Текст книги "Мое безрассудное сердце"

Мишель неторопливо провела пальцем по вырезу своего лифа и поправила нитку жемчуга на шее. Ей ни к чему было смотреться в зеркало, висящее над баром, чтобы убедиться в своей привлекательности. Она и так знала, что в свои пятьдесят лет осталась привлекательной женщиной и что многие из ее постоянных посетителей очень удивились бы, узнав о ее возрасте. Она редко сожалела о своих годах. Но теперь эти двое заставили ее почувствовать сожаление. Если бы они не вызывали у нее симпатию, она выгнала бы их за беспокойство, которое испытывала в их присутствии.

Она подошла к их столику и положила руку на спинку свободного стула. Ее тонкие пальцы, унизанные бриллиантами, слегка постукивали по верхней планке. Мужчины оборвали разговор и одновременно подняли головы.

– Джентльмены, – сказала она, расцветая от их приветственных улыбок, – пригласите по крайней мере девушку посидеть с вами. Иначе другие клиенты решат, что мои девочки вам не по вкусу или того хуже, что вы интересуетесь друг другом. – Она переводила взгляд с одного на другого, и в глазах ее плясала насмешка. – И если бы это было правдой, клянусь, мои лучшие девочки от отчаяния повыпрыгивали бы из окон. – Она положила руки им на плечи. – Но особенно не обольщайтесь. В конце концов это всего лишь глупенькие девочки.

– Ах, Мишель, – сказал Декер и положил свою руку на ее руку, – vous etes tres amiable[6]6
  вы очень любезны (фр.).


[Закрыть].

– Вы же знаете, что я ни слова не понимаю по-французски, – сказала она. Но тем не менее ее красивое лицо просияло от удовольствия. – Вот что. Я позволю вам воспользоваться своей комнатой. Я бы сразу предложила ее вам, если бы заметила вас раньше. Вы должны были позвать меня.

Мужчины встали и прошли следом за мадам в ее личные апартаменты, расположенные в задней части дома. Она достала из бара бренди, чтобы у них была выпивка, проверила, удобно ли они устроились, и вышла.

Декер откинулся на спинку большого кожаного кресла. От кресла исходил слабый запах дорогих сигар, и было непонятно, Мишель ли, предаваясь пороку, оставила здесь этот запах или кто-то из ее клиентов.

Грэм Денисон заметил, что Декер с интересом рассматривает комнату.

– В этом что-то есть, не так ли? – спросил он. – Мишель остается верна своему пристрастию к роскоши.

«Это верно», – подумал Декер. Комната была обставлена с пышностью, граничащей с чрезмерностью. На стенах висели ковры, пол был застлан восточными коврами. Каминная полка была уставлена статуэтками из фарфора и нефрита; такие же статуэтки стояли везде, где только возможно. Кроваво-красные драпировки на окнах поддерживались шнурами с тяжелыми золотыми кистями. Тяжеловесная мебель была обита ворсистым бархатом. Мебели было гораздо больше, чем требовалось для такой комнаты.

– Я так понимаю, что вы уже бывали здесь и раньше? – заметил Декер.

Грэм кивнул. Улыбка у него была сдержанной, улыбался только рот, а суровые серо-голубые глаза редко выражали его подлинные чувства. Образование, полученное в Новой Англии, смягчило его южный акцент, хотя Грэм не забывал о нем. Когда он разговаривал с Мишель Моро, голос его походил на мед или бархат. С остальными он говорил как янки – отрывисто и повелительно. Изредка, с теми, к кому он относился с уважением и доверием, например с Декером, его манера говорить представляла собой нечто среднее.

– Мне полезно показываться здесь время от времени, – сказал он. – А не только когда нужно.

Это замечание напомнило им о цели их встречи.

– Я знаю одного человека, который очень хочет встретиться с Соколом.

– Вот как? – Грэм перекатывал в ладонях стакан с бренди. – Кто бы это мог быть?

– Его зовут Грант Шеридан.

Грэм задумался. Брови у него были темные, а ресницы еще темнее. Он смотрел на стакан, и глаз его не было видно из-под опущенных век.

– Я его знаю, да?

– Возможно. «Линия Шеридана». Они время от времени совершают рейсы в Чарлстон, хотя, как я понимаю, к торговле с ними здесь относятся не слишком благожелательно. И еще он жених Джонны Ремингтон.

– Вашей хозяйки?

– Да.

– Понятно. – Суровые глаза Грэма встретились с глазами Декера. – А почему он заинтересовался Соколом?

Декер пожал плечами.

– Джонна говорит…

– Джонна?

– Мисс Ремингтон.

– О, я понял, о ком речь! – воскликнул Грэм. – Я немного удивился такой фамильярности. Но, впрочем, вы рассказывали мне, что выудили ее из воды. Наверное, это дает вам некоторые права.

– Осторожнее, Грэм. Я могу решить, что хватит терпеть замечания от какого-то юнца, даже если он аристократ и плантатор.

– Ладно, – по-южному протяжно проговорил Грэм. – Скажете, когда ваше терпение истощится, чтобы я успел уклониться. – Он поднял стакан с бренди. – Вот теперь я готов выслушать, что же говорит Джонна.

Декер тоже поднял стакан в знак примирения.

– Она говорила, что Шеридан хочет предложить Соколу корабли, или деньги, или еще какую-либо помощь.

– Почему она так разоткровенничалась с вами?

– Она на самом деле беспокоится о Шеридане. Он принимает очень активное участие в движении бостонских противников рабства. Он один из воинов Гаррисона.

– Вот как? – Грэм отхлебнул бренди. – Это интересно. Здесь ходят слухи… – Он задумался. Наконец пожал плечами. – Нужно подумать. Я понял, что мисс Ремингтон не одобряет связь Шеридана с Гаррисоном.

– Она считает Гаррисона фанатиком, а некоторых из его последователей называет лунатиками.

– И она, быть может, права. Они мечтатели, у них нет никакого плана действий, кроме насилия. Так по крайней мере мне известно. – Грэм рассматривал бренди, осторожно поворачивая стакан в руках. – А что же Джонна? Она разделяет взгляды Шеридана?

Декер чуть не рассмеялся, вспомнив разговор с Джонной.

– Она воплощение умеренности и здравого смысла, – объяснил он. – Конечно, она противник рабовладения, но только по экономическим причинам. Она никогда не забывает о собственной выгоде.

– Значит, ее позиция почти не отличается от взглядов других бостонских коммерсантов?

– Может быть, немного и отличается, – возразил Декер. – Она берет на работу свободных чернокожих или по крайней мере не возражает, когда это делают другие. Ее экономка нанимает домашнюю прислугу, а Джек Куинси занимается наймом рабочих для верфи. Он берет цветных на строительные работы, но говорит, что Джонна запрещает использовать их на клиперах.

– Почему же?

– Она боится потерять их. Думает, что в южных штатах, где она ведет дела, их снимут с кораблей, а в европейских портах они сами удерут.

– Возможно, она недалека от истины.

– Я же говорю: глас умеренности и здравого смысла. – Декер допил бренди. – У вас есть какой-нибудь особый груз для меня на этот раз?

Его собеседник кивнул.

– Наверху. Хотите взглянуть? У нас еще есть время перед погрузкой.

– Пожалуй. Я должен знать, хватит ли у меня места.

– Прекрасно. – Грэм встал. – Пойдемте.

Декер последовал за ним через комнаты Мишель к черной лестнице, ведущей на чердак. Шли они почти бесшумно, хотя осторожничать было незачем: снизу доносились музыка, смех и болтовня, которые могли бы заглушить шаги целой толпы.

Грэм Денисон открыл дверь чердака, а Декер поднял свечу, которая освещала небольшое помещение.

Шесть блестящих черных лиц повернулись к ним. Двенадцать пар темных глаз посмотрели на свет. Молчание нарушило одно-единственное слово:

– Сокол.

Оно прозвучало, как ответная молитва.

Эти люди не были родственниками. Здесь находилась одинокая мать. Муж без жены. Были здесь чей-то брат и чья-то сестра, почти не помнившие своих родителей. Старик, на глазах у которого распродали всю его семью, и теперь у него никого не осталось. Самой молодой была семнадцатилетняя девушка, недавно привезенная на американское побережье и умевшая говорить только на языке своей родной деревни.

Ввоз мужчин и женщин в Америку в качестве рабов был запрещен федеральным правительством с 1808 года, но запрет действовал слабо. Работорговцы получали огромные прибыли и почти ничем не рисковали. Их суда по-прежнему бороздили воды у африканских берегов и доставляли в Штаты человеческий груз. Они обменивали у вождей воинственных племен пленников на товары или покупали людей на невольничьих рынках.

Люди, собранные на чердаке у Мишель Моро, не были родственниками, но заботились и помогали друг другу] словно родные. Когда Декер присел на корточки перед самой юной из них, девушка испуганно укрылась в объятиях женщины, потерявшей своих детей.

Декер поставил свечу на пол. Он подошел к девушке потому, что увидел у нее на руке толстую повязку. Декер обернулся к Грэму:

– Что с ней случилось?

– Она освободилась от кандалов, откусив большую часть мяса на руке.

– Господи! – тихо проговорил Декер. Капельки пота, выступившие у него на лбу, никак не были связаны с духотой помещения. – Так она с невольничьего корабля?

Грэм кивнул.

– Она совсем не говорит по-английски, и никто не знает ее родного языка. – Он опустился на колени рядом с Декером и протянул девушке руку. Ее мягко подтолкнули к нему, и в конце концов она робко подала неповрежденную руку. Кожа у нее была гладкая и маслянистая, как темный шоколад. Грэм сжал ее тонкие пальчики. – Единственное, что мы смогли выяснить, – она сбежала с «Саламандры». Это судно вошло в гавань неделю назад. Оно привезло легальный груз, но известно, что на нем переправляют и невольников. Мы думаем, что девушка освободилась от кандалов и спряталась где-то на борту. Она скрывалась там, пока поиски не перенесли на пристань. Каким-то образом она оказалась здесь.

– Здесь? У Мишель? – недоверчиво спросил Декер.

– Поразительно, да? – Грэм погладил девушку по руке. Она смотрела на них настороженно, чувствуя, что они говорят о ней. – Не сразу, конечно. Она переходила из рук в руки, и ей повезло, что ее не вернули работорговцу. Но в конце концов она оказалась здесь.

– Она добралась до берега вплавь?

– Мы так полагаем.

– И вы хотите отправить ее на Север на моем корабле? – Декер провел рукой по волосам, соображая, что к чему. – На этот раз я не иду в Лондон, – сказал он. – Туда доставить ее было бы несложно. Но в Бостоне никто не поверит, что она свободная, ведь она совсем не говорит по-английски.

– Но она свободная, – напомнил Грэм. – Только родилась она не на этих берегах.

Вздохнув, Декер искоса посмотрел на своего друга:

– Ведь вы знали, что я соглашусь, верно?

Улыбка Грэма предназначалась девушке, но слова были адресованы Декеру:

– Скажем лучше – я надеялся, и хватит об этом.

Джонна позволила Джеку помочь ей встать из-за стола. Он теперь опирался только на один костыль и управлялся с ним лучше, чем Джонна со своей тростью.

– Мы с вами похожи на пару подставок для книг, – сказала она, опираясь о свою палку с ручкой из слоновой кости. – Я думала, что обойдусь без помощи палки.

– Растяжения долго не проходят.

– Что это значит?

– Это значит, что когда вам будет лучше, тогда и будет, – отозвался старый моряк. – Не раньше.

Джонна взглянула на его ногу в лубке.

– А вам не кажется, что вы слишком много на себя берете?

Джек ухмыльнулся. Морщины, высеченные ветром на его бугристом лице, стали еще резче.

– Считаю, что мудрый совет действует лучше, когда я даю его, а не получаю.

Свободной рукой Джонна взяла его под руку, наклонилась и поцеловала в щеку.

– Что я стану делать без вас, Джек? И что я когда-либо без вас делала?

Тот смущенно пожал плечами.

Открыв дверь столовой, Джонна провела его в коридор. В гостиной их уже ждали напитки. Джонна пила чай, а Джек прихлебывал виски.

– Я говорю серьезно, – заявила она, когда они сели. – Вы единственный человек, которому я верю. Джек нахмурился:

– Не думаю, что такое бремя мне по душе. И вряд ли оно придется по душе кому-нибудь. Что, если я обману вас, Джонна?

– Вы никогда этого не делали.

– Даже когда командование «Охотницей» я передал Торну?

– Даже когда притворились, что сломали ногу, чтобы передать ему управление, – ответила она.

Джек чуть не поперхнулся виски. С большим трудом ему удалось все же проглотить его.

– Так вы знаете об этом? – воскликнул он.

– Вернее, у меня были кое-какие подозрения, а сейчас вы их подтвердили.

Джек был больше восхищен ее догадливостью, чем огорчен своим провалом.

– От вас ничего не скроешь, верно?

Веселое настроение Джонны прошло, и ее фиалковые глаза стали серьезными.

– Я больше в этом не уверена, – сказала она. – Хотелось бы знать, я…

Ее слова были прерваны миссис Девис, вошедшей в комнату без стука.

– Прошу прощения, – сказала экономка. – У меня новости с «Охотницы». Судно только что прибыло, и в гавани возникли какие-то недоразумения.

Миссис Девис отошла в сторону и пропустила вперед молодого человека, вошедшего следом за ней. Тот стоял, переминаясь с ноги на ногу и держа в руках шляпу. Он взволнованно посмотрел на поднявшуюся Джонну.

– Это насчет капитана, мисс Ремингтон. Он просил передать вам, что его посадили за решетку.

Глава 4

Джонна никогда в жизни не бывала в тюрьме. До сих пор у нее для этого не было повода. Она вовсе не испытывала благодарности к Декеру Торну за предоставленную ей такую возможность.

Джек Куинси вызвался уладить все сам. За то время, что Джек проработал в компании «Ремингтон», ему доводилось посещать и тюрьму, и судью. Декер Торн был не первым служащим Ремингтонов, за которого Джек должен был внести залог. Правда, он был первым среди служащих, занимающих такую ответственную должность.

От помощи Джонна вежливо отказалась, но согласилась, чтобы Джек ее сопровождал. Он удивился, что она дала согласие хотя бы на это. По дороге в тюрьму Джек несколько раз пытался начать разговор, но натыкался на мертвое молчание. Было видно, что Джонна не обращала на него внимания по простой причине – она его даже не слышала.

Теперь, когда Джонна знала, что сломанная нога – блеф, Джек перестал притворно хромать и отбросил костыль. Легко выскочив из экипажа, старый моряк помог Джонне выйти. Рука ее была холодна, а глаза подернуты льдинкой.

– Джонна, – сказал он. – Вам не стоит… – Он прервал начатую фразу, так как она уже поднималась по ступенькам.

Вздохнув, Джек жестом велел кучеру дожидаться где-нибудь поблизости и поспешил за Джонной, чтобы распахнуть перед ней дверь.

Камера была не из худших, что повидал Декер на своем веку. Здесь было чище, чем в лондонском Ньюгейте, и сейчас он находился здесь в одиночестве. Он представлял себе, как все изменится, когда к утру констебль соберет сюда всех портовых бродяг, нищих и шлюх. Оставалось только надеяться, что ночь минует не скоро. Если ему суждено провести ее за решеткой, он предпочел бы провести ее без сомнительной компании.

Присев на край койки, Декер, подперев руками голову, стал обдумывать свое положение. Убежать из подвальной камеры без насилия невозможно, а Декер вовсе не хотел усложнять ситуацию нападением на надзирателя. Он прожил в Бостоне уже четыре года, однако это было его первое знакомство со здешними законами. Он надеялся: это обстоятельство будет для него благоприятным.

Меньше всего Декер хотел бы вмешивать в это дело Джонну Ремингтон. Он вспомнил о шестерых людях, спрятанных на борту «Охотницы», и улыбка исчезла с его лица. От него зависит их освобождение, а сам он сейчас зависит от Джонны.

Декер медленно вдохнул в легкие воздух и осторожно выдохнул. И тем не менее в левом боку по-прежнему ощущалась резкая боль. Декер прислонился к холодной каменной стене и уселся с ногами на койке, согнув их в коленях. В таком положении грудной клетке стало легче, и на этот раз при вдохе боль была не такой острой.

Декер помассировал напряженные мышцы шеи и затылок. Он рисковал, сообщая Джонне о своем задержании. Маловероятно, что она получит это сообщение сегодня вечером, а еще менее вероятно, что отзовется на него. В одном он был совершенно уверен: если Джонна решит ему помочь, его выпустят немедленно. Такой властью она обладает. К великому сожалению Декера, у Джека Куинси такой власти не было.

Услышав, как открывается створка окошка в двери камеры, Декер оглянулся. При виде бегающих глазок надзирателя он было приподнял брови, но вовремя вспомнил, что даже такое незначительное движение причиняет ему боль.

Дверь открылась, и надзиратель просунул голову в камеру.

– Вы свободны, – сказал он. – Они ждут вас наверху.

– Они?

– Мисс Ремингтон и мистер Куинси. Они приехали вместе.

Декер не стал раздумывать, как удалось Джеку узнать о случившемся; он просто был рад, что тот все знает. Наверное, не без участия Джека Джонна откликнулась так скоро. Но сейчас присутствие Джека помешает Декеру осуществить задуманное.

– Здесь есть другой выход? – спросил он. Надзиратель удивленно заморгал.

– Вы что, шутите?

Декер соскользнул с койки. Выпрямлялся он медленно, морщась при этом от острой, как нож, боли в боку.

– А вы на моем месте захотели бы встретиться с ней?

Декер сразу же увидел, что надзиратель понял его. Во взгляде его появилось сочувствие. При иных обстоятельствах Декер непременно рассмеялся бы. Но сейчас это было бы слишком болезненно.

– Она таки вытащила судью из дома, – задумчиво сказал надзиратель. Он открыл дверь шире, и теперь вся его грузная фигура стояла, как в раме. – В такую-то пору это не всякому удастся.

– Совершенно с вами согласен.

Надзиратель колебался.

– Не знаю, право…

Декер подошел к двери и положил руку ему на плечо.

– У меня и в мыслях не было, что вы можете выпустить меня через задний ход без ничего, – сказал молодой человек. Колени его слегка дрожали – ему трудно было стоять, и надзирателю пришлось поддержать его. – Я с великим удовольствием отблагодарю вас за ваши хлопоты.

Страж заинтересовался. Убедившись, что Декер вполне в силах устоять на ногах без поддержки, он отпустил его.

– Сколько? – спросил он, сузив глаза.

Пошарив в кармане, Декер выудил из него два серебряных доллара.

– Этого достаточно?

Надзиратель подумал о двух монетах, лежавших у него в кармане. Четырьмя долларами можно будет расплатиться по счету в таверне Вэйфэрера и получить новый кредит.

– Это все, что у вас есть?

Слегка наклонившись, Декер поднял руки вверх.

– Поищите сами. Это лучшее, что я могу вам предложить.

– Ладно, – сказал надзиратель и протянул руку.

– Только после того, как вы выведете меня отсюда, – возразил Декер.

Надзиратель снова заколебался, но алчность и пристрастие к спиртному одержали верх. Декер был уже на полпути к кораблю, когда до надзирателя дошло: две монеты, полученные от Декера, были его собственные.

– Декер Торн у меня больше не служит, – сказала Джонна Джеку, как только они сели в экипаж.

Джек не стал спорить. Хотя он верил, что у Декера были убедительные причины, он не желал попусту тратить силы на убеждение Джонны. Если ее глаза походили на льдинки еще до того, как она переступила порог тюрьмы, то теперь они излучали ледяной холод. Джек предпочел хранить молчание.

– Вам не придется сообщать ему об этом, – продолжала она. – Я это сделаю сама.

Джек молча кивнул. Выглянув из окна экипажа, он увидел, что они уже приближаются к гавани, затратив на поездку всего четыре минуты. «Если Декер там, да поможет ему Господь! – подумал Джек. Затем «передумал:

– Да поможет ему Господь, если его там нет!»

Декер наблюдал за выгрузкой последних шести клетей из трюма, когда заметил экипаж Джонны. Она слишком быстро отыскала его, и он не питал иллюзий насчет своего будущего в «Морских перевозках Ремингтон». Когда клети были погружены на повозку, он махнул рукой возчику и замер на месте, поскольку экипаж остановился прямо перед ним.

Первым из экипажа выпрыгнул Джек. Он предложил Джонне руку, которую она оставила без внимания. Вооруженная тростью и гневом, Джонна вполне хорошо справилась сама.

Ночное небо было затянуто тучами. Гавань освещалась фонарями, горящими на кораблях и повозках. Фонари были и в руках у портовых рабочих. Фонари двигались в такт с прибоем, двигались вместе с повозками и рабочими. Тень и свет качались и плясали, сменяя друг друга. Декер поднял свой фонарь, и лица всех троих осветились.

Джонна хотела заговорить, но все слова куда-то подевались. Мысли, что вертелись у нее в голове, невозможно было высказать вслух не только перед Джеком Куинси, но даже и Декеру Торну.

Джонна утратила дар речи, а у Джека вдруг прорезался голос:

– Что с вами случилось, черт возьми?

Улыбка Декера была жалкой пародией на его беспечную усмешку. Правая сторона лица распухла, верхняя губа была рассечена. Но даже несмотря на такое изменение и огромный кровоподтек на лбу, в его глазах, несомненно, мелькали веселые искорки. Легким кивком головы Декер указал на ногу Джека.

– Я как раз собирался задать вам такой же вопрос. Где ваш лубок?

Пожав плечами, Джек указал на Джонну:

– Сегодня вечером она сообщила мне, что знает о моей уловке. Я подумал, что лубок и костыль после этого уже перебор.

– Уловка? – Распухший глаз Декера превратился в щелку. – Вы хотите сказать, что нога и не была сломана?

Джонна шагнула вперед и взяла фонарь из рук Декера.

– Ни к чему делать вид, что вы не знали этого. Садитесь в экипаж!

Джек начал было защищать Декера, но тот взглянул на него и сказал, что не стоит зря беспокоиться.

– Тут ничего не поделаешь, – спокойно проговорил он. – Она все равно будет думать так, как ей хочется.

Услышав этот упрек, Джонна поджала губы. Не слишком приятно, когда тебя считают эгоисткой. Еще хуже, когда тебя считают злой эгоисткой. В данном случае она верила, что это неверно.

– В экипаж, капитан Торн!

– У меня здесь дела, – ответил он и указал на людей, стоящих позади него на пристани, на тех, кто находился на корабле и на сходнях. Он видел, что они стараются выглядеть очень занятыми и при этом ничего не пропустить из сцены, разыгрывающейся на их глазах.

– Кажется, уже все выгрузили, – сказала она. – Я не вижу, чтобы люди выносили что-нибудь из трюмов.

– Да, мы все выгрузили, – сказал Декер. – Но вы же знаете, что этим дело не кончается.

– Конечно, нет. – Голос ее звучал довольно любезно, но эти слова не были ответом на замечание Декера. – Либо вы, капитан Торн, сядете в мой экипаж добровольно, либо, клянусь, я велю втащить вас туда.

Джек взглядом подтвердил слова Джонны.

– Она сделает это, и тебе с ней не справиться. Иди в карету. Я сам здесь управлюсь. – Он слегка потрепал Декера по плечу, не замечая, что молодой человек поморщился от боли. – А потом я зайду к вам посмотреть, как вы там.

– В этом нет необходимости, Джек, – вмешалась Джонна. – В моем доме о нем хорошо позаботятся. – И, не обращая внимания на явное удивление Джека и высоко поднятые брови Декера, она стукнула тростью о землю и указала на экипаж:

– Садитесь, капитан Торн.

Декер сел. Он отодвинулся в угол, уверенный, что Джонна сядет напротив, но вместо этого она села рядом с ним и, когда карета тронулась, поддержала его.

– Мне сказали, что вы с кем-то подрались, – начала она. – Судя по вашему виду, меня информировали неверно.

– Нет, все правильно.

– А я не сказала, что это не так. Я сказала, что меня неверно информировали. Я все-таки не так наивна, капитан. Подраться могут двое. Один человек не смог бы вас так отделать. Вы побывали в настоящем сражении.

Декер прислонился головой к кожаной спинке и закрыл глаза.

– Может быть, я просто не сумел защититься как следует.

– А вот в это я не верю! – Она на минуту задумалась. – Разве что вас кто-то держал?

Он медленно открыл глаза и изумленно взглянул на нее. Глаза Джонны расширились.

– Именно это и произошло, не так ли? Вас кто-то держал.

– Почти.

– Тогда почему же задержали вас?

– Вероятно, потому, что я был один, когда появилась полиция.

– Судья сказал мне, что вы были зачинщиком.

– Это может быть еще одной причиной, – сухо ответил он. Его насмешливое спокойствие смущало Джонну.

– Вы всегда отделываетесь ироническим замечанием? – спросила она.

– Не всегда. – Голос его опять стал серьезен, и она насторожилась. – Почему вы не рассказали мне о возчике?

Переход был настолько неожиданным, что Джонна растерялась.

– О каком возчике? О чем вы?..

Декер поднял вверх палец. Это было единственное движение, которое не причиняло ему сильной боли. Этого оказалось достаточным, чтобы привлечь внимание Джонны и заставить ее замолчать.

– О том дне, когда вы повредили себе лодыжку на пристани, – пояснил он. – Почему вы не рассказали мне, что это не был несчастный случай?

Джонна напряглась и поняла, что он заметил ее реакцию. Декер слегка сжал ее руку, словно не давая ей отпрянуть. Однако не сила, а его состояние удержало Джонну от этого шага.

– Это был несчастный случай, – сказала она. – Почему я должна была назвать его по-другому?

– Прежде чем уйти в Чарлстон, я поговорил с тремя людьми, и они описали этот случай несколько иначе, чем вы.

– Кто дал вам право на это?

Услышав этот менторский тон, Декер скривил губы.

– Мне вовсе не требуется ваше разрешение, чтобы разговаривать с людьми, – напомнил он.

– Если вы разговариваете обо мне, то требуется!

Ее заявление вызвало противоположный эффект. Джонна полагала, что поставила его на место, а он в ответ расхохотался. Единственное, что ее немного утешило, – смех причинил ему боль.

Декер исподтишка наблюдал за Джонной. Он заметил улыбку, мелькнувшую на ее губах. «Черт побери, – подумал он, – мне это нравится!» Ему нравился ее нежный, надменно вздернутый подбородок, нравились ямочки в уголках рта. Нравилось ее размеренное дыхание и то, как она спокойно сидит рядом с ним. Джонна Ремингтон была чрезвычайно красивой женщиной и не знала этого. И это нравилось Декеру больше всего.

– Оставим ваше запрещение, – сказал Декер. – Факт остается фактом: я задал им кое-какие вопросы.

– Зачем вы это сделали?

– Потому что этот возчик должен был прийти и извиниться, а он не пришел.

– Я же сказала вам, что уже уехала к тому времени, когда он справился с лошадью.

– Он мог бы отыскать вас, – продолжал Декер. – Он должен был отыскать вас. В гавани всем известно, кто вы такая. Единственная причина, по которой он не явился принести вам свои извинения или осведомиться о вашем здоровье, в том, что он сделал это нарочно.

Джонна молчала, а Декер, по-видимому, и не ждал ответа. Она посмотрела мимо него в окно на освещенную фонарями улицу и увидела, что они подъезжают к ее дому, а ей до сих пор еще не известно, кто его так избил и почему его арестовали.

И вдруг Джонна каким-то чутьем поняла все. Она расспрашивала его о драке, а он заговорил о несчастном случае в гавани. Перемена в разговоре, как она сначала подумала, была просто продолжением одной и той же истории. Декер заговорил о том, что казалось ему более важным.

Карета остановилась и покачнулась, когда кучер спрыгнул с козел, чтобы помочь им выйти.

– Это произошло из-за меня, – тихо проговорила Джонна, прежде чем открылась дверца.

Голос у нее был тусклый, словно она не могла решить: изумиться ей или ужаснуться. Такая неуверенность, столь несвойственная ей, заставила Декера улыбнуться.

– Это была драка, – напомнил он. – И я потерпел поражение.

Среди ночи Декер проснулся. Поначалу он не мог понять, где находится. Каюта не покачивалась, и это привело его в замешательство. Постель была мягкая, пахла свежевыстиранным бельем, и лежал он, закутанный, словно кокон, в несколько теплых одеял. Окончательно понять, где он находится, помог Декеру двойной портрет, висящий над камином.

Джон и Шарлотта Ремингтон смотрели друг на друга, но Декеру казалось, что они наблюдают за ним.

Он сел. Тут же на другом конце комнаты послышался шорох, словно кто-то встал с кресла-качалки. Сначала женщина, освещенная сзади, показалась Декеру кем-то из служанок. И только когда она подошла к кровати, он узнал Джонну.

– Вам что-нибудь нужно? – спросила она. – Воды? Еще опия?

Он нахмурился и смутно припомнил, как ему что-то дали выпить, прежде чем уложили в постель. Значит, туман у него в голове от опия. Но, увы, хотя он и чувствовал себя отупевшим, боль по-прежнему оставалась весьма ощутимой.

Джонна протянула руку к темному пузырьку с настойкой опия, но Декер жестом остановил ее.

– Больше не надо, – сказал он. Его рука легла на ее запястье, и хотя она уже не пыталась взять пузырек, руку он не убрал. – Сколько сейчас времени?

Она посмотрела через плечо на часы, стоящие на камине.

– Пятый час.

– Вы просидели здесь всю ночь?

– Только последние полчаса. Я проснулась и больше не могла уснуть. Решила вас проведать и увидела, что сиделка в отличие от меня бессонницей не страдает. Я отослала ее. – Джонна почувствовала, как он слегка сжал ее руку, и наклонилась к нему. Глаза ее скользнули по его распухшему лицу, покрытому синяками, и задержались на его губах. – Если вам ничего не нужно, я, пожалуй, пойду к себе.

– Пожалуй.

Однако он не отпускал ее, и она осталась на месте. Взгляд Джонны оторвался от его губ и замер на руке, лежащей на ее запястье.

– Я собиралась вам сказать, что вы у меня больше работать не будете.

Декер кивнул. Именно это он и ожидал услышать, когда Джонна появилась в гавани.

– Не из-за драки, – продолжала она. – И даже не из-за ареста. Такое время от времени случается, я понимаю, хотя Джек и считает обратное. – Она чувствовала на себе взгляд Декера. Даже не глядя на него, она ощущала его насмешливое спокойствие. – Я знаю, что на борту работа трудна. Море безбрежно, но каюты тесны. Разногласия, возникшие на борту, порой разрешаются на берегу, достаточно небольшой выпивки и пары необдуманных слов.

– И вы решили, что сегодня ночью все было именно так. Джонна кивнула, продолжая глядеть на его руку.

– Мне это не нравится, – сказала она. – Это подает дурной пример вашим подчиненным, а я рассчитываю… нет, я требую, чтобы капитан был лучшим примером.

Декер знал, что она права, и любой из тех, кто работал у Джонны, согласился бы с этим. Но ее лицо было так серьезно, что Декеру захотелось поддеть ее.

– Однако вы были готовы простить меня.

Она бросила на него резкий взгляд:

– Я была готова содрать с вас кожу!

Теперь уже он посмотрел на ее губы.

– Вашим острым язычком? – осведомился он. – Или вы намеревались испробовать на моей спине девятихвостую плеть? – Он не сводил с нее глаз. Лицо ее вспыхнуло, а губы раскрылись в немом изумлении. Только тогда ему стало ее жалко. – Вы собирались устроить мне нагоняй за то, что я исчез из тюрьмы, – сказал он. – Ведь именно из-за этого вы решили меня уволить? Потому что я смутил вас?

Декер разжал пальцы, и рука Джонны легко выскользнула из его руки. Теперь расстояние, возникшее между ними, было проявлением его воли, а не ее.

– Вы действительно обескуражили меня, – спокойно проговорила она. – Ваше исчезновение, вместо того чтобы прийти поговорить с судьей или поблагодарить меня, говорит о том, что у вас нет ни уважения, ни внимания. Этого вполне достаточно, чтобы уволить вас.