Текст книги "Демоны Боддеккера"

– Да я и сам никак не поверю, что он не знает – поддержал ее Депп.

– Да что именно, черт возьми? – не выдержал я.

– Нет уж. Сам оценишь, – сказала Дансигер.

Мы вчетвером вломились в комнату для совещаний, где работал за своим ноутбуком Гризволд. Он вопросительно посмотрел на нас. Дабы предотвратить повторение новой мантры Деппа и Дансигер, я поспешил лично сообщить ему новости:

– Я не знаю, что произошло вчера вечером. Они собираются показать мне.

Гризволд переполошился.

– Без шуток? Я должен это увидеть.

– Ты что, тоже ничего не знаешь? – спросила Бэйнбридж.

– Знаю, – ответил Гризволд. – Я хочу видеть лицо Боддеккера, когда он будет смотреть запись.

Я уселся на кресло во главе стола. Депп двинулся к магнитофону.

– Что, намерены привязать меня к нему намертво? – саркастически осведомился я. – А в глаза распорки вставить, чтоб не зажмурился?

– Не думаю, что это потребуется.

Он нажал кнопку «включить». Свет в комнате погас, а картины на противоположной стене растаяли, уступая место изображению – заключительным кадрам новостей.

– …а теперь «Еженощное шоу с Гарольдом Боллом», встреча с Дьяволами Фермана… актерами, играющими головорезов во всемирно знаменитом рекламном ролике!

Затем – задорная музыкальная заставка «Еженощного шоу», а Билли Хинд, закадычный дружок Балла, объявляет ликующей толпе вечернюю программу:

– Сегодня в гостях у Гарольда писатель Роддик Искайн, который поведает нам правду о клане Кеннеди! (Слабые аплодисменты.) «Ненавистные», с хитом из их нового альбома «Молодой да глупый»! (Пылкие аплодисменты.) И… самая популярная уличная шайка, продающая стиральный порошок: Дьяволы Фермана! (Безумные, истерические аплодисменты.)

– Перемотай, – предложила Бэйнбридж.

Дансигер помотала головой.

– Пускай увидит все в контексте.

– Она права, – согласился Депп. – Тебе и впрямь надо увидеть, как все это произошло.

Так что я остался сидеть, буквально прикованный к экрану, на котором тем временем под громовые аплодисменты и волчий вой (фирменный знак программы) появился Гарольд Болл. Удостоив аудиторию широким поклоном, он разразился монологом в излюбленном своем стиле. Сегодня он с особой резвостью критиковал президента, который угрожал Голландии вторжением за то, что окрестил «ярко выраженными антиамериканскими тенденциями»:

– …вот президент и говорит им: «Я вас не боюсь. С норвежцами управился, а уж с вами управлюсь, как управился с одеждой». Бог ты мой! Ждет очередного чуда от «Наноклина»!

Аудитория удостоила шуточку раскатами хохота и аплодисментами. Я наклонился к Дансигер и прошептал:

– Теперь я знаю, что чувствовал доктор Франкенштейн, когда его детище начало душить горожан направо и налево.

Она обратила на меня взгляд широко распахнутых глаз.

– Подожди, – только и сказала она.

Болл закончил монолог, повторил имена сегодняшних гостей программы – и началась первая рекламная пауза. «Их было десять» и ролик «Любовного тумана», снятый нами два года назад. Видеоряд: сменяющиеся лица женщин, говорящих в камеру, как будто обращаются прямо к тебе. «Да знай я, что ты такая скотина, в жизни бы не позволила тебе меня провожать». «Не стану я ничего стесняться, все равно расскажу всем своим друзьям, что ты со мной сделал… а они пусть расскажут своим друзьям». «Если я об этом только слово кому промолвлю, ты в этот город больше и носа не покажешь!» Я назвал сюжет «Не говори, что тебе стыдно», – и на нем мы продали целую гору товара.

Через пару минут роликов местного телевидения Болл со своими дружками вернулись в студию – на сей раз со скетчем, действие которого происходило в жутковатом баре, где знакомятся одиночки. Множество мужчин, выряженных сперматозоидами, атаковали женщину, выряженную под яйцеклетку. Под конец Болл и Хинд вошли в бар в костюмах многоруких роботов и вытащили женщину прочь. Все это происходило под множество затрепанных поднадоевших хохмочек о сексуальности, и вы, надо полагать, уже отгадали ударную фразу, оброненную скучающим барменом:

«Не стоило ему стирать трусы «Наноклином».

Зал просто взвыл – на мой взгляд, куда громче, чем шутка того заслуживала. Впрочем, возможно, мне показалось так, потому что я сам был писателем и угадал ее за сто километров до появления. Но тут мне в голову пришла новая мысль, и я повернулся к Дансигер:

– Понимаю, что вы имели в виду. Если публика будет представлять себе «Наноклин» именно в этом свете, у нас возникнет серьезная проблема с имиджем компании.

– Тсс, – выдохнула она.

По спине у меня побежал холодок. Так дело в другом?

Я промолчал и продолжал смотреть. Первым собеседником Болла оказался Искайн – которого лично я прочил в последние гости программы. В тех редких случаях, когда в «Еженощном шоу» появлялись писатели, они обычно выходили под занавес, иной раз даже после музыкального гостя. Но то ли Болл приберегал самый лакомый кусочек на десерт, то ли в договор с Пембрук-Холлом входило, что Дьяволы пойдут последними, дабы зритель точно просмотрел все рекламы.

Выступление Искайна прошло не на высоте, скорее даже из рук вон плохо. Голосу его только-только хватало живости, чтобы не считаться уж совсем монотонным, а он все бубнил и бубнил про факты и расследования – мол, его книга раскрывает (тем немногим, кому в наши дни еще это интересно), как родичи Кеннеди забывали заплатить по счету за электроэнергию или заказывали пиццу, а потом не давали курьеру на чай.

Тут любой потерпел бы фиаско. Агентам Искайна следовало бы нанять кого-нибудь, кто сыграл бы его роль на ток-шоу, но в наши дни писатели – особенно напавшие на золотую жилу вроде семьи Кеннеди – таковы, что это становится все более и более проблематичным. Однако Искайн не входил в число моих клиентов и, следовательно, был не моей проблемой. Кроме того, по виду Дансигер я чувствовал: это еще не то, чего мне полагается ждать.

Искайн наконец перестал бубнить, и Болл попытался оживить представление парой-другой провокационных вопросов про сексуальность Кеннеди. Искайн начал мямлить про то, как один из них как-то раз отправился покупать «Любовный туман» – неплохая рекламная вставочка, – но тут Болл снова ухватил бразды в свои руки и дал официальную рекламу.

– Ол-ля! Чертовская невезуха, Роддик, тебе пора закругляться! Однако шоу закругляться еще и не думает, вернемся сразу после ЭТОГО!

В паузе был только один ролик Пембрук-Холла, тестовый прогон «Кукла-чуть-жива!». Тоже, к слову скаэать, накладочка. Не так уж много в этот час у телевизора деток, которые могли бы, посмотрев рекламу, приставать к родителям с требованиями купить. Лучше бы приобрели право множественного показа в «Бей-Жги-шоу», там-то милые крошки от экрана не отлипают.

Еще один федеральный ролик, «Штрюсель и Штраусс» для «Америка-Плюс Зеплайн», потом еще два местных, и снова шоу, где Болл представил «Ненавистных». Группа вылезла на сцену и йодлем исполнила «Уход» – песню то ли про утрату, то ли про психоз, то ли еще про что-то в том же роде. Толком не понять. Единственное во всем этом интересное – я знал, что под нее, да и под все остальные хиты в альбоме, будет подложена моя «скрытая» реклама кускусных хрустиков.

Еще четыре рекламных ролика: три местных и «Их было десять». Болл вернулся с отрывком, озаглавленным «Записки психов-самоубийц», в котором владельцы мест вроде «Этических решений» демонстрировали коллекцию наиболее бессмысленных, идиотических и корявых фраз из предсмертных писем.

А затем наступил черед Дьяволов.

Я понял, что именно этого момента и ждали Депп, Дансигер, Бэйнбридж и Гризволд. Именно это я и должен был увидеть. Атмосфера в комнате накалилась, в воздухе только что электрические искры не проскакивали. Никто не произносил ни слова.

– Если вы еще не умерли и не страдаете непроходимым идиотизмом, – жизнерадостно начал Гарольд Болл, – то уж точно не могли пропустить хотя бы один-единственный рекламный ролик.

Быстренько прокрутили «Их было десять». Из зала донеслись восторженные вопли и хлопки.

Снова Болл:

– Леди и джентльмены, рад возможности представить вам группу, что превратила эту рекламу в шедевр. Встречайте – первое интервью на телевидении… ДЬЯВОЛЫ ФЕРМАНА!

Толпа обезумела. Камера переехала к занавесям над входом. Первым, с задиристым и самоуверенным видом, выскочил сам Ферман. Он сделал непристойный жест – толпе это понравилось.

Следующим показался шнобель. Выражение его лица яснее всяких слов свидетельствовало: он просто берет пример с вожака. Когда он вскинул голову и обнаружил полный зал народа, челюсть у него так и отвалилась от изумления. Затем появился Джет. Восторженные вопли зазвучали с новой силой, а потом перешли в тихий мерный рокот. Джет одарил собравшихся улыбкой во весь рот и приветственно вскинул сжатый кулак. Мерный рокот опять распался на истерические взвизги и крики.

Последним, из-за занавесей вынырнул Ровер. Он несколько мгновений нерешительно постоял у самого входа, поводя головой из стороны в сторону, точно опасаясь облавы, а затем торопливо прошмыгнул через сцену и спрятался за Джетом. Хинд и Искайн передвинулись в дальнюю часть диванчика для гостей программы, а Ферман плюхнулся рядом с Боллом.

– Вы пришли… – начал ведущий, но тут же умолк, обнаружив, что остальная троица никак не может решить, куда сесть. Ферман рявкнул на них – и Джет немедленно опустился на диван. Ровер – за ним. Шнобелю досталось место рядом с Роддиком Искайном.

– Ну, чего вылупился, Носяра? – спросил он, садясь.

Толпа загоготала. У Искайна и вправду был большой нос, но, разумеется, куда меньше, чем у самого Шнобеля.

– Приветик, – продолжил Шнобель, живо откликаясь на аплодисменты. – Дела – охренеть можно. За кулисами мы встретили «Ненавистных»!

– Они не заглушили его звуковым сигналом, – заметил я.

– А с какой бы стати? – сказала Дансигер.

Я снова уставился на экран, где Болл пытался овладеть ситуацией.

– Добро пожаловать на шоу, парни, – произнес он. – Мне бы хотелось задать вопрос, который сейчас, вероятно, крутится на языке большинства зрителей…

Шнобель приподнялся и громко продиктовал все четырнадцать цифр своего телефона. И добавил:

– Эй, девчонки, я только что проверился – если вы понимаете, о чем я. Думаю, понимаете!

Складывалось впечатление, что прореагировали на эту выходку скорее мужчины из зала, а не женщины.

– Не совсем этот, – засмеялся Болл. – Я о другом – где же пятый маленький Дьявола.

– Я не маленький, – возмутился Джет.

– Нас только четверо, – отрезал Ферман.

– Я говорю о молодом человеке в очках» который так славно поучаствовал в той взбучке, что вы задали Норману Дрейну.

– Джимми Джаз! – выпалил Джет. Ферман, не оборачиваясь, съездил ему по зубам.

– Ах он! – Главарь шайки изобразил удивление. – Он… ну вроде как мертв.

Внутри у меня все оборвалось. Подавшись вперед я спросил одновременно с Гарольдом Боллом:

– Что?!

– Правда? – удивился Шнобель.

Ферман поглядел на Болла, точно приглашая его насладиться шуткой, понятной только для избранных, и покрутил пальцем у виска.

– Вы уж простите Шнобеля. Его стукнули по башке на пару раз больше, чем стоило. Неприятно, но в драках за территорию без такого не обойдешься.

– Понятно. Так вы называете его Шнобелем?

Ферман размашисто кивнул.

– Разве и так на хрен не ясно?

Болл замер с раскрытым ртом – на полсекунды, не дольше, но я понял: на этот раз сквернословие его не столь порадовало, как в прошлый.

– Так… у вас у каждого какое-нибудь забавное прозвище?

– Забавное! – прорычал Джет.

– Прозвище! – буркнул Нос.

– Мистер Болл, – Ферман угрожающе поднялся и перегнулся через стол, глядя ведущему прямо в глаза, – это наши уличные имена. Знаки почтения и уважения, тщательно выбранные мной лично. И чем быстрее вы вобьете это себе в гребаную башку, тем лучше!

Болл не дрогнул.

– Тогда, – произнес он, постепенно повышая голос, – почему бы вам не рассказать мне об этом, вместо того чтобы выставлять себя на посмешище перед всем цивилизованным миром.

По залу прокатился смешок.

– Никто не смеет со мной так разговаривать, – прошипел Ферман.

– А вот я посмел, – отозвался Болл.

Я затаил дыхание.

Ферман улыбнулся и снова сел.

– Так вот, Гарольд, – начал он с видом заправского ветерана подобных маленьких стычек. – У всех у нас есть подобные уличные имена, и все они что-то значат и для меня, и для их владельцев.

– Вот оно что… – Болл оглядел аудиторию и приподнял брови – знак, что близится один из его знаменитых ударов. Зал замер. – И как же вы подобрали подходящее имя для Шнобеля?

Истерический, судорожный хохот. Ферман так сжал подлокотники кресла, что костяшки пальцев у него побелели.

– Ну же, Гарольд, – он облизнул губы и сглотнул, – сами видите, это из-за его здоровенного аппендикса…

Ферман быстро глянул в сторону, точно выискивая Джимми Джаза, и, осознав, что чтеца с ними нет, заметно насторожился.

Болл не стал цепляться за ошибку. Он чуть подался вперед, чтобы лучше видеть Джета.

– А вас, полагаю, зовут Джетом, потому, что вы чернокожий…[2]2
  Игра слов. Одно из значений слова Jet – блестящий черный цвет.


[Закрыть]

Ферман загоготал.

– А вот и нет. Вот из-за чего. – Он протянул руку к самому рослому из Дьяволов и пропел своим пронзительным тенорком: – Познакомьтесь с Джетом Джорджсоном!

После чего залился истерическим хохотом, буквально складываясь пополам и хватаясь за бока от смеха.

По рядам зрителей пробежал недоуменный ропот.

– Почему он все это говорит? – спросил Гризволд.

– Потому Что он – идиот, – сказал я.

– Но что все это значит? – вступила в разговор Бэйнбридж.

– Не знаю.

– …а этого тихого юношу почему кличут Ровером? – спрашивал тем временем Болл.

– Потому что он наш пес, – ответил Ферман.

– В каждой шайке должен быть свой пес, – добавил Джет.

Болл наклонился поближе к Роверу.

– А вы вообще умеете говорить, Ровер?

Ровер сделал тот же непристойный жест, что и Ферман при входе. Аудитория оживилась и зааплодировала. Болл пожал плечами.

– Ну ладно. А теперь мне бы хотелось вернуться к вопросу, что случилось с пятым Дьяволом…

– Нет никакого пятого Дьявола, – громко заявил Ферман.

– Джимми Джаз, – подсказал Джет.

– Да заткнись! – заорал на него Ферман.

– Кажется, Ферман, вы сказали, он умер?

Ферман на миг замер, потом, видимо, остывая, снова расслабился и сел в кресло.

– Понимаете, Гарольд, житуха-то у нас какова. Уж коли ты в шайке, только и поворачивайся, гляди в оба – потому как никогда не знаешь, кто дышит тебе в спину и точит нож. Копы. Педики. Родители.

– И какое положение Джимми Джаз занимал в шайке?

– Он…

– Он был нашим чтецом, – услужливо ответил Шнобель.

– Он имеет в виду – исследователем, – торопливо перебил Ферман.

– Чтецом? – Болл повернулся к Шнобелю. – Вы хотите сказать, никто из вас не умеет читать?

Шнобель засмеялся.

– Ну разумеется, нет!

Ферман опять вскочил с места.

– Шнобель, гребаный ты идиот, я велел тебе помалкивать и предоставить трепотню мне!

Шнобель показал на одну из камер.

– Ферман, мы же на телевидении. Гляди!

– Ферман, – громко прервал их Болл. – Насчет гибели Джимми Джаза…

– Да, – сказал Шнобель.

– Джимми Джаз, Джимми Джаз! – взорвался Ферман. – Чего прицелились с этим самым Джимми Джазом? Спросили бы лучше про меня!

– Я и собирался, – заверил его Болл. – Но хотелось побольше узнать о трагедии с Джимми Джазом. Уверен, что и моим зрителям тоже, ведь он был их фаворитом…

– Фаворитом?! – Ферман харкнул слюной прямо на стол Болла. – Вот какого мы мнения о Джимми Джазе.

Болл вскинул руки – не сдаваясь, но в знак того, что меняет тему.

– Ну хорошо. Джимми Джаз мертв. Почему бы вам не рассказать нам, каково было работать с Норманом Дрейном?

– Мы бы ему все косточки переломали, – похвастался Шнобель. – Да нас остановили.

– Шнобель! – прорычал Ферман.

– Кто вас остановил, Шнобель? – осведомился Болл.

– Никто не остановит Дьяволов, – ответил Ферман. – И вообще, какое вам дело до Нормана Дрейна? Просто-напросто старый Гомер.

– Гомер? – Болл вскинул брови. – Опять ваш уличный жаргон?

– Нет! – Ферман яростно развернулся к нему. – Коммерческий жаргон. Сами знаете. «Вон идет Гомер! Гомер-сексуал!».

Я закрыл глаза рукой.

– О нет…

Меня дернули за рукав.

– Смотри, Боддеккер, – произнесла Дансигер.

– …и весьма интересно, – говорил Болл, – что это тоже реклама Пембрук-Холла. Так, значит, теперь, как признанная шайка Пембрук-Холла…

– Нет! – взвыл Ферман. – Мы – не шайка Пембрук-Холла! Мы – моя шайка! Моя! Моя!

С яростным криком он взлетел в воздух и ловко приземлился прямиком на стол Гарольда Болла, угрожающе протягивая руки к ведущему. В следующую секунду он уже обрушился на злополучного Болла всем весом, и они вместе завалились назад, на мерцающую голограмму с изображением неба над Манхэттеном. Шнобель тоже вскочил на ноги, спеша присоединиться к драке, однако Роддик Искайн ухватил его за плечо и потянул назад.

Смелый, но неразумный поступок. Шнобель вскинул локоть привычным, хорошо отработанным движением, верно, уже не разломавшим переносицы противников. Искайн рухнул назад, прямехонько на Билла Хинда, до которого только-только начало доходить, что происходит. Шнобель весело накинулся на обоих – но его встретила целая серия оглушительных ударов могучих кулаков Хинда.

Ровер вскочил на спинку сиденья, огляделся по сторонам и – сплошные мелькающие кулаки, колени и зубы – кинулся в самую гущу сплетения Шнобель-Искайн-Хинд, судя по всему, не слишком беспокоясь, кому достанутся его удары – другу или врагу. Все четверо одним клубком покатились со сцены к первому ряду зрителей, которые с дикими криками спешили убраться с пути.

Тем временем Джет преспокойно поднялся, нагнулся и легко, точно картонку, отшвырнул в сторону стол Гарольда Болла. За столом обнаружился и сам ведущий: он распростерся на полу, а Ферман сидел на нем верхом, яростно обрабатывая кулаками голову и живот несчастного и при каждом ударе выкрикивая: «Гомер! Гомер! Гомер!». Джет тронул Фермана за плечо и сказал несколько слов, потонувших в общем шуме. Ферман кивнул и слез с поверженного ведущего.

– Ну только поглядите, – удивился я.

Рано радовался.

Едва Ферман встал, Джет принялся зверски избивать Болла ногами, а затем одним рывком поднял, ударил по лицу и развернул лицом к Ферману, заломив руки за спину. Ферман отошел на несколько шагов и, нагнувшись, помчался на Болла, метя головой в живот жертвы.

Я отвернулся от безобразной сцены.

– Почему не пустили рекламу?

– Прошло только три минуты после прошлого блока, – пояснил Гризволд. – Если бы дали ее прямо сейчас, нарушилось бы расписание.

– Вот неплохой момент, – сказала Дансигер.

Я снова взглянул на экран. Из микрофона донесся пронзительный свист, а из выходов со сцены полились потоки людей в форме. Джет с Ферманом вдвоем ухватили Болла под руки и швырнули его в первых троих нападавших, сбив их с ног. Громилы помчались ко все еще катавшимся по полу Искайну, Роверу, Хинду и Шнобелю и проворно извлекли из кучи малы своих товарищей-Дьяволов.

Один из полицейских выстрелил чем-то в Ровера. Тот еле увернулся, и заряд – чем бы он ни был – угодил в спину Искайну. Писатель, содрогаясь в конвульсиях, рухнул на пол.

– Уходим! Через сцену! – прокричал Ферман, перекрывая общий гул голосов.

Дьяволы разделились и побежали – Ферман с Ровером к правой кулисе, Джет со Шнобелем к левой – прямиком в руки поджидающих там охранников. В последний миг все четверо резко развернулись и прыгнули в зрительный зал, умудрившись приземлиться более или менее на ноги – Джет схватил Шнобеля за руку, чтобы не дать тому растянуться плашмя. Несколько быстрых шагов, летучих прыжков – и они исчезли в толпе, которая и так уже ринулась к выходу, образовав давку в проходах. Одна из камер повернулась назад и дала крупным планом лицо непристойно ругающегося полицейского. Выражение, слетевшее с его уст, было понятно даже самому неискушенному в чтении по губам зрителю.

– Все? – спросил я, когда Депп выключил запись.

– Еще минуты две. Народ расходится. Копы, как водится, спрашивают, нет ли среди присутствующих врача, а один сам идет помогать, покуда доктора не подоспели.

– Я имею в виду Дьяволов – они скрылись?

– Бесследно, – сказала Дансигер.

– А жертвы?

– Самолюбие Гарольда Болла, – ответил Гризволд. – Способность Билли Хинда насвистывать.

Я вздохнул и откинулся на спинку стула.

– Рад, что не видел этого вчера вечером.

– Полиция выписала ордер на арест Дьяволов, – промолвила Бэйнбридж. – Их обвиняют в нанесении телесных повреждений трем жертвам и полицейским, пострадавшим во время драки. Официально Дьяволы скрылись из города, пока шум не уляжется…

– Уляжется! – вскричал я. – Да они чуть не убили…

– Знаем, – .перебила меня Дансигер.

– Дай ей закончить, – сказал Депп.

– На самом деле они никуда не скрывались, – продолжила Бэйнбридж. – Отсиживаются в нашем пент-хаусе.

Я медленно кивнул.

– Ладно. Дайте подумать. Прикинуть, что мы сможем из этого выжать.

– Выжать?! – закричала Дансигер. – Боддеккер, До тебя что, не дошло?

– Все не так уж плохо, – заявил я. – Если не считать угрозы для репутации «Наноклина», с чем мы можем как-то справиться…

– Не дошло, – сообщила Дансигер Деппу.

– Это даже хорошо, – настаивал я. – Снимает с нас проблему Дьяволов.

Остальные замерли, уставившись на меня.

– Они же преступники, – продолжил я. – Обычные подонки. Где им самое место? – Ответа не было. – Да полно же. Им самое место в тюрьме, верно? Ну где же еще? И они совершили преступное нападение с покушением на убийство и причинением тяжких телесных повреждений – скажем так – на глазах у по меньшей мере миллиарда свидетелей! К концу недели эти кадры обойдут весь мир. Дьяволов запрут в тесные клетки, а ключи выкинут.

– Боддеккер, – проговорила Бэйнбридж. – Ты это' серьезно?

Я поглядел ей прямо в глаза.

– Поверь мне. С того самого момента, как они окружили меня на улице и угрожали убить, я ничего так не хотел, как увидеть, что они гниют за решеткой.

Она отвернулась.

– Кажется, я ошибалась в тебе, – тихо произнесла Бэйнбридж.

– Извинения принимаются, – сказал я. – Но это не наша проблема. Нам сейчас надо собрать всех и устроить мозговой штурм на тему – как отмазать «Наноклин» от…

Дверь комнаты для совещаний распахнулась.

– БОДДЕККЕР!

Это оказалась запыхавшаяся Хонникер из Расчетного отдела.

– Терпеть не могу приносить дурные вести – да еще не первый раз, – но кто-нибудь из вас в последнее время смотрел в окно?

Гризволд двинулся к ряду окон и начал поднимать жалюзи.

– Не в эту сторону. На Мэдисон.

– Мой офис.

Я ринулся к двери и, схватив Хонникер за руку, побежал через коридор. Остальные мчались по пятам. Ворвавшись в кабинет, я протиснулся мимо письменного стола и велел феррету растонировать стекла.

– Сию минуту, мистер Боддеккер.

Окна начали светлеть. Хонникер из Расчетного взглянула на улицу.

– О Господи! Стало еще хуже.

Нас в комнате было уже шестеро – остальные вошли следом за мной и буквально прилипли к окнам.

– Ух ты! – присвистнул Депп.

– Невероятно, – ахнула Дансигер.

– Хм-м-м, – промычал невозмутимый Гризволд. Далеко внизу, у наших дверей, собиралась толпа.

Сотни и сотни людей осаждали здание, забивая улицы, перегораживая утренние, забитые велорикшами дороги. Они потрясали кулаками в воздухе и что-то скандировали – с такой высоты слов разобрать было невозможно.

– Что им надо? – спросила Бэйнбридж.

– Дьяволов, – ответила Хонникер.

– Но ведь никто не знает, что они здесь, – сказала Дансигер.

– Именно.

Глядя вниз на колышущуюся, бурлящую человеческую массу, я вдруг ощутил, как меня разбирает смех. Я отошел от окна и согнулся пополам, пережидая, пока не закончатся накатывающие волна за волной приступы неудержимого хохота.

Хонникер из Расчетного отдела вопросительно поглядела на меня.

– Боддеккер?

– Я в полном порядке, – выговорил я сквозь смех. – Со мной все прекрасно. Просто великолепно. – Я показал на окно, на толпу. – Народ, – провозгласил я. – Похоже, мы избавимся от проблемы Фермана гораздо быстрее, чем я ожидал.

Пембрук, Холл, Пэнгборн, Левин и Харрис.

«Мы продаем Вас всему миру с 1969 года»

Офисы в крупнейших городах: Нью-Йорк, Монреаль, Торонто, Сидней, Лондон, Токио, Москва, Пекин, Чикаго, Осло, Филадельфия, Амарилло.

ЧЕЛОВЕК В ПАНИКЕ: О нет! Голоса!

ДИКТОР: Вы приняли сегодня свое лекарство?

ЧЕЛОВЕК В ПАНИКЕ: Они вернулись… они не оставляют меня в покое.

ДИКТОР: Сушествует множество причин, чтобы вам продолжать принимать ваше лекарство…

ЧЕЛОВЕК В ПАНИКЕ: Они нашептывают мне… приказывают!

ДИКТОР: Во-первых, вы будете чувствовать себя гораздо лучше.

ЧЕЛОВЕК В ПАНИКЕ: Есть только один способ заставить их замолчать!

ДИКТОР: Равно как и ваши друзья, ваша семья и ваши соседи.

ЧЕЛОВЕК В ПАНИКЕ: Я… должен… повиноваться.

ДИКТОР: Не говоря уж о ваших работодателях.

ЧЕЛОВЕК В ПАНИКЕ: Ха-ха-ха! Узри коня бледного! Я несу вам всем суд и кару! Увы, Вавилон! Ха-ха-ха! (Звуковые эффекты: выстрелы, отчаянно кричащие люди, беготня, паника, звук падающих тел.)

ДИКТОР:…так, пожалуйста, не забудьте! Общество американских рекламодателей и американский совет психиатрического информирования предупреждают.