холл. Возле дежурной стойки служанка разбирала поступившую почту. Увидев Эмму, она протянула ей два письма, одно из которых было от Гая. Сердце Эммы учащенно забилось. На конверте второго письма стоял штемпель Гибралтара, и оно могло быть только от миссис Маргон.

«Странно, почему Гай отправил письмо примерно в то время, на которое у нас была назначена встреча», – разглядывая конверт, подумала Эмма и разорвала конверт. Вернувшись в сад, она села в тени дерева и стала читать письмо.

«Дорогая, – писал Гай, – какую боль я испытал, когда впервые понял, что по-иному поступить не могу. И тем не менее из Танжера я должен уехать. С таким огромным долгом оставаться я здесь не могу. Его сумма в два раза больше той, о которой я тебе сказал. Прости, но мы никогда не станем мужем и женой, так как у меня есть другая девушка. Там, в Англии, я по уши влюбился в тебя, но перед твоим приездом меня стали одолевать сомнения. А так ли глубоки мои чувства к тебе? Более того, ты еще многого обо мне не знаешь. Сам я рассказать тебе не решался – не хватало мужества. Но рано или поздно тебе и это станет известно. Однако ты не узнаешь от «Маритайм» того, чего они сами не знают. Того, что я никогда бы не оказался в таком бедственном положении, если бы мне хоть немного повезло…

Знаю, что искать меня ты не станешь. Так что, куда я направляюсь, не сообщаю. Чтобы уехать из Танжера, мне пришлось продать машину. Еще раз прости, если сможешь, и попытайся меня понять. Будь благоразумной и возвращайся в Англию. Так я буду меньше за тебя волноваться. Ты встретишь более достойного мужчину, чем я, и станешь его женой…»

Эмма выронила из рук вторую страницу письма, и та плавно опустилась ей на колени. На какое-то мгновение девушка почувствовала облегчение оттого, что все так быстро прояснилось. Она еще раз перечитала письмо. Ничто не говорило в нем о ложной покорности судьбе. Гай просто-напросто бросил ее и, выбрав путь наименьшего сопротивления, сбежал от выполнения взятых на себя обязательств. «У него есть другая девушка?» – подумала Эмма, и при мысли о том, что сейчас она, возможно, с ним, чувство ревности захлестнуло ее, а от обиды на глаза навернулись слезы. Вытирая соленые ручейки, бежавшие по щекам, Эмма неожиданно поняла, что под деревом она не одна – в паре футов от нее стоял Марк Трайтон и внимательно смотрел на нее. Она даже не слышала, как он подошел.

– О! – вырвалось у Эммы.

Этот стон был похож на вопль раненого животного, инстинкт которого побуждал к немедленному бегству. Трайтон уже видел Эмму в минуту слабости. Ей очень не хотелось, чтобы он понял, из-за кого она плачет.

Когда Трайтон, пододвинув садовое кресло к столику, сел с ней рядом, Эмма украдкой смахнула слезы и, поджав губы, вскинула на него глаза.

– Вчера я так для вас ничего и не узнал, – не поздоровавшись, произнес владелец авиакомпании. – Новости у меня появились далеко за полночь, а звонить вам в столь поздний час я не решился…

– Пожалуйста, не надо тратить на меня свое время! – воскликнула Эмма.

– Я вам обещал узнать о вашем женихе, – сухо заметил Марк Трайтон.

– Не надо! Гай мне больше не жених. Он уехал. Об этом я узнала только сегодня утром, – сказала Эмма и положила перед Трайтоном письмо.

Он разгладил рукой оба листка и внимательно посмотрел на девушку:

– Вы хотите, чтобы я его прочитал?

– Да.

Трайтон пробежал глазами письмо.

– Желаете, чтобы я дополнил его своими уточнениями? – спросил он.

– Да. Так будет лучше для меня, – бесстрастно произнесла Эмма.

– Что касается «другой девушки», то это – официантка-француженка из «Каса-дель-Соль». В кафе она работает несколько месяцев.

– Гай до моего приезда в Танжер там с ней и встречался?

– И после вашего приезда тоже. Тайком от вас. Оказывается, Тренч полностью выплатил своему агенту арендную плату, а вчера рано утром вывез из квартиры все свои вещи и в нее уже не возвращался. Инструкцию вылететь чартерным рейсом в Марсель он не выполнил, а вместо этого рано утром сел на каботажное судно, уходившее на Вильфранш.

– А она… эта девушка уехала вместе с ним?

– Нет, осталась в Танжере. Хотя как долго она еще здесь пробудет, мне неизвестно. Если хотите, я могу устроить вам встречу.

Эмма пожала плечами:

– Да нет. Разве от этого что-нибудь изменится?

– Нет, – ответил Марк Трайтон и, немного помолчав, добавил: – Я поражаюсь вашей мудрости.

Эмма нахмурилась.

– Это не мудрость, а слабость, – вздохнула она. – Встречи с той, которую Гай любит больше меня, я не вынесу. Зачем мне лишний раз признавать свое поражение?

– Так вы считаете, что потерпели поражение? Скажите, вы сильно любили Тренча?

Эмма кивнула и, опасаясь, что у нее дрогнет голос, коротко ответила:

– Да.

«Как странно, что я любила Гая, совсем его не зная», – подумала она.

– Вы давно с ним знакомы? – поинтересовался Трайтон.

– Около пяти месяцев. Мы встретились с ним весной в Англии.

– И когда вы должны были пожениться?

– Я думала, что как только приеду в Танжер. Гай долго скрывал, что наш брак невозможен. Теперь я поняла… – губы Эммы задрожали, – что он ждал случая, чтобы уехать.

– Да, так оно и было, – кивнул Трайтон и снова взглянул на письмо. – Тренч пишет, что до вашего приезда еще не знал, кого он больше любит, вас или эту официантку. Вы верите ему?

– А что мне еще остается делать? – не глядя на него, буркнула Эмма.

«Не мог же Гай рассчитывать на помощь моих родных, если он любил не меня, а другую», – подумала она.

– Да, вам, женщинам, здорово не повезло, – заметил Трайтон. – Любовь делает вас слепыми и жутко терпимыми. Правда, не всех и не всегда. – Он неожиданно нахмурился и, указав на письмо, пришедшее из Гибралтара, спросил: – А это вы еще не прочли?

– Нет.

Эмма вскрыла конверт. Миссис Маргон сообщала, что они с мужем срочно едут в Англию: их дочь-студентка тяжело заболела, и ей нужна помощь.

«Дорогая, – писала супруга отставного капитана, – мы очень сожалеем, что не можем приехать на вашу свадьбу. А ведь Чарльзу так хотелось быть твоим посаженым отцом. Но из Англии он напишет вашему падре и все ему объяснит. Дорогая, ты скоро выйдешь замуж! Желаем тебе огромного счастья. Ждем вас обоих у нас в Гибралтаре. Любящая тебя Джорджиана Маргон».

Эмма сложила письмо.

– Мои друзья из Гибралтара пишут, что срочно отправляются в Англию и на свадьбу ко мне не приедут, – сказала она. – Правда, смешно?

– Смешно? – резко переспросил Трайтон.

– Да, почти смешно. Ха-ха! – Девушка попыталась улыбнуться, но у нее получилась только гримаса. – Они сожалеют, что вынуждены пропустить то, чего никогда не будет, – продолжила Эмма.

На последнем слове голос ее дрогнул, и она закрыла лицо руками. Письмо миссис Маргон вызвало у нее слезы.

Марк Трайтон дал ей возможность выплакаться, а когда рыдания перешли в истерический смех, поднял ее на ноги и сильно встряхнул.

– Прекратите! – крикнул он. – Слышите, Эмма, прекратите!

Она замерла и покорно опустилась в кресло. Трайтон, молча, стоял возле нее, пока она не подняла на него глаза.

– Простите, – извинился он. – Я понимаю, как вам сейчас тяжело. Но в этом ничего смешного нет. Знаете, цинизм – это тоже слабость.

– Да. Извините меня. Теперь я уже успокоилась.

Эмма улыбнулась.

– Ну, вот и умница, – одобрил Трайтон и, склонившись над лежавшим на столе подносом, стал наливать кофе.

Перед тем как протянуть ей чашку, он что-то плеснул туда из висевшей на его бедре фляжки. Эмма выпила кофе, даже не спросив, что он в него добавил, и вскоре по ее телу разлилась сладкая истома.

– Это вам должно помочь, – сказал Трайтон. – У вас в Гибралтаре, ил и Танжере есть еще друзья? Или вы намерены вернуться в Англию?

– Здесь у меня ни друзей, ни знакомых нет, – ответила Эмма. – Но вернуться в Англию? Нет, пока я не почувствую под собой твердую почву, домой я не вернусь.

– Но почему? Там же ваш дом. Родные помогут вам справиться с горем.

– Если бы в Англии были близкие для меня люди, я бы вернулась. А я живу с дядей и тетей.

– Но если вы не вернетесь, они непременно будут за вас переживать.

– Если я им все объясню, они поймут, что мне в Танжере справиться со своими проблемами будет гораздо легче. Здесь меня никто не знает, а дома все будут меня жалеть. Кроме того, я не хочу, чтобы Гай считал, будто он исполнил свой долг. Ведь он полагает, что мне в Англии будет лучше. Я же хочу доказать себе, что без него не пропаду.

– А как у вас со средствами?

– Этот вопрос я должна решать. Попробую устроиться на работу. В Англии я служила в транспортной компании. Правда, Гай сказал, что, не зная языков, работу в Танжере я не найду. Но я готова работать кем угодно.

– Вы все так быстро решили, – заметил Марк Трайтон. – Ведь с того момента, как вы получили письмо от Тренча, еще и часа не прошло.

Эмма помотала головой.

– На принятие решения у меня была целая ночь, – ответила она. – А потом, когда Гай не пришел на встречу, я к такому повороту событий была морально готова. Даже не зная, что меня ждет впереди, я уже начала строить планы…

– И вы полны решимости эти трудности преодолеть? – спросил Трайтон. – В одиночку?

Он посмотрел на кончик своей дымящейся сигареты и продолжил:

– Скажите, а вы смогли бы заняться не совсем привычным для вас делом? Мои друзья могут предложить вам работу.

– Да, конечно! – радостно воскликнула Эмма. – Но я совсем не хотела…

– Перестаньте! – прервал ее Трайтон. – Я же вам не милостыню подаю. А потом, может быть, такая работа вас не устроит. Или вы моим знакомым не подойдете. Видите ли, золовке сеньоры де Кория, моей подруги, нужна компаньонка. Коротко опишу ситуацию. Сеньора де Кория – вдова скончавшегося пару лет назад торговца пробковым деревом. Его мать незадолго до своей смерти родила дочь. Так что сейчас Пилар, эта девушка, живет в доме Леоноры… сеньоры де Кория. И вот Леонора теперь ищет для своей родственницы компаньонку, которая должна быть примерно того же возраста. Короче говоря, ее свояченице нужна хорошая подруга.

– А сколько лет сеньорите Пилар?

– Всего семнадцать.

– А мне уже двадцать один…

Трайтон с нежностью посмотрел на Эмму.

– Я так и думал, – сказал он. – Так что по возрасту Леоноре вы подойдете.

«Имя Леонора Трайтон произносит с большей теплотой, чем «сеньора де Кория», – отметила про себя Эмма и тут же вспомнила желчное замечание Гая: «В последнее время Трайтон танцует только с де-Кория». По его тону можно было бы предположить, что в отношениях между Трайтоном и испанской вдовой есть нечто скандальное. Но кто знает, может быть, презрение Гая объясняется…

– Но я совсем плохо говорю по-испански, – быстро сказала Эмма. – Будет ли от меня хоть какая-то польза?

– Не волнуйтесь, с испанским у вас проблем не возникнет, – заверил Трайтон. – Во время гражданской войны Леонору маленькой девочкой вывезли в Англию, и все свое детство она провела там. Говорить она предпочитает по-английски. И Пилар тоже знает этот язык.

– Понятно… Мистер Трайтон, а с самой Пилар у меня проблем не возникнет?

– Пилар по натуре очень эмоциональна. Она обожала своего брата Хайме и его смерть восприняла весьма болезненно. Скорбь по нему у нее так и не прошла.

– Значит, она глубоко несчастна? Выходит, что сеньора Леонора ничем не может ей помочь и хочет, чтобы у Пилар появилась близкая подруга. А не случится ли так, что я встану между ней и ее золовкой?

– Об этом говорить слишком рано, – сухо ответил Трайтон. – Леонора объяснит вам, что от вас требуется. Ну что, согласны? Хотите, чтобы я вас ей представил? – Он поднялся с кресла.