Текст книги "Под палящим солнцем"

Она на него даже не смотрела.

Глава 7

Ильза все еще стояла в дверях, и казалось, что она вот-вот развернется и уйдет.

– Иди к нам, садись, – подозвал ее Гарри, и она сделала несколько неуверенных шагов к столу. – Девочки придут?

– Они уснули. Ло в комнате Лиз. В своей спать отказывается.

Кэйти встала.

– Я вам накрою.

– Нет, не надо. Я не…, – начала было Ильза, но Кэйти уже поставила тарелку на единственное свободное место – рядом с Нэйтаном.

Ильза заколебалась буквально на долю секунды – при желании Нэйтан мог бы даже убедить себя, что ему показалось, – и он почувствовал, как ее хлопковая рубашка едва скользнула по его руке и услышал, как тихо скрипнул стул рядом с ним, когда она села.

– Рада тебя видеть, Нэйтан.

– Взаимно.

Он до сих пор не сумел забыть тот день, когда увидел ее на этой кухне впервые. Это было девять лет назад и пятый раз, когда он видел Ильзу вообще. Он вошел и заметил, что кто-то у раковины наполняет графин водой. Нэйтан обратил внимание на платье, на светло-каштановые волосы и на линию спины еще до того, как понял, кто перед ним стоит.

Она обернулась, и они оба застыли, онемев от изумления. Нэйтан набрал воздуха, чтобы сказать – что? Этого сегодня он уже не помнил – но тут появился Кэмерон и направился прямо к Ильзе. Он положил руку ей на поясницу и нежно убрал прядь волос у нее с лица, прежде чем поцеловать в щеку. Нэйтан заставил себя выпустить воздух из легких и – с усилием – захлопнуть рот. Потом Ильза поймала его в коридоре.

– Никак не ожидала увидеть тебя здесь, – сказала она.

«Еще бы, – подумал Нэйтан. – А я-то как не ожидал».

– Ну, Кэмерон – мой брат, – произнес он вслух.

– Я этого не знала, когда мы встретились. Мне так жаль.

Но не было похоже, что ей жаль. Она выглядела счастливой. Несчастной она выглядит сейчас.

– Как девочки, Ильза? – спросил Гарри.

– Растеряны. Ничего не понимают. Как и все мы. Я понятия не имею, как им объяснить. – Слова давались ей явно нелегко, и она посмотрела на Баба, который усердно вычищал свою тарелку. – Ты был примерно в их возрасте, когда ваш отец умер.

Вилка Баба замедлилась.

– Ну да, наверно.

– Как тебе тогда объяснили, что произошло?

Само то, что Ильза к нему с этим обращалась, говорило о степени ее отчаяния, подумал Нэйтан. Баб снова начал есть.

– Да не знаю, – сказал он, продолжая жевать. – Особо никак. Я был в порядке.

Это даже отдаленно не было похоже на правду – Нэйтан знал. Ему самому был почти двадцать один год, когда их отец умер, Кэмерону – на два года меньше, но Бабу было тогда всего восемь, и его мучили кошмары. Нэйтан сам, когда приезжал, видел и слышал, как его крики ставили на уши весь дом среди ночи. С лицом, мокрым от пота и слез, Баб твердил, что отец жив, что он весь в крови и вне себя от ярости из-за того, что произошло. Очевидно, кошмары продолжались еще не один год, Нэйтан не знал точно сколько. Были вещи и похуже кошмаров, так что Баб совсем не был в порядке.

– Кто-нибудь говорил с дядей Кэмом, перед тем как он уехал в среду? – Ксандер посмотрел на всех по очереди.

Гарри указал вилкой на Саймона.

– Мы оба тогда уже уехали, но… – он повернулся к Кэйти, она кивнула.

– Я видела его. Почти мельком. Мы с девочками играли в их учебной комнате – в той хижине рядом с конюшней, – сказала она. – Я пошла забрать кое-что из дома и увидела, что Кэмерон идет к машине.

– Он что-нибудь сказал? – спросил Нэйтан.

– Только что он едет к Бобу – ой, простите, простите, к Бабу – в Леманс Хилл. Я спросила, собираются ли они все еще там ночевать, чтобы знать, нужно ли мне на них готовить. Он сказал, что собираются и что вернутся на следующий день.

– И каким он тебе показался? – спросил Нэйтан.

– Я не настолько хорошо его знала.

– Но у тебя ведь осталось какое-то впечатление.

Она снова грызла ногти. Саймон заметил и положил свою руку на ее.

– Честно говоря, – проговорила она наконец, – он казался взволнованным. Будто он спешит и хочет побыстрее закончить с каким-то неприятным делом. Я тогда подумала, что это сама поездка в Леманс Хилл.

– Он сказал, что не хочет туда ехать?

– Нет, он ничего такого не говорил. По крайней мере мне. Он сел в машину и поехал, и тогда… – Кэйти посмотрела на Ильзу, пытаясь передать эстафету ей.

Ильза, которая сидела тихо и неподвижно, ее не приняла.

Нэйтан повернулся к ней.

– Ты тоже видела Кэма?

– Да, – произнесла она наконец. – Я была дальше по дороге. Вела обратно одну из лошадей. Он проезжал мимо меня.

– Он остановился, чтобы поговорить? – спросил Баб. Он перестал есть и начал прислушиваться с тех пор, как упомянули Леманс Хилл, понял вдруг Нэйтан.

– Ну конечно, остановился. Он же мой муж, – отрезала она. Потом сделала глубокий вдох.

– Извини, Баб.

– Не в обиде. Что он сказал?

Лицо Ильзы посуровело. Нэйтан понимал, что ей наверно неприятно пересказывать всем её личные беседы с мужем, но он хотел знать так же сильно, как и все остальные.

– Он сказал: «Увидимся, когда я вернусь».

– И это все? – спросил Баб. – А ты что сказала?

– Веди осторожно и до встречи.

– А, – Баб выглядел разочарованным, и взгляд Ильзы внезапно стал еще жестче.

– Ну прости, а чего ты ждал? Я же не знала… – она достала носовой платок и высморкалась.

Нэйтан повернулся к Бабу.

– И Кэм тебе точно сказал, что вы должны встретиться в Леманс Хилл?

– Ну да, мы говорили по рации за день до этого.

– Но не в среду утром?

– Нет, а зачем? Мы же уже и так договорились.

Гарри смотрел на Баба.

– И как он тогда разговаривал с тобой?

– Я же уже сказал: нормально он разговаривал.

– Нормально разговаривать и нормально себя чувствовать не одно и то же, – голос донесся от двери, и они все повернулись к Лиз. Она опять плакала.

Нэйтан, не знал, давно ли она уже здесь стоит. Она всё ещё смотрела на Баба, с выражением усталого отчаяния, но он только пожал плечами – будто разницы для него и впрямь не существовало.

– А ты видела дядю Кэма, перед тем как он уехал, ба? – спросил Ксандер.

– Нет. – От сожаления, с которым это было сказано, воздух в комнате словно потяжелел. – Но с ним явно что-то происходило.

Нэйтан заметил, что Ильза напряглась еще сильнее.

– А где ты была? Каталась верхом? – спросил Нэйтан и почувствовал облегчение, когда Лиз кивнула. Его мама совершала такие прогулки каждое утро своей жизни. Для Нэйтана это был своего рода индикатор ее здоровья, и для Кэмерона, как он знал, тоже. Взглядом он указал на ее место за столом, где все еще стояла ее тарелка, но Лиз помотала головой.

– Нет, я пойду спать.

– Кто звонил? – спросил Гарри.

– Кэролин с почты.

– Сарафанное радио заработало.

– Да. Похоже.

– Что она хотела?

– То же, что и все. Предлагала любую помощь, – Лиз покачала головой. – Но все хотят только одного – узнать, что же произошло на самом деле.

Лиз оглядела кухню, будто в надежде увидеть материализовавшийся ответ, но Нэйтан видел здесь только озадаченные лица.

– И что ты всем говоришь? – спросил он наконец.

– Не знаю. Я не знаю, что им говорить, – ее лицо исказилось. – Я пойду попробую уснуть. До завтра. – В дверях уже опять никого не было. Через минуту Кэйти встала и начала собирать посуду.

– А что вы с Саймоном делали, дядя Гарри? – спросил Ксандер.

– Проверяли несколько скважин на северо-востоке. Спасибо, Кэйти, – Гарри передал ей свою тарелку. – Мы выехали еще до рассвета, так что совсем разминулись с Кэмом.

– Расстояния, – сказал Нэйтан. – Вы там уже закончили или помочь?

– Да, думаю, уже все, – сказал Гарри. Я шел востока, Саймон – с севера.

«Чтобы это сделать, действительно проще было разделиться», – думал Нэйтан. Так они покрыли на сотню километров больше, пусть это и означало работу в одиночку. Вероятно, они не видели друг друга целый день. Он перевел взгляд с Саймона на Гарри и спросил себя, почему эта мысль вообще пришла ему в голову.

Баб осушил стакан воды.

– Слишком это странно – Кэм один у этой могилы. Прямо как история о настоящем стокмане.

– Господи, Баб, ради всего святого, – фыркнул Гарри.

Саймон нахмурился и посмотрел на Баба.

– Что за история?

Гарри потряс головой:

– Это просто смешно.

– Вовсе нет, – Баб кивнул в сторону Нэйтана. – Давай расскажи им, ты лучше ее знаешь. Ту, с костром и семьей.

– Нет, – отрезал Нэйтан.

– Ну ты же знаешь, о какой я говорю. С лошадями.

– Да знаю я, что за история, – он почувствовал, как Ильза выпрямилась на стуле. – Но не сейчас.

– Как она там начинается? Там была эта группа парней или кого там, – прохрипел Баб. – Никак не могу ее нормально запомнить. Да расскажи уже сам, Нэйт. Давай, а не то мне придется.

Все притихли, и англичане в ожидании не сводили с Нэйтана глаз. Он вздохнул.

– Да это просто дурацкая легенда, которую рассказывают местным ребятишкам, – сказал он. – Якобы это произошло в 1890-е, и это был никакой не стокман, а вор, угонщик скота.

Кэйти, стоявшая у раковины, выключила воду и внимательно слушала.

– Их была целая шайка, – продолжил Нэйтан. – Они увидели все эти огромные территории, на которых едва ли натолкнешься на собственников, и поняли, что это их шанс заработать пару баксов. Без особого размаха, чтобы не светиться, вдали от главных дорог, в основном они собирали животных, отбившихся от стада, попадавшихся на пути. Когда набиралось достаточно, они гнали их в Аделаиду. Скрывали клеймо, если могли, если не могли – толкали скот по дешевке.

Он замолчал.

– Но однажды их лошади сбесились, – подсказал Баб.

– Да, спасибо, приятель, – Нэйтан нахмурился. – Да, однажды они были где-то в наших местах, и внезапно со всеми лошадьми что-то случилось. Они занервничали, перестали слушаться, будто были чем-то напуганы. Лошадь стокмана вела себя хуже всех, так что он уже не мог ехать дальше. Тогда он объявил привал на ночлег и остался разбивать лагерь, пока остальные собирали скот, – Нэйтан помолчал. – История гласит, что он остался один на какой-нибудь час. Когда они вернулись, спальник стокмана был расстелен и горел костер.

– Над ним висел котелок, но вся вода в нем уже выкипела, – вставил Баб. Он специально понизил голос. – А самого стокмана нигде не было.

Англичане снова перевели взгляд на Нэйтана, он пожал плечами.

– Как Баб уже сказал, от парня ни следа, никаких следов борьбы. Его лошадь была все еще привязана, но едва не освободилась. Она трясла головой и била копытом, как они делают, когда хотят убежать. В общем, парни разделились и поехали осматривать округу, но никого не нашли. Они искали до темноты – ничего. Дождались следующего дня, но стокман так и не вернулся. В конце концов они поехали дальше, потому что надо было сбыть скот. Дня через два они натолкнулись на семью, которая ехала вверх по дороге, на север, и спросили, не попадался ли им кто. Семейство явно занервничало и отвело их к одной из своих повозок. Там, завернутое в одеяло, лежало тело стокмана.

Путешественники сказали, что нашли его мертвым на обочине дороги три дня назад километров на сто южнее. Они решили отвезти его в ближайший город в надежде, что там его кто-нибудь опознает. Очевидно, его тело и правда просто лежало у дороги, никаких ран, никаких припасов и воды с собой.

– Но если они не врали, то его нашли мертвым ровно в тот день, когда он пропал, – Баб наклонился вперед на своем стуле. – И слишком далеко, чтобы он мог успеть туда дойти или даже доехать верхом, тогда как же он там оказался?

Саймон взглянул на Кэйти, которая развела руками в резиновых перчатках и пожала плечами. Саймон покачал головой:

– Я не знаю.

– Ну никто из тех парней тоже не знал, – сказал Нэйтан. – Так что они запаниковали и закопали его прямо там, и дело с концом, но все еще ходили слухи, что кто-то бывало видел мертвого стокмана то там, то здесь на дороге, люди заявляли, что якобы он бродит по ночам и всякое такое. Работники постепенно перестали приходить в эти места, боясь привидений. Было несколько несчастных случаев. Довольно серьезных, пара человек погибла. В общем, дела были настолько плохи, что тогдашний владелец этих земель решил поставить надгробный камень в надежде, что успокоит привидение и положит конец слухам. Не особо помогло. Теперь говорят, что под камнем никого нет. Что могила пустая.

На кухне стало так тихо, что слышно было только тиканье часов. Англичане смотрели на Нэйтана во все глаза.

– Хрень какая-то, – прошептал Саймон.

– Ну разумеется, – ответил Нэйтан. – Это же просто глупая сказка.

– Но все-таки… Все это довольно странно. Он бесследно исчезает в одном месте и появляется в другом, за столько миль.

– Угу. Надеюсь, вы не лишитесь сна, это же все бред… – Нэйтан не закончил фразу, потому что Ильза порывисто встала и задвинула свой стул, громко царапая пол. Она открыла рот, собираясь что-то сказать, но закрыла, развернулась и ушла прочь.

Все молчали.

Стул Баба скрипнул, когда он отклонился назад, качая головой.

– Ну ты молодец, Нэйтан.

Глава 8

После этого с ужином было точно покончено. Саймон встал и начал помогать Кэйти, парочка неслышно переговаривалась, пока семья разбредалась по дому. Нэйтан заметил, как Саймон что-то шепнул Кэйти, после чего они оба на него посмотрели и тут же оба отвернулись.

– Твоя мама постелила Ксандеру в твоей бывшей комнате, так что решай, где будешь спать, – сказал Гарри Нэйтону, когда тот собрался уходить. Комната контрактников свободна, но там кондиционер не работает.

В этой комнате Нэйтан чувствовал бы себя закатанным в консервную банку.

– Лягу-ка лучше на диване, – Нэйтан заглянул в холодильник в поисках пива.

– В холодильной камере есть, если здесь не найдешь, – сказал Гарри.

– Твою мать, – Нэйтан захлопнул холодильник.

– Что?

– Да не, ничего. Просто кое-что вспомнил.

Холодильная камера Нэйтана барахлила, и после семинедельного ожидания мастер, наконец, до них добрался. Он как раз должен был заглянуть к Нэйтану в тот самый день, вспомнил сейчас он, потянув на себя тяжелую дверь их семейной холодильной камеры, которая была пристроена к кухне. Техник сможет попасть в дом, не проблема, но предполагалось, что Нэйтан и сам будет там. Нужно до него дозвониться.

«С этой холодильной камерой, по крайней мере, проблем не было», – подумал он, заходя внутрь и сразу чувствуя мурашки. Он постоял минуту среди промышленного масштаба запасов замороженных продуктов, наслаждаясь прохладой, прежде чем взять банку пива с вершины пирамиды из упаковок.

Вернувшись в кухню, он открыл дверь соседней с камерой кладовки. Она была забита до отказа, заметил он с облегчением. Не то чтобы он ждал чего-то другого, но, если Кэмерон в последнее время и стал рассеянным, провизия не ускользнула от его внимания. Так же, как и собственная кладовка Нэйтана, эта была похожа на продуктовую лавку. Полки ломились от многомесячных запасов риса, макарон и консервов. К стене были прикреплены списки, в которых велся учет. Напротив всех пунктов стояли двузначные числа.

Нэйтан огляделся и глотнул пива. Ему нужно будет внимательно перепроверить свою кладовку, если Гарри прав насчет наводнения. Хотя скорей всего, у него все в порядке. Как любой фермер в их регионе, Нэйтан делал регулярный заказ в супермаркете ближайшего города, и каждые шесть недель огромный грузовик с морозильной камерой отматывал тысячи километров к северу от Аделаиды, везя заказы для всех жителей. Думай заранее – или поплатишься. У Нэйтана был распланирован каждый прием пищи на полгода вперед. У него всегда всего было достаточно, чтобы переждать потоп, тем более что он жил один, но, если он может быть окончательно отрезан от мира, нужно быть готовым.

Он закрыл кладовку и пошел звонить технику. Бумажник Кэмерона лежал здесь, на небольшом столе рядом с телефоном, как он и думал. Он взял его, когда услышал, как включился автоответчик, и осмотрел, надиктовывая сообщение. Пара кредиток, немного наличных. Несколько выцветших чеков с городской заправки. Нэйтан вытащил права и посмотрел на фотографию брата. Кэмерон был без обычной для него улыбки, смотрел серьезно, как положено, но глаза его все-таки улыбались, и Нэйтан представил, как они смеялись с фотографом за секунду до того, как тот сделал снимок. Нэйтан закрыл бумажник.

Он взял свое пиво и побрел в гостиную. Этот дом не менялся десятилетиями. Диван здесь стоял все тот же, который он помнил еще с детства и на котором он уже много раз квартировался. Это было неплохо. Он заметил, что Лиз сложила для него чистую одежду, и развернул ее. Наверняка Кэмерона. Практичность в этих местах всегда брала верх над сентиментальностью, но все же было немного странно держать в руках рубашку и джинсы мертвого брата.

Пластиковая елка стояла в углу, на ней мигали огоньки, а под ней уже лежало несколько подарков. Рядом в центре стены в тяжелой и дорогой, как знал Нэйтан, раме висела выигравшая конкурс картина Кэмерона с могилой стокмана.

Нэйтан уже давно ее не видел и наклонился поближе, всматриваясь. Могила была изображена на фоне рассветного неба – многие часто ошибочно думали, что это закат, но Нэйтан знал точно – по расположению, что это лучи утреннего солнца преломлялись на горизонте. Кэмерон тщательно изучил то, как свет распределяется по небу, и тончайшими мазками во всех деталях передал его богатую палитру.

Сама могила на таком фоне выглядела практически второстепенно. Темным пятном она гнездилась в нижней части холста, изображенная, скорее, схематично, чем выразительно. Даже Нэйтан, признавая себя полным невеждой в искусстве, догадывался, почему картина была так популярна. Когда Кэмерона за нее наградили, он прочитал в интернете пару обсуждений и критических заметок, где люди какой только смысл в ней не усматривали. Свет побеждает тьму, и наоборот. Одиночество, скорбь, перерождение. Кто-то даже объявил, что видит силуэт стокмана на грязно-сером фоне, там, где тьма соприкасается со светом.

Откровенно говоря, у самого Нэйтана эта картина никогда не вызывала такого восхищения. Исполнена она была хорошо, это да, но для него она недостаточно передавала реальность. Контраст между тьмой и светом представлялся ему слишком грубым. Когда он сам там бывал, тем более один, все выглядело гораздо более текучим и изменчивым.

Нэйтан плюхнулся на диван и снова посмотрел на одежду брата. Она была практически идентична его собственной – неудивительно, учитывая, что все закупались в одном и том же месте, – но на размер или два меньше. Нэйтан и Кэмерон были одного роста лет с семнадцати, но его брат – был – худой и подтянутый, а Нэйтан плотный и ширококостный.

Когда Нэйтан оказался в одиночестве – не первый раз после ухода Джеки, а во второй, когда он буквально остался совсем один, – он долгие часы проводил лихорадочно тренируясь с помятыми старыми гирями в одном из своих сараев. Через какое-то время он вдруг осознал, что абсолютно никто не может оценить его физическую форму, не говоря уж о том, чтобы кому-то вообще было до нее дело. Тогда он завязал с тяжелыми весами и теперь долгие часы проводил на диване с пивом, но вставать каждый день затемно было нелегко и без похмелья, а тяжелая физическая работа на ферме требовала определенной силы и выносливости, так что и в этом досуге пришлось себя ограничить. Он отставил пиво и вновь взялся за гири, в конце концов кое-как найдя баланс где-то посередине, но в свою былую форму он так уже никогда и не вернулся.

Нэйтан посмотрел вниз, на свою собственную рубашку, все еще расчерченную красными полосами пыли, и краем глаза уловил скользящую за окном тень Ильзы. Ее силуэт выступал из сумерек на фоне простыней, которые она снимала с веревки. На ветру они вздымались вокруг нее волнами, будто кто-то бегал среди них. Нэйтан смотрел еще минуту, а потом положил рубашку брата обратно на диван и вышел к жене брата.

Взгляд Ильзы сразу же застыл на красной пыли. Видимо, на улице она стала почему-то заметнее, чем до этого на кухне. Нэйтан видел, что она явно задумалась о ее происхождении, ее рука так и застыла на веревке.

– Нужно будет постирать.

Она ничего не ответила, просто снова занялась простынями.

– Послушай, Ильза, прости за эту идиотскую историю о стокмане. Я не хотел тебя расстраивать.

Она отодвинула простынь в сторону и посмотрела на него.

– Я расстроена не из-за истории, Нэйтан.

– Ну да. Конечно, нет.

Она потянулась за наволочкой. Явно детской, судя по рисунку.

– Оставь, – сказал Нэйтан. – Тебе не нужно сейчас этим заниматься.

– Нужно. Это постельное белье Ло. Оно висит со вчерашнего дня.

– Тогда все равно уже поздно. – Оно высохло через пять минут после того, как его повесили. За два дня хлопок покрылся песком. – Все равно перестирывать. Оставь.

– Нет.

– Ну тогда дай я тебе помогу.

Ильза хотела было запротестовать, но сдалась и пожала плечами.

– Спасибо.

Она крутила в руках прищепку.

– Нэйтан, что, по-твоему, случилось с Кэмом?

Он потянул простынь на себя и не ответил.

– Он случайно ушел от машины? – она неподвижно смотрела на прищепку в руках. – Или было похоже, что этого он и хотел?

– Я не знаю.

– Но ты же был там. Что ты видел?

– Там был коп из Сент-Хеленс, он может тебе все рассказать…

– Я знаю, – остановила она его. – Но я спрашиваю тебя. Пожалуйста.

Он вздохнул. Простыни развевались вокруг них, пока он рассказывал то, что мог, видя, как углубляется у нее вертикальная морщина на лбу. Она слушала почти все время молча, на глаза наворачивались слезы, губы искривились. Только дважды она его перебила, сначала, когда он рассказал об углублении у основания могилы и когда снова упомянул о брошенной в машине воде и припасах. Она заставила его проговорить это еще раз. От повторения смысла не прибавилось.

Он смотрел на Ильзу, пока рассказывал. Прошло уже десять лет, но иногда, при правильном свете, она все еще выглядела как та девушка за барной стойкой в ту первую ночь. Он и сам сильно изменился с тех пор, когда был завсегдатаем единственного городского паба. Пожалуй, даже слишком часто он преодолевал неблизкое расстояние до него, когда боль расставания была совсем свежей.

Его жена – бывшая, развод наконец уже был оформлен, – годом раньше, укатила, не оглядываясь, по дороге в Баламару, прихватив с собой пятилетнего Ксандера. Как потом выяснилось, без особого желания соблюдать договоренности о общении отца с ребенком.

Нэйтан обещал Ксандеру, что будет звонить ему в Брисбен каждый день, но слишком часто – как ни странно – не мог дозвониться. В моменты, когда, наконец, ему удавалось пробиться к сыну, Ксандера почти всегда отвлекали, не давая возможности нормально поговорить, оставляя Нэйтана наедине с короткими гудками. Джеки вечно была недоступна в дни обещанных визитов. Нэйтан заставил себя дать ей достаточно времени на устройство новой жизни, а потом еще, и еще, но в баламарский паб он зашел именно в тот вечер, когда отвалил адвокату по семейным делам сумму, от которой душа кровью обливалась

Разлука с сыном нагоняла на него грусть, а счета от адвокатов – тоску, и в тот вечер он не надеялся, что что-то изменится. Он шел ровно за тем, что мог получить, – за бутылкой пива в пустом баре.

Но там была Ильза.

За стойкой была только она, а перед стойкой – только он, она улыбнулась ему, принеся пиво, а он представился. Она села напротив него, и они болтали. Она отработала в этом баре ровно три недели и один день, сообщила она, после того, как ровно три недели и два дня назад прибыла в город с рюкзаком за спиной. Сама она из Нидерландов, но изучала экологию в Канаде, и она наклонилась к нему через стойку, пытаясь научить его правильно произносить ее имя с мягким мелодичным ударением.

– Иэль-за, – протянул он, и она улыбнулась.

– Почти.

Он не сдавался, пока не произнес правильно.

Ее родители развелись, ее мама умерла год назад от рака груди – она замолчала и долго смотрела на барную стойку, так что он в какой-то момент осторожно потянулся и положил руку ей на плечо. Она ему улыбнулась, и он почувствовал, как что-то внутри дрогнуло.

– Так или иначе, – сказала она все еще улыбаясь, это подтолкнуло меня наконец начать путешествовать. Отправиться на поиски приключений, взглянуть на мир.

– Ну и как тебе наше захолустье?

– Здорово. Край света в прямом смысле слова.

Он купил им обоим выпить, и они вместе сидели в пустом баре, пока он посвящал ее в местные сплетни. У него в машине была гитара, и он – позже он будет этого стесняться – принес ее и играл для Ильзы, но они много смеялись, когда он исполнял австралийские песни, которых она никогда не слышала, и заказывала ему нидерландские, о которых он узнавал впервые.

– Так как еще люди здесь развлекаются? – спросила она, слегка напомнив ему то, как обращалась к нему Джекки. Давно, в начале отношений. Когда все еще было хорошо.

– Кроме того, что наведываются сюда? Дай-ка подумать, – сказал Нэйтан. – Иногда любят друг другу накостылять от скуки. – Она закатила глаза. – Нет, правда, не стоит это недооценивать. Два кузена из Этертона как-то в том году устроили на улице драку часа на четыре. Люди вынесли стулья и сидели смотрели.

– Четыре часа? – она засмеялась. – Если это правда, в чем я лично сомневаюсь, значит, они оба либо мастера, либо драться совсем не умеют.

Он ухмыльнулся. Были и другие вещи, которыми люди здесь иногда себя развлекали. Например, смотрели, как солнце садится за дюны, потягивая вино. Отлично можно провести время, если компания хорошая.

Он посмотрел на нее, и по тому, как она слегка склонила голову и улыбнулась, можно было понять, что приглашение она примет. Ничего серьезного он не планировал – ни за что в жизни он не женится во второй раз – бог свидетель, – но он был официально разведен и свободен. Всего лишь прогулка в дюны с туристкой. Обручальное кольцо здесь не маячило даже на горизонте, но он ощутил горечь, которую даже толком не осознал – от обручального кольца до четырехзначных счетов от адвокатов, как оказалось, рукой подать. Нэйтан промолчал и позволил моменту уйти.

Вместо этого они выпили еще, еще смеялись, и ближе к утру, когда ей надо было закрывать бар, они стояли в дверях и смотрели друг на друга, оба внезапно смущенные, и он спросил, когда она работает на следующей неделе. Он дождался рассвета, как обычно, в машине, глядя, как звезды светят сквозь грязное стекло, и ехал домой, улыбаясь, впервые за очень долгое время.

Он пришел в паб на следующей неделе. И на неделе после следующей. Но не через две. К тому моменту ему уже было запрещено появляться и в пабе, и в магазине, и где бы то ни было, куда могло возникнуть хоть какое-то желание прийти, в шестичасовом радиусе. Временны́е границы его изгнания названы не были. Все в силе, ответили ему, когда он конце концов приехал и спросил. К тому моменту оно длилось уже девять лет и четыре месяца.

– У Кэма при себе была записка? – Ильза выглянула из-за простыни, возвращая его в реальность. – Или в машине?

– Нет, – ответил Нэйтан. – И здесь ничего?

Она покачала головой.

– Может, у него было что-нибудь в карманах, что могло бы объяснить, почему он поехал туда, а не в Леманс Хилл?

– Нет. А рация? Он не выходил на связь?

– Я весь день сидела в офисе, было тихо. Я бы услышала.

Нэйтан представил себе просторное помещение, где велась вся бумажная работа по жизнеобеспечению фермы. Она не прерывалась ни на один день в неделю: заказ припасов, поиск работников, проверка счетов и накладных от поставщиков. Лиз занималась этим, когда Нэйтан был маленьким; теперь все свалилось на Ильзу.

– Баб и Гарри оба сказали, что Кэм последнее время испытывал стресс, – сказал Нэйтан.

– Что? Только в последнее время? – Ее голос звучал раздраженно.

– Дольше?

– Ну ты же знаешь, каково это – управлять всем этим. И они это прекрасно знают. Он всегда был под давлением, даже когда дела шли хорошо. – Она сдернула наволочку с веревки и небрежно ее скомкала. Потом вздохнула, достала ее снова и сложила аккуратно.

– Но с ним правда что-то происходило, Гарри прав. Стресс, плохое настроение почти все время, он был какой-то рассеянный, что совсем на него не похоже. Я надеялась, что это пройдет, но это длилось недель шесть, если не больше, и становилось все хуже.

– Ты спрашивала, что с ним?

– Ну конечно, спрашивала, – она тут же приняла оборонительную позицию. – И он говорил, что все нормально. Здесь всегда полно дел по хозяйству, и несмотря на то, что он работал не покладая рук…

Она замолчала, когда они оба уловили движение во дворе, и повернулись на звук. Свет удалялся, они видели, что Баб уходит к дальнему углу забора. Там был небольшой подъем. Баб остановился и посмотрел вниз на клочок земли. Даже на таком расстоянии Нэйтан понимал, где именно остановился его брат. Баб не смотрел в их сторону, и Нэйтан не был уверен, что, проходя мимо, он заметил их среди простыней.

– Что он там делает? – Ильза нахмурилась.

– Кто ж его знает.

Баб стоял у подножия могилы их отца, и над ним Нэйтан различал силуэт эвкалипта, который они посадили после похорон, двадцать лет назад. День был жаркий, работа шла тяжело, но так хотела Лиз, и они это сделали, вырыли яму в головах могилы. Сейчас дерево было уже приличных размеров, и во все стороны простирало к небу черные ветви.

Земля слева от могилы Карла Брайта предназначалась для остальных членов семьи, когда придет их время. Рядом с отцом, вероятно, лежала бы Лиз, при естественном развитии событий, но теперь – Нэйтан вздрогнул, – здесь будет Кэмерон.

– Мне нужно в дом, – Ильза резко выпрямилась. По выражению ее лица можно было понять, что она подумала то же, что и он. – Я хочу зайти к девочкам, пока генератор еще работает.

Генератор выключали каждую ночь, чтобы экономить топливо и деньги, и без электричества ферма до утра погружалась в непроглядную тьму. Нэйтан привык к этому. Последние время он выключал свой все раньше и раньше, и лежал один до утра в слепящей черноте.

– Иди, – Нэйтан кивнул на веревки, – эти я занесу.

– Спасибо, – кажется она хотела сказать что-то еще, но передумала.

Простыня надулась парусом, скрыв от него Ильзу, и в тот момент, когда он ее отодвинул, женщина уже исчезла. Он повернулся к веревкам. Белье, белое днем в сгущающихся сумерках было пыльного красно-серого цвета.

Через двор Баб все еще стоял у могилы, Нэйтан видел только его спину. Он хотел снять следующую простыню, когда Баб сделал последний глоток из своей банки пива, поставил ее на землю и потянулся к ширинке. Через секунду он безошибочно угадал звук струи, падающей на землю. Нэйтан замер. Равномерный звук постепенно стих. Закончив, очевидно, свои дела, Баб не спеша зашагал в дом, не глядя в сторону Нэйтана. Прислушавшись, Нэйтан понял, что Баб насвистывает.

Нэйтан не двигался, пока Баб не исчез. У семейной могилы было темно, Нэйтан внимательно следил за тем, куда он наступает. Он посмотрел туда, где лежал его отец, и туда, где скоро будет лежать Кэмерон, потом наклонился и потрогал землю. Она была уже сухая. В иссушенной почве влага исчезала за секунды. Понять, на какую могилу мочился Баб, было невозможно.