Текст книги "Семейные тайны"

Но никто никогда не получал ответов от звезд.

Время перестало существовать, пока он вглядывался в роскошный звездный шатер над пустыней. Он стоял один во всем лагере и чувствовал себя таким одиноким, как будто неведомая и невидимая тяжесть придавила его к земле и обратила в пыль.

19

Джи Ди оказалась права. В течение заключительных двух недель натурных съемок в Аризоне Дэн ни слова не обронил об Уиллоу или о стычке у трейлера. Он довел свое исполнение до совершенства, снискав восхищение и уважение съемочной группы.

Все понимали, что от их работы зависит, состоится фильм или нет, и что они очень и очень рискуют, а потому выкладывались до конца, начиная с костюмерши, осветителей, актеров и кончая Беном и его женой-сценаристом. Между членами группы царило редкое единодушие, некое подобие семейного родства. И с каждым прошедшим днем их надежды на успех росли. Бен был на высоте, вкладывал в работу всю душу, и люди отвечали ему тем же.

«Дорога чести» шаг за шагом обретала плоть.

– Бен, – раздавался возглас. – Мы готовы к эпизоду: атака конных индейцев.

– Отлично, – отвечал Бен. – Поехали.

Он склонялся над обзорным окуляром камеры, уперевшись руками в обтянутые джинсами колени.

– Дайте взглянуть, убирается ли сцена в рамку.

Дэн подходил сзади и заглядывал через плечо Бена.

Семь каскадеров в одних штанах из оленьей кожи с нанесенной на лица боевой раскраской вскакивали на неоседланных лошадей, натягивали поводья и занимали место у разметки. Вложив стрелы в луки, они ждали команды.

– Равновесие нарушено, – замечал Бен. – Гнедая лошадь – в центр рамки, крайняя лошадь – вправо и назад. Перри, рассеиватели на прожектор. Будут скачки в сумерках.

– Бен, в глаза бьют блики от металлических головок стрел.

– Спрысните их спецаэрозолем.

– Вот черт! – скалил зубы Дэн. – Я мог бы не хуже скомандовать, так что можно сократить штат на режиссера.

Бен хохотал.

Вечером, в канун отлета в Калифорнию для проведения оставшихся съемок в студии, Бен устроил вечеринку. Он нанял деревенский оркестр, который разместился на площадке, освещенной разноцветными огнями, заказал несколько зажаренных на вертеле туш телят, бобы, хрустящие булочки, несколько бочек пива и пироги домашнего приготовления.

Праздничная шумная атмосфера вечера взорвала привычную тишину пустынной ночи. Все ели, пили, танцевали и прекрасно проводили время. Все, кроме Дэна. Джи Ди нашла его в тени трейлера: он стоял там один, устремив взгляд в звездное небо.

На следующее утро съемочная группа садилась в самолет. Настроение было неважнецким – одни мучились с тяжелого похмелья, другие по мере сил оказывали помощь страдающим товарищам. Оставалась неделя до начала работы в условиях павильона. За это время грузовики должны привезти оборудование в Лос-Анджелес, а дизайнеры сделать необходимые приготовления для павильонных сцен.

– Я не знаю, сумею ли оклематься за неделю, – стонал оператор, оглядываясь по сторонам стеклянными глазами. – Это была не вечеринка, а черт знает что.

– Мои зубы, – сказал ассистент. – У меня выпала и потерялась вставная челюсть. Представляю, что Бен устроит по окончании съемок. Этак я до презентации фильма не доживу.

– Нет, что ты, надо дожить, чтобы взглянуть на рожу Карла Мартина.

– Не упоминай это имя всуе, брат мой.

– Что за тряска!.. Господи, ну за что такие испытания!

Самолет оторвался от земли и взмыл в небо.

Дэн смотрел в иллюминатор и видел одну только Линдси. Кто отец Уиллоу? Последние недели этот вопрос буквально преследовал его. А если ребенок Дэна? Что тогда? Как ему воспринимать это? Всю жизнь он считал, что его дитя будет плодом взаимного согласия с любимой женщиной, но Уиллоу?..

Нет, это не его дочь, говорил он себе. Это дочь Клэйтона Фонтэна. Но почему тогда Линдси дала ей такое имя? Оно имело смысл только для Линдси и Дэна. А что если имя – знак ему? Ей известно, как он относится к незапланированным детям. Так, может быть, для Линдси это возможность сделать к нему шаг? О, черт! Он не знает этого, как не знает, кто такая Линдси на самом деле, что она испытывает, о чем думает.

Если бы только Линдси Уайт не лгала ему! Дэн стиснул лицо ладонями. Он должен увидеть Линдси и спросить ее. Если ребенок и в самом деле сотворен в старой кровати-развалюхе в нью-йоркской многоэтажке – то это дитя любви, той любви, которая вообще возможна в отношениях между мужчиной и женщиной.

Уиллоу.

О, Господи! Да. Он хочет, чтобы Уиллоу была его ребенком. Он мог бы теперь о ней заботиться. Его дочь! Какие невероятные мысли! Его семя породило новую жизнь. Новая жизнь создана им – в союзе с Линдси!

Дэн вынужден был признаться, что начисто запутался в своих противоречиях. Ему не хотелось видеть Линдси, и он знал, почему: Дэн, как черт ладана, боялся увидеть и подпасть под старое волшебство ее чар, простить ей обман и оказаться тряпкой. Он не сомневался, что, увидев зеленые глаза Линдси, не в состоянии будет дуться на нее за прошлую ложь.

Бен, сощурившись, смотрел в иллюминатор. Самолет стремительно приближался к их дому, и столь же стремительно таяло обманчивое ощущение безопасности и защищенности от Карла Мартина и его интриг, овладевшее им за несколько недель съемок в Аризоне. Между тем, уже по прилете ему надлежало в срочном порядке искать замену четырем техникам, ушедшим от него перед самым отъездом из Калифорнии. Нет, Карл Мартин несомненно существовал, и его разрушительная злоба была фактом жизни, который невозможно игнорировать. Но ведь они так близки к финишу. Едва ли Мартин будет в состоянии остановить их.

Линдси остановилась у окна и посмотрела в голубое небо. Они уже на пути домой, думала она. И Дэн с ними. Она знала, что он придет к ней за ответом на мучивший его вопрос, и Линдси не представляла, что ответит ему.

Пальцы Карла Мартина крутили диск телефона с таким остервенением, что костяшки побелели от напряжения.

– У тебя было несколько недель, Джонс! И по-прежнему ничего конкретного. Они сегодня возвращаются из своего шумного турне по пустыне. Мне известно, что студию они арендовали на месяц. Ты теряешь драгоценное время! Слышишь меня, идиот?

– Мартин, я уже говорил, что вынюхиваю каждый след, заглядываю под каждую простыню. Но если ты обозвал меня идиотом, то я тебе и слова не скажу.

– Ладно, извини, извини. Выходит, ты что-то все же раскопал? Про кого?

– Про Джейка Уайтейкера.

Карл буквально окаменел на стуле.

– Джейк? Могущественный, высокомерный ублюдок Джейк? Что ты там узнал.

– Кое-какие слухи.

– Черт тебя побери, Джонс. Что за слухи?

– Ты получишь досье, как только оно будет укомплектовано и пригодно к использованию.

– Тебе надо работать, а не кормить меня обещаниями, Джонс. Я угробил на тебя уже кучу денег, а получил шиш!

– Потому что это та публика, которой есть что скрывать.

– У каждого, слышишь, у каждого есть секреты, и все дело в том, чтобы раскопать их. Джейк Уайтейкер. О да! Это то самое, что я ищу. Все Уайтейкеры были бы разом подкошены под корень – и все благодаря мертвецу, который уже больше года лежит в могиле. Превосходно, они у меня в руках, я их всех уничтожу. Клэйтон Фонтэн, сентиментальный дурак, сам помог себя устранить. И это лишь первый номер в списке. За работу, Джонс. Проверь все слухи о Джейке, какими бы несуразными они ни казались. Сделай это, и быстро. Времени осталось очень мало.

– Сделаю все, что в моих силах.

– Этого уже недостаточно. Мне нужен результат, идиот!

Карл бросил трубку, утирая холодный пот с лица.

На другом конце провода Джонс медленно положил трубку телефона.

– Я предупреждал тебя, Мартин, – пробасил он в воздух. – Я предупреждал, чтобы ты не называл меня идиотом, но ты не пожелал меня услышать. Теперь я все сделаю по-своему, ублюдок.

– Они возвращаются сегодня, – сказала Меридит, отпустив официанта. – Всей командой.

– Включая Дэна, – сказал Палмер. – Я в курсе, Меридит, поэтому и предложил встретиться за ленчем. Представляю, какой это непереносимо длинный день для тебя. Надеюсь, в моем обществе ты хоть немного отвлечешься и расслабишься.

Она накрыла его руку, лежавшую на столе.

– Спасибо, Палмер. Ты такой добрый, такой заботливый.

– Это потому, что я люблю тебя.

– Палмер, Бен рассказал мне о происхождении имени Уиллоу и о том, как Дэн…

– Меридит, – прервал Палмер. – Это дела Линдси и Дэна. Не нам в них вмешиваться.

– Понимаю, Палмер, и обещаю ничего не делать в этом направлении.

Он улыбнулся.

– Ты скоро доведешь себя до сумасшествия!

– Это привилегия матери. Тебе стоило сто раз подумать, прежде чем брать в жены старую курицу, носящуюся вокруг своих цыплят.

Палмер засмеялся.

– На кого же тогда должен походить я? На старого седого петуха? Я, ты знаешь, люблю Линдси и Бена как своих детей. И Джи Ди. И Уиллоу. Наша семья растет, как на дрожжах.

– Да, особенно если учесть появление Дэна О'Брайена.

– Время все расставит по местам, любовь моя. – Он помолчал. – Бен нанял надежных людей для работы в студии?

– Да, он сказал, что серьезно подошел к отбору кандидатов.

– Хорошо, – сказал Палмер. – Теперь доедай ленч: у нас встреча.

– Встреча? С кем? Для чего?

– Будем смотреть дом. Мне бы хотелось в конце концов обрести наше с тобой собственное пристанище. Сегодня пойдем по одному из адресов.

– Превосходно, – сказала Меридит, улыбаясь. – Ты сама сила и напор.

– Тебе это по нраву, – сказал он, усмехнувшись, но тут же стал серьезным. – Настало время обзавестись собственным домом. Довольно жить во дворце Джейка Уайтейкера.

– Хорошо, – сказала она. – Сегодня приступаем к поиску. Если этот дом не устроит, будем ходить, пока не найдем подходящий, наш с тобой дом.

– С многочисленными спальнями для многочисленных внуков, которые будут приходить в гости и оставаться на ночь.

– До чего ты смешной, Палмер Хантингтон.

– Просто я счастливчик, Меридит Хантингтон.

В аэропорту Бен повернулся к Дэну.

– Довезти до города?

– Нет, спасибо, – сказал Дэн. – Я возьму напрокат машину.

– Ты возвращаешься в свой коттеджик в мотеле? – поинтересовалась Джи Ди.

– Да.

– Да что ты, старик! Восходящая звезда заслуживает лучшей участи, – подал голос Бен.

Дэн слабо улыбнулся.

– Я еще не взошел на небосклон, мистер директор-режиссер. Шанс, который мне выпал благодаря вам, лишь страховой полис от грядущих голодных дней. Я не могу так легко тратить деньги, Бен.

– О, можешь поверить, я тебя очень даже понимаю, – сказала Джи Ди. – Я до сих пор при виде холодного сандвича начинаю по привычке прикидывать, хватит ли у меня денег на него.

– Из своего опыта могу порекомендовать другую диету: сухие кукурузные хлопья – только без молока и сахара. Пальчики оближешь.

– Все в прошлом, ребята, – сказал Бен. – Мы затеяли грандиозное дело и почти закончили его. Где ваш оптимизм и вера в успех?

– Воспоминание о холодном сандвиче и сухих кукурузных хлопьях и вера в успех друг другу не мешают, – смеясь, сказала Джи Ди. – Давайте поскорей уедем из аэропорта. Это просто зверинец какой-то.

Дэн положил руку на плечо Бена.

– Где она? – спросил он мягко, глядя в глаза Бена.

– О, черт, не делай этого, Дэн. Ради меня!

– Мне нужно найти ее. Зачем оттягивать то, что все равно должно произойти. Мне во что бы то ни стало надо с ней поговорить, и ты это знаешь, Бен. Я должен знать, Уиллоу – мой ребенок или нет. Я отнюдь не горю желанием видеть ее, но придется через это пройти. Неужели мне нужно объяснять тебе такие вещи?

– Не нужно, – сказал Бен. – Но я не хочу быть человеком, который приведет тебя к ней.

Джи Ди открыла кошелек и достала клочок бумаги.

– Вот, – сказала она, протягивая его Дэну. – Это адрес Линдси.

– Джи Ди?! – поднял брови Бен.

– Ради Бога! Не надо выяснения отношений! Если Линдси будет в претензии, она это выскажет мне. Ты остаешься в стороне.

Бен поднял руку.

– Прекрасно! Кто я такой, в самом деле, чтобы решать, что такое хорошо и что такое плохо?

– Спасибо тебе, Джи Ди, – сказал Дэн.

– Не удивляйся, если за открытой дверью ты увидишь меня или Бена. Мы живем в одном и том же здании. Желаю успеха!

Джи Ди поцеловала его в щеку.

– Поедем домой, Бенджамин.

– Будь полегче с ней, Дэн, – сказал Бен. – Она столько перенесла!

– Как и я, – сказал он. – Но не волнуйся, я не собираюсь устраивать больших разборок. Прямой вопрос, прямой ответ.

– О да, прямой – это хорошо, – сказал Бен. – Пойдем, Джи Ди. Пока!

– Пока! – Дэн посмотрел им вслед, затем – на бумажку в руках. – Порядок, Линдси!

Линдси стояла в спальне перед большим зеркалом и смотрела на свое отражение. На ней было платье для беременных с кружевным воротничком. Ее свежевымытые волосы свободными волнами падали на плечи, кожу покрывал легкий загар. С виду – вполне здоровая, нормальная женщина. Полноватая, но здоровая.

Между тем, она была до смерти напугана.

Дэн должен вот-вот появиться. Если не сейчас, то вечером, не вечером – так завтра, в любом случае его приход был неотвратим и ждать оставалось недолго. Он каким-либо образом узнает ее адрес, а потом раздастся стук в дверь, и на пороге возникнет он – прекрасный Дэн О'Брайен.

Линдси сложила руки на животе.

– Уиллоу, Уиллоу, – прошептала она. – Я не знаю, что делать. Скоро твой отец будет здесь, а я еще не знаю, не решила, что будет лучше для тебя, для него, для всех нас. Прости меня, моя детка, если я ошибусь. Я люблю тебя, Уиллоу. И Дэна люблю тоже, но…

Слезы потекли по ее лицу, она отвернулась от зеркала и медленно пошла в гостиную. Там она уселась в кресло, подняла дрожащую голову и приготовилась ждать.

Дэн стоял у дверей Линдси, подняв руку к звонку. Что-то его смутило. Может быть, лучше подождать до утра, подумал он, сдерживая дыхание.

Он вдруг осознал, что одет во все черное, как в тот день, когда пробовался на роль ветерана вьетнамской войны. Одежда была другая – слаксы вместо брюк из рубчатого вельвета, рубашка вместо свитера, но все – черное. Как в тот день, когда он говорил для одной Линдси, только для нее, потому что она была звездами на небесах.

Он вновь после стольких месяцев разлуки увидит Линдси. Он задаст ей один вопрос и не уйдет, пока не узнает правды. Его слегка трясло. Если и было на земле место, где он меньше всего хотел бы сейчас быть, то это квартира Линдси.

– Ну что же ты, О'Брайен! – сказал он грубо и нажал на кнопку звонка.

Линдси подпрыгнула в кресле, глаза устремились к двери. Она попыталась подняться, но почувствовала, как подгибаются колени. Потом неведомая сила подняла ее из кресла, заставила пройти через всю комнату, облизнуть пересохшие губы и трясущимися руками открыть дверь.

– Привет, Дэн, – сказала она негромко. – Я… Я жду тебя.

Ах, Линдси! Его сознание помутилось. О, Господи, до чего же любимая, желанная! Ее глаза. Эти невероятные зеленые глаза.

– Линдси… – сказал он, медленно качая головой.

Она шагнула назад.

– Входи.

Он зашел и огляделся.

– Садись, пожалуйста, – сказала она. – Что-нибудь перекусишь или выпьешь?

Он пожал плечами и молча пошел за нею следом. Она села на стул, он – на диван. В комнате установилось напряженное молчание. Они глядели друг на друга, и секунда убегала за секундой.

Дэн первый нарушил тишину.

– Ты выглядишь… хорошо. Беременность тебе к лицу, – сказал он.

Господи, надо ж было сморозить такую глупость! Глаза, красивые зеленые глаза. Они пронзали его насквозь, разливая по телу пульсирующее тепло. Как он любил ее, с какой силой и самоотдачей!.. Нет, никогда и ни за что он не станет ее охотничьим трофеем, жертвой, запутавшейся в тенетах ее обаяния! Это же Линдси-обманщица, Линдси-воришка, похитившая его любовь и разбившая его сердце!

И в то же время это была Линдси, посещавшая его каждую ночь все эти месяцы разлуки.

– Я чувствую себя хорошо, – сказала Линдси. – Неуклюжая, толстая, но при этом – тьфу, тьфу, тьфу! – здоровая.

О, как же она соскучилась по нему!

– Ты понимаешь, почему я здесь, Линдси, – спросил он тихо.

– Да, – прошептала она.

Его цепкие глаза скользнули к ее выступающему вперед животу и обратно к ее глазам.

– Уиллоу?

– Уиллоу… – повторила она, кладя руку на живот, словно закрывая его от всякого покушения. – Дэн, я должна сказать тебе еще раз: ложь, разделившая нас, говорилась ради любви. От этого нам с тобой легче уже не станет, но я никогда не держала в намерениях хоть в чем-то навредить тебе. Я не играла с тобой в игры, Дэн, не использовала тебя, клянусь! Я просто любила тебя. Я не жду, что ты мне поверишь, но хочу сказать то, что сказала. Всего один раз.

– Ты любишь меня? – спросил он с раздражением в голосе. – Хорошо. И, оставив мою постель, ты тут же перебралась к Клэйтону Фонтэну? Он был хорошим любовником? Не хуже меня? И вы проделывали в постели то, что когда-то проделывали мы? Ну, кто из нас победил? Кому причитается премия года?

– О, Дэн, не надо, – сказала Линдси, тряся головой и борясь с набегающими слезами.

– Это чисто познавательный вопрос. Мужикам важно знать, как они смотрятся на фоне последующих любовников своих женщин. Понимаешь, о чем я говорю? Быть хорошим любовником – так важно для мужчины! Поэтому скажи, как я в сравнении с ним?

– Остановись! – закричала Линдси. – Не смей говорить в таком тоне о том, что было между нами, Дэн О'Брайен!

Дэн вскочил на ноги, быстро прошел через комнату и, подойдя к огромному окну, устремил взгляд в него. Потом провел рукой по лицу, медленно повернулся к ней.

– Прости. Я не должен был говорить так. Ты оставила меня, Линдси, но нет другой женщины, которую я бы так любил. Признаюсь, мне просто хотелось нанести ответный удар, отомстить тебе за ту боль, которую ты причинила мне. Но я здесь не для этого. У тебя свое горе. Ты потеряла человека, которого любила.

– Да.

– Бен говорил, что Клэйтон Фонтэн был отличным парнем.

– Да. Но, Дэн, я никогда не любила его. Да, я потеряла любимого человека. Тебя.

Он остолбенел.

– Ты была замужем за Фонтэном. Господи, так ты и ему лгала? Ты говорила ему, что любишь меня? Или плела всякие небылицы доверчивому дурачку, чтобы он поверил?..

– Нет, – сказала Линдси. Она неуклюже встала на ноги. – Нет. Клэйтон знал, что я не люблю его. Он женился на мне, чтобы защитить меня и Уиллоу от Карла Мартина и дать Бену и Джи Ди шанс осуществить мечту – поставить «Дорогу чести». Это была идея Клэйтона, и мы приняли участие в ее осуществлении. Он был прекрасный человек, теплый, самоотверженный, но я никогда не любила его, и он знал об этом. Я любила и люблю тебя, Дэн. И всегда буду любить тебя одного. Независимо от того, захочешь ты ко мне вернуться или нет. И я не жду, чтобы на этот раз ты мне поверил.

– Как говорят индейцы: «правда, доставшаяся даром, ничего не стоит», Линдси. Все твои слова – опять игра, в духе «свободного фотографа Линдси Уайт». Хорошо. Давай перейдем к главному. Чей это ребенок, Линдси? Уиллоу – моя дочка?

Вот он, поворотный момент в ее жизни и жизни Уиллоу, подумала Линдси. Как тяжело осознавать, что этот человек не поверит ни единому ее слову. Он зол и резок. Вполне очевидно, он ее больше не любит. Но это уже не могло повлиять на ответ.

Линдси вскинула подбородок.

– Уиллоу?.. Уиллоу – твой ребенок. Она была зачата в ту самую ночь, когда мы впервые занимались любовью. Я никогда не спала с Клэйтоном Фонтэном, потому что он с самого начала знал, что я люблю тебя. Понимаю, ты меня больше не любишь, но, если ты решишь занять место отца в жизни Уиллоу, я не буду препятствовать, по крайней мере, пока она не будет в состоянии сама решать вопросы взаимоотношения с родителями. – Слезы потекли по ее щекам. – Я люблю тебя, Дэн О'Брайен, и я решила, что в моей жизни больше не будет места лжи. За тобой право выбора. Ты можешь уйти и отказаться от Уиллоу. Это твое право. Но я ей расскажу об отце, о единственном мужчине, которого я когда-либо любила, и…

Рыдания сдавили ее горло.

– …И о том, какой ты восхитительный, скромный и внимательный, какой светлый и гордый. Я хорошо воспитаю твоего ребенка, Дэн. Я научу твою дочь лелеять и уважать правду человеческих отношений.

Уши Дэна заполнил страшный шум, сердце болезненно заколотилось. Ему показалось, что несколько месяцев он продирался через колючую, непролазную чащу, и вот теперь вырвался на простор. Непередаваемая радость, блаженство внезапно обретенного покоя охватили его. Он медленно прошел через комнату и остановился напротив нее.

– Линдси, – сказал он дрожащим от волнения голосом, – я ощутил любовь к тебе в тот момент, когда впервые увидел твои прекрасные зеленые глаза. Потом другой своей половиной я тебя люто ненавидел. Но я никогда не переставал любить тебя. Ты женщина, которую я буду любить, пока не умру. Ты – моя жизнь.

– Это в самом деле? – прошептала Линдси. Он взял ее лицо в свои большие руки, слезы блестели в его голубых глазах.

– Это все моя гордость, раздутая до размеров глупости! Прости меня за нее. Я любил тебя, но не знал, как любить: а ведь это значит – уметь слышать любимого человека, быть способным идти на компромисс. Господи, Линдси! Я без тебя был такой потерянный и самому себе неинтересный, я так чертовски по тебе скучал. Я люблю тебя, хочу тебя и нуждаюсь в тебе. Прости меня тысячу раз!

– Ах, Дэн, Дэн! Я люблю тебя!

– Мы начнем заново, забудем огорчения и ложь, все это оставим позади, ладно? Я не могу позволить себе потерять тебя снова. И еще, Линдси! С каждым своим вздохом я благодарю тебя за нашу Уиллоу.

– Ах, Дэн, – прошептала Линдси. И он поцеловал ее.

Мягко, но чувственно – как тогда, в самый первый раз, несколько месяцев назад в Нью-Йорке, и как тогда он обещал что-то новое, особенное, необычное.

Дэн поднял голову, потом бросил взгляд на живот Линдси.

– Можно мне ее потрогать? – робко попросил он.

– Конечно, – ответила она, улыбаясь, взяла его руку и зажмурилась. – Она там вовсю ходит, занимается своей гимнастикой. Вот здесь.

И она прижала его руку к себе.

Глаза Дэна распахнулись от изумления.

– Боже, она там действительно скачет. Это не опасно?

– Нет. Дэн, ты же старший из десяти детей, и должен знать эти вещи!

– Я никогда не прикасался к животу матери. Линдси, это мой ребенок там! Ты знаешь? Я меняю пеленки, как профессионал. Я всегда помогал матери с пеленками. Боже мой, Линдси, подумать только, я чуть было не потерял тебя и Уиллоу из-за своей не в меру раздутой ирландско-индейской спеси.

– Не думай об этом опять. Теперь мы вместе. Мы будем вместе всегда.

– Чертовски верно!

– А теперь мой черед, мистер О'Брайен. Вы готовы сделать мне приятное?

– Твой черед?

– Да, и я настаиваю, – сказала она, расстегивая пуговки его рубашки.

– А как же Уиллоу?

– У меня есть в запасе пара недель, а вот потом доктор запретит мне всякие проделки. Поэтому нам придется внести кое-какие новшества.

Дэн присвистнул и засмеялся.

– Леди, вы желаете новшеств? Вы их получите. Я хочу тебя. Я люблю тебя.

– А я люблю тебя. Добро пожаловать домой, мой дорогой.

В спальне Дэн вынул веточку вербы из вазы и долго смотрел на нее. Затем бережно поставил ее на место, повернулся и распахнул Линдси свои объятия.