Текст книги "Архивы Дрездена: Перемены. Адская работенка"

– Да, пожалуй, такое вполне вероятно, – согласился я. – Формально вполне возможно, что мотивы, по которым вы помогаете мне, носят альтруистический характер. С другой стороны, формально столь же вероятно, что вы двуличны и что на самом деле все, что вы хотите, – это изыскать возможность получить надо мной власть, пользуясь затруднительной ситуацией, в которой я оказался. – Я пожал плечами. – Не сочтите за оскорбление, но я не вижу особых поводов для альтруизма.

– Сколько цинизма для вашего возраста! – Он оглядел меня с головы до пят. – Впрочем, это вполне естественно. Вполне естественно.

– У меня к вам несколько вопросов, – сказал я. – Боюсь, они не настолько глубокие и философские, как «кто я?» или «что я здесь делаю?», но в данный момент они для меня на порядок важнее.

Ваддерунг кивнул:

– Вы ищете свою дочь.

Я ощутил, как тело мое каменеет.

– Откуда?..

Он улыбнулся, и улыбка у него вышла довольно-таки волчья.

– Я знаю многое, Дрезден. А если чего-то не знаю, то могу это выяснить. Подобно тому, как это делаете вы. Это моя работа.

Почти минуту я молча смотрел на него.

– Вам известно, где она? – спросил я наконец.

– Нет, – негромко, но твердо ответил он. – Но мне известно, где она будет.

Я опустил взгляд на свои руки.

– Во что мне обойдется узнать это?

– Чичен-Ица, – произнес Ваддерунг.

Я удивленно вскинул голову и уставился на него:

– Я…

– Не понимаете? – спросил Ваддерунг. – Все не так сложно. Я на вашей стороне, молодой человек.

Я задумчиво запустил пятерню себе в волосы:

– Почему именно там?

– Красный Король и его ближайшее окружение, Повелители Внешней Ночи, готовятся заварить большую кашу. Для этого им необходимо место с хорошей энергетикой. В данном случае они используют Чичен-Ицу.

– Но почему там?

– Они затевают жертвоприношение. Как в старые времена. – В голосе его зазвучали гневные нотки, от чего меня вдруг пробрал озноб. – Они готовят сглаз на родословной.

– Чего?

– Магическое убийство, – пояснил он, – основанное на кровном родстве. Смерть, которой подвергнут приносимого в жертву ребенка, поразит ее братьев, сестер и родителей. А от родителей она ударит по их братьям, сестрам и родителям, и так далее. Это распространится по всему фамильному древу, пока не останется никого.

Внутри меня все похолодело.

– Я… Я никогда еще не слышал о сглазе такого масштаба. Это же какая энергия нужна… просто гигантская. – Я помолчал, думая. – И все равно глупость какая-то. Сьюзен была единственным ребенком, и родители ее давно уже умерли. И мои тоже…

Ваддерунг, вскинув брови, посмотрел на меня:

– Правда? Они, эти старые монстры, как правило, не упускают ничего.

Я постарался не выдать своих эмоций. Сглаз, который готовили Красные, убил бы меня, удайся им ритуал. Но не одного меня: они убили бы и моего единственного родственника, единоутробного брата Томаса.

– Как это действует? – спросил я внезапно севшим голосом.

– Вырывает из груди сердце, – ответил Ваддерунг. – Терзая его по пути на мелкие клочки. Вам это ничего не напоминает?

– Адские погремушки! – проговорил я.

Прошел не один год с тех пор, как я перестал вспоминать Виктора Селлза и его жертв. Хотя было время, когда я просыпался по ночам от кошмарных снов с их участием.

Ваддерунг чуть пригнулся ко мне, и голубой глаз его, казалось, засиял еще ярче.

– Все взаимосвязано, Дрезден. Вся игра. И вы только начинаете догадываться, что за игроки в ней участвуют. – Он вновь откинулся на спинку кресла и помолчал немного, придавая веса своим следующим словам. – Чернокнижник, использовавший это заклятие в Чикаго, не обладал достаточной силой для того, чтобы оно поражало кого-либо, кроме непосредственной мишени. Красная Коллегия обладает. Уже тысячу с лишним лет никто еще не обладал такой силой.

– И целятся они в меня?

– Говорят, человек познается по его врагам, Дрезден. – Он улыбнулся, но смех, угадывавшийся в его словах, так и не прорвался на поверхность. – Вы дерзите существам, которым не составило бы особого труда заставить вас замолчать. Вы сопротивляетесь неодолимым силам по той простой причине, что не считаете их неодолимыми. Вы не склоняете головы ни перед демонами, ни перед ангелами, и вы становитесь на пути у зла, чтобы защитить тех, кто не способен защититься сам. – Он медленно кивнул. – Думаю, вы мне нравитесь.

Я выгнул бровь и несколько секунд молча смотрел на него:

– Тогда помогите мне.

Ваддерунг задумчиво побарабанил пальцами по губам:

– Боюсь, в этом я вас разочарую. Я… не тот, каким был прежде. Дети мои рассеялись по свету. Большинство их забыли наше предназначение. Когда отступили ётуны… – Он покачал головой. – Вам следует понять, что в этом сражении вам противостоят существа вроде меня.

Я нахмурился:

– Вы имеете в виду… богов?

– По большей части вышедших на пенсию, – уточнил Ваддерунг. – Когда-то им поклонялись целые цивилизации. Теперь их чтут десятки людей, а сила их крови распылена на тысячи отпрысков. Но Повелителям Внешней Ночи даже остатков этой силы достаточно, чтобы они оказались вам не по зубам.

– Это мне уже говорили, причем не раз, – заметил я.

Ваддерунг только покосился на меня.

– Позвольте мне помочь вам понять, – произнес он.

И сила, подобная сотне кузнечных молотов, опрокинула меня со стула на пол.

Я оказался лежащим на спине, задыхаясь, как выдернутая из воды рыба. Я пытался пошевелиться, встать, но не мог даже руку от пола оторвать. Я напряг волю, надеясь с ее помощью оградить себя хотя бы от части этой энергии, и…

…И воля моя вдруг столкнулась лоб в лоб с другой. Сила, удерживавшая меня, исходила не от земной магии, как я полагал. Это была простая, голая, грубая воля Донара Ваддерунга, Отца Грома, Отца и Повелителя Асов. Это воля Одина пришпилила меня к нержавеющему полу, и я мог сопротивляться этому не более, чем букашка – опускающейся на нее подошве башмака.

Стоило мне осознать это, как сила исчезла, словно ее и не было. Я лежал на полу, глотая воздух.

– В моих силах убить тебя, юный чародей, – негромко произнес Ваддерунг. – Я мог бы желать твоей смерти. Особенно здесь, в Мидгарде, средоточии моей мощи. – Он встал, обошел стол и протянул мне руку. Я принял ее. Он с легкостью поднял меня на ноги. – Ты окажешься в средоточии их мощи. Их будет дюжина, и каждый почти так же силен, как я. – Он на мгновение положил руку мне на плечо. – Ты смел, умен и время от времени удачлив. Все эти свойства бесценны в сражениях вроде того, что ведешь ты. Но против таких сил тебе не помогут и они. Даже если тебе повезет и ты сможешь бросить Королю Красных вызов в Чичен-Ице, тебя сокрушат так, как это произошло минуту назад. Ты ничего не сможешь поделать, только смотреть, как погибает твоя дочь.

Он смолк и некоторое время просто глядел на меня. Потом дверь кабинета отворилась, и в нее просунула голову одна из секретарш.

– Сэр, – сказала она. – У вас назначена встреча за обедом через пять минут.

– Действительно, – кивнул Ваддерунг. – Спасибо, М.

Она кивнула в ответ и исчезла, закрыв дверь.

Ваддерунг снова повернулся ко мне. В кабинет вошла Гард с накрытым подносом. Она поставила его на стальной стол и отступила на шаг назад.

– Вы бросаете вызов судьбе, Дрезден, – сказал Ваддерунг. – Вы устояли перед врагами на порядок сильнее вас. Этим вы завоевали мое уважение.

– Скажите, а я могу обменять ваше уважение на… дайте подумать… полдюжины валькирий, вашу секретаршу и пару взводов павших героев?

Ваддерунг снова расхохотался. Хороший у него был смех – сердечный; должно быть, так мог бы смеяться Санта-Клаус в молодости, когда он еще гонял футбольный мяч.

– Боюсь, я не в состоянии обойтись без своих секретарш. – Он посерьезнел. – Что же до остальных, то они… В средоточии сил Красных от них будет немного толку. – Он покачал головой. – Нравится это вам или нет, но это дела смертных. И улаживать их должны тоже смертные.

– Значит, вы не поможете мне, – тихо произнес я.

Он подошел к стальному шкафу, отворил дверь и снял с вешалки пальто. Застегнув пуговицы, он еще раз подошел ко мне:

– Молодой человек, я играю в эту игру уже очень, очень долго. Как знать, может, я уже дал вам именно то, в чем вы нуждались сильнее всего?

Ваддерунг снял крышку с подноса, радушно кивнул мне и вышел.

Я посмотрел на поднос. С чашки чая поднимался пар, рядом лежали три пустых пакетика из-под сахара. Чай благоухал мятой. Мой любимый. Рядом с чашкой лежали на блюдце два пончика, щедро посыпанные сахарной пудрой, без каких-либо других съедобных украшений.

Подняв взгляд, я успел заметить, как Ваддерунг в сопровождении секретарш подошел к стене, а потом все трое просто исчезли. Должно быть, в Небывальщину.

– Итак? – спросила Гард. – Готовы идти?

– Минуточку, – отозвался я.

Я сел за стол, медленно, задумчиво выпил чай и съел пончики.

Глава 22

Мне просто необходимо было поспать. Мы с Молли вернулись ко мне домой часов в одиннадцать утра. Стоило нам выбраться из машины, как по лестнице к нам выбежал Мыш; увидев нас, он тут же отбросил суровость и принялся вилять хвостом и оживленно обнюхивать обоих. Поэтому спускался я в квартиру, ничего не опасаясь. Мыш спокоен – значит, все в порядке.

Сьюзен с Мартином никуда не уходили; оба занимались делом, равно как и Мистер, приглядывавший за происходящим со своего наблюдательного поста на самой высокой из моих книжных полок. Сьюзен выбила ковры, устилавшие всю мою маленькую гостиную, и теперь раскатывала их по местам – возможно, не совсем в том порядке, в котором они лежали прежде. Без видимого усилия, двумя пальцами она подняла край дивана, чтобы подсунуть под него угол ковра.

Мартин расставлял книги на полках в алфавитном порядке. Вообще-то, за такое святотатство некоторые и матери родной не пожалеют.

По возможности я подавил естественное возмущение и постарался убедить себя, что они хотели как лучше.

– Удача, – сообщила мне Сьюзен. – По крайней мере, частичная. Наши люди вычислили, кто проследил нас до этого места.

– Угу, – кивнул я. – И кто же?

– Ээбы, – ответила она.

Тут в комнату спустилась Молли и остановилась, нахмурившись при виде происходящего. Конечно, после визита ФБР и копов в моей квартире царил некоторый беспорядок, и все же… Должно быть, Молли привыкла к моей берлоге не меньше моего.

– Звучит как «рэбы», только запоминается хуже.

Мартин мотнул головой.

– Эстебан и Эсмеральда Батист, – пояснил он. – Одна из супружеских пар, которых Красная Коллегия использует для работы на выезде.

– Одна из?.. – удивился я.

– Путешествующие вдвоем супруги привлекают меньше внимания, – сказала Сьюзен. – В том числе со стороны органов правопорядка – чем эти пары и пользуются. Так оно выглядит гораздо благообразнее.

– Вроде вас с Мартином, – предположил я.

– Да, – подтвердил Мартин. – Несомненно.

– Эстебан с Эсмеральдой опасны, – продолжала Сьюзен. – Действуют не по шаблону, непредсказуемо, что само собой примечательно, если речь идет о вампирах. Без колебаний жертвуют подчиненными, если это требуется ради достижения результата. Знаешь, мне кажется, что это все благодаря какой-то извращенной любви, которую они питают друг к другу. Это делает их эмоциональнее.

– Они просто выдающиеся психи, – не согласился Мартин. – Не путай это ни с чем другим.

– Кстати, Гарри, ты говорил, что один ушел? – вспомнила Сьюзен. – Возможно, Эстебан. Он часто срывается раньше других – возможно, этим и объясняется то, что он до сих пор жив. Эсмеральда, скорее всего, вела наблюдение с крыши соседнего дома – и она же, возможно, привела в действие взрывное устройство.

– По логике вещей, и нападение на меня перед входом в контору ФБР – тоже их рук дело, – сообразил я. – Наглухо тонированные окна машины. А сам стрелок сидел в глубине салона, подальше от окна.

– Очень похоже, – согласилась Сьюзен. – В случае острой необходимости они и днем орудовать могут – закутавшись с головы до пят, конечно.

Я хмыкнул:

– Выходит, Эстебан и Эсмеральда…

– Ээбы, – решительно поправила меня Сьюзен.

– Выходит, Ээбы не столько бойцы, сколько организаторы. Я верно понял?

– Достаточно верно, – сказал Мартин, и в голосе его послышались едва уловимые нотки одобрения.

– Значит, им и их вампирской команде полагалось только следить за вами? А когда они увидели, что вы направляетесь прямиком в их информационный центр, им поневоле пришлось действовать. Они пытались защитить информацию. Что ж, логично.

Сьюзен нахмурилась и кивнула.

– Конечно, – согласился Мартин. – Трудно предсказуемо, но никак не глупо.

– Тогда почему, – продолжал я, – если они по распоряжению графини только следили за вами… Почему они пытались меня убить?

Мартин открыл рот, нахмурился и снова закрыл.

– Я имею в виду, Арианна ведь хочет насладиться моими страданиями, так? Но мертвым я страдать никак не могу. Если я уйду со сцены раньше времени, это ей всю радость испортит.

– В рядах Красной Коллегии нет единства, – пробормотала Сьюзен. – Это единственное объяснение. Столкновение интересов – похоже, в верхних эшелонах их власти.

– Или, – вздохнул Мартин, – покушение предприняли не Ээбы.

– Но меня в последнее время вроде никто не хотел убить, – сказал я. – А Ээбов я видел накануне вечером. Все-таки они – самое простое объяснение.

Мартин чуть склонил голову набок:

– Не забывайте, что все ваши рассуждения пока не более чем теория. Никак не факт. У вас, Дрезден, нет недостатка во врагах.

– Э… Гарри? – подала голос Молли.

Я повернулся в ее сторону.

– Я не знаю, стоит ли мне влезать в разговор со всякими глупостями, но… Если внутри Красной Коллегии раскол… Что, если и похищение, и все такое… это только прикрытие для чего-то другого, затеянного ею внутри своей коллегии, а? Я хотела сказать, может, все это затеяно не ради вас? Или, по крайней мере, не только ради вас?

Несколько секунд я непонимающе смотрел на нее.

– А что, может, и так, – произнес я наконец. – И вообще, кто сказал, что я – центр Вселенной?

Молли закатила глаза.

– Хорошая мысль, Кузнечик, – похвалил я ее. – Это стоит иметь в виду. Возможно, нас используют как отвлекающий маневр.

– А это что-то меняет? – спросила Сьюзен. – Я имею в виду, в свете наших проблем?

Я пожал плечами:

– Думаю, скоро мы это узнаем.

Она поморщилась:

– Если Ээбы работают не на Арианну, а на другую партию, это лишает нас последней нити. Я-то надеялась, что смогу убедить их выдать нам, где держат Мэгги.

– В любом случае стоит попробовать, – заметил Мартин. – Если нам, конечно, удастся их поймать.

– Можно попытаться, – сказал я. – Или постараться блокировать Чичен-Ицу, чтобы отбить Мэгги, когда Красные доставят ее туда для своих фокусов с магией.

Сьюзен, широко раскрыв глаза, повернулась ко мне:

– Что?

– Они готовят свою церемонию в Чичен-Ице, – объяснил я, встретился взглядом со Сьюзен и кивнул. – Я это узнал. Она будет там. А нам остается отбить ее.

Сьюзен издала исполненный свирепого торжества вопль и прыгнула на меня через всю комнату. От неожиданности я даже врезался спиной в книжную полку. Она обвила меня ногами и прижалась губами к моим губам.

Губы ее оказались лихорадочно жаркими и сладкими, и стоило им коснуться моих губ, как по всему моему телу разбежался тихий огонь, на некоторое время испепеливший в голове все более или менее разумные мысли. Руки сами собой сомкнулись, прижимая ее к себе, такую теплую, такую настоящую, такую… близкую. Сердце забилось вдвое чаще, и голова слегка пошла кругом.

И тут в комнате послышался утробный, предупреждающий рык Мыша.

– Родригес! – рявкнул Мартин напряженным голосом.

Сьюзен прервала поцелуй. Когда она открыла глаза, они оказались совершенно черными – в точности как у вампиров Красной Коллегии. Мои губы и язык продолжало щипать – это напоминало слабое эхо отравления ядовитой слюной Красных. На ее лице, шее и руке проступили багровые татуировки. Мгновение она смотрела на меня затуманившимся взглядом, потом медленно моргнула и оглянулась через плечо на Мартина.

– Ты на грани, – очень тихо, успокаивающим тоном сказал он. – Тебе нужно прийти в себя. Перевести дух.

На мгновение на лице Сьюзен промелькнуло нечто, похожее на ярость. Потом она поежилась, несколько раз перевела взгляд с Мартина на меня и обратно и осторожно отстранилась.

– Сейчас тепло, солнечно, – продолжал Мартин, мягко взяв ее под локоть. – Идем, прогуляемся по солнышку, и все будет хорошо.

– Солнце, – пробормотала Сьюзен все еще хриплым, чувственным голосом. – Верно, солнце…

Мартин смерил меня взглядом, каким порой и убить можно, и они со Сьюзен вышли на улицу.

– Что ж, – заметила Молли, когда они отошли от двери на достаточное расстояние, – очень глупо со стороны вас обоих.

Я оглянулся на нее через плечо и нахмурился.

– Я что вижу, то и говорю, – вполголоса продолжала моя ученица. – Вы же знали, что она с трудом контролирует свои эмоции, свои инстинкты. Ей не надо было так на вас бросаться. А вам – целовать ее в ответ. – Ее губы на миг сжались. – Кто-то мог от этого пострадать.

Я машинально потер губы, которые все еще продолжало щипать, и подавил вспышку гнева.

– Молли…

– Да понимаю я все, – упрямо сказала она. – Правда. Послушайте, ладно, вам она дорога. Может быть, вы даже любили ее. Но дальше все равно уже так продолжаться не может. – Она развела руками. – Как бы то ни было, такова реальность, и вам придется с этим жить. И отмахиваться от этого не получится. Стоит вам сблизиться с ней, босс, и ничего хорошего не выйдет.

Я испепелил ее взглядом, и, как ни старался сдержать злость, получалось у меня это плохо.

– Поосторожнее, Молли.

Молли побледнела и отвернулась. Но все же сложила руки и сделала еще попытку.

– Я говорю это, Гарри, потому что мне жалко.

– Жалко Сьюзен? – удивился я. – Ты же ее совсем не знаешь.

– Не Сьюзен, – возразила она. – Вас.

Я шагнул к ней:

– Да ты ни хрена, ничегошеньки вообще о нас со Сьюзен не знаешь, Молли.

– Знаю, например, что вы корите себя за то, что с ней случилось, – выпалила она. – А вот подумайте-ка, будет ли ей приятно, если она вдруг забудется, целуясь с вами, и, очнувшись, обнаружит, что перегрызла вам горло и выпила всю кровь, а сама превратилась в монстра? Вы что, хотите, чтобы ваш роман закончился вот так?

От этих слов мне захотелось кричать. Даже не знаю, что удержало меня от того, чтобы ее ударить.

Разве тот факт, что она ни за что и никогда не поверила бы, что я на такое способен.

К тому же она говорила дело. По крайней мере, не без логики.

Поэтому я сделал глубокий вдох, закрыл глаза и подождал, пока гнев не погаснет. Что-то я начал уставать от таких штук.

Правда, когда я все-таки заговорил, голос мой звучал чуть надтреснуто:

– Стало быть, занятия у чародея развили у тебя тягу манипулировать другими?

Она пару раз шмыгнула носом, и я, открыв глаза, обнаружил, что она беззвучно плачет.

– Н-нет, – ответила она. – Это все мама.

– А-а, – понимающе кивнул я.

Она посмотрела на меня, не делая попытки вытереть слезы:

– Вид у вас кошмарный.

– Я тут кое-что выяснил, – сказал я.

Она прикусила губу:

– Наверняка пакость какую-нибудь.

Я кивнул:

– Еще какую. Мы… – Я тряхнул головой. – Я даже не знаю, сможем ли мы что-нибудь поделать без поддержки Совета.

– Наверняка сможем, – сказала она. – Всегда можно придумать что-нибудь.

– Это… своего рода проблема. – Я покосился на ближайшую ко мне полку с безнадежно упорядоченным рядом книг. – Знаешь, мне… Пожалуй, мне нужно побыть немного одному.

Молли посмотрела на меня взглядом, каким обычно смотрят на хрупкий, готовый разлететься от одного чиха предмет:

– Вы уверены?

Мыш издал негромкий скулящий звук.

– Я не собираюсь предпринимать никаких крайностей, – заверил я ее. Во всяком случае, пока я действительно не собирался. – Мне просто нужно немного собраться с мыслями.

– Ладно, – вздохнула она. – Пошли, Мыш.

Мыш обеспокоенно посмотрел на меня, но послушно затрусил за Молли вверх по лестнице.

Я отправился в ванную, разделся и забрался под холодную воду. А потом постоял под душем, пытаясь думать.

По большей части в голову лезли мысли о том, как сладки были губы у Сьюзен. Я подождал, пока ледяная вода не понизила интенсивность этих мыслей до приемлемого уровня. Потом поразмышлял над предостережением Ваддерунга насчет Красной Коллегии.

В свое время я имел дело с разными очень крутыми типами. Однако среди них не имелось ни одного богоподобного существа – или их потомка, или кем им там приходились Повелители Внешней Ночи. Таких нельзя просто вызвать на прямой поединок и победить. Конечно, я тоже не лишен кое-какой силы. Черт возьми, да я, будучи в хорошей форме, вполне могу претендовать на место в первой двадцатке или тридцатке чародеев планеты – принимая в расчет чистую магическую силу, конечно. Да и опыта и мастерства у меня только прибавлялось. Дайте мне еще пару сотен лет – и я смог бы поспорить за место в первой тройке.

Разумеется, если Марконе прав, мне такие вершины не светят. А уж этот хищник – повелитель каменных джунглей – вовсе не дурак. Честно говоря, я сказал бы, что шансов пережить два или три следующих дня у меня почти нет.

Я не мог бросить вызов боссам Красной Коллегии и победить.

Но у них в руках моя девочка.

Я знаю. То, что эта девочка была именно моей, не должно иметь значения. Мне полагалось впадать в ярость из-за любой девочки, попавшей в лапы к этим монстрам. И все же разница имелась. Мэгги – моя дочь, и это чертовски много для меня значило.

Я стоял под душем до тех пор, пока холодная вода не заглушила все гормоны, все эмоции и всю бездумную жажду крови за кровь. Подумав еще немного, я решил, что у меня есть три возможных варианта действий.

Враг силен. Значит, я мог бы выйти на поле боя, собрав под свои знамена как можно больше сил. Я мог бы мобилизовать всех друзей, всех союзников, всех потусторонних существ, кто хоть чем-то мне обязан. Любая помощь могла бы сыграть роль в битве – а я не сомневался, что наше противостояние выльется в битву эпического масштаба.

Проблема заключалась в том, что единственные, кого я мог бы привлечь на помощь в этой отчаянной битве, – мои друзья. И мои друзья погибли бы. Мне пришлось бы использовать их в качестве живого щита, а я не питал сомнений насчет того, чего это будет стоить. Мои друзья погибли бы. Большинство из них. Черт возьми, возможно, даже все, да и я вместе с ними. Возможно, мне удалось бы прорваться к девочке и уйти с ней, пока друзья будут отдавать за это свои жизни. А что потом? Провести остаток дней в бегах с Мэгги? Вечно в оглядке, нигде не задерживаясь дольше пары дней?

Второе, что я мог бы сделать, – это перевести конфронтацию в какую-нибудь другую плоскость. Изыскать способ подобраться к девочке поближе, схватить ее и исчезнуть, избежав обреченного на провал первого пункта предыдущей программы. Опять-таки и жертвовать друзьями не пришлось бы.

Но конечно, чтобы добиться такого результата, мне пришлось бы изыскать способ сделаться умнее и хитрее существ, обладающих тысячелетним опытом конспирации и подрывной деятельности. Не будучи ужасно умными и осторожными, они просто не смогли бы выжить в агрессивном окружении таких же хищников. Вот хорошо было бы, если бы удалось грохнуть по башке пару часовых, переодеться в их форму и пробраться в тыл врага с друзьями – Трусливым Львом и Железным Дровосеком. Только сомневаюсь, что все вышло бы так просто.

(Себе-то я отвел роль Страшилы. И то верно: будь у меня мозги, я бы придумал план получше.)

Короче, открытая потасовка с командой всех звезд представлялась мне плохой идеей. Скорее всего, она не сработала бы.

Но и скрытое проникновение в сердце Красного королевства – идея немногим лучше. И тоже вряд ли сработает.

Значит, остается третий вариант. Немыслимый вариант. Вернее, он был немыслимым всего несколько дней назад. До того, как я узнал, что я отец.

Моя карьера чародея получилась, скажем так, довольно активной. Мне удалось надрать задницу многим чертовски сильным тварям. И по большей части я выходил из этих передряг целым, а на память о тех случаях, когда мне это не удавалось, остались шрамы – и телесные, и всякие другие. Многие крупные игроки видели во мне оружие страшной разрушительной силы.

Некоторые предлагали мне силу.

Огромную силу.

Я имею в виду, если бы прямо сейчас я собрал все доступные мне резервы – не принимая в расчет ярлычки с ценами на них, – это, вполне возможно, изменило бы расклад сил в игре. Это сделало бы меня на порядок круче, чем обычный отчаянный, дерзкий молодой чародей. Это придало бы моим способностям и силе такую интенсивность, такую глубину и такой размах, о которых я раньше и мечтать не мог. Это подарило бы мне шансы рассчитывать на помощь новых союзников. Это дало бы в мое распоряжение почти неограниченный арсенал, предоставило бы возможности, которых раньше для меня просто не существовало.

Но что потом?

Мне не пришлось бы пускаться в бега вместе с Мэгги, чтобы защищать ее от монстров.

Я сам стал бы монстром.

Может быть, не сразу. Даже не за одну неделю. Но рано или поздно то, что я приму, изменит меня. И я, возможно, не буду возражать против этого – если вообще замечу, что происходит. Такова природа этой силы. Ты не ощущаешь, как она тебя меняет.

Ничто не предупредит тебя о том, что душа твоя почернела.

Вариант номер три имел одно общее свойство с первыми двумя: я бы его не пережил. Во всяком случае, не как человек, каковым я сейчас являюсь. Тот, кто пытался сделать мир хоть немного светлее и безопаснее. Тот, кто пытался помочь, пусть это и не всегда получалось. Тот, кто верил в такие понятия, как семья, ответственность, любовь.

Но Мэгги, возможно, останется жива. Если я, конечно, сделаю все как надо. Жива, однако останется сиротой. Так или иначе – сиротой.

Черт, как же я устал:

«Может, выхода и нет вовсе», – прошептал голосок где-то у меня в голове.

Я выключил воду и снял с крючка полотенце.

– А ну отставить такие мысли, Дрезден, – приказал я себе. – Выход есть. Есть выход, слышишь? Ты просто должен его найти.

Я вытерся и пристально посмотрел на свое суровое, все в шрамах, небритое лицо в зеркале. Никак не из тех лиц, которые нравятся детям. Девочка, возможно, разревется, разглядев меня как следует.

А может, это самое лицо и должно быть у человека, который благополучно вытащит ее из толпы кровожадных тварей. Слишком рано выбрасывать белый флаг.

Я не имел ни малейшего представления, что собираюсь делать. Я просто знал, что не могу сдаться.

Глава 23

Я набрал номер мобильника Мёрфи.

– Мёрфи слушает.

– Привет, Мёрф. Как дела?

– Нас могут прослуш…

– Знаю, – перебил я ее. – Знаю. Мой номер тоже. Эй, парни из ФБР! Вам еще не надоело работать без перерыва, а?

Мёрфи фыркнула в трубку:

– Что у тебя?

– Подумываю, не прикупить ли мне драный дверной коврик в комплект ко взломанной двери и сломанному косяку, – ответил я. – Да, ребята, спасибо и за это.

– Не превращай Бюро в сплошных демонов, – возразила Мёрфи. – По части бездарности они не превосходят любых других. Они эффективны ровно настолько, насколько позволяет им плохая информированность.

– Как твоя квартира? – поинтересовался я.

– Пришли, обыскали и ушли. Им помогали Роулинс, Столлингс и дюжина ребят из ОСР. Фэбээровцы даже пропылесосили и вынесли за собой мусор, когда закончили.

Я невольно хохотнул:

– Ребята из отдела на этом успокоились?

Голос у Мёрфи звучал довольно:

– Они пришли по особой просьбе агента, назначенного на это дело.

– Тилли?

– Ты что, с ним уже познакомился?

– Ага, и рад этому. Он хорошо о тебе отзывался.

– Он айкидока, – сообщила Мёрфи. – Я бывала в его додзё несколько раз, вела практические занятия. И он давал несколько мастер-классов у нас в зале – по вооруженным единоборствам.

– Ого! Так это он научил тебя бою с посохом?

– Он. Только это было раньше. Очень давно.

Я хмыкнул:

– Жаль, что довелось познакомиться с ним вот так. Даже стыдно.

– Ребята в Бюро, в общем-то, неплохие. Все из-за Рудольфа. Или того, кто дергает Рудольфа за ниточки.

Тут мне в голову пришла одна мысль, и я помолчал немного.

– Гарри? Ты еще на проводе?

– Угу, прости. Я тут как раз собирался выползти ради сэндвича с говядиной. Тебя такое интересует?

– Еще бы! Через двадцать минут?

– Идет.

Мёрфи повесила трубку, но гудков я не услышал.

– Эй! – сказал я в микрофон. – Если кто-то из вас, ребята, присматривает еще за моей квартирой, не могли бы вы передать копам – пусть проследят, чтобы никто не пытался спереть мой постер к «Звездным войнам». Это оригинал.

После этого я с мстительным наслаждением положил трубку на рычаг. Не знаю почему, но эта маленькая плюха для ФБР доставила мне детскую радость.

Двадцать минут спустя я зашел в «Макэнелли».

По причине раннего часа народа в зале оказалось немного, и мы с Мёрфи устроились за столиком в углу – подальше от окон, а значит, и от лазерных микрофонов. На случай, если федералы удвоили свою подозрительность.

Я обошелся без предисловий:

– Кто сказал, что Рудольф получает приказы от непосредственного начальства? Или вообще от кого бы то ни было в Чикаго?

Она нахмурилась и ненадолго задумалась об этом. Я терпеливо ждал.

– Ты ведь не веришь в это сам, – сказала она наконец. – Правда?

– Мне кажется, стоит покопать. Слишком нервный вид он имел при нашей последней встрече.

– Угу, – задумчиво проговорила Мёрфи. – У меня дома тоже.

Я посвятил ее в подробности того, что она пропустила и у меня дома, и в конторе ФБР, и к концу рассказа она кивала вполне убежденно:

– Валяй, продолжай.

– Мы оба знаем, что карьеристы вроде Рудольфа мало переживают, орудуя с официальной санкции. Они слишком наслаждаются, колошматя людей по башке дубинкой своей власти.

– Не знаю насчет всех, – усомнилась Мёрфи, – но Рудольф именно такой, чтоб ему пусто было.

– Угу. Так вот, на этот раз он весь издергался от раздражения и нетерпения. Я бы сказал, от отчаяния. – Я поведал ей, как он вел себя вообще и, в частности, у меня дома и при допросе в конторе. – Тилли сказал, что Рудольф из кожи вон лез и лгал, не стесняясь, только бы натравить ФБР на меня.

– Ты ему веришь? – спросила Мёрфи.

– А ты?

Она пожала плечами:

– Туше. Но из этого еще не следует, что кто-то использует Рудольфа в своих целях.

– Думаю, использует, – сказал я. – Он действует без полного одобрения начальства. Его явно подталкивает кто-то другой – кто-то, кого он боится… Отсюда и нервозность, и спешка.

– Что ж, может, и так, – согласилась Мёрфи. – Только зачем он все это делает?

– Кто-то очень хочет сделать так, чтобы я не участвовал в поисках Мэгги. С этой целью на меня и натравили Рудольфа. Потом, когда Тилли меня отпустил, они перевели события на следующий уровень и попытались убрать меня прямо у выхода из ФБР.

При упоминании о покушении голубые глаза Мёрфи сделались совсем ледяными.