Текст книги "Любовь по переписке"

Глава 13

Анджела прислонилась к гладким после дождя веткам можжевельника, когда у нее началась рвота. В перерывах ей приходилось вдыхать запах влажного можжевельника, который ей был весьма неприятен. Наконец спазмы прекратились, и она сполоснула рот водой из фляги. Одна ее рука была прижата к животу. Она еще не могла ни видеть, ни чувствовать присутствие ребенка, который был причиной ее утренних недомоганий.

Справа от нее стадо Длинных Рогов передвигалось на север, не обращая внимания на непрекращающийся дождь. Ей трудно было поверить, что она связала свое будущее с такими непредсказуемыми животными. Вначале одновременное движение огромного числа животных пугало ее, но потом она поняла, что они сами были напуганы, и рев быков стал такой же привычной частью похода, как и необходимость кормить мужчин.

Она помассировала ноющую спину. Уже тридцать дней она провела, готовя однообразное меню: черный кофе, бисквиты, фасоль, мясо и подливку. День за днем она в темноте готовила завтрак, будила мужчин, кормила, убирала после того, как они уходили, складывала все в повозку, а проехав какое-то расстояние, разгружала повозку и готовила следующую еду.

Монотонный процесс, у которого, казалось, не было конца.

И очень редко она видела Рэнсома. Если он не разыскивал удобную дорогу, подходящее место для переправы или индейцев, то возвращал в стадо отбившихся животных либо проверял работу пастухов. Когда он приезжал, чтобы поесть или поспать, то не задерживался надолго.

Измученная, она вернулась в лагерь. К счастью, Томми уже все собрал.

– Вам лучше? – спросил юноша.

– Переживу, – ответила Анджела, сомневаясь в том, что он понимает, что с ней происходит каждое утро.

– Пойдете пешком или поедете?

– Пока пойду пешком.

Кивнув, он влез на место кучера. Подняв хлыст, он щелкнул им и опустил на уши быков. Заворчав, двое больших неуклюжих животных двинулись вперед.

Анджела шла рядом с передним колесом повозки. Сидеть на твердом деревянном сиденье было так же неудобно, как и шагать по грязи. Усталость заставит ее сесть в повозку позже, а пока она предпочитала идти пешком. Мысленно она благодарила Франциско за то, что он заставил их взять с собой несколько пар мокасин на толстой подошве.

– Как выдумаете, миссис, если я попрошу майора, он разрешит мне смотреть за стадом?

Анджела постаралась ответить спокойно, Томми задавал этот вопрос по нескольку раз в день.

– Тебе следует спросить его.

– Я мог бы быть отстающим и не жаловался бы.

Ей стало жаль мальчика. Отстающим доставалась самая неприятная работа. Им надо было не только ловить отставших быков, но и вся пыль, поднимаемая огромным стадом, оседала на них. Неопытный Гаррисон вынужден был этим заниматься, но Анджела сомневалась в том, что Рэнсом разрешит Гаррисону управлять ее повозкой, если Томми станет пастухом.

– Спроси его, – повторила Анджела, – в худшем случае он скажет тебе нет.

Она прищурилась, внимательно всматриваясь в подъезжающего всадника, и возникшая было надежда испарилась, так как это был Серхио.

Остановив лошадь рядом с ней, Серхио поздоровался по-испански. Анджела просила его продолжать обучать ее испанскому языку. Ответив на его приветствие, она из своего небольшого запаса слов сумела сформулировать вопрос о том, когда предстоит переправа. Он ответил, и она поблагодарила его. Приложив руку к полям своего сомбреро, Серхио ускакал туда, где было стадо.

– Мы приблизимся к Ред-Ривер сегодня после полудня, – сказала Анджела.

– Слишком поздно для переправы? – спросил Томми.

– Если повезет, майор остановит всех в нескольких милях от реки, и будем переправляться завтра утром.

– Думаете, переправа будет такой же сложной, как в прошлый раз?

– Надеюсь, что не будет. – Она вздрогнула, вспомнив, что происходило тогда.

Переправа отняла у них несколько дней, потому что повозку залило водой. Поиски промокших запасов пропитания и уплывших вещей заняли всю вторую половину дня. А за то время, пока всё собирали, быки начали нервничать и разбежались. Пастухам понадобились целые сутки, чтобы собрать стадо. Нет, им ни в коем случае не надо было повторения случившегося. Правой рукой она осторожно погладила свой живот. Зная, что внутри у нее растет ребенок, Анджела хотела как можно скорее попасть на железнодорожную станцию.

Как она и предполагала, Рэнсом остановил стадо в нескольких милях южнее реки. На следующее утро Анджела и Томми еще затемно развели костер, чтобы согреться и приготовить пищу. Малачи привел лошадей, как только солнце появилось из-за горизонта.

– Лошади, лошади. – Его звонкий голос вместе с лошадиным топотом поднял мужчин с их импровизированных кроватей.

За ночь температура понизилась, и холодное утро со свежим ветерком обещало ветреную погоду днем. Пока Томми помогал Малачи распутывать веревки, в воздухе свистели лассо, каждый из мужчин пытался поймать нужную ему лошадь.

– Эй, Джадд, неужели ты доверишь свою огромную тушу этой старой кляче?

– Она, может, и старая, но она у меня самый лучший пловец.

– Это мало о чем говорит, так как все твои лошади боятся воды.

Веселые шутки смешивались со свистом лассо, но лошади пытались увернуться от них. Вертя головами, пока ветер ерошил их мохнатые гривы, они в конце концов попадали в руки пастухов. И когда у каждого оказалась в руках лошадь, Малачи увел остальных обратно.

– Если в Техасе такой июнь, то я, наверное, передумаю оставаться здесь, – говорил Сойер, наливая себе чашку горячего кофе. Бывший кавалерист закутался в старый изношенный сюртук, который когда-то был серым.

– Подожди до декабря, – посоветовал ему Алекс, который считал себя коренным техасцем, – и тогда увидишь настоящий холод.

– Холодно было в ноябре в Теннесси, и нельзя было разжигать огонь, – вспоминал Джон, выбивая свою трубку. – Майор не хотел сдавать наши позиции федералам. Вот тогда я испытал самый ужасный холод.

– Ты еще не был на Ред-Ривер в ветреную погоду.

Джон надел шляпу, прежде чем ответить.

– А я и не собираюсь. Я выполнил свою долю прыжков с лошади в прошлый раз, когда мы переправлялись через реку.

Мужчины продолжали шутить, собираясь у костра. Поскольку им предстоял тяжелый день в воде и на холоде, им не хотелось покидать теплое место у огня.

Пока Анджела ожидала указаний, где именно им предстоит переправляться, она и Томми постарались укрепить все, что находилось в повозке. Кофейник она держала на огне, а несколько старых металлических кружек было привязано к краю повозки. Солнце было уже достаточно высоко, когда Рэнсом и Серхио вернулись в лагерь. Анджела встретила их чашками горячего кофе.

– Удалось тебе найти хорошее место для переправы? – спросил Рэнсом у Серхио, беря из рук Анджелы чашку и поблагодарив ее кивком головы. Казалось, он всегда был суров и нахмурен, когда находился в ее обществе.

– Где-то в десяти милях вниз по реке. Но вода, сеньор майор, вода всюду высокая.

– Я тоже пришел к такому выводу. Я обнаружил удобное место в трех милях вверх по реке. Они могут начать там переправляться, но нам следует еще раз посмотреть на это место. – Он медленно пил кофе, а когда почувствовал, что он уже не горячий, быстро выпил до половины кружки.

Наконец он посмотрел на нее. Она старалась выглядеть серьезной, пряча даже намек на ту радость, которую она ощущала от пребывания рядом с ним.

– Анджела, отправляйтесь с повозкой на север, и так быстро, как сможете, наполните бочонки водой. Я пришлю людей, чтобы они помогли вам.

Огонь вспыхнул, когда Рэнсом вылил остатки кофе в костер.

– Поехали, Серхио. Я хочу переправить стадо сегодня.

Но желание Рэнсома не осуществилось.

Сначала все шло по плану. Больше чем двенадцать сотен коров, следуя за двумя всадниками и четырьмя быками, перешли реку, но последняя сотня заартачилась, и никакими силами их нельзя было заставить зайти в реку.

Через двадцать четыре часа он и Серхио сидели на лошадях на берегу реки. Четыре попытки переправить заупрямившихся быков оказались безуспешными.

– Есть у тебя в запасе еще какие-нибудь хитрые уловки? – спросил Рэнсом. – Или нам придется оставить быков в Техасе?

– Специально для индейцев? – хитро улыбаясь, спросил на испанском языке Серхио.

– Индейцев это весьма обрадует, не правда ли? – усмехнулся мексиканцу Рэнсом.

Оба мужчины подозрительно смотрели на стоявших на берегу быков.

– Есть еще один способ, сеньор майор. Мне не нравится переправлять быков таким образом, но... – Он пожал плечами, всем своим видом показывая, что они ограничены в выборе средств.

– Что ты предлагаешь?

– Поставить каждого быка между двумя наездниками и затащить их в воду.

– Сопровождать каждого из них – это медленно, но эффективно. – Рэнсом подумал об огромных рогах и добавил: – И опасно.

Он мысленно взвешивал риск. Каждый бык, доставленный на железнодорожную станцию, означал деньги, а деньги обеспечивали возможность содержать ранчо.

– Давайте попробуем.

Когда Рэнсом загнал первого быка в речку, он задумался о том, что заставило его связать свое будущее с такими непредсказуемыми животными. С сердитым ревом быки заходили в воду, покачивая длинными острыми рогами, которыми они могли забодать любого человека.

В это утро он три раза сваливался с лошади. Не подумав, он снял с себя мокрую рубашку и после нескольких часов пребывания на солнце совершенно сжег спину. К тому времени, когда он вернулся в лагерь, чтобы поесть, каждое движение доставляло невероятную боль и напоминало о его глупости. Анджела, вероятно, видела, как он поежился, когда слезал с лошади. Она встретила его у края лагеря.

– У меня есть мазь, которая может помочь при солнечных ожогах. Хочешь, я смажу тебе спину?

– Нет! – Ощущение от прикосновения рубашки к телу было таким же, как от крапивы, но ее неуверенное предложение вызвало в его воображении невероятно соблазнительную картину, от которой он должен был отказаться. А она от его грубого отказа отступила на шаг, как будто он ее ударил. Улыбка исчезла с ее лица.

Увидев ее реакцию, он моментально пожалел, что ответил так резко. Но было уже поздно, и вряд ли ему удастся убрать с ее красивого лица выражение невероятной обиды. Он все же решил попробовать.

– Я хотел сказать спасибо за предложение.

Ее серые глаза еще больше потемнели и в сумерках казались черными. Ему очень хотелось наклониться к ней поближе, вдохнуть ее аромат, провести губами по ее коже. Но он даже не пошевелился.

– Не за что. – Ее ничего не значащие слова повисли в воздухе между ними.

Его лошадь качнула головой, и, когда зазвенела уздечка, Анджела перевела взгляд на землю.

– Я буду в порядке, – продолжал успокаивать ее Рэнсом, – ничего такого, с чем не справится короткий сон и хорошая еда.

А воображение рисовало ему заманчивые картинки, и ее тонкие пальчики, скользящие по его горячей коже, создавали ему больше проблем, чем солнечные ожоги. Он согласился бы лучше всю ночь гоняться за Длинными Рогами, чем терпеть ее нежные прикосновения. Потому что, если она коснется его, он не сможет выдержать.

Именно в этот момент он понял, что его тщательно продуманный план провалился.

Походная жизнь не избавляла его от желания. Вынужденное воздержание не очистило его душу и не уменьшило чувство вины. Вместо того чтобы примириться со смертью Сабрины и оставить мысли о ней в прошлом, он целые дни мечтал об Анджеле, и чувство вины от этого только возрастало.

Нет, он не может допустить, чтобы Анджела прикасалась к нему.

Медленно и очень осторожно он растянулся на земле возле горящего костра. Еда подождет, подумал он перед тем, как, совершенно измученный, моментально уснул.

На следующий вечер Рэнсом присоединился к Сойеру, и они вместе наблюдали за закатом солнца. Зрелище не было таким впечатляющим, как обычно, лучи заходящего солнца с трудом пробивались сквозь тучи.

Оставив Ред-Ривер позади, они оказались в стране индейцев с огромным стадом непредсказуемых животных, изнуренными людьми и усталыми лошадьми. На расстоянии нескольких миль от них находились еще два больших стада. Ощущение надвигающейся беды витало в воздухе, также как и обещание дождя. Если Рэнсом мог почувствовать это, то, безусловно, то же самое ощущали и быки.

– Нам предстоит долгая ночь, – проговорил Рэнсом, переводя взор с неба на беспокойное стадо.

Сойер сплюнул, и струя табака с шумом опустилась на высохшую землю.

– Длинная ночь с песнями или с проклятиями? – спросил он.

– Вероятно, и с тем и с другим. – Рэнсом опустил поля своей шляпы и медленно поскакал вперед.

Весь вечер он напевал известные ему песни взволнованным быкам. Около полуночи сильный ветер и сверкающие молнии пронеслись по прериям. Более тысячи голов образовали ревущую массу, освещаемую вспышками молнии. Затем оглушительный удар раздался где-то недалеко. И взволнованные быки ринулись вперед.

Рэнсом громко выругался, пришпорил коня и поскакал вдоль темной шевелившейся массы. Отпустив поводья, он предоставил лошади полную свободу. Было что-то ненормальное в этом состязании в скорости с быками, но только так можно было остановить все стадо.

Земля звенела под копытами лошади. Ощущение паники витало в воздухе, слышалось шуршание трущихся друг о друга тел. Верхушки их длинных рогов странно блестели в темноте и становились темными только при вспышках молнии.

Дождь заливал лицо Рэнсома, стекая с полей его шляпы, и забирался в каждую, самую маленькую щель в его плаще. Смертельная опасность подстерегала его на каждом шагу. Он прижался к телу мустанга, понимая, что его спасение зависит от ловкости лошади, которая, подчиняясь инстинкту, неслась вперед в кромешной тьме. Один неудачный шаг, одна случайная ямка, одна образовавшаяся от дождя канава, и они свалятся без всякой возможности подняться и, вероятно, будут задавлены тысячами тонн техасских быков.

Но если они не будут мчаться за быками, он может потерять все стадо.

Он вытащил свой морской пистолет и выстрелил в воздух.

– Поворачивайте, чертовы сукины дети, поворачивайте! – кричал он, стараясь перекричать шум дождя.

После третьей попытки стадо удалось повернуть. К этому времени буря почти прошла. А когда взошло солнце, вокруг все было спокойно.

Вместе с шестью пастухами Рэнсом пересчитал почти половину стада. Теперь предстояло разыскать вторую половину стада и остальных людей. При движении в обратном направлении стадо увеличилось, но к ним присоединились и люди, и животные, которые раньше не были с ними.

К тому времени, когда они возвратились на то место, где началась паника, солнце было уже в зените. Невероятно усталый, испытывая голод и жажду, Рэнсом был рад увидеть знакомую повозку. Анджела встретила его тарелкой тушеного мяса и кружкой, полной горячего крепкого кофе. От аппетитного аромата в животе у него заурчало.

Когда она передавала ему тарелку, пальцы их соприкоснулись. В эту долю секунды ему захотелось схватить ее, прижать к себе и не отпускать, впитывая от нее жизненные силы. Он подумал о том, что каждый раз после того, как он испытывает смертельную опасность, ему еще больше хочется жить.

– Все, кроме Грансера, Серхио и Алекса, уже вернулись. – Ее спокойный тон прервал его философские размышления. – Малачи и другие ковбои нашли лошадей, но там перепутаны и наши, и чужие, они пытаются разобраться с ними. Томми тоже привел с собой дюжину лошадей. Они все усталые, но не до такой степени, как те, на которых вы скакали всю ночь.

Проглотив тушеное мясо, Рэнсом попросил ее:

– Упакуй немного вяленого мяса и бисквитов. И наполни несколько лишних фляг водой. Когда мы найдем заблудившихся, им нужна будет вода и пища.

Она предложила ему еще одну чашку кофе. Он выпил немного и поискал глазами Сойера.

– Сойер, готов отправиться в путь?

– Как в старые времена, майор. Только в этот раз у нас прекрасный повар. – Он усмехнулся, взглянув на Анджелу. – Я вижу свою серую кобылу и вашу черную среди тех, что привел Томми. Я оседлаю их.

Доев мясо, Рэнсом передал пустую тарелку Анджеле.

– Позаботься о том, чтобы люди, которых я пришлю, хорошо поели и смогли напиться.

Солнце уже почти садилось, когда Рэнсом и Сойер заметили облако пыли, поднимавшееся за последней группой людей и животных. Подъехав ближе, они услышали голоса пастухов и слабый рев уставших быков.

Серхио первым увидел спасителей. Направив к ним лошадь, он снял с головы сомбреро и энергично замахал шляпой.

– Я знал, что вы разыщете нас, сеньор майор. – Радостная белозубая улыбка появилась на его темном лице.

– Вижу, вы нашли себе по дороге помощников, – проговорил Рэнсом, указывая на двух индейцев, скакавших у края стада.

– Да, индейцы встретили нас сегодня утром, они пообещали показать нам дорогу в лагерь. А я пообещал им за это быка.

– Они в любом случае отловили бы одного или двух животных, – усмехнулся Рэнсом.

– К какому племени они принадлежат? – спросил Сойер.

Внимательно посмотрев на их плоские круглые шляпы, Рэнсом высказал свое предположение:

– Наверное, это племя семинолов, – и вопросительно взглянул на Серхио.

– Да, они из племени семинолов, – подтвердил мексиканец.

– Можно предложить им работать вместе с нами, – сказал Рэнсом, доставая привязанную к седлу сумку. – Вы основательно проголодались.

Серхио усмехнулся и похлопал себя по плоскому животу.

– Мой желудок, сеньор майор, трется о мой позвоночник.

– Тогда, надеюсь, вы не будете жаловаться, поскольку у меня тут только вяленое мясо и вчерашние бисквиты.

– Да, но это вчерашние бисквиты сеньоры Шампьон.

Серхио был прав. Даже черствые, бисквиты, которые делала Анджела, были лучше всего того, что они ели во время войны. Им просто повезло, что у них был такой замечательный повар.

Рэнсом передал Серхио пакет с едой и флягу с водой и попросил Сойера отнести еду другим пастухам.

– И не забудь предложить еду индейцам. Я предпочитаю сохранять с ними хорошие отношения, – добавил Рэнсом.

Сойер поплотнее натянул свою шляпу и поскакал к стаду. Рэнсом наблюдал за ним, стараясь игнорировать невероятную усталость, которая буквально пронизывала все клеточки его тела. Находившийся рядом Серхио с удовольствием уплетал принесенную еду. Разница в возрасте между мужчинами составляла двадцать лет, но взаимное уважение компенсировало это отличие. Всему, что Рэнсом знал о быках, его научил Серхио. И пока мексиканец ел, Рэнсом рассказал ему о сложившейся ситуации.

– К тому времени, как мы вернемся, они уже рассортируют быков и лошадей. Если эти заблудившиеся животные, которых мы обнаружили у канадской границы, все еще остались с нами, мы сможем отдать одного или двух индейцам.

Темная ночь сменила сумерки, когда они увидели костры лагеря. Сойер поскакал вперед и вернулся с несколькими пастухами. Основное стадо расположилось на севере, и Рэнсом поручил приехавшим пастухам отвести эту последнюю группу беглецов к своим родичам. Индейцы, пообещав утром вернуться за обещанной наградой, исчезли в ночной тьме.

Рэнсом посмотрел им вслед и подумал, что ему следовало уговорить индейцев остаться в лагере, здесь он бы не спускал с них глаз. Теперь же он опасался, что они вернутся с большим количеством соплеменников и потребуют больше быков. Или, что еще хуже, устроят панику, помогут поймать быков и потребуют за это вознаграждение.

Глава 14

Когда Анджела проснулась и открыла глаза, то почувствовала приятный аромат раннего утра, услышала храп пастуха и увидела двух индейцев, которые, скрестив ноги, сидели у еще тлевших головешек вчерашнего костра. Ей было и беспокойно, и любопытно, она ведь никогда в жизни не видела чистокровного индейца. А насмешливые и пугающие рассказы Сабрины еще не стерлись из ее памяти.

Но казалось, что двое сидевших индейцев совсем не собирались сдирать с нее скальп. Она пригляделась внимательнее, но, хотя на поясах у них висели ножи, а возле молодого индейца лежало ружье, томагавка она нигде не обнаружила. И вздохнула с облегчением.

Услышав этот слабый звук, старший из индейцев внимательно посмотрел на нее. А она изучала его лицо, на котором свои следы оставили и солнце, и ветер, и долгие прожитые годы.

Высокие скулы как будто поддерживали тонкий гордый нос, прямые черные, как воронье крыло, волосы поблескивали седыми прядями.

Ей было очень интересно узнать, были ли у ее отца эти характерные индейские черты. Пальцами она коснулась своих прямых черных волос, дара, который она получила в наследство от своего отца.

– Доброе утро, сеньорита, – сказал индеец по-испански, и испанский язык звучал у него как-то по-особенному.

– Вы говорите по-испански? – спросила Анджела и повторила свой вопрос на испанском языке.

– Я немного помню испанский и немного говорю на английском.

Анджела поднялась с постели.

– Простите меня, я скоро вернусь. – Ей казалось неприличным встретиться с индейцем, не совершив утренний туалет.

Пожилой индеец понимающе кивнул.

Через десять минут, помывшись и причесавшись, она вернулась к костру и, не зная, как следует здороваться с индейцами, только улыбнулась.

Пожилой индеец ткнул себя пальцем в грудь и медленно и отчетливо произнес:

– Хо-ко-лин-ши, – затем, указав пальцем на молодого индейца, сидевшего рядом, добавил: – Э-хо-го-ло-чи.

Анджела кивнула и, указав себе на грудь, сказала:

– Сеньора Шампьон. Не хотите ли позавтракать? – и попыталась изобразить процесс поглощения пищи.

Царственным кивком Хоколинши дал понять, что принимает ее предложение. И не проронил ни слова, пока она не принесла поднос с бисквитами. Аромат сдобного теста распространился в воздухе.

– Вы индианка? – спросил пожилой индеец на испанском языке.

Анджела замерла. Сабрина часто дразнила ее намеками на индейскую кровь, но они никогда никому не говорили об этом, опасаясь негативного отношения местного общества. Оглянувшись, она убедилась, что все пастухи еще спят. Их храп прерывался только криками Малачи, сзывавшего лошадей. Она не хотела, чтобы кто-нибудь услышал ее признание.

Проведя обсыпанной мукой рукой по нижней части своего тела, она сказала на испанском языке:

– Частью индианка, – а проведя рукой по верхней части, добавила, – а частью белая.

– Понимаю. – В темных, как патока, глазах пожилого индейца видны были печаль и понимание.

Анджела почувствовала угрызения совести. Всю свою жизнь она скрывала свое происхождение. Несмотря на все рассказы Сабрины о жестоких индейцах, Хоколинши нравился ей. В какой-то момент ей показалось, что, если бы она не была связана обязательством кормить пастухов, она бы осталась с этим человеком, который мог познакомить ее с культурой и обычаями соотечественников ее отца.

– Лошади, лошади! – Звонкий крик Малачи предупреждал о его появлении с табуном лошадей.

Ворча и зевая, мужчины неохотно поднимались. Анджела успокоилась, когда пастухи отвлекли от нее внимание индейцев, и занялась приготовлением завтрака для всех. Как она и надеялась, закончив есть, пастухи позвали индейцев с собой. Когда пожилой индеец встал и посмотрел на нее, у Анджелы пересохло во рту. Неужели он опять заговорит о ее индейской крови?

– Спасибо, – сказал он на испанском языке, – было очень вкусно.

У нее вырвался вздох облегчения. Кто-то подошел, стал рядом с ней и вместе с ней смотрел на удаляющихся индейцев. Она почувствовала, что это был Рэнсом.

– Все прошло хорошо, – сказала Анджела, он же только хмыкнул.

– слышала так много всяких историй про индейцев. – Она вытерла руки о передник и поняла, что голос ее звучал как-то неестественно, может быть, только для нее, а может быть, и Рэнсом это почувствовал.

– Я не знала, чего ждать от них, – добавила Анджела, стараясь говорить спокойно. – Но я рада, что завтрак и бык успокоили их.

– Не думаю, – ответил он.

– А что ты имеешь в виду? – Она сжала в руках край передника и понадеялась, что он не почувствовал паники, охватившей ее.

– Мы скоро увидим их опять. – Он смотрел вслед индейцам, уводившим полученного быка. – Они будут бродить у края стада, готовые помочь, если быки разбегутся, а потом нам придется отблагодарить их еще одним быком.

– Как долго нам придется идти по стране индейцев?

– Это зависит от многих причин. – Его зелено-голубые глаза смотрели прямо на нее.

– От каких именно? – Боязнь того, что он узнает об ее индейских корнях, испарилась, когда она заметила его жаждущий взгляд. Воспоминания захлестнули ее. Ей захотелось прижаться лицом к его груди и вдохнуть знакомый до боли аромат кожи, солнца и самого Рэнсома. Она не слышала ни рева быков, ни ржания лошадей, ни свистков Томми, у нее в ушах была тишина.

– От быков, рек, погоды, а теперь еще и от самих индейцев.

Он поднял руку и погладил ее по щеке. Анджела закрыла глаза и немного наклонилась вперед, стараясь удержать его прикосновение. Это продолжалось не более секунды.

– Осталось немного кофе? – спросил он.

– Узнай у Томми. – Она услышала звон шпор, когда он уходил.

Быки, реки, погода, индейцы.

Две последующие недели казалось, что все эти силы ополчились на них. Частые грозы пугали и раздражали быков, они разбегались в разные стороны, а сильные дожди превращали ручьи в трудно преодолеваемые реки.

Анджела ненавидела эти водные переправы, как ненавидела упрямых быков, ноги которых часто погружались в песчаное дно. Пастухам приходилось выгребать песок, окружавший бычьи ноги, и связывать их таким образом, чтобы другой бык или лошадь могли вытащить протестующего упрямца из реки.

Во время переправ паника часто охватывала быков, иногда они сцеплялись рогами, и, пытаясь навести порядок, люди получали различные травмы. Когда Анджела слышала слово «переправа», она доставала свой дневник и укладывала его там, где находилась ее коробка с медикаментами. В него она записывала все повреждения, с которыми имела дело, методы лечения и его результаты. Она собиралась взять его с собой, когда поедет поступать в медицинскую школу.

– Как тебе нравится идея искупаться? – Рэнсом наклонился в седле и сверху вниз посмотрел на Анджелу.

Так как вода в реке Арканзас была очень высокой, им пришлось остановиться на пару дней. Уши его лошади были приподняты, как будто ее интересовало, что ответит Анджела, так же, как и ее седока. Меньшая лошадь, стоявшая рядом, только качала головой.

Анджела стояла у самодельного стола, на котором лежало пять яблочных пирогов. Четыре из них были готовы, в пятый еще предстояло положить начинку. Только женщина могла подумать о том, чтобы взять с собой в поход корицу. Вдыхая знакомый аромат, он пытался угадать, на какое расстояние распространится этот запах и сколько пастухов он привлечет в лагерь.

– Изумительная идея, – ответила молодая женщина, – но я не могу.

Сожаление было слышно в ее голосе. Рукой, испачканной мукой, она сдвинула с глаз мокрые пряди волос, и теперь мука прилипла к ее вспотевшему лбу. Потом согнала муху, севшую на незакрытый яблочный пирог.

– Томми соорудил печку и обещает, что на ней удастся испечь пироги. – Она улыбнулась Томми, который возился возле похожей на коробку конструкции. – А Хоколинши принес нам яблоки в обмен на кофейные зерна.

Медленно она раскатала тесто и аккуратно сложила его. Лошадка, которую он привел для нее, помахала хвостом.

– Ты подружилась с этим индейцем?

Тесто, которое она только что раскатала, развернулось. Анджела тихонько выругалась и сложила его. Потом еще раз перемешала начинку и уложила ее на тесто. А Рэнсом ждал, сомневаясь, что она ответит на его вопрос.

– Он лечит людей своего племени, – спокойно сказала она, положив верхний слой теста на пирог и скрепляя его края. – И еще он учит меня, как использовать местные лечебные травы.

Рэнсом не любил индейцев, так как почти всегда у людей, перегонявших стада, возникали проблемы с местными людьми. Но именно сейчас он не хотел с ней спорить.

– Я обнаружил удобное место у реки, где можно искупаться и постирать белье.

– С большим удовольствием я бы искупалась и воспользовалась возможностью постирать, но... – В ее голосе слышалось внутреннее напряжение, не связанное, вероятно, с яблочными пирогами.

Рэнсом взял решение проблемы в свои руки.

– Томми, ты сможешь сам справиться с пирогами?

– Конечно, сэр, смогу.

– Тогда я не вижу причины, которая может помешать вам искупаться, мадам.

– Ты уверен, что не возражаешь, если я уйду? – переспросила Анджела. – Ты не забыл, как проверять, готовы ли пироги?

– Миз Анджела, я все смогу сделать.

– Конечно, сможешь, – с удовольствием согласилась Анджела. – Печь пироги гораздо легче, чем построить печку.

Услышав комплимент, Томми радостно усмехнулся. Усмехнулся и Рэнсом. Мысли о яблочных пирогах, быках, бурных речках и индейцах испарились из его головы, когда он увидел, как его жена развязала передник и поторопилась к повозке. Через минуту она вернулась с большим свертком белья, который кожаным ремешком привязала к седлу небольшой лошадки.

– Томми, протяни, пожалуйста, веревку между повозкой и этим деревом, чтобы мне было где повесить белье после стирки.

Рэнсом нахлобучил на голову шляпу и низко опустил поля, стараясь скрыть явно видные на его лице выражения предвкушения и нетерпения, хотя он и сомневался, что Томми достаточно взрослый, чтобы понять их смысл.

До того места, которое он обнаружил, разыскивая переправу, было примерно одна или две мили. Пришпорив лошадей, они отправились туда. Дубы, ивы и клены окружали отливавший серебром маленький пруд, в воздухе стоял аромат раннего лета.

– Это выглядит так, как будто чья-то гигантская рука перенесла этот пруд прямо с холмов. – Ее хриплый голос обволакивал его, как густой мед. В течение последних недель он не позволял себе поддаваться обаянию ее голоса, но в ближайшие несколько часов он не собирался игнорировать эротичность своей жены. Она смотрела на него улыбаясь, и в прикрытых темными ресницами глазах сияло счастье. Эти глаза заставляли исчезнуть все разумные мысли, и у него оставалось только ненасытное желание. Ему хотелось нагнуться и поцеловать ее, но блестящий рядом пруд обещал ему еще более приятные развлечения.

– Может, ты постираешь белье, пока я позабочусь о лошадях?

– Мне больше всего хочется прыгнуть в воду.

Он готов был согласиться, но замер, увидев, как она покраснела. Напряжение повисло в воздухе, наполненном жужжанием насекомых. Он понимал, что она думает о том же, о чем и он.

– Но я лучше все-таки раньше постираю. – Она похлопала рукой по привязанному к седлу свертку.

Напряжение исчезло, но он был уверен, что оно вернется, и скоро. Анджела слезла с лошади.

Рэнсом распряг обеих лошадей и повел их к берегу, чтобы напоить. Прижимая к груди огромный сверток, Анджела направилась к большим камням, выступавшим из воды у края пруда.

– Здесь будет идеально, – сказала она.

А он подумал, что почти идеально. Идеальной ему виделась картинка, в которой она, обнаженная, лежала на песке.