Текст книги "Тайная свадьба"

– Рад, что вам понравилось, – поклонился он. И тут же добавил: – Вы все еще не знаете, зачем я здесь. Я мог бы сказать, но вам придется заплатить.

– Заплатить? – Ее сердце затрепетало.

– Открыв свои тайны…

– Тайны? У меня нет никаких тайн.

– …слой за слоем.

Он придал этим словам вкус горячих поцелуев и соскальзывающей одежды.

Словно подкрепляя это впечатление, Грандистон добавил:

– Мы можем в конечном счете перейти к голой правде.

Каро онемела.

– Вина? – спросил он.

Каро знала, что должна отказаться, бежать в свою комнату и запереть дверь, но не могла просто так оставить это. Она никогда не воображала ничего подобного.

И это не могло зайти слишком далеко. Гостиничный номер днем – это не оргия в Лондоне, а непринужденная обстановка даст большие возможности. Конечно, ей, возможно, придется позволить ему некоторые вольности. Несколько поцелуев, может быть, даже какие-то неподобающие прикосновения…

В неподобающих местах покалывало, торопливо стучавшее сердце предупреждало об опасности, но она должна сделать это.

– С удовольствием. Похоже, это будет забавно, – сказала она как можно спокойнее.

– Будет так, как вы пожелаете, мэм. – Повернувшись к пробегавшей служанке, он велел подать вино в свой номер.

Когда они поднимались наверх, Грандистон снова положил руку ей на спину, но на сей раз ниже, на поясницу. Почему это кажется таким грешным?

Он открыл дверь и жестом пригласил войти. Каро увидела большую кровать и замерла.

«Не будь дурочкой. Тебе не четырнадцать, а Грандистон, при всех его недостатках, не похож на Мура. Во всяком случае, тогда ты отправилась в «Бараний хлев», ожидая брака и всего, что с ним связано, хотя и не подозревала, что это будет так жестоко. А этот случай больше походит на чаепитие в гостиной».

И все равно, войдя, Каро держалась как можно дальше от кровати. Это было нетрудно – комната весьма просторная, здесь еще есть обеденный стол, а у камина два обитых материей кресла, рядом с каждым маленький столик.

– Кстати, о тайнах, как ваше имя? – спросил он, расстегивая пояс, на котором висела шпага.

Черт, он раздевается! Каро собралась бежать, но он положил шпагу в ножнах на стол и подошел к ней.

– Ну?

– Кэтрин, – сказала она сухими губами.

– Ах да, фамильное имя. Вы действительно замужем?

– Почему вы в этом сомневаетесь? – Она сдернула перчатку, чтобы показать кольцо.

Он взял ее руку, как будто осмотреть золотой ободок. Если он ожидает увидеть, что оно новое, то будет разочарован. Но он поднял ее руку и легко коснулся губами костяшек ее пальцев, чего никогда не делал Эйам. Касаясь губами ее руки, Грандистон смотрел на нее, его глаза были полны греховного обещания.

Ей действительно нужно уйти, но что-то бурлило в ней… желание наслаждаться этим грехом, узнать об этом больше. Она флиртовала, но всегда так безопасно и с безопасными мужчинами. Этот мужчина не таков.

Каро высвободила руку, пытаясь сделать это игриво.

– А вот и вино. Пожалуйста, садитесь, мэм.

Он пошел к двери взять поднос, Каро села в кресло и положила перчатки на столик под рукой. Заметив заглянувшую горничную, она улыбнулась ей. Девушка увидит, что здесь все пристойно.

Словно чтобы подчеркнуть это, Грандистон оставил дверь чуть приоткрытой. Он налил вино, принес ей бокал, затем сел напротив, улыбаясь совершенно безопасно.

Возбужденное ожидание раздувалось, как пузырь. Тут нет никакой опасности, только рискованная игра. Он всего лишь дразнит. Несмотря на внутреннюю дрожь, Каро сказала себе, что это ей вполне подходит.

Глава 8

Кристиан понимал, что ему надо заниматься другим, но его жена куда менее интересна, чем жена мистера Хантера. Он снова задумался о муже, готовом вмешаться в любой момент. Если так, это неутешительно, но тоже своего рода развлечение.

– Как далеко место отдыха вашего мужа? – спросил он.

– Сэр, вы говорите будто о могиле.

– Извините, но мы можем надеяться, что он отдыхает?

– Почему вы хотите это знать? – спросила она.

У нее действительно есть тайны, и он надеялся узнать их.

– Тайны, – напомнил он ей. – Слой за слоем.

Она покраснела.

– Как я сказала, несчастный случай произошел рядом с Йорком, и муж, возможно, уже потихоньку возвращается домой.

– Но вы намерены остаться здесь на ночь. Как восхитительно.

Ее румянец стал гуще, вино в бокале чуть заплескалось.

– Я только хотел сказать, что позже мы можем провести время вместе, поиграть в карты, например. Милая леди, не оставляйте меня на растерзание Силкокам.

– Возможно, они возвратятся из поездки в лучшем настроении.

– Я чувствую в них непробиваемый мрак, но по натуре я оптимист. Как видите.

Вдруг в уголках ее губ появились ямочки, сопровождаемые игривым взглядом.

– Порой оптимизм неоправдан, – сказала она.

– И все же вы здесь.

– Чтобы задать вопросы.

– Ах да. Вы авантюристка?

– Я? – Она рассмеялась, казалось, искренне. – Я самая банальная из женщин.

– Я в этом сомневаюсь. В конце концов, вы здесь, – снова напомнил он.

Она потягивала вино.

– А вы злодей, сэр. Вы заманили меня сюда, чтобы украсть мои безделушки?

– Простите, если обидел, но ваши безделушки не стоят виселицы. В отличие от колец миссис Силкок. Возможно, я просто убиваю время, ожидая возможности завладеть ими.

– Ваши шансы заманить миссис Силкок в комнату весьма призрачны, мистер Грандистон, несмотря на все ваше обаяние.

Он усмехнулся.

– Ах, значит, вы заметили мое обаяние.

– Конечно. Вы его так откровенно демонстрируете.

Он рассмеялся. У леди есть зубки.

– Только вам, – заметил он.

– Это сейчас. Но если мои безделушки не стоят риска…

– Его стоите вы.

Ее глаза расширились.

Он редко так поступал в подобных случаях, но все же предупредил:

– Рискуете в значительной степени вы, миссис Хантер.

– Я?

– Ваша репутация.

– О, нет нужды об этом волноваться.

Грандистон отставил бокал и поднялся, чтобы закрыть дверь. Забрав из ее податливой руки вино, он не поставил бокал на стол, а поднес к своим губам и, глядя на нее, отпил.

Почему она от этого задрожала?

Он бросил пустой бокал, и тот покатился по ковру. Ее взгляд с тревогой последовал за бокалом, и затем она оказалась в объятиях Грандистона.

Каро уставилась на плотный узор ткани его коричневого сюртука, ошеломленная незнакомыми ощущениями.

Он поднял ее подбородок, и ей пришлось смотреть в его глаза. Он был так близко, что она видела яркие зеленые и золотые крапинки вокруг черного зрачка.

Потом Грандистон поцеловал ее.

Каро позволила это. Она не способна на большее, но и на меньшее не согласна. Хотела почувствовать вкус того, о чем думала многие годы.

Ее первый настоящий поцелуй.

Эйам пока целовал только ее руку. Несколько других джентльменов украли поцелуи с ее губ, но в шутку, под ветвью омелы. Этот мужчина взял в плен ее губы. Именно так. Он взял их, требовал их, захватил их, и его захват был мастерским.

Мужчина словно говорил с ней на жарком языке, который она едва могла понять. Дразнил, соблазнял, уговаривал. Его язык…

Ее пронзили воспоминания о Муре.

Грандистон отступил, настойчиво глядя на нее.

– Нет?

Нужно ответить «нет».

– Извините. Я не знаю… Мы незнакомы. Нам не следует…

Она шевельнулась в его руках. Он не отпустил ее, но и не притянул к себе.

– Не следует, – согласился Грандистон. Он повернул ее лицо к себе, его большая рука, нежная и теплая, легла на ее щеку. – Но вы хотите?

Нет. Нужно это сказать, но он ничем не напоминал Мура, его заботливость, его мягкость так отличаются, и все ощущения совсем другие. Ожидание вместо страха, восхищение вместо отвращения.

– Тогда расслабьтесь, дорогая, и позвольте доставить вам удовольствие.

Он прижал ее к себе. И снова поцеловал.

Казалось, Грандистон мог делать с ней все, что пожелает. Когда они целовались, он сел и усадил ее на свои колени. Прижавшись теснее, Каро положила руку ему на затылок и зарылась пальцами в его волосы.

Невероятно. Опьяняюще! Она могла делать это вечно и умереть счастливой.

Его рука легла на ее ногу. Под юбками! А она целовалась, целовалась, целовалась!

Каро напряглась, следя за вторжением: теплая рука скользнула вверх мимо подвязки к нагому бедру.

А он все еще целовал ее… скользя рукой там и тут и – о боже! – между… Дрожь охватила Каро, пробираясь в душу. Она сейчас должна запротестовать, отпрянуть, бежать…

Она не могла…

По крайней мере не сейчас.

Их губы все еще слиты, но теперь он лишь дразнил, будто в преднамеренном контрасте со смелостью его другого исследования, его прикосновения к столь чувствительному месту, что все ее тело дернулось.

Его пальцы скользнули глубже, и любые следы бунта рухнули. Каро прильнула к нему, словно чтобы удержать. Ее сердце неистово колотилось, она задыхалась.

Это было шокирующе. Греховно.

– Вы хотите, чтобы я остановился?

Каро только сейчас сообразила, что Грандистон замер и озадаченно смотрит на нее. Но его рука все еще лежала между ее бедрами, его пальцы все еще обладали ею. Но так мягко, так нежно.

Так сладко, порождая и одновременно успокаивая интенсивную боль.

– Да или нет? – Пальцы закружились, и Каро вздохнула, теряя способность говорить.

Она хныкнула, но это был не протест, и он знал это.

Мужчина двинулся глубже. Ее внутренние мышцы сжались с голодным трепетом.

– О боже! О господи! – выдохнула она.

Он улыбнулся – улыбкой дьявола, улыбкой ангела, улыбкой уверенного в себе соблазнителя – и поцеловал ее шею – такую чувствительную! – и шрам под ухом.

Его губы скользнули к вырезу жакета, лаская кожу над грудью, а его пальцы все кружились и кружились между бедер, и Каро дрожала и таяла.

Потом он двинулся глубже, и ее бедра распахнулись шире, поощряя его. Его рука задвигалась решительнее и быстрее. Закрыв глаза, Каро с криками и безумно бьющимся сердцем погрузилась в темный жаркий водоворот. Волны наслаждения захлестывали ее все сильнее, а потом оборвались, разрывая ее на части.

Она лишилась сил, осознавая все еще пульсирующую дрожь наслаждения, жар и испарину. И его рука была все еще там, между ее бедрами.

– Если бы мы немного разделись, милая леди, то могли бы взлететь до еще больших высот.

Каро открыла глаза и заморгала, пытаясь постичь смысл его слов. Какая-то отдаленная, слабая часть ее сознания пыталась восстановить здравомыслие и благопристойность.

Его пальцы двинулись снова, заглушая подобные мысли. Теперь она была всецело во власти чувств.

– Я не думаю…

– Прекрасная идея, – сказал он, занявшись застежкой ее жакета.

Она сжала его руку.

– Доверьтесь мне, милая, вам понравится то, что я могу сделать с вашей грудью.

– С грудью? – Каро, как никогда прежде, вдруг ощутила свою грудь, ее полноту, жар, покалывающие соски. От желания испытать, что он может сделать?

– Ваш муж хороший любовник? – Грандистон расстегнул на ее жакете первый крючок снизу. – Позвольте мне показать вам блеск и восхищение.

Второй крючок расстегнут.

– Я по крайней мере должна знать ваше имя, – без задних мыслей выговорила она.

– Грандистон.

Еще крючок.

– Имя. – Она сжала его руку.

– Не понимаю, зачем это вам, но меня зовут Кристиан. – Он высвободил руку.

– Правда?

– Если оно слишком святое для этого момента, зовите меня Язычником.

Каро толкнула его.

– Я требую правду.

Он рассмеялся, великолепный, растрепанный, с голой шеей. Когда она успела распустить его галстук?

– Зачем? – спросил он.

– Что зачем? – сказала она в ответ, не представляя, о чем они говорят.

– К чему эта одержимость правдой? Но если вы так ее хотите, вы ее получите. Меня крестили именем Кристиан, но иногда я называюсь Язычником. А ваше имя действительно Кэтрин?

Каро была столь одурманена, что едва не проговорилась, но вовремя спохватилась.

– Да.

– Кто-нибудь зовет вас Кэт?

Она хотела быть Кэт.

– Да.

Его улыбка стала лукавой.

– Вы царапаетесь? Мне бы это понравилось. – Он сдвинул с ее плеч жакет. Когда он его расстегнул?

– Вы бессовестный! – запротестовала она, но позволила ему спустить жакет с безвольных рук, хотя это открывало ее корсет и сорочку.

Одну из ее самых простых сорочек.

Почему она не надела отделанную кружевом?

– У язычников нет совести. Во всяком случае, так нам говорят священники. – Он бросил жакет на пол. – Все они блудники. Даже людоеды. – Его взгляд опустился ниже. – Вы действительно выглядите очень аппетитной, Кэт.

Глянув вниз, Каро увидела, что ее полная грудь поднимается над корсетом. Повернув ее лицом к стене, Грандистон занялся шнуровкой.

– Ваши формы восхитительны. – Он стремительно провел рукой вниз по ее боку, бедру, сжал ягодицу.

– Сэр! – задохнулась она.

– Если вы чувствуете необходимость протестовать, – со смехом сказал он, – не лучше ли использовать имя?

– Кристиан? Более нехристианскую вещь трудно вообразить!

– Не глупите.

Он снова поднял глаза, улыбнулся ей, потом наклонился и проложил дорожку легких поцелуев по ее шее и спине. Как она могла не знать, что ее спина так удивительно чувствительна?

Каро выгнулась, шумно дыша, но все-таки ухитрилась слабо запротестовать.

– Сейчас середина дня!

– Вы слишком много думаете.

Взяв за талию, он поднял ее. Прежде чем Каро успела возразить или запаниковать, он положил ногу на скамью перед туалетным столиком и усадил ее спиной к себе.

– Что вы делаете? – задыхаясь, сказала Каро его отражению в зеркале, встревоженная и возбужденная твердым давлением в особенно чувствительном месте.

Она шевельнулась, но стало только хуже.

– Отвлекаю вас, заканчивая ваше возвращение к природе. Наклонитесь вперед.

Когда она уставилась на его отражение, он оторвал ее руки от корсета и положил ладонями на столик, его тело все сильнее давило на нее снизу, не позволяя сбежать.

– Ангелы милосердные! – Задохнувшись, Каро закрыла глаза. Но стало еще хуже.

Она снова посмотрела на его отражение.

– Вы слишком умелый!

– Вы жалуетесь?

– Это грешно!

– Это язычество, и это удовольствие. – Он чуть шевельнул бедром, чтобы ее логика испарилась. – Языческие удовольствия. Зачем отказывать себе в них?

Каро не могла найти ответа.

Грандистон выпрямился. Он положил руки на ее прикрытую сорочкой грудь. Большие пальцы задели твердые соски, и Каро тряхнуло. Она и представить себе не могла, что такое возможно.

Каро застонала от сладкой муки. Как же она не знала, что такое возможно?

Он подался вперед и коснулся ее сосков. На миг Каро напряглась, но потом сладкая волна прошила ее до потаенного места, вызвав отчаянное желание.

Грандистон коснулся зубами ее плеча. Это прикосновение окончательно довершило ее капитуляцию.

Не успела она прийти в себя, как он поднял ее и положил на кровать. С жаркими, все еще улыбающимися глазами он снова взял в плен ее губы, проникая вглубь, приказывая сдаться.

Ненужная команда. Она хотела целовать его. Ей это необходимо. Открыть рот и исследовать его, как он исследовал ее. Они почти пытались съесть друг друга.

Людоеды.

Грандистон медленно отстранился. Задыхавшаяся, покрытая испариной Каро смотрела, как он выпрямился, как взгляд этих грешных языческих глаз прошелся по ней, словно она роскошное блюдо, которое он собирался съесть.

Он начал раздеваться.

– Моя прекрасная Кэт. Юбки смяты, корсет распущен, восхитительная кожа пылает. – Сюртук и жилет сняты. Он высвободил рубашку и расстегнул отделанные кружевом манжеты. – Губы красные, как спелые вишни… облизните их снова. Вот так. И ваши соски все сильнее напрягаются от желания.

Каро инстинктивно прикрыла их, чувствуя правоту его слов. Он засмеялся, но не над ней. Казалось, его переполняло восхищение.

Он желает ее.

Ее!

Он сбросил с себя рубашку, и у нее во рту пересохло, когда она увидела совершенный скульптурный торс с сильными мускулами. Потом она заметила грубый белый шрам.

– От чего это? – задохнулась она, в ужасе приподнявшись на локте.

– От топора.

– От топора? Как?

– Меня хотели убить, в руках у нападавшего был топор.

– Вероятно, оскорбленный муж? – спросила Каро, проблеск здравомыслия мелькнул в ее голове. Он повеса.

Каро отодвинулась.

Он поцеловал ее снова, вжимая спиной в подушки. Каро сопротивлялась лишь миг.

Когда он прервал поцелуй, в ней осталось одно желание. Даже его размер, его мускулы, ширина плеч теперь не пугали.

Но шрам все еще потрясал ее. Какая уродливая отметина на совершенстве. Она положила на него руку, чувствуя твердые края.

– Должно быть, было очень больно получить его, – сказала она, – и залечивать.

– Верно. Как, должно быть, и этот. – Он поцеловал ее шрам.

– Нет никакого сравнения. Так это был разгневанный муж?

Опираясь на одну руку, Грандистон играл ее правой грудью.

– Ваш может напасть на меня с топором?

Она подумала о бедном Хилле.

– Нет.

– С пистолетом?

– Нет.

– Со шпагой?

Хилл сражался шпагой. И весьма ловко, несмотря на юный возраст. Рисковал жизнью ради нее.

– Нет, – сказала она печально. Они говорили о его родственнике, и он этого не знал. Это почему-то казалось постыдным.

– Тогда он слабак, – отмахнулся он.

Она покачала головой.

– Не говорите о том, чего не знаете.

Он поднял руку.

– Мои извинения. Говорить о муже в такой момент – ужасное нарушение этикета.

– А есть специальный этикет?

– О да. Сложный и важный. – Он притянул ее ближе, взяв в ладонь ее грудь. – Например, как сказать, что вы хотите большего.

Он улыбался настолько уверенно, что Каро вдруг устыдилась себя и высвободилась.

– Для вас все женщины легкая добыча? Все мы теряем достоинство и силу воли от ваших умелых прикосновений?

Он лежал не двигаясь.

– Нет, если вы этого не хотите.

– Вы думаете, что я хочу…

– Вы здесь, Кэт, – перебил он, – и наслаждались тем, что мы делали. Отрицайте это, если посмеете.

Она хотела его умелых прикосновений, его поцелуев, хотела, чтобы именно он проводил ее в неведомую страну. Она хотела знать, касаться и научиться большему. Коснувшись губами сильных мускулов его груди, она провела языком по выступающим ребрам.

Испытать больше.

Узнать эти тайны.

Все.

Теперь.

Глава 9

Подняв глаза, Каро увидела, что он знает ее желания. Возможно, эта прелюдия предназначалась для того, чтобы она им не противилась.

Новое умелое прикосновение. Грандистон мягко толкнул ее на подушки и снова коснулся ее тела. Но положил руку не на грудь, а на бедро.

– Согласны на большее?

Каро облизнула сухие губы.

– Я не должна зачать ребенка.

– Этого не случится.

– Тогда мы немного можем сделать.

– Больше чем немного. Гораздо больше. Показать вам?

Он искушал – как змей в раю, а она – глупая Ева – готова ответить «да, пожалуйста». Она хотела узнать все.

Его рука все еще дразнила ее бедро, словно огонь, поддерживающий кипение. Улыбаясь, он уверял ее, что бояться нечего.

Ложь, все ложь, но она хрипло сказала:

– Возможно, немного больше.

– Постепенно, – согласился Грандистон, но когда убрал руку, Каро потянулась за ней.

Он расстегнул бриджи и высвободил свое мужское достоинство.

А она еще думала, что картинки в книгах преувеличивают.

Каро взглянула в глаза Грандистона, и ее взгляд тут же метнулся к зеркалу, которое, слава богу, ничего такого не отражало.

Взяв ее руку, он сомкнул ее ладонь вокруг горячего подрагивающего естества.

Жар иссушал ее, но спустя миг она снова перевела взгляд. На пурпурном кончике мерцала влага.

– О господи…

Но потаенное место между ее бедрами не ведало, что «он» слишком длинный и массивный.

Грандистон двинул ее руку вверх-вниз по своему твердому мужскому естеству.

– Вы ведь не делали этого прежде? Ваш муж болван. Или его слабо одарила природа? Знаю-знаю, говорить о муже – ужасное нарушение этикета, но преступно оставлять любознательную леди столь малообразованной. Исследуйте, как вам нравится, милая Кэт, а я поиграю в каннибала.

Убрав руку, он повернулся и коснулся губами ее груди.

От нового интенсивного ощущения Каро коротко вскрикнула, но продолжала ласкать его, пока прилив страсти не сокрушил ее, закружив в бурном удовольствии.

Потом он погрузился в нее, огромный и твердый, заполняя ее, растягивая…

Память пронзила ее словно удар молнии.

Мур!

Она яростно пыталась оттолкнуть Грандистона.

– Нет! Стоп!

Он зажал ей рот рукой.

– Черт побери, мэм!

Официальное «мэм» встряхнуло Каро и заставило рассмеяться. Это безумие, но оно загнало мрачные воспоминания в глубины памяти.

Каро полностью сознавала собственное положение.

Погублена.

Внимательно глядя на нее, Грандистон убрал руку.

Каро сглотнула, почти ослепленная их глубоким интимным слиянием.

– Вы сказали, что не будете делать этого. Есть риск зачать ребенка.

– Я отступлю вовремя. Ну, Кэт, до небес рукой подать. – Он чуть отступил, потом снова вошел. Новые ощущения взорвали ее.

– Язычники не попадают на небеса.

– У них есть собственные небеса, – ответил он, продолжая медленные движения. – Куда более волнующие, чем звуки арфы.

– Это ересь… или что-то в этом роде.

– Это грех. Но восхитительный, правда?

Он двигался медленно, почти мягко, словно поглаживая потаенные места, и тело Каро познало то, чего больше всего хотело.

– Правда? – повторил Грандистон глубоким мягким голосом, прижимая ее к себе, пленив ее ради своего удовольствия.

Ради их взаимного удовольствия.

– Восхитительно, – повторил он снова, – правда?

Он хотел ее согласия, требовал его.

Странный булькающий звук вырвался из ее горла, но Каро сумела выговорить:

– Да. Я думаю… – неопределенно добавила она, но конец фразы потерялся в поцелуе и ритме их слияния.

Каро сдалась. И не сопротивлялась, пока мягкий ритм их соития не увел ее в другое измерение, о существовании которого она не подозревала.

Казалось, прошло много времени, прежде чем она снова смогла думать… времени объятий, поцелуев, жаркой испарины. Заморгав, она открыла глаза, удивленная, что солнечный свет заливает комнату, а слабый шум, доносящийся с улицы, свидетельствует, что жизнь идет своим чередом.

Такая греховная страсть, конечно, предназначена для тихой ночи.

Каро прижалась к его сильной груди. Грандистон обнял ее.

Ее женское естество все еще горело и пульсировало, протестуя и, казалось, требуя, чтобы она делала это снова и снова.

Каро восхищалась крепкими мускулами его груди и маленькими твердыми сосками. Интересно, испытывают ли мужчины то же, что и женщины, при умелом прикосновении? Но…

– Вы сделали, как сказали?

– Конечно.

Он сказал это так высокомерно, что она улыбнулась.

– Вы опытный повеса, – вздохнула Каро.

– Практика приводит к совершенству?

Она услышала в его голосе смех.

– Не сомневаюсь, вы очень умелы.

– Ну-ка, воздайте мне должное, Кэт, – сказал Грандистон, повернув ее лицом к себе. – Я не только умелый, но благодаря практике совершенный. Вы сами это признали.

Она смеялась вместе с ним от настоящего счастья. Глупышка, попавшаяся на удочку повесы-авантюриста, но в этот миг она радовалась, как никогда в жизни.

Он наклонился поцеловать ее в щеку, потом коснулся ее волос.

– Никогда не видел, чтобы волосы дамы после бурного акта остались в таком порядке.

Толпы похотливых женщин двинулись через воображение Каро.

– Волосы надежно заколоты, – сказала она.

– Почему?

– Они склонны к мятежу.

– Как и вы.

– Я?

– Что это, если не бунт, Кэт? – Он погладил ее щеку. – Надеюсь, вы из-за этого не потеряете голову.

– С чего вы взяли?

– Ваш муж может узнать. Вы должны это понимать. Но вы, кажется, уверяли, что он не склонен к насилию?

– Я в этом уверена. Вам нечего бояться.

– Я не боюсь его, – сказал Грандистон, весь юмор пропал. – Я опасаюсь лишь вашего неудовольствия, если мне придется убить вашего супруга.

Каро вдруг продрогла до костей.

– Зачем вам это делать?

– Только если он попытается убить меня.

– Этот шрам. Топор. Вы убили человека, который сделал это?

В его ответе не было никакого сожаления.

– Да.

Это холодком пролегло между ними, прогоняя сладость.

Каро выбралась из кровати, вернувшись с небес на землю, потрясенная осознанием того, что совершила. Как она могла забыть резкого и сильного человека?

Она поправила лиф сорочки, пытаясь восстановить благопристойность. И прежде чем поднять с пола юбки, оглянулась посмотреть, не представляет ли Грандистон угрозы.

Он лежал неподвижно, подложив руку под голову, и смотрел на нее.

Повернувшись спиной, Каро надела юбки и завязала шнурок на талии. Услышав движение, она обернулась.

Грандистон направлялся к ней: бриджи уже застегнуты, но грудь еще нагая.

Она схватила корсет.

– Вы не сможете снова зашнуровать его, – сказал он.

Черт, это правда.

– Вы это сделали, сэр, так что вам и исправлять!

– Не вижу в этом необходимости. Ваш глухой жакет скроет отсутствие корсета.

По его лицу медленно растекалась улыбка, глаза потеплели, и Каро почувствовала, как ее гнев тает, словно масло.

– Тогда какой в нем смысл?

– Я узнал, и вы – тоже.

Каро чувствовала, как вспыхнуло ее лицо, не давая ответить отрицательно.

Ужасный, возмутительный человек…

И тем не менее она таяла.

– Мне воткнули нож в плечо, – невпопад сказал он. – У меня есть некоторое оправдание.

– У этого человека, несомненно, были для этого основания!

– В любви и на войне все честно?

Он протянул ей жакет. Каро надела его и застегнула, потом повернулась к зеркалу. Отражение показало, что Грандистон прав: никто ничего не заметит.

Но она-то знает.

Грандистон встал, и Каро увидела в зеркале его голые плечи и уродливый шрам.

Как он смотрит на нее, как улыбается. Она услышала его хриплый голос.

– Спасибо.

Потом он отошел. Повернувшись, она смотрела, как он надевает рубашку и застегивает пуговицы. Было что-то невероятно интимное в том, чтобы наблюдать, как мужчина делает это.

Он встретился с ней взглядом.

– Нам не нужно сейчас расставаться, если вы этого не хотите.

Каро резко повернулась к зеркалу.

– Мы расстанемся.

Ее волосы лишь немного растрепались. Вытащив несколько шпилек, она привела прическу в порядок. Если бы с такой же легкостью можно было привести в порядок ум.

Каро схватила шляпку, но не стала тратить время и надевать ее.

– Я должна идти, – объявила она, но заколебалась, решив, что нужно еще что-то сказать.

Ничего здравого в голову не приходило. Каро вышла, прежде чем Грандистон попытался остановить ее. Слава богу, коридор пуст, она незамеченной проскользнула в свою комнату. Там волшебство рассеялось. Каро снова стала собой и ужаснулась.

Что она наделала?!

Если кто-нибудь узнает, она погибла, окончательно и бесповоротно. Нужно исчезнуть. Кэт Хантер должна перестать существовать. Она торопливо собрала немногочисленные вещи.

Потом застыла. Господи, она забыла корсет!

Каро подумала вернуться за ним, но это была минутная слабость. Схватив сумку, она пошла к двери.

И остановилась, огорошенная новой проблемой. Она могла выйти из гостиницы с багажом, только чтобы сесть в карету, направляющуюся в Йорк. Есть ночные рейсы? Нужно узнать расписание.

Поставив багаж, она приоткрыла дверь и выглянула в коридор. Никаких признаков Грандистона.

Каро прокралась по коридору и прошла половину лестницы, когда сообразила, что зал полон людей. Пятеро вели переговоры с измотанным владельцем гостиницы, а двое богато одетых мужчин стояли в дверях, громко требуя внимания сновавших туда-сюда слуг. У Каро возник соблазн вернуться в свое укрытие, но она заставила себя спуститься вниз.

Один из мужчин, подняв лорнет, нахально разглядывал ее. Это Каро не слишком беспокоило, но сердце заколотилось от нового страха. Тут могли оказаться люди, которых она встречала в Харрогейте или Йорке.

Почему она об этом не подумала?

Билетная касса во дворе. Каро повернула к столовой. Там есть дверь во двор. Но в столовой тоже много народу. Спрятавшись за дверью, Каро убедилась, что в комнате знакомых нет. Только Силкоки пили чай за столиком у камина. Их день, должно быть, прошел так же ужасно, как и ее, поскольку они еще больше помрачнели.

Слуги сновали из кухни в столовую, так что Каро пришлось обойти длинный обеденный стол и пройти мимо американской пары. Она взмолилась про себя, чтобы они не задержали ее.

Миссис Силкок поставила чашку и, смазав пальцы маслом с блинчика, сняла четыре кольца. На каждом пальце осталась вмятина. Бедная женщина. Такой отек плохой признак.

Отвлекшись, Каро услышала донесшийся со двора голос:

– На посадку. Скоростная в Эдинбург! Все на посадку!

Эта карета ведь идет через Йорк?

Люди торопливо поднялись. Кто-то задел Каро стулом, толкнув ее к столу Силкоков. Стол спас ее от падения на пол, но посуда зазвенела. Мужчина, отодвинувший стул, извинился и умчался к карете.

Каро, задыхаясь, придержала покачнувшийся стол.

– Извините. Я…

– Это не ваша вина, мэм, ничего страшного, – ответил Силкок без улыбки, но искренне.

Улыбнувшись ему, Каро повернулась извиниться перед его женой и увидела в глазах женщины вспышку ярости.

Она в самом деле безумна?

У Каро не было времени на новые неприятности. Она поспешила во двор, опасаясь, что не успеет купить билет. Спину словно огнем жгло. Каро оглянулась. Да, миссис Силкок все еще смотрела на нее.

Повернувшись, Каро увидела, как дверца кареты захлопнулась. Мгновения спустя экипаж выкатился со двора. Каро расстроилась, но взяла себя в руки. Будут и другие кареты.

Посторонившись, она пропустила двух слуг, несущих коробку, и украдкой взглянула на американскую пару. Оставив гнев, миссис Силкок разговаривала с мужем. И все равно она неуравновешенная.

Каро снова толкнули. Она удержалась на ногах, поймав налетевшую на нее девочку.

И услышала крик:

– Держите вора!

Кричала вскочившая на ноги пунцовая миссис Силкок, указывая на девочку распухшим пальцем.

Все в столовой повернулись к ним.

– Попалась! Я видел, как она болталась в столовой, – крикнул вбежавший из холла слуга.

– Я ничего не сделала! – заверещала девочка и так вцепилась в Каро, будто от этого зависела ее жизнь.

Это вполне возможно.

– Она украла мои кольца! – вопила миссис Силкок. – Обыщите ее, обыщите!

Каро застыла: колец на столе не было. Она взглянула на девочку, с мольбой смотревшую на нее.

Она не такая маленькая. Каро было подумала, что девочке лет десять, такая она худенькая, но на самом деле ей четырнадцать, а то и больше. Если она украла кольца, в таком возрасте ее повесят.

И она не местная. Ее пронзительный акцент не похож на северный выговор, а это значит, ее сочтут бродягой. Возможно, это правда, но Каро не могла оставить беднягу на съедение волкам. Занимаясь благотворительностью, она знала, как часто за преступлением стоит страшная нужда.

Она схватила костлявые запястья девочки.

– Пойдем, я сделаю для тебя что смогу.

Лукавое удовлетворение мелькнуло на остреньком лице, но Каро не поменяла своего решения. Беднягам приходится хитрить, чтобы выжить. Это не значит, что ребенка следует повесить.

Каро повернулась к миссис Силкок и как можно спокойнее сказала:

– Вы уверены, что кольца не упали на пол, мэм?

– Абсолютно! – Ее глаза снова метали огненные стрелы в Каро.

Как миссис Силкок могла думать, что она имеет к этому какое-то отношение?