Текст книги "Сферы Рапа-Нуи"

Джимми Гийо
Сферы Рапа-Нуи

Глава I

В сотне метров от раскинувшегося на берегу палаточного городка, в каком-то, казалось, навечно установленном ритме, катились волны Тихого океана, умирая на светлом песке, перемешанном с серыми ракушками. А на зеркальной водной глади, голубизна которой сливалась на горизонте с небесной, возле острова Пасхи застыл чилийский военный корабль «El Mendoza».

Жаркое тропическое солнце отражалось в водах залива Ханга Роа и изливало безжалостные лучи на оцепеневшее селение. Царящую тишину нарушал лишь отдаленный лай собаки пастуха.

В огороженном треугольнике, вершины которого образовали церковь, дома военного губернатора и доктора Педро Лимезиса, ютились скромные белые домишки местных жителей с небольшими ухоженными палисадниками. Спокойному пейзажу, оживленному несколькими пальмами и молодой порослью эвкалиптов, придавали необычность странные каменные колоссы, разбросанные то тут, то там по вулканической поверхности острова.

Часть этих огромных Моаи, изъеденных эрозией, высилась на склоне вулкана, ведущем к песчаному пляжу к востоку от поселка. Их мертвые очи из-под сводов пустых глазниц упрямо смотрели в океан. Монументальные статуи Рапа-Нуиnote 1Note1
  Рапа-Нуи, или Большой Рапа, – другое название острова Пасхи. Местные жители называют его такжеTepitooteHenua– Пуп Мира. – Примеч. автора.


[Закрыть] до сих пор хранили неразгаданной если не тайну своего происхождения, то секрет предназначения. На пляже возле залива три недели назад раскинула свой лагерь научно-исследовательская этнографическая, археологическая и океанографическая франко-чилийская экспедиция по примеру своих предшественников, пытавшихся проникнуть в тайны острова Пасхи. Экспедиция была организована Музеем человека в Париже и Чилийским археологическим институтом в Сантьяго, руководил ею блестящий специалист в области полинезийской этнографии Христиан Денуае, В состав экспедиции ’входили французские археологи Бернар Леруа и Люсьен Буске, филолог – семасиологnote 2Note2
  Семантика – раздел семиотики, изучающий знаковые системы как средства выражения смысла. – Примеч. перев.


[Закрыть] Жанна Мансуа и два чилийских археолога Альфредо Каррера и Лоренцо Чьяппе. Океанографическую часть представляли командан Пьер Лагранж и лейтенант Андре Фабр, управляющие Батискафом-2, который находился на борту «Мендозы».

В настоящий момент, без рубах, в одних только шортах и колониальных шлемах, защищающих от солнца, этнограф Христиан Денуае и его коллеги полоскали в голубой воде океана штук пятнадцать каменных скульптур, только что найденных в одной из пещер на острове. Археологи сидели на камнях, спустив ноги, и осторожно чистили мягкими щетками эти странные скульптуры, а этнограф Христиан Денуае и Жанна Манеуа тщательно изучали их после того, как «туалет» был завершен. Разместив на коленях блокнот, девушка скрупулезно перерисовывала туда таинственные символы, вырезанные на камне. Она копировала также примитивное изображение – нечто вроде странного человека с крючковатым носом, по ходу дела обращаясь к Денуае:

– Знаешь, Крис, меня поражает идеографическое сходство «человека-птицы», как называют их полинезийцы, с аналогичными символами у ацтеков, майя и инков.

– Действительно, странно, Жанна, – согласился тот. – Существует что-то родственное между этими идеограммами и подобными рисунками в Codex Borbonicusnote 3Note3
  Один из сборников древних легенд ацтеков.Кодекс пророчеств. – Примеч. автора.Иностранные написания (не французские) сохранены, как и у автора, во всем тексте. – Примеч. перев.


[Закрыть]. Удастся ли нам когда-нибудь разобраться с этой связью? Может быть, предки жителей острова были эмигрантами с южноамериканского континента, или население острова Пасхи – результат полинезийской миграции?

– Добавим к этому загадку происхождения самих полинезийцев и получим самую сложную головоломку, – улыбнулась собеседница.

– Самую сложную? Ну уж нет. Вспомни о белых рыжеволосых гигантах пасхальских легенд, а также о белых людях с пламенными шевелюрами – совершенно неизвестного происхождения, построивших циклопический город Тиахуанако в Андахnote 4Note4
  Тиахуанако, или Тиагуанако, – развалины древнего города в Андах. Здесь некогда жил народ, хорошо знавший астрономию. Есть сообщения, что испанские конкистадоры нашли на каменных статуях литые серебряные украшения весом до полу тонны. – Примеч. перев.


[Закрыть] более чем в трех тысячах пятистах километрах отсюда. Представь, наконец, что родство двух типов возможно… и что к тому же пасхальские иероглифы странным образом напоминают надписи в Мохенджо-Дароnote 5Note5
  Мохенджо-Даро– древний город в Индии, при раскопках которого обнаружено множество резных печаток. – Примеч. перев.


[Закрыть] в долине Инда… Как только начинаешь задумываться об этом, сразу хочется принять пару таблеток аспирина!

Вдруг неожиданно блокнот и карандаши вырвались из рук Жанны Мансуа и попадали в воду вместе с покрытым рисунками камнем. Девушка и ее коллеги крепко вцепились руками в скалы, которые начали дрожать и вибрировать. В то же время из недр земли доносился глухой рокот. Беспорядочно зазвонил церковный колокол. Со стороны поселка пошел треск и хруст. Выли собаки. Упав в воду, археологи старались держаться за камни, которые резко потряхивало.

– Но… Это же землетрясение…

Усилившийся грохот заглушил слова этнографа. В сотне метров от них с пьедесталов рухнули, разбились два гигантских Моаи. Церковный колокол звонил, не переставая, как бы в такт подземным толчкам. Жители поселка с воплями покидали дома, во всю прыть мчась в сторону пляжа. Помогая друг другу, Христиан Денуае и его компаньоны одолели песчаный склон, оставляя позади себя опасные рифы обнажившегося пляжа. Оказавшись на ровном месте, они, оглушенные и задыхающиеся, только и смогли переглянуться между собой. Когда посеревшие от ужаса аборигены домчались до них, толчки неожиданно прекратились и все успокоилось.

Военный губернатор Хенрик Бюлнес и доктор Лимезис наскоро опрашивали всех, нет ли раненых в поселке. Но, кажется, подземные толчки нанесли только материальный ущерб. Через минуту появился падре Кинтана в белой помятой сутане, развевающейся вокруг его толстых чресл, и задыхающийся, совсем позеленевший от страха мэр острова коротышка Антонио Хореко. Его старые штаны цвета хаки были разодраны, и сквозь прорехи виднелись расцарапанные колени.

С разных концов острова примчались пастухи, стада же баранов, которых они пасли, разбежались. В беспорядочно галдящей толпе, собравшейся на пляже Ханга Роа, губернатор Бюлнес должен был громко кричать, чтобы этнограф его услышал:

– Что вы думаете об этом землетрясении, сеньор Денуае? Оно природное или?..

Тот нерешительно пожал плечами.

– Сегодня англичане должны были произвести под водой около пяти часов взрыв водородной бомбы, к югу от острова Хендриксон…

Губернатор бросил взгляд на часы.

– Сейчас как раз семнадцать часов двенадцать минут. Скорее всего, так и было, черт их подери! – выругался он, раздражаясь. – После взрыва на прошлой неделе нам дали возможность познакомиться с огромной приливной волной. Ну, может, и не очень крупной, но и не маленькой… – поправил он себя. – А сегодня шутка перешла все границы! Я свяжусь с Сантьяго, пусть наше правительство выразит самый энергичный протест британскому!

– Место испытания находится приблизительно в двух тысячах километрах от Рапа-Нуи, – с сомнением проговорил Христиан. – Так что не обязательно, что толчок связан, с ядерными испытаниями, но тем не менее…

– Ну а все же? – повторил губернатор. – Скажите откровенно, что вы обо всем этом думаете, сеньор Денуае?

– Честно говоря, я полагаю, что подземный толчок был вызван, скорее всего, мощной ударной волной от подводного взрыва…

Военный губернатор пробормотал про себя нечто непечатное, что явно не входило в достаточно широкие лингвистические знания Жанны Мансуа. А мэр пробормотал тоже, имея в виду уже своих сограждан, скопившихся на пляже:

– Ну, а теперь-то, теперь-то они могут разойтись по домам?

– Было бы неплохо сначала тщательно осмотреть поселок; дома могут быть серьезно повреждены. Если трещины незначительны, на что я надеюсь, то они могут вернуться к себе…

Этнограф тем временем обшарил взглядом толпу.

– Я что-то не вижу Маеву Парои, да и нет большинства мальчишек-школьников…

Падре Кинтана поспешил его успокоить:

– Учительница и ее ученики отправились на пикник к западу от Панато. Это – ровный участок, так что, полагаю, они не пострадали от землетрясения.

– Хотелось бы надеяться, – вздохнул губернатор. – А как ваша церковь, падре?

– Трещина на колокольне. Колокол звонил при каждом толчке…

Он скорчил гримасу.

– Милостивый Боже! Вот уж, скажу вам, странное ощущение! Земля под ногами дрожит, а над головой сам по себе звонит колокол!

Как и обычно, вечером члены экспедиции собрались возле палаток. Среди них было несколько офицеров с «Мендозы», которые весело болтали, куря сигареты. Ацетиленовые лампы бросали свинцовый отсвет на их лица с резкими провалами теней.

Чилийский корабль в заливе Ханга Роа напоминал средневековый замок, покрытый россыпью светящихся точек. Свет из иллюминаторов танцевал на легких волнах, которые шевелил бриз. Вдали океан полыхал странным фосфоресцирующим молочным светом, создаваемым миллиардами морских организмов, населяющих тропические воды.

В лагере царило спокойствие. Изредка раздавались комментарии по поводу случившегося. Подземные толчки, к счастью, не принесли никакого ущерба экспедиции, но они страшно возбудили все население острова. То, что землетрясением сбросило с пьедесталов Моаи, было расценено им как зловещее предзнаменование. Некоторые жители готовились ночью совершить таинственный магический ритуал, чтобы отвести зло от своих семей и от острова в целом!

Немного отойдя от своих друзей, Христиан Денуае взобрался на Pukao – огромный красноватый блок, возложенный на голову монументального Моаи. Свесив ноги, он слушал передачу на английском языке по маленькому транзистору. В лагерь зашла группа мужчин и женщин из поселка, чтобы по сложившейся традиции провести время с extranjeros, с которыми они подружились. Правда, сегодня вечером сами островитяне говорили мало, а о землетрясении вообще с плохо скрываемым страхом. С ними были и губернатор Хенрик Бюлнес, и мэр Антонио Хореко, Тонио для друзей, и падре Кинтана, и Маева Парои – очаровательная молодая полинезийская учительница с длинными черными блестящими волосами.

– Ja ora na kuruanote 6Note6
  Всем привет.


[Закрыть].

– Ja ora nanote 7Note7
  Добрый день.


[Закрыть], – ответили археологи.

Христиан Денуае спрыгнул вниз, чтобы поприветствовать посетителей. Аборигены без всяких церемоний уселись на песок под тентами.

– Вы слушали радио, сеньор Денуае? – спросил губернатор.

– Да. Австралию на коротких волнах.

– Я тоже слушал Сидней в восемь часов. Информационное сообщение не внесло никакой ясности. Вторая водородная бомба действительно была испытана под водой. Взрыв произвели вечером в восьмистах километрах к югу от пустынного островка Хендерсон. Комментатор ограничился констатацией, что эксперимент прошел успешно… – Он помолчал немного, потом проворчал: – Если бы британские владения в Тихом океане ощутили такой подземный толчок, как мы, думаю, что в коммюнике воздержались бы от того, чтобы назвать испытания успешными!

Мэр Антонио Хореко почесал густые волосы на своей коричневой груди под старой блузой чилийского матроса с большими, золотыми пуговицами, надетой прямо на голое тело, и принялся ругаться:

– Я говорил вам, сеньор губернатор, что это все недобрый знак для нас!

Он искоса бросил осторожный взгляд на падре Кинтана и многозначительно добавил:

– Это… и все остальное…

– Что ты хочешь сказать, Тонио, своим «это… и все остальное»? – с благовоспитанной миной спросил священник.

– Да так. Ничего… – смутился Тонио. – Это нехорошо, и все тут. Ты не согласен со мной, Теснуае? – произнес он фамильярно, трансформируя Денуае в Теснуае на полинезийский манер.

Этнограф предпочел промолчать, как бы пропустив этот вопрос мимо ушей, чтобы не усиливать страхи Хореко.

– Твой остров находится далеко от Места взрыва. Две тысячи километров – дистанция достаточная, чтобы вы были в безопасности от выпадения радиоактивных осадков, – сказал он. – И вообще в этом районе сейчас ветры дуют к югу…

– Да-а… – протянул тот, не понимая значения слов, «радиоактивные осадки». – Ветры не могут высушить Рапа-Нуи, как старую циновку.

Лингвист экспедиции решила внести в разговор некоторое разнообразие.

– Пользуясь вашим присутствием, сеньор Хореко, хочу поблагодарить администрацию. Все с готовностью помогают мне в лингвистических поисках. А вовсе не из-за того, что их привлекает возможность послушать магнитофон, – улыбнулась она.

– Я как-нибудь сведу тебя к старой Тюпютахи, которая живет на склоне Рано Као, – ответил мэр, дружески обращаясь на «ты» к молодой француженке. – Она научит тебя старым словам, которые пели наши предки, используя ронго-ронгоnote 8Note8
  Ронго-ронго– деревянные таблички с иероглифическими надписями сделанными предками пасхальцев. Тексты не расшифрованы. – Примеч. автора.


[Закрыть]. Маева ее хорошо знает.

Полинезийская учительница в голубых джинсах и белой рубашке сидела, задумавшись, обхватив руками колени. Погруженная в свои мысли, она прореагировала только на свое имя. Поскольку начало фразы от нее ускользнуло, она вопросительно взглянула на мэра и, встретив его внимательный взгляд, смутилась. Мэр, казалось, понял ее замешательство. Но тут в разговор вступила Жанна Мансуа:

– Тонио мне сказал, что вы знаете Тюпютахи, Маева?

– А, да… Эта старушка… своего рода колдунья, – улыбнулась учительница. – Она, как и некоторые старые полинезийцы, потомки длинноухихnote 9Note9
  Имя, которое дано первым жителям острова, прокалывавшим и растягивающим уши. – Примеч. автора.


[Закрыть], наизусть знает многие ритуальные песни. Это может представлять определенный лингвистический интерес. Когда захотите, Тонио или я отведем вас в ее лачугу. Если она будет в настроении, то споет вам старые песни, которые сможете записать на магнитофон.

Потом опять развернулась дискуссия о событиях дня. Во время разговора мэр был озабочен. Напряженность мэра, задумчивость и даже отсутствующий вид всегда веселой и подвижной Маевы Парои заинтриговали главу экспедиции. Падре Кинтана тоже был какой-то странный. Великолепно зная психологию, этими протяжными «да-а-а…» он скрывал свое любопытство от окружающих. Откровения придут в свое время. Ведь с самого утра он видел, что среди жителей острова царит необычное оживление, какая-то нервозность, причин которой понять не мог.

К десяти вечера Христиан Денуае пошел проводить учительницу до ее домика, стоящего на южном выходе из деревни. И тут Маева заговорила. Казалось, она хотела задержать уход этнографа, но в потоке ее слов было что-то искусственное, необычное. Наконец она прекратила болтовню и стала молча рыться в многочисленных карманах своих джинсов. Христиан подумал, что она ищет ключи.

– Ну ладно. – неуклюже начал он, стремясь поскорее уйти.

– У меня кончились сигареты, Христиан. Не могли бы вы… – перебила она.

– А… да… конечно, – откликнулся француз, доставая из правого кармана рубахи полупустую и помятую пачку «Лакки страйк». – Возьмите себе, – добавил он, доставая зажигалку.

В это время на залитой лунным светом дороге появился человек с переброшенной через плечо сумой. Он размашисто шагал, не замечая молодых людей, стоящих в тени на пороге маленького белого домика. Вспыхнул огонек зажигалки, отбрасывая колеблющийся Свет на лицо полинезийки. Увидев огонек, человек резко остановился посреди дороги, вытаращил глаза и вдруг, развернувшись, бросился бежать с приглушенным криком. Учительница быстро отперла дверь и, охваченная паникой, втащила этнографа внутрь, задвинув засов. Христиан услышал, как она тяжело дышит. Удивленный этнограф молчал, ожидая, когда загорится свет, но Маева стояла молча. Тяжелая тишина уже давила на молодых людей. С фальшивым смешком, желая разрядить напряженность, Денуае сказал:

– Ну и рванул этот парень! Наверное, принял нас за Moai Kava Kava?note 10Note10
  Оборотни, призраки, привидения в пасхальском фольклоре. – Примеч. автора.


[Закрыть]

Маева в темноте несколько раз нервно затянулась сигаретой и наконец проговорила слегка дрожащим голосом:

– Подождите…

Она на ощупь нашла его руку и ввела в небольшой холл, широкое окно которого выходило на южную оконечность острова. Лунный свет рисовал квадраты на диване, стоящем перед окном. Они сели на диван.

– Почему ты не включишь свет? – фамильярно обратился он к ней, как это принято у полинезийцев.

– Подожди… Не сейчас…

– Ладно. Но что случилось со всеми вами? С тобой, с мэром и другими? Вы даже до толчка казались странными…

Она долго смотрела на тлеющий кончик сигареты, прежде чем ответить.

– Да, ты прав. Когда мы пошли сегодня на пикник, дети мне тоже… показались странными. Они шушукались с видом заговорщиков и замолкали, когда я их о чем-либо спрашивала. Я подумала и поняла, что вчера или прошлой ночью, они сами или их родители видели… нечто…

– Что значит «нечто»?

– Что-то, но я не знаю что. Что-то, что их взбудоражило.

– Ну и ну! Они, наверное, видели какие-то тени или слышали шум. Может быть, это был звук от нашего движка. Вчера вечером он грохнул, а потом вышел из строя.

Она отрицательно покачала головой, и огонек сигареты отметил это движение огненными полосками.

– Нет, Крис. У губернатора и доктора тоже есть движки, но их шум никого не смущает. К тому же. когда я утром шла с учениками, жители, собравшись группками, о чем-то тихо говорили. Мужчины и женщины, А при моем приближении они замолкали.

– Но почему? Разве ты не одна из них?

– Меня родила мать-таитянка, а воспитывалась я в Папеэте, затем в Антофагасте в Чили, где служил чиновником мой отец, тоже метис чилийско-полинезийского происхождения. Я слишком европеизирована, чтобы местные считали меня своей. Они, конечно, любят меня, но это ничего не меняет, если речь идет о каких-то событиях вроде нынешних. Впрочем, вспомни сам мэра Антонио Хореко. Он называет тебя братом, но когда ты начинаешь расспрашивать его о табу, ты перестаешь быть его братом и становишься extranjeros, то есть иностранцем. Это не мешает ему уважать и любить тебя, но поступать он будет по-своему.

– М-м-м, – промычал француз. – Ты полагаешь, он знает, что представляет собой это «нечто»?

– Он мне ничего не сказал, но понял, что я обратила внимание на необычное поведение жителей.

– И все это произошло внезапно?

– Нет, – ответила она после некоторого колебания. – Дней десять назад я уже отметила для себя странное поведение моих учеников, например неожиданную скрытность. Но это не проявлялось так явно и болезненно, как сегодня. Не было всеобщей нервозности. Первый раз феномен охватывал только небольшое число лиц.

– Другими словами, немногие малыши и подростки… видели «нечто»?

– Представь себе, что в какой-то момент я даже подумала, что кто-то обнаружил наконец еще одну табличку ронго-ронго, и это событие вызвало у жителей поселка нечто вроде мании величия, сопровождаемой тайными сходками и таинственным видом, чтобы разжечь любопытство ех{га1фго8. На Рапа-Нуи все знают, что таблички стоят очень дорого. Но я отказалась от этой гипотезы. Если бы кто-нибудь из аборигенов совершил такую находку, он тут же побежал бы к тебе, чтобы обменять ее на золото.

– И пожалуй, остался бы таким же нищим, – улыбнулся этнограф. – Черт побери! – вдруг воскликнул он. – Это точно, десять дней назад начались странности у твоих учеников и их родителей?

– Ну, точную дату я тебе не скажу, но вроде бы так…

– Знаешь; может быть, и нет никакой связи, но именно в это время была взорвана первая бомба «Н» к югу от острова Хендриксон.

– А сегодня взорвали такую же и в том же месте, – попыталась продолжить закономерность учительница.

– Да. Но это не объясняет, почему накануне жители острова видели «нечто», – запротестовал этнограф, неожиданно заволновавшись.

– Крис, я не знаю, что случилось, но я боюсь…

– Боишься? Вот те на! Наверное, на тебя повлияла подозрительность этих людей, которые пугаются собственной тени!

– Может, ты и прав, Крис, но речь идет не о тенях…

Их глаза привыкли к полутьме холла. Лунный свет вычерчивал силуэты на фоне окна, и этнограф никак не мог принять всерьез страхи Маевы.

– Ну, ну, – сказал он, дружески касаясь пальцами руки девушки. – Ты учительница и даже лиценциат словесности, а веришь в разные средневековые штучки. Кстати, почему ты не зажигаешь свет?

– Это, конечно, глупо, – призналась она. – Я, наверное, смешна, как тот парень, который принял нас за злых Аку-Аку.

Этнограф улыбнулся, подумав о невероятной суеверности полинезийцев, которые и при дневном свете верят в проделки оборотней или духов Аку-Аку.

Девушка встала. И тут на ее лице отразилось ужасное волнение. Она инстинктивно прильнула к Христиану Денуае, который смотрел через окно на южную оконечность острова. Немногим более чем в двух километрах от них на вершине вулкана Рано Као, кратер которого превратился в озеро, возникло странное призрачное свечение, бросающее отблеск на темное небо.

В этот же день, после полудня, британский бомбардировщик со второй экспериментальной бомбой «Н» достиг зоны, где должно было состояться испытание. Аппарат, окрещенный «Sunny Ray», под командованием Flying commander Стива О’Брайена заложил крутой вираж, чтобы выйти на точку (в соответствии с указаниями начальства) на острове Хендриксон, расположенном в тысяче ста километрах к северу.

Производя ориентирование самолета на обратный курс, О’Брайен, летя на высоте девятнадцать тысяч метров, внимательно наблюдал за многочисленными контрольными приборами. В это время штурман Петер Хиггинс еще раз проверял координаты точки сбрасывания.

– Внимание, командан, droping point через тридцать секунд…

Командан Стив О’Брайен просто кивнул головой. Шлем и респиратор скрывали выражение его лица, застывшего в нервном напряжении.

– Внимание! Готовность десять секунд! Начинаю отсчет…

Радист Дэйвид Биддл взглянул на офицеров и прикусил нижнюю губу.

– …пять, четыре, три, два… Go!

Flying commander О’Брайен нажал пальцем красную кнопку на табло. В брюхе бомбардировщика открылись две створки, и из него выпал огромный блестящий цилиндр – водородная супербомба «Н». Заряд был сброшен. В тысяче километрах от тропика Козерога бомба погрузилась в океан, и ее электронная начинка начала отсчитывать время до взрыва при погружении на глубину пятьсот метров.

Радист Биддл включил рацию, и командир начал диктовать:

– «Sunny Ray» – базе Хендриксон.

– База Хендриксон на связи. Передавайте, «Sunny Ray».

– Задание выполнено. Возвращаемся на базу. Сейчас будут включены автоматические телекамеры. Через минуту с помощью телеобъективов они начнут передавать различные фазы взрыва. Конец.

– Хендриксон – «Sunny Ray». Истребители патрулируют по окружности droping point. Буи с аппаратурой расставлены в восьмидесяти километрах вокруг точки взрыва. Работают нормально. Изображение четкое. Надеемся, что оно таким и останется, пока волна не снесет буи. Тогда включатся камеры второго эшелона. Конец.

– Внимание, – произнес командир. – Фейерверк через пятнадцать секунд.

В далеких глубинах Тихого океана вспыхнул зеленоватый свет. Он ширился и принимал все более огромные размеры. Затем в секунду прорвал поверхность, став ослепительным шаром, выброшенным вверх титанической колонной воды, тут же превратившейся в пар. Грохот взрыва был ужасающим. Чудовищный шар мгновенно высушил атмосферу, а из глубин, над измученным океаном, вставал гриб, сверкающий ярче тысячи солнц. Это было настоящее зрелище конца света, смерти, рождающей в атмосфере – смерчи, а в океане – циклопическую стену воды. Не переставая расти, ее гребень мчался с оглушающим грохотом во все стороны.

Командан О’Брайен с волнением следил по контрольному бортовому экрану за конвульсиями катаклизма, сотворенного его руками.

– «Sunny Ray» – базе Хендриксон. Как у вас с приемом изображения?

– Прекрасно, командан. Это Апокалипсис в лучших традициях и красках «Техниколора».

Бомбардировщик вдруг резко тряхнуло. Все трое даже вцепились в свои сиденья. Стив О’Брайен внимательно осмотрел циферблат на табло.

– Черт побери! – проворчал он. – Мы сейчас почти в трехстах километрах от места взрыва, и тем не менее ударная волна оказалась значительно более мощной, чем предполагалось… Алло? База Хендриксон?

– Да, я вас слышу, «Sunny Ray», но несколько хуже. У вас все в порядке?

– Не знаю. Но нас так качнуло! Вы не предупреждали, что такое может быть, тем более на высоте почти двадцать четыре тысячи метров!

– По предварительным данным, эффект этого подводного взрыва превзошел все ожидания. Система телекамер на буях, даже с подстраховкой, вся выведена из строя. Слишком рано снесло буи Ударная волна и водяной вал сработали намного раньше, чем предполагалось. Скорость распространения вала просто поразительна: многие сотни километров в час! Просто невероятно… это не лезет ни в какие ворота!

– Что же было в «пакете», который мы везли? Обыкновенная бомба «Н»?

– Не совсем так, командан. На этой стадии операции вас можно проинформировать, поскольку сейсмическая волна уже обошла земной шарик и оповестила наших «конкурентов». Штучка, сброшенная вами, – «солнечная бомба U—3—F». Сферическая масса водородного соединения лития, заложенного в центр в качестве начинки, сработала как запал, вызвав термоядерную реакцию. Эта «хлопушка» равна десяти обычным атомным бомбам, взорванным одновременно. Температура – до сотен тысяч градусов. Акулы в округе наверняка изжарились! Теперь ваша очередь, «Sunny Ray», осуществлять контроль…

– Бортовой контроль действует нормально. Изображение чистое. Мы рады, что избавились от «пакета», – добавил он. – Это спрессованный ад высшей пробы. Перехожу на прием…

Тишина.

– Слушаю вас, база Хендриксон… – повторил он, не получив ответа. Flying commander повернулся к радисту и кивнул на передатчик: – Что там с твоим аппаратом? Вышел из строя?

Радист пожал плечами в знак того, что сам не понимает, в чем дело, и повернул ручку селектора. В наушниках раздались обрывки музыки и речи. Работало множество станций. Радист немного подержал станцию Папеэте, которая передавала новости на французском языке, потом Веллингтон и даже очень слабую станцию Балпарисо в Чили.

– Приемник в порядке, командан. Просто база Хендриксон не отвечает…