Текст книги "Архивы Дрездена: Перемены. Адская работенка"

– Костюм для ритуалов майя, – пробормотал я, нахмурившись. – Какого черта они подготовили к отправке именно его?..

И тут же сообразил зачем. Я повернулся к Сьюзен и встретил ее взгляд, подсказавший мне, что и она поняла. Сьюзен молча обошла машину, рывком открыла водительскую дверцу и принялась запихивать в нейлоновую спортивную сумку какие-то вещи.

– Что ты там нашла? – поинтересовался я.

– Потом, некогда, – отмахнулась она.

Мы поспешили обратно по пандусу к Мартину.

Казалось, створка ворот борется сама с собой. Она тряслась, скрежетала и делала попытку подняться, а потом Мартин что-то делал с проводками, торчавшими из-под снятого пульта, и она захлопывалась обратно. Несколько охранников попытались сунуть в щель под воротами стволы своих пистолетов, чтобы обстрелять нас, но парочка выстрелов из Мартинова пистолета с глушителем отогнала их.

– Наконец-то, – сказал Мартин. – Они вот-вот прорвутся.

– Черт! – отозвался я. – По моим расчетам, они должны были дольше тушить пожар на парковке.

Я оглянулся назад, в пустой туннель. Я устал, меня колотила дрожь. Будь я посвежее, мне ничего не стоило бы справиться с кучкой вооруженных автоматами парней – разумеется, если бы все они находились с одной стороны от меня. Но я устал, а защитное поле зависит от концентрации. Стоит дрогнуть – и в нем образуются прорехи, а так недолго и пуль нахватать. Часть из них мог бы удержать плащ, но и его прочность небезгранична, да и головы он не прикрывает.

– План «Б», – выдохнул я. – Ладно, нам нужен план «Б». Вот бы еще тачку какую-нибудь сюда – было бы совсем здорово.

Сьюзен прыснула, я повернулся к ней и тут же вспомнил.

– У нас есть здоровенный тяжелый грузовик, – подсказала Сьюзен.

– Тогда что ж ты не занесла его в список активов? – произнес я, не слишком удачно имитируя британское произношение. – Валяй!

Сьюзен с пугающей быстротой нырнула обратно в туннель.

– Мартин, – скомандовал я. – Держитесь за мной, живо!

Он повиновался, и я поднял левую руку и выстроил самый нехитрый щит. Секунд через пять или шесть створка снова приподнялась на несколько футов, и парочка самых бойких стрелков, лежащих за ней, открыли огонь по первой попавшейся мишени – по мне.

Дверь продолжала подниматься; я держал щит, и пули били в него, оставляя на невидимом барьере следы в виде разбегавшихся кругов света. По мере того как все больше охранников открывали по нам огонь, удерживать защитное поле становилось все труднее. Отрикошетившая пуля угодила одному из бедолаг в живот, и тот повалился на землю, но мне некогда было его жалеть. Я стиснул зубы и удерживал щит, а огонь все не стихал.

А потом послышался рев мотора, и Сьюзен погнала грузовик вперед, словно взбесившегося бизона, прямо на загораживавших выход охранников.

Те с воплями бросились врассыпную. Им повезло: грузовик не зацепил ни одного. Мне не потребовалось понуканий Мартина. Грузовик резко свернул, мы бросились к нему и запрыгнули в кузов, двери которого Сьюзен предусмотрительно оставила открытыми.

Один из самых бдительных охранников попробовал повторить наш трюк, но Мартин опередил его, выстрелив ему в ногу. Тот с криком упал, а грузовик рванулся вперед. Сьюзен вдавила педаль газа в пол, заскрежетали металл и колючая проволока ограды, в которую Сьюзен направила нос грузовика, и мы вырвались в ущелье. К точке, где открывался спасительный портал, мы неслись, не разбирая дороги, и машина подпрыгивала, раскачиваясь на неровной земле.

Дальше все было просто.

Мы вернулись к месту спуска в ущелье, допили остаток эликсира и с легкостью горных козлов вскарабкались по почти отвесному склону. Усилий на это ушло ненамного больше, чем на подъем по длинному лестничному маршу.

– Гарри, – чуть задыхаясь, произнесла Сьюзен, когда мы оказались наверху. – Будь так добр, сожги этот грузовик.

– С превеликим удовольствием, – отозвался я и поступил с грузовиком так же, как и с машинами на стоянке.

Секунд через тридцать рванул бензобак, и Сьюзен удовлетворенно кивнула:

– Что ж, отлично. Будем надеяться, это затруднит им выполнение того, что они задумали сделать.

– Что вы нашли? – спросил Мартин.

– Ритуальные принадлежности майя, – ответил я. – Не главные, вспомогательные. Реквизит. Их погрузили на грузовик для отправки следующей очередью.

Сьюзен порылась в нейлоновой сумке и достала листок бумаги.

– Накладная, – сказала она. – Партия номер три нуля девятьсот тридцать восемь. Подготовлена к отправке спустя два дня после первой, с основными принадлежностями.

Мартин прищурился, обдумывая информацию:

– И если пункт назначения тот же, что у первой партии…

– Из этого можно сделать вывод, что то, что они задумали, должно произойти в радиусе двух дней переезда на грузовике, – договорил я. – Ровно столько времени ушло у вампиров на то, чтобы получить первую партию, сообразить, что часть реквизита не погрузили, и заказать доставку недостающих предметов.

Мартин кивнул:

– И что? Где они их ожидают?

Сьюзен продолжала изучать содержимое сумки.

– В Мексике, – ответила она, помахав в воздухе американским паспортом – скорее всего, фальшивым, поскольку большинство людей не держат свои паспорта в бумажном конверте вместе с бумажником, полным свеженьких, едва ли не прямо из типографии мексиканских банкнот. – Эти мантии и причиндалы должны были везти в Мексику.

Я хмыкнул и зашагал к порталу. Мартин и Сьюзен последовали за мной.

– Гарри? Мы уничтожили реквизит… Это сорвет их затею?

– Это их слегка обескуражит, – вполголоса ответил я. – Не более того. Истинная магия не нуждается в костюмах. В них нуждаются только люди, ею занимающиеся. Поэтому мантию из попугайских перьев можно заменить чем угодно в этом роде, а при сильном желании можно проделать все и без нее.

– Они узнают, кто здесь побывал, – заметил Мартин. – Слишком много людей нас видело. Да и в помещении тоже могли стоять камеры.

– Вот и хорошо, – кивнул я. – Я и хотел, чтобы они нас узнали. Пусть убедятся, что их надежные убежища вовсе не так надежны.

Сьюзен издала негромкий рык – похоже, в знак согласия. Даже Мартин скривил губы в некоем подобии недоброй ухмылки.

– Итак, чего мы добились? Если не считать того, что кое-кто в Красной Коллегии не будет больше спать спокойно?

– Мы знаем, где они собираются проводить свой ритуал, – сказала Сьюзен.

Я кивнул:

– В Мексике.

– Что ж, – сказал Мартин. – Для начала сойдет.

Глава 18

Миссис Спанкелкриф – домовладелица, каких не бывает. Проживает она на первом этаже старой многоэтажки. Из квартиры выходит редко, почти глуха и, как правило, не сует нос в мои дела, пока я плачу за жилье, что в последнее время я делаю достаточно исправно. День в день, если не раньше.

Небольшая армия нечеловечески сильных зомби, взявшая приступом мою квартиру, не сумела ее разбудить. Возможно, потому, что они проделали это уже после того, как она легла спать, а именно после захода солнца. Пожалуй, полицейские с фэбээровцами произвели больше шума, поскольку, когда Молли зарулила «жучка» на стоянку перед домом, я увидел, как миссис Спанкелкриф поднимается от входа в мою полуподвальную квартиру – медленно, тяжело опираясь на палку. Одета она была в подобие голубой ночной рубашки с накинутой поверх шалью – ночи в октябре у нас в Чикаго уже прохладные. Взгляд ее голубых глаз настороженно шарил по сторонам.

– Ну наконец-то, – недовольно проговорила она. – Вот вы где. Я вам весь вечер названивала, Гарри.

– Извините, миссис Эс, – отозвался я. – Меня дома не было.

Не уверен, что она хорошо расслышала меня, но голова у нее работала как надо.

– Разумеется, вас не было, – парировала она. – Что это произошло с вашей новой дверью? Почему она открыта нараспашку? Случись одна из этих жутких гроз – и вас зальет, а тогда стены заплесневеют быстрее, чем вы «мама» успеете сказать.

Я развел руками и заговорил так громко, как только мог, не срываясь на крик:

– Тут имело место недоразумение с полицией.

– Нет, – возразила она, – в договоре аренды это прописано совершенно ясно. Пока вы снимаете жилье, за весь ущерб недвижимости отвечаете вы.

Я вздохнул.

– Завтра же все починю, – пообещал я.

– О, я не столько огорчена, сколько удивлена, Гарри. Вы ведь, в общем-то, славный молодой человек. – Она подслеповато покосилась на Молли, Сьюзен и Мартина. – Ну, как правило. И вы почините все быстро, потому что погода-то плохая.

Я одарил ее улыбкой – как я надеялся, полной осознания вины:

– Я починю дверь, мэм.

– Вот и хорошо, – кивнула она. – Не сомневалась. Я загляну к вам на днях, проверю.

Из темноты возник Мыш; он почти не задыхался после пробежки наперегонки с «жучком». Первым же делом он подошел к миссис Спанкелкриф, сел и протянул ей правую лапу. Роста миссис Спанкелкриф такого маленького, что ей почти не пришлось наклоняться, чтобы обменяться с моим псом рукопожатием. Она улыбнулась ему и дружески потрепала по загривку.

– По тому, как человек обращается со своей собакой, можно многое сказать о нем самом, – заметила она.

Мыш подошел ко мне, блаженно вздохнул и привалился боком к моему бедру, едва не сбив с ног.

Миссис Спанкелкриф удовлетворенно кивнула и уже повернулась, чтобы идти, но в последний момент застыла, словно припомнив что-то, а потом снова обернулась ко мне, порылась в кармане и достала из него белый конверт:

– Чуть не забыла. Это лежало у вас перед входом, Гарри.

Я с вежливым кивком взял конверт:

– Спасибо, мэм.

– Не за что. – Она поежилась и плотнее закуталась в шаль. – Куда только мир катится… вон, уже двери людям выносят.

Я покосился на Молли – та кивнула и подхватила миссис Спанкелкриф под руку.

– Да благословит тебя Бог, детка, – вздохнула моя домовладелица. – Что-то подустала я, даже с тростью.

Молли повела ее к главному входу в дом. Мыш немедленно спустился к моей двери, внимательно повел носом и, повернувшись ко мне, плавно вильнул хвостом. Значит, никаких сюрпризов внутри меня не ожидало. Я зашел, взмахом руки и заклинанием зажег свечи и камин, после чего вскрыл конверт.

Внутри обнаружился сложенный вчетверо листок бумаги и еще один конверт, поменьше, на котором торопливым почерком Люччо было написано: «ПРОЧТИ В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ». Я так и сделал.

Если ты получил это письмо, значит кто-то лишил меня возможности связаться с тобой. Тебе придется исходить из того, что меня вывели из игры.

Податель этого письма – Страж, которому я доверяю более всего из размещенных в Эдинбурге. Я пока не знаю, каким образом меня нейтрализуют, но ты можешь всецело доверять его рассказу, и суждения его о ситуации тоже представляются мне взвешенными.

Удачи тебе, Гарри.

А

С минуту я тупо смотрел на письмо, потом медленно, очень медленно развернул второй листок. Этот был исписан печатными буквами, такими аккуратными, что они походили более на типографский шрифт:

Превед, Дрезден.

Люччо прел, чтоб я доставил эту записку вам, если с ней что-то случится. Понятие не имею, что она вам там написала, но сообщу все, что знаю сам.

Боюсь, новости вам не понравятся. В Совете все, похоже, совсем рехнулись.

После того вашего появления на бенефисе у Кристаса произошло изрядно всяких поганых вещей. Нескольких молодых Стражей были застигнуты за обсуждением, не зарубить ли им графиню, пока она в Эдинбурге, ради продолжения войны – по их рассуждениям, вампиры не запросили бы мира, если бы еще могли драться. По личному распоряжению Кристаса их арестовали и посадили под замок старшие члены Совета, среди которых нет ни одного Стража, заметьте. С целью, как было сказано, «Предотвращения Дестабилизации Дипломатического Урегулирования».

О случившемся стало известно Рамиресу. Полагаю, вы и сами можете представить себе, что в реакции этого знойного мачо страсти преобладали над разумом. Он с компанией друзей, из которых лишь один умел мыслить здраво, вломились в то крыло, где держали взаперти Стражей, – разумеется, там их всех и повязали (за исключением, само собой, умника).

Здесь у нас царит полный трындец. Из всего Высшего Совета невозможно найти никого, кроме Кристаса, а тот из кожи вон лезет в стремлении Спасти Нас от Нас Самих путем подлизывания к графине Арианне. С командованием Корпуса Стражей вообще задница: Люччо отправилась к Кристасу с требованием освобождения своих людей и до сих пор не объявилась обратно; местонахождение сорока процентов нашего командного состава тоже неизвестно.

Она просила, чтобы я передал вам, Дрезден: ни при каких обстоятельствах не возвращайтесь в Эдинбург до конца этой заварухи. Если с вами, конечно, ничего к этому времени не случится.

Еще она просила передать, что вы Вольны Действовать по Обстоятельствам.

Буду сообщать вам по возможности обстановку, если я сам не Исчезну.

Стид.

P. S. – А чё, могу выделять заглавными буквами все, что захочу. Язык английский, я англичанин… мой язык, чего хочу, то и делаю, провинциальный неуч.

Я перечитал письмо еще раз, медленнее. Потом сел на приступку у камина и постарался взять себя в руки.

«Стид» – прозвище, которое я присвоил Стражу Чендлеру, служившему в охране эдинбургского центра. Мне припомнилось, что он вечно встречался мне в непосредственном окружении Анастасии – то стоящим в одиночку на посту, для которого обыкновенно требовалось с полдюжины его коллег, то заваривавшим чай для друзей и командира.

Тот разговор, когда я присвоил ему эту кличку – за пижонский наряд, шляпу-котелок и зонтик… впрочем, кто их, англичан, знает: может, зонтик у них в порядке вещей, – проходил без свидетелей, так что подпись удостоверяла личность писавшего лучше печати. Да и жаргонные словечки тоже были ему свойственны. К тому же я хорошо знал почерк Анастасии – а в довершение всего от листка исходил легкий, но все же уловимый аромат ее любимых духов.

В общем, с учетом обстоятельств письмо представлялось весьма и весьма достоверным.

Из чего следовало, что мы оказались в глубокой заднице.

Своей грозной репутацией Белый Совет был обязан не только способности нанести удар по врагу, но и своей экономической мощи. Впрочем, наверное, не требуется гениальных способностей для того, чтобы разбогатеть за несколько сотен лет деловой активности. У Белого Совета имелась целая бригада воинов-экономистов, непрерывно изыскивавших способы защитить вложения Совета от враждебных интересов конкурирующих рас-долгожителей вроде вампиров. Такие деньги сами по себе способны купить влияние, и немалое. И конечно, Совет мог здорово попортить жизнь тем, кто вызовет его неодобрение. Для этого в его распоряжении имелся миллион способов – даже не считая прямого использования магии. В Совет входили люди, умевшие вести жесткую игру с самыми изощренными умами.

В целом Совет представлялся этаким колоссом – учреждением, крепким, как огромное древнее дерево, полное жизненных сил, с уходящими глубоко в землю корнями, способное противостоять любому урагану.

Однако вся его сила, все деньги и влияние покоились на одном основании – на единстве всех членов Совета. Или, по крайней мере, таким он должен был представляться всему остальному миру. И, как правило, именно так дело и обстояло. В мирное время мы могли собачиться друг с другом или обманывать друг друга, но стоило на горизонте показаться врагу, и мы смыкали ряды. Черт, да это относится даже ко мне – хотя большинству членов Совета я представляюсь этаким подобием Дарта Вейдера. Однако, подозреваю, в конечном счете многим из них втайне импонирует мысль, что Вейдер на их стороне. Меня недолюбливают, но мне и не требуется их особое расположение для того, чтобы биться бок о бок с ними. Когда дело пахнет керосином, Совет действует заодно.

Вот только сейчас все было по-другому.

Я смотрел на сложенный листок бумаги, и мне вдруг начало казаться, будто я наблюдаю падение огромного дерева. Поначалу медленное – особенно в сравнении с исполинскими размерами, – и все же падение, грозящее похоронить все, что находится под его кроной.

Я здорово устал; возможно, поэтому такой ход мыслей не вызвал у меня никакой особенной реакции. У меня имелась уйма причин бояться до чертиков. Но почему-то этого не происходило.

Сьюзен подошла и остановилась рядом:

– Гарри? Что там?

Я смотрел в огонь.

– Белый Совет не может помочь нам найти Мэгги, – тихо произнес я. – У них самих творится черт-те что. От них сейчас никакого толка.

После всех мучений, которым они несправедливо подвергали меня, после всех случаев, когда я рисковал ради них своей шкурой, теперь, когда мне по-настоящему требовалась их помощь, я не мог ее получить.

Я тупо смотрел, как мои руки сами собой комкают письма и конверты. Я бросил бумаги в огонь и хмуро наблюдал, как они горят. Я даже не обращал внимания на то, что пламя в камине разгорелось втрое сильнее обыкновенного, до тех пор, пока яркий свет не заставил меня прищуриться. Стоило мне чуть отвернуться от камина, и это подействовало как газовый кран: огонь тут же убавился до обычной интенсивности.

«Следи за собой, болван, – упрекнул я себя. – Держи себя в руках. Ты все равно что заряженный пистолет».

Никто не проронил ни слова. Мартин угнездился на одном из моих диванов и принялся чистить пистолет, раскладывая детали на журнальном столике. Молли стояла у плиты, помешивая что-то в кастрюле.

Сьюзен села рядом со мной, едва не касаясь меня локтем, и сцепила руки на коленях.

– Что нам теперь остается?

– Отдельные личности, – тихо ответил я.

– Не поняла, – призналась Сьюзен.

– Взятые в целом, люди, как правило, отстой, – пояснил я. – Но это не относится к отдельным экземплярам. Я обращался к Совету. Рассказал им, что делает Арианна. Я искал у этих людей помощи. Ты видела, что из этого вышло. Так что… Теперь я поговорю с отдельными людьми.

– С кем? – тихо спросила она.

– С теми, кто может помочь.

Я ощутил на себе пристальный взгляд ее темных глаз.

– Некоторые из них, полагаю, не слишком симпатичны?

– Ну, далеко не все.

Она сглотнула:

– Не хочу, чтобы ты ставил себя под удар. Ведь не по твоей вине все это вышло. Если кто-то и должен расплачиваться, пусть это буду я.

– Не факт, – возразил я.

– Он прав, – согласился со мной Мартин. – Например, ты дорого заплатила за то, что ему не удалось отговорить тебя отправиться в гости к Красной Коллегии.

– Решение принимала я сама, – упрямо проговорила Сьюзен.

– Но не слишком осознанно, – тихо сказал я. – Ты приняла решение, которое не стоило принимать, потому что не обладала всей необходимой для этого информацией. Мне следовало дать тебе всю информацию, но я не сделал этого. Да и вообще, вся та ситуация – не твоих рук дело.

Она устало тряхнула головой:

– Думаю, сейчас нет смысла спорить о том, кто больше виноват.

Мартин начал прочищать ствол пистолета маленьким шомполом.

– Продолжай выполнять задание, – произнес он тоном человека, повторяющего мантру.

Сьюзен кивнула:

– Продолжаем выполнять задание. С чего начнем, Гарри?

– Не «начнем», – поправил я ее. – Я начну. Я спущусь пока в лабораторию, а вы вчетвером посторожите. Только постарайтесь предупредить меня, когда начнутся неприятности.

– Неприятности? Начнутся? – переспросила Сьюзен.

– День сегодня такой.

Молли обеспокоенно оторвалась от своей стряпни:

– Что вы задумали, босс?

Внутри меня все съежилось, как от ожога, но у меня хватило-таки сил подмигнуть Молли:

– Собираюсь сделать несколько междугородных звонков.

Глава 19

Я спустился в лабораторию и принялся чистить свой магический круг. Я слегка замусорил его, собирая второпях все, что могло бы показаться подозрительным. ФБР, а может, Рудольф добавили беспорядка. Я отодвинул все подальше от круга и тщательно подмел его веником. Когда для ритуальной магии требуется круг, его целостность приобретает едва ли не решающее значение. Любой предмет, попавший в круг или нарушивший его периметр, мгновенно уничтожает его энергетику. Пыль и другие подобные мелкие частицы круга не обрушивают, но понижают его эффективность.

Покончив с подметанием, я взял салфетку и бутылку моющей жидкости и протер круг так, словно собирался делать в нем хирургическую операцию. На это у меня ушло минут двадцать.

Разделавшись с уборкой, я взял с полки старую коробку из-под сигар, в которой у меня хранится речная галька. Собственно, почти все камушки лежат там для маскировки. Я порылся в них и нашел гладкий кусок огнеупорного обсидиана.

Потом вернулся к кругу и сел в него, скрестив ноги перед собой. Коснувшись периметра пальцем, я послал в него заряд воли, и вокруг меня невидимым занавесом выстроился барьер. Он помог бы сконцентрировать магию, с которой я собирался работать.

Я положил черный камень на пол перед собой, сделал глубокий вдох и, распрямив спину, принялся сосредотачиваться. Продолжая дышать глубоко и размеренно, я сложил в уме заклинание. Работа была тонкая, и всего несколько лет назад, когда я только начинал обучать Молли премудростям своего ремесла, я бы побоялся взяться за такую. Да и теперь она давалась мне не слишком легко.

Настроив сознание должным образом, я сделал еще один глубокий вдох.

– Voce, voco, vocius, – прошептал я и, выждав мгновение, повторил заклинание еще раз: – Voce, voco, vocius.

Так продолжалось пару минут, а я все старался изобразить говорящего по телефону древнего римлянина. Я уже начал сомневаться, что этот чертов камень вообще заработает, но тут лаборатория вокруг меня исчезла, сменившись непроглядной чернотой. На ее фоне сделалось видимым энергетическое поле моего круга: бледно-голубой мерцающий цилиндр, начинавшийся от пола и уходивший вверх, словно в бесконечное пространство. Правда, его мерцание никак не освещало окружения, словно свету просто не от чего было отражаться.

– Э… – произнес я, и голос мой вернулся ко мне причудливым эхом. – Алё?

– Не гони лошадей, – ворчливо отозвался далекий голос. – Иду.

Мгновение спустя блеснула вспышка, и прямо передо мной возник второй цилиндр, такой же, как у меня. В нем сидел, скрестив ноги, Эбинизер, перед которым лежал черный камень, двойник моего. Выглядел он усталым – волосы всклокочены, глаза ввалились. Из одежды – только пижамные штаны, и я даже удивился, как Эбинизеру в его-то возрасте удалось сохранить отменную мускулатуру. Но, конечно, большую часть последних десятилетий он провел, работая у себя на ферме. Такие вещи положительно сказываются на мышцах.

– Хосс, – произнес он вместо приветствия. – Ты где?

– Дома.

– Что там?

– Обереги отключены. Я не один, но не хочу задерживаться здесь надолго. В дело вовлечены полиция и ФБР, и за последние два дня Красные уже дважды пытались меня убрать. А вы где?

– А давай я лучше не буду тебе говорить, – хмыкнул Эбинизер. – Мерлин готовит контрудар, и мы пытаемся выяснить, как много они об этом знают.

– Под этим «мы», я так понимаю, имеется в виду Серый Совет?

Серым Советом мы назвали нашу маленькую нелегальную организацию, действовавшую внутри Белого Совета. В нее входили люди, которые видели молнии и слышали гром, а следовательно, отдавали себе отчет, что чародеям по всему миру грозила все большая опасность оказаться уничтоженными или порабощенными нашими противниками вроде вампиров Красной Коллегии или Черного Совета.

Черный Совет – организация в значительной мере гипотетическая. Ряды ее состоят из некоторого количества загадочных типов в черных мантиях с капюшонами на манер толкиновских кольценосцев. Они обожают призывать в нашу реальность разных смертельно опасных демонов и вообще водить шашни со всеми сверхъестественными расами, до которых им удается дотянуться. Цели их не всегда ясны, но нашему Совету они чинят помехи уже довольно давно. Мне доводилось встречаться с отдельными их представителями, однако твердых доказательств существования этой организации нет ни у меня, ни у кого-либо еще.

Слухи об их существовании встречались большинством членов Белого Совета насмешками и обвинениями в паранойе. Так обстояли дела вплоть до прошлого года, когда агент Черного Совета убил больше шести десятков чародеев, а прежде сумел внедриться в той или иной степени в мозги почти девяноста пяти процентов тех, кто работал в эдинбургской штаб-квартире. Воздействия не избежали даже члены Совета Старейшин.

Предателя вычислили и нейтрализовали, но дорогой ценой. После этого Белый Совет смирился-таки с мыслью о том, что в мире действует безликая, безымянная организация и что некоторое количество ее представителей, возможно, входит в Белый Совет, действуя конспиративно.

Паранойя и недоверие. Они все сильнее овладевали умами Белого Совета, в то время как его предводитель, Мерлин, так и отказывался признавать существование Черного Совета – возможно, из опасения, что его соратники начнут переходить на сторону врага из страха или амбиций. Однако этот его выбор оказал на чародеев, и без того запуганных, измотанных войной, прямо противоположное воздействие. Вместо того чтобы пролить свет на сложившуюся ситуацию, Мерлин добился только того, что его братья-чародеи сделались еще уязвимее для страха.

Это и привело к созданию Серого Совета, состоявшего из меня, Эбинизера и некоторого количества других, организованных в мелкие ячейки, – так любому другому Совету, Черному или Белому, было бы сложнее узнать о нашем существовании и уничтожить одним ударом. В общем, мы старались сохранить здравый рассудок в безумное время. Все это могло обойтись нам очень и очень дорого, но, полагаю, всегда найдутся люди, физически неспособные стоять и смотреть, как творится зло. Они просто обязаны что-то с этим поделать.

– Угу, – подтвердил Эбинизер. – Я имел в виду именно это.

– Мне нужна помощь Серого Совета, – произнес я.

– Хосс… мы тут все сидим под дамокловым мечом, и он вот-вот упадет. То, что творится сейчас в Эдинбурге, может означать конец организованного, контролируемого чародейства. Конец законов магии. Это может ввергнуть нас в хаос древних эпох, навлечь на человечество новую волну чернокнижников, порожденных ими монстров и самозваных полубогов.

– В силу ряда причин, сэр, мне всегда спокойнее, когда я сижу под этим мечом. Привычка, должно быть.

– Хосс… – нахмурился Эбинизер.

– Мне нужна информация, – настойчиво продолжал я. – Есть одна девочка. Кому-то должно быть хоть что-то известно о ее местонахождении. И я знаю, что Совет мог бы раскопать что-нибудь. Белый Совет захлопнул дверь у меня перед носом. – Я упрямо задрал подбородок. – А как насчет Серого?

Эбинизер вздохнул, и его усталое лицо показалось мне еще более усталым.

– То, что ты сейчас делаешь, правильно и справедливо. Но неумно. И это урок, которого ты еще не усвоил.

– Какой еще урок?

– Случается, Хосс, – очень мягко произнес он, – что ты проигрываешь. Иногда тьма забирает всех. Иногда монстр уходит из твоей западни, чтобы наутро снова убивать. – Он покачал головой и опустил взгляд. – И ты, черт возьми, ничего не можешь сделать, чтобы помешать этому.

– Значит, – взорвался я, – вы хотите сказать, что я должен оставить ее умирать?

– Я хочу, чтобы ты спас миллионы, а то и миллиарды девочек, – произнес он, и в его голосе зазвучало вскипающее раздражение. – И не обрекал их всех на смерть ради спасения одной-единственной.

– Я не брошу ее, – сквозь зубы проговорил я. – Она…

Эбинизер сделал движение правой рукой, и мои голосовые связки перестали действовать. Губы мои шевелились, я мог вдыхать и выдыхать – но говорить не мог.

Глаза его вспыхнули гневом, что случалось при мне очень и очень нечасто.

– Черт подери, парень, будь умнее! Ты что, не видишь, что творится? Ты же даришь Арианне именно то, чего она хочет. Ты пляшешь, как марионетка, на ее ниточках. Реагируешь именно так, как выгодно ей, – это же тебя угробит!

После короткой паузы он продолжал чуть спокойнее, но все еще ворчливо:

– Я давным-давно говорил тебе, что жизнь настоящего чародея – это жертва. Я говорил, что тебе, возможно, придется поступать так, как диктует совесть, пусть даже весь остальной мир и утверждает обратное. Или что тебе придется иногда совершать страшные, но необходимые поступки. Помнишь?

Я помнил. Прекрасно помнил. Мне даже припомнился запах дыма от костра, у которого мы сидели.

Я кивнул.

– Вот тут ты и узнаешь себе цену, – сказал он ровным, чуть хрипловатым голосом. – Работы у нас непочатый край, а времени в обрез, так что у меня нет возможности тратить его на споры с тобой о том, что тебе полагалось бы уже понимать. – Он на мгновение закрыл глаза и сделал глубокий вдох, словно беря себя в руки. – Встретимся в Торонто, в обычном месте, через двенадцать часов. – Последние слова он произнес беспрекословно-командным тоном, который я за всю свою жизнь слышал от него всего несколько раз. Он явно ожидал, что я повинуюсь.

Я отвернулся от него. Краем глаза я увидел, как он снова нахмурился, опустил руку и взял свой камень, – и я снова оказался сидящим на полу в своей лаборатории.

Я устало подобрал свой камень и сунул его в карман. Потом просто откинулся навзничь на полу, взломав при этом круг, и некоторое время лежал, глядя в потолок. Повернув голову влево, я высмотрел на полке толстую зеленую папку – в ней я хранил информацию о существах, которых мог призывать из Небывальщины.

Нет.

Я отвернулся от папки. Призывая всяких тварей ради информации, ты должен им платить. Цена разная, но в любом случае неприятная.

При одной мысли об этом мне сделалось не по себе.

Именно такого момента и дожидались все эти твари. Когда положение мое окажется столь отчаянным, что мне придется согласиться ради спасения ребенка почти на все. Ради нее я мог бы пойти на сделку, которую в другом случае даже не рассматривал бы.

Я мог бы даже обратиться к…

Я не позволил себе даже мысленно произнести имя Королевы Воздуха и Тьмы – я боялся, что она каким-нибудь образом услышит это и предпримет какие-либо действия. Она уже несколько лет искушала меня – неназойливо, терпеливо. Порой я задавался вопросом, почему она не прилагает больше усилий, чтобы убедить меня. Она наверняка смогла бы это сделать, будь у нее желание.

Теперь я наконец понял. Она с самого начала знала, что рано или поздно настанет день, когда обстоятельства заставят меня позабыть осторожность. У нее просто не было необходимости плясать вокруг меня, обольщая своими предложениями. Зачем, если она могла просто-напросто подождать? Холодный расчет – очень в ее духе.

Впрочем, имелись и другие создания, к которым я мог обратиться, – в голубой папке, что лежала поверх зеленой. Создания, уступающие Мэб по возможностям и знаниям, но и цену они запрашивали в разы меньшую. Я не слишком рассчитывал, что мне удастся добиться от них чего-либо конкретного, но как знать…

Я взял с полки голубую папку, вернулся к кругу и принялся призывать разных знакомых существ, чтобы порасспрашивать их немного.