Текст книги "Нечаянный обман"

]]]

Однако ее вряд ли должно беспокоить его равнодушие к дневнику, ведь, в конце концов, Джаред с готовностью и радостью вел беседы на другие темы.

– Вы хорошо разбираетесь в латыни и греческом? – небрежно бросил Джаред.

– О да, – заверила его Олимпия. – Тетя Софи и тетя Ида научили меня и тому и другому.

– Вам не хватает ваших тетушек, не правда ли?

– Несомненно. Тетя Ида умерла три года назад.

Тетя Софи последовала за ней в мир иной через шесть месяцев. Они были моей единственной семьей, до появления племянников, конечно…

– Какое-то время вы жили одна?

– Да, – Олимпия заколебалась. – И больше всего я скучаю по тем разговорам, что мы любили вести по вечерам.

Знаете ли вы, как грустно бывает, когда рядом нет никого, с кем можно побеседовать, мистер Чиллхерст?

– Да, мисс Вингфилд, – согласился он тихо. – Я вас очень хорошо понимаю. Я сам почти всю свою жизнь страдал, не имея рядом близкого человека.

Олимпия встретила его застывший взгляд и поняла, что он позволил ей заглянуть в потаенные уголки своей души.

«Слишком откровенно», – подумала она.

Олимпия сама только что позволила себе раскрыться перед ним. Ее рука дрожала, когда она отпила бренди.

– Никого в Верхнем Тудвее не интересуют обычаи и легенды других стран, – поведала Олимпия. – Кажется, даже мистера Дрейкотта, хотя я все-таки надеялась… – Она умолкла.

Джаред стиснул свой бокал так, что пальцы побелели.

– Дрейкотт не интересуется такими вещами, мисс Вингфилд, но я – да.

– Я чувствовала это, сэр. Вы из тех людей, кто может увидеть весь мир. – Олимпия посмотрела на бренди, а затем снова подняла глаза на него. – Прошлой ночью вы упомянули о еще более необычных привычках обитателей какого-то острова в южных морях.

– О да. – Джаред закрыл книгу и уставился на огонь. – У неких островитян существует очень интересный ритуал ухаживания.

– Вы не забыли, что обещали сегодня вечером рассказать обо всем подробнее, – напомнила Олимпия.

– Конечно. – Джаред сделал глоток и принял непроницаемый вид. – У островитян жених обычно отводит свою избранницу в особое место в джунглях, считающееся магическим. Мне рассказывали, что оно представляет собой лагуну с гигантским водопадом. Вода каскадами низвергается по скалистой стене. – Очень мило. – Олимпия отхлебнула еще немного бренди. – Что же дальше?

– Если женщина желает, чтобы за ней ухаживали и впредь, она разрешает мужчине поцеловать себя под водопадом. – Джаред повертел бокал в руках. – Этот знак расположения позволяет ему выказать свою любовь. Легенда гласит, что любой союз, зарождающийся в таких обстоятельствах, оказывается гармоничным и плодотворным.

– Как интересно. – Олимпия живо вообразила, каково это – быть поцелованной Джаредом. Когда он находился здесь с ней, он выглядел таким стройным, сильным и могущественным. Она подумала, что, без сомнения, он сможет поднять ее одной рукой.

Она представляла себе, что будет чувствовать, если Джаред сейчас подойдет к ней, возьмет за плечи и поставит ее на ноги.

И прижмет к своей груди.

И накроет ее рот своими губами.

Испугавшись, что ее мысли приняли опасное направление, Олимпия вздрогнула, бокал покачнулся, и бренди выплеснулось на стол.

– С вами все в порядке, мисс Вингфилд?

– Да, да, конечно. – Олимпия поставила бокал на стол.

Смущенная собственной неловкостью, она смахнула платочком капли влаги, лихорадочно подыскивая тему для разговора.

– Кстати, к слову об интересных формах ухаживания у жителей южных морей. – Олимпия устремила глаза на бренди. – Я недавно читала об очень необычных традициях, часто встречающихся на южных островах.

– Серьезно, мисс Вингфилд?

– Среди обитателей одного из островов принято, чтобы жених дарил своей невесте большой золотой слиток в форме фаллоса.

На другом конце комнаты воцарилась тишина.

Олимпия подняла взгляд, предположив, что Джаред мог не услышать ее. Она ощутила странное беспокойство, когда увидела его взволнованное лицо.

– Золотой фаллос? – выдохнул Джаред.

– О да. – Олимпия уронила платочек, пропитанный бренди, на стол. – Весьма странный обычай, вы не находите, сэр? Как по-вашему, что можно делать с большим золотым фаллосом?

– Трудно ответить сразу, но подозреваю, что эта загадка имеет очень серьезное решение.

– Без сомнения. – Олимпия вздохнула. – Но увы, я никогда не узнаю истину, ибо никогда не смогу посетить южные моря.

Джаред отставил свой бокал и поднялся.

– Как вы сами заметили, мисс Вингфилд, для того чтобы приобрести большой жизненный опыт, человеку совсем не обязательно много путешествовать.

– Совершенно верно. – Она наблюдала за тем, как он решительно приближается к ней. – Что-нибудь случилось, мистер Чиллхерст?

– Да. – Он обогнул стол, наклонился и резким движением выхватил Олимпию из кресла. – Есть тайна, которую я хочу сегодня ночью узнать, мисс Вингфилд, и только вы способны ее открыть.

– Мистер Чиллхерст?!

Олимпия с трудом могла дышать. Ее охватывали волны возбуждения. Она чувствовала себя так, будто сейчас растает.

– Что вас интересует, сэр?

– Вы поцелуете меня, мисс Вингфилд?

Олимпия была так потрясена, что не находила слов для ответа. Она сделала единственное, что могла сделать в этом состоянии: обхватила шею Джареда руками и подняла лицо в молчаливом ожидании.

Неожиданно, но совершенно отчетливо она осознала, что ждала этого мгновения всю свою жизнь.

– Сирена.

Руки Джареда крепко обвили ее тело, а губы ее растворились в его губах.

Глава 4

Огонь. Поток неистового, сжигающего пламени пробегал по телу Олимпии. Ее охватило чувство восторга и радости.

Поцелуй Джареда был горячим и требовательным. Он уговаривал и завоевывал, обжигал и завладевал. Каждое движение его губ заставляло ее трепетать.

Она ощущала жар его тела и силу рук. Он подавлял ее сознание, но страха не было, лишь безграничное, волнующее наслаждение. Она еще крепче обвила руками его шею, а он погружал ее в глубины чувств.

Джаред застонал, когда она, подчиняясь его мягкому требованию, приоткрыла рот.

– Я не могу дождаться момента, когда услышу твою песню, моя сладкая сирена, – прошептал он в ее раскрытые губы.

Ощущение прикосновения его языка испугало Олимпию.

Инстинктивно она постаралась отступить.

– Не сейчас. Я хочу распробовать тебя.

Олимпию застали врасплох его странные слова.

– Распробовать меня?

– Вот так. – Джаред вновь занялся ее ртом, смакуя его со всей основательностью. – И так… Мой Бог, ты пьянишь сильнее, чем лучшее бренди.

Олимпия откинула голову назад, прикрыла глаза. С радостным восторгом она предавалась изучающим поцелуям Джареда. Она почувствовала, как руки его переместились: одна сомкнулась под коленями, другая – вокруг плеч. Олимпия часто и тяжело дышала, пока он поднимал ее и нес через комнату.

Когда он положил ее на бархатные подушки софы, она открыла глаза и посмотрела на Джареда. В напряженном выражении его лица Олимпия прочитала всепоглощающее желание и ощутила, как глубоко внутри ее вздымается ответная волна. Никогда она не чувствовала себя более живой.

– Все это очень странно. – Она в глубоком изумлении дотронулась до его лица. – У меня такое ощущение, как будто я отправляюсь в таинственное путешествие в незнакомую страну.

– Такое же ощущение и у меня. – Джаред медленно и чувственно улыбнулся, опускаясь на одно колено рядом с софой. – Мы совершим это путешествие вместе, моя возлюбленная сирена.

Онемев от восторга, Олимпия взяла его руку, поднесла к своим губам и нежно поцеловала.

– Мой Бог, ты даже не представляешь, что делаешь со мной! – Джаред опустил другую руку на ее шею. Его пальцы стали медленно и осторожно продвигаться вниз, пока не коснулись ее груди.

Олимпия бросила на него взгляд из-под густых ресниц.

– Это ведь страсть, не правда ли, Джаред?

– Да, Олимпия. Страсть.

– Я никогда не знала, что это столь могущественная сила, – прошептала она. – Теперь я понимаю, почему она лежит в основе такого множества легенд. – Она приподнялась, чтобы вновь найти его губы.

Целуя ее, Джаред в то же время нежно исследовал пальцами ее округлые груди. Все тело Олимпии трепетало от незнакомого желания. Она беспокойно задвигалась на софе, желая еще большей близости.

Джаред, затаив дыхание, начал развязывать шнуровку ее платья. Его сильные пальцы слегка дрожали.

– Джаред? Ты так же разгорячен, как и я?

– Я не просто разгорячен, моя сладкая сирена. Я сгораю.

– О, Джаред. То же самое происходит и со мной.

– Боюсь, что чем дальше продвигаешься по этой дороге, тем труднее возвращаться назад. – Джаред опустил корсаж платья до пояса.

Дрожь пронзила Олимпию с головы до ног, когда он обхватил ее сосок губами.

– Я вовсе не хочу возвращаться.

– Я тоже. – Джаред приподнял голову и пристально посмотрел в ее глаза. – Но поскольку я хочу тебя, то не желаю заводить дальше, чем ты готова зайти по собственной воле. Если ты намерена остановить меня, скажи сейчас, пока я еще волен это сделать.

– Мне двадцать пять, Джаред. – Олимпия погладила его по щеке. – И я женщина с большим жизненным опытом, а не девчонка, только что покинувшая классную комнату. Меня учили самостоятельно принимать решения и не ограничиваться банальными правилами приличия.

Джаред чувственно улыбнулся:

– Мне говорили, что ты совершенно необычная женщина. – Он скользнул взглядом по ее обнаженной груди. – Но ты к тому же необыкновенно прекрасна.

Олимпия дрожала от нетерпения. Она разрывалась между отчаянным желанием укрыться от его взора и неистовым восторгом от осознания того, что он находит ее привлекательной. Она никогда не думала о себе как о красивой женщине, однако, когда Джаред смотрел на нее восхищенным взором, она чувствовала себя превосходно.

– Знаешь ли ты, как сильно я хочу тебя? – Джаред ласкал ее сосок. – Способна ли ты хотя бы вообразить это?

– Я рада, очень рада, что ты хочешь меня, Джаред. – Олимпия прогнулась, ощутив обнаженной спиной его руки.

Она почувствовала, как набухают и становятся упругими ее груди. Соски в ответ на прикосновения его губ достигли, казалось, невыносимой чувствительности.

– Ты ввергнешь меня в безумие, а я буду упиваться им.

Рука Джареда соскользнула вниз к ее лодыжке, а затем осторожно пробралась под юбку. Олимпия ощутила прикосновения его ласкающих пальцев на своей ноге и почувствовала, как что-то начало пульсировать у нее глубоко внутри. Ее лоно заполнила горячая влага. Она внезапно ощутила потребность коснуться Джареда и исследовать его тело так же, как он исследовал и дотрагивался до нее. Нащупав застежки его сорочки, Олимпия расстегнула их. Зрелище черных курчавых волос, покрывавших его грудь, зачаровало ее. Она погладила рукой его кожу, ощутив под ней упругие, сильные мускулы.

– Я знала, что ты будешь именно таким, – выдохнула она в благоговейном изумлении. – Таким теплым, таким сильным, таким могущественным.

– Олимпия… Моя сирена…

Рука Джареда сильно сжала ее бедро прямо над подвязкой. Он поцеловал ложбинку между грудями.

Слабый, короткий крик страха и боли вдруг пробился сквозь облако страсти, окутывавшее Олимпию. Она застыла, как будто ее бросили в холодную воду.

Джаред поспешно приподнял голову:

– Ради Бога, что это было?

– Хью. – Олимпия заставила себя сесть. Ее пальцы дрожали, пока она пыталась привести себя в порядок. – Я говорила, что ему время от времени снятся кошмары. Я должна сию же минуту пойти к нему.

Джаред медленно поднялся. Он пристально наблюдал за ее попытками привести одежду в порядок.

– Позволь мне.

С благодарностью приняв предложение, Олимпия повернулась и в нетерпении ждала, пока он застегнет корсаж ее муслинового платья.

– Пожалуйста, поспеши. Он так пугается.

– Дело сделано. – Джаред отступил назад.

Олимпия бросилась к дверям, распахнула их и поспешила через холл к парадной лестнице. Она была уверена, что Джаред следует за ней. Но, оглянувшись, увидела, как он методично застегивает рубашку и заправляет ее в бриджи.

Добравшись до лестничной площадки, она побежала по залу к спальне Хью. Дверь слева отворилась, когда Олимпия проносилась мимо, – и на пороге возник Роберт в ночной рубашке.

– Тетя Олимпия? – Роберт тер глаза, пытаясь проснуться. – Мне кажется, я слышал голос Хью.

– Так и есть. – Олимпия задержалась на мгновение, коснувшись его плеча. – Еще один ночной кошмар, без сомнения. Возвращайся в постель, Роберт. Я позабочусь о нем.

Роберт кивнул и начал было закрывать дверь, но остановился, заметив Джареда.

– Мистер Чиллхерст. Что вы здесь делаете, сэр?

– Я беседовал с твоей тетей, когда она услышала крик Хью.

– Вы знаете, Хью часто пугается во сне.

– Почему? – спросил Джаред.

Роберт пожал плечами:

– Он боится, что нас скоро отошлют к следующему родственнику, которому мы совсем не нужны. Почти так же напуган Итон. Я уже говорил братьям, чтобы они проще ко всему относились, но вы же знаете, как они юны. Это выше их понимания.

– Я никого не собираюсь прогонять, Роберт, – заявила Олимпия. – Я тебе не раз говорила об этом.

– Да, тетя Олимпия, – ответил Роберт с необычной, почти зловещей вежливостью.

Олимпия вздохнула, зная, что Роберт не поверил ей до конца, хотя она и убеждала его в течение последних шести месяцев. Но сейчас не было времени, чтобы снова возвращаться к этому вопросу. Прежде всего следовало разобраться с Хью.

Она прошла к его спальне. Приглушенные рыдания слышались даже сквозь дверь.

Олимпия осторожно приоткрыла ее и вошла в затемненную комнату. При слабом лунном свете, проникавшем через окно, она увидела трогательную фигурку, свернувшуюся калачиком под стеганым одеялом.

– Хью! Хью, это тетя Олимпия. – Она подошла к кровати и присела рядом с маленьким дрожащим бугорком. Она отбросила покрывало и положила руку на содрогающиеся от рыданий плечи Хью. – Все хорошо, мой дорогой. Все хорошо. Я здесь.

– Тетя Олимпия! – Хью медленно сел, уставившись на нее расширенными от ужаса глазами. Затем он с плачем прижался к ней. – У меня снова был кошмар.

– Я знаю, дорогой. Но это был всего лишь сон. – Олимпия крепко обняла его и стала нежно убаюкивать. – Со мной ты в безопасности. Никто не собирается отсылать тебя отсюда. Теперь это твой дом.

В темноте послышалось слабое потрескивание, и в тот же миг вспыхнуло пламя зажженной Джаредом свечи. Хью быстро убрал голову с плеча Олимпии.

– Мистер Чиллхерст. – Хью поморгал и склонил лицо, очевидно, стесняясь быть застигнутым со следами слез на лице. – Почему вы здесь?

– Я находился внизу в библиотеке, когда тебе приснился твой кошмар, – сказал спокойно Джаред. – Лучше себя чувствуешь?

– Да, сэр. – Хью вытер слезы рукавом. – Итон говорит, что я не что иное, как чертова лейка.

– Правда? – Брови Джареда поднялись. – Мне кажется, я вспоминаю, как Итон вчера, свалившись с дерева, сам оросил слезами несколько маргариток.

Лицо Хью просветлело.

– Да. Так и было, не правда ли?

Олимпия посмотрела на Джареда:

– Никто не сказал мне, что Итон свалился с дерева.

– Ничего страшного, – беспечно заметил Джаред. – Все обошлось, не считая ободранного колена.

– Мистер Чиллхерст заметил, что нет необходимости рассказывать тебе о происшествии, – объяснил Хью. – Он считает, что женщин часто расстраивает вид крови.

– Он так и сказал? – Олимпия бросила на Джареда укоризненный взгляд. – Ну что ж, это лишний раз доказывает, как много мистер Чиллхерст знает о женщинах.

В усмешке Джареда сквозило подозрительное веселье.

– Не намекаете ли вы, мисс Вингфилд, что мои знания о женщинах в определенном смысле ущербны?

– Именно это я и имела в виду, мистер Чиллхерст.

– Тогда, вероятно, я должен попытаться изучить данный предмет более подробно. Ведь я, в конце концов, предан возвышенным идеалам образования и обучения. Безусловно, для моих занятий мне понадобится подходящий опытный экземпляр. Нет ли у вас желания выступить в качестве добровольца?

Олимпия чувствовала смущение и неловкость. Безусловно, он дразнит ее, но она не понимала смысла этой шутки.

Она подумала, не уронила ли она себя в его глазах тем, что он увидел ее полуобнаженной в своих объятиях.

Тетя Софи и тетя Ида предупреждали ее, что многие мужчины втайне очень неодобрительно относятся к женщинам с широкими взглядами и большим жизненным опытом, хотя те же самые мужчины весьма не прочь вступить с такими женщинами в интимные отношения.

В какой-то момент Олимпия с замиранием сердца подумала: а вдруг она, благодаря странному стечению обстоятельств, просто переоценила Джареда? Возможно, он не тот человек, за которого она его принимает. Может быть, он ничем не отличается от Реджинальда Дрейкотта или любого другого мужчины в Верхнем Тудвее. Она почувствовала, как ее бросило сначала в жар, а затем в холод. Слава Богу, что всего одна свеча освещает спальню.

– С вами все в порядке, тетя Олимпия? – спросил Хью с беспокойством.

Взволнованная Олимпия вновь обратила внимание на него.

– Конечно. Тебе лучше?

– В порядке. – Он вытер нос рукавом. – Я сожалею, что встревожил вас. – – У каждого время от времени бывают ночные кошмары, Хью, – сказал Джаред, – Даже у вас? – прищурился Хью.

– Даже у меня.

– А какие кошмары вы видите? – Хью заинтересовался не на шутку.

Джаред глянул на профиль Олимпии, поскольку она почему-то смотрела в сторону.

– Однажды я видел сон, который затем часто повторялся в течение всей жизни. В нем я оказывался на острове, не отмеченном на карте. Вдали, в гавани, можно было рассмотреть парус корабля.

– А что с вами происходило в вашем сне? – Глаза Хью широко раскрылись.

– Я знал, что корабль скоро собирается отплывать и я должен оказаться на борту, чтобы не остаться на берегу. Но я не мог добраться до борта корабля. Я непрестанно смотрел на часы и понимал, что ни при каких обстоятельствах не смогу попасть на судно без чьей-то помощи. Если мне не помогут, то я навеки останусь на острове.

Олимпия быстро подняла глаза.

– У меня были сны, подобные вашему, – прошептала она. – Когда знаешь, что навсегда останешься одна и не в силах вынести это знание…

– Да. Весьма неприятно. – Джаред пристально смотрел на нее. На какой-то миг он потерял контроль над собой, и его затуманенный взор выразил полное одиночество, столь же сильное, как и толкнувший его к Олимпии инстинкт.

В этот момент Олимпия поняла, что не ошиблась в нем.

Их связывали такие узы, которые нельзя было передать словами. Она подумала: понимает ли он все так же ясно, как и она?

– Но это всего лишь сон, тетя Олимпия, – заверил ее Хью.

Олимпия отогнала прочь грустные мысли и улыбнулась Хью:

– Совершенно верно. Обычный сон. Ну а теперь, мне кажется, пора прекратить обсуждение данного вопроса. – Она встала с кровати. – Если ты уверен, Хью, что сможешь заснуть, то мы тебя оставим.

– Со мной будет все в порядке, тетя Олимпия. – Хью уютно устроился под одеялом.

– Очень хорошо. – Олимпия наклонилась, чтобы поцеловать его в лоб. Хью скорчил гримасу, как он делал всегда, но позволил ей приласкать себя. – Мы увидим тебя утром за завтраком.

Хью дождался, когда Олимпия затушила свечу и направилась к двери. ;

– Тетя Олимпия?

– Да, дорогой? – Она быстро повернулась л снова подошла к его кровати.

– Роберт сказал, что Итон и я должны вести себя мужественно, так как вы, похоже, в конце концов устали от нас и решили отослать к родственникам в Йоркшире. Я еще удивлялся, как же мало времени прошло, а мы уже надоели вам.

Олимпия окаменела.

– Мне никогда не надоест ваше присутствие. На самом деле я не понимаю, – как вообще жида до вашего появления здесь. – Правда? – с надеждой спросил Хью.

– О да, – серьезно и искренно заметила Олимпия. – Правда. Жизнь здесь была безумно скучна до тех пор, пока не появился ты со своими братьями. Ничто не подействует на меня более угнетающе, чем ваш отъезд.

– Вы уверены? – забеспокоился Хью.

– Уверяю тебя, если вы с Итоном и Робертом уедете, я быстро превращусь в весьма странный «синий чулок», обреченный черпать эмоции исключительно из книг.

– Это не правда, – возразил Хью в сильном возбуждении. – Вы не странная. Чарльз Бристоу так говорил, и я ударил его, потому что это не правда. Нет! Вы очень милая, тетя Олимпия.

Олимпия была потрясена.

– Так вот почему ты подрался с Чарльзом Бристоу? Потому что он сказал, что я странная?

– Я не собирался говорить вам. Мистер Чиллхерст похвалил меня за то, что я не стал обсуждать с вами это происшествие.

– Совершенно верно, – заметил Джаред. – Джентльмен, идущий на дуэль, чтобы защитить честь дамы, не должен обсуждать схватку ни до нее, ни после.

– Так недалеко и до беды. – Олимпия была оскорблена. – Я не собираюсь допускать, чтобы кто-нибудь сражался за мою честь. Ясно?

Хью вздохнул:

– Не имеет значения. Все равно я проиграл. Но мистер Чиллхерст говорит, что научит меня приемам бокса, которые в следующий раз сослужат мне добрую службу.

Олимпия взглянула на Джареда:

– Вы что, действительно обещали?

– Не принимайте близко к сердцу, мисс Вингфилд, – ответил Джаред.

– Вы можете говорить что угодно, но я начинаю думать, не обратить ли мне более пристальное внимание на уроки, которые вы преподаете моим племянникам.

Джаред нахмурил брови.

– Наверняка нам лучше обсудить это наедине, мисс Вингфилд. Спокойной ночи, Хью.

– Спокойной ночи, сэр.

Олимпия с непреклонным видом вышла в холл. Джаред последовал за ней, тихонько затворив за собой дверь спальни.

– Поистине, мистер Чиллхерст, – сказала Олимпия приглушенным голосом, – я не могу позволить вам поощрять моих племянников к уличным дракам.

– Я и в мыслях не держал таких намерений. Вы должны доверять мне, мисс Вингфилд. Я убежден, что интеллигентный человек во всех возможных случаях пытается найти мирный способ разрешения конфликта.

Она воззрилась на него:

– Вы в этом уверены?

– Совершенно уверен. Но жизнь не всегда исполнена миролюбия, и человек должен уметь защищать себя.

– Хм-м…

– А также честь женщины, – мягко закончил Джаред.

– Это старомодные представления, я с ними не согласна, – мрачно сказала Олимпия. – Тетя Софи и тетя Ида учили меня, что женщина сама должна заботиться о собственной чести.

– Тем не менее, надеюсь, вы по-прежнему будете доверять моим методам обучения. – Он поймал ее ладонь и задержал в своей. – И мне.

Она рассматривала его лицо в отраженном свете, отбрасываемом подсвечниками. Ее гнев остыл.

– Я вам доверяю, мистер Чиллхерст.

Уголки губ Джареда дрогнули.

– Отлично. Тогда я должен пожелать вам спокойной ночи, мисс Вингфилд.

Он наклонился и страстно поцеловал ее.

Прежде чем Олимпия смогла ответить на поцелуй, он быстро отпрянул. Джаред спустился по лестнице, не произнеся ни слова, и вышел в парадную дверь.

Олимпия медленно переступала со ступеньки на ступеньку. Она попыталась определить для себя ту гамму, эмоций, которая кружилась в водовороте чувств внутри ее, но усилие это оказалось напрасным. В ее ощущениях появилось много ранее неизвестного, странного и удивительного. Новые впечатления казались ослепляющими, волнующими и, возможно, слегка опасными.

Она чувствовала себя так, будто попала в самое сердце легенды, написанной специально для нее.

С мечтательной улыбкой она заперла входную дверь на большой железный засов. Затем проследовала в библиотеку и взяла дневник Лайтберн. Несколько минут она постояла в центре комнаты, оживляя в памяти объятия Джареда. Наверное, была какая-то высшая справедливость в том, что он впервые поцеловал ее именно здесь.

Олимпия вспомнила свое первое мимолетное впечатление от библиотеки. Когда ее оставили на попечение тети Софи и тети Иды, день был сумрачный, дождливый. Оказавшись на ступеньках у дверей очередного родственника, замерзшая и запуганная, она твердо решила никому не показывать своих слез.

Два года перекидывания от одной ветви семьи к другой не прошли для девочки бесследно. В десять лет Олимпия была слишком худа, слишком тиха, чрезмерно беспокойна и подвержена ночным кошмарам.

Некоторые из родственников обретали в памяти конкретный облик. Например, дядя Дунстан, имевший обыкновение наблюдать за Олимпией со странно блестящими глазами.

Однажды он последовал за ней в комнату и закрыл за собой дверь. Он начал беседу, восхищаясь тем, как она прелестна, а затем протянул к ней большие потные руки.

Олимпия закричала. Дядя Дунстан немедленно отпустил ее и умолял прекратить шум, но она не могла остановиться.

Она кричала до тех пор, пока тетя Лилиан не открыла дверь.

Ее тетушка мгновенно оценила ситуацию, однако ничего не стала говорить, а на другое утро Олимпию отправили к следующему по списку родственнику.

И затем был еще кузен Элмер, злобный мальчик тремя годами старше Олимпии. Ему доставляло большое удовольствие пугать ее при любой возможности. Когда она проходила мимо, он с воплями выскакивал из темного угла холла. Он поджег ее единственную куклу. Он угрожал запереть ее в погребе. Буквально через несколько недель Олимпия вздрагивала от любого шороха и движения. Она шарахалась от каждой тени. Доктор определил у нее нервное заболевание, и ее незамедлительно переправили очередной родственнице.

Ею оказалась тетя Софи. Они с тетей Идой в первый же день привели Олимпию в библиотеку. Угостив девочку горячим шоколадом, они сказали, что теперь она обрела постоянный дом. Конечно, Олимпия сначала не поверила, но старалась быть вежливой.

Тетя Софи обменялась понимающим взглядом с тетей Идой, взяла Олимпию за руку и подвела ее к огромному глобусу.

– Ты можешь заходить в библиотеку в любое время, когда пожелаешь, Олимпия, – мягко сказала тетя Софи, – В этой комнате ты вольна делать все, что хочешь. Вольна исследовать странные земли. Вольна мечтать о любых вещах, какие только можешь себе вообразить. В этой комнате заключен целый мир, Олимпия, и он – твой – .

Потребовалось время, многие месяцы, прежде чем Олимпия расцвела под влиянием доброты и сердечности, проявленными по отношению к ней тетей Софи и тетей Идой. Но она наконец расцвела. По мере того как она становилась все более жизнерадостной и чувствовала все большую свободу в новом доме, она проводила все больше и больше времени в библиотеке.

Эта комната стала ее любимым местом. Здесь она открыла свой собственный мир, где все было возможно. Тут даже легенда могла обратиться в реальность. Целый мир, где она оставалась одна.

Идеальное место, чтобы впервые испытать пиратский поцелуй.

Зажав дневник под мышкой, Олимпия медленно шла по дому. Она проверила задвижки на окнах, потушила свечи, а затем поднялась наверх, в свою спальню.

]]]

Стоял чудный вечер. Трудно было представить более приятную погоду. Мягкий воздух, полная луна и витавшие вокруг весенние ароматы. Ему казалось, что стоит только внимательно прислушаться, и можно услышать волшебную музыку лугов. Это была именно та ночь, которая заставляет мужчину полностью увериться в своей мужественности, ночь, предназначенная для нежного шепота и сладких вздохов желания. Ночь, когда все возможно.

Когда мужчина способен соблазнить сирену.

На самом деле, если бы юный Хью невольно не разрушил волшебную магию момента, с досадой подумал Джаред, Олимпия сейчас уже принадлежала бы ему.

Попытки представить себе разметавшуюся Олимпию в момент страстной капитуляции привели к тому, что его тело снова напряглось. Она была так прелестна, когда лежала на софе при свете огня, мечтал он, погрузившись в воспоминания.

Ее волосы, разбросанные по подушкам, были подобны потоку пламени. Упругая высокая грудь прекрасной формы увенчивалась пухлыми сосками цвета кораллов. Кожа была столь же мягка, сколь и шелковиста. Рот, казалось, наполнен медом и пряностями. Ее запах все еще кружил голову Джареда.

И она хотела его, отвечала взаимностью, вручала ему себя.

Жаркое чувство удовлетворения охватило Джареда. Впервые в жизни он был убежден, что женщина желает его просто потому, что он такой как есть. Ведь мисс Олимпия Вингфилд, в конце концов, сознавала, что ее соблазняет учитель ее племянников.

Джаред улыбнулся. Она находила его восхитительным.

Она таяла от его прикосновений. В ее взгляде отражалась сладкая и подлинная страсть.

В ней не было холодности, свойственной высокомерной Деметрии. Вдобавок Джаред был совершенно убежден, что в жизни Олимпии не существует другого любовника, по крайней мере в настоящий момент.

Он не был полностью уверен в прошлом, так как Олимпия говорила о себе как о женщине с большим жизненным опытом. Предполагалось, что она не девственница. Но Джаред сомневался, что она испытывала такие глубины страсти, как сегодня ночью, даже если и спала раньше с другим мужчиной.

Он видел удивление и изумление в ее глазах, чувствовал их в ее прикосновениях. Он знал, что стал первым мужчиной, поднявшим ее до таких эмоциональных вершин. «Даже если у меня был предшественник, – подумал Джаред с внезапной беспечной самоуверенностью, – я способен заставить Олимпию позабыть о нем».

В отличие от Деметрии.

]]]

Остерегайтесь смертельного поцелуя Гардиана, когда вы проникнете в его сердце в поисках ключа.

Олимпия нахмурилась, прочитав эту фразу, усердно собранную из разрозненных фрагментов. Она не поняла ее смысла, но была уверена, что обнаружила в дневнике первый ключ.

Зевая, она нацарапала слова на кусочке писчей бумаги.

Было уже очень поздно, почти два часа ночи. Свеча рядом с кроватью медленно догорала. После ухода Джареда она не могла заснуть, а потому с новыми силами приступила к работе с дневником.

Остерегайтесь смертельного поцелуя Гардиана, когда вы проникнете в его сердце в поисках ключа.

Олимпия не имела ни малейшего понятия, что означают эти слова, но чувствовала, что в них заключен очень важный смысл. Она начала перелистывать страницы. Приглушенный лай, раздавшийся рядом с кухней, заставил ее остановиться.

Что-то разбудило Минотавра. Встревожившись, Олимпия отложила дневник и откинула покрывало. Она соскочила с высокой кровати, прошла через спальню к камину и взяла в руки железную кочергу. Затем накинула на себя халат.

Подойдя к двери, она осторожно ее приоткрыла. На первом этаже царила полная тишина. Минотавр умолк. Олимпия поняла, что шум, встревоживший пса, больше не повторится.

Возможно, его разбудила кошка или другой маленький зверек, шуршавший на кухне в поисках объедков.

Однако она не могла отделаться от ощущения смутной тревоги.

Олимпия подняла полы халата и стала спускаться, крепко сжимая кочергу. У основания лестницы она почувствовала холодный ночной ветерок; казалось, тянуло сквозняком из библиотеки.

Олимпия поспешила туда. Она помнила, что, уходя спать, оставила дверь полуприкрытой. Ничего не изменилось. Она с помощью кочерги резко распахнула дверь.

Острый запах бренди заставил ее поморщиться. С суровым лицом она медленно вошла в комнату.

Света было достаточно, чтобы увидеть, как слегка колеблются шторы от легкого дуновения ночи. Олимпия вздрогнула. Она была уверена, что не оставляла окно открытым, так как всегда тщательно проверяла задвижки на окнах и дверях первого этажа, перед тем как отправиться спать.