Текст книги "Лишь ты одна"

Джоанна Линдсей
Лишь ты одна

Johanna Lindsey

ALL I NEED IS YOU

© Johanna Lindsey, 1997

© Перевод. М. Полозова, 2020

© Издание на русском языке AST Publishers, 2021

Глава 1

– Нет, черт побери, ранчо ты управлять не станешь! Мне все равно, что ты совладелица!

– Понимаешь же, это нечестно! Будь здесь Тайлер, ему ты бы позволил.

– Тайлер – взрослый мужчина, а тебе, Кейси, всего семнадцать.

– Невероятно! На какой-то год меня старше – и, видите ли, взрослый мужчина! Да в мои годы большинство женщин замужем и нарожали кучу детворы! Но для тебя – всего семнадцать! Или, быть может, причина как раз в том, что я женщина? Если это правда, клянусь, в жизни с тобой больше не заговорю!

– Отличная идея и как раз к месту.

Никто из них не хотел ссориться, однако со стороны казалось иначе. Кортни Стратон еще какое-то время понаблюдала за мужем и дочерью, в ярости смотрящих друг на друга, и решила все же привлечь их внимание громким вздохом. Безуспешно – те начали кричать. И так всегда – слова не вставишь, когда Кейси и Чендос возьмутся спорить. Присутствие Кортни сейчас вообще вряд ли кто-то заметил.

Кейси и раньше спорила с отцом, но сегодня впервые все зашло так далеко. И повода для ссоры бы не было, если бы в прошлом году не умер ее дед, Флетчер Стратон. Тот завещал ранчо Бар-Эм своему сыну Чендосу, но, предугадав – и верно, – что тот откажется от наследства, добавил в завещание пометку, что в таком случае совладельцами станут трое его внуков.

Чендос всего добился своими силами. Важнее всего ему было доказать отцу, что он способен на все сам, и это ему удалось. Земли у него, правда, было меньше, чем у Флетчера, но зато он не уступил ему в поголовье скота и построил дом в два раза больше.

Вместе оба ранчо – Бар-Эм и Кей-Си – составляли одно из самых крупных владений во всем Техасе. Все принимали их за одно владение, поскольку принадлежали они отцу и сыну, одной семье. Увы, сами владельцы считали иначе. Даже теперь, после смерти Флетчера, Чендос упорно не соглашался их объединить. Ничего не хотел брать у отца, пока старик был жив, и придерживался той же позиции, когда тот умер.

Все же что-то в нем изменилось. Чендос стал угрюмым и вспыльчивым, проводил на пастбищах почти все время, предпочитая одиночество. Кортни думала, причина тут одна: Чендос никогда не ладил с отцом, а теперь жалел об этом. Сам Чендос ничего об этом не говорил. А стоило Кортни поднять эту тему, он приходил в ярость и удалялся на пастбища.

Но время лечит. Проходили день за днем, и Чендос уже не выглядел столь мрачным, хотя оставался таким же вспыльчивым. А Кейси упорно заводила разговоры о ранчо, чем постоянно провоцировала ссоры. Однако злить отца не было ее целью, девушку всерьез волновал этот вопрос.

Дочь очень походила на него. В отличие от двух своих братьев, восемнадцатилетнего Тайлера и четырнадцатилетнего Диллона, которые пошли в Кортни, Кейси и характером, и внешностью была в отца. Даже рост высокий унаследовала: со своими пятью футами девятью дюймами была самой рослой девушкой из всех знакомых.

От матери Кортни получила только глаза – теплые, сияющие, словно два янтаря. И пусть Кейси подчеркивала свою женственность и заявляла, что в ее возрасте пора быть женой и матерью, казалась она младше своих сверстниц. Высокая и худощавая, как отец, но менее мускулистая.

Кейси была хорошенькой, но суетливой, потому никто не замечал ее красоты. Девушка не могла усидеть спокойно, все время двигалась: активно жестикулировала и топталась на месте во время беседы, а вышагивала большими, почти мужскими шагами.

Но если все-таки застать ее тихой, сразу становились заметны ее огромные глаза, безупречная гладкая загорелая кожа, прелестный вздернутый носик. Брови у Кейси были густоваты, а форма подбородка выдавала упрямый нрав, но овал лица – совершенен, и эти маленькие недостатки он компенсировал с лихвой. Разговаривая с Чендосом, девушка умудрялась скрывать истинные свои эмоции, если хотела, и в такие моменты угадать, что у нее в голове и на сердце, не представлялось возможным.

Только вот не в этот раз. Как и отец, Кейси умела менять тактику: не получается так, попробуем иначе. Итак, поскольку крики не сработали, Кейси заговорила спокойно:

– Кто-то же должен управлять ранчо Бар-Эм.

– Соутус справится.

– Соутусу шестьдесят семь. Когда дедушка умер, он спокойно поживал на своей земле, а управлять ранчо согласился временно, пока ты не найдешь ему замену. А ты пока так никого и не нашел. Никто и не согласится на такую ответственность меньше чем за пятьдесят процентов от общего дохода, а сам ты управлять им не хочешь.

– У меня и без того хлопот хватает. Нет у меня ни возможности, ни времени…

– Так ведь я могу, я справлюсь! И тебе это известно. У меня есть на это право. Треть ранчо Бар-Эм – моя.

– Тебе еще нет восемнадцати, Кейси.

– Ну и что же с того? Через каких-то несколько месяцев будет!

– Да, и настанет пора искать себе мужа, задумываться о будущей семье. У владелицы ранчо времени на это нет.

– Замужество! – фыркнула Кейси. – Но, папочка, это вопрос пары лет, пока Тайлер не окончит колледж. Все-все, что нужно знать для управления ранчо, мне известно. Ты сам меня научил!

– Ужасная моя ошибка, – проворчал Чендос.

– Вовсе нет, – вмешалась Кортни. – Ты хотел, чтобы наша дочь смогла выжить и обустроиться сама, если вдруг нас не станет, чтобы ей помочь.

– Вот именно, – согласился Чендос. – Если мы не сможем помочь.

– Но, папа, я так хочу заняться этим делом, а ты даже не можешь объяснить, почему против!

– Ты, дочка, плохо меня слушала, – заявил Чендос, нахмурившись. Ругая Кейси, он всегда хмурился. – Тебе всего семнадцать, ты – женщина, приказаний которой парни на Бар-Эм слушаться не станут, и тебе уже пора задуматься о собственной семье. Уткнувшись в счета или пася коров на пастбище, мужа не найдешь.

Кейси побагровела – от негодования или еще почему, неизвестно.

– Опять ты про это замужество! – вспылила девушка. – Да за два года я тут ни одного достойного мужчины не встречала. Или хочешь, чтобы я за первого встречного вышла? О, тогда женихов найдется дюжина. Хоть завтра притащу, и венчай нас…

– Отшутиться тут у тебя не выйдет!

– А я не шучу, – не уступала Кейси. – Моему мужу управлять ранчо Бар-Эм ты бы позволил, так? Этот вариант тебе подходит. Отлично, познакомлю тебя с женихом уже…

– Даже не думай! Я не позволю тебе выскочить замуж только ради того, чтобы заполучить счетные книги!

– Счетные книги я заполучила уже давно, папуля. Да будет тебе известно, Соутус почти ничего не видит. Думала, ты уже заметил. Вести счета он не в состоянии.

Чендос покраснел – и уже не приходилось сомневаться, что он в ярости.

– Почему никто не сказал мне?

– Каждый раз, когда к тебе приезжает Соутус, ты оказываешься на пастбище – может, в этом причина? Или, вероятно, в том, что ты ни разу не поинтересовался, как Соутус ведет дела? Или просто потому, что тебе нет дела до Бар-Эм. Ранчо приходит в упадок после смерти дедушки, а ты просто наблюдаешь.

– Кейси! – предостерегающе окликнула дочь Кортни, но та свою речь уже закончила. Поняла, что слишком далеко зашла. Прежде чем отец успел ответить, Кейси выбежала из комнаты.

Кортни принялась успокаивать мужа, уверять, что девочка просто вышла из себя, но тот, стиснув зубы, зашагал следом за дочерью. Однако оказалось, шел он вовсе не за ней. Он свернул за дом и направился к конюшне, а Кейси выскочила на парадное крыльцо.

Ох, как же нехорошо вышло! Не стоило Чендосу допускать такого скандала. Пусть Кейси и поняла, что виновата, от намерения своего не откажется. Чендос должен был лучше обосновать отказ. Объяснить, что Кейси неминуемо потерпит неудачу, и он хочет уберечь ее от этого разочарования.

Ковбои Бар-Эм ее, может, и примут на время, потому что знают как внучку Флетчера, но наемные рабочие, которые сменяются каждый сезон и не знают ни Кейси, ни ее деда, девчонку слушаться не станут. Будь она старше – дело иное. Однако даже взрослой женщине большинство мужчин не захочет подчиняться, о молоденькой девушке что и говорить.

Но Чендос в споре не упомянул об этом – или выразился недостаточно ясно, но теперь уже поздно. На эмоциях Кейси может повести себя непредсказуемо. Кортни попробует поговорить с ней сама, но надо дать девочке время остыть.

Глава 2

В свою комнату Кейси не пошла. Парадное крыльцо ближе, и по утрам там обычно никого нет. В том числе и сегодня.

Крыльцо было большое – правда, шириной всего в десять футов, зато в длину все восемьдесят, во весь фасад дома. Здесь стояли столики и стулья, нашлось место и для пары качелей – отец велел установить их тут; мать обустроила большой цветник, и потому плевательницы обитателей ранчо были не так заметны.

Кейси подошла к перилам и схватилась за них так, что побелели костяшки пальцев. Окинула взглядом владения Стратонов, ее отца и деда. Плоские равнины, но кое-где виднелись холмы и деревья вокруг источников, повсюду кактусы и типичная для Техаса живность. У северной границы растет лес, но из дома его не увидеть. Границей, отделяющей одно ранчо от другого, служит русло реки. Дальше к югу совместное владение – озеро с чистой водой, полное окуней. Сильная, прекрасная земля. Но этим весенним утром Кейси едва ли это замечала.

Она наговорила отцу лишнего, но и ему следовало быть разумнее. Кейси чувствовала вину и злилась так, что было трудно дышать. И если к злости она привыкла – братья обожали дразнить сестру, – то чувство вины для нее ново. А она действительно провинилась.

О чем Кейси только думала? Отцу действительно было наплевать на Бар-Эм. С имениями Флетчера он не хотел иметь ничего общего и никогда этого не скрывал. А Кейси деда любила и не понимала, почему они с Чендосом не могут забыть старые обиды и жить мирно. Флетчер со своей стороны прилагал к этому все усилия. Но Чендос оставался непреклонен.

Конечно, Кейсли слышала, что жена Флетчера Мира бросила его из-за многочисленных измен и сына забрала с собой. Флетчер искал их везде, но оба исчезли бесследно.

Где они скрывались, Флетчер так и не узнал, пока многими годами позже Чендос не объявился на ранчо Бар-Эм. Ему крупно повезло, что его не пристрелили, когда он подъехал к дому на своем коне, одетый в штаны из оленьей кожи и с длинными черными волосами, заплетенными в косу. Его едва ли можно было отличить от индейца, только темно-голубые глаза выдавали – глаза Миры, по которым Флетчер и узнал сына.

Как говорил дед, жена ушла от него в порыве ярости. Неизвестно, правда ли это, но в пути Мира не была осторожной, почему они с ребенком и попались в руки индейцев племени кайова, а те продали их команчам. К счастью, им повезло. Молодой храбрец взял Миру в жены и усыновил Чендоса. Через несколько лет у них родилась Белый Ветерок, и Чендос обожал свою единоутробную сестру.

Чендос был совсем ребенком, когда с матерью попал в плен. Через десять лет ему исполнилось восемнадцать, и он готовился вступить в племя на равных правах с остальными мужчинами. Но Мира отправила его к отцу, домой, потому что хотела, чтобы сын попробовал жить среди белых людей до того, как привыкнет к образу жизни индейцев.

Однако она ошиблась. Привыкнув выполнять просьбы матери, Чендос поехал, хотя уже давно решил, как проживет оставшуюся жизнь. Его вырастили команчи, и он чувствовал себя одним из них.

Но узнать от белых побольше Чендос счел полезным – он мнил их своими врагами. К несчастью, взбудораженный внезапным возвращением сына, Флетчер решил, что тот намерен остаться, и не замечал враждебности. При этом сам старик, в те годы упрямый, властный и несдержанный, отношения с сыном только портил, а не улучшал.

Мужчины спорили все время: отец пытался переделать сына под себя, а тот не поддавался. Юношу восемнадцати лет Флетчер считал ребенком, которого можно воспитать, и обращался с ним как с мальчишкой. Но Чендос уже не был ребенком. И хуже того, Флетчер в итоге применил силу.

Он велел своим людям насильно обрезать Чендосу косы. И, по словам Флетчера, это была настоящая битва: парень ранил троих и сбежал – спустя всего три года после приезда. Флетчер и не думал, что еще когда-нибудь его увидит. И справедливо, ведь Чендос не простил отца, даже после его смерти.

Флетчеру не скоро стало известно, что Чендос обнаружил множество членов своего племени мертвыми – убитыми шайкой белых. Мать и сестру его изнасиловали и убили, и случилось это как раз в тот самый день, когда он вернулся. В течение четырех лет Чендос и выжившие команчи преследовали убийц, чтобы отомстить. Месть их была жестокой: негодяи страдали и мучились не меньше, чем женщины и дети индейского племени. Тогда Чендос и повстречал Кортни Харт, будущую мать Кейси.

Кортни тогда была еще девочкой и вместе с отцом и мачехой перебиралась через Канзас в Техас. Так уж вышло, что их отец поставил палатку на земле одного из тех белых, напавших на племя команчей. Месть индейцев обрушилась на белых той ночью, и Чендос был с ними. Гибель матери и маленькой сестры, жестокая и мучительная, взывала к возмездию. Но Кортни он пощадил, обнаружив ее в амбаре. И страсть пробудилась в тот роковой день – по крайней мере для Чендоса.

Немногим белым удалось выжить, но отца Кортни среди мертвых не нашли и решили, что индейцы забрали его. Была надежда, что он выживет. Кортни осталась с мачехой в Канзасе и только четырьмя годам позже узнала, что отец жив. Считая дочь погибшей, мужчина отправился в Техас и жил в Уако.

Тогда же состоялась вторая встреча Кортни и Чендоса, хотя девушка решила, что видит его впервые: как признать в мужчине, увешанном оружием и постриженном как белый человек, пощадившего ее индейца с косами? С оружием Чендос охотился на оставшихся в живых убийц, скрывавшихся в городах. Чендос помнил Кортни и чувствовал привязанность к ней, так что решил сопроводить ее через индейские территории в Техас и помочь найти отца.

Во время путешествия они полюбили друг друга, но к тому моменту, как Кортни наконец нашла отца, ни один не смог признаться в своих чувствах. Тогда же она познакомилась с Флетчером, проживавшим рядом с Уако. Чендос сам оставил ее на ранчо Бар-Эм, поручив экономке (единственному его другу в родных краях) заботиться о девушке. С отцом он встречаться не хотел и не ожидал, что экономка Мэгги узнает его.

Так отец и сын встретились снова. Кортни не захотела покинуть ранчо, когда Чендос приехал к ней с предложением руки и сердца. И он решил поселиться по соседству с Флетчером, исключительно для того чтобы показать отцу свою способность вести хозяйство самостоятельно, без посторонней помощи. У Чендоса скопились средства в банке Уако – деньги, что Флетчер много лет назад положил на имя сына, – но он никогда не прикасался к этим деньгам и не планировал делать это в будущем. Чендос всего добился своими силами.

Он предложил Кортни выбрать название для ранчо. Имя «Кей-Си» ей показалось подходящим – аббревиатура по первым буквам имен Кейн и Кортни[1]1
  Имя Кейн пишется по-английски через «К» («кей»), а имя Кортни – через «С» («си»). – Примеч. пер.


[Закрыть]. Так она надеялась сблизить Флетчера и Чендоса. Затея успехом не увенчалась, хотя название Чендос принял. Только вот на данное отцом при рождении имя откликаться отказывался, хотя Флетчер упорно называл сына только Кейном. Когда родилась дочь, Кортни назвала ее Кейси – именем, состоящим из тех же инициалов, – тем самым предприняв еще одну попытку примирения. Чендос не возразил против имени, но мотив жены проигнорировал.

Флетчер и Чендос никогда не жили мирно. Даже со смертью отца сын не похоронил разногласий. Когда-нибудь, безусловно, оба ранчо объединятся в руках его детей, и, возможно, именно по этой причине Чендос предпочел бы, чтобы оно пришло в упадок, чем получило толкового управляющего.

Но Кейси никогда не позволяла себе высказывать эти мысли вслух – ведь то была бы неисцелимая рана для отца. Она никогда его не оскорбляла – до сегодняшнего дня. И теперь была страшно собой недовольна.

Кейси не заметила, как к ней кто-то подошел, но услышала слова:

– Хотите поплакать, мисс?

Она и не оборачиваясь знала, кто задал этот вопрос – вполне вероятно, Соутус все это время был рядом и слышал ее спор с отцом. После смерти Флетчера Кейси настолько сдружилась со стариком, что он получил право задавать ей любые вопросы и рассчитывать на честные ответы.

– Какой прок от слез? – с трудом выдавила она.

– Никакого, конечно, от них только хуже. Что вы будете делать?

– Докажу папе, что мне не нужен муж, что смогу управлять мужчинами на ранчо, не привязывая никого к своему фартуку.

– Воистину, ведь вы и фартуков-то не носите, – усмехнулся Соутус. – Ну и как вы этого добьетесь?

– Начну делать работу, неподходящую для женщин, – ответила Кейси.

– А что, работы, подходящей для женщины, так мало, чтобы искать неподходящую?

– Я говорю о по-настоящему неподходящей работе – опасной или настолько тяжелой, что женщина и не вздумает за нее взяться. К примеру, Оукли была скаутом и пасла быков, так?

– Ходят слухи, что Оукли похожа на мужчину больше любого другого мужчины и одевается соответственно. Ну а вы какой труд себе выберете? Неужели какую-нибудь подобную глупость?

– У каждого свой взгляд на то, что является глупостью. Разные случаи бывают, и иногда возникает необходимость делать то, что иной может назвать безрассудным. Но в моем случае не в этом дело. Я не смею и рассчитывать, что папа передумает, поэтому сама должна что-то предпринять. Его упрямства хватило бы на десятерых, и все мы знаем, в кого он такой уродился.

Соутус фыркнул. Он был добрым другом Флетчера, но все же признал:

– Его поведение мне тоже не нравится.

– Да хуже некуда! – хмуро сказала Кейси. – Я ведь не просила уступать мне из жалости. Папа знает, на что я способна, и поверить не могу, что теперь мне придется доказывать ему очевидное. Стоит хорошенько подумать.

– Слава богу! Лучше не спешите действовать, мисс.

Глава 3

Вдалеке виднелся огонь – судя по всему, кто-то разжег костер. Во всяком случае, Демьен Ратледж надеялся, что это так: рядом с костром будут люди, а людей он уже двое суток не видел. Пусть это будут даже дикари, ему все равно, – кто угодно, лишь бы указал ему путь до ближайшего города.

Демьен больше не ориентировался на местности. Ему говорили, что Запад достаточно цивилизован. Значит, и здесь есть люди. А не одни лишь унылые бесконечные просторы.

Теперь-то он понимал, что образ этих краев, который он нарисовал в своей голове, не соответствовал действительности. Все шло отлично, пока он ехал на поезде из Нью-Йорка до Канзаса. Но уже в Канзасе столкнулся с определенными весьма неприятными трудностями.

Началось все с железной дороги. «Кэти» – местное ласковое название ветки, идущей через Миссури, Канзас и Техас, – вышла из строя из-за ограбления поезда. Бандиты взорвали примерно пятьдесят ярдов пути, пострадал локомотив. Но, как сообщили Демьену, можно воспользоваться дилижансом – те курсировали как обычно, – чтобы добраться до следующего города и сесть на поезд уже там. Только вот забыли упомянуть тот факт, что на этом перегоне дилижансы не катались уже пять лет – из-за железной дороги этот способ передвижения сочли устаревшим и ненужным.

Большинство попутчиков Демьена реши подождать, пока отремонтируют пути и локомотив. Демьену же слишком не терпелось, и он не стал ждать. В том заключалась самая большая его ошибка. Следовало сразу сообразить, что недаром оказался единственным пассажиром в дилижансе, и даже не потому, что колымага едва не разваливалась на ходу.

В других направлениях почтовые дилижансы все еще ходили, ведь железнодорожные пути соединяли еще не все города. Так что в последнее время дилижансы часто грабили. Об этом Демьен не знал ничего до тех пор, пока они не остановились напоить лошадей – тогда-то кучер и разговорился.

И потому, услышав выстрелы, Демьен сразу понял, что к чему. Кучер не остановил лошадей – попытался оторваться от грабителей. Для экипажа, который едва держался и при спокойной езде, тактика неразумная. Кучер за чем-то еще и с дороги свернул – зачем, Демьену так и не пришлось узнать. Они мчались и мчались, выстрелы не утихали. Вдруг с грохотом карета остановилась так внезапно, что Демьена швырнуло к стене, он ударился головой о металлическую ручку – и больше он ничего не чувствовал. Очнулся уже под шум дождя, стучавшего по крыше дилижанса. Наступила ночь. Выбравшись из накренившегося набок экипажа, Демьен понял, что остался один.

Лошадей не было – убежали или украдены, неизвестно. Кучера – тоже; валяется застреленным где-то на дороге, уведен грабителями или ушел за помощью – этого Демьен тоже не знал. Из раны на голове сочилась кровь, перепачкавшая его лицо. Пока Демьен собирал свои разбросанные возле кареты вещи и укладывал их в саквояж, дождь частично смысл кровь.

Остаток ночи он провел в карете, чтобы не мокнуть под дождем. Как будто и без того проблем ему было мало, проснулся он только в полдень и не смог определить по солнцу нужное направление. Следы колес за ночь смыл дождь.

Его часы украли, деньги из карманов и саквояжа – тоже. Осталось только то немногое, что Демьен спрятал под подкладкой пиджака, но в его положении это особой роли не играло. К боковой стене дилижанса была прикреплена фляжка с водой, и Демьен взял ее с собой, как и старый потасканный балахон кучера – пригодится ночью, если начнется дождь и он так никого и не встретит.

Он ехал куда-то на юг, там находился нужный Демьену город, но дорога петляла, так что уверенности никакой не было. Демьен мог уйти слишком далеко на восток или на запад либо вовсе пройти мимо города. Он рассчитывал выйти к дороге, но потерпел неудачу.

Голод стал не на шутку тревожить Демьена к концу первого дня пути. И пристрелить дичь он не мог, потому что оружия у него не было. Демьен не предполагал, что ему понадобится оружие.

По пути попался небольшой родник. Демьен смыл засохшую кровь, переоделся в чистую, пусть и не высохнувшую от дождя одежду, напился воды и лег спать. Вода – слабое утешение для голодного.

На второй день мучительная боль от раны в голове начала утихать. Или ему просто так казалось, потому что отвлекали жгучие мозоли на руках от саквояжа и на ногах – от тесной обуви. К концу второго дня Демьен чувствовал себя совершенно разбитым.

Он уже собирался завернутся на ночь в балахон, когда заметил огонек – по чистой счастливой случайности. Он даже едва не счел далекий едва заметный огонек за мираж. Пришлось пройти немалое расстояние, прежде чем наконец стали видны очертания веселого костра. Демьен учуял аромат кофе и запах жареного мяса, и желудок заурчал от голода.

До костра оставалось чуть больше дюжины шагов, когда его шеи коснулся холодный металл и раздался щелчок взводимого курка. Демьен замер на месте, не рискнув двигаться дальше.

– Не придумали ничего лучше, чем подойти к чужому лагерю без предупреждения?

– Я плутаю уже два дня, – устало ответил Демьен. – И не знал, что здесь в обычае сначала нужно предупреждать, а потом уже просить о помощи.

В ответ – тревожное молчание. Демьен сообразил, что надо добавить:

– Я безоружен.

Еще один щелчок подсказал, что смертельная опасность миновала и, судя по звуку, незнакомец убрал оружие в кожаную кобуру.

Демьен повернулся лицом к своему спасителю – или хотя бы к тому, кто, как он надеялся, сопроводит его в цивилизованный мир. И сильно удивился, обнаружив мальчика, с изумлением уставившегося на него в ответ. Мальчишка был не особенно рослый, худощавый, с гладкой, как у ребенка, кожей на щеках; на шее свободно повязана красная косынка. Выглядел спаситель лет на шестнадцать, был облачен в джинсы и пончо в черную и коричневую клетку поверх темно-синей рубашки, а на ногах – мокасины до колен.

Кобура с пистолетом пряталась где-то под пончо. Из-под шляпы с широченными полями – такие Демьен, переправившись через Миссури, частенько видел – падали на плечи черные волосы. Светло-карие глаза пристально изучали незваного гостя.

Пончо и мокасины заставили Демьена нерешительно поинтересоваться:

– Я случайно не забрел в индейскую резервацию?

– Вы недалеко от ее северной границы. А почему вы так подумали?

– Просто гадаю, не индеец ли вы.

На лице юнца промелькнула едва заметная улыбка – или Демьену это только показалось?

– Неужели я похож на индейца?

– Без понятия, я еще ни одного не встречал, – вынужден был признаться Демьен.

– Да уж, новичок, не сомневаюсь.

– Мои мозоли правда так заметны?

Юнец молча уставился на него, а потом залился веселым смехом. Демьен не сомневался: смеялся мальчишка именно над ним: оно и понятно, должно быть, в нынешнем своем состоянии выглядел он забавно.

Без шляпы он чувствовал себя голым – котелок неисправимо пострадал во время аварии, а другого с собой не было. Несмотря на то что Демьен вчера переоделся в чистое, сегодня опять весь был в пыли и колючках. Скорее всего, выглядел он как настоящий бродяга. Однако он сохранил хорошие манеры. Оставив без внимания хохот юнца, Демьен протянул руку и представился по всей форме:

– Демьен Ратледж Третий к вашим услугам. Рад знакомству.

Парнишка посмотрел на свою руку, которая утонула в руке Демьена, и, кивнув, произнес:

– Вас трое? – И тут же махнул свободной рукой, признавая, что задал глупый вопрос. – Не важно. Еда горячая, милости прошу разделить со мной трапезу и переночевать у моего костра. – Так же едва заметно улыбаясь, добавил: – Кажется, вы проголодались.

Демьен залился краской – желудок не переставал урчать с тех пор, как он уловил аромат жареного мяса. Но ни на насмешливую улыбку парня, ни на тем более предложение поесть он не обиделся. Отложив на потом все вопросы, Демьен, думая только о еде, шагнул к костру.

Костров оказалось два: большой для освещения, и маленький – для готовки. Парень выкопал ямку, с четырех сторон от нее положил камни, на которых держалась решетка. В ямке тлели угли – так мясо не подгорит. Жестяной кофейник, почерневший от копоти, стоял на одном углу решетки, металлическая коробка с шестью свежеиспеченными лепешками – на другом; рядом бобы разогревались в миске. Для Демьена в его положении это настоящий пир.

– Что это за мясо? – спросил он, получив свою тарелку.

– Дикие степные куры.

Маленькие птички, зато их было две, и Демьен получил одну из них целиком вместе с тремя лепешками и половиной банки бобов. Он с жадностью набросился на еду, не сразу заметив, что спаситель уступил ему единственную тарелку, а сам ест прямо с решетки.

– Извините, – начал он было, но мальчик его перебил:

– Не говорите ерунды. Тарелки здесь роскошь, в них нет особой необходимости. Кстати, внизу есть речка, можно помыться.

Да, помыться Демьен бы не отказался.

– Мыла, наверное, у вас не найдется?

– Конечно, не такое, к какому вы привыкли, – загадочно ответил юнец. – Тут все используют ил со дна. Любую грязь сотрет.

Да, примитивно, но ничего не поделаешь. Приходится ночевать под открытым небом и обходиться минимумом удобств. Однако еда восхитительная, и как раз поесть было главной заботой Демьена.

– Спасибо, что поделились трапезой, – сказал он. – Дольше без еды я бы не протянул.

И вновь скрытая улыбка, Демьен едва заметил ее.

– Думаете, один я бы съел все это? Но вы оставили меня без завтрака… Да будет вам, хватит извиняться. Конечно, утром лучше доесть остатки с вечера, а не готовить новую еду. Но я не так уж сильно спешу, чтобы отказаться от охоты на кроликов.

Когда Демьен наконец насытился, пусть и не до отказа, у него вновь проснулось любопытство. В первую очередь он напомнил:

– Я так и не услышал вашего имени.

Юнец бросил на него взгляд, а потом вновь опустил светло-карие глаза, чтобы налить кофе.

– Так это, стало быть, потому, что я вам его не назвал.

– Если вы хотели бы…

– Просто у меня его нет, – прервал Демьена мальчик. – По крайней мере, я его не знаю.

Такой ответ оказался совершенно неожиданным.

– Но как-то же к вам обращаются?

– Меня называют Малышом.

– А-а-а. – Демьен улыбнулся: в досье ему такое прозвище часто попадалось, однако всегда в паре с каким-нибудь именем. – К примеру, как Малыш Билли?

– Нет, – мальчик фыркнул, – это прозвище значит, что я еще недостаточно взрослый, чтобы заниматься таким делом.

– Каким же?

Малыш вручил Демьену кружку кофе, которую тот чуть не выронил, когда услышал ответ:

– Охота за преступниками.

– Я… э-э… не подумал бы, что вы полицейский… В смысле… вы не похожи на…

– Кого?

– Служителя закона.

– То есть вроде шерифа, что ли? Разумеется, нет. Кто бы сделал меня шерифом, в мои-то годы?

Демьен полностью разделял это точку зрения, потому и удивился.

– Тогда почему вы охотитесь за преступниками?

– Ради вознаграждения, конечно же.

– Прибыльное занятие?

– Очень, – ответил Малыш.

– Могу я спросить, сколько вы уже задержали?

– Пятерых.

– Мне показалось, объявлений о розыске не так много, – проронил Демьен, хотя в досье их было полно. – Скажите, а вознаграждение чаще дают за мертвого или за живого?

– Если так вы спрашиваете, скольких я убил, то мой ответ: ни одного, по крайней мере пока. Бывало, ранил. Одному из пяти предстоит рандеву с палачом, и назначено оно до Нового года.

– И закоренелые преступники вас опасаются? – поинтересовался Демьен.

Губы Малыша снова дернулись в той же загадочной улыбке.

– Да не особо, – признался он, – но вот эта штука сразу меняет их отношение.

Пистолет возник в руке словно по волшебству. Ясно, что он был спрятан под пончо, но Демьен не заметил, как Малыш его достал.

– Что ж, оружие трудно игнорировать, – согласился Демьен.

И все же этим россказням он не мог поверить. Малыш еще слишком юн, чтобы поймать пятерых преступников. Будь он даже на несколько лет старше, Демьен бы не поверил. В конце концов, подростки любят приукрашивать свои достижения, чтобы произвести впечатление на сверстников.

Все же Демьен предпочел не сводить глаз с пистолета. Когда он вернул кружку Малышу, тот спрятал оружие обратно в кобуру и налил кофе себе.

– Вы живете где-то рядом? – спросил Демьен.

– Нет.

– Тут вообще кто-нибудь живет? – Демьен сделал акцент на слове «кто-нибудь», что заставило Малыша усмехнуться.

– Вы забрели далековато от проторенных дорог, мистер Ратледж.

– Мне не до шуток, – сухо заметил Демьен и добавил: – Надеюсь, хоть вы знаете, где мы?

Юнец кивнул и ответил:

– Думаю, максимум в паре дней пути от Коффивилла.

Об этом городе Демьен знал только то, что он – не тот, что ему нужен. Судя по всему, дилижанс увез его гораздо дальше к югу, чем предполагалось, и прошагал он больше, чем требовалось.

– Коффивилл – ближайший город?

– Без понятия. Я не из местных.

– Тогда почему вы здесь?

– Есть у меня дела в Коффивилле… Во всяком случае, я на это рассчитываю.