Текст книги "Свет, который мы потеряли"

Глава 23

Порой я слышу от разных людей слова, важность которых доходит до меня далеко не сразу. Причем, как мне кажется, так всегда бывает, когда я разговариваю с братом и у нас идет разговор серьезный, а не что-нибудь типа «Как дела?», «Как работа?». Иногда проходит несколько лет, прежде чем я пойму, что он на самом деле хотел сказать. Так вот, через несколько недель после твоего бегства позвонил Джейсон. Тогда ему было двадцать восемь, и уже около года он встречался с Ванессой. Познакомились они в лаборатории: она работала в отделе связи фармацевтической компании, а он разрабатывал что-то вроде препарата против рака – в этом я плохо разбираюсь.

– Привет, Лулу, – сказал он в трубку мобильника. – Послушай, я… мм… в общем, я хотел узнать, как у тебя дела. Мама сказала, что в последнее время у тебя какие-то сложности.

– Ага, – ответила я, и глаза наполнились слезами; меня тронуло его участие. – Джей, если бы ты знал, как мне его не хватает. Я так люблю его, так его ненавижу, просто… в общем, ужасно.

Голос мой дрожал. Хотя я ни в коей мере не сомневалась в правильности своего решения не ехать с тобой, на сто процентов, но снова и снова прокручивала в голове наши с тобой разговоры, пытаясь придумать слова, которые заставили бы тебя остаться. Что во мне не так, если ты так долго таился от меня? Я пыталась представить, вел бы ты себя иначе с другой. Кейт предупреждала: не исключено, что ты уедешь гораздо раньше. Тогда я ей не верила, но сейчас вижу: она была права.

– О-о, Лю, – сказал Джейсон, – прости, я не хотел, чтобы ты плакала. Я просто… ну, в общем… я понимаю, мы с тобой раньше на такие темы не говорили, но ты помнишь Джослин? Помнишь, когда мы с ней в последний раз расстались?

Уже не припомню, говорили ли мы с тобой когда-нибудь о Джослин. Она была девушкой Джея в колледже и некоторое время после. Они познакомились на втором курсе Принстонского университета и на протяжении пяти лет только и делали, что расходились, опять сходились, снова расходились, и так далее, пока она не решила поступить на медицинский факультет Стэнфордского университета, и, после очередной недолгой попытки сойтись, расстались навсегда. Думаю, их пять с лишним лет ничем не лучше наших… трудно теперь сосчитать… Тринадцать? Или одиннадцать?

– Помню, – ответила я Джею.

На самом деле помнила я довольно плохо. В то время я училась в колледже и существовала в своем закрытом мирке, не очень интересуясь жизнью брата.

– А покончить с этим навсегда мне удалось, когда до меня дошло, что наши отношения в точности повторяют опыт с конфетами «Мишки Гамми». Помнишь? Кажется, я показывал его тебе у нас в лаборатории в колледже, я тогда был на первом курсе. Кладешь в пробирку хлорат калия, добавляешь конфетку, и эти два вещества, которые прекрасно существуют по отдельности, взрываются. Каждый раз. Так вот, Джослин и я были как эти два вещества. Едва мы оказывались вместе, взрыв становился неизбежен, и в каком-то смысле, как ни странно, это было хорошо: кто захочет жить в условиях постоянных взрывов?

– Мм… гм… – ответила я.

У меня было свое на уме. Нет, мы с тобой не разбегались и не сходились снова и снова. Наши отношения в то время были потрясающие, чудесные. Вместе мы были лучше, чем каждый из нас по отдельности.

– В общем, когда я познакомился с Ванессой, все было по-другому. Как… ну, как в «Реакции старого Нассау»[7]7
  Химическая реакция, которую называют «Реакцией старого Нассау», потому что раствор становится оранжевым, а затем черным: оба – официальные цвета́ Принстонского университета.


[Закрыть]. Помнишь такую? Берешь три прозрачных раствора, смешиваешь два, добавляешь третий, сначала ничего не происходит, а потом смесь становится оранжевой из-за йодата калия, а чуть позже – черной. А ты ведь знаешь, это мой любимый цвет, он содержит все существующие цвета – и больше уже не меняется.

Он замолчал. Я тоже молчала. Понятия не имела, что ему отвечать.

– В принципе, я что хочу сказать, Лю, чем дольше отношения, тем они лучше. В отличие от опыта, когда взрывается «Мишка Гамми», здесь длительная реакция. Понимаешь, о чем я?

Тогда я ничего не поняла, зато сейчас мне понятно. И это продемонстрировал мне Даррен. Хотя он, скорее всего, скажет, что любовь подобна качественному вину, букет которого со временем изменяется к лучшему, становится насыщенней.

– Но я так люблю его, Джей. – Это все, что я смогла тогда пролепетать.

– Понимаю, – ответил он. – И я любил Джослин. Да и до сих пор люблю. Возможно, всегда буду любить… хоть немножко. А Ванессу я тоже люблю… но по-другому. Я хочу сказать, что любовь бывает разная, и разновидностей много, и я уверен, когда-нибудь ты полюбишь кого-то еще. Все будет, конечно, иначе, но кое-что, возможно, получится даже лучше.

– Я не хочу, – прошептала я.

Да, я хотела любить только тебя. И не могла себе представить ничего лучшего в жизни, чем любить тебя.

Джейсон немного помолчал:

– Может, пока еще рано говорить об этом. Ты прости меня. Я не очень-то разбираюсь в таких вещах. Но может быть… может, мои слова останутся у тебя в подсознании и ты их вспомнишь, когда они больше всего понадобятся.

– Да. Хорошо. Спасибо, что позвонил.

– Я люблю тебя, Люси, как химический элемент водород любит химический элемент кислород. Тут совершенно другой тип любви. Элементарный.

И я рассмеялась сквозь слезы, потому что только мой брат был способен говорить о любви на примере периодической таблицы элементов.

Глава 24

Тем летом Алексис куда только меня не таскала. По барам, по концертам, по вечеринкам, в кино. Каждый вечер мы наряжались и носились по Бруклину, Манхэттену, Саутгемптону, и, выпив достаточное количество мартини, мне удавалось немного забыться.

Кейт тоже пригласила меня пожить с ней недельку у ее родителей, оставив своего Тома скучать на Манхэттене. Баловала меня гидромассажной ванной, затем отвела в салон, чтобы сделать новенькую стрижку, которую отыскала во французском журнале мод, присланном сестрой. Тогда я и обрезала косу и отдала волосы на благотворительность.

Джулия сообщила, что она тоже в команде Люси и откликнется по первому моему зову, если мне что-нибудь понадобится. Много вечеров мы провели с ней перед экраном телевизора, поедая макароны с сыром, поскольку ты терпеть их не мог, и выискивая в программах самые жестокие боевики.

Все мои подруги обращались со мной потрясающе, в то время их любовь ко мне равнялась по силе ненависти к тебе. Я до сих пор не знаю, простили ли тебя Кейт и Алексис за то, что ты бросил меня. Джулия простила, но тоже далеко не сразу, только после твоей выставки. Ей понадобилось время понять, что между нами с тобой было.

Мама с утра до вечера посылала мне эсэмэски. И всякие статьи по электронной почте, чтобы поддержать мое душевное состояние.

Приехал погостить Джейсон, он катал меня на «американских горках» в Бруклине, угощал хот-догами, веселил разными напитками.

Да что там говорить, все знакомые пытались подбодрить меня, каждый по-своему. И я тоже изо всех сил старалась забыть тебя, хотя понимала, что по-настоящему тут может помочь только время.

Глава 25

В конце лета, где-то через две недели после твоего письма и создания папки под названием «Катастрофа», я познакомилась с Дарреном.

Тебя не раздражает, что я заговорила о нем? Если раздражает, прости, но он ведь тоже неотъемлемая часть нашей с тобой истории. Пускай это тебе не нравится – или он сам не нравится, – но без Даррена наш с тобой жизненный путь был бы другим.

В последние выходные моего пребывания в Хэмптонсе был праздник, День труда, я проснулась, решила заварить кофе и вдруг увидела, что на диване посередине нашей гостиной кто-то спит. Раньше я этого типа никогда не видела. И когда ложилась спать, его здесь точно не наблюдалось. Но у Алексис была подруга Сабрина, которая частенько таскала в дом самых разных людей, порой группами, и неудивительно было, проснувшись утром, увидеть нежданных гостей, спящих на чем попало: на диванах, стульях, иногда даже на полу.

На цыпочках я прошла мимо него на кухню, чтобы приготовить на всех кофе. После твоего отъезда у меня полностью поменялся ночной режим. Просыпаясь утром, рано ли, поздно, с похмелья или нет, я немедленно вставала, потому что лежать в постели без тебя для меня была сущая мука. Поэтому тем летом я взяла на себя обязанность варить на всех кофе.

Дом всегда был полон народу, и я старалась не выглядеть чучелом, которое только что продрало глаза. В то утро на мне было бикини – любимое в этот сезон, с розовым бюстгальтером без бретелек – и коротенькие шортики. Волосы я подвязала косынкой, выпустив сбоку челку, спадающую аккурат на левый глаз. За время пребывания в Хэмптонсе и велопробегов на пляж я загорела до черноты, да и чувствовать себя стала гораздо лучше – даже сама того не ожидала. В зеркало я уже глядела с удовольствием, и мне нравилось увиденное. Оставалось только каким-то образом изгнать из головы вопрос: что бы сказал ты, увидев меня такой, понравилась бы я и тебе тоже?

Из кофейной машины потекла жидкость, и тут проснулся Даррен. Он зашел на кухню, поздоровался и немедленно принялся клеиться, но так неуклюже, что у меня мгновенно уши завяли. Впрочем, может быть, он и не думал клеиться. Он так до сих пор и не признался. Но это не важно. В общем, он стал молоть несусветные пошлости, что в принципе ему не свойственно.

– Неужели я умер и оказался в кофейном раю? Кто это передо мной? Уж не ангел ли, покровитель искусства кофейной варки?

Звучало настолько не смешно, что я даже улыбнулась.

Волосы у него были прямые, как иголки у дикобраза, но торчали в одну сторону, видимо от лежания на подлокотнике дивана. На нем были короткие боксеры и майка с надписью «Нью-Джерси. Выживает сильнейший». «Интересно, куда подевалась остальная его одежда», – невольно подумала я.

Я протянула ему первую чашку, и он отпил.

– Никакой я не ангел, – сообщила ему я. – Честное слово. Я просто Люси.

– Даррен. – Он протянул руку. – Потрясающий кофе!

– Я еще с вечера намолола, – сказала я. – Купила по цене производителя в местном магазине.

Он отпил еще:

– Повезло же кому-то с подружкой, которая так умеет варить кофе.

Помимо воли мне защипало глаза и навернулись слезы.

– У меня никого нет, – призналась я.

– Не может быть. – Он продолжал пить кофе, глядя на меня поверх чашки.

И тогда я стала сравнивать его с тобой. У него волосы прямые, у тебя вьющиеся. Он приземист и мускулист, ты высок и сухощав. У него глаза карие, у тебя голубые. Видно, что ему очень хочется, чтобы я с ним пококетничала, но мне не до этого.

– Пойду соберу вещи для пляжа, – сказала я. – Если вы уйдете раньше, до свидания, приятно было познакомиться.

Он кивнул и приподнял чашку:

– Спасибо за кофе, Люси.

Глава 26

Он ушел раньше, чем я вышла из своей комнаты. Впрочем, нет, вру. Я не выходила, пока не услышала, что он с дружком уходит. Но он, наверное, поговорил обо мне с Сабриной, потому что на следующий день я получила от него запрос на добавление в друзья в сети «Френдстер». И послание: он спрашивал, в каком именно магазине я покупала кофе по ценам производителя.

Мы обменялись несколькими репликами, а потом он пригласил меня на дегустацию кофе с шоколадом – об этом мероприятии он прочитал в газете. Наступило воскресенье, на душе было тихо, приглашение ни к чему не обязывало, да и делать все равно нечего… Я согласилась.

Я бы покривила душой, если бы сказала, что вообще не думала тогда о тебе. Думала, много думала. Но решила развеяться, развлечься, и мне это удалось. Порой даже было очень весело. Мы много шутили, смеялись. Один раз он так хохотал, что кофе чуть не полился у него из носа, – когда прочитал описание сочетания некоего сорта кофе с чем-то еще. Уже несколько месяцев я не проводила так хорошо время без алкоголя.

И когда через недельку он пригласил меня пообедать, я согласилась. Конечно, это был не ты, но он был умен, недурен собой, всегда веселый, все время меня смешил… Чувствовалось, что я очень ему понравилась. И с ним я забывала о тебе, по крайней мере на какое-то время.

Глава 27

Даррен настоял на том, чтобы заехать за мной домой. Явился он в костюме, волосы гладко зачесал назад. А я весь день проходила в летнем платьице, правда новеньком, в белую и желтую полоску, оно все еще было на мне, и в сандалиях. Гость мой выглядел гораздо наряднее, чем я.

Должно быть, Даррен заметил, что я разглядываю его костюм.

– Униформа банкира, – пояснил он. – Переодеться не было времени.

Я улыбнулась:

– А тебе идет, неплохо смотришься.

Как я уже говорила, смотрелся он и вправду отлично. Широкие плечи, узкая талия и прекрасно скроенный костюм только подчеркивал это.

Я хотела заикнуться, что неплохо бы и мне переодеться во что-нибудь пофасонистей, но не успела открыть рот.

– Это платье тебе очень идет. Вообще-то, я готов держать пари, если провести абсолютно объективный опрос, чтобы сравнить коэффициент элегантности наших с тобой туалетов, победила бы ты.

Я рассмеялась.

– Коэффициент элегантности туалетов? – повторила я.

– Это специальный термин такой.

Вы с ним – совсем разные. Абсолютно. Прежде всего, он старше. Ему тогда исполнилось двадцать девять лет. Он спокойней, основательней. Солидный, как сказала о нем Джулия. И с тех пор как ты уехал, никто не мог рассмешить меня так, как он. А это много для меня значило.

Он изогнул руку:

– Мадемуазель?

Я взяла его под руку, мы вышли, захлопнув за собой дверь. В общем-то, я многого ожидала от этого обеда.

Глава 28

В тот вечер, после обеда, Даррен сказал, что не прочь проводить меня домой пешком, ведь именно так должен поступать каждый джентльмен. И шел рядом со стороны проезжей части, как предписывал этикет, чтобы в случае промчавшейся по луже машины он мог прикрыть меня от грязных брызг.

– Пусть я промокну насквозь, зато ты останешься сухой, – объяснил он.

– Понятно, – отозвалась я. – А дама? Что полагается делать даме?

– То, что ты делаешь сейчас, ничего больше, – ответил он, и я снова не удержалась и улыбнулась.

Он прокашлялся:

– Знаешь, когда-то я работал экскурсоводом и даже могу провести экскурсию по Проспект-Хайтс.

– Неужели? – спросила я, не вполне понимая, шутит он или серьезен.

Тогда он заговорил тоном человека из верхушки общества, из тех, кто, к примеру, жертвует университетам целые здания. Да так смешно, что я тут же расхохоталась. Именно такими я себе и представляла всяких Шермерхорнов, Хэвермайеров или Хартли, представителей семейств, в честь которых на многих домах в студенческих городках висят таблички. Я частенько про них думала, когда училась в школе. Мне казалось, что эти люди живут в огромных особняках где-нибудь в Армонке, а лето проводят в Мартас-Винъярде. Мистер Шермерхорн носит красные штаны – на острове Нантакет все такие носят! – у него неизменно загорелое лицо и нижние зубы выдаются вперед. Миссис Хэвермайер не выходит из дому, не нацепив на уши серьги с бриллиантами по три карата каждый. У нее трое детей, и у каждого своя нянька, причем у каждой – свой метод воспитания. Особенно миссис Хэвермайер ценит третью няньку, странно даже, просто души в ней не чает. А семейство Хартли держит декоративных собачек корги, как у английской королевы.

Сейчас, конечно, при желании можно все о них прочитать в Сети, но тогда разрушились бы мои детские фантазии. Кстати, уже много лет я не вспоминала о них.

А Даррен повернулся ко мне и заговорил голосом Шермерхорна:

– Этот большой особняк принадлежит Эштону Крэнстону Веллингтону Лидсу Четвертому из кенсингтонской ветви Лидсов. Это более знатная ветвь семейства. Всем известно, что Лидсы из Глазго – завзятые игроки, аферисты и мошенники. И конокрады. Суп они едят чайными ложечками, а десерт – обеденными вилками. Решительное кощунство. В сущности, уже предприняты шаги к тому, чтобы фамильное имя писалось через дефис: Кенсингтон-Лидс. Вы понимаете, дабы не возникло путаницы.

Я хохотала как сумасшедшая, едва не всхрапывая, отчего хохотала еще сильнее.

А он между тем все таким же тоном мистера Шермерхорна продолжал:

– Поговаривают, что именно по той же причине Джулия Луис-Дрейфус стала писать через дефис свою фамилию. Те, другие Дрейфусы, были ужасные люди. То же самое и с Уол-Мартами. Надеюсь, вы слышали про других Мартов? Так забудьте о них. Устранение путаницы при такой неравноценности фамилий – весьма важная проблема.

Всякий раз, пытаясь что-то сказать, я прыскала от смеха. Наконец мы повернули за угол и направились к моему дому. Даррен остановился перед парадной. Я тоже.

Я увидела, какими глазами он на меня смотрит, и смех оборвался. Кажется, собирается меня поцеловать. Меня охватила паника.

После твоего отъезда я еще ни с кем не целовалась.

Не хотелось целоваться ни с кем после твоего отъезда.

– Я… – Фраза оборвалась, я не знала, что говорить дальше.

Должно быть, Даррен заметил выражение моего лица и, наклонившись, поцеловал меня не в губы, а в лоб.

– Спасибо за очень интересный вечер, – сказал он. – Надеюсь, не в последний раз. – Я кивнула, и он улыбнулся. – Я позвоню.

Наконец я вздохнула свободно.

– Звони, конечно, – ответила я.

Ведь в самом деле, мне с ним было очень весело. И уж лучше проводить время с ним, чем сидеть как сыч в одиночестве или напиваться с Алексис.

И когда он уже зашагал прочь, я вдруг поняла, что мне не хочется, чтобы он уходил. Жизнь становилась чуть светлее, когда он рядом, – мне это нравилось. Очень даже нравилось.

Я повернулась и поплелась к себе, снова думая о тебе.

Глава 29

На следующий день я позвонила Алексис.

– Что ты наговорила про меня Даррену? – поинтересовалась я.

– Я? Ничего, – ответила она.

Я вздохнула. Все утро я вспоминала этот поцелуй в лоб, пока до меня не дошло: наверняка ему про меня что-то рассказали. Подсказали, что, мол, со мной нельзя торопиться.

– Ладно, пускай не ты. Тогда кто? Сабрина? Что она наболтала?

Алексис тяжело вздохнула. Я представила, как она запускает пальцы в свою прическу. Я не видела Алексис уже около года, с моей командировки в Лос-Анджелес. В то время она еще играла в моей жизни очень большую роль, а сейчас… сейчас уже нет. И мне даже грустно оттого, что я по ней совсем не скучаю. Наверное, так бывает, люди меняются, да и жизнь меняется тоже. И мы с ней знаем это лучше других.

– Сказала, что у тебя был серьезный роман, ты только сейчас приходишь в себя, – ответила Алексис. – Сказала, чтобы он был терпелив. Чтобы не травмировать.

Я разозлилась, хотя, казалось, с чего бы, ведь Сабрина, в сущности, была права.

– А он что?

– Ответил, что не только не травмирует, но и поможет прийти в себя.

Я откинулась на спинку дивана:

– Да-а… Смелое заявление. Ему-то что? У него что, комплекс спасителя страдающих девушек? Хочет показать, какой он герой?

– Вообще-то, парень он неплохой, – сказала Алексис. – Вот дружки у него, это да, козлы, а он ничего, очень даже приличный. Конечно, не то что твой Гейб, но все же… Ты знаешь, я вот что хочу сказать, Лю… дай ему шанс…

Как только я услышала твое имя, слезы сами закапали. Не хватало только зареветь белугой, но как этого избежать?

– Не знаю, смогу ли, – отозвалась я, утирая нос рукой.

– Просто один вытеснит другого, вот и все, – гнула свое Алексис. – Поверь, уж я-то знаю.

Из груди у меня вырвался какой-то диковинный звук, то ли рыдание, то ли смех.

– Серьезно, – давила Алексис, – дай ему шанс проявить себя. По крайней мере, он покажет тебе, что есть и другие добрые, хорошие мужики, уверенные, что ты потрясающая.

Я молча кивнула, хотя она этого, конечно, не видела.

– Ладно, дам ему шанс, – пообещала я.

– Я ни о чем больше и не прошу, – сказала она. – Разве что насчет пятницы… У тебя какие планы? Помнишь парня, с которым я познакомилась в метро? Он художник-перформансист, устраивает перформансы в Нижнем Ист-Сайде. Хочешь пойти со мной?

– Тот, который с зелеными волосами?

– Да нет. Разве я тебе не рассказывала? Тот за обедом ковырял в носу. У меня с ним все. Этот – в очках и с бородой.

– Поняла. Считай, что я согласна.

Хотя, если честно, не очень-то хотелось смотреть непонятный перформанс во главе с ненормальным, с которым она познакомилась в метро. Но это все равно лучше, чем сидеть одной и скучать по тебе.

Глава 30

Поцеловать меня Даррен больше не пытался. Ни в следующий раз, когда мы болтались по городу, ни долгое время потом. Незаметно приблизился Хеллоуин.

– Пойдешь со мной Хеллоуин отмечать? – спросил он, позвонив через несколько дней после нашей последней встречи. – Будет весело, обещаю.

Что и говорить, с Дарреном всегда было весело. Рядом с ним легко дышится. Никакого напряга, отдыхаешь душой и телом. И спокойно. И я поймала себя на том, что жду встречи с ним все с бо́льшим нетерпением. А о тебе думаю все реже. И это хорошо, поскольку от тебя не приходило ни единой весточки, а о том, чтобы самой дать о себе знать, не могло быть и речи. Я себя лучше чувствовала, когда не ждала от тебя ответа. Хотя совсем из моей жизни ты никуда не делся. Время от времени в «Нью-Йорк таймс» печатались твои фотографии, твое имя то и дело попадалось мне на глаза, скажем, когда я ехала в метро. И сразу сердце сжималось, билось чаще, мне становилось не по себе, и весь день я чувствовала себя не в своей тарелке. Но рядом с Дарреном такого никогда не было.

– Хеллоуин? – отозвалась я. – Отличная мысль. Костюмы нужны?

– Она еще спрашивает, нужны ли костюмы! – воскликнул Даррен, словно обращаясь к кому-то третьему, хотя я знала, что живет он один… как, впрочем, и я. – Обязательно! Я уже, кстати, думал об этом… «Узник Азкабана»? Ты бы была Гермионой, а я – Гарри. Или давай я наряжусь Человеком-Пауком, а ты Майклом Джексоном.

В голове мелькнула мысль, что ты эти два костюма никогда в жизни не предложил бы. Год назад на Хеллоуине мы с тобой изображали электрическую розетку с вилкой, помнишь? Это было более в твоем духе. Это был наш с тобой стиль.

– Ударим по поп-культуре? – спросила я.

– А что?.. Ладно, можно, я кое в чем тебе признаюсь?

Сердце мое вздрогнуло.

– Давай…

Я понятия не имела, в чем он собрался признаться. И уже жалела о том, что не поцеловала его, даже виду не подала, что хочется.

– Я пытался придумать достойный образ, а потом взял и залез в Интернет, набрал «популярные костюмы на Хеллоуин». Если у тебя есть оригинальные идеи, я слушаю, уже навострил уши. Впрочем, нет, не только уши. И глаза, и нос, и губы, и… в общем… все остальные части тела.

Я рассмеялась. С ним действительно невероятно легко.

– Остальные, говоришь? Честно?

Впервые я ощутила желание пококетничать с ним и поняла, что мне это нравится.

Он помолчал. Я представила его лицо, округлившиеся глаза, порозовевшие щеки.

– Да нет, я вовсе не хотел…

– А как насчет оговорки по Фрейду? – сказала я. – На Хеллоуин? Я надену ночную рубашку с надписью «фрейдистка». А ты будешь изображать самого Фрейда. Я поищу тебе хорошую сигару.

– А что, мне нравится! – засмеялся он. – Уж куда лучше, чем Человек-Паук или Майкл Джексон.

– Во сколько начало?

– В девять. У Гэвина с Арджит на квартире. Помнишь Арджит из Хэмптонса?

– Нет, что-то не припомню.

– Тогда познакомишься с обоими. Я зайду к тебе в восемь, не возражаешь? Пиццу прихвачу. Понятия не имею, чем там у них кормят на вечеринках, поэтому надо подкрепиться на всякий случай.

– Неплохая идея. Ночнушка у меня найдется. А шаблон для надписи завтра поищу.

– А сигара? Ладно, сигара у меня есть.

– Правда?

Видно, я снова смутила его душу.

– Мм… – промычал он.

– Ладно, шучу. Пока, до субботы.

Настала суббота, и Даррен явился ко мне в серой тройке с полосатым галстуком, с белой бородищей и фальшивыми очками. В одной руке он держал коробку с пиццей, в другой – сигару.

– Ну как? Похож я на Фрейда?

– Одно лицо. А как я тебе? Похожа на оговорку по Фрейду?

Волосы я распустила, напялила на себя коротенькую, по колено, кружевную ночнушку, на которой специальным маркером крупными красными буквами вывела слово «фрейдистка». Оставался вопрос, какие надеть туфли, но я решила, что к образу лучше всего подойдут серебристые балетки. Губы накрасила в тон маркеру, ярко-красной помадой.

Глядя на меня, Даррен улыбался сквозь фальшивую бороду.

– Похожа, похожа, – повторял он. – Еще как похожа.

В тот вечер между нами что-то изменилось. Он не стал снова по-идиотски сгибать в локте руку, как подобает истинному джентльмену, – просто взял меня за руку и повел по улицам к дому, где собиралась вечеринка. И там мы с ним легко вписались в игру по переворачиванию стаканчиков, потом – в еще одну, и еще одну, после чего он заметно окосел… впрочем, я, пожалуй, еще больше.

В какой бы части квартиры он ни находился, с кем бы ни говорил, взгляд его неизменно возвращался ко мне, словно проверяя, что со мной все в порядке, и желая убедиться, что я никуда не делась. Я вспомнила, как бывала на подобных сборищах с тобой – тогда все происходило наоборот: это я постоянно блуждала взглядом, выискивая тебя. И такая смена роли мне тоже понравилась.

Когда вечеринка близилась к концу, Даррен снова подошел ко мне. В это время я оживленно болтала с какими-то девицами, понятия не имея, кто это и о чем мы говорим.

– Что-то я уже притомился, – сказал он.

Я повернулась к нему:

– Слушай, я тоже. Может, слиняем?

Он кивнул:

– Беру плащи и жду тебя около двери.

Кое-как попрощавшись с девицами, я направилась к Даррену, который разговаривал с Гэвином. Мне его показали в самом начале, но до сих пор еще не представили.

– Это Люси, – сказал Даррен, когда я подошла.

– А, так вы у нас, значит, бумажная куколка, – хохотнул Гэвин.

– Кто-кто? – не поняла я.

Даррен прожег Гэвина взглядом.

– Вы очень красивая, – быстро поправился он. – Словно куколка.

– Спасибо, – улыбнулась я.

Здесь крылось что-то такое, чего я не знала, но мне было плевать. В тот вечер после вечеринки мне казалось, что все меня обожают. И я была счастлива. До дрожи приятно было шагать с Дарреном по ночным улицам, держать его за руку, дышать бодрящим осенним воздухом.

– Хочешь, провожу до дому? – спросил он.

– Хочу, – ответила я.

Взгляд мой задержался на его выступающих из Фрейдовой бороды губах. Попытайся он поцеловать меня три недели назад, я бы испугалась. И, возможно, перестала бы с ним встречаться. Но сейчас я сама этого хотела. Меня тянуло к нему. Это был, конечно, не ты, и стать тобой он никогда бы не смог, но он такой милый и добрый, такой забавный, такой живой и такой привлекательный. И это было поистине чудесно.

Мы подошли к двери. Даррен остановился. Я тоже. Мы стояли лицом друг к другу. Он снял фальшивую бороду, и я снова посмотрела на его губы.

– Люси, – проговорил он, – я не хочу гнать лошадей, но…

– Поцелуй меня, – произнесла я, и его брови полезли на лоб. – Ты же хочешь меня поцеловать. Так что же ты? Целуй.

Даррен наклонился ко мне, наши губы встретились, такие мягкие и теплые в ночном воздухе. Мы тесно прижались друг к другу. Я вдыхала запах одеколона, которым в тот год пшикалась половина мужчин у нас на работе.

У него был совсем другой запах, не такой, как у тебя. В уголках моих глаз навернулись слезы, и я заморгала, пытаясь прогнать их.

Поцелуй закончился, Даррен улыбнулся, глядя мне в глаза.

«Может, пригласить его к себе? – думала я. – Но правильно ли это будет?»

Вообще-то, мне не хотелось, но еще меньше хотелось, чтобы у него возникли мысли, будто он меня не интересует. Пока я ломала голову над дилеммой, он опередил меня:

– Мне надо идти… Но мы сегодня неплохо провели время, верно? Как насчет четверга, ты свободна?

– Да, – улыбнулась я.

Даррен снова наклонился и еще раз поцеловал меня:

– Я позвоню.

Он зашагал прочь, а я поднялась к себе.

Впервые со дня твоего отъезда мне очень захотелось жить.