Текст книги "Деньги Ватикана. Тайная история церковных финансов"

Окрестности

Много лет спустя, когда он уже давно работал в сфере энергетики, так что ему пришлось жить в Вашингтоне и Нью-Йорке, Питер Борре научился радоваться жизни с Мэри Бет в Бостоне.

Чарльзтаун занимает квадратную милю на холмистом полуострове, который с севера огибает река Мистик-Ривер, а с юго-востока – река Чарльз, сливаясь вместе в бостонской внутренней гавани. Из окон жилья Борре был виден стальной мост, соединяющий северную часть Бостона с местностью, которая имела свою необычайно богатую историю.

В 1630 году, десять лет спустя после высадки первых пилигримов на полуострове Кейп-Код, Англию покинул бриг, на котором ехали пуритане. Джон Уинтроп произнес на борту корабля свою знаменитую проповедь, в которой он призывал верных соединить вместе «терпение и свободу… [дабы] мы стали городом, стоящим на верху горы»[54]54
  Thomas H. O’Connor, The Hub: Boston Past and Present (Boston, 2001), p. 8.


[Закрыть]. После разрыва отношений между Римом и Генрихом VIII возникла новая государственная церковь, от которой теперь откололись Уинтроп и его последователи. Они видели в папе антихриста, а богослужение Англиканской церкви казалось им слишком похожим на католические мессы[55]55
  Thomas H. O’Connor, Boston Catholics: A History of the Church and Its People (Boston, 1998), pp. 4–5.


[Закрыть]. Сепаратисты из последователей Уинтропа отвергали официальную религию в любых ее формах. Чарльзтаун был тогда столицей новорожденной колонии, но когда последователи Уинтропа расселились вдоль берега реки Чарльз, это место превратилось в город независимых библейских христиан. Дороги вели к растущим как грибы новым фермам и поселениям Новой Англии, ставшей местом обитания пуритан. Их конгрегационалистские церкви независимо одна от другой занимались своими делами, выбирали себе пасторов и строили храмы, внутри которых не было ни витражей, ни изображений[56]56
  O’Connor, The Hub, pp. 33–35.


[Закрыть].

Массачусетская колония поддерживала свои стандарты поведения, и порой здесь царствовала истерия и производились судебные процессы над ведьмами Салема. В середине XVII века Чарльзтаун «вышел из своей изоляции и стал центром торговли для всего региона», пишет Энтони Люкас. «Чем меньше город соответствовал идеалу Уинтропа, тем больше завораживала людей память об идеальном городе Новой Англии, где царили гармония и единодушие, где людей объединяли общая вера и верность общему делу»[57]57
  J. Anthony Lukas, Common Ground (New York, 1985), p. 75.


[Закрыть]. 18 апреля 1775 года Пол Ревер проскакал по Чарльзтауну на коне, оповещая встречных, что британские отряды приближаются к Лексингтону. Разразилась битва – первая в войне за независимость, – на которой Чарльзтаун выступил в союзе с Роксберри, лежавшим от них на юге за рекой. Пятнадцать тысяч вооруженных колонистов сражались против пяти тысяч солдат Короны. На Банкер-Хилле колонисты потеряли 138 человек, убив 226 британских солдат. Большая часть Чарльзтауна сгорела. Однако в 1810 году здесь обитало уже около пяти тысяч человек и Чарльзтаун стал третьим по величине городом страны, когда национальный флот создал здесь судостроительную верфь с гаванью. Мастера строили суда из срубленных деревьев. Через какое-то время Чарльзтаун был присоединен к Бостону.

Католическая церковь пришла в Массачусетс гораздо позже, чем в Калифорнию, где она активно действовала уже в XVII веке. В 1790-х два французских священника занялись обращением ирландских колонистов и индейцев в штате Мэн, который ранее посещали канадские духовные лица. В Бостоне первая католическая церковь была открыта в 1803 году, ее посещали почти исключительно выходцы из Ирландии. Ее строительство получило протестантскую поддержку, особенно отличился бывший президент Джон Адамс, пожертвовавший на храм $100. Он послал консула в Рим, чтобы установить отношения со Святейшим престолом, хотя они не носили характера официальных дипломатических связей. В 1808 году в Бостоне появился и епископ, уроженец Франции.

Одно поколение спустя в Бостон нахлынули оборванцы, которые приезжали на больших судах из Ирландии, так что местное общество утратило свое единообразие. Ирландцы, ютившиеся в хибарках, домиках из обшивочных досок и кирпичных многоэтажках, занимали в этом обществе маргинальное положение. В конце лета 1825 года местные хулиганы устраивали набеги на ирландский район: они били окна и ломали мебель, так что газета Boston Advertiser назвала их действия «позорным буйством». Стабильное положение Чарльзтауна зависело от верфи и протестантских ремесленников, купцов и фермеров. В октябре 1828 католики в присутствии епископа в облачении заложили фундамент местной церкви. По данным на 1830 год в городе с населением 61 392 человека проживало 8000 ирландцев[58]58
  О французских миссионерах и первой католической церкви см. O’Connor, Boston Catholics, pp. 19–22, 24; о беспорядках см. O’Connor, The Hub, p. 150.


[Закрыть]. Около доков веселились и иногда дрались ирландские головорезы.

В 1834 году из большого монастыря урсулинок в Чарльзтауне, где под руководством дюжины подготовленных в Париже сестер занималось шестьдесят юных девушек, убежала монахиня в состоянии психического переутомления. Она оказалась в доме своего брата, а затем по собственному желанию вернулась в монастырь. По городу стали распространяться сплетни, и служитель конгрегационалистов Лаймен Бичер подлил масла в огонь негодования, которое ранее питалось историями о «похищенной» девушке, запертой в стенах монастыря, о которых писали газеты. Бичер обвинил папу в том, что он хочет колонизировать долину Миссисипи. Члены городского управления отправились к монастырю и требовали, чтобы их туда впустили и они могли произвести расследование, вслед за ними прибежала толпа, которая выволокла из обители монахинь и подожгла ее. Бостонские протестанты выражали вслух свое возмущение этим событием, однако лишь немногих из бунтовщиков взяли под стражу. Состоялся бутафорский суд, на котором никого не признали виновным. В 1836 году толпа подожгла большую часть жилищ ирландского района. Погромы проходили по ирландским гетто в Нью-Йорке, Филадельфии и Детройте, гнев напуганных шовинистов обрушился на людей, которые убежали сюда из-за того, что их родина оказалась в невозможно тяжелой ситуации[59]59
  О протестантском Чарльзтауне см. Lukas, Common Ground, p. 76; о проповеди Бичера см. James Hennessey, SJ, American Catholics: A History of the Roman Catholic Community in the United States (New York, 1981), p. 122; о пьяных поджигателях см. Charles R. Morris, American Catholic: The Saints and Sinners Who Built America’s Most Powerful Church (New York, 1997), pp. 56–57.


[Закрыть].

Когда в Ирландии грибок уничтожил огромный урожай картошки, в стране воцарился голод, и в результате между 1845 и 1870 годами оттуда уехало 3 миллиона ирландцев[60]60
  О великом голоде см. R. F. Foster, Modern Ireland: 1600–1972 (London, 1989), p. 345. Цитату из Bunker Hill Aurora приводит Lukas, Common Ground, p. 77.


[Закрыть]. К 1890 году Ирландию покинуло 39 процентов родившихся здесь людей, которые в основном отправлялись в Британию, Северную Америку или Австралию. За одно десятилетие после 1846 года суда доставили в Бостон 130 тысяч ирландцев. «Нашу страну в буквальном смысле слова переполнили несчастные, порочные и грязные бедняки из старой страны», – сетовала газета Bunker Hill Aurora в 1848 году. Ирландцы постепенно перемещались из гавани и занимали трехэтажные многоквартирные дома на Банкер-Хилл, а теснимые протестанты переселялись в Соммервиль или в лежавший за мостом Бостон. В 1880 году архиепископ создал систему католических школ в Бостоне[61]61
  St. Catherine of Siena Parish, Ninetieth Anniversary Celebration, 1887–1977 (Boston, 1977), no page numbers.


[Закрыть]. Чарльзтаун заполнили ирландцы, а в это же время в Бостоне между 1881 и 1886 годами удвоилось количество иммигрантов из Италии, которых уже насчитывалось 220 тысяч. Когда в 1880-х годах сюда прибыли дедушки и бабушки Питера Борре, ирландцев здесь обитало втрое больше, чем итальянцев. В самом начале XX века Чарльзтаун все еще был во многом ирландским поселением.

В конце 1930-х на федеральные средства вдоль Мистик-Ривер в Чарльзтауне были построены дома для малообеспеченной части населения. Священник церкви Св. Екатерины Сиенской переживал, потому что ему выпала тяжелая задача «восстановить приход, оставшийся без прихожан и почти закрытый», как о том свидетельствует летопись прихода. «Ему пришлось быть свидетелем этого горя и бедствия – видеть, как сотни его прихожан были вынуждены покинуть свои дома и рассеяться в самом Бостоне»[62]62
  Thomas H. O’Connor, The Boston Irish: A Political History (Boston, 1995), p. 150.


[Закрыть].

После Второй мировой войны Чарльзтаун оставался во многом ирландским и рабочим городком. Местная молодежь вступала в стычки с полицейскими и хулиганами из других районов. Чарльзтаун находился в избирательном округе для выборов в Конгресс, от которого в 1946 году кандидатом шел двадцатидевятилетний Джон Кеннеди – богатый красавец, он жил в роскошном отеле на Бикон-Стрит. Сглаживая впечатление от своего аристократического положения, Кеннеди обменивался рукопожатиями с рабочими верфи, взбирался по лесенкам трехэтажек, чтобы встретиться с матерями-домоседками, и часто упоминал о своем участии во Второй мировой войне. От имени своей семьи Кеннеди вручил архиепископу Ричарду Кашингу чек на $650 тысяч на строительство госпиталя в Брайтоне в честь своего брата Джозефа Кеннеди, разбившегося на самолете во время Второй мировой[63]63
  John Henry Cutler, Cardinal Cushing of Boston (New York, 1970), p. 214.


[Закрыть]. Кеннеди удалось завоевать симпатии многих горожан, и он победил на выборах. В апреле 1961 года он пригласил коллег по Совету Рыцарей Колумба в Банкер-Хилл на прием в саду у Белого дома, где они, переживая восторг, могли «поболтать со своим президентом»[64]64
  Lukas, Common Ground, p. 25.


[Закрыть].

Кашинг стал кардиналом и легендарным фандрайзером в тот момент, когда бостонские католики процветали. К 1967 году он надзирал за масштабным проектом строительства, на который ушло $300 миллионов: сюда входило возведение трехсот младших и средних школ и создание восьмидесяти шести новых приходов. Как отмечал его биограф, благодаря его плану страхования собственности архидиоцезии «его приходам удалось сэкономить десять миллионов долларов в течение двадцати лет»[65]65
  Cutler, Cardinal Cushing, p. 82.


[Закрыть]. Кашинг пожертвовал $200 тысяч на обновление церкви в родном городе папы Иоанна XXIII и $1 миллион на строительство католического университета на Тайване.

В середине восьмидесятых, когда Бернард Лоу стал кардиналом, на новой волне иммиграции сюда прибыли черные и латиноамериканские семьи; дешевое жилье в Чарльзтауне в основном заняли цветные. Белые, которые могли это себе позволить, переселялись отсюда начиная с середины семидесятых, когда федеральный судья распорядился о мерах по преодолению сегрегации в государственных школах Бостона, что вызвало в Чарльзтауне горячие протесты белых. Когда состоятельные белые начали покидать это место, молодые люди, устроенные на хорошие работы, начали перестраивать старые многоквартирные дома под просторное жилье для маленьких семей. Стоило немного пройтись вниз вдоль реки, и можно было увидеть ирландских наркоторговцев на убогих улочках, которые подсаживали на наркотики многоэтничных обитателей соседних домов и увеличивали статистику преступлений среди местных. Границей домов служило благородное здание судостроительной верфи. В этом месте стояли три приходские церкви, расстояние между которыми было не больше мили. Во времена кардинала Лоу сюда уже тихо подкрадывался финансовый кризис, но Питер Борре и Роуз об этом еще ничего не знали, когда воскресным утром 2004 года он с Роуз сидел на скамьях в самом бедном приходе Чарльзтауна.

Прозрение

Шестнадцатилетний Питер Борре поступил в Гарвард, где он изучал историю, и, выйдя оттуда с дипломом в 1959 году, прослужил три года в Военно-морском флоте США. В 1963 году он защитил диплом по международной экономике в Школе передовых исследований международных отношений при Университете Джона Хопкинса. Отец желал, чтобы Питер изучал право, но вместо этого тот получил очередной диплом по международным финансам в Гарвардской школе бизнеса. Опыт службы во флоте был для него очень важным: здесь он научился дисциплине и работе в команде, а также мог увидеть, что система приказов на корабле может действовать эффективно. Его сформировали три организации: Военно-морской флот, Католическая церковь и Гарвард, именно в таком порядке. В его сознании существовала связь между флотом и церковью, всемирным институтом, который испытывает на себе влияние войн, скандалов и отдельных нечестных пап. Миссия церкви исходит от Бога, но люди в состоянии испортить что угодно.

Роуз Пайпер обожала проповеди отца Боба Боуерса, священника за сорок с серебряными волосами, который энергично напоминал прихожанам, что в их приходе встречаются самые разные люди; он изучал испанский и руководил социальными программами, благодаря которым Роуз могла радоваться тому, что принадлежит к Католической церкви. Она была глубоко тронута, увидев, как двое приемных сыновей гей-пары принимали первое причастие. Ее сознание не могло примириться с браками гомосексуалистов. Большую часть жизни она голосовала за республиканцев, но добрые гражданские браки казались ей хорошим делом. Она знала, что многие дети на улице употребляют наркотики и дерутся, пуская в ход пистолеты, и потому понимала, что у этих двух мальчиков по крайней мере есть семья, хотя и странная: двое мужчин, которые их любят, причесывают их, одевают в красивые наряды и молятся с ними в церкви.

В приходе Св. Екатерины Сиенской «церковь» значила больше, чем правила, и она чувствовала, что здесь ее духовный дом, особенно когда вспоминала свои прошлые надежды, не ставшие реальностью. Когда они жила в Делавэре, она воспитывала двух своих сыновей и двух дочерей в церкви, а затем все они отошли от веры или к ней охладели. По каким-то причинам ее старшая внучка, выросшая в Калифорнии и заканчивающая Университет Виргинии, была горячо предана Католической церкви. Роуз понимала, что дети ее многому научили, в частности научили терпимости в изменяющемся обществе. Этой терпимости не хватало церкви, которую она любила, и ей было от этого больно. Эти епископы! Они покрывают сексуальные преступления! Вся эта ложь! Кто-то должен сказать им всю правду!

Поскольку Билл страдал слабоумием, от Роуз требовалось неимоверное терпение, и посещение мессы вместе с Питером давало ей утешение. Ее зять, проникнутый европейским духом, мог быть бестактным и порой даже надменным, но он обладал добрым сердцем. Она радовалась тому, что они с Мэри Бет нашли друг друга.

Питер Борре не мог не вести активную деятельность в приходе. После своего переезда в 1987 в Бостон он совершал бесконечные перелеты по делам. Иногда его сопровождала Мэри Бет, когда она могла и если ее привлекало место. Чаще он ездил один. Возвращаясь из Западной Африки, он обычно останавливался в Париже, где посещал церковь августинианцев. Иногда же он бывал в Лондоне, и тогда посещал церковь Св. Мартина в полях неподалеку от Трафальгарской площади. А вернувшись в Бостон, он нередко ходил в собор Св. Креста в центре города. Но так он поступал лишь изредка, проходило несколько воскресений, и он возвращался в родной приход.

Когда Борре пересек рубеж пятидесятилетия, он нередко думал о своей духовной жизни в прошлом, до того, как распался его первый брак. На момент развода ему было за тридцать. Он считал, что это произошло из-за его собственной неверности и нездоровой поглощенности работой. В двадцать с чем-то он женился на дочери европейского посла, которая воспитывала его сына и двух дочерей одна, потому что он всегда был в командировках. Глядя в прошлое, он мог понять, что его долгие отлучки на самом деле были бегством. После развода он испытывал чувство неприязни к себе самому. Со временем он начал поддерживать добрые отношения со своей бывшей женой, которая уже почти три десятка лет прожила с другим мужчиной на Мартас-Виньярд. Постепенно, не без боли, он восстановил связь со своими детьми. Теперь они уже выросли, так что у него появилось несколько внуков и внучек.

На каждой мессе он пытался восстановить духовное равновесие, найти потерянный нравственный центр жизни. Но когда на воскресной службе все вставали и подходили принимать евхаристический хлеб, в котором присутствовал сам Христос, Борре не решался последовать за другими. Он продолжал сидеть, пока люди выстраивались в очередь, чтобы причаститься.

Борре отказался от мысли о том, чтобы аннулировать свой первый брак, что позволило бы ему получать причастие. Многие католики считали, что такой процесс аннуляции – это возвращение к забытой боли развода. Из слов отца о Роте, высшем суде Католической церкви, который мог аннулировать брак, Борре мог понять, что этот процесс походил на рэкет. Его отец, американский юрист с хорошими связями в Риме, иногда передавал дела специалистам по каноническому праву из Роты, и сам Питер помогал отцу переводить некоторые прошения на итальянский.

«Я не раз слышал разговоры, – вспоминал Борре, – о том, насколько все там пронизано ложью. Там давали ложные показания о психическом состоянии супруга накануне вступления в брак. Ради этого заинтересованной стороне приходилось вести тайные переговоры и платить деньги за составление ложных документов. Мой отец лишь изредка соприкасался с подобными делами. Ли Бувье, сестре Джека Кеннеди, понадобилось аннулировать брак, чтобы выйти замуж за польского аристократа Станислава Радзвилла. Католическому президенту не подобало иметь разведенную близкую родственницу, тем более что она была подружкой невесты на его свадьбе. Это было ненадежное дело, однако Священная Рота с ним справилась, так что Ли смогла стать «княгиней Радзвилл». В бурные шестидесятые она провела немало времени в Риме. В 1970-х она развелась со своим князем. Но на тот момент это уже не имело политического значения».

Тем не менее многие католики проделывали процедуру аннуляции, чтобы очиститься и также получить возможность венчаться в церкви. При этом необходимо выплатить какую-то сумму в канцелярию диоцезии, заполнить объемную анкету о причине развода (где приходится описывать интимные детали куда подробнее, чем в гражданских судах), а затем долго ждать ответа из Рима. Резкий рост количества разводов среди американских католиков в 1980-х вызвал подозрительное отношение Ватикана. «Система правосудия США самая крупная во всем мире, – сказал мне ватиканский знаток канонического права при личной беседе в Риме в 2002 году. – Никак нельзя сказать, что там работают неопытные люди. И при этом юристы США допускают великие – просто чудовищные – нарушения в делах об аннуляции брака»[66]66
  См. Jason Berry and Gerald Renner, Vows of Silence: The Abuse of Power in the Papacy of John Paul II (New York, 2004), p. 65.


[Закрыть].

Никто не знает, сколько разведенных католиков вступают в новый брак, не аннулировав старый, и принимают причастие. Большинство священников не знает, кто из подходящих причащаться делает это в нарушение канонов, и у них нет желания вспоминать о законах церкви, чтобы тем самым затруднить доступ к Евхаристии. Питер Борре – блудный сын, вернувшийся в церковь, – не сдавал позиции. Он избегал «дешевого католичества» людей, которые выбирают себе отдельные правила церкви по вкусу, и знал, что по канонам его второй брак незаконен. И несмотря на подозрительное отношение к процедуре аннуляции, он послушно сидел на церковной скамье и не мог освободиться от чувства собственного недостоинства, соблюдая касательно Евхаристии суровую католическую дисциплину, веря в божественную сущность церкви и в спасение в Иисусе Христе и ожидая, подобно обитателям чистилища у Данте, оставления грехов в каком-то отдаленном будущем.

 
Все смутно жаждут блага, сознавая,
Что мир души лишь в нем осуществим,
И все к нему стремятся, уповая[67]67
  Dante Alighieri, The Divine Comedy: The Purgatorio, trans. John Ciardi (New York, 2003), p. 431, canto XVII.


[Закрыть].
 

[Перевод М. Лозинского]

Однажды, вскоре после того как сенатор Керри стал кандидатом на пост президента, Мэри Бет работала в саду дома во Флориде, где они с мужем отдыхали, и здесь внезапно она подумала, что от мысли об избрании Джорджа Буша-младшего ей становится тошно. Она тотчас же позвонила другу, участвующему в предвыборной кампании Керри, и сказала: «Я с вами». Вскоре она начала работать во Флориде, занимаясь организацией президентской кампании.

Тем временем Питер собирал сведения о финансовых проблемах, кипя от возмущения. Ему казалось, что цифры не сходятся.

2
Возникновение финансовой системы Ватикана

22 июля 2010 года Ватикан объявил, что папа Бенедикт XVI жертвует $250 тысяч на восстановление разрушенной в момент ужасного землетрясения на Гаити школы в Порт-о-Пренсе[68]68
  “Papal Donations Bring Hope to Needy Worldwide”, Catholic News Agency, July 22, 2010.


[Закрыть]. С прошлого века папы начали помогать «малым сим» на международном уровне. Но Святейший престол вовсе не богатая страна, подобная арабским нефтяным государствам. Его щедрость зависит от пожертвований, малых и больших.

Важнейшую роль здесь играет так называемая лепта св. Петра: это пожертвование собирают в конце июня по приходам развивающегося мира. Лепта Петра предназначена для помощи самым нуждающимся. В 2009 году размер пожертвований составил $82,5 миллиона[69]69
  Как об этом говорит USCCB.org, сайт Конференции католических епископов США, «лепта Петра предназначена на благотворительность, она дает Святейшему Отцу средства для оказания неотложной помощи жертвам природных катастроф, войны, угнетения и эпидемий».


[Закрыть]. Несмотря на финансовый кризис, эта сумма на $7 миллионов превосходит сумму сборов 2008 года. Лепта Петра не единственный источник денежных поступлений для Святейшего престола. Например, в США существует Папский фонд (члены его совета обязуются вносить туда по $1 миллиону в течение десяти лет), который поддерживает деятельность церкви в бедных странах под руководством Ватикана, куда поступают пожертвования в размере от $15 тысяч до $75 тысяч, как указано на сайте фонда[70]70
  Информация с сайта www.thepapalfoundation.com


[Закрыть].

Хотя Святейший престол ежегодно публикует данные о лепте Петра, мы мало что знаем о том, как именно церковь расходует эти средства на благотворительность. Небольшой офис в секретариате государства Ватикан подсчитывает поступления, рассылает благодарственные письма жертвователям и направляет средства другим службам для оплаты их расходов. Когда я пытался получить сведения об использовании лепты Петра в пресс-службе Конференции епископов США, мне посоветовали обратиться в офис папского нунция архиепископа Пьетро Самби в Вашингтоне, но оттуда мне не дали ответа. Алессандро Спечиале, римский корреспондент международной новостной интернет-службы, писал: «Значительная часть этих средств поступает к епископам бедных диоцезий, когда те встречаются с папой в рамках ad limina, встречи, проходящей раз в пять лет, и обсуждают с ним свои проекты открытия школ и госпиталей или выделения грантов для учащихся и т. д. Часть денег поступает в офис Кор Унум, часть тратит сам секретариат государства Ватикан, еще одной частью пользуется апостольская канцелярия, которая, очевидно, занимается преимущественно Римом и Италией. Еще какой-то частью распоряжается сам папа, тратя ее на благотворительность»[71]71
  Алессандро Спечиале (Alessandro Speciale) также работает для службы религиозных новостей в Риме, среди прочего, он помогал мне собирать материалы для данной книги.


[Закрыть].

Из трех важнейших ответственных за использование лепты Петра только Кор Унум публикует ежегодные отчеты. Кор Унум осуществляет несколько проектов. Фонд Сахель, основанный Иоанном Павлом II, занимается сельским хозяйством и проблемами размывания почвы; Популором Прогрессио оказывает помощь аборигенам Латинской Америки и Карибов. В 2009 году совет Кор Унум потратил $1,87 миллиона на неотложную помощь двадцати пяти странам, $2,3 миллиона на помощь другим проектам в сорока пяти странах, $2,3 миллиона через Фонд Сахель на проекты в девяти странах и $2,13 на инициативы в двадцати странах Латинской Америки и Карибов.

Таким образом, в четырех областях Кор Унум потратил примерно $8,65 миллиона, то есть 10,5 процента от $82,5 миллиона лепты Петра. Ватикан не опубликовал данные о том, как были израсходованы остальные средства лепты Петра в 2009 году.

Международная благотворительность пап – относительно новый феномен в истории. В прошлом веке лепта Петра играла важнейшую роль в экономике Святейшего престола, однако в основном эти деньги расходовали не на нуждающихся, но на сокращение текущего дефицита Ватикана. В 1985 году, после того как Святейший престол согласился выплатить трем банкам $242 миллиона в связи с участием Банка Ватикана в махинациях банка Роберто Кальви Banco Ambrosiano, Банк Ватикана не мог покрыть текущий дефицит Ватикана в $39,14 миллиона. «Дефицит был покрыт преимущественно за счет лепты Петра и других добровольных пожертвований Святейшему престолу, составивших в сумме $36,927811 миллиона», – говорится в общем годовом балансе[72]72
  О долгах Ватикана см. Communiqué on the Fifth Meeting of the Council of Cardinals for Studying the Organizational and Economic Questions of the Holy See, Press Offi ce, March 9, 1985; перевод из L’Osservatore Romano с итальянского на английский от 10 марта 1985. Данные о размере дефицита см. Holy See General Final Balance Sheet and Profi t and Loss Account, 1985, p. 7. Копии обоих документов мне предоставил помощник.


[Закрыть].

18 ноября 1987 года кардинал из Филадельфии Джон Крол выступал перед экономической комиссией с речью о финансах Святейшего престола. Потомок польских иммигрантов Крол уверен в себе и консервативен в социальной сфере, хотя, с другой стороны, поддерживал выступления американских епископов против ядерного оружия и критиковал оборонную политику Рейгана. Крол также выискивал немалые средства для поддержки польского сопротивления, тем самым укрепляя связь с папой Иоанном Павлом II. Во время своего выступления в 1987 году он сетовал на бюрократический стиль ведения дел в Римской Курии. Государство Ватикан справилось со своим бюджетом, но Курия оказалась слишком расточительной. «Ни одна из этих служб никак не связана с ИРД, который называют также Банком Ватикана, – агентством, работающим совершенно автономно под руководством нескольких кардиналов и директора», – сказал Крол, обходя в своей речи некоторые вещи. (ИРД здесь сокращение для Института религиозных дел – это другое название Банка Ватикана.) Крол ничего не сказал о том, что архиепископ Пол Марцинкус дал разрешение ИРД отмывать сомнительные деньги для Микеля Синдоны и Роберто Кальви. Синдона умер в тюрьме, где его отравили, а Кальви нашли повешенным на мосту в Лондоне[73]73
  Philip Willan, The Last Supper: The Mafi a, the Masons, and the Killing of Roberto Calvi (London, 2007).


[Закрыть]. Уроженец Иллинойса Марцинкус пользовался дипломатической неприкосновенностью, чтобы игнорировать повестки о вызове в итальянский суд, для чего ему приходилось не покидать пределы Ватикана. Когда буря миновала, Марцинкус переехал в Аризону, где спокойно проводил свои закатные годы жизни за игрой в гольф. Крол в тот день 1987 года следовал стилю Ватикана с его любезным отношением к иерархам и потому говорил не о финансовом крахе, связанном с деятельностью Марцинкуса, но о его последствии – текущем долге Ватикана.

Традиционно лепта Петра собирается на благотворительные дела Святейшего Отца, но из-за снижения поступлений и роста расходов было принято решение использовать все деньги лепты Петра, а затем и все доходы от лепты Петра. Люди, посещающие Святейшего Отца, дарят ему денежные приношения. Эти средства, которые не предназначены для использования с той или иной благотворительной целью, также использовались для сокращения дефицита. На данном этапе резерва – если его можно так назвать – недостаточно для покрытия ожидаемого дефицита[74]74
  “Outline of Remarks by Cardinal Krol on Vatican Defi cit”, November 18, 1987, не опубликовано.


[Закрыть].

Крол не желал, чтобы лепта Петра, собиравшаяся с церквей некоторых стран как средства на благотворительность, была использована для покрытия зарплат и расходов бюрократии Курии. В 1987 году при бюджете в $132,6 миллиона Святейший престол допустил перерасход в размере $63,8 миллиона. «Создавшийся дефицит был сокращен за счет лепты Петра, из которой было на это использовано $50,299,858,32 миллиона», – говорится в отчете о доходах и расходах за 1987 год. Кроме того, $13,5 миллиона было получено «из других источников… включая ограниченные накопленные резервы, которые были полностью опустошены»[75]75
  Praefectura Rerum Oeconomicarum Sanctae Sedis, Statement of Income and Expenditure of the Holy See, Year 1987. Конкретные цифры взяты из трехстраничного письма, начинающегося с обращения “Dear Brother Bishops”, от 14 октября, 1988, которое подписали семеро кардиналов: Krol of Philadelphia; John O’Connor of New York; Edward Clancy of Sydney; Albert Decourtray of Lyon; Joseph Cordeiro of Karachi; Eugenio de Araújo Sales of Rio de Janeiro; and Paul Zoungrana of Ouagadougou. Копии документов мне предоставил помощник.


[Закрыть]. Говоря о средствах на благотворительность, Крол упрямо стоял на своем: «Собранную лепту Петра надлежит вернуть папе, чтобы тот мог помогать бедным»[76]76
  Thomas J. Reese, SJ, A Flock of Shepherds: The National Conference of Catholic Bishops (Kansas City, MO, 1992), p. 282.


[Закрыть].

В 1991 году кардинал Эдмунд Шока, который оставил пост архиепископа Детройта, чтобы взять на себя заботу о финансах государства Ватикан, сообщил Конференции епископов США, что текущий долг Святейшего престола составляет $86,3 миллиона. «Он сказал, что следует положить конец сложившейся в последние трудные годы практике покрывать дефицит Святейшего престола за счет лепты Петра», – сообщило агентство Catholic News Service[77]77
  Jerry Filteau, “Vatican’s Financial Head Says Catholics Not Giving What They Can”, Catholic News Service, November 12, 1991.


[Закрыть]. Известный корреспондент Сандро Мажистер, освещающий события религиозной жизни в римской газете L’Espresso, сообщил в 2009 году некоторые новые сведения. «Деньги, – писал он, – также поступают от религиозных конгрегаций и фондов. В одном конфиденциальном отчете [за 2007 год], разосланном Ватиканом по диоцезиям, в сумме эти вклады составили $29,5 миллиона». Далее Мажистер переходит к другому источнику средств престола, к Банку Ватикана. Мажистер, который пишет через двадцать лет после известного скандала, говорит в том же духе, что и Крол:

В марте каждого года ИРД сообщает папе о приходах и расходах прошлого года. Эти данные хранятся в тайне, но можно предположить, что разница между расходами и приходами примерно равна лепте Петра. По крайней мере, это верно для тех четырех лет, когда благодаря утечке информации эти данные стали известны [до перехода Италии на евро]. В 1992 году эта разность составила 60,7 миллиардов лир, в 1993 – 72 миллиарда, в 1994 – 75 миллиарда, в 1995 – 78,3 миллиарда. Лепта Петра за каждый из этих лет лишь немного превышала эти суммы.

Это позволяет предположить, что в 2007 году Бенедикт XVI получил на «благотворительность» в сумме около двухсот миллионов долларов[78]78
  Sandro Magister, “For Peter’s Cash, a Calm Amid the Storm”, trans. Matthew Sherry, January 30, 2009, www.chiesa.espressonline.it.


[Закрыть].

В 2007 году в бюджете Ватикана существовал дефицит в 2,4 миллиона евро. «Если сравнивать с другими годами, это просто ничто», – замечает Маджистер.

Отец Томас Риз, иезуит, старший научный сотрудник Вудстокского центра Университета Джорджтауна и автор книги «Внутри Ватикана: политика и организация Католической церкви», сказал мне в личной беседе: «На протяжении многих лет Ватикан также финансово поддерживал римскую диоцезию. Сегодня у диоцезии независимый бюджет и она процветает при нынешней системе вычета налогов, которая позволяет любому налогоплательщику направить деньги церкви. Даже некоторые коммунисты ставят галочки в своих налоговых декларациях, потому что они верят, что церковь распорядится их деньгами лучше, чем государство, так что церковь Италии в состоянии давать деньги Ватикану. Однако скандалы с сексуальными преступлениями могут изменить такое положение вещей».

Банк Ватикана действует скрытно: о его деятельности ничего не говорится в финансовых отчетах Святейшего престола, мы ничего не знаем о его доходах и потерях или о том, какие суммы он передает папе. Однако еще когда Банк Ватикана не существовал, папы получали деньги за счет лепты Петра. Эти пожертвования на благотворительность поддерживали Ватикан в долгие годы войны и бедствий в Европе. Финансовая система Ватикана основана на пожертвованиях на благотворительность, превратившихся во вложения капитала.