Текст книги "Дракон и жемчужина"

– Стоит мне явиться в Чанъань, я буду мертв.

– Если вы откажетесь, вас повесят как изменника.

– Изменников обезглавливают, Лин-гуйфэй, – мягко поправил он.

Она накрыла рукой струны, прекращая игру:

– Почему вы упорно продолжаете так меня называть?

– Чтобы напомнить себе, что вы не моя.

Повисла тишина.

– Но вы не хотите меня! – резко воскликнула Лин Суинь. – Вам нужна всего лишь одна ночь.

– Одна ночь может продлиться очень долго.

Румянец, появившийся на ее щеках, застал его врасплох.

Ли Тао был уверен, что искусство флирта давно уже стало второй натурой дорогой куртизанки.

– Я бы не хотела видеть вас повешенным… или обезглавленным.

– Я не сдался бы без борьбы, – пообещал он.

– Война и смерть. Это все, что знаете вы и вам подобные. – Лин Суинь отложила в сторону цинь с таким видом, будто инструмент больше ее не радовал.

– Это предписание – западня, – пояснил Ли Тао. – Чанъань полностью под властью двора и императора. Я сам решу, как мне поступить с тем, что меня там ждет.

Суинь умолкла. Она задумчиво постучала пальцами по столу, подбирая правильные слова.

– Пожалуйста, подумайте еще раз, – произнесла, наконец, Лин Суинь.

– Тут не о чем думать. Гао держит двор в своих руках, – возразил Ли Тао.

Она издала нетерпеливый возглас:

– Я же говорила тетушке, что вы никого не послушаете.

После этих слов между ними воцарилось напряженное молчание. Они смотрели друг на друга, как противники на поле боя. Однако Лин Суинь не была ему врагом. Ли Тао очертил пальцами контур ее губ, коснулся изящной шейки. Дыхание Суинь участилось. Никто другой не посмел бы советовать ему отступить. И уж точно никому не пришло бы в голову заботиться о его благополучии.

Она была прекрасна.

Она была сложна и непредсказуема.

Наместник Ли не доверял ей ни на минуту, однако все равно отчаянно желал. Дисциплина и осторожность теряли для него значение, когда она была рядом.

– Ответьте мне на один вопрос, – попросила Лин Суинь. – Что означал кинжал?

– Это напоминание.

– О чем?

– Об осаде крепости Шибао.

– Битва с Тибетом[14]14
  В VII в. Тибетское царство стало одной из решающих сил в Центральной Азии. В VII–VIII вв. произошло несколько больших столкновений Китая и Тибета, в частности, осенью 745 г. китайцы понесли большие потери в борьбе за пограничную крепость Шибао.


[Закрыть].

Конечно, Лин-гуйфэй знала историю. Ведь она пятнадцать лет была главной наложницей Ли Мина. Делила постель с императором. Негодование и обида обожгли Ли Тао. Ревность к покойному суверену. Что может быть более недостойным?

– Одно из самых страшных поражений в истории, – проговорил он.

– Но вы удостоились высочайших похвал после этой битвы. Ваше имя стало известно всем.

– Незаслуженно. – Ли Тао никогда не был покорным слугой. Если Суинь хотела воззвать к его чести и обязательствам перед троном, то ее старания были напрасны – он не испытывал подобных чувств. – В конце концов, все долги должны быть уплачены. Смысл посылки этого кинжала в том, что невозможно противиться неизбежному, которое настигает, несмотря на все предосторожности.

Если бы его прекрасная гостья знала правду, что скрывается за славными легендами! Он вовсе не был героем. Ли Тао едва поборол искушение поведать ей обо всем. Однако сейчас, когда старая империя буквально разваливалась на части, это больше уже не имело значения.

Глава 6

Крепость Шибао, Тибет – 745 год 14 годами ранее

Смотреть в лицо смерти на поле битвы совсем не то же самое, что встречаться с нею в вонючих закоулках столицы. Исход яростной рукопашной предугадать невозможно. И мастерство не имеет здесь никакого значения. Стратегия, отвага, сила… все ничто. Это делало его задачу более сложной и одновременно опасной. Выжить или выполнить возложенное поручение. Одно исключает другое.

Теперь Ли Тао узнал, что такое предвкушение скорой схватки, научился ловить в воздухе аромат близкой битвы. В течение последних пяти лет он сражался в самой гуще императорской армии. В первом бою у него даже не было в руках меча, однако император продолжал завоевательные походы, и вскоре Ли Тао представилось множество прекрасных возможностей получить повышение. Сегодня он стоял на холмистой равнине Шибао плечом к плечу с бесстрашными воинами личной императорской гвардии, рядом с развевающимся на ветру стягом с изображением дракона. В отдалении виднелись флаги Тибетского царства.

Божественный император подошел к первой шеренге воинов. Он не относился к числу правителей, взиравших на схватку издалека, стоя на высоком холме. Император всегда бесстрашно сражался в самой гуще рукопашной, вдохновлял воинов на бой. Всем, кто смотрел на него, казалось, что он и в самом деле непобедимый и всемогущий Сын Неба.

Ли Тао должен был признать, что император являлся прирожденным властителем. Лучший наездник и лучший мечник. Его недоброжелатели презрительно шептали, что он гораздо естественнее чувствовал себя в седле, чем на троне. Во дворце на его жизнь было совершено несколько покушений, однако все они провалились. И его сегодняшняя смерть станет милостью, почетной смертью настоящего воина в бою.

Как и остальные ратники, Ли Тао низко склонил голову, когда мимо него прошел император. Неожиданно всесильный властитель остановился. Лицо его покрывала сетка морщин, живое свидетельство бессонных ночей в тех же холодных палатках, что и у его воинов, и еды с ними из одного котла. Его кожаные доспехи были покрыты грязью и кровью.

– Как зовут тебя, мечник?

Он резко выпрямился:

– Ли Тао, о император.

Похоже, это обрадовало императора.

– У нас с тобой одинаковое родовое имя. Возможно, сотни лет назад наши предки были родственниками.

Ли Тао покорно прижал руку к груди:

– Этот воин может только надеяться покрыть сегодня наше имя славой.

Как он и ожидал, в уголках глаз императора по явились морщинки, свидетельствуя о редких мгновениях хорошего настроения перед битвой. Благородные представители высшего сословия были в плену возвышенных идей о чести и славе. Ли Тао же бросал на ветер пустые слова, обманывая их, как деревенских дурачков.

Имя, которое он носил сейчас – Ли Тао, – не было настоящим.

– Да покроются честью наши клинки сегодня.

Император произнес слова благословения и похлопал Ли Тао по плечу. Затем, кивнув, продолжил путь.

Ли Тао провожал правителя взглядом, пока тот не скрылся в море кожи и стали. Что-то кольнуло в его груди. Неожиданный жест императора показался ему почти отцовским.

759 год – настоящее время

Ли Тао появился на тропе в окружении телохранителей. В тени высокого холма стволы бамбука вздымались из глинистых почв, образуя длинный коридор. Шелест зеленого полога возвещал о возвращении наместника домой.

Бамбуковое море скрывало войско, которое он собирал и обучал в течение многих лет. Наличие тайной армии можно было легко приравнять к измене, хотя другие цзедуши поступали точно так же. Они тонко чувствовали общий упадок и беспорядки, ставшие уделом некогда великой империи после смерти могущественного императора. Люди, подобные Гао Шимину, спешили нажиться на нестабильности политической обстановки и прибрать к рукам власть, тогда как Ли Тао стремился поддерживать порядок, даже если это и означало прямое неподчинение Чанъаню.

Мысли наместника плавно перешли от раздумий об укреплениях и армиях к его знаменитой гостье. Неосознанно он пустил лошадь галопом.

Наместник постоянно был обеспокоен. По ночам, лежа на циновке в давящей темноте военного барака, Ли Тао представлял себе едва слышный шелест одежд Лин Суинь. В звенящей предрассветной тишине он вспоминал звуки ее голоса, едва уловимый аромат духов. С рассветом мысли о ней исчезали, уступая место заботам о размещении войск и выдаче приказов и распоряжений. А потом снова наступала ночь.

Ему необходимо было избавиться от нее. Искушение слишком велико.

Ему необходимо быть с нею рядом.

Подъехав к дому, он выпрыгнул из седла и быстрым шагом направился к боковому входу. Царившая вокруг тишина сильно обеспокоила его. Не было слышно ни шума шагов, ни гула людских голосов. Никто не вышел, чтобы встретить его. Даже в самые спокойные дни наместник привык к шуму, производимому слугами, занятыми своими повседневными делами и обязанностями.

Сердце на мгновение замерло, напряжение сменилось ледяным спокойствием. Ли Тао вытащил из широкого рукава кинжал и беззвучно вошел в залу. Он обвел ее глазами, пристально всмотрелся в темные углы простиравшегося перед ним коридора. Вдруг с галереи до него донесся звук знакомого голоса.

– Я слышала топот копыт?

Облегченно вздохнув, Ли Тао убрал оружие в ножны и резким движением расправил рукава, прежде чем выйти во двор. Двери центральных покоев были распахнуты, открывая вид в сад. Последние сомнения исчезли, когда он заметил фигурку в желтых шелках и с розовой накидкой. Суинь сияла, подобно трепетному огоньку пламени, среди суровых стражников, выстроившихся у входа в сад.

– Наместник Ли. – Блеснула швейная игла, зажатая между ее большим и указательным пальцами.

Ее голос просто не мог звучать так весело и радостно.

– Где Цзиньмэй? – спросил Ли Тао.

– Тетушка отправилась на весенний праздник[15]15
  В 15-й день 1-го месяца по лунному календарю в Китае отмечают праздник фонарей (Юаньсяоцзе), знаменующий собой окончание праздника весны или традиционного китайского Нового года. В этот день с древности принято зажигать красочные уличные фонарики. Праздник фонарей стал государственным еще в 104 г. до н. э.


[Закрыть] в Жунчжоу. Все остальные – вместе с ней, за исключением садовника, который слишком слеп, чтобы видеть сияние фонариков, и повара, вынужденного остаться здесь, чтобы приготовить еду.

Ли Тао едва не спросил Суинь, почему она не отправилась вместе со всеми, на мгновение позабыв свой строгий приказ держать ее во дворце и охранять постоянно.

Он прошел через ведущие в сад двери и приблизился к своей гостье.

– Что вы делаете?

– Штопаю, помогаю тетушке. Стараюсь воспользоваться последними лучами солнца.

Она склонилась над своей работой. Серебряная иголка, управляемая ее ловкими пальцами, легко касалась зажатой у нее в руках длинной рубахи. Ли Тао с удивлением узнал в ней одну из своих рубах. Работая, Лин Суинь продолжала приветливо щебетать.

– Тетушка сказала мне, что раньше она была швеей. Теперь руки ее стали менее проворны. Суставы скрючены, и глаза уже не столь остры, как раньше.

– Вам вовсе не стоит этим заниматься. Элегантная Лин-гуйфэй не должна проводить время за такими ничтожными работами.

– Я почти закончила, – возразила она. – Не так уж и сильно это отличается от вышивки… Вот.

Лин Суинь натянула нитку и быстро перекусила ее. Его внутренности словно стянуло в узел при виде этого беззаботного жеста. Ли Тао опустился подле нее на скамейку.

Взгляд Лин Суинь неодобрительно коснулся его пыльной одежды.

– На этот раз вас не было три дня.

– Неотложные дела настоятельно требуют моего присутствия.

– Неотложные дела требуют вашего присутствия все больше и больше.

Она задавала ему вопросы с видом хозяйки дома, и это, похоже, доставляло ей удовольствие. Лин Суинь облокотилась на ручку кресла и замерла в ожидании ответа. Она чувствовала себя все более комфортно в его присутствии, в то время как он все чаще превращался в натянутую струну при одном только ее виде.

– Таким образом вы выпытывали все тайны Божественного императора? – спросил Ли Тао.

– Да, – порывисто бросила она. Лин Суинь провела пальцем по гладкой, полированной древесине подлокотника. – Откройте мне ваши беды, и я буду вздыхать да охать, пока они не разлетятся прочь.

И она продемонстрировала свои намерения нежным, ласковым шепотом, шедшим, казалось, откуда-то из глубины ее горла. Этот низкий, чувственный звук подействовал на наместника как самая искусная ласка. Ли Тао улыбнулся и покачал головой, наблюдая ее игру.

Все это притворство, напомнил себе он. Прекрасная, изящная ложь и тем не менее чарующая.

– Армия Гао движется на юг, – начал рассказ Ли Тао.

Наместник взглянул на ее лицо, прежде чем продолжить. Перед ним была приветливая маска, не отражающая никаких эмоций.

– Так же, как и армия императора, – добавил Ли Тао.

Вся ее беззаботность померкла.

– Вы так спокойно говорите об этом.

– Это было неизбежно.

– Вы хотели этого?

– Нет. – Одно это слово стало самым большим признанием, которое он доверял кому-либо, признанием, раскрывающим его истинное отношение к неминуемой битве. Ли Тао потер пальцами виски, и усталость накрыла его стремительным потоком, будто где-то прорвалась плотина. – Мне хочется рассказывать вам вещи, которые следует скрывать.

– Тогда сохраните при себе ваши тайны, – промолвила она мягко, – и откройте все остальное.

Хитрость, уловка. Скорее всего, ложь, однако звучит как доброта и милосердие, подумал он.

– Император Шэнь хочет контролировать власть цзедуши, опасаясь восстания, – начал Ли Тао. Его грудь словно стягивал железный обруч. – Однако без наших армий границы падут под натиском кочевников.

– Оспаривая власть Шэня, вы ослабляете империю.

– Значит, приказы правителя нельзя оспорить?

Лин Суинь некоторое время помолчала, обдумывая ответ, но так ничего и не сказала.

– Было время, когда Шэнь мог бы послушать меня, но сейчас… – Ли Тао закрыл глаза и откинул назад голову.

– А другие военачальники? – спросила она.

– Они слишком здравомыслящи, чтобы принять чью-то сторону, однако Гао вовсю мутит воду и, вероятно, добьется своего.

Менее хитроумный и влиятельный человек сперва напал бы на слабого, однако Гао не хотел ввязываться в долговременную войну. Он предпочитал вначале вынудить вступить в бой сильнейшего и посмотреть, как другие столкнутся с ним в кровопролитной битве. Старый лис к тому же хотел представить всю эту борьбу как верноподданное служение императору.

– Гао всегда знал, как манипулировать двором. Все, что ему для этого нужно, – это иметь среди тысячи дворцовых слуг нескольких, полностью ему подвластных.

Ли Тао открыл глаза и увидел, что Суинь воткнула иголку в подушечку для булавок и тщательно сложила рубаху у себя на коленях, быстрым движением расправив углы аккуратного свертка.

Не стоило тащить ее за собой в ловушку, в которую угодил он сам, винил себя Ли Тао. Ему бы следовало вернуть Лин-гуйфэй в дом у реки и сложить с себя ответственность за судьбу бывшей императорской наложницы. Однако Гао по-прежнему желает ей смерти. Лин Суинь нуждается в защите, хочет сама она этого или нет.

– Вы знаете, что сегодня полнолуние? – проговорила Суинь нарочито беспечным голосом. Она отложила в сторону сложенную рубаху и откинулась на спинку кресла, рассматривая дворик. Ее взгляд устремился ввысь, поверх изогнутых скатов дворцовой крыши. – Все домашние каждый год отправляются на весенний праздник в Жунчжоу.

Он кивнул:

– Они остаются там на несколько дней до окончания всех церемоний.

– Вы никогда не ездите с ними?

Никогда ранее ему не приходила подобная мысль в голову.

– Мы могли бы встретить праздник во дворце, украшенном изящными фонариками, – продолжала она, когда Ли Тао не ответил. – И есть сладости.

Лин Суинь прикладывала все усилия, чтобы развлечь его, однако он не был искушен в искусстве праздной беседы. Вслед за ней Ли Тао взглянул в темнеющее небо. Луна еще даже и не появилась на небосклоне.

– Больше всего я скучаю по праздникам фонарей в Лояне. Фонарики подвешивались на веревках, протянутых от одного балкона к другому. – Она провела пальцем в воздухе воображаемую линию. – Все выходили на улицы и собирались вместе в этом море огней.

Лицо Суинь сияло восторгом при воспоминании об этих описываемых ею картинках. Сколько раз мальчишкой Ли Тао бродил в гуще праздничной, весело гомонящей толпы в Лояне? Задирал шею, чтобы взглянуть на парившие высоко над головой бумажные фонарики, озарявшие темное небо сверкающими, разноцветными огоньками.

– Фонарики могли гореть в Лояне всю ночь напролет, – заметил он.

– Вы бывали в восточной столице? – спросила Суинь.

Она искренне улыбнулась ему, и улыбка буквально озарила ее лицо. Рука ее свободно обвила подлокотник, и Тао едва сдерживал себя, чтобы не сжать ее пальцы своими ладонями. Однако сделай он так, то мог бы спугнуть представшую перед ним веселую ясноглазую девочку, и ее место снова займет искушенная соблазнительница.

Ли Тао резко поднялся:

– Вы ездите верхом?

– Я не знаю.

Потрясенная, она уставилась на него, однако не раздумывая приняла протянутую руку. Впервые Лин Суинь не задала ни одного вопроса, просто позволив ему принимать решение.

Они неслись сквозь бамбуковый лес, взлетая и подпрыгивая в седле на спине норовистого вороного жеребца. Ли Тао обнял ее руками, она вцепилась в полы его халата. Ее шелковые одеяния развевались по ветру. Лин Суинь еще сильнее прижалась к нему, когда земля буквально ушла из-под ног. Ей оставалось только молиться.

Ли Тао не стал брать ее паланкин, вместо этого посадил позади себя в седло. Когда лошадь понеслась, смущение Лин Суинь сменилось невообразимым ужасом. Их окружал отряд из двенадцати телохранителей, стук копыт и ржание несущихся галопом лошадей только усилили ее страх.

– Пожалуйста, помедленнее, – взмолилась Лин Суинь, а потом громко выкрикнула свою просьбу, осознав, что он не слышит ее из-за топота копыт.

Ли Тао ответил поверх ее головы:

– Не бойтесь, вы не упадете.

Как всегда бесстрастный и лишенный эмоций, он вел себя так, будто мог повелевать ее страхами. Ли Тао с легкостью управлял поводьями, слегка нагнувшись вперед, чтобы смягчить толчки несущейся галопом лошади. Должно быть, ему доставляло удовольствие ощущать, как Суинь прижалась к нему.

– Наместник Ли. – Лин Суинь вцепилась ногтями в его грудь.

– Город уже близко, – заверил он ее.

Однако он не был близко. Суинь уткнулась лицом в плечо наместника и крепко зажмурилась, чтобы избежать острых уколов ветра. Спокойные, ровные удары его сердца гулко отдавались в ее голове, резко отличаясь от бешеного биения ее пульса. Ли Тао обнял Суинь твердой рукой, чтобы ободрить дрожащую спутницу, – скорее вопрос необходимости, чем признак обеспокоенности ее состоянием, решила она. И почувствовала подступающую дурноту.

Наконец они достигли цели, и он резко натянул поводья, осадив лошадь. Ли Тао спрыгнул первым и, взяв Суинь за талию, вынул из седла. Ноги несчастной дрожали, когда она наконец оказалась на земле. Они стояли перед деревянными воротами, за которыми скрывалась россыпь небольших строений. Ветер доносил невнятный рокот голосов.

– Жунчжоу слишком далеко, однако и в этом городке люди отмечают весенний праздник, – пояснил Ли Тао.

Лин Суинь отважилась продолжить путь, и мучительная поездка верхом вскоре была забыта. С центральной городской площади долетали звуки барабанов, мелодичные трели флейты и звон кимвал.

Дюжину вооруженных людей нечасто можно было встретить на улицах такого маленького города. Собравшаяся на центральной площади толпа местных жителей опасливо расступилась перед Ли Тао и его свитой, однако празднество вокруг них продолжалось. Лин Суинь оказалась в первых рядах, внимательно наблюдая за музыкантами, устроившими представление в центре небольшой площадки.

С первыми звуками музыки Лин Суинь охватило необычно счастливое чувство. Какой разительный контраст по сравнению с одинокими днями, проведенными за занятиями каллиграфией или вышивкой. Фонарики свисали с крыш точно так же, как и в Лояне, – светящиеся клубочки из вощеной бумаги с зажженным внутри восковым светильником.

Ли Тао стоял у нее за спиной. При первых же залпах фейерверков она вздрогнула и ухватилась за него. Его рука оставалась неподвижной, но он позволил к ней прикоснуться.

Когда Суинь попыталась заговорить с ним, Ли Тао покачал головой, не в силах расслышать ни слова в царящем вокруг шуме и грохоте. Он наклонился, и ей пришлось привстать на цыпочки, чтобы достать до его уха.

– Пойдемте туда!

Ей очень хотелось оказаться в гуще толпы и впитать в себя все пронизывавшую праздничную, веселую атмосферу, прежде чем возвратиться в тишину дворцового уединения. Ли Тао согласился, помогая ей протиснуться в толчее, крепко поддерживая рукой, покоившейся у нее на талии. Он внимательно осматривал разноцветную и разноголосую толпу. Его воины окружали их живым щитом.

Сколько раз еще совсем девчонкой она окуналась в праздничные толпы на улицах Лояна. Каждый год Суинь отправлялась посмотреть на светящиеся огоньки фонариков и приехавших на праздник людей, послушать, как заполонившие улицы свахи устраивают судьбу молодых пар поздно вечером. Они сулили им всяческие блага: долгую жизнь, счастливый брак, исполнение всех желаний. Ночь всегда оканчивалась для нее в доме хозяйки Лин, однако в праздничной толпе Суинь надеялась привлечь взор какого-нибудь юноши или молодого мужчины. Кого-нибудь, с кем можно было бы прогуляться этим вечером.

Детские мечты нахлынули на нее еще более живо, когда все вокруг заволокло серным дымом, а в воздухе летали клочки красной бумаги от фейерверков. Она оглянулась и заметила Ли Тао, пристально вглядывающегося в небо. Взошла полная луна, такая большая, что ее, казалось, можно было коснуться рукой. Его суровый профиль отчетливо выделялся на фоне чернеющего неба.

Ли Тао опустил глаза и посмотрел на нее. Лин Суинь по-прежнему крепко держалась за него, он вздрогнул, внезапно ощутив прикосновение ее рук.

– Наместник Ли, – проговорила она и замолчала. Ей нечего было больше добавить.

– Госпожа Лин.

Его глубокий голос прорвался сквозь грохот фейерверков, гром барабанов и гомон толпы. Он проникал насквозь, растворяясь где-то внутри ее… Лин Суинь не чувствовала землю под ногами. Наместник Ли был совсем не похож на мужчину, о котором она некогда мечтала. Ей хотелось встретить кого-нибудь чуткого и преданного, кто бы взял ее за руку и нежно поцеловал в тени тесного переулка.

У нее невыносимо защемило в груди. Ли Тао был холодным, суровым, несгибаемым воином. Однако она хотела, чтобы он поцеловал ее, несмотря ни на что. Они оба окружили себя атмосферой тайны и загадки, но им уже нечего было доказывать друг другу.

– Купите мне фонарик, – попросила Суинь.

– Какой? – Он снова взглянул вверх, на разноцветные огоньки, плывущие над толпой.

Взгляд ее остановился на солнечно-желтом шаре с нарисованным на нем драконом изумрудного цвета.

– Вот этот.

Ли Тао жестом подозвал продавца. Несколько мгновений спустя тот уже орудовал длинной деревянной палкой, снимая высоко висящий фонарик. Ей подали сверкающий бумажный шарик, и Лин Суинь завороженно уставилась на игру дрожащего светлячка внутри. Ее дракон казался живым – с горящими глазами и переливающейся чешуей.

– Да, этот, – удовлетворенно произнесла Суинь, едва сдерживая желание сжать чудесного дракона в ладошках. Ее фонарик был лишь хрупким бумажным шариком с маленьким восковым светильником внутри. Любое неосторожное движение могло сломать его.

Ли Тао заплатил за фонарик, взял его у Суинь и протянул одному из своих воинов, чтобы он нес его, пока они продолжали пробираться по переполненным толпами людей улочкам. На углу в маленькой лавчонке он купил ей знакомую с детства сладость – тонкие сахарные нити, туго намотанные на деревянную палочку. Жженый сахар таял на языке, теплый и золотистый.

Этот маленький город на мгновение превратился для нее в целый мир. Лин Суинь стало грустно, когда они снова подошли к городским воротам. Где-то вдали по-прежнему раздавался грохот барабанов, полная луна висела высоко в небе.

Они вернулись к лошадям на окраине города. Воины отвязали поводья от коновязи и принялись поправлять упряжь и подтягивать седла, чтобы поскорее тронуться в путь. Лин Суинь забрала фонарик у телохранителя, осторожно сложила его по сгибам и замерла на мгновение, чтобы взглянуть на луну, уже не освещенную огнями праздника. Ли Тао стоял подле нее, пока его телохранители не тронулись в путь.

И снова он обнял ее за талию. На этот раз жест его был продиктован не чем иным, как желанием. Лин Суинь замерла, едва дыша.

Она хотела сказать ему, что он ведет заранее проигранную битву. Что смерть не может быть единственным выходом. Ему нужно отказаться от своей треклятой гордости и пойти на компромисс с императором Шэнем. Однако Суинь уже выбрала свой путь. Ее посланник скоро достигнет императора. Она сделала все необходимое, чтобы обезопасить себя до тех пор, пока Жу Шань не будет услышан. Пока император Шэнь не решит, что по чести он должен ответить на мольбу бывшей «драгоценной супруги».

– Нам надо возвращаться, – сказал Ли Тао. – Дорога будет совсем темной.

К ее сожалению, Ли Тао убрал руку, которая безвольно упала вниз. Он возвышался над ней словно темная башня, едва-едва освещенный лунным светом. Лин Суинь облизнула губы. Вкус жженого сахара усилился. Лин-гуйфэй никогда не теряла дара речи, однако вот уже в который раз за сегодняшнюю ночь она стояла, не в силах произнести ни слова.

Ли Тао сел в седло и протянул руки, чтобы помочь ей взобраться на лошадь. Суинь уткнулась макушкой в его шею и, придвинувшись ближе, ощутила биение его сердца.

– Езжайте медленнее на этот раз, – убедительно попросила Суинь.

Он казался ей всего лишь тенью. Очертания его громадной фигуры были полускрыты ночною мглой. Она обняла его руками за талию, Ли Тао вздрогнул и медленно выдохнул.

– Хорошо, – ответил он.