Текст книги "Последние дни Джека Спаркса"

Бекс щурится опухшими от травки глазами и протягивает:

– Ого. Мы и в самом деле сейчас это посмотрим?

Стрелка часов давно перевалила за полночь. Мы сидим, уставившись на видеофайл. Он скопирован на рабочий стол моего компьютера и только и ждет двойного щелчка мышки. Я – за своим столом в футболке, заляпанной пятнами рвоты. Прощайте, последние намеки на сексуальное напряжение, которые еще могли бы пережить признание Бекс. Она примостилась на уголке моей кровати. Мне не очень-то хочется с ней разговаривать, но в то же время я не мог не поделиться с ней новостями о возвращении видео. Такой вот парадокс.

Видео нашло меня при помощи одного поклонника – Калвина из Кардиффа. Этот прожженный технарь захотел изучить видео внимательнее и успел вынуть его с сайта за то недолгое время, что оно там висело. Увидев мой онлайн-крик о помощи, он написал мне через сайт JackSparks.co.uk и прикрепил файл. Мировой мужик.

Бекс хмурится:

– Что с тобой, малыш? Я думала, ты больше обрадуешься этому видео.

– До сих пор не очень хорошо себя чувствую, – вру я, проглатывая злость на то, что она съезжается с полным обормотом вместо того, чтобы быть со мной.

Она кивает, скрещивает руки и поворачивается к монитору с нетерпеливым и требовательным выражением.

К тому времени, как ты, дорогой читатель, возьмешь в руки мою книгу, ты наверняка уже успеешь посмотреть это видео. В противном случае можешь найти его онлайн (Элеанор: Будь умницей, вставь сюда ссылочку)[5]5
  Когда истинная природа видеоролика вышла наружу, YouTube и прочие интернет-видеоплатформы запретили его к размещению и продолжают удалять все его новые появления. Ролик, однако, до сих пор распространяется на торрент-трекерах. – Прим. Алистер.


[Закрыть]. Но поскольку чтение книг заключается несколько в другом и еще потому, что кто-то здесь может оказаться слабовидящим, я собираюсь пересказать его во всех подробностях.

Итак, наш призрачный поезд отправляется в путь…

Видео снято в цвете, но в кадре столько черного, серого и белого, что запись кажется монохромной. Если судить по качеству, съемка была сделана в цифровую эру, но сложно сказать наверняка. Эту загадку, в частности, мне предстоит решить в ходе своего расследования, дамы и господа.

В кадре темно. Сцена освещена ровно настолько, чтобы разобрать происходящее. Разобрать – да, но не разобраться.

Мы видим коридор в каком-то подвале, а может, в котельной, а может, в котельной, которая находится в подвале. На протяжении всего видео слышится тихий механический гул. Единственный источник света – голая лампочка на шнурке, которая попадает в кадр на седьмой секунде хронометража. Лампочка покрыта копотью, и свет от нее идет потускневший.

Холодно – это понятно по пару изо рта оператора. Для простоты будем обращаться к нему в мужском роде. Ни картинка, ни звук ничем не выдают пола оператора, но давайте начистоту: любой женщине хватит ума не спускаться с включенной камерой в промозглый, темный жуткий подвал.

Камера снимает на высоте всего пары футов от земли. Она продвигается вперед медленно, вздрагивая на каждом шагу. Кажется, будто оператор ползет вперед на коленях. В паре шагов слева – стена из покоцанных, потускневших от возраста кирпичей. Впритык справа – противоположная стена в паутине труб, каждая по паре дюймов в диаметре. Они окрашены разными базовыми цветами, но краска почти везде пооблупилась. Трубы подбираются и убегают от допотопных пропыленных коробов со стрелками и циферблатами.

Впереди коридор уступает залитому темнотой пространству. Там же стена с трубами сворачивает вбок, и пока оператор приближается к этому углу, он держится близ стены, но, словно опасаясь неизвестности, замедляет шаг перед неизбежным поворотом. Теперь мы не только видим, но и слышим его дыхание, тонкое и прерывистое. Он явно напуган.

Дальше – пауза. Ты буквально чувствуешь, как он собирается с духом. Ты буквально слышишь, как он дует в штаны от страха. (Элеанор: Думаю, позже я сам выберу один из этих вариантов. Какой выберет наша мадам Скромность – и так понятно…)

Потом он снова начинает ползти, приближаясь к повороту.

Но вы не переживайте: видео на этом не заканчивается. Это была бы чудовищная досада. Нет, впереди у нас еще добрых тридцать секунд.

Сохранивший, видимо, толику здравого смысла оператор не ныряет за угол резко. Нет, он высовывается миллиметр за миллиметром. Да и как знать, может, он вообще сперва высунул из-за угла одну только камеру: голова отдельно – объектив отдельно. Так бы поступил лично я, и неважно, что я не верю в привидений.

Камере не сразу удается сфокусироваться на плохо освещенном и мутном предмете съемки. В конце концов картина перед нашими глазами вырисовывается. В этот момент ее видит и оператор. Он резко ахает, и камера у него в руках дрожит.

Следующие несколько секунд слышно только механический гул, который, судя по всему, раздается из генератора.

В центре сцены – два человека. Один распростерт на полу, второй – стоит.

Во всяком случае, мне кажется, что на полу – человек. Густая тень скрывает из виду его фигуру. Мы видим руку, ладонь, общие человекоподобные контуры тела – и все. Может, это вообще манекен или пугало. Но все-таки кажется, что это настоящий человек, распростершийся на животе и совершенно неподвижный, и в кадре видно только верхнюю часть его туловища.

А вот у второго человека, как я уже пытался объяснить Бекс, наоборот. Он стоит над телом первого, и камера позволяет увидеть только его ноги. Судя по их позиции, человек отвернут от камеры. Он бос. Его ноги в слабом освещении кажутся совсем черными и… как будто прозрачными. Их видно насквозь, в лучших традициях привидений. Ноги медленно скрываются из виду и появляются снова, как мерцающие огоньки на елке, которые никогда не гаснут до конца и никогда не обретают плотность. Очень неожиданный эффект, от которого сразу становится не по себе.

Опереатор, похоже, того же мнения, потому что он шепчет:

– О боже… вот оно.

Кроме этих четырех слов, он больше ничего не говорит за все время. Его голос – это тишайший шепот, который можно расслышать, только если выкрутить громкость на всю катушку, поэтому вычислить его пол все-таки невозможно – я, по крайней мере, не смог.

Камера заныривает обратно за угол – оператор, наверное, испугался, что его услышали. Правая половина экрана загораживается вертикальным отвесом стены.

А там, дальше в подвале, ноги остаются неподвижны. Они продолжают упрямо и размеренно мигать, то стираясь, то возникая вновь.

Удостоверившись, что он все же не выдал своего присутствия, оператор возвращает камеру в прежнюю позицию, дальше от стены.

Улучив самый подходящий для этого момент, который по достоинству оценили бы даже такие мастера жанра, как Бела Лугоши и Кристофер Ли, фигура в помещении начинает медленно, страшно медленно поворачиваться.

Наш герой, кажется, не сразу догадывается, что ноги меняют положение, по дюймику разворачиваясь в его сторону. Возможно, его глаза, в отличие от объектива, прикованы к фигуре на полу.

Можно точно сказать, когда он замечает происходящее. Целых три секунды камера снимает только дерганые мазки кирпича, труб, морозного дыхания и больше ничего, пока оператор сосредоточенно удирает оттуда.

Камера останавливается, хотя изображение продолжает трястись, и мы видим угол, от которого мы пятимся прочь, задом наперед и, вероятно, ползком на заднице.

Что-то быстро вышмыгивает из-за угла.

Видно только болтающиеся в воздухе инфернально-черные ноги, в то время как это нечто летит на нас.

Оператор не кричит. Его пересохшие голосовые связки издают только хрипы. Как будто они не в состоянии озвучить уместную реакцию и испускают дух, так сказать. Камера дрожит и бьется в конвульсиях, дергается вправо, на мгновение выхватывает беспорядочно проложенные трубы…

На этом видео заканчивается.

Я не упомянул только одного: на протяжении видео звучит еще три слова, помимо «О боже, вот оно». Я бы предположил, что эти три слова были наложены впоследствии, а не прямо во время записи. Они произнесены без особой интонации голосом, похожим на юный женский, с южным акцентом откуда-нибудь из Испании или Италии. Голосом, довольно схожим с голосом Марии Корви. Но это точно не она, любители страшилок, так что не радуйтесь раньше времени.

На первой секунде видео голос говорит:

– Сатанахия.

Ровно на середине видео, на отметке в двадцать две секунды, голос говорит:

– Мания.

И буквально за секунду до окончания записи голос говорит:

– Баракиял.

Бекс ерзает на краешке кровати, потирая голые руки:

– Вот черт. Я вся в мурашках.

Я раздавлен: вон он, идеальный повод для того, чтобы обнять напуганную пьяную девушку. Но нет. Потому что Лоуренс. И рвотные пятна. Жизнь – боль.

– Ну да, – говорю. – Лучшее видео с призраками, что мне доводилось видеть. Отличная работа.

– Стоп, то есть… ты думаешь, это подделка?

Желчь в моем голосе удивляет даже меня.

– Бекс, ты что, забыла, с кем разговариваешь? Нет, ну я не спорю, кого-то это наверняка проведет…

– А эти прозрачные ноги… да это привидение!

– Да боже мой, женщина! Тебе не кажется, что как-то уж все слишком удачно совпало?

– Только давай без этого тона, придурок.

– Все это слишком… как в «Ведьме из Блэр». Когда в самом конце происходит что-то страшное, камера сходит с ума, затемнение, конец.

– Ну, справедливости ради, если бы на меня из-за угла вылетело привидение, мне тоже было бы не до того, чтобы продолжать съемку. Я бы резко потеряла интерес к качеству картинки.

Она так раздражает меня и сбивает с толку. Смешит и разбивает сердце. Пока мы спорим, я заново загружаю видео на свой канал и публикую новости: «Видео вернулось! Кому-нибудь известно происхождение этого хоррора? Пишите на [email protected]: [ссылка]».

– Минуточку, – говорит Бекс. – Это же не ты сам снимал?

Я бросаю на нее через плечо сердитый взгляд.

– Я на всякий случай уточняю, – оправдывается она. – Давай посмотрим еще раз!

– Я устал, – говорю я, не поддаваясь импульсу пересматривать с ней видео до рассвета. Делать с ней что угодно до рассвета. Считать загогулины на потолке. Сортировать булавки по размеру.

Она нехотя встает и проходит мимо, вяло переставляя ноги, как лунатик. Дает мне пять на прощание и растворяется в темноте. В комнату, которая вскоре станет или опять моим кабинетом, или домом для очередного бессердечного квартиранта, который будет оставлять повсюду свои колкие записочки.

Я забыл спросить, что она думает об этих «Сатанахии», «Мании» и «Баракияле», но, погуглив, я выясняю, что был прав и все это – имена демонов ада. Ну думать бы сейчас о том, что это хороший повод для разговора с Бекс. Но нет, дважды и трижды нет, нельзя идти на поводу у этого порыва. Нужно отстраниться от Бекс – так будет правильно. Все на земле преходяще, и видит бог, она многое потеряла.

Я достаю из-под стола бутылку виски, из ящика – давнишнюю пачку сигарет и засыпаю в кресле за пересмотром видео.

Только наутро я, кажется, как следует рассмотрел это видео. В Хэллоуин я выпил лишнего и по беспечности смотрел с экрана телефона. Прошлой ночью я выпил лишнего и думал о Бекс. Но утро вечера мудренее, и вот я трезв, хоть мучаюсь сушняком и покрыт хлебными крошками, и видео играет новыми красками. Я думал, что, может, трезвость мысли скажется и на остроте впечатлений, но эффект остается неизменным. Я замечаю все новые детали. Например, очертания двери в дальней стене котельной – вход в старинную шахту лифта. Там есть два небольших окошка, и каждые несколько секунд в них мелькают старинные механизмы. Отсутствие кнопки на стене у лифта указывает на доавтоматическую эпоху – не позже пятидесятых.

План действий таков: первым делом изучить видео вдоль и поперек в поисках улик, выдающих его происхождение, и для этого – отыскать эксперта, который помог бы с анализом. Как бы крут ни был Калвин из Кардиффа, айтишник едва ли способен предложить что-то интересное в этом отношении. Он говорит, что разрешение видео сложно определить, потому что YouTube перекодирует все загруженные видео.

– Но рискну предположить, что снято было не больше нескольких лет назад, скорее на телефон, чем на ручную камеру. Но слишком дерганое, так что сто пудов не GoPro.

Мне не сидится на месте. Паспорт ерзает на столе, так и рвется в бой. Порывом поскорее уехать я отчасти обязан Бекс, которая не прекращает разгуливать по дому в нижнем белье и с закрученными в полотенце волосами. Тогда я пускаюсь в плавание по волнам соцсетей:

«Народ! Расскажите-ка мне, где обитают самые жуткие полтергейсты, но С НАУЧНОЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ. Любую точку мира. Жгите!»

Поток предложений не прекращается до конца дня. Меня приглашают во все уголки планеты, и я очень скоро убеждаюсь, что в мире существует нереальное количество кружков, посвященных сверхъестественному. Одна такая компания, «Брашов Инкорпорейтед», базируется в Трансильвании и уверяет, что ими найден самый настоящий череп графа Дракулы, захороненный в древних руинах. Принимая во внимание, что граф Дракула – литературный персонаж, я со всем уважением отказываюсь от приглашения приехать и пощупать находку своими руками. Они возражают мне тем, что имели в виду самого Влада Цепеша, реальную историческую личность, который и стал прототипом графа Дракулы Брэма Стокера и которого-де самого звали Дракулой. Тогда я спрашиваю, с какой стати череп реального человека будет интересен тому, кто охотится за сверхъестественным. Переписка заходит в тупик. На что только люди не пойдут ради привлечения внимания – так одержимы популярностью, что голову теряют.

Из Америки мне пишут, что некая группа под названием Паранормальный Голливуд готовится к реконструкции некого Эксперимента Гарольд, который имел место в семидесятых. Я не вникаю в подробности, но суть там такова, что они хотят убедиться, сможет ли человеческий мозг воззвать к жизни привидение. Ну и, разумеется, они хотят, чтобы Джек Спаркс принял участие. Штука вообще довольно любопытная, уж точно кроет череп Дракулы, но какая-то слишком эзотерическая. Повторюсь: не верю я, что человек может без помощи наркотиков навоображать себе призраков. К тому же я тут хочу дать людям шанс убедить меня в существовании настоящих привидений, духов мертвых, а не галлюцинации мозга, так что я желаю лидеру группы Астралу всего наилучшего и открываю очередное письмо…

…которое оказывается угрозой взлома от какого-то хрена по имени Оскар. Оскар такой смельчак, что использует зашифрованный почтовый адрес. С экрана литрами льется желчь: «Только дурак станет писать о том, во что он не верит. Дьявол у тебя повод для шуток? Ты бы лучше задался вопросом, Джек Спаркс, что дьявол думает о тебе. – И наверняка потому, что мама позвала его баиньки, Оскар завершает письмо словами: – Ты обидел многих в хакерском сообществе, Спаркс. Мы тебя ПРИЩУЧИМ».

Оставляя в покое смешных и беспомощных интернет-троллей с их погремушками, никакие приглашения меня не соблазняют. Сплошное «ля-ля-ля, почитайте мой блог», «жу-жу-жу, у меня докторская степень по барабашкам». После многочасовой бомбежки сообщениями от хитровыделанных торгашей и пиарщиков электронных книжек я решаю, что полезнее будет покопаться в косвенных рекомендациях. Я обращаю на них пристальное внимание.

Одно название бросается в глаза чаще остальных.

Гонконгскую квартиру Шерилин Честейн разыскать оказывается непросто, даже имея под рукой адрес и гугл-карты. Не сомневаюсь, что это продуманный ход с ее стороны, так как с ее родом деятельности она должна притягивать больше психов, чем Докинз или даже я. Дважды мне приходится звонить, чтобы уточнить маршрут. Оба раза она дает указания деловитым отрывистым тоном, не разбрасываясь лишними словами.

Точно так же, как видеоролику удалось произвести на меня впечатление отсутствием показухи, Шерилин Честейн привлекла меня тем, что предоставила разрекламировать себя другим. «Тебе стоит пообщаться с SChastainReal, – порекомендовал среди прочих MightieAtom6 из Нью-Джерси. – Она направит тебя в нужное русло и не даст запороть книгу». Ну, спасибо за совет, MightieAtom6, хотя я и сам не позволяю себе допускать ошибок (плюс-минус пара грамм дореабилитационного кокаина).

Сайт у Честейн строгий и выдержанный. В краткой биографии сказано, что она выросла в австралийском городе Перте в семье местного юриста и художницы-француженки. Остальной текст посвящен ее наемной работе в качестве боевого мага. Да, вы не ослышались: боевого мага. Никогда раньше не слышал о боевой магии, но звучит так претенциозно, что нельзя было не разведать поподробнее.

Знойная жара гонконгского лета осталась далеко позади, и в воздухе стоит терпимая прохладца, хотя для меня здесь все равно слишком душно. Я обливаюсь потом, маневрируя по шумным и буйно раскрашенным улочкам, где на прилавках чего только не продается. Каждая улица подчинена своей теме: с улицы, где продают золотых рыбок, можно свернуть на улицу, где продают туфли, а оттуда – на улицу, где продают электронику. Меня окутывают облака ни с чем не сравнимых ароматов, которые встречаются только в Китае и Чайнатаунах по всей планете. С трудом верится, что местные гастрономические точки на открытом воздухе (дай пай дон) теряют свою популярность, ведь они восхитительны. Как это свойственно городам-небоскребам, Гонконг заставляет чувствовать себя мышкой, суетящейся в высоченном лабиринте, но виды, вкусы и запахи стоят этих жертв.

То и дело телефон у меня в руке вибрирует, сообщая об очередном письме в ящике, который я завел для сбора информации о видео. Пока что четыре из десяти таких письма написаны теми, кто утверждает, что снимали его лично они. Это едва ли возможно, если только они все не состояли в одной съемочной команде. Я отвечаю только тем из них, кто звучит наиболее правдоподобно и не оформляет свое признание идиотским интернет-сленгом. С ними я общаюсь осторожно, не говоря ничего конкретного, прошу рассказать мне еще немного и еще немного… и жду, пока они оступятся или просто перестанут отвечать. Я, с одной стороны, не хочу закрывать глаза на потенциально важную информацию, но, с другой, теперь я понимаю, как тяжко детективам иметь дело с полоумными, когда те каются в убийствах, которых не совершали.

Видеоролик разбередил фантазии людей, и моя аудитория в итоге выросла на двенадцать тысяч пользователей. Рассказывая о видео в своих блогах, ребята или описывают его как первую неподдельную запись паранормального явления, или беспощадно изобличают его как фальшивку. Золотой середины нет. Кто-то опрометчиво и нагло заявляет, будто я сам сфабриковал его. Тут, наверное, во многом виноват факт, что ролик впервые возник на моей странице, но это не дает права типам из мусорных изданий вроде CrazyHotBuzz.com писать: «Глупое и явно сфабрикованное видео стало последним тузом, припасенным в рукаве охочего до общественного внимания Джека Спаркса. Мы, во всяком случае, на это надеемся». Можно подумать, мне есть дело до того, что думает обо мне шайка легкомысленных хипстеров. Пусть себе тявкают. (Элеанор: Я писал тебе и Мюррею об этом инциденте, но не получил ответа – так вот пусть наши юристы заставят их СРОЧНО удалить этот пасквиль!)

Я прохожу мимо курительных заведений, и, кажется, одного этого хватит, чтобы провалить тест на наркотики. Я сбрасываю телефонный звонок, и звонящий оставляет голосовое сообщение. Уже третье от Астрала из Паранормального Голливуда с момента моего отказа. Не понимает человек слова «нет». Откуда у него вообще мой номер? Он безостановочно зовет меня пообщаться на том или ином сайте, и в приглашениях с каждым разом сквозит все больше скрытой агрессии. Первое сообщение на автоответчике порадовало слегка хиппарским калифорнийским акцентом: «Я бы советовал как следует обдумать ваше решение. Поверьте мне, Джек, на слово, наш эксперимент не стоит игнорировать». Я хмыкаю под нос и слушаю его последнее сообщение, где он парирует: «Прошу, окажите мне любезность перезвонить, если для вас это не составит большого труда. И раз уж вы отправились с визитом к Шерилин Честейн, поинтересуйтесь у нее заодно, каков статус нашей многоуважаемой группы в паранормальном сообществе. Благодарю».

Что может быть печальнее сердитой учтивости?

Но потом я слушаю следующее сообщение («Похоже, мы съедемся раньше, чем я думала – как насчет следующей недели?») и вздыхаю с облегчением, когда, завернув за угол, обнаруживаю указатель с улицей Шерилин Честейн.

Я снова задумываюсь: чего именно я пытаюсь добиться? Честейн – уважаемая и солидная фигура в «паранормальном сообществе», как выразился Астрал, так что я не прочь выслушать ее мысли насчет аутентичности или неаутентичности видео. Это никогда не помешает. Еще мне интересно, вдруг беседа с ней, какое-то понимание ее деятельности, добавит парочку гипотез в мой УЖАСТИК Спаркса. Пообщавшись с одним из передовых боевых магов мира, не найду ли я третьего возможного объяснения тому, почему люди видят привидений?

Нажатием кнопки Шерилин Честейн впускает меня в подъезд, и я поднимаюсь на седьмой этаж. Она открывает мне дверь и с сомнением на лице морщит нос. С моей-то репутацией, можете возразить вы, правильно делает. Но потом она медленно оттаивает. По иронии судьбы, она немногословна, когда объясняет железобетонные факты, но как только речь заходит о бездоказательной потусторонней тарабарщине, ее не заткнуть.

Говорит она с западноавстралийским акцентом, с легким налетом французского. В свои пятьдесят с небольшим (на глаз) в ней метра полтора роста (без каблуков). Торчащие во все стороны перья фиолетовых волос выдают в ней затянувшуюся фиксацию на Сьюзи Сью[6]6
  Сьюзи Сью (англ. Siouxsie Sioux) – она же Сьюзен Джанет Баллион, вокалистка культовой британской панк-группы Siouxsie and the Banshees, основанной в 1975 г.


[Закрыть]. Сложно не представлять ее в роли хоббита, тем более что она окружена артефактами, как будто сошедшими со страниц Толкиена. Она одета в простые джинсы и футболку в тон шевелюре – а жаль, я-то рассчитывал на какую-нибудь мантию, расшитую волшебными символами.

Черепам на ее полках несть числа. В основном они принадлежали животным – собака, кот, вроде какая-то выдра, разные птицы. Увы, ни Дракулы, ни Влада Цепеша, хотя одна человеческая черепушка в галерее все же присутствует.

– Не бойтесь, – говорит Честейн, ставя чашечку китайского чая на столик у дивана, который я увлажняю своим потом. – Я достала это строго по легальным каналам. Наследники были не против.

У нее полно книг, среди которых попадаются такие названия, как «Принцип семи ветров», «Милый адский котел», «Извечное падение человека» и – да, оно самое, уже знакомое нам «Я и Сатана» пера Примо Ди Стефано. Это меня даже удивляет: с каких пор католики и боевые маги – одного поля ягоды? Ди Стефано, без сомнения, захотел бы сровнять это место с землей. Разве Честейн, будучи ведьмой, или кем она себя мнит, не должна испытывать аналогичных чувств по отношению к католическим святыням? Отвечу коротко – нет. Почему – должно проясниться в ходе нашей беседы.

Повсюду стоят штабеля склянок, чаш, флаконов и пробирок. Одни полны мутными жидкостями таких цветов, которые я никогда не встречал в реальной жизни. В других хранятся мертвые (хочется верить) существа, погруженные в сомнительные бальзамы. Классические ведьмовские финтифлюшки. Интерьер же в квартире на удивление спокойный и лишенный готических тонов. Впрочем, Честейн не скрывает, что она просто планирует продавать квартиру.

– Мне нравится переезжать, – признается она.

Договориться о встрече с ней оказалось на редкость легко. Она ответила на мое письмо всего через несколько часов. Понятно, что глава в новой книге Джека Спаркса едва ли повредит ее репутации и, следовательно, ее карьере. Хм, может, приоритеты католиков и боевых магов не так уж и противоположны, если подумать.

Мы размещаемся на ее небольшом, но симпатичном, заросшем зеленью балконе. С него открывается вид на бухту, усыпанную лодками всех мастей, от нищих джонок до яхт миллионеров. Протянулась бледно-голубая лента моря, тронутая лишь стремительной тенью парапланериста, болтающегося под матерчатым желтым крылом параплана. Нет, Честейн не возражает, если я буду курить, она даже ставит передо мной причудливо изогнутую пепельницу, но тут же зажигает палочку с благовониями, чтобы «нейтрализовать воздух». В общем, примерно этим она и занимается по жизни, только в других масштабах.

Вслух я задаюсь вопросом, насколько редко встречаются боевые маги-женщины.

– Мы есть, – отвечает она, развалившись в кресле и закинув ноги на перила балкона. – И зачастую мы круче любого мужика. У нас, видите ли, есть преимущество в виде менструального цикла. Если где-то есть кровь, это наша специализация.

Мне, наверное, не стоит удивляться агрессии в ее тоне, в конце концов, слово «боевой» упомянуто в ее профессии. Когда я пытаюсь вычленить различие между боевыми магами и экзорцистами, она скармливает мне уместную спортивную метафору:

– Если экзорцизм это дзюдо, то боевая магия – джиу-джитсу. – Мне это мало помогает, так что Честейн уточняет: – Экзорцизм формальнее и неторопливее. Скука, короче, если хочешь правду-матку. Ты и сам знаешь, раз писал об этом, да еще так дерзко.

Она замолкает, чтобы оценить мою реакцию. Я молчу, и она спрашивает:

– Что стало с той девочкой? С итальянкой?

Я говорю, что вся история оказалась постановкой. Так что Мария и ее мать наверняка в полном порядке и богаче на пару благословенных католических монет. Честейн мне не верит, и я увожу ее от этой темы:

– Боевая магия равноценна уличным боям: стремительнее и жестче обычной. Ситуация, в которой приходится прибегнуть к боевой магии, не терпит промедления. Действовать нужно напористо и результативно.

Честейн говорит, что они с ее партнершей (боевой партнершей – хотя кто их знает) Фан часто имеют дело с людьми из разных уголков мира, в которых «угодило проклятие».

– Проклятие, как правило, можно снять. Или, например, клиентам часто кажется, что в их доме обитают призраки. Мы постоянно проводим домашние зачистки, избавляем стены от негативной энергии. Ну-ка, не забывай пользоваться пепельницей.

Я машинально стряхиваю пепел. Мое сердце упало на словах «проклятие» и «призраки», а уж при упоминании «негативной энергии» оно вовсе оборвалось. Пристраивая пепельницу у себя на коленях, я спрашиваю:

– Что значит «негативная энергия»?

Но Честейн считает, что слова говорят сами за себя.

– Это энергия, – объясняет она как маленькому, – и она негативная. Люди придумывают сотни имен для окружающих нас явлений. Я вот зову это ци. Негативные события создают дурные ощущения, неуют. Они могут сказываться по-всякому: у человека может испортиться настроение, его может стошнить.

– И что конкретно вы делаете, чтобы очистить дом от… негативной энергии?

Она хватается за подлокотник кресла и выталкивает себя из него. Деревяшка скрипит.

– Ты надолго в городе? Мы выезжаем к клиенту в пятницу на остров Лантау. Я узнаю, может, они не будут против, чтобы и ты к нам присоединился. Есть вещи, которые нужно увидеть собственными глазами. Об этом ведь твоя книга?

Я киваю:

– Она о незашоренном подходе к сверхъестественному.

Она смотрит на меня из-под налитых век, изучает меня.

– Отчего же мне кажется, что ты уже нацепил шоры и забаррикадировался ото всего? Ты заранее сделал выводы.

– Если бы я что-то увидел своими глазами… какое-то неоспоримое доказательство…

Жестом она обрывает меня.

– У тебя это на лице написано. Руки скрещены, напряжение… Ты хочешь побыстрее закончить со мной и переключиться на очередного простофилю.

– И кто из нас заранее делает выводы? – возмущаюсь я. – Я с вами закончу, если вы будете этого заслуживать.

– Ерунда. На дворе эра убежденности, дружок. Все так путано и непредсказуемо, что люди мертвой хваткой цепляются за эти… эти… дрейфующие льдины собственных мнений. Им страшно обнажать свои сомнения, особенно перед самим собой. Это до добра не доведет.

Тут уже я хмыкаю:

– Не доведет до добра? То, что у людей есть свое мнение?

– Люди перестали разговаривать. Они только обмениваются своими убеждениями, как пулеметной очередью. Когда ты последний раз видел, чтоб человек написал в своем блоге: «У меня еще нет мнения по этому поводу, но я сообщу, когда оно у меня появится»?

Выдав эту пылкую речь, она смягчается:

– Но главное, я рада, что ты пришел ко мне в начале этого своего пути.

Не заостряя внимание на ее снисходительном отношении к «этому моему пути», я спрашиваю, почему она так говорит.

– Ты ступил в этот совершенно новый мир с закрытыми глазами и сердцем. Рано или поздно что-то непременно напугает тебя до инфаркта, даже если ты не будешь в это верить. Так что мой тебе совет: научись управляться со своим страхом. Я научилась абстрагироваться, мне это необходимо в работе, но это пришло с опытом и навыком.

Меня подмывает спросить, во сколько мне обойдется такой бесценный совет, но она явно распознает издалека любой сарказм. Тогда я спрашиваю ее мнения по поводу видео. Кажется ли оно ей настоящим? Щекочет ли какие-то, кхм, мистические уголки сознания?

Она признается, что так и не видела запись, надевает очки, защищаясь от солнца, и пристраивает планшет у себя на коленях. Я отвечаю на ее вопрос, как называется ролик на сайте: «Откуда взялось это псевдопаранормальное видео?» Пока она щелкает пальцем по экрану, добираясь до видео, я наблюдаю за парапланеристом, который снижается у берега и кубарем приземляется. Слишком круто зашел на посадку – самоуверенность подвела.

Я дошел до той точки, когда мне даже не нужно смотреть видео вместе с ней. За сорок восемь часов, прошедших с той минуты, как видео вернулось в мою жизнь, я успел выжечь его у себя на подкорке. Я не знаю, сколько раз успел пересмотреть его за шестнадцать часов перелета до Гонконга на командировочные от «Эрубиса». Я выучил каждое движение оператора. Каждый его вдох, каждый скачок камеры, я наблюдал за ним, как пелось в песне группы Police.

И пусть я не слышу начального «Сатанахию», отмечающую экватор «Манию» и финального «Баракияла» (не говоря и об операторском «О боже, вот оно»), я все равно могу догадаться, что именно видит на экране Честейн в каждый конкретный момент. Мысленно я представляю полупрозрачные ноги, как они поворачиваются к камере, и точно знаю, сколько времени у них на это уходит. Когда-нибудь я возьму интервью у того, кто придумал этот грамотный и элегантный спецэффект с угасанием. Даже если ему это и не придется по душе.

Шерилин Честейн (наверное, слишком рано называть ее «Шер»?) смотрит видео молча. Выражение лица не выдает ее мыслей, хотя морщинки на лбу становятся глубже, когда оператор сворачивает за угол и снимает мрачное таинство.

Даже после кульминационного «Баракияла» она молчит. Только делает глубокий вдох, как будто на целых сорок секунд забыла, как это делается. А потом, как я и предполагал, нажимает кнопку воспроизведения заново.

Пока она раз за разом пересматривает видео, я курю сигарету за сигаретой, прикуривая новые от предыдущих, чтобы не расходовать газ в «Зиппо». И зачем только я вернулся к этой гадкой привычке? А, ну да. Бекс.