Текст книги "Демоны Боддеккера"

Джо Клиффорд Фауст
Дьяволы Боддеккера

Пембрук, Холл, Пэнгборн, Левин и Харрис.

«Мы продаем Вас всему миру с 1969 года»

Офисы в крупнейших городах: Нью-Йорк, Монреаль, Торонто, Сидней, Лондон, Токио, Москва, Пекин, Чикаго, Осло, Филадельфия, Амарилло.

АУДИО	ВИДЕО
Музыка: «Пора цветенья сакуры, а моя женщина покинула меня».	Акиро Якамото выхолит на сцену со своей фирменной гитарой и притрагивается к шляпе, приветствуя толпу.
ДИКТОР: Уже двадцать лет Акиро Якамото остается одним из самых любимых и популярных исполнителей музыки в стиле кантри.	Подборка различных «классических» кадров А.Я. перед млеющей толпой.
Фанаты на лету расхватывают коллекцию за коллекцией его необычной музыки и все еще хотят БОЛЬШЕГО!	Архивные кадры массовых беспорядков у музыкального магазина в Сан-Паоло. Дать кадр, где умирающий фанат прижимает к груди коллекцию чипов А.Я.
Теперь… наконец… МОЖНО ПОЛУЧИТЬ БОЛЬШЕ! Теперь легионы фанатов Акиро Якамото смогут СТАТЬ Акиро Якамото.	Умирающий фанат превращается в А.Я.
Нет! Это не сон! Благодаря эффектам «Виртуал альтернатив лимитэд» вы сможете СТАТЬ Акиро Якамото при помощи вашей домашней системы «Виртуальная реальность»!	Типичный фанат А.Я. нахлобучивает на голову шлем, тело его вниз от шеи преображается в тело А.Я. вплоть до бирюзовых кожаных ботинок и «знаменитой гитары».
Музыка: «Моя крошка взяла билет на поезд и пустила пулю мне прямо в сердце».	Преображенный фанат начинает петь – синхронно с аудиосопровождением. Толпа беснуется от восторга.
ДИКТОР: Представьте, что вы – Акиро Якамото… Вы поете его величайшие хиты…	Переход к новому изображению: голова фаната на плечах А.Я.
Аудиомонтаж: «Самые горячие губки со времен Хиросимы», «Суши из сердца», «Тиба-сити-блюз» и проч.	Видеомонтаж выступлений А.Я. Голова фаната продолжает петь. Титры с названиями соответствующих песен.
ДИКТОР: С новейшими интерфейсами, разработанными компанией, ваше представление будет ограничено лишь вашей же коллекцией музыкальных чипов!	Фанат А.Я. подмигивает в камеру. Голова преображается в голову А.Я.
Акиро Якамото… Последний в длинной серии качественных симуляторов знаменитостей от «Виртуальных альтернатив»! Доступно везде, где продаются ВР-системы.	Голова А.Я. съеживается, упаковывается в маленькую коробочку и присоединяется к рядам лиц других знаменитостей, доступных в открытой продаже.
ВТОРОЙ ДИКТОР: Возможен запрет на товар в зонах, с патентами персональной защиты. Перед покупкой посоветуйтесь с вашим адвокатом. Клиент может нести ответственность за несанкционированное употребление.	Наплыв на логотип «Виртуальных альтернатив».

Глава 1
Сомнительная слава

Услышав позади голоса, я понял, что в очередной раз свалял дурака. Мне уже давненько не приходилось делать таких глупейших ошибок, но теперь, когда я дал маху, то сразу просек – насколько глобально.

Этот ляп обещал стать роковым.

Прошло не так уж много времени с тех пор, как я вышел из кинотеатра в Сохо под ручку с Хонникер из Расчетного отдела. Мы решили, как Левин, «сходить в киношку» и отправились на какой-то допотопный классический фильмец, пытающийся охватить разом всю историю рода человеческого: от Homo erectus до Homo superior. Лично мне фильм не показался ни особо трогательным, ни вдохновляющим, но, вероятно, виной всему шок, который я испытал, увидев начальные кадры. Апатичные гориллы, умирающие от голода в стране изобилия, поразительно смахивали на обезьян в провалившемся сценарии Робенштайна для «Наноклина» – вплоть до затмения над коробкой товара и того, как они молотили костями противников (у Робенштайна – стиральные машины). Мне и без того не нравилась мысль, что Робенштайн свистнул освященных временем пещерных людей Хотчкисса. Теперь же, когда я увидел, что они украдены прямо из этого якобы классического фильма… Все становилось еще хуже.

Именно ролик Робенштайна не дал мне сосредоточиться на продолжении картины. А она оказалась не только тягомотной, но и длиннющей. Вот, кстати, еще одна из моих ошибок – я не рассчитал, насколько затянется фильм. К тому времени, как мы с Хонникер вышли из кино, солнце уже село, а поблизости не было ни одного велорикши.

Последняя моя глупость: я поддался на уговоры Хонникер из Расчетного отдела и согласился идти домой пешком вместо того, чтобы сесть на метро.

Так вот мы шли себе пешочком и болтали. Она рассказывала, как Мак-Фили ловко отмазался от особо неприятного обвинения в выпуске вредного для потребителя товара.

– Приходят, значит, родители того парня, – говорила Хонникер, – и заявляют, что он, мол, выкинулся из окна вследствие действующей на подсознание рекламы в последней записи «Марширующих кретинов».

– Но там только и было рекламы, что подросткового «Любовного тумана», – возразил я.

– Они утверждали, что их сын находился в депрессии из-за того, что ему никак не удавалось найти себе девушку. А потому и для «Любовного тумана» тоже найти применения не мог.

– Постой-ка, – перебил ее я. – Это ж не реклама на подсознательном уровне. «Кретины» написали об этом песню. – Я попытался вспомнить слова: – «Он был неудачник, и был он толстяк, не мог он назначить свиданье никак…»

– Вот-вот, эту! – Хонникер начала петь: – «Он из дому вышел в припадке тоски и выстрелом вышиб тупые мозги».

И тут сзади раздался голос. Он тоже пел:

 
– Теперь он мертв, мертв, мертв.
Да-да, он мертв, мертв, мертв.
 

Мы резко обернулись.

На вид мальчишке было никак не больше двенадцати. Наверное, юный выпускник «Теч-бойз», из рядов которых так часто выходили головорезы. Смазанные какой-то дрянью огненно-рыжие волосы торчали вверх, зачесанные и подстриженные ровно-преровно, как посадочная площадка. Одет парень был с головы до ног в потрепанный джинсовый комбинезон, а на ногах красовались «Скоорис» – последняя широко разрекламированная «Мак-Маоном, Тейтом и Стивенсом» новинка. Из остального я заметил лишь, что мальчишка простужен – из носа у него так и текло. Он, силясь принять зловещий вид, то и дело вытирал рукавом замызганную физиономию.

От облегчения я едва не рассмеялся.

– Популярная песенка.

Взяв Хонникер за руку, я повернулся, дабы продолжить путь. И замер.

Их было семеро – включая того мальца, что заговаривал нам зубы. Все одинаковые, как под копирку – вплоть до синих комбинезонов, рыжих волос и причесок в стиле «палуба авианосца». Самые здоровенные носили на груди и спине курток ярко-малиновые нашивки; «номер один». Оставалось лишь надеяться, что им не требуется, как Дьяволам, срочно устраивать уличное барбекю для вступления в шайку нового члена.

Самый высокий из шайки запел:

 
– Да-да, он мертв, мертв, мертв.
Ему не жить, жить, жить!
 

Загораживая собой Хонникер, я попятился к кирпичному фасаду закрытого ресторана.

– Дай-ка попробую сам управиться.

– Похоже, ты уже управился, – ухмыльнулся рослый парень.

– Управился и с одеждой, – в тон подхватил другой.

Если бы я не пытался делать вид, что все в порядке, то не удержался бы от гримасы. В недобрый же день пришла мне в голову эта строчка! Ну да, не важно. Необходимо придумать способ выкрутиться из этой ситуации – причем любой ценой избежав необходимости пообещать еще одной уличной банде раскрутку в рекламе.

– Итак, ребятки, – я снова прибегнул к старому бодряческому трюку, – чем могу помочь?

Самый рослый ответил мне ударом в лицо. Я без труда увернулся, но знал, что он нарочно позволил уйти от его кулака.

– Мы тебе не ребятки. Мы – Большие Красные Торчки. И учитывая, что вы вторглись на нашу территорию, мы порешили: вы теперь обязаны отдать нам должное.

– Должное? – Я обвел их взглядом. – Как именно? «Торжественно признаю, что у вас самые большие и красные торчки, какие я только видел»?

Младшие члены шайки захихикали, однако главарю моя шутка не понравилась.

– Нет! – рявкнул он. – Я говорю о деньгах. Настоящих деньгах.

И почему это я вечно умудряюсь разбудить в уличных подонках самое худшее?

. – Но поскольку ты осмелился насмехаться над нашим священным названием, твои деньги нам не нужны. Усек? Так что, пожалуй, лучше твоя телка поближе познакомится с нашими красными торчками.

Я покачал головой.

– Прости. Сам понимаешь, этого я вам никак не могу позволить.

– Тогда попробуй вот этого.

Он снова замахнулся – лишь немногим проворней прошлого раза. Интересно, да из кого, собственно, вся эта шайка? Может, если мне удастся уложить их главаря один на один…

Я ушел от удара, и кулак со свистом пронесся мимо. Верзила по инерции качнулся вперед, я резко выпрямился и с силой врезал локтем ему по затылку. Бандит со всего размаху грянулся на тротуар.

– Он свалил Торка.

– Бей его!

Они бросились на меня всей сворой. Первым подоспел тот мальчишка, что отвлекал нас. Я перехватил его за руки и развернул, используя как живой щит. Но он так лягался и брыкался, что я скоро отшвырнул его в сторону – в ту самую секунду, когда удар по голове заставил меня пошатнуться. Двое Торчков ринулись добивать жертву, а остальные уже тянули лапы к Хонникер.

– Боддеккер! – закричала она.

Потрясающе. Они все замерли.

– Боддеккер? – прошептал кто-то.

– Тот самый Боддеккер? – поинтересовался робко кто-то еще.

Хонникер из Расчетного отдела раньше меня сообразила, что к чему.

– Мы из Пембрук-Холла.

Главарь приподнялся на локтях, отирая кровь с разбитого подбородка.

– Боддеккер! Охренеть можно! – Он оглянулся на Хонникер. – Простите за выражение.

Ряды Торчков облетел шепот, тихая мантра:

– Боддеккер.

– Боддеккер.

– Боддеккер.

– Боддеккер.

– Боддеккер.

– Я типа, правда, дико извиняюсь, мистер Боддеккер. – Торк поднялся на колени, размазывая кровь изо рта рукавом. – Да знай мы только, что это вы, конечно, пропустили бы сразу, без дураков. Черт, да любая шайка в Сохо к вам и цепляться не подумала бы. Что угодно для вас и вашей дамочки, дружище… Только попросите.

Я протянул Торку руку и помог ему встать.

– Почему?

– Да потому, что вы парень что надо, – пояснил он. – Обещали Дьяволам – и выполнили. Сделали их теми, кто они есть сегодня. Да вас теперь чтят девяносто пять процентов шаек на этом острове. А если считать по всему городу, то, верно, процентов семьдесят.

– «Плохие парни от рекламы подписывают контракт с плохими парнями из реальной жизни», – вставил один из Торчков среднего роста, цитируя заголовок моего интервью.

– Простите, что говорю это, – заметил я, – но вы не похожи на тех, кто читает «Рекламный век».

– Нет, – согласился щуплый. – Не «Рекламный век». «Гангленд-уикли». Они перепечатали это пару недель назад. – Он показал на остальных Торчков. – И я прочел им всем.

Мы с Хонникер из Расчетного отдела беспокойно кивнули.

– Да, пожалуй, теперь все понятно.

– А не могли бы вы и нам подписать? – спросил двенадцатилетний.

– Простите. У меня ни слейта, ни стилуса…

– Да он не автограф имел в виду, – перебил чтец. – Он интересовался, не могли бы вы и нас взять в рекламу, как Дьяволов.

Я так и побледнел. Не знаю, заметила ли это Хонникер – оставалось только надеяться, что Торчки не заметили. Ни за какие блага мира я не собирался больше давать никаких обещаний уличным шайкам. Но эти горе-бандиты казались такими неумелыми – и глядели на меня так жалобно.

Нет. Второй раз я в ловушку не попадусь! – Простите, – произнес я. – Дьяволы были одноразовым проектом. Вряд ли когда-либо еще мне потребуются для рекламы уличные шайки.

– А может, в рекламе мы могли бы подраться с Дьяволами? – робко предположил кто-то из Торчков.

При одном воспоминании о том, как Ферман и его парни обошлись с Норманом Дрейном, меня бросило в дрожь.

– Честное слово, не думаю, что…

Торк покачал головой.

– Отстаньте от него, парни. Разве не видите, мы слишком навязываемся.

Остальные медленно повернулись к нему.

– Это все я виноват. Зря я на него насыпался. Может, если бы я не лез на рожон…

– Ты что, совсем двинулся, Торк? – возмутился один из Торчков.

Их предводитель печально покачал головой.

– Я вот думаю, может, нам…

– Что? – пискнул двенадцатилетка.

Торк выпрямился во весь рост и расправил плечи.

– Я вот думаю, может, нам всем стоило бы и впрямь сделать себе нормальные Прически, носить чистое. Перестать уродовать людей из-за денег. Ведь так мы упустим очередной шанс выбраться с этой вонючей свалки.

– Вонючей свалки? – Двенадцатилетка уже чуть не плакал.

Чтец подошел к нему и обнял его за плечи.

– Не реви. Мы все равно позаботимся о тебе.

– Думаю, Торк прав, – согласился еще один.

Торк шагнул ко мне и протянул руку.

– Примите мои извинения, мистер Боддеккер. И тысячу извинений вашей прелестной подруге.

– Вы совершенно правильно поступили, – заверил я, пожимая ему руку. – Быть может, мне все-таки удастся что-нибудь для вас сделать.

Мы с Хонникер по очереди пожали руку всем Торчкам и позволили горе-гангстерам проводить нас до конца своей территории. Они дали нам подробнейшие инструкции на случай столкновения с другими их собратьями по профессии, а мы пожелали на прощание удачи. Отойдя так, чтобы они не могли нас видеть, мы остановились и ухитрились выловить такси, на котором доехали прямо до моего дома. Войдя в квартиру, мы оба, не раздеваясь, прыгнули в постель, дрожа и прижимаясь друг к другу.

– Просто не верится, – прошептала Хонникер из Расчетного отдела. – Мы же были у них в руках. Они же могли… могли сделать с нами все, что хотят. Но ты так храбро сопротивлялся им.

– Это не я, – возразил я. – Дьяволы. Дьяволы заглядывали нам через плечо и следили за нами.

Хотя на самом деле я знал: если бы Френсис Герман Мак-Класки следил за нами в тот миг, когда было произнесено мое имя, он плюнул бы себе под ноги и предоставил Большим Красным Торчкам полную свободу действий.

– Ну и что все сие означает? – спросил я ее чуть позже. – Как мы выбрались из подобной ситуации, отделавшись лишь легким испугом?

Хонникер взъерошила мне волосы.

– Не тем заморачиваешься. Суть не в том, что мы из этого извлекли, а в том, что извлекли Торчки. Сегодня вечером они получили громадный урок. – Ее губы изогнулись в улыбке, и она поцеловала меня в лоб. – Не связывайся с тем, с кем не следует.

Я отвернулся.

– Не знаю, не знаю.

– Да что тут такого, Боддеккер? Ты разве не это хотел услышать?

Я покачал головой.

– Сам не знаю, что я хотел услышать. Или, точнее, не уверен, что я из тех, с кем не следует связываться.

На лице у нее отразилось замешательство.

– Я не член «Нью-Йорк Хенчмен» или «Пуэрто-Рико Ромраннерс». Эти парни приучены играть, пока не рухнут замертво, но приучены также и служить образцами для подражания. Я же совсем другой. Никогда не хотел оказаться в центре поля. Вести мяч, обходить соперника, забивать голы. Только и мечтал, что о карьере офисного писаки, который сочиняет сногсшибательную рекламу и повышает спрос на товар.

Но теперь, нежданно-негаданно, я вдруг оказываюсь героем, перед которым склоняются шайки гангстеров – из-за того, что я помог возвыситься кое-кому из их братьев по духу.

– Они вовсе не склонялись перед тобой, Боддеккер, – возразила Хонникер из Расчетного отдела. – Они пытались избить тебя. А ты дал им сдачи – да так, что они получили хороший урок. Быть может, сегодня, не подчинившись их требованиям, ты спас семь чужих жизней.

Она снова поцеловала меня.

– Тогда сделай мне одолжение. Не давай раздуться от гордости – как бы штаны не лопнули.

Взгляд ее сообщил мне, что она не поняла метафоры.

– Все это низкопоклонство, что ты видела сегодня, оно же не ограничивается только горсткой болванов в дурацких прикидах. Заразило даже болванов во вполне деловых костюмах.

– И то верно.

Хонникер села и начала расстегивать блузку. Причем уже не дрожала, так что я понял: надо рассказывать, побыстрее.

– Чай «Бостон Харбор», – произнес я. – Клиенты забраковали мой сценарий рекламного ролика.

– Стыд и срам!

Она сбросила блузку и потянулась к одеялу.

– Вернули его с кучей поправок. Я переработал сценарий, кое-какие замечания и правда были по делу, но большинство – чистая прихоть, из разряда тех, что предъявляют просто потому, что имеют власть. Гризволд не хотел с ними ссориться. Ну как же, новые клиенты. Не стал даже защищать работу группы – слишком боялся потерять заказчиков.

Хонникер понимающе хмыкнула. Я услышал, как упали на пол ее туфельки.

– Так что я сдал компромиссный вариант, но они на него даже не взглянули. Заявили, им, мол, нужна совершенно новая концепция. Тогда я сказал Гризволду: передай им – пусть ищут себе совершенно новую группу.

Она извивалась, пытаясь стянуть что-то с плеч, но тут остановилась.

– И что дальше?

– Финней связался с ними и сказал, что я – тот, кто написал рекламу для «Наноклина». А сегодня утром Гризволд приходит ко мне в офис и говорит: «Бостон Харбор» решили вернуться к твоему первоначальному сценарию, без изменений.

– Подержи-ка, – попросила Хонникер из Расчетного отдела. Я протянул руки и через мгновение в них оказались атласные лямочки ее лифчика. – Ну и в чем тут соль?

– Соль в том, что компромиссный сценарий был лучше, потому что они выдвинули несколько вполне законных вопросов про место съемок. Но они предпочли исходный вариант, потому что его состряпал тот самый Боддеккер, который создал ролик, рекламирующий «Наноклин». Я стал пятисотфунтовой гориллой.

Хонникер, совершенно обнаженная, со всего маху взгромоздилась на меня.

– Ну ладно… тогда я – Джейн, – произнесла она. – А теперь заткнись и поцелуй меня, пока Тарзан не вернулся.

Почему-то на следующее утро мне было страшно идти на работу. И самое смешное, я не мог объяснить себе, чего так боюсь. На часах у Меня не было никаких сообщений, предвещающих поступь рока. Все прочее, от продленного после недавних успехов проката «Их было десять» до нынешнего состояния рекламы «Бостон Харбор», шло ровно и гладко.

Единственной тучкой на безоблачном горизонте продолжала оставаться Бэйнбридж. Я еще не успел официально дать ей отставку, но думал, что и так все ясно – не я ли постоянно держусь в обществе Хонникер из Расчетного? Мне было решительно нечего делать с моим новым специалистом по лингвистике, если не считать наших профессиональных отношений.

Не лучший, конечно, способ разрулить ситуацию, я и сам знал, однако, учитывая склонность Бэйнбридж лить слезы по любому поводу, вышло все в общем-то к лучшему. Я списал. ее со счетов и решил, что проблема утратила актуальность – ведь каждый божий день на неделе она заглядывала в мой офис «просто поболтать» и заставала там Хонникер, явившуюся с той же целью.

Скоро я выяснил, что сильно недооценивал серьезность ситуации. Судя по ходившим в агентстве слухам, Бэйнбридж ревностно несла факел с моим именем, терпеливо поджидая окончания интрижки с Хонникер из Расчетного – ну точь-в-точь верная женушка, пережидающая роман мужа с молоденькой дурочкой. Как бы там ни было, Хонникер я ничего говорить не стал. Она знала о Бэйнбридж и ее чувствах ко мне, да к тому же была подсоединена к передающей сплетни сети Пембрук-Холла. Так что происходящее никак не представляло для нее тайны, но я чувствовал: упомянуть об этом вслух – значит в каком-то смысле предать наши отношения.

Кроме того, любое признание в страхе или неуверенности с моей стороны– немедленно повлекло бы за собой повторение ночной атаки в стиле Джейн. А я, как бы ни был восприимчив к физическим чарам и талантам Хонникер из Расчетного отдела, все же хотел поспеть на работу вовремя.

Мы вместе добрались на велорикше к Пембрук-Холлу и поднялись на тридцать седьмой при помощи недавно завоеванного мной «ключа года». Вместо того чтобы там и расстаться, я пошел проводить Хонникер к ее кабинету на тридцать девятом. Мы обсуждали, не удастся ли взять Торка в ученики-курьеры и выучить его читать, как вдруг, сверху, из лестничного проема, гулко донеслось мое имя:

– Боддеккер! Эй, Боддеккер, это ты?

Я глянул на Хонникер.

– Гм… да?

Зазвучали быстрые шаги, и. показался Черчилль.

– Боддеккер! Привет! Как здорово…

Один взгляд на Хонникер из Расчетного – а может, первый удар ее феромонов ближнего действия, – и он остановился, точно пораженный громом.

– Ух ты.

Забыв обо всем, бедняга так и стоял бы, бессмысленно таращась на мою спутницу, но я положил этому конец, представив их друг другу. Черчилль, вздрогнув, вышел из транса и повернул ко мне голову – медленно и с усилием, точно каждый мускул его шеи отчаянно сражался за то, чтобы оторвать хозяина от столь захватывающего зрелища.

– Я… я тут подумывал… – начал Черчилль сомнамбулически, однако, наконец поймав в поле зрения меня, зачастил: – В общем, я хотел бы написать кое-что для нашей группы. В смысле, конечно, для средств массовой информации пишет Апчерч, но мне пришло в голову сверстать что-то вроде книги о моей работе… Ну а для нее, само собой, нужен какой-то текст. Так я и подумал: а почему бы самому не попробовать, верно? Чем больше, тем веселее. И… гм… я не очень-то уверен в своих писательских талантах… то есть, в смысле, уж явно не твоего, Боддеккер, уровня, но был быужасно благодарен, если бы ты просмотрел взглядом знатока страничку-другую. Как считаешь, ты ведь мог бы оказать мне такую услугу, если бы я попросил?

– А ты просишь? – уточнил я.

Он засмеялся.

– Да. Похоже на то.

– А Апчерч тебе с этим проектом не помогает?

– Ну… я не хочу, чтобы он знал, потому как занимаюсь этим на стороне. То есть это как раз не важно, потому что «старики» одобряют, когда ты работаешь над личным проектом, который стимулирует твои творческие способности, но Апчерч так любит критиканствовать…

– А я, по-твоему, не критиканствую?

– Я хочу, чтобы меня критиковали, а не критиканствовали, – сказал Черчилль.

Хотелось ответить напрямик – что на язык просилось, – однако я чувствовал, как глаза Хонникер из Расчетного отдела так и буравят мою спину.

– Когда что-нибудь наработаешь, дай знать. Если буду не слишком занят, обязательно взгляну.

Лицо Черчилля расплылось в широкой улыбке.

– Спасибо, Боддеккер, честное слово, огромное спасибо. Как что, сразу свистну.

И с этим он поковылял вниз по ступенькам.

Я взял Хонникер под руку, и мы вместе начали подниматься на тридцать девятый.

– Почему тебя эта перспектива совсем не обрадовала? – спросила она.

– Апчерч вполне способен сам покритиковать его писания.

– Но он хочет узнать именно твое мнение.

– Он хочет узнать мнение пятисотфунтовой гориллы, – возразил я. Здесь мне ничего не грозило – заниматься сексом на лестнице было слабо даже Хонникер из Расчетного.

– Ну и что тут такого плохого? – осведомилась она.

– Ничего. Только я помню, как встретил его на лестнице месяц назад, когда «Наноклин» еще не прогремел, а я был просто-напросто одним из чернорабочих на потогонной творческой фабрике. Он меня и парой слов не удостоил.

– Может, он просто застенчив? – Хонникер попыталась подсластить свои слова улыбкой.

– Ты так думаешь? У меня на этот счет другая теория.

– И какая же?

– Помимо этого случая, я вообще видел, как он говорит, всего один раз: когда он сидел на коленях Апчерча и Апчерч тянул за струночку, что торчит у Черчилля из затылка.

Хонникер прикрыла рот ладошкой и прыснула.

– Ты сейчас точь-в-точь как Левин.

Я сгорбился и повторил фразу, по мере сил подражая манере «старика». Это вызвало настоящий взрыв хохота. Момент прошел, морализаторство закончилось, а горилла еще пользовалась благосклонностью Джейн.

В каком расчудесном мире мы живем!

Во всяком случае, мир был расчудесным, пока я Не добрался до офиса, где обнаружил на рабочем столе целую стаю посланий. Большинство – просьбы об интервью из «Пипл», «Плейбоя», «Тайм» и «Ти-Ви-Гида». Я спросил феррета, хотят ли они побеседовать именно со мной или с Дьяволами, но он не знал. Я попросил его впредь отфильтровывать подобные запросы и складывать в отдельную папку, пока не получу указания сверху, что с ними делать.

Немало было и хороших новостей – Чарли Анджелес позвонил и сказал, что согласен снимать ролик для «Бостон Харбор» и непременно свяжется со мной, чтобы осмотреть предполагаемое место съемок. Финней сообщил, что проводит подсчет индекса доходности первой фазы рекламной кампании «Наноклина», после чего определит размер премии для моей группы, а семейство, живущее в том доме в Принстоне, который мне хотелось купить, позвонило, чтобы поставить в известность: они решили рассмотреть мое предложение и начинают подыскивать другие устраивающие их дома.

Я велел феррету узнать у Финнея предварительные результаты индекса и преобразовать их в конкретные цифры – я надеялся, довольно хорошие, – которые мог бы сообщить остальным членам группы. Я как раз составлял записку для всех наших, когда в дверь постучала Дансигер.

– Так что ты собираешься сказать прессе?

Я с трудом удержался, чтобы не пронзить ее убийственным взглядом. Похоже, ее феррет опять рыскал в оперативной памяти моего.

– Пусть «старики» разбираются.

Вид у нее был встревоженный.

– И ты еще можешь так говорить после…

– После чего?

Тревога на ее лице сменилась растерянностью и недоверием.

– Ты не знаешь?

В голове у меня что-то смутно забрезжило. Так вот чем объяснялись мои утренние страхи. Я забыл что-то сделать и теперь, кажется, начал вспоминать, что именно.

– Просто поверить не могу, что ты не смотрел вчера вечером Дьяволов, – покачала головой Дансигер.

– Я им не папочка. Не могу тратить все свое время на то, чтобы отслеживать их карьеру. Особенно когда других клиентов полно…

– Но это ведь было такое большое событие, Боддеккер.

У меня заныло внутри.

– Насколько большое?

– Депп собирался записывать передачу, – сказала она. – Сейчас проверю, принес ли он запись.

Дансигер побежала по коридору к офису Деппа. Я мчался в паре шагов за ней, под нос проклиная на чем свет стоит собственную рассеянность. Вчерашний вечер – киношка, стычка с Торчками, чары Хонникер из Расчетного отдела – заставил позабыть, что Дьяволам предстоял первый выход на публику.

Само собой, для меня это было не бог весть какое событие. Так или иначе, а я возился с ними уже несколько месяцев кряду. Но вот широкой аудитории покупателей вчера вечером представилась первая возможность поближе познакомиться с Френсисом Германом Мак-Класки и его сотоварищами.

После того как ролик «Их было десять» буквально взорвал общественное сознание, миллионы потребителей возжаждали узнать все о пятерых угловатых парнях, восхитительно достоверных в роли хулиганов, расправившихся с Норманом Дрейном. Ну а когда стало известно, что это самая что ни на есть взаправдашняя уличная банда – о, тогда истерические восторги и вовсе перешли границы.

«Старики» и старшие партнеры вместе ломали головы, как бы похитрее представить миру Дьяволов Фермана. Средства массовой информации из кожи вон лезли, чтобы первыми удостоиться чести показывать настоящих Дьяволов. «Эй-Би-Си-Дисней» предлагали выпустить их с эмулятором Барбары Уолтерс.[1]1
  Популярная американская телеведущая.


[Закрыть] «60 минут» пытались украдкой протащить камеры на встречу Дьяволов с полицией и были выставлены из коридора Весельчаком. А «Тайм-Лайф-Уорнер-Анензер-Буш» выдвинули комплексное предложение, задействующее все средства массовой информации: обложка журнала, книга, фильм, коллекция вкладышей в жевательных резинках с интервью Дьяволов и их любимыми песнями, а также посвященный банде Фермана аттракцион в сети развлекательных парков.

Но и эти, и все прочие предложения были отвергнуты в пользу простого появления в «Еженощном шоу с Гарольдом Боллом» – старой-престарой программе, пережившей не только десяток ведущих, но даже и основавший ее канал. Это было прямое попадание, и я жалел, что идея протолкнуть туда Дьяволов принадлежала не мне.

По правде, это была мысль Сильвестра. Последний раз сидя дома на больничном, он без передышки смотрел телевизор и обратил внимание на то, что Гарольд Болл, бессменный ведущий шоу на протяжении добрых десяти лет, за последние пятнадцать дней раз десять так или иначе упоминал о Дьяволах в своих монологах. Дальнейшее было вычислить нетрудно.

Власть предержащие нашей компании провели соответствующее расследование и обнаружили, что Гарольд Болл прямо-таки мечтает заполучить Дьяволов. После этого обе стороны послали своих представителей к третейским судьям. Недели через три туман рассеялся, обнаружив конечный итог: Дьяволы Фермана появятся в «Еженощном шоу» за обычную умеренную плату участников, которую поделят на четверых. «Мир Нанотехнологий» соглашается выкупить одну треть рекламных вставок в течение недели, на которой будут показывать Дьяволов, но не ограничивает себя в прокате «Их было десять». Остаток рекламного времени будет приобретен Пембрук-Холлом для наших прочих клиентов или перепродажи третьим агентствам.

Вдобавок Гарольд Болл согласился принять в том же шоу еще двоих гостей из числа протеже Пембрук-Холла: Роддика Искайна, чья книга про клан Кеннеди, отпечатанная в нашей типографии, распродавалась не так бойко, как ожидали, и «Ненавистных», которые должны были исполнить песню из готовящегося альбома.

Гарольду Боллу предстоял весьма занимательный вечер.

Само собой, Пембрук-Холл намеревался преподнести выход Дьяволов на публику как нечто выдающееся. По сему поводу я был приглашен по меньшей мере на три разные «тусовки», посвященные эфиру: официальный прием в большом зале, сборище творческого отдела в нашей комнате для совещаний на «творческом этаже» и частный просмотр у Бэйнбридж в стиле «вечер вдвоем». Поначалу она собиралась отправиться к Огилви, но вдруг осознала, что там нет видеомониторов, и перенесла предполагаемую встречу в свою новую квартиру.

Я твердо решил пропустить все три сборища, а вместо этого отправиться в тот самый злополучный поход в кино с Хонникер. Этакий способ заявить Пембрук-Холлу то, что я уже заявил Дансигер – я не нанимался в няньки Ферману и Дьяволам, потому что имею обязательства перед прочими клиентами из своего списка, в том числе и перед «С-П-Б», которые у меня уже просто в зубах навязли. Писать для них становилось все труднее и труднее, поскольку разные аспекты работы с Дьяволами съедали чертову пропасть времени.

Я планировал вернуться из кино как раз вовремя чтобы записать дебют Дьяволов в «Еженощном шоу». Тогда бы я наскоро проглядел основные моменты за завтраком и смог бы худо-бедно поддержать разговор об этом с Хотчкиссом или Братцами Черчами. К несчастью, Торк и его Торчки сломали все мои планы.

– Так что приключилось? – спросил я, когда Дансигер снова появилась, волоча за собой Деппа с чипом в руках.

– Не могу поверить, что он не знает, – сказал Депп.

– Вот именно, – кивнула Дансигер. – Именно.

– Правда, просто не верится, что он пропустил…

По пути в комнату для совещаний мы столкнулись с хмурой Бэйнбридж.

– Что стряслось? – спросила она.

– Боддеккер не знает, – объяснила Дансигер.

– Не верю! – поразилась Бэйнбридж.