Текст книги "Закат Техномагов: Отбрасывая Тени"

– Я думаю, что от места будет меньше неприятностей, чем от людей, – ответил Блейлок.

– Если бы только мы могли закрыть глаза и сделать так, чтобы они исчезли, – сказал Элрик.

– Жду твоих инструкций по этому вопросу.

Блейлок поклонился и удалился, его ученик поспешил за ним.

Затем последовал целый поток магов. Дьядьямок плыл по небу, поджав под себя ноги, концы тюрбана извивались вокруг головы, как змеи. Маскелин каждые несколько секунд изменяла свои лицо и тело, создавая иллюзии, скрывавшие ее истинный облик. Группа последователей Блейлока прошествовала организованной, торжественной процессией. Цирцея в высокой остроконечной шляпе приветствовала Элрика разнообразием новых микрозондов, которые она собиралась предложить магам, и пригласила его поговорить на эту тему. Видимо, она намеревалась объяснить, какие усовершенствования она сделала, но сейчас было определенно неподходящее время для длительной беседы.

Кинетические гримлисы явились в виде вспышек света. Они носили мерцающие пурпурные туники и длинные белые накидки из перьев. Гримлисы представляли собой единственную группу среди техномагов, которая существовала в течение длительного времени. С тех пор, как Элрик в последний раз видел их, несколько членов этой группы отделились из-за разногласий, и несколько новых присоединились к ним. Один из них подпрыгнул и успешно исполнил в воздухе несколько кульбитов, перелетел над палатками и исчез из поля зрения. Другие демонстрировали головокружительные акробатические номера. Гримлисы изготавливали корабли, которые использовали все маги. Они были помешаны на движении, но их разработки были гениальными. После обряда посвящения они передавали ученикам корабли и обучали пилотажу.

Элрик поприветствовал многих других: одни маги носили изысканные одежды, другие – простые балахоны, третьи держали посохи, волшебные палочки или талисманы, у четвертых – обриты головы, пятых сопровождали ученики разного возраста. Ночь наполнилась цветом и жизнью, энергией и огнем.

В этом бурлящем водовороте возник чужак: в череду магов вклинился невысокий, темноволосый человек.

– Простите, что побеспокоил вас в такое суматошное время. Вы – Элрик?

В ответ на кивок Элрика он коротко поклонился, сложил руки перед собой.

– Я привез приветствие от Его Возвышенности, Тура Тайнского. Он просил меня передать, что ему очень приятно то, что ваша глубокоуважаемая группа выбрала для своей встречи его дом.

– Да-да, – ответил Элрик, наблюдая за тем, как один из крутящихся гримлисов едва не врезался в слугу, тащившего корзину, полную пирожных. Ему было не до Тура.

– Он просил меня официально поприветствовать всех вас и сказать, что гостеприимство Тура распространяется и на вас. Он шлет вам пятьдесят лучших пектов из Тайна.

Человек вручил Элрику запечатанное письмо и жестом указал на группу жителей Суума, держащих на своих плечах корзины. Они бродили среди магов, и от этого хаос только усиливался.

К раздражению Элрика, один из них уронил корзину, пекты высыпались и, пронзительно крича, разбежались в разные стороны.

– Несите их в палатки, – прокричал Элрик на их языке. – Уберите их отсюда.

– Если Его Возвышенность может предпринять что-либо полезное для вашей встречи, я уполномочен сделать это, – голос незнакомца был ровным, а речь полностью контролировалась, что было несколько необычно для не-мага.

Секунду Элрик пристально рассматривал человека. На нем был темный, хорошо сшитый костюм, на шее – кулон, темный камень на цепочке. Его манеры были почтительными, но что-то в нем беспокоило Элрика. Более того: Элрик был хорошо осведомлен о том, что происходило в Тайне, – у Тура не было ни советника-землянина, ни посла с Земли. Он быстро раскрыл письмо и бегло просмотрел подобострастное послание, стиль которого был ему хорошо знаком.

– А вы кем приходитесь Туру?

– Я – его специальный представитель, – человек еще раз поклонился и улыбнулся. – Мистер Морден.

Элрик бросил взгляд на дату в конце письма. Оно было написано всего два дня тому назад. Элрик связался со своим местом силы и отдал приказ просмотреть записи, сделанные в тот день зондом, находящимся в офисе Тура, и поискать мистера Мордена. Запись быстро обнаружилась, и Элрик увидел Мордена, разговаривающего с Туром. Было ясно, что Тур пытался увеличить свою власть, включив человека в группу своих коррумпированных приверженцев.

Сейчас Тур подлизывался к магам, собираясь попросить чего-либо взамен. В последний раз, пять лет назад, он попросил наложить заклинание импотенции на своего врага. Элрик отказался в резкой форме. Он ожидал, что у Тура еще несколько лет не будет хватать наглости попросить у него чего-либо.

Пект подпрыгнул в воздух, и гримлис врезался прямо в него: перья полетели в разные стороны. Один из юных учеников вскрикнул.

– Мистер Морден, отведите ваших помощников в палатки, – сказал Элрик, бросаясь наводить порядок.

После того как всех пектов наконец-то переловили, а гримлисов увели к дальним палаткам, подошел Олвин. На нем было разноцветное одеяние, поверх него – длинная черная накидка. С тех пор, как Элрик в последний раз видел его, седые волосы Олвина начали редеть, а морщины под глазами стали глубже.

– Когти дракона здорово получились, – сказал Элрик.

– Ты так считаешь? Меня вдохновила женщина, с которой я недавно познакомился. Прекрасное создание, но с такими длинными ногтями, – Олвин наклонился поближе. – Что, кто-то уже что-то натворил?

– Они являли собой образцы восхитительного самообладания.

– Подожди еще часок. И дай им всем чуть-чуть выпить – ну, конечно, кроме Блейлока. Мне бы очень хотелось увидеть его пьющим. Да отрастут его волосы.

Элрик улыбнулся.

– Думаю, тебе может показаться, что на этой ассамблее не хватает споров и волнений. Я же полон решимости сделать так, чтобы здесь не было кризисных ситуаций.

– И что ты будешь делать дальше, Всемогущий?

Подбежала, задыхаясь, ученица Олвина – центаврианка Карвин. Олвин опять ускользнул от нее. Она поспешно поклонилась, волосы, собранные в хвост, били ее по лицу и спине. Мешки под глазами Олвина сморщились: он пытался скрыть улыбку. Элрик знал, что он очень гордился Карвин, а наибольшей радостью для него было дразнить ее. Будучи ребенком, она своим живым умом привлекла внимание Олвина, который находился с визитом на Приме Центавра. Техномаг забрал ее с родной планеты, где, учитывая центаврианские традиции, у нее не было никаких шансов реализовать свои способности. Сейчас она, как и Гален, находилась на стадии кризалиса.

– Не хочешь ли ты на сей раз составить мне компанию – устроить какую-нибудь провокацию? – спросил Олвин Элрика.

– Не думаю, что тебе потребуется помощь.

Элрик снова задумался над тем, почему они с Олвином оставались друзьями. Олвин был другом отца Галена, а для самого Галена – эксцентричным дядюшкой. Когда Гален стал жить у Элрика, Олвин начал прилетать к ним в гости. Он и Карвин вносили в их аскетичное существование ощущение семьи. По большинству вопросов Элрик не соглашался с Олвином, одновременно уважая его. Олвин был очень предан Регуле 4 – планете, которую он сделал своим домом, так же, как Элрик – своему Сууму. А еще Олвин обладал способностью безошибочно чувствовать любое лицемерие среди техномагов и членов Круга и достаточной смелостью, чтобы регулярно и публично говорить об этом.

Олвин повернулся к полю, на котором стояли корабли.

– Ох, неприятности не заставят себя ждать, – он потер ладони.

Между кораблями по направлению к Элрику двигалась процессия. Мужчины, идущие двумя колоннами по пятьдесят человек в каждой: мускулистые, намазанные маслом и абсолютно нагие. Большинство из них несли шесты, горящие магическим огнем. В центре процессии четверо мужчин несли на своих плечах изукрашенное кресло-паланкин. В нем сидела Бурелл. На ней было такое роскошное платье из золотых чешуек, которому бы позавидовала сама Клеопатра. Ее иллюзорная прическа представляла собой поднимающийся вверх темный каскад связанных между собой золотых рыбок и звездных блесток. Глаза были подведены резкими черными линиями в стиле Древнего Египта. Она махнула им, как толпе поклонников.

Элрик считал ее мастерство исключительным. Способность мага создавать реалистичные иллюзии быстро таяла с увеличением расстояния, как и все остальные возможности. Иллюзия тела, обволакивающая мага, подобно второй коже, могла быть настолько реалистичной, что выдерживала даже самую тщательную проверку. Тем не менее, при увеличении расстояния от мага иллюзии становились грубее и выглядели все более и более неестественно. Однако рабы, стоявшие первыми в строю на расстоянии в добрых пятьдесят метров от Бурелл, с их хорошо очерченными мускулами и блестящей кожей, выглядели довольно убедительно. Элрик заметил всего лишь намек на резкие, угловатые грани и сияющие искусственные текстуры, которыми отличались большинство работ магов на таком расстоянии.

Олвин взглянул через плечо Элрика.

– Надеюсь, что Блейлок это видит.

Он повернулся назад, и его рот открылся в изумлении.

– О чем она думает? Подать себя с такой пышностью! Да это разъярит ее врагов еще больше!

Элрик промолчал. Бурелл и без того была фигурой, вызывающей серьезные разногласия. Некоторые поддерживали ее, другие осуждали за научные исследования биотека.

В дополнение к этому расхождению во мнениях, ее окружал ореол таинственности. Она еще не достигла старости, но была серьезно больна уже протяжении почти четырех последних лет и пропустила из-за болезни прошлую ассамблею. Маги болели мало, потому что их имплантанты автоматически вырабатывали микроскопические органеллы, способствующие исцелению. Маги не знали, как именно действуют органеллы, но им было известно, что микроскопические целители гораздо лучше справляются с ранами, чем с продолжительными болезнями. Тем не менее, неспособность Бурелл излечиться самостоятельно оказалась неожиданной и непонятной. Это было очень странно.

Элрик знал, что Инг-Ради предлагала Бурелл свою помощь в лечении болезни, но та отказалась. Когда он услышал, что Бурелл собирается появиться на этой ассамблее, он предположил, что она выздоровела, по крайней мере, частично. Хотя она всегда была неравнодушна к созданию при случае нагих рабов, нынешняя помпезная демонстрация намного превосходила все то, что она делала раньше. Очевидно, все это было создано для того, чтобы скрыть ее истинное состояние. Она не могла ходить.

Шедший впереди процессии раб прошел мимо Элрика с Олвином, повернул в сторону палаток. Когда Бурелл появилась перед Элриком, рабы остановились и опустили ее паланкин на землю. Она положила руки на подлокотники кресла, собираясь встать. Предупреждая ее намерение, Элрик опустился на колени.

– Моя королева.

Он взял ее руку и поцеловал. Бурелл была самолюбива, а может и чуть более, чем самолюбива.

Ее глаза округлились.

– Если бы я знала, что это вызовет у тебя такую реакцию, то я проделала бы такое лет двадцать назад, – сказала она.

– Если бы я знал, что тебе хотелось добиться от меня подобной реакции, то ты бы получила ее.

Элрик поборол побуждение использовать свои сенсоры для того, чтобы просканировать, в каком она состоянии. Среди техномагов было не принято тайно применять свои способности к другому техномагу. Если бы это основное требование этикета не соблюдалось, маги отказались бы встречаться друг с другом.

Бурелл заметила, что вокруг них собралась толпа и, отдернув руку, понизила голос.

– О том, что я должна рассказать тебе, лучше всего говорить наедине.

Она стиснула руки, лежащие на коленях.

– Я знаю, что ты занят, но это очень серьезный вопрос.

– Приду, как только освобожусь, – Элрик встал, обеспокоенный.

Бурелл произнесла громче:

– Полагаю, ты не забыл мою ученицу – Изабель.

Молодая женщина возникла рядом с Бурелл. У Изабель были светлые с рыжеватым оттенком волосы, тонкие выгнутые вверх брови, изящные руки. Она держала сверток. Изабель была дочерью Бурелл от связи с не-магом – то был другой общепринятый способ обретения учеников. Изабель сильно выросла с тех пор, как Элрик в последний раз ее видел, поскольку ни Изабель, ни Бурелл не присутствовали на предыдущей ассамблее. Он вспомнил, что Бурелл, проходя посвящение через несколько лет после него, выглядела примерно также. В те дни она была причиной многих стычек между техномагами-мужчинами.

– Да, я помню, – сказал Элрик. – Рад снова видеть тебя.

Изабель поклонилась.

– Это для меня честь. Я так восхищаюсь вашей работой.

Изабель вздохнула. Она хорошо контролировала свой голос, но, определенно, сильно нервничала.

– Я сделала это для вас. Мне хочется отблагодарить вас за то, что вы подготовили ассамблею, на которой я стану техномагом.

Она протянула Элрику сверток.

– Туда вплетены гиперпространственные течения, которые вы описали во время нашего прошлого разговора.

Элрик, поклонившись, взял сверток.

– Благодарю тебя за такой щедрый подарок.

Изабель кивнула с явным облегчением. Бурелл знаком приказала несуществующим рабам поднять ее кресло, и процессия двинулась дальше. Большую часть рабов она отправила вокруг палаток, где они могли исчезнуть, не разрушая иллюзии. Оставшиеся четыре раба внесли ее кресло в палатку. Остальные маги, споря между собой, разошлись.

С Элриком осталась Карвин – ученица Олвина. Она внезапно повернулась и обнаружила, что Олвин исчез.

– Проклятье! – выругалась она, потом обратилась к Элрику: – Извините.

Элрик сам, пока разговаривал с Бурелл, потерял из виду Олвина. Глаза Карвин впились в нагого раба, удалявшегося в обход палаток.

– Нашла!

Она побежала за ним.

Элрик остался один. Взглянул на поле, где стояли корабли. Смех и шум голосов доносились из палаток эфемерными, призрачными волнами, разносимыми порывами морского бриза. Кто-то произнес музыкальное заклинание, и басы эхом отдавались в ночи.

Снаружи все было спокойно. Воздух по-прежнему оставался прозрачным, на небе сияли звезды. В свете созданных магами шаров на мох ложились мягкие тени от кораблей. Справа от него в темноте возвышался его круг камней – твердый, надежный, прочная связь с местом, которое он любил.

Он глубоко вдохнул морской воздух. Было прохладно, как он и любил. Ночь казалась бесконечно прекрасной, этот коротенький отрезок времени, кусочек бесконечности на этой крошечной планете, затерявшейся в безбрежном пространстве. Какой бы незначительной ни была эта ночь по меркам Вселенной, ей суждено прийти только раз, и для Элрика она представляла огромную ценность.

«Надо радоваться жизни, пока могу», – подумал он. Воистину, это было великим благословением. Делая упор на дисциплину и контроль, он не сумел научить этому Галена. Радоваться жизни. Радоваться ей, пока можно.

Гален сидел в своей спальне, сгорбившись перед дисплеем. В одной руке он зажал прядь волос и раскачивался взад-вперед. Заклинания на экране превратились в неразбериху. Его мозг отключился несколько часов тому назад. Он мог сейчас думать лишь о том, как завтра утром на лице Элрика появится выражение серьезного разочарования.

Минула почти тысяча лет с тех пор, как Вирден основала Круг, и все стоящие внимания и возможные заклинания уже были открыты. В течение последних нескольких веков новые заклинания строились на основе других, они переплетались, изменялись с поразительной изобретательностью. Маги изменяли структуру заклинания, создавали различные эффекты, добавляли изящные завитушки и росчерки, отображавшие уникальность их личности.

Однако эти все усложнявшиеся заклинания нельзя было назвать оригинальными. Гален нашел по-настоящему оригинальные заклинания в истории магов: развернутый щит, открытый Гали-Гали, переход Мажу от электронного воплощения к заклинаниям исцеления. По-настоящему оригинальное заклинание должно быть равно заклинаниям великих, но изобрести такое было выше его сил.

Гален усердно изучал те великие заклинания. Трудностью, с которой сталкивался каждый маг, был перевод существующих заклинаний на свой собственный язык. Каждый маг должен открыть и развить свой собственный язык заклинаний, потому что заклинание, которое срабатывает у одного мага, может оказаться непригодным для другого. Элрик объяснял это тем, что биотек настолько тесно связан с телом и разумом индивида, что процесс создания заклинания зависит от того, как функционирует мозг техномага. Раз процесс мышления у каждого индивида организован по-своему, то маги добиваются наилучших результатов разными способами. В процессе обучения ученик учится добиваться полной ясности мыслей, и предпочитаемый образ мышления формирует его язык заклинаний. Кризалис адаптируется, чтобы соответствовать разрабатываемому языку, и, когда ученик получает биотек, эта информация передается в него через уже существующий имплантант у основания черепа.

Язык заклинаний Галена был языком уравнений. Сначала Элрик беспокоился по этому поводу. Большинство языков заклинаний были более интуитивными, более гибкими, менее рациональными. Но Гален по своей природе не был тем мыслителем, который перепрыгивает от одного к другому, интуитивно обнаруживая связь между ними. Его мышление отличалось прямолинейностью и последовательностью: каждая мысль логично и неуклонно приводила к следующей. Элрик опасался, что язык Галена будет неуклюжим и негибким. Однако, пока Элрик работал с Галеном, он видел, сколько заклинаний удалось Галену перевести на свой язык, и его опасения развеялись.

Перевод был одним из самых трудных заданий для любого мага. Лишь изучив множество заклинаний того или иного мага, Гален мог понять, как язык их автора соотносится с его собственным, а потом – перевести их. Ему удалось перевести почти все заклинания Вирден и Гали-Гали. Более или менее успешно он перевел заклинания для создания иллюзий, для летающих платформ; он мог создавать щиты, огненные шары, посылать сообщения другим магам, контролировать сенсоры, которые вскоре будут в него имплантированы, получать доступ и мысленно обрабатывать данные, получать доступ к внешним базам данных и многое другое.

Он запомнил все эти заклинания.

Но поскольку любой язык заклинаний обладал присущими ему сильными и слабыми сторонами, Гален обнаружил, что некоторые заклинания не поддаются переводу на его язык: например, заклинания исцеления. Были и другие заклинания – например, для создания щитов, – в отношении которых Гален был уверен в правильности перевода, однако результаты применения им этих заклинаний оставляли желать лучшего. Гален уже не в первый раз размышлял над тем, не подавлял ли избранный им язык заклинаний его попытки создать нечто оригинальное. Поскольку его ход мыслей был прямолинейным, его заклинания располагались по порядку – уравнение за уравнением. В рамках его языка приукрашивать заклинание не имело смысла: оно должно быть практичным и осмысленным с точки зрения применения, каждый элемент уравнения должен обладать установленными свойствами и особенностями. Как же ему открыть уравнение, каким-то образом отражающее и раскрывающее его? Он чувствовал себя неловко при одной мысли об раскрытии себя, но сейчас эта нерешительность меркла, становилась незначительной по сравнению с неизбежной необходимостью – он не имеет права разочаровать Элрика.

Гален вывел на экран другую часть текста – его переводы некоторых заклинаний Вирден. Они различались по сложности и включали в себя множество различных элементов, некоторые из них многократно использовались в заклинаниях, а другие – только единожды. Снова ему показалось, что невозможно придумать по-настоящему оригинальное заклинание, можно лишь создать что-то усложненное. Разочарованный Гален принялся перестраивать порядок заклинаний на экране. Он разместил их по принципу от простого – к сложному. Завершив перестроение, он заметил, что некоторые заклинания образовали прогрессию. Заклинание из двух элементов создавало прозрачную сферу. Заклинание, в котором к этим двум элементам прибавлялся третий, создавало сферу, наполненную внутри энергией. Заклинание в виде уравнения, где к этим трем членам добавляли четвертый, создавало шар, наполненный энергией в виде света. Еще один элемент – и получалась сфера, заполненная светом и теплом. И так далее.

Несколько заклинаний Гали-Гали продолжали ряд, усложняясь все более. Если он сумеет разобраться с последними заклинаниями прогрессии, сможет ли он придумать следующее?

Но не будет ли это тем, что делают остальные, – простым построением на основе прежних более искусных заклинаний, заклинанием, в котором нет ничего действительно оригинального? Он не знал, задумывались ли над этим другие маги: поскольку их заклинания не были уравнениями, они не состояли из различных членов. Гален знал, что Элрик действует очень просто: он просто представлял себе то, что должно произойти, и это происходило, если находилось в пределах его возможностей. Всего лишь простая визуализация для любого заклинания.

Взгляд Галена вернулся к началу списка, к заклинанию, состоящему всего из двух членов. Почему не было заклинания из одного элемента? Среди работ Вирден таких не существовало. Не было таких заклинаний и среди работ других магов, которые он к настоящему времени перевел. Большинство заклинаний состояло из множества элементов. Собственно говоря, он не смог даже вспомнить больше ни одного уравнения, состоящего только из двух элементов.

Вероятно, в заклинании должно быть более одного элемента. Но почему? Он всмотрелся в уравнение из двух элементов, являющееся началом прогрессии. Если в этой серии было первоначальное заклинание, заклинание, состоящее всего из одного элемента, то тогда из какого именно?

Первый из двух элементов был общим – он использовался не только в этой прогрессии. Гален пришел к мысли, что это был в каком-то роде стабилизирующий элемент, необходимый повсюду для равновесия, но сам по себе он не создавал ничего значительного.

Но второй элемент существовал только в этой прогрессии. По крайней мере, насколько ему было известно сейчас. Это выглядело весьма странным. Наверняка, у него было и другое применение.

Тогда этот второй элемент мог оказаться определяющей характеристикой прогрессии, и для первоначального уравнения этой прогрессии, очевидно, следовало выбрать именно его. Но что этот элемент сделает, если использовать его отдельно?

Возможно, произойдет то же самое, как в случае со вторым уравнением – возникнет прозрачная сфера. Если стабилизирующий элемент действительно не имел особого значения, то так и должно произойти. Сама по себе сфера, он обсуждал это с Элриком, была довольно странной конструкцией. Она не являлась силовым полем, как могло показаться вначале. На самом деле, она не удерживала ничего внутри и не препятствовала проникновению в нее снаружи. Она просто ограничивала участок пространства, внутри которого можно было что-либо сделать.

А если стабилизирующий элемент создавал определенный эффект, то что будет, если его убрать? Возможно, сфера не возникнет вовсе. Возможно, она будет опаловой, или будет иметь какие либо другие особенности. Или, возможно, она каким-то образом деформируется. В любом случае, это будет не слишком впечатляюще.

Гален заставил себя сделать перерыв. Он убрал дисплей, потянулся. За кругом света от лампы, стоявшей на его рабочем столе, остальная часть комнаты была погружена во тьму. В тусклом свете стены, сложенные из камня, теряли свои очертания. Грубый деревянный шкаф, тумбочка и кровать казались смутными объектами неопределенной формы.

На стене над рабочим столом в тени скрывались четыре длинные полки. Все свои работы и вещи Гален держал там. У каждой вещицы было свое место. Гален обнаружил, что не способен сосредоточиться, когда вещи оставались на рабочем столе или находились в беспорядке. На нижней полке лежали предметы, имевшие отношение к его недавним исследовательским проектам: созданные им микроскопические зонды и для сравнения – зонды Элрика и Цирцеи, инфокристаллы, на которых было записаны последние переведенные им заклинания, вещицы, которые он изобрел для создания различных небольших иллюзий. На второй полке Гален держал то, что касалось его предыдущих проектов: порошки и зелья, кристаллы и всевозможные микрочипы, предметы и любопытные вещицы. На двух верхних были его самые старые работы и другие вещи, он не был уверен, что найдет для них применение: результаты его медицинских поисков, различные примитивные изобретения. Устройство, способное воспроизводить удостоверения личности граждан двадцати трех крупнейших держав. Карта-ключ, подаренная ему Олвином на прошлый день рождения. Олвин обещал, что эта карта может открыть любую дверь.

Яркие всполохи снаружи привлекла его внимание. Он встал из-за грубого деревянного стола и подошел к окну.

Над равниной лился золотой дождь. Дождь исчез, на смену ему пришла длинная красная змея, ползущая вверх по звездному небу. Ночное празднование открытия ассамблеи. Гален оперся ладонями о холодную каменную стену, глядя в окно.

Сможет ли он стать одним из них? Достаточно ли он искусен? Змея толкнула носом звезду, та устремилась по дуге вниз. Потом рептилия свернулась в кольцо и принялась кусать себя за хвост. Символ жизни в смерти, символ возрождения. Кольцо стало сжиматься. По всему небу одна звезда за другой взрывались сверкающими цветами.

По другую сторону окна возникла темная фигура.

Гален отпрыгнул:

– Фа!

Она энергично махнула рукой и вскарабкалась в окно.

– Ты все пропустишь! Они свалились с неба. Существа, яркий свет, ленты. Прелестные картины. Они все, как Почтенный Эл. Они могут создавать светящиеся видения.

Она повернулась и встала рядом с ним, уставившись в окно. Глаза широко распахнуты, рот открыт. Облизнула верхнюю губу. Она была очарована. Но, как и большинство обитателей Суума, она понятия не имела об истинном могуществе и знаниях магов. Вероятно, она считала их мудрыми и, возможно, умелыми, но она не имела понятия о дисциплине, о нелегкой учебе, о том, сколько усилий надо было приложить, как упорно надо работать над развитием своих способностей для того, чтобы суметь достичь того, что они сейчас демонстрировали.

– Гляди! – воскликнула Фа, указывая на радугу из переплетенных между собой светящихся разноцветных полос над головой.

– Мне надо работать, – ответил Гален и вернулся к столу. Уставился на дисплей невидящим взором. Гален размышлял о том, что техномагов недооценивают не только здесь, но и повсеместно.

Элизар, который, будучи учеником Келла, гораздо больше путешествовал, на прошлой ассамблее рассказывал ему о некоторых мирах, где о техномагах совсем забыли. На других планетах память о них сохранялась лишь в легендах, в сказках, рассказываемых детям на ночь. Почти ничего не было известно о славной истории техномагов: о Вирден, создавшей орден, о Гали-Гали, уничтожившем угрозы Зрада и его службе в качестве правой руки императрицы Нарё ради обеспечения столетнего мира; о Мажу, ценой собственной жизни закрывшего гиперпространственный разлом Лау, угрожавший уничтожить миллиарды жизней.

Техномаги были советниками великих предводителей и иногда сами становились великими вождями. Они находились в самом центре важнейших событий. Они были военачальниками, изобретателями, героями, вершителями судеб. В те времена ассамблеи были местом, где не-маги выказывали свое уважение и благодарность техномагам. Целые миры праздновали начало новой ассамблеи.

Сейчас они собирались в одиночестве, в их адрес не звучало хвалебных гимнов.

Гален обрадовался, найдя на прошлой ассамблее того, кто разделял его обеспокоенность. Вступив в стадию кризалиса, они с Элизаром стали друзьями. С тех пор они регулярно обменивались сообщениями. Их объединяло желание снова сделать магов значимыми фигурами на галактической арене, вернуть им известность и уважение, которыми они когда-то обладали. Если у них не было надежд восстановить утраченные знания таратимудов, то они могли надеяться хотя бы на это.

Видимо, Элизар обладал собственным видением будущего техномагов, и Гален надеялся, что тот сможет реализовать свои идеи. Однако на протяжении прошедшего года послания от Элизара приходили все реже. В течение последних четырех месяцев Гален вообще не получал от него сообщений. Гален знал о том, что Элизар занят, и собирался поговорить со своим другом на ассамблее.

Фа ткнулась головой в его руку.

– Что ты делаешь?

– Я же сказал тебе. Я работаю.

Она вскарабкалась с мокрыми ногами ему на колени, оттуда – на стол, уселась там на корточках. Он передвинул лампу на другой край стола. Она, как всегда, взяла кольцо.

– Я же просил тебя не играть с ним, – сказал Гален.

Она надела кольцо на мизинец. Палец был достаточно толстым, чтобы кольцо отца Галена превосходно сидело на нем.

Поверхность камня казалась шероховатой, он был абсолютно черен. Камень удерживался на широком серебряном ободе креплениями в виде острых когтей. Почему-то, сколько бы Фа не обследовала его комнату, она всегда обращала внимание на это кольцо. Кольцо было единственной вещью, которую ему не хотелось видеть. Он не хотел смотреть на него, не хотел думать о нем.

– Я его не сломаю, – сказала она, помахивая пальцем взад-вперед.

– Что это такое? – она указала на уравнения на дисплее.

– То, что мне нужно сделать к завтрашнему утру, – ответил Гален.

– Это же не буквы.

– Нет, это символы, представляющие собой различные элементы наших заклинаний.

– Это заклинание?

– Да.

Может быть, если она увидит, насколько сложны заклинания, она станет больше уважать магов.

– Смотри, это заклинание состоит из двух элементов, а в этом – те же самые два и еще один.

Гален объяснял ей прогрессию, а она качала головой, глядя на дисплей.

– И что дальше? – спросила она после того, как Гален вывел последнее, самое сложное уравнение.

– Не знаю. Но, думаю, что гораздо интереснее узнать, каким будет первое уравнение? Почему нет ни одного заклинания, состоящего из одного элемента?

– Почему?

– Я не знаю.

Вероятно потому, что посредством заклинания из одного элемента не удастся ничего создать. В этом случае, оно не произведет особого впечатления на Элрика. Гален сохранил результат своих изысканий и выключил компьютер.

– Тебе разве не пора спать?

Она улыбнулась.

– А ты не должен работать?

Он снял ее со стола и опустил на пол.

– Иди. Мотай отсюда.

Она подбежала к окну, обернулась.

– Гале, ты уедешь отсюда? Когда ты, – она с трудом вспомнила иностранное слово, – пройдешь посвящение?

Он еще не задумывался об этом. Он всеми силами стремился к этому моменту. Он до сих пор не мог поверить в то, что скоро станет техномагом. Но, даже если он им станет, еще три года он будет считаться начинающим техномагом. В течение этого времени Элрик будет продолжать присматривать за ним.