Текст книги "Всепоглощающая страсть"

– Я не могу спать.

Сэмми обнял ногу матери и схватил ее за руку.

– Тебе приснился страшный сон? – ласково спросила Сильвия.

– Нет. – Сэмми прижал к груди Уточку. – Триш плачет.

– Неужели?

Клео нахмурилась. Комната Триш была рядом с комнатой Сэмми.

– Все плачет и плачет.

Сэмми зарылся лицом в юбку матери.

– Пойду посмотрю, что с ней, – сказала Клео. – Не беспокойся, Сэмми, все уладится.

Сэмми кивнул, по-прежнему уткнувшись в подол матери. Сильвия взяла его на руки и крепко обняла.

– Клео с ней поговорит, милый. Все будет хорошо.

– Триш, наверное, расстроилась, потому что нет Бенжи. – Клео обменялась взглядом с Сильвией. – Пожалуйста, последи здесь за всем.

– Конечно, – отозвалась Сильвия. – Мы с Максом вполне справимся.

Сэмми оживился, увидев Макса за стойкой бара:

– Вон Макс. Привет, Макс.

Он помахал ему Уточкой.

Макс посмотрел в их сторону. Сначала его взгляд задержался на Сэмми, потом на Клео. Он поставил на стойку бутылку хереса, которую держал в руке, и направился к маленькой группе у дверей в гостиную.

– Что-то случилось? – спросил он негромко.

– Триш плачет, – пояснил Сэмми. – Клео хочет ее успокоить.

– Ясно. – Макс внимательно наблюдал за Клео. – Вы думаете, это серьезно?

– С точки зрения Триш, да, – ответила Клео. – Она беспокоится о Бенжи. Он не дает о себе знать. Я скоро вернусь.

Клео поспешила к лестнице наверх. Она не удивилась, что Триш в слезах. Она беспокоилась о ней с прошлого вечера, когда обнаружилось исчезновение Бенжи.

Комната Триш была на третьем этаже. Она поселилась в гостинице два года назад, когда поступила сюда на работу. Триш и Бенжи почувствовали симпатию друг к другу с первой встречи. Клео знала, что у них много общего. Возможно, слишком много. Они оба выросли в неблагополучных и недружных семьях. Скоро они стали близкими друзьями, а полгода назад любовниками.

Клео с некоторым опасением наблюдала за развитием неизбежного романа между Триш и Бенжи. Она сомневалась, что тот и другой способны поддерживать прочные и серьезные отношения, и в то же время Клео знала, что именно этого они оба страстно желали. В молодой паре чувствовалась некая обреченность; они были как две потерянные души, которые прижались друг к другу, спасаясь от бури.

Клео осторожно постучала в дверь:

– Триш, это я, Клео.

– Клео? – Голос Триш звучал приглушенно. – Я лежу. Прошу тебя, уходи.

– Триш, ты знаешь, что я не уйду. Сэмми сказал, ты плачешь. Впусти меня, пожалуйста. Мы поговорим.

– Я не хочу говорить.

– Даже о Бенжи?

– Особенно о Бенжи.

Триш внезапно разразилась надрывными рыданиями.

Клео не могла этого вынести:

– Впусти меня, Триш, или я отопру дверь запасным ключом.

Некоторое время стояла тишина. Затем дверь медленно открылась, и показалось опухшее от слез лицо Триш.

– Триш, – прошептала Клео и заключила ее в нежные объятия.

– Я знаю, почему он ушел, – простонала Триш. – Это из-за меня.

– Конечно, не из-за тебя. – Клео гладила Триш по плечу. – Ты знаешь, что у Бенжи хватает собственных проблем. Ему трудно с ними разобраться.

– Знаю, – всхлипнула Триш. – А я добавила ему еще одну.

– Ты не виновата, что Бенжи ушел.

– Нет, виновата, – сдавленным голосом произнесла Триш. – Я беременна.

Клео невольно закрыла глаза; ее худшие опасения подтвердились.

– Боже мой.

– Я сказала Бенжи, и он струсил. Вот почему он ушел. Клео, что мне теперь делать? Я так боюсь.

– Все в порядке, Триш, – ласково сказала Клео. – Все уладится. Ты не одна.

Время близилось к полуночи, когда уставшая Клео добралась наконец до своей комнаты в башне на третьем этаже. Она с особой заботой выбрала для себя это убежище сразу после переезда в гостиницу.

Ее жилище находилось далеко от гостиничных номеров. Маленькая квартирка в башне обеспечивала уединенность; кроме того, из окон открывался прекрасный вид на море. Случалось, что Клео нуждалась и в том, и в другом. Жизнь в окружении семьи и в гуще постояльцев приходилась ей по вкусу, но временами ей был необходим умиротворяющий покой своего дома.

По-прежнему размышляя о бедственном положении Триш, она отперла дверь и вошла в уютную, тесную от мебели комнату. Комната была обставлена, как и вся гостиница, в пышном викторианском стиле. Каждый предмет, начиная от обоев в цветах и кровати под балдахином и кончая фарфоровыми часами на столе, был с любовью выбран самой Клео.

Не закрывая за собой дверь, она щелкнула вы-ключателем на стене. Настольная лампа у кровати залила мягким светом белые подушки в кружевных наволочках.

Лампа осветила и нечто другое: алую атласную ленту, словно змея извивавшуюся на подушке.

Клео застыла на месте, не в силах отвести глаз от алой змеи. У нее вдруг закружилась голова. Пальцы, все еще сжимавшие ручку двери, задрожали.

– Это вы? – Макс возник позади в проеме открытой двери, нависнув над Клео. – Я вас искал. Хотел с вами поговорить, прежде чем вы ляжете спать.

– Не сейчас.

Она говорила хриплым шепотом, не спуская взгляда с алой атласной ленты.

– Почему не сейчас? – Он бесцеремонно протиснулся мимо нее, одним быстрым взглядом окинул комнату и повернулся к Клео: – Что случилось?

– Прошу вас, – прошептала она, – уходите.

– Можно подумать, вы увидели привидение.

– Уходите.

Ее голос был едва слышен.

Макс не обратил никакого внимания на приказание. Вместо этого он спокойно закрыл дверь.

– Пожалуйста, без обмороков. Я не представляю, как поступать с женщиной в обмороке.

Он обнял Клео одной рукой и тесно прижал к своей груди.

– Я не собираюсь падать в обморок сейчас, как и никогда прежде в жизни.

Клео попыталась сопротивляться влекущему теплу его тела, но оно обволакивало ее, изгоняя леденящий холод. Несколько мгновений она стояла неподвижно, прислонившись к груди Макса.

Мужчина в зеркале.

Постепенно Клео начала расслабляться. Макс был сильным и надежным, и от него приятно пахло. Клео с удовольствием вдохнула свежий запах мыла в сочетании с неповторимым ароматом мужчины. Никогда прежде мужской запах не вызывал у нее эмоций, но тот, что исходил от Макса, казался ей чудесным. Незаметно она попыталась зарыться лицом у него на груди.

– Как вы там? – спросил Макс.

Вопрос разрушил волшебное оцепенение, которое начало овладевать Клео. В смущении она подняла голову, поправила очки и отодвинулась от него.

– Прекрасно. Извините, я немного испугалась. Теперь все в порядке.

Макс неохотно отпустил Клео. Он не сводил глаз с ее лица.

– Так в чем же дело?

Клео понимала, что ей следует молчать. Но она не могла защищаться, прежде всего из-за потрясения, которое испытала, увидев на подушке алую ленту, а также после того, как Макс сжимал ее в объятиях. Она знала, что не обязана давать ему какие-либо объяснения, но вдруг почувствовала необходимость кому-то открыться. Если бы Джейсон был здесь, рядом, она бы ему рассказала все до конца.

Макс был другом Джейсона, значит, Макс свой человек, чего же бояться.

– Не понимаю, откуда здесь лента, – сказала Клео. Она не знала, с чего начать. Она подошла к кровати и остановилась, глядя на алые витки. – Кто-то ее положил сюда.

– Может быть, это подарок от Сэмми?

– Нет. – Клео обхватила себя руками. – Невозможно. Откуда Сэмми знать о значении алой атласной ленты.

– А вы знаете?

Макс не двигался с места.

– Это эпизод из моей книги.

Клео невольно вздохнула. Затем повернулась и подошла к книжной полке. Она взяла с нее экземпляр «Зеркала», который утром ей отдал Нолан.

– Это отсюда. Глава третья.

Макс взял книгу и посмотрел на обложку.

– Вы ее написали? А тут говорится, что имя автора Элизабет Берд.

– Это я. Элизабет Берд – мой псевдоним. До недавнего времени это было глубокой тайной, известной только членам семьи. Но сегодня стало ясно, что ее знает еще кое-кто.

– Почему вы решили использовать псевдоним?

Клео следила за выражением его лица.

– Полистайте книгу.

Макс открыл обложку и посмотрел на клапан супера. Некоторое время он читал, потом поднял глаза; они ничего не выражали.

– Вы сочиняете женскую эротику? Я думал, вы специалист по романтическим приключениям.

Клео гордо подняла подбородок:

– Я написала книгу об эротике прежде, чем занялась романтическими приключениями. «Зеркало» – именно эта книга. – Она прикусила губу, но не смогла удержаться и добавила: – Между прочим, книга довольно хорошо встречена критикой. О ней есть неплохие отзывы.

Конечно, Макс ей не поверит, подумала Клео. Она пожалела, что стала защищаться, а не промолчала.

– Понятно, – отозвался Макс.

Его голос был абсолютно бесстрастным.

Клео не представляла, как он воспринял новость о том, что она автор «Зеркала».

– Именно из-за книги, которую вы держите в руках, Нолан решил, что я неподходящая пара для идущего в гору политика.

– Вот как. Политики довольно ограниченные люди, вы согласны? У них нет никакого воображения.

Клео печально усмехнулась:

– Вот вам и подтверждение вашего мнения, что я падшая женщина.

– Скорее, подтверждение того, что вы весьма непредсказуемая особа.

Макс без приглашения опустился на стул, покрытый цветастым ситцевым чехлом. Он прислонил трость к столу и рассеянным движением потер бедро.

– Почему вы не скажете мне, в чем дело?

Клео вздохнула и буквально упала в глубокое кресло. Она вытянула ноги, засунула руки в карманы и устремила на Макса задумчивый взгляд. Она раскаивалась, что уступила порыву и доверилась Максу.

– Если говорить объективно, то у меня не слишком много фактов, – призналась она. – Я только знаю, что некий возмущенный читатель решил меня наказать за написание книги. Он или она прислал мне в прошлом месяце гадкое письмо.

– И как вы поступили?

– Никак. Что я могла сделать? Подписи не было. Мне переслали его через моих издателей, поэтому я сделала вывод, что автор письма не знал ни моего настоящего имени, ни адреса. Но сегодня утром Нолан сообщил мне, что кто-то подбросил ему в почтовый ящик экземпляр моей книги.

– Конечно, анонимно?

– Да. Вместе с предупреждением, что для политика я не находка. А вечером я вхожу к себе в комнату и вижу на кровати эту ленту.

– Вы думаете, вас преследует разгневанный читатель?

– А кто еще? – Клео поежилась. – Какой-то ненормальный надумал отравить мне жизнь. И он или она побывал у меня в спальне. Это не слишком приятно.

Более того, страшно. Но Клео не хотела признаваться в своем страхе. Во всяком случае, не сейчас.

– Я мог бы вам помочь, – предложил Макс.

Клео уставилась на него:

– Каким образом?

– Я знаю человека, чья фирма занимается охраной и расследованиями. Если хотите, я его попрошу кое-что выяснить.

– Забудьте об этом. Я не хочу связываться с частным детективом.

– Почему?

Клео помрачнела. Однажды ее уже обманул частный детектив, который взял деньги, но ничего не сделал. Больше ее не проведешь.

– Слишком много беспокойства. Я не хочу раздувать это дело до неоправданных размеров. Кто бы он ни был, ему в конце концов наскучит эта игра и он оставит меня в покое.

– Вы так думаете?

– Подобные вещи иногда происходят с писателями, – настаивала Клео. – Тут уж ничего не поделаешь.

– Боюсь, вы ошибаетесь. Послушайте, я могу, наконец, попросить О’Рилли проверить тех постояльцев, которые проводят здесь этот уик-энд. Мы можем выяснить, нет ли среди них ярого ревнителя чистоты нравов.

– Я уже сказала вам, что не собираюсь оплачивать услуги частного детектива.

– Вам не придется платить, О’Рилли – мой друг, он мне кое-чем обязан. Он будет рад мне услужить.

Клео заколебалась:

– Вы так думаете?

– Небольшая проверка не повредит. – Макс задумался. – Конечно, на это потребуется какое-то время. Сомневаюсь, что О’Рилли уложится в два дня.

Клео с явным подозрением взглянула на Макса:

– Это что – уловка, чтобы я вас не выгнала во вторник?

– Вы угадали. – Макс пожал плечами. – Мне некуда деваться. В наши времена не так-то легко найти работу.

Клео застонала:

– Я так и знала, что от вас будет трудно избавиться.

Глава 4

Я узнаю его, хотя не могу разглядеть в зеркале его лицо. Он призрак, вечный пленник серебристого стекла, но я тут же его узнаю, стоит ему ко мне прикоснуться.

Его пальцы скорее теплые, чем холодные, хотя он и заперт в ледяном пространстве зеркала. Он хочет меня, как никто другой на свете никогда не хотел меня. А я хочу его. Я не могу ничего объяснить. Я только знаю, что он часть моего существа. И одновременно он заключен в своей тюрьме, а я – в своей собственной.

Когда он придет ко мне этой ночью, он положит мне руки на грудь, и я задрожу. Жар охватит меня всю. Он посмотрит мне в лицо и увидит желание. Мне не надо прятать от него свою страсть. Он один понимает мои пыл и влечение, которые я скрываю от всех других. В его объятиях я обрету свободу.

Макс закрыл книгу и положил ее на ночной столик рядом с кроватью. Он медленно вдохнул и выдохнул, стараясь обуздать овладевшее им неодолимое желание. Ему следовало прекратить чтение уже после первой главы.

Но он не смог удержаться от соблазна и принялся за вторую главу, хотя чувственные фантазии в ней были настолько явно женскими, что порой не воспринимались. Его влекло и покоряло лишь то, что эти фантазии исходили от Клео. Книга, словно окно в дом, позволяла Максу заглянуть в ее душу.

Открытия, которые он сделал этой ночью, еще долго не дадут ему заснуть.

Макс отбросил одеяло и опустил ноги на пол. Старая боль, знакомая и привычная, пронзила левое бедро, когда он поднялся на ноги. Автоматически он взглянул на шрам. Безобразный рубец, как всегда, вызывал неприятные воспоминания.

Воспоминания об одном из немногих случаев, когда Макс здорово спасовал.

Он протянул руку, взял трость, оперся на нее и подождал минуту. Постепенно боль отступила. Он подошел к окну и посмотрел на окутанный тьмой залив. Сквозь завесу дождя вдали светились огни женского приюта.

Макс долго смотрел на них, потом повернулся и окинул взглядом свое новое временное жилище. Он поменял немало квартир, от убогих дешевых трейлеров до европейских замков, но впервые очутился на чердаке.

Просторная комната под самой крышей старой гостиницы была удивительно уютной. Она также была удобной, особенно если не забывать пригибать голову у стены, где снижался потолок. К счастью, на комнату не хватило викторианской обстановки и прочих вычурных штучек. Макс с облегчением отметил, что все предметы в комнате были старыми, изношенными, но простых, незамысловатых форм. Это вполне отвечало его вкусу.

Он мысленно представил себе спящую Клео в кровати под балдахином и тут же пожалел о своей не-осмотрительности. Опять им овладело еще более сильное желание. Впереди его ожидала долгая бессонная ночь. Сегодня утром он допустил тактическую ошибку, вы-сказав Клео свои подозрения о ее роли в жизни Джейсона. Очень редко он был таким бестактным.

Одним ударом он лишил себя шансов с легкостью проникнуть в странную семью Клео, и теперь ему придется нащупывать новое слабое место в обороне противника. Ему предстоит поломать голову над тем, как убедить Клео оставить его в гостинице. Случай с алой лентой дал ему отличную возможность задержаться на время.

Он сказал Клео, что попросит О’Рилли проверить постояльцев гостиницы, и действительно собирался выполнить свое обещание.

Правда, он также хотел попросить своего друга не торопиться с проверкой. Ему нужно было время для поисков картин Латтрелла.

Макс взял со стола алую атласную ленту и пропустил ее сквозь пальцы. Он почувствовал холодную ярость при мысли о том, что кто-то намеренно проник в комнату Клео, чтобы ее напугать. Литературная критика имела право на существование, но этот критик зашел слишком далеко.

Макс понял, что у него нет надежды заснуть. Ни один звук не долетал до него с этажа ниже. Следовало воспользоваться прекрасной возможностью и осмотреть подвал гостиницы. Он уже посетил несколько комнат на верхних этажах и ничего не обнаружил. Подвал был самым подходящим местом, где такая женщина, как Клео, могла спрятать пять ценных картин. Он неодобрительно покачал головой при мысли о том, что великолепные произведения хранятся где-то в сыром подвале.

Он открыл стенной шкаф. Как обычно, Макс путешествовал с вместительным саквояжем. Привычка быть готовым к внезапному переезду возникла у него еще в детстве, и он уже не мог с ней расстаться.

Он натянул темные брюки и надел одну из новых белых рубашек, недавно полученных от лондонского портного. По непонятной для него самого причине он засунул алую ленту в карман. Затем направился вниз.

В гостинице царила тишина. Все этажи были освещены, но нигде не было ни души. Видимо, интенсивная подготовка по методам позитивного мышления, проводимая Гербертом Т. Валенсом, окончательно сморила участников семинара.

Войдя в вестибюль, Макс сразу заметил, что в маленьком офисе позади конторки тоже горит свет. Он остановился, внимательно прислушиваясь. Затем двинулся вперед, ступая только по ковру, чтобы его не выдал стук трости. Он ожидал найти там ночного портье гостиницы Джорджа.

Неожиданно громкий храп разнесся по вестибюлю. Макс удивленно поднял брови. Он сделал еще несколько шагов и заглянул в офис через открытую дверь. Худой лысый мужчина лет шестидесяти пяти крепко спал, сидя на стуле и положив голову на стол. Это к вопросу об охране «Гнездышка малиновки». Но то, что было упущением для охраны, создавало удобство для Макса: можно не торопясь осмотреть подвальный этаж. Он пересек холл по пути к лестнице в подвал, но, когда проходил мимо солярия со стеклянными стенами, нечто заставило его остановиться. Он приблизился к двери солярия. И хотя огни внутри были потушены, из холла туда проникало достаточно света, чтобы можно было разглядеть знакомую хрупкую фигурку, расположившуюся в одном из плетеных кресел с высокой спинкой.

Клео в одиночестве коротала время в полутемном углу, задумчиво глядя во мрак дождливой ночи. Клеопатра, размышляющая о судьбе Египта.

Вновь в нем вспыхнуло горячее нетерпеливое чувство, затаившееся где-то внутри, но не побежденное. Невольно он прикоснулся к карману, куда спрятал алую атласную ленту.

– Добрый вечер, – негромко сказал Макс. – Вижу, вам тоже не спится?

Клео стремительно повернула голову. Она замигала, пытаясь разглядеть, кто же вторгся к ней и нарушил ее покой. Макс заметил, что заколка больше не сдерживала копну мягких темных волос, и они облаком окружали ее лицо. На ней были ее обычные тесные вылинявшие джинсы и полотняная рубашка. Ее золотые кроссовки поблескивали во тьме.

Неяркий свет из холла освещал усталое, расстроенное лицо Клео. Некое другое чувство, помимо желания, зашевелилось внутри Макса. Он определил его как беспокойство. Он не видел прежде подобного выражения у нее на лице, даже когда они обсуждали непонятное появление алой ленты на подушке.

– Мне приснился плохой сон, – объяснила Клео. – Такое иногда случается. Я решила спуститься сюда и посидеть немного, чтобы избавиться от наваждения. А вы почему не спите?

Макс задал себе вопрос, какие же сны пробуждают Клео и заставляют прятаться в солярии.

Он сел на плетеный стул напротив нее и немного помолчал. Вода журчала и булькала в неглубоком изразцовом фонтане посередине солярия.

– Мне было нечем заняться, и я спустился вниз, чтобы выяснить, легко ли раздобыть у вас общий ключ или ключ от вашей комнаты, – тут же на месте начал импровизировать Макс.

– Ключ от моей комнаты? – испуганно переспросила Клео.

– Кто-то воспользовался сегодня тем или другим, чтобы открыть вашу дверь.

– Понимаю. – Ее пальцы с силой сжимали подлокотники кресла. – Боюсь, что раздобыть ключи совсем нетрудно. Вы, конечно, видели Джорджа?

– Он спит.

Клео сморщила нос:

– Он всегда спит. Дело в том, что нас никогда не беспокоил вопрос об охране гостиницы.

– Я также заметил, что у конторки в вестибюле днем часто никого не бывает, – подчеркнул Макс.

– Вы правы. Нам вечно не хватает персонала. Когда гостиница переполнена, в работу включаются все. А это означает, что портье в вестибюле помогает на кухне или в номерах.

Макс осторожно вытянул ногу и потер ноющее бедро.

– Вывод таков, что кто-то мог в течение дня зайти в гостиницу, взять ключ на несколько минут, открыть дверь вашей комнаты и оставить ленту на подушке.

– Верно. – Клео сдвинула брови. – Можете не сомневаться, что теперь мы будем строже присматривать за ключами.

– На мой взгляд, это неплохая идея, – строго сказал Макс. – Для начала ключи от комнат следует постоянно хранить в офисе, а не держать на доске за конторкой. Никто, кроме обслуживающего персонала, не должен заходить в офис, а если у конторки никого нет даже пять минут, дверь офиса надо запирать.

– Я уже сама до этого додумалась, – согласилась Клео.

– Завтра утром прошу вас дать мне полный список проживающих в гостинице на этот день, – продолжал Макс.

Клео откинулась на спинку кресла, поставила локти на подлокотники и сцепила пальцы. В раздумье она смотрела на Макса.

– Вы действительно хотите попросить вашего друга О’Рилли проверить моих постояльцев?

– А у вас создалось впечатление, что я шучу?

– Нет, что вы. Вы не похожи на легкомысленного человека.

– Как говорит мой опыт, именно те вещи, которые не принимают всерьез, и создают большие проблемы.

– Поэтому вы абсолютно все принимаете всерьез, – заключила Клео. – Наверное, вам скучно живется на свете.

– Себя не переделаешь.

– Представляю, какой из вас ухажер.

Насмешка в ее глазах лишила Макса равновесия. Его осенило, что она над ним смеется, и на мгновение он позабыл о боли в ноге. Люди по-разному относились к нему, но никто из них не считал его смешным.

– Мне никто не говорил ничего подобного.

– Вы странный человек. – Смешинки исчезли из ее глаз. – Не знаю, что о вас думать, Макс. Сначала все вроде было ясно, а теперь у меня появились сомнения.

– Я могу вам доказать, что я друг Джейсона, если именно это вас смущает.

Ее глаза расширились.

– Я верю, что вы были другом Джейсона.

– А я приношу извинения за то, что назвал вас его любовницей.

– Забудем это. – Клео великодушно махнула рукой. – Я, между прочим, решила простить вашу бестактность.

– Благодарю вас, – смиренно произнес Макс.

– Я хочу сказать, мне понятно, откуда у вас возникло впечатление, что мы с Джейсоном… Ладно, оставим это. – Клео покраснела. – Я понимаю, откуда взялась эта идея.

– Когда вы наконец определите, что вас беспокоит во мне, обязательно дайте знать, – мягко сказал Макс.

– Конечно. – Она внимательно следила за тем, как он растирает бедро. – Что у вас с ногой?

– Она иногда побаливает. Особенно после утомительного дня.

– Каким образом вы ее повредили? – настаивала Клео. – Вы попали в аварию?

– Можете называть это аварией.

– Как давно это случилось?

Его удивило ее внезапное внимание к нему.

– Три года назад.

– Похоже, вы сильно страдаете.

– Бывает, меня очень мучают боли.

Она кусала губу.

– Наверное, сегодня нога разболелась оттого, что вы таскали дрова для камина. Вам надо было меня предупредить, когда я вас об этом попросила.

– Дрова тут ни при чем. Просто она вдруг начинает ныть.

– Массаж помогает?

Макс пожал плечами:

– Не знаю. Я никогда не пользовался услугами настоящего массажиста.

– Я умею неплохо делать лечебный массаж. – Клео неуверенно улыбнулась. – Я научилась, когда Андромеда пригласила врача-массажиста, чтобы обучить женщин в Космической гармонии. Знаете, Андромеда изучает народную медицину.

– Это меня не удивляет.

– Хотите, я займусь вашей ногой?

Макс прекратил растирать бедро. Он медленно сжимал и разжимал пальцы, представляя свои ощущения, когда Клео коснется его ноги.

– Я не против.

Он не сомневался, что пожалеет о своем согласии. Но у него не было сил сопротивляться.

Клео медленно поднялась с кресла. Приблизилась к нему и опустилась на колени рядом с его стулом. Ее глаза за стеклами очков были огромными и сияющими.

– Скажите, если будет больно, – прошептала она.

– Обязательно.

Макс вздохнул и приготовился к блаженной пытке. Клео положила руки ему на бедро. Сначала она не делала никаких движений, а ладонями согревала через брюки его ногу.

Макс поразился количеству успокоительного тепла, которое она излучала. Он посмотрел вниз на склоненную голову Клео. Она вся ушла в работу. Нежный чувственный изгиб ее шеи был совсем рядом. Стоило ему чуть-чуть подвинуть руку, и он ее коснется. Макс сжал подлокотники.

– Вы слишком напряжены. – Клео нахмурилась, нажимая кончиками пальцев на его твердое мускулистое тело. – Постарайтесь расслабиться. Врач-массажист говорил, что напряженность мускулов является основной причиной их болезненности.

– Попробую запомнить.

Спокойными мягкими движениями она принялась разминать ему бедро.

– Как вы себя чувствуете?

– Прекрасно.

К удивлению Макса, это соответствовало действительности. Никто раньше не предлагал ему массаж в качестве лечения. Он не представлял себе, как это приятно, когда кто-то другой разглаживает напряженные мускулы его ноги.

– Андромеда очень хорошо разбирается в травах. Я ее попрошу составить лекарство для расслабления мускулатуры.

Макс поморщился:

– Не надо. Когда мне плохо, я обхожусь бренди.

– Тогда, думаю, вам поможет наш фирменный чай из трав. У нас его несколько сортов, и все им довольны.

Макс не стал спорить. Он закрыл глаза и сосредоточился на ласкающем прикосновении рук Клео. Еще одно приоткрытое окно, подумал он. Еще один взгляд в загадочные глубины души Клео Роббинс.

Шли минуты, и боль постепенно отступала. Но массаж никак не утихомирил его неистового желания. Макс с трудом себя контролировал.

– Клео, я начал читать «Зеркало», – сказал он.

Ее руки остановились. Макс чертыхнулся про себя, сожалея, что заговорил.

– Наверное, вы сочли мою книгу порнографией, как и Нолан.

– Нет. На мой взгляд, это прекрасно.

– Прекрасно? – Ее голос снизился до шепота.

– Более чем прекрасно. Это просто удивительно. Это колдовство.

Руки Клео вновь начали двигаться.

– Вы так думаете?

Макс открыл глаза и посмотрел на Клео: ее голова была опущена.

– Ваша книга словно прекрасное произведение живописи. В ней тысячи деталей для изучения. Некоторые сразу бросаются в глаза, другие требуют внимания. Некоторые можно выразить словами, другие, самые важные, не поддаются описанию. Их необходимо почувствовать самому.

Клео подняла голову и улыбнулась ему мечтательной улыбкой:

– Вы совсем как Джейсон. Он тоже говорил, что некоторые люди обладают особым зрением, когда речь идет об искусстве.

– Он это называл внутренним чутьем.

– Совершенно точно. Вы именно так видите произведения искусства?

– Да.

– Удивительно. А людей вы тоже так видите?

– Не всегда, – признался Макс.

«Но я учусь именно так видеть тебя», – подумал он. Внезапно его осенила мысль: чем больше он узнавал о Клео, тем больше ее желал. Именно такие чувства он испытывал перед прекрасной картиной, понятной ему до мельчайших подробностей.

Он хотел Клео.

– Хорошо, что вы не разбираетесь в людях так, как в произведениях искусства, – заметила Клео, продолжая поглаживать его ногу. – Я, например, разбираюсь, но в большинстве случаев только разочаровываюсь.

Он любовался трогательно беззащитной линией ее шеи.

– Почему же?

– Потому что от этого мало пользы. Даже если вы разбираетесь в людях, вы все равно не можете их изменить.

– Похоже, у вас большой опыт.

– Вы угадали. – Клео подняла голову; ее глаза выражали тревогу. – Вы знаете, почему Триш сегодня рыдала навзрыд? Она узнала, что беременна. Говорит, что Бенжи ее оставил, когда она сказала ему о ребенке.

– Понятно. Мне очень жаль Триш, она производит хорошее впечатление. Но какое это имеет отношение к нашему с вами разговору?

Клео слегка пожала плечами:

– Как только я впервые увидела вместе Триш и Бенжи, я сразу поняла, что они предназначены друг для друга. Они очень похожи. Две одинокие души в бурном океане жизни. Я не удивилась, когда их дружба переросла в любовь. Но я также знала, что это плохо кончится.

– Почему?

– Потому что для того, чтобы держаться на плаву, Триш и Бенжи не хватало силы воли, они оба беспомощны в своих отношениях с другими людьми. Теперь вы поняли, почему я вам это рассказываю?

– Не совсем.

– Им и так трудно приходится в жизни, а тут еще ребенок. Для Бенжи это было слишком. Он никогда не знал своего отца и испугался, что ему самому придется играть незнакомую роль. Вот он и скрылся на время.

Макс коснулся выбившейся пряди волос Клео. Она не обратила на это внимания.

– Вы не должны себя винить в несчастье Триш.

– Я хочу сказать, я понимала и Триш, и Бенжи и могла предугадать, чем все кончится для Триш. Но я не могла ничего поделать. Мое предвидение было ни к чему, я не сумела предотвратить катастрофу.

– Это не входило в ваши обязанности, – заметил Макс.

Клео горько улыбнулась:

– Триш и Бенжи – оба члены нашей семьи.

Я должна была что-то предпринять, прежде чем ситуация станет неуправляемой.

– Я думал, я один смотрю на вещи чересчур серьезно.

Улыбка исчезла с лица Клео.

– Положение действительно серьезное. Триш и Бенжи нам больше чем родные. Я к ним очень привязана.

Макс не знал, что ответить. У Клео явно было весьма необычное представление о семье. С другой стороны, он не мог подыскать лучшего определения. Макс решил воздержаться от комментариев.

Некоторое время Клео молча массировала ногу. Мягкое прикосновение ее пальцев проникало в самую глубину напряженных мускулов.

– Я рада, что вы не сочли «Зеркало» порнографией, – сказала она немного погодя.

– Совсем напротив.

Макс снова закрыл глаза.

– Вы очень уверены в своем мнении, – продолжала Клео.

– Вам известно, что такое порнография? Она распознается с первого взгляда. О «Зеркале» этого не скажешь. – Макс задумался, подбирая слова, чтобы выразить то, что ему подсказывало внутреннее чутье. – «Зеркало» очень современная книга. В ней находишь ответы на множество проблем, а не просто сексуальную реакцию. Ваша книга утверждает жизнь и будущее. А порнография статична.

– Вы сказали – статична? – повторила Клео.

– Порнография имеет всего одно измерение.

У нее нет ни прошлого, ни будущего, ни глубины, ни длительных эмоций, только короткое возбуждение, которое очень скоро кончается. Не берусь утверждать, хорошо это или плохо, но через десять минут порнография становится скучной.

– Десять минут? – неверяще повторила Клео.

Макс разобрал насмешку в ее голосе. Он поднял глаза и, прищурившись, посмотрел на Клео:

– Ладно, пусть будет пятнадцать, если это действительно качественная порнография.

Она негромко рассмеялась. Ее пальцы растирали его бедро.

– Как теперь ваша нога?

– Совсем хорошо.

Он говорил правду.

– Вы ведь не художник, Макс?

– Нет.

– Чем же вы зарабатывали себе на жизнь до появления здесь?

– То тем, то этим, – ответил Макс. – Я занимался самой разной работой.

– Что значит – разной?

Он задумался: как много он может сказать? Если он откроет ей, что работал на Джейсона, она примет его за рядового служащего, который не имеет никаких прав на картины Латтрелла. Она даже может вообразить, что у нее больше прав на картины, чем у него, Макса. Макс доверил ей лишь часть правды, а именно, что он был другом Джейсона. В таком случае они с ней на равных. В конце концов, Клео не могла вопреки своей совести утверждать, что их с Джейсоном связывали более тесные узы, чем просто дружба, и поэтому картины принадлежат ей.