Текст книги "Порочен, как грех"

Джиллиан Хантер
Порочен как грех

Глава 1

Энфилд, Англия

1816 год

Дьявол явился, чтобы завладеть Хелбурн-Холлом. Это было событие не совсем неожиданное, учитывая, что за последние годы это поместье переходило от одного безнравственного владельца к другому. Через потрескавшееся стекло подзорной трубы, в которую леди Элетея Кларидж смотрела из окна, ей не удалось разглядеть всех подробностей прибытия соседа, которое было лишено какой-либо пристойности. Но то, что ей удалось увидеть, не слишком могло утешить особу, желающую оградиться от дурно ведущих себя джентльменов из высшего общества. Она и двое слуг, которые стояли рядом с ней в длинной галерее дома ее брата, смотрели на всадника как завороженные.

Сначала она сравнила этого человека с Мефистофелем – это было яркое сравнение, но, подумав, решила: лучше будет сказать, что он напоминает темного рыцаря из смутных веков, прибывшего для совершения безумных подвигов. Этот образ мог бы принести ей больше успокоения, если бы только она знала, каких именно приключений он ищет.

Высокий, закутанный в темный плащ узурпатор сидел на своем прекрасном черном андалусце так, словно возглавлял кавалерийскую бригаду. Он с грохотом промчался по освещенному луной склону, выказав прямо-таки апокалипсическое презрение как к опасности, так и к приличиям.

Нападал ли он или спасался бегством? Элетея не видела, чтобы кто-то гнался за ним.

– Жена трактирщика сказала, что его чуть не убили в битве при Ватерлоо, – промолвила тихонько миссис Садли, домоправительница, протискиваясь вперед, чтобы лучше видеть. – И у него жуткие шрамы на шее, оставшиеся от ранения, которое оказалось бы смертельным для любого обычного человека.

– Я бы не советовала вам слушать сплетни, – пробормотала Элетея. – Больше того, если это не призрак, то демонстрировать подобное искусство верховой езды с такой храбростью может только человек, который пребывает в расцвете своих физических возможностей.

Громко фыркнув, миссис Садли дала понять, что она обижена.

– Я слушала деревенские пересуды, чтобы разузнать о нем побольше, и делала это только ради вас, леди Элетея.

– Ради меня? – Элетея вопросительно взглянула на нее. – Какое мне до него дело?

Миссис Садли нахмурилась:

– Для вашего благополучия очень важно знать, будет ли он добрым попечителем своего поместья.

Элетея вздохнула – это было маловероятно.

– Позвольте спросить, скольких людей ограбили за карточной игрой «добрые» попечители этого дома?

– Очевидно, он из Лондона, – добавила миссис Садли таким тоном, словно говорила, что он явился из преисподней.

Элетея улыбнулась:

– Не всякий, кто из Лондона…

В спокойствии сельской ночи раздался вой, от которого по спине побежали мурашки. Элетея заметила блеск стали в поднятой руке всадника – не средневековый щит, который она предпочла бы увидеть в руке этого соседа, но скорее всего шпагу. У нее закололо в голове от дурных предчувствий.

– Боже мой, – сказала она, широко раскрыв от удивления свои карие глаза. – Похоже, он издал воинственный клич. Не собирается ли он атаковать свой собственный дом?

– Он разбудил всех детей и собак в деревне, – пробормотал сутулый лакей, зловеще покачав головой. – Вы только послушайте этот дьявольский вой. Если он будет продолжать, он разбудит и покойников. Это неприлично. Я думаю, нам нужно запереть все двери и вооружиться, пока его сиятельство едет домой.

– Он сам погибнет, если не заметит, куда едет, – в тревоге сказала Элетея. – Он приближается к старому мосту. Он никогда не проедет по нему.

– Точно летучая мышь из преисподней, – пробормотал лакей с удовольствием. – Тем лучше, я так полагаю.

Она бросила на него суровый взгляд:

– В таком случае держите ваши мысли при себе, Кембл.

Домоправительница прикрыла глаза рукой в синих прожилках:

– Я не могу на это смотреть. Скажите мне, когда все кончится, и если новости будут плохими, будьте осторожны, описывая, как он погиб. У меня слишком слабый организм, я не переношу крови и тому подобного.

– Перед этим мостом стоит предупреждающий знак, если только маленькие разбойники из приходского приюта опять не своротили его. Если этот болван сломает себе шею, он сам будет виноват, – проворчал лакей.

Элетея раздраженно тряхнула черными кудрями.

– Против этого возразить нечего. Но лошадь вовсе не виновата в том, что всадник не обращает внимания на предупреждения. Это совершенно безответственно.

Она беспомощно забарабанила кулачком по окну, когда беспечный всадник повернул и направил коня в лес, ведущий к мосту, на самую прямую дорогу к Хелбурн-Холлу.

– Нет, – проговорила она громко, и ее овальное лицо побледнело. – Остановись! Остановись, прежде чем…

Конечно, он не мог ее слышать; нелепо было даже пытаться предостеречь его. Всадник исчез из виду среди полосы редких деревьев, разделяющей низины двух поместий. Она отпрянула от окна. Она не простит себе, если конь совершит роковое падение с прогнившего моста на заостренные вершины камней внизу. Сейчас не имело значения, что ремонтировать мост должен не ее брат, а владелец Хелбурн-Холла.

– Спустите собак, Купер, – велела она второму лакею, который поднялся наверх бегом, услышав суматоху. – Миссис Садли, принесите мои сапоги и…

– Вскипятить воды, миледи? Прихватить теплое чистое одеяло?

– Вряд ли он собирается рожать, – удивленно проговорила Элетея. – Но вот фляга бренди не повредит. Даже если им воспользуюсь я, чтобы успокоиться. – Она бросила в окно последний тревожный взгляд: – Быть может, он намерен убить себя. Я бы именно так и поступила, если бы мне предстояло взять на себя ответственность за это поместье.

Хелбурн-Холл, поместье, пахотные земли которого соседствовали с ухоженными землями, принадлежавшими брату Элетеи, было проиграно месяц назад в лондонском игорном доме его легкомысленным владельцем какому-то неизвестному человеку. На некогда великолепном георгианском поместье, казалось, лежит какое-то проклятие. За многие годы в четвертый раз закладная на него перешла в новые руки.

Каждый последующий владелец относился к поместью равнодушнее, чем предыдущий, пока вообще не стало вызывать удивление, что поместье еще существует. Элетея считала, что не следует ожидать ничего лучшего от этих временщиков-картежников, хотя она не могла припомнить, чтобы кто-то из предшествующих хозяев вступал во владение более неподобающим образом.

Наверное, лакей Кембл прав. Это ночное нападение не сулит ничего хорошего сонной деревне, в которой общество устраивало прием всего лишь раз в году.

Равно как оно не предзнаменовало безопасного будущего для молодой леди вроде Элетеи, которая хотела удалиться от света и излечиться от незримых ран, нанесенных ей другим человеком.

Глава 2

Полковник сэр Гейбриел Боскасл издал хриплый воинственный клич и выхватил из ножен шпагу, чтобы разогнать летучих мышей, которых он потревожил своей громкой скачкой по насыпи. Слева от него возвышался большой помещичий дом в елизаветинском стиле, и его окна со свинцовыми переплетами сияли позолоченной теплотой. Далеко справа нависал вовсе не величественный монстр – помещичий дом в георгианском стиле, и в нем не горело ни единой свечи, свет которой мог бы смягчить призрачную мрачность пристального взгляда всадника.

А на его пути у подножия травянистого холма был мост, который явно не мог выдержать тяжести полупьяного рыцаря и его крепкого испанского коня. Он напряг колени, ягодицы, спину.

– Прекрасно. В таком случае мы его возьмем с ходу. Или нет. Я не в настроении спорить. Решай сам.

Его конь перешел на легкий галоп.

Бренди, выпитое Гейбриелом в последнем трактире, начало выветриваться. Голос разума, который ему столь часто удавалось заглушить, воспрянул и напомнил ему, что он уже не бригадир тяжелой кавалерии, несущийся с горы на французскую пехоту верхом на тренированном боевом коне. Он едет прямиком в плохо содержащийся английский сельский дом. Никаких вражеских солдат впереди нет.

Андалусец упирался, отказываясь прыгнуть на шаткий мост. И запоздалому приказу Гейбриела изменить направление он тоже не подчинился. По выгнувшимся мышцам, которые напряглись под ним, всадник почувствовал, что должен приготовиться к хорошей встряске.

Жеребец остановился, мотая тяжелым хвостом. Гейбриел сжал колени и втянул воздух сквозь стиснутые зубы, сумев привычным усилием удержаться в седле. Когда головокружение прошло, он заметил, что кто-то воткнул предупреждающий знак в повозку у моста: «Осторожно, Хелбурнский мост опасен».

Как бывший кавалерийский офицер, он понимал стратегическую важность мостов. Наполеон приказал своей бригаде строителей сооружать мосты как решающую часть его военной кампании. А Гейбриел вместе со своей бригадой взорвал пару мостов, чтобы помешать атаке французов.

Под мостами прячутся тролли.

А также несущие смерть французские драгуны.

Его конь, явно лучше соображающий в данный момент, чем его хозяин, отказался переходить реку по мосту. Хотя Гейбриел не был особенно суеверен, он знал, что жизнь часто шепотом предупреждает того, кто умеет слушать. Он ведь не обязан переходить реку по мосту. Он просто выиграл это поместье в карты, так что может и проиграть его шутки ради.

Однако, обнаружив, что поместье расположено в той самой деревне, где он провел свои детские годы и претерпел юношеские унижения, он решил, что стоит хотя бы побывать там в надежде, что удастся изгнать нескольких своих демонов.

Должен быть другой способ переправиться через реку. Он может пройти вброд в своих черных военных сапогах, но ему не очень хотелось вымокнуть. Он может обогнуть этот чертов лес. В детстве он довольно часто прятался в нем, чтобы избежать хлыста своего отчима.

Но он забыл, что Хелбурн-Холл окружен болотами. Красивыми днем. Коварными ночью.

Наверное, подумал он, заостренные фронтоны и нависающие эркеры дома когда-то радовали глаз. Теперь же геометрическая резьба псевдоготики в облупившейся белой штукатурке и черных балках насмешливо мельтешили у него перед глазами. Если только… да, это уродливое сооружение может быть просто сторожкой у ворот. А сторож, конечно же, должен быть эксцентриком, который позволил стене из колючих кустарников и сорняков дорасти почти до башенки, чтобы удержать всякого, кто захочет войти. Хотя он не мог себе представить, что кто-либо посетит эти места при иных обстоятельствах, отличных от его собственных.

Он уставился вниз на воду, мчавшуюся под мостом. Пожалуй, ступать на него не стоит. Мосты играют символическую роль в поэзии и живописи, не так ли?

Они ведут в другой мир, в другую жизнь.

И в данном случае не похоже на то, что этот мир, эта жизнь окажутся лучше прежнего.

Он спешился и хлопнул коня по крупу.

– Как ты считаешь? Я доверяю твоему суждению. Стоит ли нам идти по нему?

Лошадь стояла неподвижно, как памятник. Гейбриелу ничего не оставалось, кроме как рассмеяться.

– Скачешь прямиком под пушечные выстрелы и не хочешь ступить на деревенский мост? Ну ладно. Когда ты в таком настроении, с тобой не стоит спорить. Я пройду первым. Смотри.

Осторожно, согнув колени, он ступил на доски моста. Тяжелые балки затрещали, но выдержали его тяжесть. Лошадь не пошла за ним.

– Смотри. – Он топнул ногой по искривленной толстой доске. – Прочная, как кровать шлюхи. Я…

Послышался шорох листьев, стук копыт раздался в ночи. Где-то вдали ухнула сова и улетела.

Он повернулся и посмотрел в сторону леса.

Гейбриел услышал женский голос, заглушивший шум воды. Он ждал, насторожившись, с любопытством, с надеждой.

Гейбриел не переставал удивляться себе: он мог стоять одной ногой в могиле, при этом опираясь на костыль, но все его силы возвращались к нему разом, когда перед ним появлялась женщина.

Даже его лошадь навострила уши и повернула голову, услышав шум. К несчастью, отчаянные призывы невидимой женщины к ее спутникам поторопиться не вызвали у Гейбриела надежд на приятное знакомство. Он по голосу определил, что женщина чем-то встревожена.

Что он сделал такого, какое обещание нарушил на этот раз? Похоже, ему не удалось избавиться от всего этого. Однако вряд ли за ним следили всю дорогу из Лондона или хотя бы из последнего трактира. У него не было сейчас ни любовницы, ни, насколько ему известно, кого-либо еще, чье желание свести с ним счеты было бы настолько сильным, чтобы пуститься в такой дальний путь. Он был одинок, никому ничего не должен, свободен.

Гул ружейного выстрела среди деревьев прервал его размышления.

Он оперся о перила моста. Перила угрожающе застонали.

Растрепанная молодая женщина бросилась к нему из леса:

– Сэр, умоляю вас, не нужно…

Он поднял руки.

– Опустите ружье. Вы приняли меня за другого. У меня полным-полно двоюродных братьев по всей Англии. Есть даже родные братья – неизвестно где. Мы все похожи: черные волосы, синие глаза. Какой бы урон вам ни нанесли, я могу только извиниться, но винить…

– …идти по этому мосту, – докончила она громким криком. – Не ходите по нему, болтун вы этакий. Он еле держится.

Он уставился на нее, оторопев от удивления. Ее предостережение осталось незамеченным. Господи, да ведь он действительно ее знает. Этот неукротимый каскад вьющихся волос, темные вызывающие глаза и – словно этого еще недостаточно, чтобы воспламенить в мужчине кровь и спящие впечатления юношеских желаний, – пышная грудь, которую не скрывал отвратительный плащ и которая сейчас вздымалась от тревоги за него.

И вдруг он вспомнил: это леди Элетея Кларидж, единственная дочь здешнего графа и недосягаемая дева мальчишеских фантазий Гейбриела. Воспоминания о ней превратились в эхо, на которое он научился не обращать внимания, но которое являлось в самое неподходящее время.

Элетея, вероятно, давно уже забыла его. Разве она не вышла замуж за сына деревенского лорда и не уехала в какое-нибудь соседнее поместье? Даже если Элетея и узнала Гейбриела, вряд ли она снизойдет до признания, что некогда пришла на помощь этому испорченному мальчишке из семьи Боскасл.

А вот он все помнил очень хорошо. Его губы скривились в притворной улыбке. Далекий образ их последней встречи наполнил его чувством унижения. Так бывало почти со всеми его воспоминаниями о детских годах. Его пригвоздили к позорному столбу и закидали гнилой капустой, репой и овечьим пометом.

Одна репа, засохшая и жесткая, как камень, ударила его в лоб. Кровь потекла струйкой в глаз. Нападавшие, большая часть которых считались его друзьями, виновато рассмеялись. Потом нарядная карета родителя Элетеи, третьего графа Рексема, остановилась на рыночной площади. Отец громовым голосом приказал дочери оставаться в карете – она не должна затруднять себя, и ей не следует лезть, куда не надо.

Она не послушалась, хотя и была благовоспитанной молодой леди, явно чувствующей отвращение к тому, что отчим Гейбриела приволок его в местную тюрьму, чтобы наказать за непослушание.

Он смотрел, как она осторожно пробирается между расплющенными плодами к позорному столбу. Она приподняла свою синюю юбку над лодыжками и серебряными туфельками на низких каблуках. Никогда ни до того, ни после он не видел зрелища более прекрасного. Она изящно опустилась на колени. Гейбриел услышал, как в карете ее мать, леди Рексем, ахнула от ужаса:

– Я же говорила вам, Уильям, что мою спальню посетила злая фея в тот день, когда она родилась.

– Да, да, – нетерпеливо отозвался граф; – Тысячу и один раз говорили. Но я-то что могу с этим поделать?

– Вы бестолковы, Гейбриел Боскасл? – шепотом спросила Элетея.

– В данный момент я не чувствую себя достаточно ученым. – Он вспомнил, как поднял глаза с ее красивой соблазнительной груди к ее лицу и почувствовал, что внезапно всему его телу стало больно, когда он попытался втянуть в себя воздух. Расквашенная репа и теплая кровь сползали ему на щеку. Он чувствовал себя злым и мерзким. – Вы хотите устроить мне экзамен?

– Мне просто хотелось узнать, – сказала она с неожиданной прямотой, – почему вы продолжаете делать то, что сердит вашего отчима, хотя он наказывает вас?

– Это вас не касается, верно? – возразил он с вызывающим видом. Он заметил, что шайка дураков собирает снаряды для метания – тухлые помидоры и гнилые яблоки. Если они попадут в нее, он убьет каждого из них голыми руками, как только освободится. В отчаянии он стиснул зубы. Наконец-то он встретил самую хорошенькую девушку на свете и чувствовал себя свиньей. – Вам лучше вернуться в карету, – злобно пробормотал он.

– Я вернусь. – Она окинула презрительным взглядом ухмыляющуюся толпу и не сводила с них глаз, пока все мальчишки и мужчины не попятились. Тут-то Гейбриел и подумал, что ее аристократическая красота – более мощное оружие, чем все то, что имеется в его распоряжении. – Вытереть вам лицо? – шепотом спросила она, поднимаясь.

– Нет. – В голосе его прозвучала ярость. – Уходите-ка вы отсюда. У меня болит шея, когда я смотрю на вас.

Она резко втянула в себя воздух.

– Ну так что же, вы довольно часто смотрите на меня по дороге в церковь.

– Вы так считаете? – А он-то думал, что она ничего не замечала. – Ну значит, вы ошибаетесь. Во-первых, я не хожу в церковь. Во-вторых, я восхищаюсь лошадьми вашего отца. И смотрю я на них, а не на вас. Все знают, что я люблю лошадей.

Она сжала пухлые губки. А потом, прежде чем он успел отвернуться, смахнула комок окровавленной репы с его щеки указательным пальцем, затянутым в лайковую перчатку на жемчужных пуговках.

– Моя мать думает, что вы плохо кончите, – тихо сказала она.

От ее прикосновения он передернулся. Она выглядела такой чистенькой и непорочной. От него разило капустой и пометом.

– Это еще не конец. Черт побери! Ваша мать права. И ваш отец, и ваш дед. А теперь оставьте меня в моем ничтожестве. От вас ведь никакой помощи, понимаете?

– Никакой?

Он мысленно выругался.

– От вас только еще больше неприятностей.

Она немного отошла от столбов, которые держали его. Два лакея спрыгнули с подножки кареты ее отца, как будто затем, чтобы защитить ее.

– Но ведь вы – сын виконта. Вы Боскасл. Как же вы…

– Мой отец умер, а с ним и все благополучие и гордость Боскаслов. Разве вы не знаете? Отойдите от меня.

– Я хотела только добра, – сказала она голосом уязвленным и возмущенным.

«Хотела добра».

Даже тогда он мог бы сказать ей, что доброта – не только напрасная потеря времени, но слабость, которой пользуются окружающие. Он хорошо узнал это уже в ранние годы, но время ничуть не изменило его убеждений.

– Разве я о чем-нибудь просил вас? – равнодушным тоном спросил он.

Он опустил глаза с видом полной незаинтересованности, хотя каждый мускул в его связанном теле крепко сжался и что-то в нем хотело, чтобы она осталась. Два лакея с заботливым видом вели ее обратно к карете, где сидели ее родители. Он видел в окно кареты, как ее мать поднесла к своему аристократическому носу апельсиновый ароматический шарик, как если бы Гейбриел страдал от заразной болезни, а не от жестокого отчима и плохого характера.

Он подавил порыв бесполезной ярости. Черт, черт, черт! Он ненавидел всех, особенно себя самого, потому что самая красивая девушка на свете встала на его защиту.

Вышитая туфелька леди Элетеи оскользнулась на гнилом капустном листе, и лакей поддержал девушку, чтобы она не упала, но в тот момент, когда Гейбриел ожидал, что вот сейчас она с отвращением наморщит носик, она схватила осклизлую эту кочерыжку и запустила ею в охваченную благоговейным восторгом кучку его мучителей.

Он смотрел ей вслед. Теперь его унижение дошло до точки кипения.

Что она хотела этим доказать?

Разве она не знает, что мальчикам полагается защищать девочек? И женщин? Гейбриел делал все, что мог, чтобы защитить свою мать. Но этого было недостаточно.

– Я видела, что вы смотрите на меня, Гейбриел Боскасл, – прошептала она, высвобождаясь из рук подхватившего ее лакея.

Его взгляд переместился с испачканных туфелек к ее твердому подбородку. Лучше пусть она считает его воинственным, чем слабым. Зачем она вмешивается? От этого у него только хуже на душе.

– Ну и что?

– Я видела, вот и все. И я думаю, какова бы ни была причина, ничего неприличного в этом не было.

– Хочется – вот я и смотрю! – крикнул он ей вслед. Вызов был единственным оружием, которым он располагал.

Она замедлила шаг, обернулась.

– Мальчик у позорного столба. Мне все равно, смотришь ты на меня или нет.

Глава 3

Здравый смысл, а также прошлый опыт общения со старыми соседями предостерегали Элетею, что никому, кто выиграл Хелбурн-Холл в карты, нельзя доверять. Но все-таки даже карточного игрока милосерднее хотя бы одарить сочувствием, если не протянуть ему руку дружбы. Пусть она уже потеряла надежду выйти замуж и стать владелицей собственного поместья. Пусть за последний год она утратила веру в красивых лордов и счастливые финалы. Но судьба вполне может послать в Хелбурн достойного человека, который воспользуется своим везением и поселится здесь.

Кажется, Элетея просит не очень много: только чтобы Хелбурн избавился от своей темной репутации и приобрел достойного владельца и чтобы она могла и дальше прятаться от мира и его горестей.

Егерь ее брата, Йейтс, выбежал из леса, держа на поводке трех волкодавов, отчаянно лаявших на мост. Зеленая шапка егеря съехала ему на левое ухо. Старинное ружье с раструбом, чей оглушительный грохот доказывал, что оно все еще действует, висело у него на плече.

– Мы узнали его имя, миледи. Его кучер подъехал по ошибке к нашему дому. Это Боскасл.

Потрясенная Элетея повернула голову:

– Бос…

– Боскаслы – хорошо известная фамилия, – добавил Купер, сопровождавший ее лакей. – Каждый слуга в Лондоне мечтает о том, чтобы служить у маркиза, а совсем недавно одна из сестер вышла за герцога. О них все время пишут в газетах.

Элетея рассматривала статную фигуру человека, который, казалось, разговаривает со своей огромной лошадью.

«Темный рыцарь», – снова подумала она. Ее опасения смешались со: жгучими воспоминаниями о прошлом. Значит, он вернулся домой, и явно не с большей пышностью, чем уехал.

Лакей кашлянул.

– Вы слышали, что я сказал, миледи? Это не обычный дьявол.

– Значит, какой-то особенный?

– Это Боскасл из Лондона.

– У семьи Боскасл много ветвей помимо той известной семьи, что живет в Лондоне, – пробормотала она, украдкой снова бросив взгляд на широкоплечую фигуру у моста.

Сердце у нее почему-то сильно забилось.

– Вы знаете кого-нибудь из Боскаслов лично? – осторожно спросил егерь.

Он не так давно поступил на службу к ее брату и поэтому плохо знал историю Хелбурна.

– Много лет назад я знала трех молодых джентльменов. – Она невольно улыбнулась. – Мы не общались. Их семья жила недалеко отсюда, когда я была моложе. Но этот человек…

– Сэр Гейбриел Боскасл, – вставил егерь, чей взгляд теперь тоже был устремлен на человека у моста. – Такое имя назвал его кучер.

– Гейбриел. И он стал сэром Гейбриелом?

– Да, – сказал егерь. – Он был кавалерийским полковником.

– Это ему подходит. Он всегда страстно любил лошадей.

– Теперь, как я слышал, он страстно любит другие вещи.

– Вот как, Йейтс?

– Прошу прощения, леди Элетея.

Она подошла к мосту чуть ближе. Темный рыцарь тоже смотрел на нее. Вряд ли он ее узнал. В былые дни ее внешность доставляла ей много мучений. Теперь волосы у нее стали такой длины, что с ними было трудно справиться. Для удобства она одевалась в серо-коричневые цвета и часто забывала надеть перчатки. Но она вовсе и не хотела произвести впечатление на повесу, в которого превратился Гейбриел, как и следовало ожидать.

Судя по тому, что она слышала, ее испорченный мальчик воевал в Испании, слыл во всех полках ужасным повесой и игроком, который безжалостно выигрывал в карты собственность беспечных молодых джентльменов.

Она всегда молилась, чтобы он не кончил плохо. Мама была права… только вот конец на самом деле еще не настал, да? В юности жизнь у него была нелегкая. Возможно, он делал все, что мог. Его отчим имел репутацию человека жестокого.

Теперь Элетея знала то, чего не знала тогда. Она поняла, что люди, даже те, которые заявляют, что любят вас, могут сильно огорчить. Могут причинить вам боль самыми неожиданными способами.

– Что мы будем делать, миледи? – спросил лакей. – Вид у него устрашающий.

– Думаю, что так оно и есть.

Она и сама не знала, что делать. Можно было посмеяться над иронией судьбы, но разумнее было бы поехать в деревенскую церковь и попросить благословения у викария. В сэре Гейбриеле, конечно, есть что-то дьявольское, что никак не соответствует ее желанию увидеть, как во владение Хелбурном наконец-то вступает достойный хозяин.

Но ведь она не отвечает за его нравственность.

Она медленно пошла к нему.

– Гейбриел Боскасл? Не верится, что такое возможно. Столько лет прошло! Неужели это действительно вы?

Он рассмеялся немного смущенно, не сделал ни шага по направлению к ней, но смотрел так внимательно, что она поняла – все слухи о нем правдивы.

– Если я признаюсь, что это я, не застрелят ли меня за какое-то преступление, в совершении которого меня никто не обвинял?

– А вы совершили много преступлений? – насмешливо спросила она.

Он улыбнулся, и от этого лицо у нее непроизвольно вспыхнуло.

– Вы собираетесь наказать меня, если я в них признаюсь?

– Нет.

– Какая жалость!

Она подошла к нему достаточно близко, чтобы рассмотреть его при лунном свете, падающем сквозь листву деревьев. О, какое мрачное лицо! Та же твердая лепка черт, пристальные синие глаза, горевшие внутренним огнем, но теперь он стал старше, сдержаннее, все следы пережитого в детстве унижения и страданий были скрыты – если не мертвы. Неровный пурпурный шрам, который разделял надвое его нижнюю челюсть и скрывался в морщинистой ране поперек шеи, выглядел ужасающе, но не уродовал его. Не знай она его раньше, она могла бы испугаться.

Манеры Гейбриела всегда заставляли умолкнуть того, кто приближался к нему. Теперь же на лице его было клеймо, которое обескураживало всякого, чье присутствие было ему нежелательно. Наверное, подумала она, он ничего не имеет против ее присутствия. Но все же каким-то образом он вызывал у нее желание «сунуться куда не надо», по выражению ее покойного батюшки.

Элетея резко остановилась у самого моста.

– Вряд ли вам следует переходить реку здесь, – спокойно заметил он, окинув взглядом ее закутанную в плащ фигуру. – Вы можете упасть, и мне придется вас спасать.

Она вздохнула. Голос у него стал грубее, чем она помнила, циничнее – насколько это возможно – и ниже, как у человека, держащего себя в узде.

– Вам тоже не следует ехать по этому мосту. Разве вы не видели знак?

Он пожал плечами:

– Я решил, что его назначение – отпугивать желающих ступить на чужую землю. Интересно, чей это мост?

– Ваш.

Гейбриел стал необычайно привлекательным мужчиной и явно понимал это. Конечно, он не делал попыток скрыть свой интерес к ее женственной внешности, он неторопливо изучал ее лицо и фигуру, так что плечи и шею у нее охватило жаром.

– Скажите мне, что вы всего-навсего вознамерились вторгнуться в чужие владения, – проговорила она, понизив голос. – Или едете в гости к тому, кто теперь владеет этим поместьем. Господи, Гейбриел, неужели вы меня не помните?

Он усмехнулся, взгляды их встретились.

– Леди Элетея. – Он отвесил насмешливый поклон. Мост под его ногами снова угрожающе затрещал. – Я необычайно рад возобновлению нашего знакомства.

Испорченный мальчишка.

Она сдерживалась, но все же не смогла не рассмеяться.

– Мне остается только надеяться, что вы стали любезней, чем были при нашем последнем разговоре. Помните? Если вы все забыли, я обижусь.

Трудно было поверить, что когда-то Гейбриел вызывал у нее жалость. После смерти отца беды его только усугубились. Он всегда казался старше своего возраста. Она и теперь чувствовала его пронзительный оценивающий взгляд, которым он провожал ее, когда она проезжала мимо на своем изящном маленьком пони. Глазел на нее грубо, ее грум даже выбранил как-то раз Гейбриела за это.

Но это его не остановило.

Испорченный мальчишка.

Привлекательный мужчина.

Он по-прежнему смотрел на нее так, что ее охватило смущение.

Но теперь в его взгляде появилось что-то новое. Знание. Настороженное знание, которое она угадала по собственному опыту.

– Вы не думаете, что я мог забыть вас, не так ли, моя прекрасная защитница? – спросил он, схватившись за шаткие перила.

Она в замешательстве оглянулась на сопровождающих.

– Мы почти не знакомы. Кажется, мы разговаривали всего несколько раз, а в последний раз это было, когда вас поставили к позорному столбу на деревенской площади.

– Я помню наш разговор. – Он прижал руку к сердцу. – Ваши слова навечно врезались в эту пустую полость. Боюсь, это не стало лучшим из моих воспоминаний. Но не по вашей вине.

– Зачем вы вернулись? – тихо спросила она.

– Вернулся, чтобы вступить во владение моим поместьем – Хелбурн-Холлом. Вы скажете, куда мне ехать?

Она разочарованно покачала головой:

– Оно находится как раз за вами, за мостом. Мимо не проедете. – Она указала ему за спину: – Вон там.

Его белые зубы сверкнули в горестной усмешке.

– Вы имеете в виду будку привратника? – Он оглянулся и насмешливо фыркнул. – Или вон тот сарай?

Она медленно улыбнулась, подумав, что из всех, кто прежде захватом завладевал поместьем, Гейбриел кажется ей наиболее подходящим.

– Я хочу предупредить вас еще об одном – о слугах, которых вы унаследовали. Говорят, они склонны пренебрегать своими обязанностями.

Она услышала, как ее лакей хихикнул, уловив ее слова.

– Владельцы поместья слишком часто сменялись, и слуги совершенно выбились из колеи, – продолжала она. – Они научились пользоваться этим своим положением, живя без присмотра и правильного руководства. – Таким образом она вежливо сообщала ему, что его прислуга состоит из пьяниц, бывших преступников и отбросов общества.

На мгновение она ощутила удовлетворение при мысли о том, что этими словами она как бы воззвала к его высшим принципам. Но тут он поднял брови, точно демон рискованных кампаний, и спросил:

– Полагаю, вы не поедете со мной?

Она отмахнулась от этого предложения, слегка улыбнувшись, и отступила на шаг.

– Приятные мечтания, сэр Гейбриел. Если река унесет вас, не говорите потом, что вас никто не предупреждал.

– Элетея…

Она помедлила.

– Да?

– Ничего. Не важно.