Текст книги "Ускользающий мираж"

Джо Келлоу
Ускользающий мираж

1

Разбрасывая серебристые опавшие листья голыми ногами, Кенда Ван с трудом пробиралась сквозь темно-зеленые заросли. Она не обращала внимания на великолепие девственных тропиков, целиком сосредоточив его на похожем на картофелину клубне, который держала в руке. Кенда не замечала высоких стволов кокосовых пальм, резные листья которых реяли высоко над ее головой, на обезьян, шумно резвившихся и прыгавших с дерева на дерево. Чарующе яркие птицы выпархивали из бледно-зеленой травы, чтобы найти прибежище на огромном баньяне – дереве, которое казалось целой рощей, а на самом деле было лишь одним стволом с дюжинами ответвлений.

Но даже баньян ее больше не интересовал: она уже давно привыкла к удивительной особенности этого дерева, ветви которого растут вниз. Ей было шестнадцать, когда она впервые обратила внимание на это растение с бледной корой и странными ветвями – они свешивались до земли, пускали корни и покрывались такой же бледной морщинистой корой, какая была на родительском стволе. Кенда бросила равнодушный взгляд на баньян с его шумными обитателями и продолжила свой путь.

Долгие годы она надеялась, что кто-нибудь приплывет на остров и обнаружит ее. Кенда плакала и молилась, страдая от одиночества, которое, казалось, вот-вот убьет ее. Но это было почти семь лет назад, а теперь ее слезы окончательно высохли, она перестала молиться, чувство одиночества переплавилось в спокойное ощущение удовлетворенности жизнью. Она была убеждена, что теперь ее никто не найдет, и давно уже думала об этом Богом забытом тропическом острове как о своем единственном доме на всей Земле.

…Кенда едва помнила, какой была ее жизнь до шестнадцатилетия, когда она отплыла из бухты в Сан-Франциско, чтобы провести летние каникулы с отцом в его островной лаборатории. Он встретил ее в южной части Тихого океана в городе Сува – столице островов Фиджи. С острова Вити-Леву, пролетев почти полдня на вертолете, они наконец добрались до лаборатории – как объяснил ей отец, недосягаемой из-за рифов морским путем.

На этом ранее необитаемом острове находились еще два человека, которые помогали отцу в работе – отец был главным биологом Исследовательского института морской биологии. Все трое погибли при внезапном тропическом шторме, который обрушился на остров в середине дня, казавшегося с утра таким безмятежным и солнечным. Кенда была в тот день в джунглях, собирала золотистые плоды хлебного дерева и не заметила, как со стороны моря появились темные облака. Налетел сильный пассат, сгибавший стволы деревьев почти к земле. Она, борясь с яростными шквалами ветра, попыталась пробиться к расположенному на открытой прибрежной полосе поселению, где остался ее отец, но не смогла: огромная надломленная ветка оторвалась, ударив ее по голове, она упала и потеряла сознание. Обломки ветвей и сорванные ветром листья накрыли ее…

Несколько дней Кенда пролежала, то приходя в сознание, то снова теряя его, а когда в очередной раз открыла глаза, увидела красивого длиннохвостого попугая с зеленым опереньем и ярко-красной грудкой, сидящего над ней на ветке. Она услышала его гортанный крик и вновь погрузилась в странный полусон, в который изредка пробивались пронзительные крики обезьян где-то в ветвях высоко над ней.

Кенда не помнила, как долго она пролежала на земле, но когда наконец опять пришла в сознание и попыталась встать, ноги не слушались ее, и это были самые печальные дни в ее жизни. Еле-еле передвигаясь, Кенда пробиралась к берегу. Обычно ее крепким ногам требовалось лишь несколько минут, чтобы проделать тот путь, на который сейчас уходили целые часы… Она медленно и с мучительным усилием прокладывала дорогу сквозь густые заросли. Изможденная и испуганная, но все еще черпающая силу неведомо откуда, Кенда боролась с растущим страхом. Только к вечеру она выбралась на берег – и ужас поразил ее: от лаборатории и легких домиков, покрытых соломой, ничего не осталось, кроме нескольких кирпичей от печной трубы и досок, там и сям валявшихся на песке. Кенда тупо смотрела на все это разорение, пока снова не впала в беспамятство, которое убрало на время ужасную картину с ее глаз…

Все последующие дни Кенда сидела у моря и ждала. Она плакала, кричала, молила небеса о помощи и пребывала в состоянии глубочайшего отчаяния… Потом она поняла, что помощь не придет. Кенда осознала, что только она одна осталась на острове в живых. Не было ни трупов, ни оборудования – видно, вертолет прилетал с главного острова, собрал тела и оборудование и улетел обратно, а ее, пока она лежала без сознания в зарослях, не нашли и посчитали смытой волнами в океан.

Все же еще долгие недели она надеялась, что однажды взглянет на море и увидит на горизонте приближающийся корабль. Но вскоре умерли все надежды, и мысли были направлены только на выживание. Тогда Кенда сделала себе постель из папоротника под нависшей скалой и укрылась "одеялом" из сухого мха, переплетенного листьями и лианами. В сумерках, глядя в темноту, где пенистые гребни волн разбивались о рифы, она знала, что только чудо может привести корабль сюда, на этот маленький остров, отделенный от главного острова ста пятьюдесятью морскими милями и почти полностью окруженный рифами… С этой мрачной мыслью она каждый раз и засыпала.

Одно время она мечтала, что какой-нибудь биолог захочет продолжить работу ее отца и прилетит сюда, чтобы восстановить лабораторию… Ей очень нравилась эта мечта, но через несколько лет и она исчезла.

Прошли годы. Кенда окрепла, стала высокой, сильной и красивой девушкой. Пищи на острове было в изобилии. В долине, возле небольшой речушки, можно было накопать огромных клубней ямса, похожих на картофель, а кроме того, здесь обильно росли сливы, бананы, кокосы, плоды хлебного дерева и каштаны. Иногда она целый день могла есть фрукты и пить кокосовое молочко; иногда вообще не прикасалась к еде и пила только воду из речушки, которая впадала в тихое озерцо. В этом озере с чистой голубой водой Кенда могла видеть свое отражение. Озерная гладь заменяла ей зеркало, и она наблюдала, как из хрупкой испуганной девочки превращалась в загорелую крепкую девушку с длинными выгоревшими волосами цвета полуденного солнца и чистыми, сияющими серо-голубыми как вода в лагуне, огромными глазами с длинными и темными ресницами.

Большую часть времени она не носила никакой одежды: имея всего две вещи – джинсы и блузку, в которых она покинула дом в тот скорбный день, Кенда сшила из них, используя вместо иголки птичье перо, одеяние, которым можно было лишь обернуть тело и прикрыть наготу. Но она берегла и очень редко надевала эту "вещь"…

Ночью она спала в хижине, покрытой пальмовыми листьями, которую сама построила из ветвей деревьев. Из кирпичей и досок она соорудила два стола, один из которых был обеденным, а на другом лежали несколько книг, ранее принадлежавших ее отцу, которые она нашла после шторма в куче опавших листьев. Ее библиотека состояла из части толкового словаря, двух монографий по биологии моря, в которых не хватало только нескольких страниц, книги о морских моллюсках, лишенной обложки, да стопки приключенческих романов с неизвестными названиями. Каждый день она читала вслух. Только обитатели окрестных джунглей внимательно наблюдали за ней и прислушивались к звучанию ее голоса…

Осторожно пробиралась Кенда сквозь густые заросли, тяжело дыша перегретым, насыщенным испарениями воздухом. Клубни ямса, которые она держала в руках, были ее любимой едой, и выбравшись на поляну, она улыбалась себе, предвкушая скорый и вкусный обед. Кенда направилась было к хижине, но внезапно резко обернулась и тут же уронила клубни на землю: она увидела, что не более чем в ста метрах от нее, в лагуне, стояла на якоре великолепная яхта.

Какое-то мгновение она не поверила своим глазам. Ее рот сам собой открылся от изумления, и она стояла беспомощная, потрясенная, растерянная. Кенда вскрикнула, когда голос за ее спиной громко произнес:

– Отец небесный! Что ты здесь делаешь?

Она не сразу обернулась, чтобы увидеть источник этих слов, и была настолько изумлена, что издавала только глубокие вздохи.

Когда наконец Кенда немного пришла в себя, она бросила беглый взгляд через плечо в направлении голоса. Прямо за ее спиной с таким же открытым от удивления ртом стоял мужчина.

2

Кенда быстро нырнула в хижину и снова появилась через секунду в короткой выцветшей тунике, обернутой вокруг тела.

– Кто ты? – в голосе мужчины чувствовалась настороженность. – Что, черт возьми, ты делаешь здесь? Ты одна?

Кенда, смущенная не меньше его, молча стояла в нескольких шагах от хижины и чувствовала себя совершенно не готовой к такому потрясению. Она широко открытыми глазами смотрела на этого высокого красивого мужчину с полными губами, темно-карими глазами и копной развевающихся по ветру спутанных рыжевато-коричневых волос, падавших на лоб. Мускулистое тело облегали шорты и футболка. Она пыталась заговорить с ним, но не могла.

– Скажи мне. – Его голос стал намного мягче: казалось, его удивление постепенно проходит. – Кто ты? Что ты делаешь здесь? – Он направился к ней. – Ты можешь говорить?

Испуганно отступив, она облизнула пересохшие губы.

– Я… Я… меня зовут Кенда… Кенда Ван, – сказала она, не сводя с него глаз.

На лице его явно отразился страх. Он был теперь очень близко от нее.

– Кенда… – Он кивнул, затем терпеливо повторил: – Скажи, что ты делаешь на этом острове? Ты одна?

– Я… Я здесь уже давно. Я приехала сюда навестить моего отца, когда мне было шестнадцать лет.

– Где твой отец?

– Он… Отец погиб при шторме. Еще два человека погибли вместе с ним. Я не смогла найти их после шторма. Он умер, а то бы непременно вернулся за мной.

Мужчина молча смотрел на нее. Потом он произнес:

– Харольд Ван, морской биолог?

Кенда утвердительно кивнула.

– Да, да! Это мой отец!

– Боже! – воскликнул он. – Ведь прошло уже более семи лет! И все это время ты была одна? – Он с жалостью смотрел на нее.

Кенда кивнула, губы ее задрожали.

В порыве нежности он резко наклонился и коснулся ее губ. Когда она рванулась, он протянул руку, поймал ее и, притянув ближе к себе, прошептал ей в ухо:

– Извини меня. Я просто не мог удержаться. Ты даже не представляешь, какая ты красивая!

Пораженная Кенда отпрянула от него и сказала:

– Тебе не надо было делать этого. – Ее глаза пристально смотрели на него, когда она дотронулась кончиками пальцев до своих губ.

Он засмеялся и покачал головой.

– Нет… – он шагнул назад и поднял, словно защищаясь, обе руки, – да, не надо было. Извини. – Он снова засмеялся, на этот раз несколько искусственно.

Она смотрела, как он смеется, а затем серьезно спросила:

– Кто ты? Откуда ты приехал?

– Джон, – продолжая улыбаться, ответил он, – Джон Тэйлор. Я живу в Лос-Анджелесе. Ты еще помнишь, где находится Лос-Анджелес?

Кенда кивнула.

– Да. В Калифорнии. Мы жили там, когда я была маленькая.

– В каком городе, Кенда?

– В Гонолулу.

– У тебя там есть семья… братья… сестры?

Кенда покачала головой.

– Были только я и отец. И у нас была домработница по имени Ли.

Задумчиво потирая подбородок, Джон Тэйлор отошел от нее.

– Понимаю, – сказал он.

Кенда пошла вслед за ним.

– Как ты добрался сюда? Рифы очень опасны, разве ты не знал этого?

Джон остановился и обернулся.

– Наверное, это страсть к приключениям привела меня сюда. Прошлым летом я уже плавал здесь, но у меня не хватило смелости, чтобы рискнуть пройти через рифы. – Он пожал плечами. – Почему я решился на это сейчас – не знаю. Может быть, я стал смелее… или у меня стало больше самоуверенности. Кто знает? В любом случае здесь вода достаточно чистая, чтобы видеть все рифы. Думаю, она всегда здесь такая.

Кенда в первый раз улыбнулась.

– Я рада, что ты приплыл, и никак не ожидала, что кто-нибудь когда-нибудь здесь появится. Я уже потеряла всякую надежду.

Джон Тэйлор добродушно засмеялся:

– Никогда не сдаваться – вот первое правило Тэйлора. Если случается что-нибудь неординарное – гарантирую, что Джон Тэйлор неподалеку. – Он пошел к маленькой шлюпке, уткнувшейся носом в песок. – Как ты думаешь, сколько мужчин мечтают уплыть в безбрежные голубые просторы, напороться на отдаленный тропический остров в ярком сиянии солнца и найти прекрасную девушку среди кокосовых пальм? – Он остановился и вопросительно посмотрел на нее. – Действительно, сколько? – Он поднял один палец. – Один. Джон Тэйлор. Она была удивлена.

– Ты разве не рад, что нашел меня?

– Сомневаюсь, что "рад" – подходящее слово. Но так или иначе, а я нашел тебя, и теперь вопрос в том, что мне с тобой делать.

Серо-голубые глаза Кенды расширились, а уголки рта опустились.

– Перестань выглядеть такой разочарованной, – мягко сказал он, продолжая идти к шлюпке. – Я не собираюсь оставлять тебя здесь. Мне просто надо подумать. Ты оказалась для меня сюрпризом. – Он подошел к шлюпке и вытянул ее на песок. Оглянувшись на Кенду, он повторил: – Дай мне подумать.

– О чем ты собираешься думать?! Ты возьмешь меня на свою яхту! О чем тут еще думать? – Она заметила, что на его губах заиграла полупрезрительная улыбка.

– Действительно… – он сделал паузу, дернув плечами. – Ты все упрощаешь. Хорошо, мы просто сядем на яхту и вдвоем отправимся смотреть закат. А потом что? Что мы будем делать потом? Я должен буду вернуть тебя на остров или передать американским властям?

– О нет, нет!

– Почему? Что ты так? О тебе позаботятся. Боже мой, Кенда, я не могу взять всю ответственность на себя! У меня просто нет на это времени.

Она смотрела не мигая в его темно-карие глаза и чувствовала, что первый шок от встречи прошел и он не рад, что обнаружил ее на острове. В его глазах было какое-то непонятное беспокойство.

– Не смотри на меня так! – закричал Джон, и его глаза внезапно полыхнули злобой. – Я же не сказал, что именно это собираюсь сделать! В любом случае мы поступим так, как будет лучше для тебя.

Умоляющим голосом Кенда прошептала:

– Для меня лучше остаться с тобой…

Джон промолчал. Он сильно откашлялся и посмотрел на десятиметровый кеч[1]1
  От англ. ketch – небольшое двухмачтовое судно.


[Закрыть], поставленный на якорь в небольшой бухте. Спустя некоторое время он сказал:

– Почему бы нам не сообразить что-нибудь поесть? Я умираю с голоду.

Кенда молча повернулась и начала разрывать пальцами ног песок. Подняла что-то, затем подбежала на несколько шагов ближе к хижине, повторила свои действия, остановилась, пристально взглянула на Джона и снова начала что-то искать на земле.

В течение минуты он наблюдал за ней, потом резко спросил:

– Что, черт возьми, ты делаешь?

– Мои клубни. Я обронила клубни ямса.

– Я не люблю их.

Пища была приготовлена рядом с хижиной при слабом свете зловещего заката. Кенда вынесла на поляну стол и помыла доски морской водой, прежде чем положить на них бананы, кокосы и клубни ямса. Она изучающе посмотрела на небо, а потом обратила внимание на шлюпку, лежащую на берегу напротив яхты. Кенда раздумывала. Если она скажет Джону, что приближается шторм, он может решить отплыть прямо сейчас, в темноте, а это будет самым страшным для них двоих: в темноте невозможно пробраться сквозь рифы.

Джон вытащил из маленькой шлюпки матерчатую сумку и переоделся. На нем теперь были хлопчатобумажные штаны, клетчатая рубашка, кроссовки и носки; свои рыжевато-коричневые волосы он причесал. Кенда улыбнулась ему.

– Вот, – он протянул ей сумку, – мое добавление к ужину и… хм… некоторая одежда для тебя. – Он сел напротив нее и смотрел, как она вынимала из сумки упаковку крекеров, банку тунца, две коки и две маленькие баночки ванильного пудинга. Затем она достала голубой пуловер и пару выцветших штанов. На дне сумки оставались еще пара матросских ботинок и носки.

– Ты хочешь, чтобы я надела это все прямо сейчас?

– Если не возражаешь. – Он потянулся за банкой тунца и достал из своего кармана складной нож со множеством лезвий. – Я открою это, пока ты переодеваешься.

Кенда медленно поднялась. Непроизвольно она приподняла подол своей туники.

– Я сама сшила это, и ничего другого у меня нет… – огорченным полушепотом произнесла она. – Тебе это не нравится?

Джон улыбнулся, и его белые зубы сверкнули в темноте.

– О, мне это нравится! Мне… хм… мне это очень нравится! Но я бы чувствовал себя спокойнее, если бы ты надела что-нибудь еще… ну, ты знаешь, почему.

Кенда стояла не двигаясь. Через некоторое время она сказала:

– Я знаю?

Джон вопросительно посмотрел на нее.

– Что такое?

– Ты сказал "ты знаешь, почему". Что, что я знаю?

Джон быстро открыл банку и поставил ее на стол. Не глядя ей в глаза, он сказал:

– Ты знаешь о мужчинах и женщинах, так ведь, Кенда? Ты знаешь… – Он помолчал. – … что мужчины и женщины, хм, иногда имеют отношения.

– Да, – решительно ответила она, – я действительно знаю это! Я не ребенок, Джон Тэйлор. Я уже все знала о сексе, когда мне было восемь лет.

– Ну, моя дорогая, если даже ты и была когда-то настолько образованной в этом вопросе, то, должно быть, подзабыла кое-что, иначе бы не сидела в компании взрослого мужчины, у которого не было женщины несколько месяцев, завернувшись в свою накидку.

Зажав вещи под мышкой, она быстро ушла в хижину. Едва сдерживая слезы, она оделась, затем вышла, посмотрела на него и робко спросила:

– Так лучше?

– Да. – Он жестом предложил ей сесть, зажег фонарь, который принес из лодки, и поставил его посреди стола. Затем взял кусок тунца из банки и положил его на крекер. Засунув все это в рот, он жевал и смотрел на нее.

Кенда осторожно поднесла коку ко рту и сделала маленький глоток. Какое-то время лицо ее ничего не выражало, затем она рассмеялась:

– Я так давно не пила коки! Она щекочет мне горло, как будто глотаешь пузыри.

– Это потому, что она теплая, – сказал Джон серьезно. Его взгляд задержался на ее лице, золотистых волосах, на ее необычайно огромных серо-голубых глазах, не мигая смотрящих на него. Он как-то странно улыбнулся.

Неохотно Кенда сделала еще глоток коки, но на этот раз не засмеялась. Она начинала чувствовать, что краснеет под его внимательным взглядом. Кенда знала, что она уже не ребенок, но выражение его лица заставляло ее ощущать себя именно ребенком. Она потянулась за крекером и слегка виновато улыбнулась ему.

– Разве ты не голоден? – спросила Кенда, заметив, что он перестал есть.

Не обращая внимания на вопрос, Джон приглушенно сказал:

– Скорее всего, мы отправимся в путь завтра с отливом.

Кенда раздумывала, сказать ему или нет о надвигающемся шторме, затем все же отговорила себя от этого.

Джон потянулся, подняв руки, зевнул…

– Уох-м-м… – он посмотрел на Кенду, – я хочу спать. Думаю, мне пора вернуться на "Бьюти" и хорошо отдохнуть.

– "Бьюти"? Это название твоей яхты?

Он кивнул, вставая.

– Очень необычное название для яхты. Я бы подумала, что "Бьюти" – это кличка лошади.

Воцарилось молчание, и он опять сел на песок.

– Это не я назвал ее так.

– А кто?

– Ребенок, – спокойно сказал он, – моя маленькая дочь.

Кенда почувствовала, как холод охватил ее от этого неожиданного откровения. Внезапно она поняла, что ничего не знает о человеке, сидящем напротив. Если у него есть жена и дочь, то почему он плавает один? Где они? Но ей больше не удалось задать ему вопросов: он уже встал.

– Тебе обязательно сейчас надо идти?

– Да.

Кенда сидела, наблюдая, как он подходит к шлюпке, забирается в нее и гребет по направлению к "Бьюти". Одиночество, которое она испытывала сейчас, было сродни тому, которое она пережила многие годы назад, когда очнулась и обнаружила, что осталась одна на острове. Кенда очень хотела быть с ним, говорить с ним, слышать звук его голоса. Она вздохнула. Кенда знала, что, возможно, показалась ему очень глупой – глупой и надоедливой. Ей подумалось: разве можно после стольких лет одиночества вести диалог с кем-нибудь и выглядеть при этом хоть вполовину разумной… Она надоела ему, и он ушел, даже не окончив ужин. Кенда видела, как в каюте яхты погас свет… Ее сердце забилось еще сильнее, и она снова вздохнула.

Порывистый и холодный ветер, налетающий на остров с океана, поднял волосы с ее лица и закинул за плечи. Несмотря на прохладу, ее окатывал жар. Кенда полностью отдавала себе отчет в том, что в ней рождается чувство, которого не было раньше… она не знала, как его назвать.

3

Кенда долго не могла уснуть, ворочаясь в своей постели из папоротника и слушая раскаты грома. Ее мысли были о далеком прошлом. Она считала своей самой большой мечтой покинуть остров, но теперь, когда это действительно можно было сделать, к своему удивлению, думала об этом с печалью. Приближающийся шторм не мешал Кенде чувствовать мягкие и нежные ароматы растений вокруг. Она мысленно проходила по всем своим тропинкам меж кустов и деревьев до зеленой долины и обратно. Шторм не пугал ее, но где-то внутри сидел страх. Мысль о том, что, покинув остров, она никогда больше не найдет ни спокойствия, ни счастья, лишала ее уверенности в себе. Она помнила выражение радости на лице Джона Тэйлора, когда он нашел ее, сменившееся непроницаемой маской потом, когда он уходил от нее… Кенда думала о его поцелуе. Он, конечно, не был настоящим. В тринадцать лет по-настоящему поцеловал ее Эл Эптон, провожая домой со школьных танцев: тогда она чувствовала, что он вот-вот выдавит ей все зубы, и поцелуй Эла, впрочем, как и всех других мальчиков, только оставил на ее губах синяки… а вот простое прикосновение губ Джона растопило что-то у нее внутри.

Кенда слышала, как ветер с океана яростно налетает на остров. Она быстро спрыгнула с постели, подбежала к занавеске из пальмовых листьев, которая висела на гибкой виноградной лозе, и отдернула ее. Прямо перед ней возникло лицо Джона Тэйлора.

– Леди, – сказал он, – на улице штормовой ветер. Я очень беспокоюсь, не случилось бы чего с моей яхтой.

Кенда быстро перебежала на другую сторону хижины, где лежала ее новая одежда, сложенная в маленькую аккуратную стопку. Она оделась меньше чем за минуту и вернулась обратно к пологу. Джон стоял с фонарем, пристально глядя на нее.

В то время как снаружи бушевал шторм, молчание в хижине окутало их тяжелым покрывалом. Кенда смотрела на Джона, и ее взгляд, казалось, говорил: "Пожалуйста, люби меня".

– Ты думаешь, что здесь мы в безопасности? – наконец спросил он.

Она кивнула.

– Да. Худшее позади. – И словно по мановению волшебной палочки ветер начал стихать.

Вода текла по его лицу, капая с мокрых слипшихся волос, которые ветер "зачесал" назад. Он вытер лицо.

– Я боюсь, что ветер повредил грот-мачту. Не могу пока с уверенностью сказать, это будет ясно утром. Знаю только, что парус и снасти в воде. – Он покачал головой. – Я и не предполагал, что приближается шторм! Думаю, в будущем надо больше внимания обращать на прогноз погоды.

Кенда виновато моргнула.

– Я… я знала о приближении шторма, – призналась она.

– Да ты что? – изумление звучало в его голосе. – Как?

Твердо, с каменным спокойствием Кенда ответила:

– Я могу определять по облакам.

– Почему же ты не предупредила меня, Кенда?

– Я боялась, что ты решишь отплыть.

– Я бы так и сделал, но непременно взял бы тебя с собой. Ты ведь боялась, что я оставлю тебя здесь, на острове, да?

Кенда покачала головой.

– Нет. Мы бы разбились на рифах.

Его внезапное спокойствие подействовало на нее гораздо сильнее, чем если бы он открыто проявил ярость и негодование.

– Ты, наверное, не слишком высоко оцениваешь мои способности моряка, не так ли? – спросил Джон после долгой паузы.

– О нет, Джон, совсем не то! Клянусь! Просто никто не сможет пройти через рифы в темноте. – Она заставила себя улыбнуться ему. – Я уверена, что ты очень хороший моряк, иначе бы никогда не приплыл сюда.

– Ну ладно. Это неважно. В любом случае сомнительно, что мы сумеем поймать утренний отлив и отправиться завтра. – Качая головой, он направился к выходу.

Кенда сделала шаг в его сторону.

– Джон!

Он оглянулся.

– Что такое?

– Пожалуйста, не уходи. – Она поманила его жестом и указала на стол, где бананы и кокосы, оставшиеся от их вечерней трапезы, лежали нетронутые. – Вот еда. Пожалуйста, останься и поговори со мной.

– Хорошо, – сказал Джон. Он сел рядом со столом на пол, покрытый утрамбованным песком, и потянулся за кокосом. – Но только на несколько минут.

Кенда опустилась на колени рядом с ним, ее глаза светились радостью.

– Расскажи мне о своей маленькой дочке. Не говоря ни слова, он вынул нож, прорезал дырку в кокосе и сделал большой глоток.

– Я бы не хотел этого, Кенда, – твердо ответил он.

Она сидела уставившись на него.

– Почему бы нам не поговорить о тебе? – сказал Джон после нескольких мгновений молчания.

Ей понравилось, как он сказал это.

– Обо мне? Тут не о чем говорить.

Он уронил кожуру банана и положил руки на стол. Затем ухмыльнулся.

– Ну, мисс, может быть, это вы так думаете, но я гарантирую вам, что очень много людей в мире подумают иначе. Сам тот факт, что ты осталась в живых, уже чудо. Разве ты не понимаешь этого? Кенда, ты же была один на один со стихией почти семь лет! Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, что когда ты вернешься домой, то станешь чем-то вроде знаменитости. Я очень удивлюсь, если это будет не так!

Она смотрела на него широко раскрытыми глазами.

– Разве ты не понимаешь, что остаться в живых было как раз и не особенно сложно? Сложнее было сохранить рассудок – в таком смятении я находилась. – Она убрала волосы с левой стороны лица и показала ему шрам под ними недалеко от виска. – Я едва припоминаю, как бродила целые дни – а может быть, и целые недели, – питаясь фруктами и орехами, которые могла добыть, пока наконец ко мне вернулись силы и голова снова стала соображать. Я знала, что меня посчитали погибшей… и какое-то время мне самой казалось, что я мертва. – Горькая улыбка искривила ее губы. – Затем я выздоровела и поняла, что не умру. Долгое время я не знала даже, что лучше: умереть в одиночестве или жить в одиночестве. – Она замолчала, и улыбка исчезла.

Джон вынул сигарету из кармана рубашки и закурил, стараясь не смотреть ей в глаза. Посветив фонарем на стол, заваленный книгами, он спросил:

– Все это и составляло тебе компанию?

Кенда снова улыбнулась.

– Да. – Она окинула взглядом старые выцветшие книги, аккуратно разложенные на столе. – Я прочитала их раз по десять каждую.

Он улыбнулся.

– Даже словарь? – и вопросительно посмотрел на нее.

Она со смехом кивнула.

– Даже словарь! Несколько лет назад я решила вызубрить его весь. Дошла до буквы "М", пока поняла, что уже не помню, что было на "А". С тех пор я даже не пыталась запомнить значения всех слов – разве только наиболее интересных для меня.

Джон вытянул ноги, и его ступня коснулась ее ноги.

– Извини, – пробормотал он, подбирая ноги. – Скажи, – в его голосе чувствовалось усилие на собой, – ты помнишь свой дом?

Взгляд ее голубых глаз стал отрешенным.

– Помню, – мягко, почти благоговейно сказала она. – Папа купил домик – небольшой, с тремя спальнями. В моей были стены пастельного зеленого цвета и желтая мебель. Внизу были гостиная и кухня. Ли, наша домохозяйка, поддерживала безупречный порядок. На мое шестнадцатилетие папа купил мне машину – темно-синий "мустанг". – Она покачала головой. – Мне немного удалось поездить на нем – всего два или три раза. – Внезапно она замолчала. – Почему ты извинился, когда коснулся моей ноги?

Казалось, Джон немного замешкался с ответом.

– Я думаю, нам не стоит поощрять физическую близость, какой бы мимолетной и случайной она ни была, Кенда. – Его загорелое лицо покраснело. – Это будет неразумно, поверь мне.

– Не возражаю.

Джон кивнул головой и немного повеселел.

– Не возражаешь? – На мгновение он стал как будто встревоженным. – Кенда, мне кажется, ты не понимаешь, насколько красива. Если мы позволим себе касаться друг друга… то есть я хочу сказать, если мы позволим себе кое-что, чего я так опасаюсь, – то я почти уверен, что… ты не готова к этому. – Он загасил сигарету, взял банан и наполовину содрал с него кожуру.

– Я не ребенок, Джон. Мое детство прошло много лет назад. Посмотри на меня. Мне двадцать три… а может быть, и больше. Какой сейчас месяц?

– Апрель.

– В прошлом месяце мне исполнилось двадцать три. Двенадцатого марта. Ты понимаешь, я знаю, что такое быть юной. Я очень отчетливо помню те дни. Дело в том, что я не знаю, что значит быть взрослой, а ведь я взрослая… – Кенда прикусила губу. – Я хочу быть взрослой с тобой, Джон. – Она плотно сжала пальцы вокруг его запястья. – Я хочу тебя…

Он резко оборвал ее.

– Кенда, прекрати! – Освобождая свою руку, Джон заставил себя подняться. – Я должен вернуться на "Бьюти". Как только начнет светать, я буду готовить яхту к отплытию. Кто знает, сколько времени это займет.

Он вышел, не говоря больше ни слова, и Кенда с болью почувствовала, как разочаровала его. Ей хотелось кинуться за ним, обнять его и сделать так, чтобы и он ее обнял… Ее охватило смятение, и она до боли заломила руки, чтобы помешать себе бежать за ним. В ней росло это незнакомое чувство…

Через какое-то время Кенда вышла из хижины и глубоко вдохнула сырой воздух. Она прошлась по песку к зарослям. Пальмы и каштаны казались таинственными при свете луны, темные облака исчезли. Кенда слышала слабый шорох моря. Из зарослей доносились крики попугаев и громкая болтовня обезьян. Ко всему этому она давно привыкла: до вчерашнего дня ничего другого она и не слышала. Сейчас же она слышала лишь громкий стук своего сердца и даже с закрытыми глазами видела человека, который будто слился со всеми звуками и образами ее прошлой жизни… Она вздохнула и медленно обернулась к лагуне. На "Бьюти" царила темнота.

Рано утром Кенда увидела Джона занимающимся починкой мачты, паруса и снастей. Он сидел спиной к пляжу. Было прекрасное чистое утро, и голубое безоблачное небо, казалось, никогда не знало шторма.

Рассвет казался внезапной вспышкой желтого света на горизонте.

Не сводя глаз с яхты, Кенда шла по воде. На ней были большой голубой пуловер и джинсы, которые она закатала до колен босых ног. Кенда ждала, что Джон повернется и поприветствует ее, махнет рукой или еще как-нибудь хотя бы даст ей понять, что видит ее.

Ей очень захотелось подплыть к яхте и взобраться на борт позади него, но что-то останавливало ее. Когда Джон встал, она почувствовала, как подпрыгнуло ее сердце, но оно сразу упало, когда он опять сел, даже не оглянувшись.

Кенда ощутила, что жгучие слезы наворачиваются у нее на глаза. И она гордо подняла голову.

– Джон Тэйлор! – громко сказала Кенда, но получился почему-то шепот. – Если ты не хочешь, чтобы я была с тобой, я не покину этот остров. – Она быстро повернулась и без оглядки побежала в заросли, не останавливаясь, пока не достигла долины.