Текст книги "Жди до полуночи"

Глава 3

Глупо, но Адаму Хардести было неприятно, что его так однозначно определили в злодеи. Он возвращался домой на Лакстон-сквер и размышлял о только что состоявшейся встрече с миссис Фордайс. Человек – удивительное существо. Часто он беспокоится о пустяках и второстепенных деталях, норовя игнорировать проблемы большего масштаба. Именно таким нелогичным существом Адам казался себе сегодня. Неприятности и проблемы росли как снежный ком, подбираясь все ближе. А он – поди ж ты – волнуется о том, что какая-то дама-писательница составила о нем столь нелестное мнение.

Кэролайн Фордайс решила, что он идеально подходит на роль злодея, и это задело Адама за живое. Он чувствовал, что дело здесь не только в его поведении или «резких чертах лица». Похоже, мадам невысокого мнения о всех представителях высшего общества.

Хардести вынужден был признаться себе, что леди сразу же завоевала его прочное и безоговорочное уважение. Одного взгляда в умные и красивые карие глаза оказалось достаточно, чтобы Адам понял: с миссис Фордайс нужно держать ухо востро. Однако раз уж он решил быть откровенным с собой, пришлось добавить, что уважение было не самым сильным среди чувств, неожиданно нахлынувших на него во время их недолгого разговора. Адам сам поразился тому, что ни усталость, ни озабоченность множеством непростых проблем не помешали его телу так бурно среагировать на эту женщину. Восхитительную женщину.

Черт побери, что такое с ним творится? Сильные чувства всегда приносят в жизнь массу осложнений. Адам понял это давным-давно и сделал самодисциплину обязательной частью своей жизни. Холодная голова и трезвый расчет – непременные атрибуты человека, желающего выжить, и не важно, вращается он в высшем обществе или обретается среди городских отбросов. Именно с этой точки зрения Адам всегда рассматривал свои связи. В результате ни одна из его интрижек не затягивалась надолго и не доставляла особых хлопот. Он сам установил правила, по которым жил, и до сих пор они неплохо служили ему. Ни к чему нарушать их теперь.

Вот такие мысли крутились в голове мистера Хардести, и это были очень правильные мысли. Но в то же время Адам не мог избавиться от образа Кэролайн. Стоило на секунду ослабить контроль за собственным воображением, и он видел се сидящей за письменным столом: утреннее солнце освещает милую фигурку теплым светом и золотит волосы. Сегодня на Кэролайн было простое, но очаровательное платье цвета меди. Домашний наряд мягко подчеркивал женственные изгибы прекрасного тела, ибо лишен был многочисленных оборок и вставок, являвшихся непременной принадлежностью платья, предназначенного для выхода в свет. Высокая грудь и тонкая талия миссис Фордайс произвели на мужчину огромное впечатление именно потому, что были подарены природой, а не стали результатом умело скроенного корсажа и тугой шнуровки.

Блестящие светло-каштановые волосы собраны в простой узел у основания нежной шеи... и она так грациозно держит голову... Должно быть, ей двадцать с небольшим. «Точно – не больше двадцати пяти», – решил Адам.

Во время разговора Хардести поймал себя на том, что с наслаждением слушает голос Кэролайн. В нем ощущались теплота и нежность. В устах любой другой женщины подобные нотки звучали бы как призыв, но Адам чувствовал, что чарующий голос является неотъемлемой частью Кэролайн Фордайс, что это ее естественное качество... Одно из многих восхитительных качеств необыкновенной женщины. «Должно быть, эта женщина способна на сильнейшую страсть», – подумал он вдруг.

Интересно, что произошло с ее мужем? От чего скончался мистер Фордайс? От старости? Болезни? Или имел место несчастный случай, например, на охоте... Как бы там ни было, вдова не носит глубокого траура, и Адам отметил это с явным облегчением. Королева, потеряв любимого мужа несколько лет назад, облачилась в траурные одежды, с которыми никак не хотела расставаться. Это положило начало своего рода моде, и иногда Адаму казалось, что половина женщин в Англии носит платья из черного крепа и траурные вуали. Еще более удивительным было то, что многие дамы умудрялись сочетать моднейшие аксессуары и элементы женского кокетства с одеянием скорби, превращая его в остромодный наряд.

Он был внимателен, но не заметил никаких признаков траура – ни повязки, ни украшения с черной эмалью. «Возможно, – размышлял Адам, – мистер Фордайс не оставил глубокого следа в сердце своей жены, и она не прочь завести новые отношения? Однако сейчас не время», – решительно сказал он себе. Слишком многое поставлено на карту, и он не имеет права тратить время и силы на женщину, какой бы привлекательной она ни казалась.

Хардести остановился на тротуаре, дожидаясь, пока проедет переполненный омнибус. Лошади с видимым усилием тянули тяжелую повозку. Наемный кеб направился в его сторону – извозчик надеялся, что хорошо одетый господин предпочтет поездку прогулке. Но Адам покачал головой. Пешком он доберется до дому гораздо быстрее. Он пересек улицу и свернул в темный проулок. Тут начинался заброшенный парк. Не раздумывая, мужчина шагал по заросшим травой тропинкам. Жизнь, которую он вел в молодости, снабдила его знаниями о самых темных закоулках и проходных дворах славного города Лондона, и теперь он мог дать фору любому извозчику.

Неподалеку от дома Адам заметил мальчишку-газетчика. Тот продавал свежий выпуск «Флайинг интеллидженсер».

Повинуясь непонятному импульсу, Адам преградил путь юному коммерсанту и потребовал газету.

– Да, сэр! – Мальчишка спрятал деньги и полез в сумку за газетой. – Вам повезло, сэр, это последний экземпляр. Сегодня все расхватали очень быстро. Все хотят узнать, что же произошло дальше в романе миссис Фордайс. Вам тоже не терпится, верно?

– Что ж, признаюсь, мне будет любопытно прочесть этот опус.

– О, сегодняшний эпизод – совершенно особенный, – закатил глаза паренек. – Вам понравится! Каждая серия «Таинственного джентльмена» оказывается еще лучше предыдущей.

– Правда? – Адам бросил взгляд на дешевый листок и увидел, что эпизод, подписанный К.Дж. Фордайс, занимает три полных колонки. – А как там поживает Эдмунд Дрейк? – спросил он вдруг. – Его еще не настигло справедливое возмездие?

– Еще нет, сэр. Для этого пока рано. Дрейк по-прежнему ведет себя весьма загадочно, хотя ясно, что замыслил он недоброе. – Глаза мальчишки горели энтузиазмом. – Он явно плетет интригу против мисс Лидии Хоуп. Ну, которая главная героиня.

– Что ж, злодеи, как правило, занимаются именно такими неприглядными делами: плетут интриги против хорошеньких девушек.

– Вы правы, сэр, – с готовностью согласился мальчуган и жизнерадостно продолжал: – Но будьте уверены: с Эдмундом Дрейком непременно случится что-нибудь ужасное. Всех злодеев в романах миссис Фордайс всегда ждет страшный конец. В самой последней серии, разумеется.

– О, буду ждать с нетерпением, – пробормотал Адам и, сунув газету под мышку, зашагал в сторону дома.

Вскоре он уже поднимался по ступеням солидного особняка на Лакстон-сквер. Дверь распахнулась прежде, чем Адам успел достать ключ из кармана.

– Добро пожаловать домой, сэр.

Голос Мортона – как и подобает голосу настоящего дворецкого – звучал ровно, но лысина его в лучах утреннего солнца блестела приветливо, и Адам, улыбаясь, переступил порог. «Забавные существа эти дворецкие, – подумал он устало. – Вот ведь я ушел вчера в клуб, когда не было еще и девяти вечера. А пришел на следующий день после десяти утра. Неужели Мортону не интересно, где я шлялся всю ночь? Он прекрасный слуга – никаких вопросов, даже ни одного удивленного взгляда. А может, он так привык к эксцентричному поведению своих хозяев, что и впрямь перестал удивляться?»

– Мистер Грендон только что приступил к завтраку, – негромко поведал дворецкий, забирая у Адама пальто и шляпу. – Не желаете ли присоединиться, сэр?

– С превеликим удовольствием, Мортон! Уже иду.

Пища требовалась ему так же, как сон. И еще нужно все рассказать Уилсону – невозможно далее скрывать плохие новости. Так почему бы не сделать это сейчас?

Когда Адам вошел в столовую, Уилсон Грендон был погружен в утреннюю газету. Он оторвался от обзора политической ситуации на Ближнем Востоке и несколько секунд молча созерцал стоящего перед ним молодого человека. Потом снял очки в тонкой золотой оправе и отложил их в сторону.

– Почему-то мне кажется, что твой поход не увенчался успехом, – заметил он.

– Медиум была мертва, когда я пришел в дом. Кто-то убил ее.

– Проклятие! – Седые брови Уилсона сошлись над крючковатым носом. – Ты уверен, что она убита?

– В этом трудно было усомниться при виде трупа, – буркнул Адам и направился к буфету, на котором выстроился целый ряд блюд под колпаками. – В доме я дневника не нашел, а потому сделал вывод, что кто-то украл его. Я провел остаток ночи и большую часть утра, наводя справки и выясняя, что к чему.

– Мы не предполагали, что дело закончится убийством, – задумчиво проговорил Уилсон. – Это неожиданный поворот.

– Осмелюсь возразить. Мне подобное развитие событий представляется весьма логичным. – Адам вооружился серебряной вилкой и щедро заполнял свою тарелку яичницей и копченым лососем, – ситуация открывает для шантажа новые, прямо-таки неограниченные возможности. А, как известно, ради денег многие готовы на все, даже на убийство.

– То есть ты уверен, что женщину-медиума убили из-за дневника? – с сомнением спросил Грендон.

– Не уверен. – Хардести вернулся наконец к столу и сел, водрузив перед собой тарелку. – Но подобный вывод напрашивается сам собой.

– Что ж, в таком случае тот, кто завладел дневником, очень скоро даст знать о себе.

– Я не собираюсь сидеть и ждать, пока убийца явится ко мне и начнет шантажировать. – Адам набросился на еду, словно изголодавшийся хищник. – Я сделаю все, чтобы найти его первым.

Уилсон отпил немного кофе и задумчиво спросил:

– Тебе удалось узнать что-нибудь полезное в ходе сегодняшнего расследования?

– Нет. Я было подумал, что нашел вполне приличного подозреваемого. Но это оказалась всего лишь умная и непредсказуемая леди, которая заявила, что я являюсь идеальным прототипом злодея для ее нового романа.

– Как интересно! – Серые глаза Грендона вспыхнули. Теперь он слушал очень внимательно. – Расскажи-ка мне об этом поподробнее, мой мальчик.

«Если у меня нет желания обсуждать какой-то аспект дела, то Уилсон обязательно зацепится именно за него», – с досадой подумал Адам. Он неторопливо мазал тост маслом и обдумывал свой ответ.

– Да тут и рассказывать особо нечего, – пожал он плечами. – Я убедился, что эта дама не может быть причастна к преступлению.

Уилсон откинулся на спинку стула и с интересом воззрился на молодого человека.

– Знаешь ли, Адам, – сказал он, – уже не впервые нам с тобой приходится обсуждать за завтраком такие малоаппетитные вещи, как убийство или пропажа ценных документов.

– Никогда прежде эти события не касались нашей семьи столь прямо и непосредственно, – сухо отозвался Адам.

– И тем не менее у нас большой опыт совместных... если так можно выразиться, совещаний. Но я впервые слышу упоминание о женщине, которая не только умна и непредсказуема, но и способна использовать тебя в качестве модели для литературного героя, пусть и отрицательного. Ты можешь сердиться на меня, но я нахожу подобное развитие событий интригующим.

– Повторяю: мне кажется, что эта леди не имеет отношения к нашему преступлению. – Адам яростно откусил от тоста.

– Но она произвела на тебя впечатление.

– Она способна впечатлить любого.

– А знаешь, у французов есть проверенная веками поговорка: «Шерше ля фам».

– Мы в Англии, и тут у нас все по-другому. – Адам по-прежнему был целиком сосредоточен на завтраке.

– Не скажи. Сегодня, например, именно женщина повлияла на твое настроение.

Адам вздохнул. Всегда трудно обманывать того, кто так хорошо тебя знает.

– Хочу напомнить, что я провел бессонную ночь, – вздохнул он. – Немудрено, что я в дурном расположении духа.

– Ничего подобного, – радостно возразил Уилсон. – Не нужно передергивать, мой мальчик. Мы столько пережили вместе, что с уверенностью могу заявить: чем больше риск и опасность, тем хладнокровнее и спокойнее ты становишься. Иногда это ледяное спокойствие пугает окружающих, и меня в том числе.

Хардести взглянул на старика с упреком, но Уилсон проигнорировал его недовольство и продолжал:

– Твое хладнокровие и постоянное самообладание могут навести на мысль, что ты вообще не подвержен человеческим страстям. Впрочем, подобные идеи могут возникнуть лишь у человека, знакомого с тобой поверхностно.

Молодой человек замер, не донеся вилку до рта. Только этого не хватало!

– При всем уважении к вам, сэр, я не хотел бы сейчас обсуждать то, что вы изволите называть «человеческими страстями».

– Нет уж, позволь. Я-то прекрасно знаю, что ты способен на самые разные проявления страсти. И считаю, что ты должен направить эти самые страсти в творческое русло. То есть жениться и произвести на свет наследников немалого состояния рода Грендон Хардести.

– У вас нет недостатка в наследниках, сэр. Джулия замужем, и у нее двое прелестных малышей. На будущий год состоится дебют Джессики. Она выйдет в свет, и я ни минуты не сомневаюсь, что ее засыплют предложениями руки и сердца. Как только она выйдет замуж, вас осчастливят очередным наследником. И ведь есть еще Натан. Правда, редко, но все же он поднимает голову от книг по философии и математике, и если в этот момент ему на глаза попадется симпатичная девушка, то вовсе не исключено, что он женится и также произведет на свет наследников.

– Это не снимает с тебя ответственности. Ты старший брат, и тебе следовало жениться первым.

Адам усилием воли подавил вспышку гнева и спокойно сказал:

– Мне это кажется нелепым, сэр. Мы сидим и обсуждаем неудачи моей личной жизни. А ведь на данный момент у нас есть проблемы поважнее, и именно этим проблемам следует уделить максимум внимания. Я предлагаю незамедлительно вернуться к вопросу о пропавшем дневнике.

– Что ж, если ты настаиваешь... – Уилсон поморщился. – Но сказать по чести, меня этот дневник заботит гораздо в меньшей степени, чем ты думаешь.

– Я это заметил. Не соизволите ли объяснить, чем вызвано такое равнодушие? Будь оно все неладно, я просто не понимаю, как вы можете так безразлично относиться к перспективе нашего разоблачения!

– Ну, мой мальчик, это же так просто. – Уилсон пожал узкими плечами. – Единственная ценность этой злополучной тетрадки состоит в том, что ее можно использовать как орудие для шантажа. Значит, рано или поздно новый владелец свяжется с тобой и потребует денег... Как это произошло в случае с миссис Делмонт. И тогда ты проследишь за ним и разыщешь безумца, который посмел угрожать нашему благополучию... Все это только вопрос времени.

Логично, как всегда. Адам вздохнул. Старый софист, ласково подумал он. Однако слова Грендона, хоть они и несли некую толику здравого смысла, отнюдь не успокоили молодого человека.

– Не в моих привычках сидеть и ждать, пока шантажист – он же, вполне вероятно, и убийца – заявится ко мне в гости со своими требованиями, – сухо сказал он.

– Ну хорошо, – Уилсон вздохнул, – раз тебе недостает терпения ждать: найди своего шантажиста и разберись с ним... Тогда мы сможем вернуться к делам более интересным.

Адам мысленно заскрипел зубами. Грендон вбил себе в голову, что должен его женить. Все остальное перестало интересовать старика. Он упорно доводил эту мысль до Адама, но тот сопротивлялся изо всех сил. Само собой, он привязан к своему наставнику, уважает его... можно даже сказать, что он испытывает к Уилсону сыновние чувства... но жениться ради того, чтобы выполнить прихоть Грендона, – нет уж, увольте.

Уилсону перевалило за шестьдесят. Он был единственным отпрыском благородного, древнего, влиятельного и когда-то очень богатого рода. Но череда игроков и бездельников, носивших фамилию Грендон, пустила на ветер огромные богатства. Грендон, обладавший недюжинной силой воли и способностями, решил вернуть себе состояние. Он преуспел в этом и стал богаче, чем его могущественные и славные предки. Но тут его настигла потеря гораздо более страшная, чем любой финансовый крах, – он лишился любимой жены и детей.

Пытаясь хоть как-то приглушить боль и заполнить пустоту жизни, Уилсон с головой ушел в бизнес, проворачивая невероятные комбинации, как в самой Англии, так и на континенте. Его могущество и влияние росли. Несколько раз он оказывал услуги правительству ее величества королевы.

На Грендона работало множество людей в самых разных странах. Иногда до них доходили слухи о неких интригах или готовящихся заговорах. Подобные сведения Грендон своевременно передавал лицам, ответственным за безопасность его страны. Те, в свою очередь, иной раз предпочитали пользоваться связями и людьми Грендона. Это порой оказывалось надежнее, чем посылать собственных курьеров или полагаться на дипломатическую почту. Такое неформальное сотрудничество продолжалось уже много лет, и Адам, став однажды частью семьи Грендона, оказался связанным и с вопросами безопасности государства. Это, безусловно, можно было рассматривать как новый и весьма удачный виток его карьеры. У молодого человека хватило ума не потерять головы. Впрочем, он всегда рассматривал информацию как товар: ее можно купить, продать или украсть.

Адам задумался и мысленно произвел кое-какие подсчеты. Трудно поверить, что прошло уже четырнадцать лет с тех пор, как он сам, Джулия, Джессика и Натан переехали в этот большой и пустой дом на Лакстон-сквер. С тех пор в лондонском высшем свете – да и в мире – многое изменилось. Изменились и они сами. Лишь способ, которым Адам зарабатывал деньги, оставался практически тем же, что и в начале его карьеры.

Свет пребывал в уверенности, что молодые люди, которых приютил Грендон, являются не слишком близкими, но все же его родственниками. Тщательно продуманная легенда гласила, что поверенный Грендона, разбирая старые бумаги, наткнулся на упоминание о какой-то дальней и позабытой ветви его семейства. Уилсон Грендон разыскал родственников, выяснил, что они бедны как церковные мыши, и забрал их в свой шикарный особняк, чтобы сделать наследниками огромного состояния. Молодые люди, в свою очередь, оказались благодарными, почитали дядюшку и скрасили его одиночество – что от них и требовалось.

Как во всякой хорошей легенде, вымысел в этой истории был умело перемешан с правдой. Они и в самом деле стали наследниками Грендона. А вот что касается родства, то тут все было сложнее, и Уилсон искренне надеялся, что ни одна живая душа в высшем обществе, где теперь вращались молодые члены его семьи, никогда не узнает правды.

Последние годы он потихоньку вводил Адама в курс дела, перекладывая на его плечи тяжесть управления семейным бизнесом. Однако у Грендона оставалось время и для других занятий. Так, он решил озаботиться устройством личной жизни своего старшего наследника. Хардести был почтителен и сдержан, но упорно не желал жениться. Уилсон не позволял себе давить слишком сильно и вернулся к злободневной теме.

– Каким образом ты собираешься выйти на след шантажиста? – спросил он.

Адам налил себе из серебряного кофейника вторую чашку ароматного кофе и задумчиво сказал:

– По-моему, ваш приятель Притлуэлл в последнее время весьма увлекся изучением необычных возможностей человеческого разума.

– Притлуэлл! – Грендон презрительно фыркнул. – Да он рехнулся на старости лет. Впрочем, не он один. Многие в обществе словно с ума посходили... Это невероятно: образованные, уравновешенные люди напрочь лишились здравого смысла и здорового скептицизма и словно малые дети с восхищением взирают на шарлатана-медиума, который их дурачит! Основная ответственность за это безумие лежит, с моей точки зрения, на американцах! Тлетворное влияние приходит из того света.

– Того света?

– Я имел в виду Новый Свет – так ведь называют Америку. Оттуда прибыли к нам сестры Фокс, которые привезли все эти стуки и трюки, и Давенпорты с их еженедельными спиритическими посиделками, и Хоум...

– А я думал, Хоум родом из Шотландии, – удивился Адам.

– Что с того? Воспитание-то он получил в Америке.

– Понятно. Что ж, это, безусловно, многое объясняет.

– Вот именно! Впрочем, это не первая глупость, которую нам завезли из Америки... И, если мне позволено будет сделать прогноз, далеко не последняя. Что-то подсказывает мне, что нас ожидает много сюрпризов с той стороны Атлантического океана.

– Вы, безусловно, правы, сэр, – Адам. – Но я, собственно, пытался сказать следующее: Притлуэлл мог поднабраться разных слухов и сведений, переходя с одного сеанса на другой и вращаясь среди сторонников спиритизма и прочих аномальных явлений человеческой психики.

– Вполне вероятно. И что же?

– Не могли бы вы побеседовать с ним об этом? Просто проявить некоторую заинтересованность и прощупать почву. Возможно, он знает что-то интересное об Элизабет Делмонт или о ком-то из ее окружения.

Грендон встретил просьбу Адама с энтузиазмом.

– Что ж, почему бы и нет? – воскликнул он. – Может, и впрямь всплывет что-нибудь необычное.

«Чудесно, – подумал Адам, – это займет его на некоторое время, и он хоть ненадолго забудет о необходимости срочно меня женить».

Молодой человек собирался продолжить кампанию по отвлечению Уилсона от своей личной жизни, но тут раздался характерный звук: хлопнула входная дверь. Адам бросил взгляд на часы и удивленно приподнял брови. В столь неурочный час к ним мог явиться лишь один человек.

– Джулия приехала, – быстро сказал он. – Помните, ни слова о дневнике и убийстве. Совершенно ни к чему волновать ее.

– Согласен, – кивнул Грендон. – Не стоит раньше времени тревожить девочку. Я буду нем как рыба.

Звук легких быстрых шагов – и вот уже Джулия стоит на пороге. Мужчины встали.

– Доброго утра вам обоим. – Молодая женщина сияла улыбкой. – Вы обещаете мужественно перенести очередное нашествие декораторов и рабочих?

– Само собой, мы с радостью внесем наш скромный вклад в мероприятие, которое обещает стать главным событием сезона, – с готовностью воскликнул Грендон. – Не правда ли, Адам?

– Пока этой банде запрещен доступ в библиотеку, да, – отозвался тот, отодвигая стул.

Джулия состроила ему рожицу и села.

– Не бойся, все знают, что библиотека – это святилище и доступ туда закрыт для простых смертных. Но если говорить серьезно, то следующие несколько дней здесь будет очень шумно. Нужно установить фонтаны и зеркала. Надеюсь, эффект будет именно таким, как я задумала.

– Не сомневаюсь. – Адам сел и вернулся к тостам и кофе. – Похоже, твой замысел воплощается весьма успешно.

– В целом да. Но сегодня утром мне пришлось сознаться Роберту, что я превысила смету расходов. Роскошь Римской империи оказалась удивительно дорогим удовольствием. И невероятно трудным для воплощения. Настолько трудным, что я даже начала сомневаться в своих силах.

– Чепуха, дорогая. – Уилсон смотрел на молодую женщину с улыбкой. – Если есть на свете человек, который способен превратить бальный зал во дворец эпохи расцвета Римской империи, то это именно ты. Я ни минуты не сомневаюсь, что тебя ждет грандиозный успех. Ты поразишь свет, как это уже случилось в прошлом году.

– Спасибо за то, что ты так уверен в моих силах. – Джулия налила себе чаю. – Но если все получится, как задумано, то успех будет принадлежать тебе, дядя Уилсон. Ничего не вышло бы, не согласись ты предоставить для моих экспериментов бальный зал в своем особняке. В моем доме просто нет места, чтобы устроить что-то большее, чем суаре или званый вечер.

– Должен заметить, милая, что, несмотря на твои намеки, я по-прежнему считаю абсолютно правильным решение твоего мужа не вкладывать огромные средства в покупку городского дома, – сказал Грендон мягко. – Это было бы пустой тратой денег. Вы не так много времени проводите в городе, чтобы идти на такие расходы. Кроме того, у него и так хватает недвижимости, содержание которой обходится в кругленькую сумму.

– Вынуждена с тобой согласиться, – кивнула Джулия. – Кстати, Роберт просил передать, что он собирается завтра вести детей на ярмарку в парк. Он велел спросить, не хочешь ли ты присоединиться к ним.

– Я посмотрю свой ежедневник; возможно, у меня найдется время, – пробормотал старик, безуспешно пытаясь скрыть, насколько приятно ему получить это приглашение.

Адам не сомневался, что время найдется и Грендон отправится в парк с двумя малолетними разбойниками и их отцом – графом Саутвудом. Впрочем, ради этой прогулки Уилсон не моргнув глазом отменил бы встречу с самой королевой.

Джулия, с нежностью глядя на старика, добавила:

– Поход в парк даст тебе возможность сбежать от пыли и шума. Прости меня, но работы будут продолжаться до конца недели – никак не меньше. Вас с Адамом ждут тяжелые времена.

– Что ж, я все понимаю, – кивнул Уилсон. – Невозможно создать Римскую империю за один день.

– Кстати, – отодвинула чашку, – утром я получила письмо от Джессики. Похоже, она неплохо себя чувствует в Дорсете. Родители ее подруги очень милые люди, и девочки проводят время на пикниках и балах.

– А я получил весточку от Натана, – поделился Грендон. – Он пишет, что приедет в следующем месяце поздравить меня с днем рождения.

– Как он там? – с искренней заботой спросила Джулия. – Я всегда беспокоюсь: мне кажется, что наш мальчик слишком много времени проводит за книгами.

– Не стоит волноваться понапрасну, – успокоил ее Уилсон. – Мне кажется, твой брат счастлив, а это самое главное. Он обладает пытливым умом и вполне нашел себя. Натан хочет стать ученым и станет им.

– Кто бы еще недавно мог подумать, что из него выйдет будущее светило науки, правда? – улыбнулась Джулия.

Уилсон и молодая женщина переговаривались, обсуждая дела семьи. Адам сидел молча, погруженный в свои мысли. Во-первых, он все еще пребывал под впечатлением мрачных событий минувшей ночи и не особенно радужных перспектив. А во-вторых, после еды усталость наконец взяла свое. Теперь он мечтал добраться до кровати и немного поспать.

– Что с тобой, Адам? – спросила вдруг сестра. – У тебя такой вид, словно твой разум бродит за много миль отсюда. Неужели мои планы обустройства бального зала наводят на тебя такую тоску?

– Нет-нет, я просто думал о делах. Сегодня мне предстоит кое-чем заняться. – Адам бросил салфетку на стол. – Так что прошу меня извинить.

Но было уже поздно. Джулия впилась в него пристальным взглядом заботливой сестры:

– Что я вижу? Рубашка мятая... и ты сегодня не брился. На тебя это так не похоже!

– Извини, но мне действительно пора. – Адам встал. – Приятного вам аппетита. Увидимся позже.

– Ступай и отдохни хорошенько, мой мальчик, – напутствовал его Уилсон.

– С чего это ему понадобился отдых? – Удивление на лице сестры сменилось подозрением. – Ты заболел?

– Благодарю за заботу, но я абсолютно здоров. – Адам сунул под мышку экземпляр «Флайинг интеллиджснсер» и торопливо покинул столовую. Но не успел он добраться до лестницы, как услышал сзади легкие шаги и шелест юбок. Молодой человек подавил стон. Мог бы и догадаться, что так просто сестрица его не отпустит.

– Я хотела бы сказать тебе кое-что. Удели мне минуту своего драгоценного времени. – Джулия была настроена решительно.

– Что такое? – Адам направился в библиотеку и сел на привычное место за массивным письменным столом. – Ты ведь слышала, что сегодня у меня особенно много дел.

Сестра вошла следом за ним и остановилась возле стола.

– Я не сразу догадалась, но теперь это для меня очевидно. Дело не в том, что с утра ты не уделил достаточно внимания своему костюму, а в том, что ты только что вернулся. Ты отсутствовал всю ночь!

– Джулия, есть вещи, которые джентльмен не станет обсуждать даже с собственной сестрой!

– Ах вот как! Значит, мое предположение верно. Ты не ночевал дома. – Глаза засверкали; Джулию снедало любопытство. – Скажи, на этот раз все серьезно или это всего лишь очередная маленькая скучная интрижка?

– Я и не предполагал, что моя личная жизнь кажется тебе скучной... Впрочем, в данном случае твое мнение абсолютно ничего не значит – все же это моя жизнь, и тебя она не касается.

Резкий тон брата удивил Джулию. Она примирительно сказала: – Я не хотела тебя обидеть.

– Знаю. – Хардести уже стало стыдно за свою вспышку, и он пошел на попятный. – Прости мне эту грубость. Уилсон прав – я должен отдохнуть.

– Полагаю, твои недолгие романы кажутся мне скучными, потому что ты сам относишься к ним именно так, – задумчиво протянула Джулия. – Точно!

– Что-то я потерял нить нашей беседы, – устало заметил Адам. – И было бы хорошо, если бы ты просто перестала меня мучить.

– Да-да, – продолжала сестра, не обращая внимания на попытки Адама закончить разговор. – Я могла бы и раньше догадаться. Ни одна из твоих многочисленных связей не вдохновила тебя. Поэтому и мне они всегда казались такими незначительными. Всего лишь пустяковый эпизод.

– Я как-то никогда не рассматривал подобные вещи как источник вдохновения.

– Естественно. Чего еще можно ожидать, если твои романы с. женщинами проходят так же, как твои деловые встречи. Во-первых, они самым тщательным образом спланированы заранее. А во-вторых, ты ни на шаг не отступаешь от правил, которые сам же и придумал. Ни разу ни одна женщина не вызвала у тебя сильного чувства. Когда связь подходит к концу, ты всегда ощущаешь чуть ли не облегчение, словно выполнил некую рутинную процедуру и теперь можешь переходить к другим делам.

– Я не понимаю, зачем ты мне все это говоришь.

– Дело в том, что ты ни разу в жизни не позволил себе влюбиться, Адам. – Сестра выдержала паузу, стремясь придать больше веса своим словам. – Уилсон и я думаем, что тебе просто необходимо завести настоящий роман. Влюбиться, понимаешь?

Адам скрипнул зубами и постарался говорить спокойно, хотя запасы его терпения заметно истощились:

– Джулия, я тебя предупреждаю: не испытывай меня. Я только что выслушал от Уилсона лекцию о том, что я должен срочно жениться и обеспечить его наследниками. И поверь мне, я совершенно не в настроении выслушивать от тебя второй куплет той же песни.

Но несносная сестрица проигнорировала его весьма прозрачные намеки и уселась в глубокое кожаное кресло. Расправила юбки и спросила, как ни в чем не бывало:

– Кто твоя новая пассия, Адам? Жду не дождусь услышать ее имя.

– Адам хотел было дать суровую отповедь излишне любопытной молодой леди, но затем передумал. Ему пришло в голову, что воображаемая интрижка может отвлечь Джулию и она не станет особенно докучать ему, пока он будет заниматься поисками дневника. Некоторую таинственность своих действий, как и неурочные отлучки из дома, удобнее всего объяснить именно любовной связью.