Текст книги "Дракон и жемчужина"

Глава 7

Три дня праздников быстро пролетели, однако Лин Суинь постаралась сохранить в душе их тепло и веселье. Фонарик с драконом стоял на ее шкафчике. Без огонька внутри он казался лишенным жизни.

Время проходило впустую в бесконечной круговерти привычного домашнего уклада. Все ее существование превратилось в одно сплошное ожидание. Случались дни, когда Лин Суинь так хотелось услышать звук шагов Ли Тао в главной дворцовой зале или увидеть, как зажегся светильник в его личных покоях. Суинь не видела его с той самой праздничной ночи.

Но это только потому, что его присутствие прервет надоевшую рутину, убеждала она себя. Когда он появлялся во дворце, ей приходилось меняться, вести себя по-другому, думать иначе.

Бесцельно бродя утром по саду, Лин Суинь уловила резкий, пикантный аромат, доносившийся с кухни. Когда она зашла внутрь, этот запах пробудил в ней далекие воспоминания о совсем иной кухне – тесном, вонючем уголке в доме ее родителей у реки. Места, которого больше не существует.

Каменный очаг пылал жарким пламенем. Даже несмотря на то, что все окна и двери были распахнуты настежь, пышущий зноем воздух на кухне по мере приближения дневной трапезы превращался в плотное, почти осязаемое марево. Повар предостерег Лин Суинь, едва та переступила порог кухни.

– Будьте осторожны, все очень горячее! – воскликнул он. – Госпоже Лин здесь не место.

Старик попытался выставить ее прочь, убеждая в том, что ей непременно подадут еду, едва та будет готова. В этом сердитом шиканье звучало больше чувств, чем во всех изысканных похвалах, расточаемых ей в Чанъане. В конце концов Суинь удалось убедить его позволить ей остаться, упросив дать какую-нибудь работу.

На очаге бурлило несколько глиняных горшков. На них стояли плетенки, из которых поднимались маленькие облачка пара. Лин Суинь коснулась рукой сырого теста. Эти липкие мучные комочки были совсем не похожи на готовые паровые пирожные[16]16
  Скорее всего, имеется в виду традиционное китайское лакомство юаньсяо из рисовой муки со сладкой начинкой. Пирожные делаются в форме шариков или пряников и часто готовятся на пару.


[Закрыть], к которым она привыкла.

Повар попытался на пальцах показать ей процесс приготовления пирожных.

– Раскатываете тесто и мнете…

В углу прислонился к стене Цзюнь, стараясь спрятать увечную руку. Он улыбнулся, будучи все еще не в силах открыто смеяться над кулинарными упражнениями прекрасной госпожи. На кухню стали стекаться слуги, чтобы посмотреть на необычное зрелище и поприветствовать гостью, и уходили с улыбками на лицах. Несмотря на отсутствие хозяина, дворцовая челядь держалась дружно и собранно.

– Какие блюда любит наместник Ли? – спросила Суинь.

Повар заворчал в ответ:

– Хозяина не интересует хорошая пища. Когда он возвращается, съедает все, что есть на кухне. Свиное сало, старый рис.

При мысли о Ли Тао, ужинавшем каждый вечер в одиночестве в своих покоях, она ощутила грустное чувство. Он оградился ото всех, создав вокруг себя невидимую защитную стену. Лин Суинь почувствовала его одиночество во время праздника, когда он стоял подле нее и молча смотрел на огни. Императорский двор считал его предателем и изменником, смерть замерла у его дверей. Да и сама Суинь устроила против него заговор, чтобы освободиться от его власти.

Несмотря на кухонный жар, ее знобило. Лин Суинь снова повернулась к тесту:

– Покажи мне еще раз, повар. Кажется, у меня не получилось.

Повар подошел к ней, его бамбуковые сандалии клацнули по выложенному каменной плиткой полу.

– Девочка моя! Земля и Небо! – воскликнул он. – Лучше помешай суп, если хочешь мне помочь.

Старик повар отобрал у нее липкое тесто, бросил его на доску и начал месить и разминать его ладонями. Его лысина поблескивала от пота, когда он склонился над работой.

– Сильные руки, – бормотал старик. – Здесь нужны сильные руки.

Суинь провела тыльной стороной ладони по лбу, стараясь не коснуться лица испачканными в муке пальцами. Шелковое платье прилипло к коже, волосы выбились из прически и разметались по лицу отдельными прядями. Цзюнь подал ей кухонную тряпку, чтобы она вытерла руки, получив одобрительный шлепок от повара за галантность.

– Лентяй! А ну-ка, ступай и принеси мне цыпленка. – Он начал лепить круглые булочки и выкладывать их на паровую плетенку. – Госпожа любит куриный суп с женьшенем.

– Госпожа Лин!

Панический крик тетушки прервал царившую на кухне лихорадочную активность. Пожилая женщина вбежала в открытую дверь и уцепилась за рукав Суинь, позабыв о правилах благопристойности.

– Смерть моя пришла! – скорбно причитала она. – Пойдемте быстрее.

«О, милосердная богиня!» У Суинь все сжалось внутри, пока она поспешно семенила вслед за тетушкой. Наконец-то пришел ответ императора Шэня. Или Ли Тао получил ранения… Она вбежала в арку второго дворика и обнаружила, что ситуация гораздо, гораздо хуже.

Ли Тао стоял мрачный как ночь, с обнаженным мечом, челюсти гневно сжаты. Перед ним на сером камне, которым был вымощен дворик, распростерся коленопреклоненный Жу Шань со связанными за спиной руками.

– Моя вина! – Тетушка подбежала к ним и упала на колени. – Все это только моя вина. Хозяин Ли, будь милосердным!

Суинь поспешила к тетушке и попыталась поднять ее обмякшее тело с земли.

– Тетушка, вы только сделаете все еще хуже, – шептала она.

Пожилая женщина билась в ее руках, слишком взволнованная и потрясенная, чтобы слушать, что ей говорит Суинь. Наконец, она вырвалась и судорожно ухватилась за руку Ли Тао, не замечая зажатого в ней меча.

– Тао-Тао, – умоляла тетушка, – не делай этого.

Он отбросил ее в сторону и сунул руку за пазуху, извлекая оттуда сложенный лист бумаги. От взгляда наместника кровь застыла у Суинь в жилах. Тетушка медленно поднялась на ноги и встала в сторонке, всхлипывая и причитая.

Ли Тао крепко сжал письмо в руке. Сияние праздничных фонариков обмануло ее. В наместнике не было ни капли тепла.

Суинь дерзко выпрямилась:

– Это дело моих рук. Только моих.

Повар, Цзюнь и все домочадцы собрались у входа в дворик. Отряд вооруженных воинов застыл на дорожке, словно воплощение самых дурных предзнаменований.

– Вы знали, что привели лису в свой дом, – смело заявила она, дрожа внутри от страха, как ребенок. Лин Суинь должна была направить весь гнев наместника на себя, отведя его от невинных людей, которых она обманом вовлекла в свои интриги.

Глаза Ли Тао сузились, он сжал меч в руках так, что побелели костяшки пальцев.

– Я не потерплю предательства.

Жу Шань, шатаясь, попытался встать на ноги, однако прежде, чем он поднялся, Ли Тао ударил его по лицу. Парень кубарем покатился по двору. Потрясенный шепот пронесся по рядам собравшихся. Тетушка сцепила руки и прижала их к губам, еле-еле сдерживая рыдания. Суинь беспомощно смотрела перед собой, не в силах пошевелиться от страха. Она навлекла хозяйский гнев на всех них.

Лин Суинь заставила себя протиснуться между Жу Шанем и Ли Тао и вытянулась во весь рост перед разгневанным военачальником.

– Я действовал по собственной воле! – бессвязно восклицал Жу Шань у нее за спиной.

Ли Тао возвышался над ними обоими. Лезвие меча злобно поблескивало на солнце, и Лин Суинь буквально заставила себя отвести от него взгляд и посмотреть Ли Тао в лицо. У нее не было пути назад. Она не могла допустить еще одно кровопролитие, взять еще один камень на душу.

– К сожалению, ваши слуги верят всему, что я им рассказываю, – язвительно заметила Суинь. – Я могу быть достаточно убедительной.

Губы Ли Тао гневно сжались. Она зашла слишком далеко. Когда наместник поднял меч, дыхание Лин Суинь прервалось, однако он убрал оружие обратно в ножны. Ли Тао сжал железной хваткой ее руку и поволок. Суинь, спотыкаясь, потащилась за ним. Она попыталась бросить прощальный взгляд на собравшихся домочадцев, однако он грубо тянул ее за собой.

Открыв рывком дверь парадных покоев, Ли Тао втолкнул ее внутрь. Она споткнулась, потом резко развернулась к нему лицом. Сердце готово было выскочить из ее груди. Суинь не могла дышать, не могла думать. Ее трясло от страха… а может быть, гнева? Она уже не различала своих эмоций.

– Вы просто животное!

– А вы – ведьма.

Он с силой захлопнул двери и повернулся. Ее инстинкт самосохранения взял верх. Суинь попятилась, когда наместник накинулся на нее. Она обвела комнату взглядом в поисках оружия, чего-нибудь пригодного для защиты. Споткнувшись о диван, Лин Суинь упала на пол, однако Ли Тао немедленно поднял ее и поставил перед собой.

– Что вы предложили Жу Шаню? – требовательно вопросил он, гневно стиснув зубы.

Наместник повернул ее лицо к себе, вынуждая смотреть в глаза. Другой рукой он держал ее за шиворот, и Суинь почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Но даже сейчас, дрожа и извиваясь в его руках, она отказывалась позволить ему видеть свое поражение.

– Вы предложили ему свое тело?

Суинь царапалась и вырывалась, стараясь освободиться и отбежать как можно дальше. Ли Тао был опасно силен и непредсказуем в гневе.

– Какой мужчина не падет к вашим ногам, отбросив прочь преданность и честь?

Жар его тела окутал ее, окружил и ошеломил. Внезапно его хватка ослабла. Одной рукой Ли Тао подхватил пленницу за талию, прижимая к своей груди, прежде чем впиться губами в ее рот.

Безумное удовольствие пронзило ее насквозь, яростное, дикое, неумолимое. Она не чувствовала тела, словно во сне обняв своего мучителя руками за шею и испив соленый сок его губ. Поцелуй был исполнен неукротимого желания, однако гнев его не прошел. Ли Тао сжал ее в объятиях.

Лин Суинь вонзила зубы в его нижнюю губу и не отпускала, пока не почувствовала вкус крови. С проклятиями он оторвался от нее.

– Хитроумная демоница.

– Я не шлюха! – задыхаясь от возбуждения, воскликнула она.

Лин Суинь без сил упала на мягкие подушки изящного диванчика с выгнутой спинкой, уже не в силах держаться на ослабевших от желания ногах. Не видя ничего перед собой, она нащупала стоявшую на краю стола вазу. Ей удалось незаметно пододвинуть ее к себе поближе, схватить и бросить в него. Ли Тао отбил хрупкое «орудие» в сторону, осколки покатились по деревянному полу.

– Нет, не шлюха. – Он настиг ее, и все, что ей оставалось, – скрючиться на мягких подушках и вжаться в сиденье диванчика. – Соблазнительница и лгунья.

Ли Тао уперся коленом о сиденье. Суинь схватила одну из вышитых подушек и прикрылась ей, как щитом.

– Убирайтесь.

– Я не собираюсь принуждать вас. – Губа его раздулась, кровь стекала с нее тонкой струйкой. Он вытер кровь тыльной стороной ладони. – Никогда не принуждал женщин.

Они замерли по разные стороны диванчика. Суинь попыталась отодвинуться от него как можно дальше, уткнувшись лопатками в подлокотник. Острое желание так и не прошло, пульсируя внутри ее горячими волнами, наполняя кровь вожделением и страхом. Бедра ее дрожали, лоно увлажнилось в предвкушении. Суинь никогда не могла понять, почему ее тело, каждая частичка кожи стремится к этому мужчине. Такое необъяснимое поведение шло вразрез со всем, что она знала.

– Вы вознаградили Жу Шаня, отдавшись ему? – Голос его словно хлестал по ее и так обнаженным чувственным точкам. Ярость немного поутихла, однако тон был по-прежнему угрожающим.

Только сейчас она начала понимать, что вызвало столь бешеный приступ его гнева. Это была ревность. Грубая, животная ревность.

– Я никак его не вознаграждала.

– Никак? Преданный слуга забывает о своем долге ради простой привилегии служить вам?

Как же сложно было находиться с ним рядом, когда она все еще пылала от его стремительного и страстного поцелуя. Проклятая слабость.

– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы вырваться отсюда.

– Вы держите их всех в руках, околдовав и подчинив своей власти. – Ли Тао искоса посмотрел на нее. – Я недооценивал вас.

Сделав едва заметное движение, он ухватил ее за лодыжку чуть выше края ее шелковых туфелек. Это не было насилием – Суинь ощутила обнаженной кожей его твердое, чувственное прикосновение. Исходящий от него жар волнами распространялся по ее телу.

Она замерла, однако так и не смогла пошевелиться. Даже когда он подтянулся и накрыл собой пленницу, опираясь на распростертые по обе стороны от ее тела руки. Суинь прижалась спиной к дивану, а он смотрел на нее так, будто готов был поглотить живьем. Грудь ее бешено вздымалась и опадала, тело напряглось, страстно желая прижаться к нему, насладиться его объятиями – сильными, властными, мужественными.

Тяжело вздохнув, Ли Тао, казалось, принял решение:

– Лин Суинь, вы можете соблазнить любого мужчину.

– Я устала от комплиментов, – резко возразила она.

Он опустился еще ниже, и губы его впились в ее уста. Жар… горячий, обжигающий зной. Суинь пылала под яростным напором его тела. И почему с ней происходит такое?

Ли Тао уставился на нее горящими глазами. Зрачки его казались темными, как ночная мгла, и неподвижными. Он тяжело дышал. Она инстинктивно схватила подушку, пытаясь просунуть ее между ними, но Ли Тао вырвал ее из рук Суинь и отбросил в сторону. В то же мгновение он опять склонился над ней, углубляя жаркий поцелуй, скользя мозолистыми пальцами вдоль коротенькой исподней рубашки без рукавов и продвигаясь за ее вышитый край. Груди ее набухли под его ласками, тесно прижимаясь к умелым рукам, поглаживающим ее соски.

Она тонула в бурном потоке удовольствия. Ли Тао действовал грубо, но очень искусно. Неумолимо. Руки ее сомкнулись у него на шее, притягивая ближе. Его великолепное тело вдавило ее в диванные подушки. Он уткнулся своим вздыбленным мужским естеством в ложбинку ее бедер.

Крик сорвался с ее губ. Должно быть, она прошептала его имя.

– Дайте мне одну ночь, и покончим с этим, – вновь потребовал Ли Тао. Приказание и мольба звучали в его голосе.

Упоминание об этой сделке разорвало туман удовольствия, в который он погрузил Суинь. Ли Тао хотел ограничений. Условий. Контроля.

– Вряд ли вам будет достаточно одной ночи! – воскликнула она.

Услышав брошенный вызов, он прищурил глаза. Ловко, с непогрешимой уверенностью его рука скользнула по шелковой ткани, прикрывавшей ее ноги, и проникла под драпировку.

Суинь вскрикнула, когда он коснулся ее женского лона. Никакая строптивость в мире не могла бы удержать ее тело от того, чтобы оно страстно изогнулось навстречу его ласке, а глаза зажмурились в предвкушении изысканного наслаждения. Он скользил внутри ее лона твердым, мозолистым пальцем, требуя, убеждая и соблазняя ее.

– Так много ли будет мне это стоить, госпожа Лин? – Его палец легко поглаживал маленькую жемчужину ее нежной плоти, словно излучая волны света и огня, пронзавшие ее насквозь.

Его грубые ласки были столь же неумолимы, как и он сам. Суинь больше не могла противиться напору его твердой руки. Когда он продвинулся дальше, все перед глазами заволокло туманом.

– Или, может быть, совсем ничего? – жестоко выдавил он.

Пальцы его стали мокрыми от ее влаги. Он задыхался. Ли Тао никогда бы не позволил себе умолять кого-либо. Одна-единственная ночь – все, что он хотел. Всего одна – но за нее он предлагал Вселенную. Ли Тао ласкал и ласкал ее лоно, возбуждая, даря наслаждение, пока тело ее не превратилось в один пульсирующий очаг желания.

Суинь была готова дать ему все, что он только захочет, готова даже умолять его взять это. Однако Ли Тао продолжал делать вид, будто это всего лишь сделка. Возможно, и ей следовало действовать точно так же.

– Моей свободы, – ловя губами воздух, прошептала Суинь. Пальцы его продолжали гладить ее нежные складки, и она до крови закусила губу, впиваясь ногтями в его кисть. – Одна ночь и…

Голос ее сорвался, когда он склонил голову к ее шее, нежно целуя, а потом до боли прикусывая бархатистую кожу. Суинь резко вскрикнула, все ее чувства обострились.

Нежный, потом грубый. Великодушный и жестокий. В этом весь Ли Тао. Вскоре она не сможет просить у него ничего, кроме него самого, всего, без остатка. Собрав волю в кулак, она отпихнула его руку и крепко сжала пальцы Ли Тао в своих ладошках, чтобы удержать его на расстоянии. На конец-то Суинь увидела, что происходит с ним, когда он к ней прикасается. Его глаза заволокло туманом, каждый мускул на лице натянут до пре дела.

– Одна ночь, а потом вы увезете меня домой, – проговорила она.

Ли Тао попытался ее поцеловать, но она повернула голову.

– Вот мои условия.

Его глаза сверкнули.

– Согласен.

И снова попытался ее поцеловать. И вновь она отклонила его ласки. Брови его гневно нахмурились.

Лин Суинь, не дрогнув, приняла вызов:

– На дворе еще светло.

После недолгой паузы он усмехнулся. Ленивая, соблазнительная улыбка заставила ее обмякнуть под его тяжестью. Ли Тао по-прежнему удерживал ее, тесно прижавшись всем своим телом.

– Лин Суинь.

Весь мир прозвучал в его голосе, когда он произнес ее имя. Вожделение, разочарование, восхищение и нечто другое. Нечто, что она боялась даже предположить. Ли Тао поднялся с диванчика. Украдкой взглянув ему между ног, Суинь догадалась, в чем заключалась причина медлительности его движений.

– Приди ко мне сегодня ночью.

Она сглотнула. Ее сердце может разорваться на части, если так будет продолжаться и дальше. Оно и так уже билось в бешеном, отчаянном ритме.

– Отвези меня домой завтра.

Отвернувшись, Суинь села и принялась расправлять шелковую вышитую рубашку, пытаясь прикрыть наготу. Ли Тао провел пальцами по своим темным волосам, не смотря на нее. Неровный ритм его тяжелого дыхания отмерял сгустившуюся тишину.

Она хотела покончить с этим. Следовало положить конец искушениям, страху и, несмотря ни на что, отчаянному желанию – чтобы он принадлежал ей. Эта сделка была единственным путем спасения. Суинь переживет эту ночь и все удовольствия, что он обещает. Одна ночь, ничего большего. Это значит, ее сердце будет в безопасности. И она получит то, что хочет. Свою свободу.

Никто из них не произнес ни слова, пока он не отошел от нее на какое-то расстояние. Ли Тао положил руку на дверь.

– Вы не просите оставить в живых своего любовника, – заметил он.

Повернув голову, Лин Суинь окинула его взглядом:

– Он никогда не был моим любовником. И если бы я стала просить за него, вы бы точно лишили его жизни.

Ли Тао по-прежнему ощущал запах ее духов. Он вел своего узника через лес, к тому месту, где кончается бамбуковое море, а аромат нежной кожи Суинь словно преследовал его.

Он неосторожно открылся перед ней, поведал свои беды. Они стояли бок о бок, смотря на завораживающее мерцание фонариков. Суинь увидела его слабость и решила бороться. Умная, прекрасная, расчетливая Лин-гуйфэй.

Жу Шань шел молча, окруженный со всех сторон своими бывшими товарищами. Провинившийся воин хорошо понимал, что бессмысленно молить о пощаде. Стражники заставили Жу Шаня встать на колени. Это необходимо было сделать, хотя казнь не доставляла Ли Тао никакого удовольствия. Дезертиров и предателей нельзя прощать. Безнаказанность подорвет дисциплину в войсках.

Жу Шань дерзко поднял подбородок, подставляя шею под меч. Любовь может сыграть с мужчиной плохую шутку, наполняя фальшивой храбростью и выставляя дураком.

– Делайте же свое дело! – воскликнул Жу Шань.

– Неужели ты думал, что, если спасешь ее, она отдаст тебе свое сердце?

Воин гордо вздернул подбородок, взгляд его словно был направлен внутрь, в неизвестный уголок его души. Скорее всего, думает о госпоже Лин, приготовившись отдать за нее жизнь, подумал наместник.

Гнев подступил к горлу Ли Тао, исторгая воздух из легких. Она отрабатывала свои уловки на многих мужчинах, напомнил себе он. На самых влиятельных мужчинах империи. По-своему, наместник даже жалел Жу Шаня. У наивного юнца не было шансов выстоять против льстивого коварства лживой и опытной соблазнительницы, подобной Лин Суинь. Ей даже не надо было ничего ему обещать. Каждый взгляд ее являл собою невысказанный обет.

Быстрым, стремительным движением Ли Тао вытащил меч. Он должен сам исполнить свой приговор. Жу Шань заслуживает этой милости.

– Ты был достойным воином, – произнес наместник Ли, поднимая оружие.

– Отпустите ее.

Лезвие меча зависло в воздухе. Тот факт, что Жу Шань осмелился о чем-то просить в этот момент, застал Ли Тао врасплох. Молодой мужчина прямо взглянул в лицо своего палача. Капелька пота выступила на лбу Жу Шаня, однако он продолжил говорить, невзирая на страх:

– Мы поклялись отдать свою жизнь, служа вам, но госпожа Лин здесь ни при чем. Она не должна страдать от вашего предательства.

Так вот, значит, как думают его приверженцы. Что он ведет их на неминуемую смерть. Жу Шань за всю жизнь не говорил ему так много слов. Воин никогда не уклонялся от исполнения своих обязанностей, храня подобные мысли при себе. А Суинь удалось проникнуть ему в душу и добиться ответа.

Ли Тао почувствовал, как меч в его руках налился тяжестью. Какая ненужная утрата. Госпожа Лин привлекла на свою сторону вовсе не слабого предателя. Жу Шань был сильным духом мужчиной, уважаемым своими собратьями по оружию. Со временем он мог бы высоко продвинуться по службе.

– Отпустите его, – приказал Ли Тао, отвернувшись.

Воины удивленно уставились на своего командира. Этот акт милосердия подрывал основы кодекса воинского поведения, которому они привыкли следовать. Прошло немало времени, прежде чем один из них осмелился приблизиться к Жу Шаню с ножом и разрезать его путы.

– И больше никогда не показывайся мне на глаза, – предупредил Ли Тао.

Жу Шань продолжал стоять на коленях. Он низко склонился, коснувшись лбом земли.

– Этот поклон предназначен благородному мужу, каким вы когда-то являлись. Но вы погубите госпожу Лин так же, как и все то, что создали.

Жу Шань поднялся и уверенным шагом удалился в бамбуковые заросли.

Ли Тао подождал, пока одинокая фигура не растворится в зеленом море. Отпускать его было ошибкой. Жу Шань – молодой мужчина, снедаемый любовью к такой непростой женщине. Он также прекрасный боец и воин, опасный своими умениями и страстью.

Люди, подобные госпоже Лин, не способны на любовь, подумал Ли Тао. В этом он схож с нею. Императорский дворец так же беспощаден, как и продуваемые всеми ветрами улицы Лояна. Она никогда и никому не позволит владеть собой, так же как и он не признает над собой никакого хозяина. Между ними не существует иллюзий. Возможно – соблазн, желание без всяких чувств и эмоций, чистое и холодное.

Когда бы Лин Суинь ни встречалась с ним взглядом, в нем всегда был вызов. Лин-гуйфэй понимала смертельную борьбу за выживание самой сущностью своей натуры. Желание ничего не значило перед лицом этой борьбы, оно способно было возобладать лишь на несколько украденных у судьбы мгновений.

Они могут забыть обо всем ради одной ночи. Возможно, ее страсть – фальшивка, еще одна западня. Его это уже не заботило. Эта ночь положит конец всему, и он наконец избавится от наваждения. Притягательность Суинь померкнет, и он отошлет ее прочь – как ей того отчаянно хочется. Пусть Лин-гуйфэй сама противостоит старому Гао. Прекрасная наложница показала себя более чем способной к интригам и заговорам.

И пускай Лин Суинь забирает с собой все свои тайны. Ему не нужны ее секреты, так же как не нужна ему и она сама. Разве что только для того, чтобы узнать, что может дать ему императорская наложница этой ночью. Одной только ночью.