Текст книги "Искра соблазна"

Глава 8

Мара впервые была в лондонском театре, это был прекрасный повод надеть один из самых красивых нарядов. Она выбрала шелковое платье цвета слоновой кости, украшенное полевыми цветами. Оно ей очень шло, а низкий корсаж и вечерний корсет творили чудеса с ее грудью. Жаль, что Дэр ее сейчас не видит.

В фойе театра к ним присоединились неудачно названные братья Скилли, которые и проводили их в ложу. Преподобный Скилли оказался весьма самодовольным священником одного из преуспевающих приходов Лондона. Капитан Скилли обладал острыми чертами лица и дурным настроением, поскольку мир оставил его без корабля. Оба были холостяками, и оба разглядывали Мару с особым интересом, но это ее ничуть не беспокоило.

Она поднялась по лестнице под руку со священником, сгорая от нетерпения поскорее увидеть зал, который должен быть одним из самых элегантных в мире.

Войдя в ложу, она остановилась, с восхищением осматривая все вокруг. Над партером возвышались четыре ряда лож во всем своем золотом великолепии. Зрители сияли в газовом свете. Раскачивались перья, взмахивали веера, а брильянты сверкали в лучах света.

– Я выгляжу настоящим гадким утенком, – сказала Мара без особого беспокойства Элле, садясь рядом с ней. – Веер, никаких перьев. В прическе только цветы, жемчуг на шее. Никакого шика.

Преподобный Скилли тут же наклонился вперед:

– Вы идеал девичьей скромности, леди Мара.

Мара встретилась взглядом с Эллой и почувствовала, что вот-вот рассмеется.

– Идеал? Как мило!

Но она явно недооценивала впечатление, которое произвела своим появлением. Некоторые мужчины даже подняли лорнеты, чтобы получше рассмотреть ее – высшая степень заинтересованности. Она заметила какое-то движение внизу и посмотрела в партер, ожидая увидеть там еще одного поклонника. Так и оказалось, хотя этого воздыхателя лучше бы здесь не было!

Баркстед!

Он даже встал, увидев ее, чем привлек внимание своих соседей. Маре было не по себе, что на нее пялится столько народа. Она нахмурилась, пытаясь внушить ему, что он должен сесть на место. Но вместо этого он приложил правую ладонь к сердцу и поклонился.

Мара отвернулась, щеки ее пылали. Казалось, никто в ложе этого не заметил, возможно, большая часть зрителей даже не поняла, что произошло. Но как это невыносимо! А что, если у него хватит наглости подняться в ложу? Он ведь хорошо знает Джорджа.

Но вскоре свет выключили, и Баркстед был лишен возможности на нее таращиться. Слава Богу!

Мара попыталась получить наслаждение от спектакля, но он ее разочаровал. «Выбор леди» звучало так многообещающе. Она тут же вспомнила, как жаловалась Дэру на книги, чья задача – нравоучать. В этой пьесе также заключался урок – что девушки должны предоставлять право выбора супруга своим отцам. Мара надеялась, что в дальнейшем героиня взбунтуется, но понимала, что это маловероятно.

Во время антракта они, не обращая внимания на танцоров, заполнивших сцену, покинули ложу, чтобы прогуляться по живописной галерее. На этот раз Мара пошла под руку с капитаном Скилли, одаряя своей благосклонностью всех в равной степени.

– Неплохая пьеса, – сказал он. – Никаких наростов.

Она удивленно посмотрела на него:

– Наростов, капитан?

– В хорошей форме, леди Мара, хоть сейчас спускай на воду, с хорошо отдраенным днищем.

Мара отчаянно боролась с приступом смеха.

– Не думаю, что эта пьеса будет протекать, капитан Скилли. Вы часто бываете в театре?

– Время от времени, леди Мара, время от времени. Я сейчас торчу на берегу без дела.

– Но ведь вы не хотите войны, капитан?

– Ни в коем случае, – заявил он но прозвучало это неубедительно.

– Возможно, вам подошла бы какая-нибудь ответственная миссия, например берберийская кампания?

Как она и думала, он тут же пустился в разглагольствования о своей роли в этом предприятии, целью которого было освободить христиан, порабощенных берберийскими пиратами. Но в его изложении вся эта увлекательная кампания свелась к топселям и такелажу.

Мара вставляла приличествующие замечания, но взгляд ее блуждал. В Линкольне она была бы сейчас окружена друзьями и родственниками, тут же она никого не знала. Ее взгляд задержался на затылке мужчины, который показался ей знакомым.

Дэр?

Ее сердце забилось чаще. Да, это он. Он беседовал с двумя элегантными парами. Повесы?

Почти не обращая внимания на бурные моря, подветренные стороны, она исподволь направила своего кавалера к Дэру, пытаясь отгадать, кто были его собеседники.

Стройный блондин выглядел очень умным. Стивен Болл? Николас Делейни? Или ученый Люсьен, маркиз Арден? Нет, это настоящий спортсмен.

А кто этот молодой человек с темными волосами и нежным лицом? Френсис, решила она. Френсис, лорд Миддлторп, убедилась она методом исключений.

Когда они были всего лишь в полуметре от цели, капитана Скилли позвали, и Мара оказалась лицом к лицу с капитаном Макеном и его женой. Начался морской разговор. Мара скрипела зубами, дежурно улыбаясь. Она не могла просто развернуться и уйти, но она не переставая посылала Дэру мысленные мольбы вызволить ее из этой беды.

И он ее услышал!

– Леди Мара, надеюсь, вам нравится пьеса?

Она повернулась, и ей не пришлось прилагать никаких усилий, чтобы на лице засияла ослепительная улыбка.

– Временами, – сказала она и добавила. – Места без наростов.

Он приподнял брови в изумлении, но потом взглянул на ее грудь и некоторое время стоял, не говоря ни слова.

Затем он представил своих спутников.

Она оказалась права насчет Френсиса, а блондин оказался сэром Стивеном Боллом, членом правительства. Повесы, наконец-то сбылась ее мечта познакомиться с ними! Но реакция Дэра на ее платье взволновала ее намного больше.

Моряки были обрадованы ничуть не меньше ее. Сын графа, виконт и влиятельный политик!

Мара тем временем разглядывала жен повес. Леди Болл была настоящей красавицей с роскошными темными локонами и сверкающими глазами.

Леди Миддлторп не была красавицей в том же смысле слова, но была довольно заметной личностью. Кремовая кожа, густые ресницы и темно-рыжие кудри производили впечатление, которое Мара могла описать только как знойное.

Разумеется, капитаны были возбуждены этим зрелищем, а капитан Скилли не смог бы поднять риф-топсель, даже если от этого зависела его жизнь.

Леди Болл повернулась к Маре и сказала:

– Мы с Сереной планируем отправиться в субботу на небольшую экскурсию. Недавно узнали о потрясающем магазине восточных шелков на границе благопристойного Лондона и намереваемся его отыскать.

– С сопровождением, – твердо сказал лорд Миддлторп.

– Разумеется, дорогой, – улыбнулась леди Миддлторп. – Ты же знаешь, я не люблю рисковать.

– В отличие от Мары, – вставил Дэр. Мара вспыхнула и посмотрела на него Он добавил, увидев ее недовольный взгляд:

– Всем известно, что Сент-Брайды с дьявольскими волосами рождены дикими.

Лорд Миддлторп рассмеялся.

– Это уж точно! Как вспомнишь, что, бывало, вытворял Саймон! От него только и можно было ожидать, что он поедет и начнет войну в Канаде.

– Но он ее не начинал, – возразила Мара.

– Меня вам не убедить. Я точно знаю, что он участвовал в набегах с какой-то группой, которая называет себя Зеленые Тигры.

– У него не было выбора, ему пришлось защищать британскую территорию от нападений, – объяснила Мара.

– Но стоило ему вернуться в Англию, как началось массовое восстание в Спа-Филдс.

Было ясно, что лорд Миддлторп просто дразнит ее, и Мара почувствовала себя так, словно они были закадычными друзьями.

– Саймон не имеет к этому никакого отношения, – заявила она. – Все эти беспокойства связаны с безработицей и хлебными законами, которые лежат на совести членов вашего правительства. – Но она тут же прикрыла рот рукой. – Не могу поверить. Я заговорила о политике!

Все рассмеялись, включая Дэра, который в этот момент стал так похож на себя старого. Вот таким он и должен быть – смеющимся с друзьями.

Их взгляды встретились, и они долго не сводили друг с друга глаз. Мара знала, что в этот момент в ее глазах была видна ее душа. Но Дэр повернулся, чтобы сказать что-то леди Болл, а потом раздался звонок, оповещающий о начале второго акта.

Мара быстро разузнала подробности экспедиции по поиску магазина с шелками и вернулась в свою ложу, жалея, что не может пойти вместе с Дэром.

Но захотел бы он этого? Она боялась, что ее взгляд был слишком эмоциональным и откровенным и что Дэр намеренно отвернулся от нее.

Она села на свое место, стараясь побороть слезы. Она много лет флиртовала, но ей еще никогда не приходилось скрывать свои чувства. Раньше это не имело никакого значения.

Боже! Неужели она ставила Дэра в неловкое положение так же, как Баркстед ее? Эта мысль повергла ее в ужас. Она приняла решение не замечать Дэра на протяжении всего остального вечера.

Во время следующего антракта она выразила желание посмотреть дрессированных собачек. А во время третьего и последнего Элла пожелала послушать какой-то нравоучительный монолог, но для Мары это было слишком. Братья Скилли настояли на том, чтобы сопроводить ее, но всю дорогу разговаривали друг с другом через ее голову, а единственные люди, которых они встретили, были Макены и сухой и чопорный преподобный Форбс.

Мара увидела Дэра вдалеке, но решила придерживаться своего первоначального намерения. Она не переставала молиться, чтобы он сам подошел к ней. Но он не подошел, хотя она видела, что он ее заметил.

Когда прозвенел звонок, она вернулась к ложе в подавленном настроении и остановилась у двери, чтобы взять себя в руки.

– Пожалуйста, джентльмены, не ждите меня.

Это была одна из тех просьб дамы, которую мужчины выполняют, не задавая лишних вопросов. Они зашли в ложу, а Мара осталась у двери, теребя перчатку. Для Дэра она ничто более, как досадная помеха. Это было непереносимо.

Она заставила себя улыбнуться и уже повернулась к открытой двери ложи, когда к ней подошел служитель театра.

– Леди Мара Сент-Брайд? – спросил он, протягивая сложенный листок бумаги.

Мара удивилась, но записку взяла. Это был тонкий жесткий сверток, на котором было написано только ее имя. Оркестр заиграл качало последнего акта, так что она спрятала конверт в руке и заняла свое место.

Это от Дэра?

Ей не терпелось поскорее посмотреть, что внутри, и как только действие началось, тихонько развернула сверток. К счастью, в ложе была небольшая лампа.

В чистый листок бумаги были завернуты театральная программка и игральная карта – дама червей.

Название пьесы, «Выбор леди», было обведено. На полях отправитель написал: «Да будет вашим выбором прощение, моя королева».

Простить что? От кого это? Уж точно не от Дэра.

Внезапно у нее зародилось подозрение, и она взглянула в партер. Майор Баркстед опять смотрел на нее, пытаясь поймать ее взгляд.

Она покачала головой, нахмурившись. Он сложил руки в молитве. Надоедливый фигляр!

Она старалась не смотреть в сторону Баркстеда, пока пьеса наконец не закончилась и они не поднялись, чтобы уходить. Только тогда она взглянула вниз, чтобы понять, что он замышляет. Слава Богу, его место было пусто, а люди в партере шли к выходам. Она избавилась от него!

Каким же ужасным оказался этот вечер!

Но стало еще хуже. Когда они наконец спустились с лестницы, к ним подошел майор Баркстед:

– Сэр Джордж, леди Верни, леди Мара, великолепная пьеса, не правда ли?

Маре хотелось прирезать его на месте.

На обратном пути, в карете Мара не выдержала:

– Прошу прощения, если это доставит вам неудобства, Джордж, Элла, но я должна просить, чтобы мне больше не было необходимости встречаться с лордом Баркстедом.

– Боже, но почему? – воскликнул Джордж. – Он отличный парень.

– У него развилась ко мне сумасшедшая страсть, и он никак не хочет успокоиться. Он сегодня весь вечер глазел на меня самым неприличным образом.

– Боже правый, – пробормотал Джордж, но было видно, что ему скорее досадно и это известие его не напугало.

– Ты уверена, Мара? – спросила Элла. – Но он же так часто бывает у нас.

Мара подумала, не показать ли ей карту, но сочла, что это было бы неразумным. Это вызвало бы слишком много ненужных вопросов.

– Пусть и дальше ездит, – сказала она вместо этого. – Я ведь не прошу вас изменить своим привычкам. Я просто хочу, чтобы вы больше не сажали меня с ним за столом. И не приглашали с ним на прогулки. Я думаю, это продлится недолго. Вот приедут Саймон и Дженси, и я перееду к ним.

– Хорошо, хорошо, – нетерпеливо сказал Джордж. По нему было видно, что будь его воля, он бы стер всех женщин и их капризы с лица земли.

Вернувшись домой, Мара первым делом бросила письмо Баркстеда в огонь и взяла в руки подарок Дэра. «Как все запутано!» – думала она разглядывая гробницу Джульетты. Конечно, было великой глупостью ехать с Баркстедом в тот игровой зал.

Но не сделай она этого, она никогда бы не провела той увлекательной ночи с Дэром, может быть, даже не знала бы, что он в Лондоне. Она не наслаждалась бы временем, проведенным вместе с ним, и не поняла бы, как много он для нее значит.

Она словно стояла на вершине утеса, и лишь один шаг отделял ее от катастрофы.

Дэр был единственным мужчиной для нее.

Единственным мужчиной, которого она смогла полюбить.

Единственный, который мог расшевелить ее страсть одним прикосновением, одним взглядом. Он должен ответить на ее любовь взаимностью.

Она плохо спала той ночью, и когда утром Рут разбудила ее, напомнив, что она собиралась посетить Тауэр, Мара даже подумала, не отменить ли ей эту прогулку.

Но желание увидеть Дэра пересилило.

Она вспомнила, как они обсуждали Анну Уайтт и Канута Или-не-Канута. Он не мог счесть ее занудой или приставучей, ему было весело с ней.

Мара вновь выбрала красное платье. Когда Рут застегивала платье на спине, Мара вспомнила, как Дэр стоял позади псе, застегивая пуговицы и разговаривая с ней. О ее груди.

Она вспомнила, как он посмотрел на ее грудь прошлой ночью. Она представила их наедине, и вот он, пристально глядя на нее, опускает губы на ее…

– Не крутитесь, мисс Мара!

Мара взяла себя в руки, надеясь, что яркий румянец не проступил на спине.

Глава 9

Когда Мара спустилась вниз, она ожидала вновь увидеть фаэтон, но теперь это была закрытая карета.

Она остановилась, поскольку путешествовать в закрытой карете с джентльменом было не совсем прилично.

– Я поговорил с Джорджем, он не возражает, – сказал Дэр. – Честно говоря, он уверен, что даже ты не сможешь ничего натворить во время поездки по Лондону.

– Я могла бы расценить это как вызов, – заявила Мара.

– Надеюсь, ты все же будешь вести себя как следует.

Она устроилась на малиновом сиденье.

– Мне больше нравится быть опасной леди.

Он рассмеялся и занял место напротив. Мара предпочла бы, чтобы он сел рядом с ней, но зато сейчас она могла любоваться им и все равно находилась в волнующей близости от своего спутника.

– Так почему же мы едем в закрытой карете? – поинтересовалась она, когда экипаж тронулся.

– Нам придется проехать через некоторые не столь благопристойные районы Лондона.

– Звучит заманчиво. И чья же эта элегантная карета? – поинтересовалась она. – Малиновый дамаск и полированный орех не совсем соответствуют стилю беспутного графа.

– А что ты знаешь о беспутных графах?

– Намного меньше, чем мне хотелось бы.

– Ну и ну! Ты неисправима, Мара. Карета принадлежит моей матери, а следовательно, не привыкла к таким разговорам.

– Интересно, сколько мы будем добираться до Тауэра?

– По меньшей мере час.

Он сказал это извиняющимся тоном, но Мара была в восторге. Целый час наедине с Дэром!

– Нам нужно решить, какие части Тауэра мы хотим осмотреть, – сказала она, вытаскивая путеводитель из ридикюля. – Там есть Кровавая башня, ворота Предателей, сокровища короны, оружейная.

– Она мне понравилась больше всего во время последнего визита. Куча оружия.

– Как типично для мужчины.

– Не будь слишком строгой, я был еще ребенком. Мне также понравились львы и тигры.

Она улыбнулась ему:

– Хорошо, мы сходим в оружейную и в зверинец, но затем ступим на тропу истории. Вильгельм Завоеватель. Бедная убитая принцесса. Леди Джейн Грей и принцесса Елизавета.

– Грязноватая экскурсия.

– Но ведь история полна этого.

– Чего, грязи?

– Ужасных трагедий! По крайней мере, принцесса Елизавета выжила и стала одним из величайших монархов. Вспомни хотя бы Армаду.

– Погибшую в шторме, а не в битве.

– Но все же она была великой.

– Это все твои волосы не дают тебе покоя, – недовольно сказал он. – Благословенны те люди, на чью долю не выпадает играть роль в истории.

Наверное, он думал о своем участии в Ватерлоо. Мара попыталась отыскать какой-нибудь способ отвлечь его и тут же его нашла.

– Эдвард-стрит. По-моему, это одна из тех семи улиц, что соединяются на Севен-Дайалс. Можем мы съездить туда?

– Нищета и разруха – это не зрелище.

Уязвленная его намеком, Мара возмутилась.

– Я не это имела в виду!

– Прошу прощения, но я бы не хотел подвергать мамину карету излишнему риску.

Мара повернулась, когда они проезжали еще одну из семи улиц.

– Как ужасно жить здесь, особенно если район полон преступников! Неужели нельзя ничего сделать?

– Это в тебе говорит инстинкт Сент-Брайдов, – сказал он. – Единственным решением было бы снести все это. Семь узких улиц, соединенных в одной точке, не могут не угнетать.

Она склонила голову.

– Полная противоположность площади. Как интересно! Я никогда не задумывалась над планировкой улиц и городов. В конце концов, большинство просто разрастаются сами по себе. Наверное, так лучше.

– Должен заметить, что некоторые из худших и грязнейших районов Лондона тоже выросли сами по себе.

– А некоторые площади и террасы спланированы и при этом прекрасно выглядят. Возможно ли, что некоторые места осенены благодатью, в то время как другие прокляты?

– Точь-в-точь как Брайдсуэлл. Ты никогда не жалеешь, что однажды тебе придется жить где-то еще? – спросил он.

– Я буду не очень далеко.

– А что, если ты влюбишься в человека, который живет далеко?

Мара задумалась над вопросом. Он говорил про себя?

– А как насчет тебя? – спросила она. – Ты не жалеешь, что не, ты наследник Лонг-Чарта?

– Ни капельки.

– Но ты же наверняка любишь эту местность. Ты выберешь себе поместье поблизости?

– Я думаю, с меня хватит комнат в Лондоне.

– А как же дети? Им нужно жить в деревне. Казалось, он удивился.

– Они и будут там жить. У них всегда будет Лонг-Чарт.

– Наверное, здорово самому выбирать, где хочешь жить, а не принимать в наследство место, как Саймон и Марлоу.

Дэр улыбнулся ей:

– Тебе ужасно не нравится это место, не правда ли?

– Это проклятое место. Все эти деньги и усилия, весь этот классический перфекционизм, и все это для чего? Кого это сделало счастливым?

– Строителей, которые его строили, и слуг, которые сейчас там работают.

Она состроила гримасу и согласилась.

– Но ведь их можно было использовать, чтобы создать нечто более… радостное. Ты когда-нибудь был в Марлоу?

– Да.

Она удивилась и тут же обиделась на Саймона – тот ей об этом никогда не рассказывал.

– Когда? – поинтересовалась она.

– Несколько недель назад. Единственное место, где я был, за исключением Лонг-Чарта.

– Я бы его не выбрала, – заявила Мара.

– Там был Саймон.

Это было простое подтверждение дружбы, но это тоже причинило боль. «Как же я? Будешь ли ты когда-либо счастлив где-нибудь только потому, что я буду там с тобой?»

– Я все еще содрогаюсь от одной мысли о том, что наша семья должна была туда переехать, – сказала она. – Он… он такой бездушный. Люди должны там просто чахнуть. Старый граф несколько десятилетий жил там беспомощный и всеми покинутый. Его сын старался проводить как можно больше времени вдали от дома, а когда все же приезжал туда, жил в одном из павильонов, но все же и его настиг ужасный конец.

– Сдерживай свое воображение, Мара. Это всего-навсего дом.

Слова вырвались у нее прежде, чем она успела подумать.

– Лучше бы он сгорел.

– К сожалению, такое количество камня и мрамора трудно сжечь. Но всегда можно разрушить.

– Нет, нельзя. В этом вся проблема. Люди со всего мира приезжают полюбоваться его совершенством. Видишь, как все это несправедливо? Такое угнетающее место должно быть отвратительным.

Он наклонился вперед и взял ее за руку. Даже сквозь перчатки Мара почувствовала искру, проскочившую между ними.

– Не переживай так, Мара. Не трать свое пламя на непроницаемые тени.

Она сжала его руки пальцами.

– Но разве пламя не создано для этого – чтобы отгонять тени?

«Как бы я хотела сделать это для тебя!» – подумала она. Может быть, он понял ее, поскольку вдруг отпустил ее руки и откинулся на спинку.

– Пламя свечи без воздуха умирает. – Он повернулся и выглянул наружу. – Мы проезжаем Английский банк.

Она приняла это отклонение от темы и сделала несколько уместных замечаний по поводу банка, Королевской биржи и других мест, связанных с бизнесом.

Но затем они увидели мачты кораблей на реке, и Дэр сказал:

– А вот и само здание.

Внешние зубчатые стены лондонского Тауэра возвышались вокруг знаменитой квадратной Белой башни. Даже в солнечном свете и с развевающимися флагами и знаменами это место выглядело угрюмым, и самые страшные моменты истории больше не казались такими уж романтическими.

Возможно, она заразилась от Дэра с его темными тайнами и таинственными проблемами. Она даже поняла его предостережение, что его тьма может погасить ее свет.

Когда они выбрались из кареты, перешли мост и прошли через огромную арку, Мара почувствовала, словно заходит в тюрьму, словно здесь могут произойти ужасные события, словно она может никогда больше не увидеть дневной свет. Тауэр был тюрьмой, хотя сейчас его редко так использовали. Однако когда-то здесь было ужасно.

Но когда они прошли через еще одну арку, то вышли на ярко освещенную площадь, и все ее страхи показались смешными.

– Дома и трава. Почему я ожидала увидеть что-то иное? В конце концов, это была любимая королевская резиденция.

Стражник в красной форме времен Тюдоров поспешил к ним, чтобы принять плату за вход и провести экскурсию. Мара видела других посетителей, прогуливающихся по территории, каждый со своим собственным экскурсоводом.

– Сэр, мадам, – сказал йомен, – позвольте мне показать вам места, сыгравшие такую важную роль в нашей истории. Прямо перед вами находится Белая башня, построенная Вильгельмом Завоевателем более семисот лет назад.

Мара слушала заученные слова гида, который провел их по Белой башне и оружейной, которая когда-то так потрясла Дэра. Неудивительно, что сейчас оружие не производило на него никакого впечатления.

Экскурсовод повел их обратно, чтобы взглянуть на Ворота предателей, «…через которые так много людей попали сюда, чтобы уже никогда не покидать этих стен».

Он предложил запереть их в неуютной комнате, самой отдаленной спальне, чтобы они могли ощутить на себе, что такое находиться в заточении.

– Нет, спасибо. – Голос Дэра был спокоен, но Мара услышала в нем нотки ужаса.

– Нет, нет! – воскликнула она и схватила его за руку. – Я этого не перенесу. Давайте поскорее выйдем на свежий воздух.

Она прижалась к Дэру, как бы ища поддержки, пока они спускались по узкой лестнице, а ее мозг не переставал работать. Неужели он находился в заточении не только из-за ран и опиума? Но кто тогда держал его там?

– Зверинец, – напомнила она, как только они вышли. Это было одно из его любимых мест. – Я так хочу посмотреть на слона.

Гид, которого в основном волновали чаевые, поспешил отвести их туда.

– За долгие годы многие иностранные принцы присылали животных в дар нашим монархам, и их держали здесь. Львы, тигры, слоны. Многие успели дать потомство, некоторых заменили другими особями…

Мара с нетерпением вошла внутрь, несмотря на сильный запах, но почему она не ожидала, что все животные будут в клетках? Некоторые обезьяны бегали на свободе, иногда хватая посетителей за шляпы, но величественный лев с огромной гривой лежал в нижней половине двухэтажной клетки, тоскуя по открытым просторам. В другой клетке тигр ходил из стороны в сторону, поглядывая на них с недовольством.

Ее охватило отчаяние, но она не знала, исходит оно от животных или от Дэра. Она быстрым шагом поспешила к выходу, сказав в качестве извинения:

– Как ужасно, если они все вырвутся на свободу!

– Не волнуйтесь, они совершенно безопасны, – поспешил заверить ее йомен. – Даже ручные. Недавно клетку тигра по недосмотру оставили открытой, и он даже не попытался выйти оттуда.

Мара остановилась, чтобы еще раз бросить взгляд на дикое животное.

– Как грустно!

– Только не для посетителей, которые были здесь в тот момент, – заметил Дэр, уводя ее вперед.

Даже огромный слон, хватающий охапки сена хоботом и запихивающий их в рот, уже не привлекал ее. Ей хотелось поскорее выбраться отсюда, и она была уверена, что волнение, которое она физически ощущала, исходит от Дэра.

– Сокровища, – предложил йомен, когда они вышли из зверинца. – Думаю, вы хотите взглянуть на сокровища Короны.

Маре хотелось вообще уйти из Тауэра, но Дэр молчал, и ее желание могло показаться странным. Сокровища казались достаточно безобидными. Они последовали за йоменом, и Мара болтала о разных пустяках, пока их не ввели в еще одну маленькую комнату, больше похожую на камеру.

Посередине комнаты была установлена решетка, чтобы никто не мог своровать драгоценности. Рядом в качестве дополнительной охраны стоял часовой, хотя за решеткой не было ничего, за исключением деревянного серванта.

По крайней мере, здесь были свечи, но Мара уже поняла, что поездка в Тауэр была плохой идеей. Даже камни здесь были пропитаны многовековыми страданиями. Она уже хотела сказать, что потеряла всякий интерес, но тут к ним присоединилось семейство: супружеская пара средних лет и две девочки-подростка. Экскурсоводы подвели их к скамьям.

Дэр не возражал, так что Мара тоже промолчала.

В помещение за решеткой вошла молодая женщина.

Она открыла сервант и вытащила коронационную мантию, проговаривая заученный текст с такой скоростью и таким безразличием, что Маре пришлось прикусить губу, чтобы не рассмеяться. Она взглянула на Дэра. Было похоже, что он испытывает то же самое. Остальные лишь охали да ахали.

Держава впечатляла своей историей, драгоценные камни переливались в свете свечей, но Мара и Дэр привыкли к драгоценным камням.

За державой последовал скипетр и ряд других предметов, пока наконец на свет не была извлечена корона, украшенная огромными бриллиантами.

Когда они вышли, щурясь и моргая от яркого света, Мара сказала:

– Никогда не чувствую в себе того восхищения, которое должна бы испытывать при виде роскошных брильянтов.

– Не сомневаюсь, твой муж будет очень тебе благодарен. – Дэр взглянул на их гида: – Куда теперь, сэр?

Мара оценила его готовность продолжать осмотр, но заметила, что он выглядит подавленным.

– Прошу прощения, – сказала она, – но не могли бы мы уйти сейчас? Я очень устала, и ведь мы всегда можем вернуться.

Дэр посмотрел на нее с благодарностью. Он даже не пытался скрыть облегчения, которое почувствовал. Он дал служителю на чай, и они вышли из Тауэра.

Лакей ожидал их.

– Карета сейчас в «Йоуман-инн», милорд. Я тотчас сбегаю и пришлю ее.

– Подожди. – Дэр повернулся к Маре: – Быть может, ты хотела бы перекусить, прежде чем отправиться домой? Уже за полдень.

Мара согласилась. Они неторопливо прошлись до гостиницы. Лакей побежал вперед, так что ко времени их прибытия для них уже приготовили отдельный кабинет с примыкающей комнатой, в которой стояли умывальник и такая желанная ночная ваза.

Мара вернулась в кабинет, в котором нашла торт, пирожные и чай, красиво сервированные на столе. Но вот Дэра там не было.

Она заставила себя присесть и выпить чашку горячего и очень сладкого чая. Ей полегчало. Но где же он? В комнате не было часов, но ей казалось, что его нет уже целый час.

Мара задумалась, вспоминая, как Дэр побледнел при слове «заточение».

Неужели он был в плену? Но где?

У французов? Но почему? К тому же они проиграли сражение, так что если он и попал в плен, его должны были очень скоро освободить.

У бельгийской вдовы? Она выходила Дэра. Неужели она держала его в плену? Но как?

И куда он сейчас делся?

Разумеется, он не потерялся, как какой-нибудь безумец.

Разумеется, он не упал где-нибудь без чувств.

Разумеется, его не похитили!

Мара не знала, как смирить свое волнение.

Вдруг он вернулся, такой беспечный, что ей захотелось швырнуть в него пирогом с кремом. Он даже не извинился и не стал ничего объяснять, просто сел и сказал:

– Думаю, Тауэр не оправдал твоих ожиданий.

Он не мог отсутствовать столько, сколько ей показалось. Мара была просто глупышкой, страдающей от любви. Она вздохнула и стала разливать чай.

– Не знаю, каковы были мои ожидания, но я рада, что мы здесь побывали.

Еще бы! Это было самое долгое время, которое она провела наедине с Дэром. А теперь они вместе в уютном кабинете пьют чай. Как муж и жена.

Ей хотелось задать важные вопросы: про опиум и про заточение, но сердце подсказывало ей, что не стоит касаться мрачных моментов жизни.

– Тауэр представляет собой идеальный материал для Жестокой башни, – сказала она.

Дэр откусил от мясного пирога.

– И далеко ты уже продвинулась?

Мара до этого момента ни секунды не думала об этом романе, но разговор нужно было поддерживать, так что она стала импровизировать на ходу:

– У меня куча проблем. Анна не может быть девушкой из деревни. Жители деревни никогда не позволили бы, чтобы с ними так обращались.

– Сейчас – может быть. Но во времена Каспара они все были парализованы от страха.

Мара прикончила свой пирог.

– Верно, но граф Канут вряд ли женится на простой крестьянке. В этом нет смысла.

В его глазах мелькнул задорный огонек.

– А ты что, думаешь, что во всем этом должен быть какой-то смысл?

– Нужно попытаться его найти. Я думаю, Анна была на попечении Каспара и была в детстве помолвлена с Канутом, но затем он исчез, и все считали его погибшим.

– Возможно, тогда он и должен быть пленным телом.

– Но он не может. Он же герой.

Дэр приподнял бровь:

– Мара, Мара, ты хочешь сказать, что только мужчины могут действовать?

Она замерла, не донеся вилку с тортом до рта.

– То есть он томится в темнице, а она спасает его? О, Дэр! Мне это нравится.

– Я так и думал. – Он откинулся на спинку и уставился в потолок. – Бедняга Канут томится в ужасной и темной темнице, смелая Анна Уайтт его ищет, хотя скорпионов боится. – Он улыбнулся ей. – Я немного поработал над ямбическим пентаметром.

– Я заметила. Но откуда тут скорпионы?

– Если мы не можем написать идеальное произведение, попробуем хотя бы написать что-то оригинальное.

Мара наконец положила в рот кусочек пирожного, наслаждаясь как его вкусом, так и замечательным настроением Дэра. Она попыталась поддержать поэтическую тему: