Текст книги "Дикая ночь"

Глава 4

Мы сидели в моей комнате. Миссис Уинрой пришла через пару минут после шерифа и так разволновалась, что мы предпочли подняться наверх.

– Ничего не понимаю, – сказал я. – Мистер Уинрой знал, что я приеду к ним на несколько недель. Если он был против, тогда зачем...

– Но тогда он еще не был с тобой знаком. Когда он тебя увидел и связал это с одной фамилией, которая похожа на твою, то... Вероятно, это сильно на него подействовало. Особенно если учесть, в какую переделку попал Джейк Уинрой.

– Если кто-то должен чувствовать себя расстроенным, так это я. Посудите сами, шериф. Если бы я знал, что Джеймс С. Уинрой – тот самый Джейк Уинрой, меня бы сейчас здесь не было.

– Понимаю. – Он сочувственно кивнул. – И все-таки кое-что мне не совсем понятно, сынок. Зачем ты вообще сюда приехал? Потащился в такую даль, из Аризоны, в какой-то городок Пирдэйл?

– Отчасти именно поэтому. – Я пожал плечами. – Потому что это далеко от Аризоны. Как только я решил начать все снова, то подумал, что лучше это делать подальше от дома. Трудно вырасти в глазах людей, которые за много лет привыкли смотреть на тебя как на пустое место.

– Так-так. Понятно.

– Это одна из причин, – продолжал я. – Учеба здесь стоит недорого, и колледж согласился принять меня в качестве экстернового студента. Вы сами знаете, не многие колледжи пошли бы на это. Если у вас нет среднего образования, никто вас и слушать не станет. – Я рассмеялся, но мой смех прозвучал мрачно и уныло. – А теперь мне кажется, что я сильно промахнулся. Я мечтал об этом много лет – вот получу образование, найду хорошую работу, начну новую жизнь... Но, похоже, здорово прогадал.

– Ну, ну, не стоит, сынок! – Он смущенно прочистил горло. – Не принимай так близко к сердцу. Я знаю, что все это чепуха, и мне эта история нравится не больше, чем тебе. Но у меня нет выбора, с Джейком Уинроем особый разговор. Просто помоги мне немного, и мы быстро покончим с этим делом.

– Я расскажу вам все, что смогу, шериф Саммерс, – сказал я.

– Отлично. Как насчет родных?

– Отец у меня умер. Насчет матери и другой родни я сейчас ничего не знаю. Мы разошлись сразу после смерти отца. Это было так давно, что я уже почти не помню, как они выглядят.

– Так-так, – сказал он. – Понятно.

Я продолжал рассказывать. Ничего из того, что я говорил, нельзя было проверить, но я видел, что он мне верит, и было бы странно, если бы не верил. История была в общем-то правдива. Чистая истина, если не считать дат. В начале двадцатых в Оклахоме во время депрессии было полно угольных шахт. Были забастовки и схватки с полицией, все сидели без гроша, денег не хватало даже на еду, не говоря уже про лечение и похоронное бюро. У семей хватало дел и без того, чтобы заниматься свидетельствами о рождении и смерти.

Я рассказал ему, как мы переехали в Арканзас, чтобы собирать хлопок, а потом еще южнее, в долину Рио-Гранде, на уборку фруктов, и снова к северу, где созрел новый урожай. Сначала мы путешествовали вместе, потом стали расходиться на день или два, чтобы найти работу. А потом и вовсе разошлись.

Я продавал газеты в Хьюстоне, в Далласе. Торговал программками и шипучкой в Канзас-Сити. Однажды в Денвере, перед отелем «Браун-Палас», я стрелял деньги у какого-то франтоватого парня. И тот сказал мне: «Господи, Чарли, ты меня не узнаешь? Я твой брат, Люк...»

Последний эпизод я, конечно, опустил.

– Так-так, – перебил он меня. Я вывалил на него столько, что он устал. – Когда ты переехал в Аризону?

– В декабре 1944-го. Не знаю точно, в каком году я родился, но тогда мне было лет шестнадцать. По крайней мере, – прибавил я, сделав вид, что хочу быть максимально точным, – уж никак не больше семнадцати.

– Ясно, – сказал он, слегка нахмурившись. – Это само собой понятно. Возможно, тогда тебе еще и шестнадцати не было.

– В то время вовсю шла война, и помощи ждать было неоткуда. Но мистер Филдс и его жена – очень приятная пожилая пара – дали мне работу на своей автозаправочной станции. Платили, правда, очень мало, потому что доход она приносила небольшой, но я был доволен и этим. Я жил вместе с ними, почти как их сын, и откладывал практически всю зарплату. А два года назад, когда па... то есть мистер Филдс... умер, я выкупил у нее автозаправку. Наверное... – Я замялся. – Наверно, это единственная настоящая причина, по которой я решил уехать из Таскона. Когда папа умер, а мама переехала в Айову, я уже не чувствовал себя там дома.

Шериф прокашлялся и высморкал нос.

– Черт побери Джейка, – пробормотал он. – Значит, ты продал дело и уехал?

– Да, сэр, – ответил я. – Хотите посмотреть копию купчей?

Я показал ему документ. Я также продемонстрировал ему письма миссис Филдс, которые она писала мне из Айовы перед тем, как умерла. Он прочитал их гораздо внимательней, чем купчую, а когда закончил, снова высморкал нос.

– Будь я проклят, Карл. Мне чертовски жаль, что тебе приходится этим заниматься, но я еще не кончил. Ты не против, если я дам телеграмму в Таскон? Я должен это сделать. Иначе Джейк никогда от меня не отвяжется.

– Вы хотите сказать... – Я сделал паузу. – Вы хотите связаться с шефом полиции в Тасконе?

– Ты ведь не будешь возражать, верно?

– Нет, – потупился я. – Просто я знал его не так хорошо, как некоторых других людей в городе. Может быть, заодно вы отправите телеграмму шерифу и окружному судье Маккафферти? Я часто заправлял их машины.

– Будь я проклят! – сказал он и поднялся с места. Я тоже встал.

– Это не займет много времени, шериф? Не знаю, как я смогу учиться в колледже, пока все это не утрясется.

– Ты прав, – кивнул он сочувственно. – Мы все быстро выясним, и ты начнешь учебу в понедельник.

– Перед этим мне хотелось бы съездить в Нью-Йорк. Разумеется, я не поеду, если вы так скажете. Однако я заказал там новый костюм, и в субботу должна быть последняя примерка.

Я проводил его до двери, и мне показалось, что снаружи в коридоре скрипнул пол.

– Люди не слишком охотно общаются с представителями моей профессии, так что больше я не буду тебя допрашивать. Но эти Уинрои... Не стоит тебе экономить на жилье, какой бы дешевой их лачуга ни была. Если хочешь знать мое мнение...

– Да? – сказал я.

– Нет... – Он вздохнул и покачал головой. – Думаю, что ничего хорошего из этого не выйдет. Джейк поднял ужасную шумиху, и ты сразу после этого съезжаешь. Не важно, что потом скажем ты или я. Все равно все будет выглядеть так, что ты вынужден был уехать, что в его безумной подозрительности есть какой-то смысл.

– Да, – кивнул я. – Жаль, что я не знал, кто он такой, когда сюда приехал.

Когда он ушел, я закрыл за ним дверь. Я вытянулся на кровати с сигаретой, полузакрыв глаза и пуская дым в потолок. Я чувствовал себя выжатым. Сколько ни готовься к таким вещам, они здорово тебя изматывают. Мне хотелось отдохнуть, немного побыть одному. Но дверь открылась, и в комнату вошла миссис Уинрой.

– Карл, – сказала она хрипло, присев на край постели. – Прости меня, милый. Я убью этого Джейка, как только до него доберусь!

– Забудь об этом, – отмахнулся я. – Кстати, где он сейчас?

– Наверно, в своей парикмахерской. Может быть, всю ночь там проведет. И прекрасно, раз он считает, что там ему будет лучше!

Мои пальцы скользнули по ее ноге и поползли вверх. Через пару секунд она их сжала и положила мою руку обратно на кровать.

– Карл... Ты не сердишься?

– Мне это не понравилось, – ответил я, – но я не сержусь. На самом деле мне даже жаль Джейка.

– Он совсем спятил. Неужели он не понимает, что они не посмеют его убить? Для них это будет даже хуже, чем если бы он стал свидетельствовать на суде.

– Да? – сказал я. – Боюсь, я не очень хорошо во всем этом разбираюсь, миссис Уинрой.

– Они... Почему бы тебе не называть меня Фэй, милый? Когда мы одни, как сейчас.

– Фэй, – произнес я.

– Они ведь не осмелятся, правда, Карл? Здесь, в родном городе, где все знают его, а он знает всех? Нет, правда... – Она нервно рассмеялась. – Это единственное место на свете, где он в безопасности. Никто из чужих не сможет к нему подобраться – никто, кого он не знает...

– Я к нему подобрался, – сказал я.

– О, – она пожала плечами, – ты не в счет. Он знает, что те, кого посылает сюда колледж, в полном порядке.

– Да? По его поведению этого не скажешь.

– Потому что он все время пьет! У него уже белая горячка!

– Как бы он себя ни вел, – сказал я, – ты не можешь его винить.

– Не могу?

– По крайней мере, не должна, – уточнил я. Я приподнялся на локте и погасил сигарету. – Будь я на месте Джейка, Фэй, – сказал я, – я бы смотрел на это дело так... Конечно, я знаю о преступниках только то, что вычитал в газетах. Но я умею ставить себя на место других людей, и если бы я был Джейком, то думал бы примерно вот что. Я бы думал, что если они решили убить меня, то я не смогу их остановить. Бесполезно что-то делать, бесполезно прятаться.

– Но, Карл...

– Если они могут достать меня в одном месте, то достанут и в другом. Все равно, где и каким способом и как бы трудно это ни было. Я бы знал, что они меня достанут, Фэй.

– Но они не будут! Они не посмеют!

– Конечно, – согласился я.

– Дело никогда не дойдет до суда. Все об этом знают!

– Что ж, тогда они знают об этом лучше меня, – сказал я. – Я говорю только о том, что чувствовал бы Джейк, если бы он думал, что они действительно хотятего убить.

– Да, но ты говоришь... Я хочу сказать, если он знает, что они этого не сделают, то почему...

– Он-то знает, но знают ли они? Понимаешь, о чем я? Он знает, что у них огромная сила и большие деньги. Он знает, что если им будет нужно, то рано или поздно они это сделают.

– Но они...

– Не станут, – усмехнулся я. – А если станут? Тогда Джейк никому не может доверять. Они могут добраться до него через кого угодно, даже через этого старика Кендэлла.

– Карл! Это смешно!

– Конечно, смешно, – сказал я, – но ты понимаешь, о чем я? Это может быть любой парень, которого никто не подозревает.

– Карл...

Она смотрела на меня, прищурив глаза, с интересом и опаской.

– Да, Фэй? – спросил я.

– Ты... А что, если... если...

– Что «если»? – спросил я.

Она продолжала смотреть на меня странным, опасливым взглядом. Потом вдруг рассмеялась и вскочила с места.

– Господи, – сказала она. – А я еще говорю, что у Джейка едет крыша! Послушай, Карл. Ты будешь ходить в школу на этой неделе?

Я покачал головой: Я не стал говорить ей, что она слишком любопытна.

– В общем, Руфь уходит в девять, так что вставай в восемь, если хочешь, чтобы она приготовила тебе завтрак. Или можешь сам сделать себе кофе и тост или что-нибудь другое, чего тебе захочется. Я и сама так делаю.

– Спасибо, – сказал я. – Я подумаю об этом завтра утром.

После этого она ушла. Я открыл окно и снова растянулся на кровати. Мне нужно было помыться, но я совсем обессилел. Не мог даже раздеться и спуститься вниз, чтобы принять ванну.

Я лежал тихо, заставляя себя не двигаться, хотя мне хотелось немедленно вскочить с кровати и посмотреть на себя в зеркало. Надо уметь держать себя в руках. С песком в ботинках далеко не убежишь. Я закрыл глаза, мысленно глядя на себя со стороны.

Это занятие всегда мне нравилось. Словно смотришь на другого человека.

Я делал это уже тысячи раз, и каждый раз в этом было что-то новое. Я смотрел на себя так, как смотрят на меня другие люди, и ловил себя на мысли: «Господи, какой приятный мальчуган. Сразу видно, паренек что надо...»

То же самое я подумал и сейчас и почувствовал, как по спине бегут мурашки. Я начал размышлять о своих зубах и других деталях, хотя знал, что на самом деле все это не важно. Но я заставлял себя думать о них.

Мне казалось, что лучше думать об этих и подобных им вещах, чем... чем о чем?

Зубы и контактные линзы. Здоровое и загорелое лицо. Прибавка в весе. Прибавка в росте... и только отчасти из-за ботинок на высокой платформе, которые я носил с 1943 года. Я немного вытянулся с тех пор, как завязал, а теперь, когда я вернулся... или не вернулся? Предположим, я вдруг заболею, да так, что не смогу справиться с работой? Босс будет вне себя, и... и что это за имя? Чарльз Биггер – Карл Бигелоу? Не хуже всякого другого. Что бы я выиграл, назвавшись Честером Беллоузом или Чонси Биллингслеем, – имя все равно было бы более или менее похожим. Человек не может слишком далеко уйти от своего имени. Попробовать можно, но ничего хорошего из этого не выйдет. Есть метки на белье. Есть вопросы, на которые нужно отвечать. В общем...

В общем, я не сделал никаких ошибок. Но Босс меня нашел. Раньше мы с ним никогда не виделись, но он знал, где меня искать. А если это удалось Боссу, то...

Я закурил сигарету, сразу смял и откинулся на подушки.

Босс – это особый разговор. Он не в счет. Я не сделал никаких ошибок и не собирался их делать. Не только в том, как выполнить работу, но и как замести следы. Потому что, как был гладко ты все ни сделал, все равно можно на чем-то засыпаться. И лучший способ «сгореть» – это попытаться попросту сбежать. Боссу не понравится, если ты провалишь дело. Если они тебя не достанут, то он достанет.

Значит... Меня клонило в сон.

Никаких ошибок. Не расслабляться ни на минуту. Никаких болезней. Используй их всех – миссис Уинрой прямо, а других косвенно. Пусть они будут на твоей стороне. Пусть они на сто процентов убедятся, что я не могу сделать то, что я должен сделать. Боссу совсем не обязательно за мной присматривать.

Онибудут за мной присматривать. Они все будут следить, все ли я сделал правильно... все будут следить... всегда... и я...

...Они толпились по обеим сторонам этой узкой темной улицы, одинокой и темной улицы. Они занимались своими делами, смеялись, болтали и наслаждались жизнью; но в то же время они следили за мной. За тем, как я выслеживаю Джейка, а Босс выслеживает меня. Я обливался потом, я не мог перевести дыхание, потому что слишком долго пробыл на этой улице. А они шли за мной, проходили между мной и Джейком, но никогда не смотрели на Босса. Они хотели меня, МЕНЯ. И... я чувствовал во рту вкус угольной пыли, я слышал, как трещат подпорки в шахте, лампа на моем шлеме начала мигать, и... я схватил одного из ублюдков. Я схватил его или ее, мы перекатывались и кричали...

Она была на моей кровати. Она лежала подо мной, пригвожденная моим телом, и я вжимал костыль ей в горло.

Я заморгал, глядя на нее и пытаясь вырваться из сна. Я воскликнул:

– Господи, малышка! Никогда больше...

Я отбросил в сторону костыль, и она снова начала дышать, но все еще не могла сказать ни слова. Она была слишком испугана. Я взглянул в ее огромные, расширенные глаза – они следили за мной– и с трудом удержался от того, чтобы ее ударить.

– Выкладывай! – рявкнул я. – И поживее. Что ты здесь делала?

– Я... я... я...

Я ввинтил ей в бок кулак и как следует нажал. Она задохнулась.

– Говори!

– Я... я... волновалась за тебя. Я испугалась, что... Карл! Не надо...

Она стала бороться, и я налег на нее всем телом. Я держал ее, ввинчивал кулак, и она стонала и хватала ртом воздух. Она попыталась схватить меня за руку, и я нажал сильнее.

– Не надо!.. Я никогда... Карл, я никогда... Так нельзя... Карл! Карл! Ты не должен... Я хочу ребенка, и...

Она перестала меня упрашивать.

Просить было больше не о чем.

Я посмотрел вниз, прижав к ней голову, чтобы она не могла проследить за моим взглядом. Я взглянул и быстро закрыл глаза. Но я не смог удержать их закрытыми.

Это была ножка ребенка. Совсем маленькая ступня на крошечной лодыжке. Она начиналась сразу над коленом – вернее, в том месте, где у нее могло быть колено, – маленькая лодыжка толщиной в большой палец... лодыжка и ступня ребенка.

Пальцы сжимались и разжимались, двигаясь в такт ее телу...

– Карл... О, Карл! – прошептала она.

После долгой паузы – мне показалось, что она была очень долгой, – я услышал, как она сказала:

– Не надо. Прошу тебя, не надо. Все в порядке, Карл... Пожалуйста, Карл... Не плачь больше...

Глава 5

Мне не скоро удалось заснуть, и через полчаса я проснулся снова. Совершенно измученный, но с таким чувством, словно спал несколько часов. Вы знаете, как это бывает. И так продолжалось всю ночь.

Когда я проснулся в последний раз, было уже половина десятого и в комнате светило солнце. Оно горело прямо на моей подушке, и лицо у меня было горячим и мокрым. Я быстро сел и схватился за живот. От солнца, внезапно ударившего, мне в глаза, меня начало мутить. Я сомкнул веки, но свет никуда не уходил. Он оставался где-то внутри, на изнанке век, в его лучах плясали тысячи маленьких предметов. Крошечные белые фигурки, похожие на цифру семь, танцевали, извивались и кружились передо мной.

Я сел на край кровати, держась за живот и раскачиваясь взад-вперед. Во рту я чувствовал вкус крови, соленый и едкий, и думал о том, как это будет выглядеть при солнечном свете – все пурпурно-желтое и...

Кое-как мне удалось одеться, вставить линзы и закрепить челюсти. Пошатываясь, я спустился в ванную, пнул ногой дверь, захлопнувшуюся за моей спиной, и встал на колени перед унитазом. Я обхватил его руками и сжал себя в кулак, глядя на воду, подрагивавшую на дне побуревшего фарфора. Потом по телу прошла волна судороги, и меня вырвало.

Хуже всего, когда выворачивает в первый раз. Меня словно разорвало на две половины, рванув одновременно вперед и назад. Потом пошло легче; самое трудное было поддерживать дыхание, чтобы не задохнуться. Сердце колотилось все быстрей и громче. От слабости по лицу текла испарина, смешиваясь с кровью и блевотиной. Я знал, что произвожу ужасный шум, но меня это не волновало.

В дверь постучали, послышался голос Фэй Уинрой:

– Карл! С тобой все в порядке, Карл?

Я не ответил. Я не мог. Дверь открылась.

– Карл! Господи, милый, что случилось...

Не оборачиваясь, я махнул назад рукой. Мол, все в порядке, мне очень жаль, и проваливай отсюда.

Она сказала: «Я сейчас вернусь, милый», и я услышал, как она поспешила обратно в коридор и вниз по лестнице.

Я прильнул к унитазу, закрыв глаза.

К тому времени, когда она вернулась, я уже смочил лицо холодной водой и сидел на крышке унитаза. У меня была страшная слабость, но тошнота прошла.

– Выпей это, дорогой.

И я выпил – полстакана чистого виски. Я задохнулся и замотал головой, а она сказала:

– Вот, возьми. Затянись покрепче.

Я взял у нее сигарету и затянулся как можно глубже. Виски струилось вниз, холодя и согревая меня в тех местах, где мне надо было охладиться и согреться.

– Боже мой, милый! – Она опустилась передо мной на колени; не знаю, зачем она надевала этот пеньюар, все равно он ничего не скрывал. – С тобой часто это бывает?

Я покачал головой:

– Так сильно не было с детства. Не знаю, что на меня нашло.

– Господи, я не знала, что и думать. Даже с Джейком такого не бывало.

Она улыбалась, преисполненная сочувствия. Но ее красновато-карие глаза смотрели на меня оценивающе. Кто я – крутой парень, с которым можно провести немало горячих деньков? Или просто жалкий и гнилой тип, достойный того, чтобы содрать с него несколько вшивых долларов, но ничего больше?

Похоже, она составила свое мнение. Она встала и обвила меня руками, сомкнув их за моей спиной. Она произнесла: «М-м-м-мф!» – и поцеловала меня открытым ртом.

– Ах ты, мой маленький негодяй, – прошептала она. – Ах ты, мой маленький злодей. Я уже подумывала...

Но мне этого не хотелось. Пока. Я еще не был готов. Поэтому я повел себя слишком резко и разрушил ее настроение.

– Грубиян! – рассмеялась она, прислонившись спиной к стене. – И не смей на меня таращиться, слышишь, грязный отвратительный мальчишка!

– Тогда махни мне флажком, – сказал я. – Я реагирую только на красные флажки.

Я смотрел, как она стоит передо мной, заливаясь смехом, показывая мне все, что у нее было. И при этом говорила мне, чтобы я не смел смотреть. Я смотрел на нее, слушал ее. И я смотрел на себя и слушал себя, глядя на себя со стороны. Это было все равно что смотреть фильм, который видел уже тысячу раз. И... и я подумал, что, в конце концов, в этом нет ничего странного.

Я побрился и принял ванну, которой мне так не хватало вечером. Я оделся и поспешил вниз, когда она позвала меня с лестницы, и вошел в кухню.

Она приготовила яйца с беконом и тостом, несколько долек апельсина и картофель фри. Для этого она использовала половину всей имевшейся посуды, но получилось совсем неплохо. Она сидела напротив меня на кухонном столе, шутила и смеялась, подливая мне кофе. Я видел ее насквозь, но... все-таки она мне нравилась.

Мы закончили завтрак, и я протянул ей сигарету.

– Карл...

– Да? – спросил я.

– Я хочу сказать насчет... насчет того, о чем мы говорили вчера вечером.

Она ждала. Я молчал.

– Черт, – буркнула она наконец. – В общем, я думаю, что мне лучше пойти поискать Джейка. Пусть не появляется здесь сколько хочет, но он должен дать мне денег.

– Жаль, что тебе приходится его искать, – сказал я. – Думаешь, он не вернется домой?

– Откуда мне знать, что он сделает? – Она сердито пожала плечами. – Может быть, он будет прятаться все время, пока они не разузнают все насчет тебя.

– Мне очень жаль, – сказал я. – Я совсем не хотел создавать ему проблемы.

Она снова бросила на меня один из своих задумчивых взглядов, прищурив глаза сквозь сигаретный дым:

– Карл. Ведь все будет в порядке, верно? Этот шериф... он... с ним все будет в порядке?

– Почему же нет?

– И ты собираешься учиться в школе?

– Было бы странно, если бы не стал учиться, – ответил я. – Разве не так?

– О, я не знаю! – Она нервно рассмеялась. – Сегодня я с утра сама не своя.

– Все из-за этого города, – заметил я. – Это бывает, когда сидишь в такой дыре и не знаешь, чем заняться. А ты совсем другая. Слишком хороша для такой жизни. Я понял это сразу, как тебя увидел.

– Правда, милый? – Она похлопала меня по руке.

– Мне кажется, ты могла бы где-нибудь петь, – сказал я. – Найти себе работу, чтобы вести жизнь, которой ты достойна.

– Да. Может быть. Не знаю, – ответила она. – Будь у меня приличная одежда и деньги, чтобы принарядиться... Возможно, что-нибудь и вышло бы. Не знаю, Карл. Я слишком долго сидела без дела. Не уверена, что я вообще смогу работать, даже чтобы выбраться отсюда.

Я кивнул. Я сделал еще один шажок. Может быть, в этом не было большой необходимости, но и вреда тоже не было, а польза могла быть немалая.

– Ты еще и боишься, верно? – сказал я. – Боишься, что у жены Джейка Уинроя могут быть проблемы.

– Боюсь? – Она удивленно вскинула брови. – Почему я должна...

Похоже, это ни разу не приходило ей в голову. Теперь я увидел, как эта мысль проникла в нее, осела в глубине и стала разрастаться. Кровь отхлынула от ее лица, губы задрожали.

– Н-но... ведь это не моя вина, я тут совсем ни при чем, Карл! Ведь они не могут... они не станут меня в этом винить, правда, Карл?

– Наверное, – сказал я. – По крайней мере, они не стали бы тебя винить, если бы знали, что ты об этом думаешь.

– Карл! Но что я могу... Господи, милый, мне даже не приходило в голову!

Я тихо рассмеялся. Здесь надо было остановиться. Ее воображение сделает за меня всю работу.

– Боже мой, – сказал я, – уже столько времени. Почти одиннадцать часов, а мы только кончили завтракать.

– Но, Карл, я...

– Забудь об этом. – Я улыбнулся ей. – Что я могу знать о таких вещах? Тебе пора в город.

Я встал и начал убирать со стола. После долгой паузы она тоже поднялась, но не сделала ни шагу к двери. Я взял ее за плечи и слегка встряхнул.

– Я же говорил, – усмехнулся я. – Это место действует тебе на нервы. Тебе надо съездить куда-нибудь на уик-энд.

Она слабо улыбнулась, все еще бледная как стена.

– Было бы неплохо. Только некуда.

– Что-нибудь найдется, – возразил я. – У тебя есть родные?

– Сестра в Бронксе, но...

– Ты с ней в ладах? Она сможет дать тебе алиби, если Джейк начнет расспрашивать?

– Ну, я не... А зачем? – Она нахмурилась, недоуменно моргая; и я подумал, что ошибся в ней или повел дело слишком круто. Потом она рассмеялась тихим, хрипловатым смешком. – Паренек! – сказала она. – Не говорила ли я, что ты жулик? Постой, Карл. Будет довольно странно, если мы оба...

– Не оба, – прервал ее я. – Не волнуйся, я все устрою.

– Хорошо, Карл. – Она быстро кивнула. – Ты не... ты не думаешь, что я шлюха, правда? Просто я...

– Нет, – сказал я. – Ты не шлюха.

– Я живу с человеком так долго, как только могу, но если все кончено, значит, кончено. Я больше не хочу иметь с ним ничего общего. Понимаешь, Карл?

– Понимаю, – кивнул я. – А теперь уходи, ладно? Или, если хочешь, оставайся дома, а я уйду. Нельзя, чтобы мы болтались здесь вдвоем.

– Ладно, милый, уже ухожу. Я... Да брось ты эти тарелки. Руфь все уберет.

– Вы когда-нибудь уйдете, мадам? – спросил я. Она засмеялась, поцеловала меня и ушла.

Я помыл посуду и убрал ее со стола. Потом откопал старый заржавленный молоток и отправился с ним на задний двор. У забора лежал какой-то разбитый ящик. Я вытащил из него пару гвоздей, вернулся к крыльцу и подошел к воротам.

На первый взгляд работа была легкая – просто закрепить на гвоздях разболтанные петли. Но после этого створки наотрез отказались открываться – проще было оторвать их, чем открыть.

Я все еще трудился над воротами, когда из пекарни явился мистер Кендэлл, который вернулся домой к обеду.

– А!.. – воскликнул он одобрительно. – Я вижу, вы очень похожи на меня, мистер Бигелоу. Любите занять себя каким-нибудь делом.

– Верно, – ответил я. – Это помогает скоротать время.

– Я слышал, что прошлой ночью у вас были... э-э... некоторые трудности. Я рад, что вы восприняли их с присущей вам выдержкой. Не хочу, чтобы мои слова позвучали... м-м... самонадеянно, но я принимаю глубокое и искреннее участие в ваших делах, мистер Бигелоу. Я был бы очень разочарован, если бы вы отказались от своих планов из-за выходки пьяного дурака.

Я ответил «да», или «спасибо», или что-то в этом роде.

– Ну что ж, – сказал он, – пойдемте в дом? Полагаю, обед уже готов.

Я ответил, что только что закончил завтракать.

– Боюсь, вам придется обедать в одиночестве, мистер Кендэлл. Миссис Уинрой отправилась в город, а мистер Уинрой, как видно, тоже не придет.

– Я поговорю с Руфью, – быстро сказал он. – Бедняжка вечно страдает из-за всяких пустяков.

Он вошел внутрь, а я вернулся к работе. Через минуту он снова появился на крыльце.

– Мистер Бигелоу, – позвал он. – Вы не знаете, где может быть Руфь?

– Я ее сегодня не видел, – ответил я. – А что, она должна прийти домой к полудню?

– Разумеется, должна! Обязательно! – Он говорил немного недовольным тоном. – Ее утренние занятия заканчиваются в одиннадцать, и она всегда приходит сюда в половине двенадцатого, чтобы приготовить обед.

– Ясно, – сказал я и снова поднял молоток. Он начал беспокойно ходить у крыльца.

– Не понимаю, – нахмурился он. – Она всегда приходит в половине двенадцатого. Она должна приготовить обед и убрать постели, прежде чем снова отправится в колледж.

– Понятно, – кивнул я. – Вот как, значит, она делает.

Я закончил чинить ворота. Я закурил сигарету и присел на ступеньки отдохнуть.

Руфь. Руфь... После этой ночи я боялся с ней встретиться. Она сама хотела этого, пришла ко мне тайком – да, да, сама пришла – и потом сказала, что все в порядке. Но эта беззащитная, эта беспомощная – эта детская...

Но теперь я хотел ее увидеть. Я хотел этого больше всего на свете. Словно вместе с ней ушла и часть меня.

Я погасил сигарету. Выбросив ее, я закурил другую. Я подумал о том, как она – совсем как я – ковыляет на этом костыле, опустив голову, боясь смотреть на людей и боясь, что они смотрят на нее. Ты делаешь все, что можешь, но этого все равно недостаточно. Ты низко склоняешь голову и сжимаешься в точку. Стараешься поскорее прошмыгнуть мимо...

Я встал и пошел вокруг дома. Я почти побежал... Кендэлл сказал, что она всегда приходит в половине двенадцатого. Ей надо быть здесь, чтобы выполнить работу, которую она должна сделать. И она торопится, чтобы успеть. Она спешит изо всех сил.

Я распахнул наружные ворота и взглянул на улицу, убегавшую вдоль высокой ограды. Как раз в этот момент она повернула на улочку, хватаясь за забор и орудуя костылем вместо трости.

В этот момент меня замутило еще сильней, чем утром. Но потом тошнота вдруг прошла и сменилась гневом. Я побежал ей навстречу, проклиная весь свет и каждого его жителя.

– Ради бога, дорогая! – Я выхватил у нее костыль и перекинул ее руку через свое плечо. – Тебе плохо? Постой, давай посмотрим, что...

– Нет! – простонала она. – Нет, я просто обопрусь на тебя, вот так...

Ее лицо было испачкано, левая сторона пальто измазана в грязи и пыли. Очевидно, у нее развинтился костыль, она упала и тяжело ушиблась.

– Где это случилось? – спросил я. – Почему ты не позвала на помощь? Господи, малышка, ты не должна...

– Быстрее! – сказала она, тяжело дыша. – Пожалуйста, Карл.

Я поспешил, позволив ей использовать меня в качестве опоры. И перестал задавать ей дурацкие вопросы. Какая разница, где это с ней случилось, сколько кварталов она сюда тащилась – два или шесть, две тысячи миль или шесть тысяч?

Я провел ее через двор и вверх по ступенькам. Быстрее, быстрее, мы слились в одно целое. Ее колотящееся сердце – оно стучало так сильно, что едва не выпрыгивало из груди, – стало моим сердцем.

Я помог ей войти в кухню и усадил на стул. Она попыталась встать, но я резко толкнул ее вниз.

– Сиди здесь! – сказал я. – Слышишь, черт возьми, сиди на месте! Если ты встанешь, клянусь богом, я тебя побью!

– Я не могу! Миссис Уинрой...

– Послушай, – сказал я. – Ты меня слушаешь, Руфь? Все будет в порядке.

– Нет! – Она качалась на стуле и беспомощно рыдала. – Ты не понимаешь. Ты ничего не знаешь. Она меня уволит, и я не могу... я не должна...

Я ударил ее по лицу – две быстрые пощечины, тыльной и обратной стороной ладони.

– Будешь меня слушать? – Я снова занес руку для удара. – Скажи мне, что ты выбираешь? Слушать меня или чтобы я оторвал тебе голову?

– Я... – Она передернулась и проглотила очередной всхлип. – Я слушаю, Карл.

Я нашел в буфете бутылку виски и налил ей большую порцию. Я стоял над ней, следя, чтобы она все выпила до капли.

– Ну что, так лучше? – усмехнулся я. – Теперь ты что-нибудь поешь, а потом тебе надо будет прилечь.

– Нет!

– У тебя сегодня днем есть занятия в колледже? Есть? Все равно ты туда не пойдешь, и спешить тебе некуда. А здесь все в ажуре. Дома никого нет, кроме Кендэлла и меня, а мы ничего не скажем. Я поговорю с ним, и он будет молчать.

– Ты не понимаешь! Миссис Уинрой...

– Она отправилась в город за деньгами. Деньги она возьмет у Уинроя, которого сначала надо разыскать, а потом ей потребуется некоторое время, чтобы их потратить. Вернется она не скоро. Я это знаю, понимаешь? Я точно знаю, что она будет делать.