Текст книги "Клинок света. Книга первая"

Искажённое яростью лицо было лицом молодого парня, едва ли не подростка. Он был крупным, многие даже назвали бы его огромным, но ужас и ярость в его глазах сказали мне, что это наверняка последний из защитников горящего города.

За его спиной я заметил какое-то движение. Отчаянно стараясь не смотреть туда, я закашлялся (кровь потекла по подбородку) и жестом поманил парня ближе. А он оттянул тетиву своего лука и выпустил в меня ещё одну стрелу – она пронзила мне правую ногу, с силой пригвоздив к земле.

Я стиснул зубы и, не выдержав, застонал от боли, но заставил себя улыбнуться ему и жестом позвал его снова. Он приблизился и, наложив на тетиву следующую стрелу, прокричал что-то. Вероятно, хотел узнать, что мне нужно, кто я и почему я напал на них. А может, просто что творится на этом «Острове любви».

Я улыбнулся шире, потом поднял дрожащую левую руку и указал себе за спину, отвлекая его внимание ещё на несколько бесценных секунд. Когда он снова посмотрел на меня, я намеренно медленно продемонстрировал ему общепонятный неприличный жест, выдавив при этом сиплый смешок.

Лицо его покраснело от ярости при виде такого наглого акта вселенского презрения и неуважения, и чтобы вернуть утраченные позиции, он сильнее натянул тетиву. Парень открыл было рот, чтобы крикнуть что-то ещё, но тут девчонка, которая подбиралась к нему сзади, со всех сил ударила его в затылок деревянной дубинкой. Мгновенно потеряв сознание, он повалился на колени, почти придавив меня, а затем откатился в сторону.

Пока он не пришёл в себя, я схватился за наконечник, торчавший из левой ноги, и вырвал из тела. Захлебнувшись рваным криком, поднёс наконечник к горлу лучника. Когда я перерезал артерию, а затем проткнул гортань, по руке хлынул поток горячей крови.

Боль вспыхнула с новой силой, когда девчонка попыталась вытянуть меня из-под его тела. С каждым рывком раны заставляли меня вскрикивать, переживая новую агонию. Очень медленно, но она всё-таки умудрилась втащить меня вверх по заснеженным ступеням, от которых на спине у меня остались кровавые синяки, а затем – в хижину из толстых брёвен. По следам крови, натекшей из моих ран, выследить нас мог бы и слепой.

Я моргнул, снова открыл глаза и понял, что на какое-то время, вероятно, отключился.

Глянув на маячащую надо мной тень, рассмотрел симпатичную блондинку. Одежда её была изорвана и перепачкана кровью, волосы выбивались из растрёпанной косы, на опухшем лице багровели ссадины. Она смотрела мне в глаза, по щекам бежали слёзы, и она умоляла меня не сдаваться.

«Ты нужен мне, нужен всем нам», – шептала она сквозь слёзы.

Я снова моргнул и только тут понял, что она говорит по-английски, пусть и с сильным акцентом. Вдруг оказалось, что их трое, и все суетятся над моими ранами. Краем уха я слышал чей-то спор, это значило, что выжил кто-то ещё, и от этого по телу разливалось приятное тепло. В конце концов, некоторых из них я всё же спас. Не подвёл, как бывало уже столько раз.

Я снова слабо закашлялся. Кровь стекала по подбородку на грудь – приятное тепло на моё остывающее тело. Комната стала темнеть, изображение мутнело по краям, но тут взгляд сфокусировался на двух рванувшихся ко мне лицах. К молодой блондинке присоединилась женщина постарше. Усталый разум отметил, что она – эльфийка, и, судя по многочисленным морщинам, пожилая. Она простёрла надо мной руки, коснулась лица, груди, потом каждой из ран. Затем обернулась к остальным и яростно скомандовала нести повязки и искать других раненых.

Больше она ничего сказать не успела. Отчаянно закричала самая маленькая из девочек, и мой первый противник вломился в комнату. На свой топор он опирался, как на клюку, но на ногах держался и принялся кричать что-то женщинам, проходя в комнату. Увидев меня, он остановился. Жестокая улыбка расползлась по его окровавленному разбитому лицу.

У него недоставало большей части зубов и одного глаза, как минимум одна скула была сломана. Колено, естественно, тоже, и тем не менее мерзавец был на ногах и пришёл по мою душу.

Я заставил себя ухмыльнуться и приветливо помахать ему рукой, хотя прекрасно знал, что сейчас случится.

Он обезумел от ярости. С диким криком он занёс топор и рубанул по моей правой ноге чуть выше колена. Я ощутил удар как мгновенную навалившуюся тяжесть, услышал хруст, как будто сломалась толстая ветка, а потом пришла боль. Она была ужасна, но стала ещё хуже, когда он выдрал топор из моей плоти и из земли, в которую тот вонзился, пробив дощатый пол.

Я кричал, уже не пытаясь сдерживаться, а он снова поднял топор на плечо, прыгая на здоровой ноге. Затем он занёс топор и ударил ещё сильнее – по моей левой ноге. Удар пришёлся выше, раскроив мне бедро. Мужик не удержался и, потеряв равновесие, повалился на меня.

Боль разрывала меня на части. Я выл, теряя голос. Затем наступил момент просветления. Боль отступила, смытая убийственной яростью, и сознание на один блаженный миг заполнилось ледяной злобой. Я осознал, какое он испытывает сейчас наслаждение, и понял, что с людьми, находящимися здесь и призвавшими меня, он поступит более жестоко. Потому я вскинулся и изо всех сил ударил ладонями его по ушам, разрывая барабанные перепонки.

От боли налётчик отшатнулся, но одной рукой он всё ещё стискивал топор, а другую вскинул к уху. Я ощутил движение топора, находящегося в моей ноге; лезвие сдвинулось, и вновь накатила боль, но она была уже далеко, всего лишь свечка по сравнению с огненным вихрем ярости, что бушевал во мне. Я вцепился в его лицо, глубоко всаживая пальцы в кровавое месиво. Схватился за обломки костей, напряг мускулы и потянул в стороны, как только мог.

Он завизжал, руки его вцепились в мои в попытке остановить раздирающие плоть пальцы, но я не сдавался, и вскоре крик ярости сменился жалким скулежом боли.

Я извернулся и размозжил его голову об обух его собственного топора. Он усилия я снова вскликнул, но в этом вопле смешались боль и триумф.

Увидев, как женщины отползают от меня прочь к дальней стене комнаты, я моргнул и попытался снова сфокусировать взгляд. Попытался сказать им… но боль была слишком чудовищна. Я выдавил лишь один вопрос, прежде чем с облегчением откинуться на спину, услышав ответ.

– Ещё остались?

– Нет, мой лорд…

Вы умерли

* * *

Я проснулся на вдохе, схватившись руками за ноги. Рефлекторно потянувшись к ранам, обнаружил глубокие тонкие порезы и море тёплой крови. Застонал, когда пальцы коснулись пореза, ощутив и все остальные раны. Каждая рана из тех, что я получил во сне, повторялась и наяву. Они заживут, как и всегда, с почти нечеловеческой скоростью. Большая часть затянется уже через час, ссадины к обеду будут выглядеть так, словно заживают уже неделю, а завтра всё полностью заживёт, только очередной шрам останется. Я уже много лет видел подобные сны и знал, чего ожидать. Крайне маловероятно, что хоть какие-то раны были смертельны. А вот шрамы стали настоящей проблемой. Они покрывали всё моё тело: только на груди было несколько десятков.

Повезло ещё, что те, что были на лице, придавали мне, как сказала моя бывшая, «мистический и опасный» вид. Верхняя одежда с длинным рукавом и джинсы – и большинство людей и не подозревало, что под ними. А те, кто видел чуть больше, либо думали, что я тот ещё бедокур, либо что я тот ещё членовредитель.

Я пытался производить впечатление первого, а не второго, но стоило людям познакомиться со мной поближе, они понимали, что на самом деле я человек довольно мягкий, и это приводило их в недоумение. Приходилось быть предельно осторожным, чтобы в один прекрасный день меня не упекли в сумасшедший дом.

Из армии меня выперли за «психическую нестабильность», и я воспользовался этой возможностью, чтобы разыскать Томми после того, как он залёг на дно. К несчастью, впереди ещё были месяцы хождения по врачам, анализов и исследований, а также множественных сессий с мозгоправами.

Время шло, разыскать Томми хотелось всё больше, от этого я стал казаться врачам ещё более нестабильным. Единственное, что спасало меня от психушки, – это то, что сны были нерегулярны. Бывало, снились каждую ночь целый месяц подряд, а бывало, не снились годами. Последний раз такой сон снился мне через три месяца после того, как Томми исчез; а потом мне ничего не снилось почти пять лет. Почему-то стресс от попыток его отыскать не спровоцировал появления снов. Завтра будет ровно пять лет с тех пор, как я получил от Томми последнее сообщение. Уже пять лет я ищу его – и ни знаков, ни зацепок, ни даже чёртова тела.

Я отбросил воспоминания и откинул одеяло. Оно было липким от сукровицы, а стоило пошевелиться, как раны снова открылись. Похромав к зеркалу, я взглянул на представший кошмар. Половина тела была в крови. Раны выглядели хуже, нежели были на самом деле, однако ясно было, что без помощи не обойтись. Я давно оставил привычку всегда держать медикаменты под рукой, и перевязать раны было нечем. Взглянул на часы – почти семь утра. Лу, конечно, ещё спит, но по крайней мере, она поймёт, если я заявлюсь к ней в таком состоянии, и сочтёт это достойным поводом, чтобы её побеспокоить. Чёрт побери, может, настало время как следует проверить наши отношения и рассказать ей правду?

Я решил зайти в круглосуточный магазин на углу, купить перевязочных материалов и всё необходимое, а уж потом отправляться к ней. Лу поможет перевязать и обработать раны, в конце концов, она учится на медсестру, а обо мне не станет болтать лишнего. Кроме того, я уже пытался рассказать ей о своих снах. Раньше она мне не верила, но уж теперь-то придётся. Может, даже посочувствует и пожалеет.

Наверное, сегодня будет не такой уж и плохой день, решил я, когда здоровый оптимизм вступил в свои права, несмотря на жуткую усталость.

Большую часть крови я оттёр старой футболкой, ещё одну старую рубашку разорвал на грубые повязки и оделся в тёмную одежду, специально выбрав ту, которую не жалко. Зашипел оттого, что джинсы задевали раны, и вышел на холод.

Быстро спустившись по лестнице, вышел на парковку, болезненно морщась на каждом шагу. Мой потрёпанный «Форд Фокус» стоял в углу, похороненный под толстым слоем снега. К машине я пробирался с крайней осторожностью – падать сейчас будет очень больно. Кое-как откопав водительскую дверь, скользнул в салон, завёл мотор и включил обогрев переднего и заднего стекла. С силой потёр ладони, подышал на них, стараясь вернуть к жизни, а потом заставил себя снова выбраться наружу и счистить с машины столько снега, сколько было возможно. Привалившись к стене и пытаясь перевести дыхание, я понял, что меня трясёт как в лихорадке, а вокруг авто остались кровавые следы.

От постоянного движения стало только хуже. Я похромал, забрался в салон и несколько минут отдыхал, а потом стартовал с места, вывернув колёса. «Форд» мотнуло из стороны в сторону на скользкой дороге, а я выехал с парковки на ближайшее шоссе. Через несколько минут я уже припарковался возле магазина. Оставив заведённую машину у входа, зашёл внутрь. Ко мне тут же подскочил охранник и начал что-то говорить, указывая на мою ногу и грудь. Я глянул вниз; кровь промочила одежду, да и на полу за мной оставались красные следы.

– Не волнуйся, приятель, мне только купить бинтов и всего такого. Мне просто нужны бинты, хорошо? – пробормотал я и, отодвинув его, и быстро пошёл по ряду, набирая в корзинку всё необходимое. Заодно прихватил и аптечку первой помощи. Затем прошёл на кассу – охранник следовал за мной и с кем-то говорил по рации.

Однако из магазина я всё-таки вышел, и, что ещё удивительнее, машину не успели угнать. Я медленно проехал по улице, пересёк одну, затем другую, на несколько минут выехал на магистраль, а потом свернул с неё на улицу, где жила Лу.

Кое-как припарковавшись у её подъезда – ну почти вписавшись в парковочное место, – я чуть ли не вывалился из машины. Подхватил медикаменты и поковылял к двери. Позвонил, потом постучал… Тишина.

Ватными пальцами я нашарил в кармане джинсов ключ, который она мне дала. Со второй попытки неуклюже отпер дверь и ввалился в дом, споткнувшись о туфли, оставленные в коридоре.

Я пошатнулся и привалился к стене, переводя дух и пытаясь собраться с мыслями; потеря крови сильно осложняла дело. Оглядел холл – комната плыла перед глазами, – а потом заметил разбросанную одежду. На столе стояла пара винных бокалов и недоеденная пицца, и кругом валялись вещи. А ведь Лу была страшной аккуратисткой и всегда перед приходом подружек вылизывала дом дочиста. Так почему же она на сей раз оставила одежду неприбранной?

Впрочем, это неважно. Я махнул рукой и заставил себя выпрямиться. Скривился, заметив, что на красивых обоях остался кровавый след от ладони, и побрёл вперёд. С усилием сконцентрировался на двери спальни: она была прямо впереди, нужно было лишь подняться по лестнице. Успел ступить на первую ступень, как дверь наверху открылась.

Облегчение мгновенно сменилось бешеной яростью, потому что из спальни вышла не Лу. Это был Мартин – большой и бестолковый «просто коллега, честное слово». Он был лучшим другом Лу… и он был абсолютно гол. Потом появилась и она, выглянула из-за его спины, увидела меня, смутилась. Но смущение тут же обернулось ужасом, потому что гнев во мне вскипел, и я с диким рёвом бросился наверх. Боль от ран лишь усиливала злобу, когда я рванулся к ним.

Ступеньки размылись перед глазами, я взлетел наверх быстрее, чем это в принципе было возможно. Через секунду я уже наступал на Мартина, который пытался как-то объясниться. Он поднял руки в просительном жесте, но это меня не остановило, как и его попытка похлопать по воздуху рукой, будто успокаивая разъяренную собаку. Я ударил его с правой, заставив потерять равновесие, а потом добавил прямо в челюсть апперкот такой силы, что его отшвырнуло назад. Лу в ужасе закричала и, метнувшись в сторону, скорчилась на полу у кровати.

Глянув на неё сверху вниз, я заметил рядом скомканное красное шёлковое бельё и узнал его. Я купил его Лу всего несколько дней назад, и даже ещё не видел её в нём. Но она надела его ДЛЯ НЕГО?!

Потом всё смешалось. Мартин пытался отползти от меня, спрятаться за кроватью.

Я схватился за столбик кровати и кинулся на него, при этом энергия переполняла меня, как никогда раньше. Схватив Мартина за горло левой рукой, я без труда поднял его и принялся бить по рёбрам, слыша, как они ломаются – по одному с каждым ударом. Я практически видел их контуры, окаймлённые сияющим красным светом. Могу поклясться, что с каждым ударом чувствовал, как трещит кость.

Убей его! Убей его! Убей его! Убей его! Он забрал её у нас! Убей его! Он украл её!

Вор-вор-вор!!!

Тихий голос, который обычно звучал где-то на периферии сознания, стал единственным, что я слышал. Даже крики Лу не могли пробиться через этот звук, заполнивший всю вселенную, даже стук крови в ушах потонул в этом голосе. Это был один из немногих случаев, когда я был с ним полностью согласен. И душа пела от этих слов, от этих криков и ярости.

– Пожу… пож… алуйста! – просипел Мартин, глядя на меня снизу вверх. Сломанный нос был расплющен по его красивому лицу. Рот был в крови, в слюне и слезах – так он молил о пощаде.

Не обращая на это внимания, я отвесил ему хук справа; изо рта брызнула кровь, обильно залив прикроватный столик. Который, чёрт побери, я тащил ей из ИКЕА! И собирал этот дерьмовый стол сам!

От этого зрелища сердце застучало ещё громче, отдаваясь в ушах, а голос в голове орал от восторга и ярости…

Мы хотим ещё!

Я почувствовал, как обнажаются в зверином яростном оскале зубы, но тут что-то ударило меня сзади в поясницу, заставив пошатнуться. Обернувшись, я успел заметить лишь размытый взмах в воздухе возле лица, а потом комната поплыла и закружилась. Моргнув, я понял, что на пол капает кровь. Оказалось, что я стою на четвереньках на верхней площадке лестницы. Какого чёрта?

Услышав непонятный звук, я обернулся и обнаружил прямо перед собой великолепные ножки Лу. Подняв взгляд выше, невольно задержался на её почти совершенных чертах и наконец заметил самую важную деталь: она снова заносила для удара… бейсбольную биту. А я ведь смеялся, когда она впервые показала мне её, объяснив, что держит в спальне «просто на всякий случай».

Лу отвела биту назад и с неожиданной силой ударила меня в висок. От удара я скатился по лестнице и провалился в темноту. Последнее, что я увидел, прежде чем тьма поглотила меня, это выражение её лица: такое же, как накануне у всех в баре.

Отвращение и животный ужас.

Глава 1

Мир возвращался медленно. Сначала пришли звуки. Тихое бормотание, электрические гудки и чей-то голос из динамика – с одной стороны. Границы мира расширялись медленно, как бывает, когда просыпаешься от глубокого сна: сначала близкие звуки, затем те, что подальше, затем совсем далёкие. Потом пришёл свет – резко сверкнул в один глаз, веки которого насильно раздвинули чужие пальцы.

Я моргнул и дёрнулся от резкого света, и в тот же миг рядом удивлённо выругалась женщина, а в ответ раздались торопливые шаги.

– Он очнулся! – сказал кто-то.

Я рефлекторно поднял руку, силясь оттолкнуть мешающий свет, но она едва сдвинулась на несколько сантиметров, затем движение прервал рывок и звон метала. Я снова моргнул, открыл глаза и попытался сесть, одновременно силясь понять, где я.

Размытые силуэты оказались вооружёнными полицейскими, стоявшими по обе стороны от моей кровати, а за ними стояла заметно нервничающая медсестра. Ближайший коп опустил мне на грудь тяжёлую руку и уверенно вдавил меня обратно в кровать. Я дёрнулся и тут же понял, почему не движутся руки: я был пристёгнут наручниками к обрешетке кровати. Всё тело ныло как больной зуб и, как это ни странно, ещё больше болело. Я попытался что-то сказать, но выдавил лишь хрип, а потом закашлялся и попросил болезненным шёпотом:

– Воды… пожалуйста.

Медсестра поспешила ко мне, успокоенная тем, что я под конвоем. Её нервозность растворилась за профессиональной сноровкой, когда она поднесла к моим губам пластиковый стаканчик с водой и дала сделать маленький глоток, потом – ещё один. Ощущение было такое, будто я ничего не пил и не ел много недель подряд. Желудок громогласно об этом заявил, намекая, что водой, которая попала мне в рот, неплохо было бы поделиться с ним.

Я бездумно попытался потянуться руками к стаканчику, но наручники не позволили, а хриплый голос велел лежать смирно. Медсестра отошла, чтобы принести ещё воды, и я взглянул на мужчину, занявшего её место. Надо мной склонилось лицо, к которому я за долгие годы уже привык. Прямо в глаза мне смотрел Джонно.

То есть это был «старший сержант Росс, идентификационный номер 4872», но учитывая то, сколько раз меня арестовывали, я уже выучил всех по именам.

Я застонал и замотал головой.

– Засада, – прокаркал я, глядя на него. – Сколько на свете симпатичных санитарок, которых я мог увидеть, проснувшись, но вижу почему-то твою отвратную харю!

– Это тебе ещё повезло, парень! Ты дерьмово выглядел ещё до того, как сотворил с собой… что бы это ни было, – ответил он, указывая на моё лицо.

Я слабо улыбнулся. Джонно покачал головой в ответ на мою гримасу.

– Вы готовы поговорить с нами, сэр, и рассказать, что же произошло? – вступил было в разговор второй полицейский, но Джонно отослал его:

– Мик, сходи выпей кофе, мне надо перемолвиться с ним с глазу на глаз.

Тот выглядел раздражённым, но давить мне на грудь перестал и послушно вышел из комнаты.

– Он новенький? – спросил я, и Джонно согласно хмыкнул.

– Довольно умный парень, но слишком книжный мальчик для реального мира. Теперь мы с тобой можем поболтать без свидетелей, и ты расскажешь, почему так похерил свою жизнь. А потом мы поговорим официально, и ты будешь предельно честен. Я постараюсь сделать, что смогу. Договорились? И поверь мне, парень: после того, что ты натворил в клубе, а потом в этом доме… Это больше, чем мне следовало бы сделать.

Он указал на мою грудь, и я только тут понял, что обнажён по пояс. Значит, Джонно видел исчертившие моё тело шрамы. Правда, новые уже успели затянуться, а от прошедшего сна остались лишь свежие красные полоски.

– Слава богу, они быстро зажили, – пробормотал я, скосив глаза. Попытался поднять руку к виску, где пульсировала боль, но наручники вновь непреклонно звякнули. – Вот чёрт. Всё настолько плохо?

– Ты имеешь в виду свою голову или парня в реанимации? – спросил Джонно, вопросительно вскинув бровь.

Воспоминание о произошедшем казалось… неправильным. Я с трудом помнил, как добрался до дома Лу и напоролся там на Мартина, да и то ощущение было такое, будто я слежу за чьими-то действиями со стороны. Всё это проносилось в сознании как кино, подёрнутое красной дымкой, только в ушах ревел голос, жаждавший крови. Да ещё вспоминалось ощущение силы и мощи. Даже теперь я всё ещё хотел ощутить их вновь.

– Что произошло? – спросил я слабым голосом.

– Вот это-то я и пытаюсь выяснить, парень. Я смотрел видео с камеры наблюдения в магазине. Ты пришёл израненный, залил кровью весь магазин, потом исчез прежде, чем мы или скорая сумели тебя найти. А потом я услышал, что какой-то псих вломился в дом и, видимо, попытался совершить вооружённое ограбление. Мы приезжаем, а ты лежишь на полу. Повсюду кровь, череп у тебя раскроен, а рядом лежит ещё один парень, забитый до полусмерти, и сидит хрупкая барышня с переломленной пополам бейсбольной битой. А теперь давай выкладывай, пока этот тупица не вернулся.

– Вот чёрт. Старик, я сам не знаю…

– Не надо мне этого дерьма «без комментариев». От тебя я этого ответа не приму. После стольких-то лет! – рявкнул Джонно.

– Да нет. Нет, дружище, я в том смысле, что я и сам не знаю, что там произошло. Ощущение такое, словно это было много месяцев назад, всё как в тумане. Сколько я тут валяюсь?

– Часов шесть, и поверь мне, у докторов к тебе масса вопросов. Я видел твои раны.

Я моргнул и уставился на него, пытаясь как-то уложить в сознании тот факт, что я не умер. Да, у меня всегда всё быстро заживало – невероятно быстро, но это был уже какой-то новый уровень.

Джонно щёлкнул пальцами у меня перед лицом, я вздрогнул и снова посмотрел на него.

– Соберись, Джек! Что случилось?

– Я… Я… Они меня обманывали. Я любил её и…

И я рассказал ему всю историю, ничего не утаивая. Это заняло много времени, но вернувшегося новичка Джонно опять отправил восвояси, а медсёстрам велел подождать за дверью. Когда история была окончена, я чувствовал себя совершенно измотанным и очень несчастным. По щекам текли слёзы, а Джонно кивал, пока я заканчивал свой рассказ.

– …и я до сих пор не знаю, где он, дружище! Пять гребаных лет я был совсем один. Она – единственная, кого я любил. И она со мной поступила вот так…

– Это всё, Джек? – спросил он.

Я кивнул.

– Эй, Джонно, правду и только правду. Давай рассказывай: трахнут меня нежно или нагнул и бензопилу засунут?

Он фыркнул, покачал головой и дал знак напарнику возвращаться из коридора.

– Всё невесело, приятель, но часть из этого я вполне понимаю. Будь честен и не пытайся ничего утаить, так тебе будет лучше. А я переговорю с прокурором. Может, изменят статью обвинения. Или хотя бы и остальных обвинят – между прочим, у тех двоих в доме была целая куча наркотиков. Невинных тут нет, но у тебя, по крайней мере, была причина. Самое лучше, на что ты можешь рассчитывать, – это не слишком длинный срок.

– Так что, труба мне, да? – пробормотал я, понимая, что не могу сейчас думать о том, как разрешить эту проблему. Голова была словно набита ватой, несмотря на то, что душа ушла в пятки. – Подожди… А где, чёрт возьми, мои ботинки? И куртка?

– Ты что, Джек? После всего этого дерьма хочешь спросить меня вот об этом? – Джонно смерил меня фирменным хмурым взглядом из-под вскинутой брови, словно говоря: «Я всё это уже видел, и не раз, а ты в моих глазах несколько выше, чем всякий мусор, так уж не разочаруй меня…»

– Да отвали ты. И без того фиговый день вышел, окей? – огрызнулся я и попытался скрестить руки на груди, но снова звякнули наручники. – И кстати, можно уже наконец это снять?

– Не-а, но попытка засчитана. – Джонно обернулся к медсестре, которая вернулась, чтобы проверить капельницу, катетер которой торчал у меня из левой руки. – Простите, мисс. Его уже можно переводить в камеру или он вам здесь ещё нужен?

– Офицер, его определённо нельзя никуда переводить, категорически нет, – прервал Джонно незнакомый мужской голос.

Я повернул голову, пытаясь рассмотреть его обладателя. Из-за ширмы, отделявшей мой закуток от остальной палаты, вышел высокий темнокожий мужчина.

– Шесть часов назад у этого человека был пробит череп, ему наложили почти сто шестьдесят швов, потеря крови была просто чудовищной. А сейчас он сильно обезвожен, истощён и, кроме того, по-видимому, находится в состоянии шока. А тут ещё вы, опытный офицер полиции, его допрашиваете, хотя он явно не в состоянии сказать ни слова в своё оправдание. Можете поставить охрану у двери снаружи. Но больше никакого воздействия на своего пациента я не допущу, пока сам не сочту, что он готов отвечать на вопросы.

Джонно выпрямился в полный рост. Казалось, что он готов броситься на врача, но тут вмешался его напарник.

– Оставь, Джонно, ты же знаешь, что он прав. – Потом коп шагнул к врачу и дружелюбно ему кивнул. – Мы поставим кого-нибудь у двери, сэр. Нет никакой нужды ссориться. В конце концов, мы все здесь в одной команде, верно?

Судя по виду, Джонно был в бешенстве, но он кивнул и вышел, по дороге не забыв, впрочем, по-дружески стиснуть моё плечо.

Я сел – то есть попытался это сделать – под неодобрительное хмыканье врача, который снова обернулся к полицейским.

– А что, наручники действительно так уж необходимы, офицеры? Он едва смог глаза открыть, куда уж ему кого-то бить или убегать?

– Наручники не снимать, доктор. И для вашей собственной безопасности, и для того, чтобы он с собой каких глупостей не натворил, – обернувшись, бросил через плечо Джонно и ушёл. Его напарник занял пост снаружи у двери.

Врач проворчал что-то, возвратился в палату и принялся подкручивать колёсико капельницы. Занимался он этим несколько минут, так что даже я понял, что делает он это исключительно затем, чтобы создать иллюзию деятельности.

– Неважно получается, приятель, – пробормотал я.

Он дёрнулся, приложил палец к губам, чтобы я заткнулся, и тихо заговорил:

– барон послал за адвокатами. Мне сказали просто потянуть время, пока они не приедут. Не переживай, они знают, что делать!

– барон? Какой ещё, к чёрту, барон? Слушай, друг… – Я попытался сесть, но наручники снова не пустили, и я выругался в голос.

Доктор немедленно принялся отчаянно жестикулировать, пытаясь меня утихомирить.

– Сам барон! Слушай, не знаю, в какую игру ты играешь, да и не хочу знать, но прекращай с ними разговаривать. А то нас обоих втянешь в ещё большие неприятности!

– Да пошёл ты! Слушай, придурок, плевать мне на…

Он вытащил что-то из кармана, схватил меня за руку и уколол в плечо.

– Эй, а это ещё что?

– Прости! Но ты должен молчать! – прошипел он.

Я почувствовал, как во мне просыпается ярость, а врач ответил постучавшему в дверь полицейскому, что всё в порядке.

– Это просто седативное, вот и всё. Его дал мне один из людей барона. Сказал, что на какое-то время оно утихомирит даже такого, как ты. Так что просто расслабься. Волноваться не о чем! – выпалил он сдавленным шёпотом, вытащил иглу шприца и похлопал меня по плечу.

Я ожёг его взглядом, попытался позвать полицию и объяснить, куда он может идти, но изо рта вырвалось только:

– Эргу, басип… мех… х…

Комната закружилась перед глазами, и снова наступила тьма.

Томас

– Прорыв! – закричали с дальнего конца коридора.

Томас дёрнулся, поняв, что затаиться и пересидеть не удастся, когда из-за угла появился Рин, дозорный.

Ещё не успело растаять эхо от его криков, а небольшая группа искателей приключений услышала другой звук, куда более тревожный. Он начался как далёкий шелест, почти нежный звук меха и кожи, трущихся друг о друга, но секунды текли одна за другой, и звук становился всё сильнее, громче. Потом, перекрывая все прочие звуки, зазвучал хор тоненьких голосов из сотен маленьких глоток. Они сплетались вместе и звучали невнятным повторением крика Рина.

– Вот чёрт… Фииналы! – скривившись пробасил за спиной у Томаса Дирик, боевик команды, и приготовился принять бой, явно соглашаясь с тем, что пробормотали коллеги.

Томас наскоро вызвал справочник на экран дополнительного зрения и проверил имеющиеся заметки.

Фииналы

Фииналы – хищники с паразитарно контролируемым сознанием. Имеют шесть конечностей: четыре лапы и два фронтально расположенных гибких щупальца с заострёнными жалами на концах. Единичная особь опасности не представляет, так как от неё обычно легко избавиться, однако численность колонии варьируется от нескольких десятков до нескольких десятков тысяч особей при условии достаточного ресурса питания.

Фииналы успешно подражают звукам других созданий, часто тем самым заманивая ничего не подозревающую жертву в могилу. Укусы фииналов могут занести дополнительную инфекцию вследствие того, что они не брезгуют падалью. Нападают обычно большой стаей.

Наилучшая защита: фииналы боятся огня, тела их подвержены естественному горению.

Устойчивости: заклятия, основанные на холоде, воде и молнии.

Томас выругался, перебирая доступные заклинания и пытаясь угадать количество приближающихся тварей. Он уже знал заклинание «Огненного шара» и даже успел несколько раз повысить его уровень. Также он хорошо владел школой огня и мог слегка изменить заклинание, вкладывая чуть больше маны и тем самым придавая заклятию эффект взрыва. Но это означало, что у него в запасе три, максимум – четыре заклинания. А потом резерв маны полностью истощится.

– Юлин, готовься их замедлить! – крикнул он магу. – Арран, Хинко! Делайте, что можете. Дирик, готовьтесь с Рином прорываться в тыл. Уэна! Исцеление припаси на тот случай, когда без него действительно будет не обойтись. На сей раз оно нам точно понадобится…

Дав указания команде, Томас поднял щит и короткий меч и принялся ждать.

Едва Рин преодолел последние десять метров, отделявшие его от остальных, как из-за угла появились фииналы. Сплошная волна тел. Отвратительные твари переваливались друг через друга и отталкивались от стен.

Томас и Дирик прикрыли фланги и выставили щиты, а надвигающийся рой устремился вперёд.

Твари двигались достаточно медленно, но Томас знал, что уже скоро воины окажутся в них по колено. Фииналы не сдаются. Завидев жратву, они будут рваться вперёд, пока не убьют её.