Текст книги "Дьявол, который ее укротил"

Глава 3

Офелия рассеянно смотрела в окно дорожной кареты на унылый зимний пейзаж. Она и Сэди наконец отправились домой, в Лондон, но настроение у нее было не из лучших, да и холодная погода этому способствовала. Офелия уныло озирала коричневую траву, деревья, с которых облетела почти вся листва… словом, сцена такая же унылая, как ее невеселые мысли.

Неужели она действительно воображала, что ее настоящий дебют будет каким-то иным? Что мужчины, с первого взгляда ослепленные ее красотой, не станут виться вокруг? Что еще добрая сотня предложений не добавится к уже полученным до того, как она достигла брачного возраста? Но зачем им это нужно? Разве хоть кто-то из поклонников любил Офелию? Конечно, нет! Они ведь даже ее не знали!

А ее «подруги»? Мерзкие лгуньи! Боже, как она презирает этих прилипал! Ни одна не может назваться настоящей подругой. И вертятся рядом, в надежде, что им перепадет частица ее популярности и кто-нибудь из мужчин обратит на них внимание! Безмозглые дурочки! Неужели действительно думали, будто она не знает, почему им так нужно считаться ее ближайшими подругами? Но она знала. Всегда знала. Не будь Офелия признанной королевой сезона, они ни секунды не стали бы терпеть ее капризный нрав и взрывы вспыльчивости.

Офелия презирала собственную красоту и все же принимала как должное тот факт, что ни одна женщина не могла с ней сравниться. Мало того, это доставляло ей невероятное удовольствие. Но столь противоречивые эмоции плохо уживались между собой. Неизменно перевешивало то одно, то другое, вызывая в ней смятение и тревогу.

Зеркала были врагами Офелии. Она и любила их и ненавидела, потому что они показывали то, что видели другие при взгляде на нее. Совсем светлые волосы: ни одной темной прядки, портившей их совершенство, – безупречная кожа цвета слоновой кости, изящно изогнутые брови, почти не требовавшие ухода, и ничем не примечательные голубые глаза, освещавшие поразительно красивое лицо. Все черты – точеный прямой носик, высокие скулы, манящие розовые губы, маленький твердый подбородок, который вызывающе выдвигался вперед, когда Офелия упрямилась, то есть почти постоянно, – так удачно гармонировали между собой, что буквально ослепляли каждого мужчину… если не считать двоих, но об этом лучше сейчас не думать.

Офелия взглянула на горничную, сидевшую напротив. Экипаж принадлежал лично ей: не такой большой, как у отца, с нарисованным на дверце гербом графа Деруич, но все же достаточно вместительный, чтобы поставить наверх два сундука с одеждой и саквояжем Сэди. Внутри хватало места для четырех пассажиров. Она уговорила отца разрешить ей обтянуть бархатом сиденья и поставила жаровню для обогрева в зимнее время. Сэди накрыла свои короткие ноги меховой полостью. Но она не носила столько нижних юбок, как хозяйка, и поэтому сильнее мерзла.

– Так вы расскажете мне, что случилось там, в поместье? – спросила Сэди.

– Нет, – решительно отказалась Офелия.

Сэди с сожалением прищелкнула языком.

– Расскажете, дорогая, рано или поздно обязательно расскажете, – уверенно объявила она.

Какая дерзость!

Но Офелия не сочла нужным высказаться вслух. Даже горничные подпадали под очарование ее красоты. Боялись коснуться ее изумительных светлых волос, боялись наполнить ванну слишком горячей или чересчур холодной водой, боялись притронуться к одежде из страха, что все помнут, боялись даже слово сказать. Она увольняла их одну за другой. Количество выгнанных служанок перевалило за дюжину, когда в доме появилась Сэди О’Доналд. Она ни в малейшей степени не благоговела перед хозяйкой. Фыркала в ответ на резкости и смеялась над суровыми взглядами. Сэди вырастила шесть дочерей, поэтому ее не трогали никакие театральные эффекты, как она называла взрывы вспыльчивости Офелии. Полная особа средних лет с черными волосами и темно-карими глазами, Сэди была пряма и временами до жестокости откровенна. Вопреки фамилии она не была ирландкой и однажды призналась, что ее деду просто понадобилось изменить имя.

Обычно Офелия рассказывала Сэди все, не дожидаясь поощрения, хотя близкие люди знали, что она не изложит сути дела, если не задать ей наводящих вопросов. Она сама ненавидела этот свой возмутительный недостаток, как, впрочем, и все остальные.

На этот же раз Офелия не сочла нужным поделиться с горничной, и любопытство взяло верх над Сэди. Что ни говори, а свадьба была назначена на сегодняшнее утро, но Офелия нашла горничную и, к величайшему изумлению последней, велела собирать вещи. На сборы она дала пять минут, заявив, что они немедленно покидают Саммерс-Глейд и возвращаются в Лондон. Сэди уложилась за двадцать минут, поставив своеобразный рекорд скорости и попросту покидав вещи в сундуки как попало.

– Значит, мы оставили его у алтаря? – настаивала Сэди.

– Нет, – сухо ответила Офелия. – И я не желаю об этом говорить.

– Но вы сами твердили, что должны обвенчаться с этим шотландцем и что иного выхода нет, после того как Мейвис застала вас двоих в его спальне. Конечно, вы были очень довольны, тем более что желали его возвращения, хотя бы для того, чтобы покончить со сплетнями, которые пошли по городу после разрыва первой помолвки. Тогда вы передумали и отказывались видеть его…

– Ты знаешь почему! – резко оборвала ее Офелия. – Он и его дед намеревались превратить меня в сельскую простушку! Сама мысль об этом мне отвратительна! Никаких развлечений, никаких новых лиц. Только работа, работа, работа! Мне – и работать?!

– Но вы смирились с этим, дорогая…

– А что я могла поделать? – снова перебила Офелия. – Тем более что Мейвис угрожала погубить меня, если я не выйду за этого грубого варвара!

– Мне казалось, вы согласились с тем, что на грубого варвара он мало похож. Это вы распустили такие слухи еще до встречи с ним, чтобы ваши родители узнали обо всем и первыми разорвали помолвку.

Офелия полоснула горничную злобным взглядом.

– Какое отношение это имеет к случившемуся? Это было раньше, не сейчас. И тогда ничего не вышло! Они потащили меня в Саммерс-Глейд знакомить с ним! И посмотри, что из этого получилось! Всего одна необдуманная реплика с моей стороны, и он так разбушевался, что разорвал помолвку. Но, знаешь, я вовсе не намеревалась оскорбить его! Это ему взбрело в голову шокировать меня, появившись в килте! При чем же тут я? Можно подумать, я раньше видела мужчин в килте! – фыркнула Офелия.

– И можно подумать, вы тут же не высказали своего мнения на этот счет! – парировала Сэди, хорошо знавшая нрав молодой хозяйки.

– Что же, тут ты права, – усмехнулась Офелия. – Но только потому, что к этому времени я совсем отчаялась. Говорят, Мактавиш всю жизнь прожил в горах Шотландии. Я ужасно боялась, что он действительно окажется варваром. Иначе мне в голову не пришло бы распускать о нем сплетни.

– Но все-таки вы решили, что из него получится прекрасный муж.

– Право, Сэди, я не думала, что ты настолько глупа, – вздохнула Офелия. – Да, я считала Мактавиша вполне подходящим мужем, пока его дед не перечислил все обязанности, которые возлагаются на его будущую жену. Я всего лишь хотела стать светской львицей и давать самые роскошные балы в Лондоне. Люди всеми силами стремились бы на них попасть. Ради этого я и была не прочь выйти замуж и вовсе не собиралась гнить в деревне. А именно этого ожидал от меня Невилл Теккерей!

– Поэтому вы и решили сбежать? – уточнила Сэди.

Офелия подняла глаза к небу. Она и руки бы воздела, не будь они надежно упрятаны в теплую меховую муфту. Придется как-то заткнуть рот горничной!

– Если хочешь знать, Мейвис приехала как раз вовремя, чтобы спасти меня от ужасной участи. И теперь мы возвращаемся домой, – объяснила она коротко.

Больше она ничего не сказала. Даже думать на эту тему не пожелала. Но к сожалению, Сэди слишком хорошо знала, что Мейвис вряд ли решилась помочь Офелии, поскольку теперь бывшая лучшая подруга всей душой ее ненавидит. Горничная была хорошо знакома со всеми приятельницами хозяйки, не раз приезжавшими в дом Офелии. Сама Сэди не осуждала ее. Возможно, она единственная, кто понимал Офелию и принимал такой, какова она есть, со всеми недостатками.

– Я так рада вернуться в Лондон, – неожиданно произнесла Офелия. – Но, полагаю, мой отец будет крайне недоволен, когда узнает, что маркиз не станет его зятем.

– Это еще мягко сказано, дорогая. Когда лорд Теккерей поговорил с ним о брачном контракте, во всей Англии не было человека счастливее. Он так громогласно радовался, что его было слышно на другом конце квартала.

Презрительный тон горничной ничуть не удивил Офелию. Сэди не питала к графу особой любви. Впрочем, как и его собственная дочь.

Офелия поморщилась, вспомнив, как бушевал отец, когда их выкинули из Саммерс-Глейд. Помолвка, которой он так гордился, была разорвана. И тогда он впервые в жизни ударил дочь, поскольку именно ее считал виноватой во всем.

– Послушай он меня с самого начала или хотя бы удели внимание распущенным мной слухам, сам бы не допустил этого брака, и тогда всех неприятностей можно было избежать. Совершенно ни к чему было принимать первое же предложение, которое он посчитал достойным. Я сама нашла бы ему замечательного зятя, по собственному выбору, но он не дал мне ни единого шанса.

– Неприятно говорить это, но вы знаете, почему он был так твердо уверен, что вы сами никогда не найдете подходящую партию.

– Да, – с горечью согласилась Офелия. – Целых три года он перебирал мужчин, выставляя меня напоказ, как дорогую безделушку. Господи боже, я еще не покинула школьную скамью и была слишком юна, чтобы думать о замужестве! А он уже требовал, чтобы я благосклонно улыбалась мужчинам, которые нисколько меня не интересуют.

– Полагаю, нетерпеливость – ваша фамильная черта.

Офелия непонимающе уставилась на Сэди, прежде чем рассмеяться.

– Ты действительно считаешь, что я унаследовала это от него?

– Во всяком случае, не от своей матери. Леди Мэри, благослови ее Господь, потребовалось бы не менее года, чтобы принять решение, особенно если некому ее подтолкнуть.

Офелия вздохнула. Она любила мать, хотя та никогда не умела настоять на своем, особенно в спорах с мужем, даже если речь шла о единственной дочери. Но той следовало помнить, что разговоры с родителями ни к чему не приведут. Отец мгновенно выйдет из себя. Для него дочь – нечто вроде украшения, полезное орудие для удовлетворения своих амбиций. Ее чувства здесь в расчет не шли.

– Он, вероятно, даже не знает о повторной помолвке с Дунканом, – задумчиво заметила Офелия. – Этот трус-кучер, скорее всего, сообщил только о том, что я уехала в Йоркшир навестить Ламбертов. Собственно говоря, так оно и было, до того как меня снова пригласили в Саммерс-Глейд.

– Но лорд Теккерей наверняка написал ему, – резонно возразила Сэди.

– Да, но сомневаюсь, что он вообще распечатал письмо маркиза, после того как нас выставили из Саммерс-Глейд.

– Считаете, что возвращение домой пройдет гладко и без скандала?

– По крайней мере пока отец не узнал обо всем. Признаться, я хочу, чтобы он услышал эту историю из моих уст.

– Но почему?

– Если бы он с самого начала послушал меня, ничего бы не случилось.

– Лично я не стала бы рисковать еще одной пощечиной, чтобы сказать ему «я тебе говорила».

– А вот я рискнула бы.

Сэди покачала головой и, в свою очередь, уставилась в окно, на заходящее солнце, проглядывавшее сквозь темные тучи. Офелия, в полной уверенности, что она успешно избежала темы, которую не желала обсуждать, поудобнее устроилась на сиденье, исполненная решимости оставить позади печальное происшествие в Саммерс-Глейд. Но ей следовало бы лучше знать Сэди, которая при необходимости могла быть весьма настойчивой.

Вот и сейчас, словно забыв, о чем они говорили, Сэди вновь взялась за свое:

– Мейвис не настолько великодушна, чтобы вам помочь. Я давно предупреждала, что не стоит подпускать ее близко. Слишком уж она ожесточилась в последнее время, особенно после того, как вы обличили ее во лжи.

– Она сама напросилась, – спокойно ответила Офелия. – Я бы промолчала, не доведи она меня своим постоянным ехидством.

– Можете не объяснять, дорогая. Теперь я прекрасно понимаю, что она собой представляет. Вспомните, именно я твердила, что та злоба, которую она копит в душе, обязательно вырвется на волю и обожжет вас. Слишком долго ради этой дружбы вы страдали от ее уколов!

Эмоции так душили Офелию, что голос ее был едва слышен:

– Она была моей единственной настоящей подругой. Я любила ее. И так надеялась, что Мейвис непременно простит меня за те беды, которые, как она считала, претерпела по моей вине. А ведь я всего лишь старалась защитить ее.

– Знаю, – кивнула Сэди, поглаживая муфту, гревшую тонкие руки Офелии. – Тот мужчина, в которого она влюбилась, был распутным глупцом, настоящим негодяем. Он использовал ее, чтобы подобраться к вам. Вы постоянно пытались предостеречь ее. Она и слушать не желала. Возможно, в подобных обстоятельствах я поступила бы точно так же. Ей требовались веские доказательства, и вы их дали.

– И потеряла подругу.

– Но сегодня она, надеюсь, пришла в себя? И поэтому спасла вас?

– О нет, – с горечью призналась Офелия. – Она сделала это только ради Дункана и очернила меня в присутствии его, Сабрины и Рейфела Лока. Сказала, что под моей красивой маской нет ничего, кроме черного, леденящего кровь льда.

Сэди громко ахнула, в точности как Офелия, когда впервые услышала бывшую подругу.

– И это еще не самое плохое, – продолжала Офелия и наконец поведала обо всем, вновь воскресив мучительные воспоминания.

Когда Мейвис высказала Офелии все, что хотела, при этом обидев и даже оскорбив ее, а потом еще и заверила, что у той нет ни единого друга в мире, Офелия ускользнула незамеченной, не в силах скрывать разрывавшую сердце боль. И сейчас, рассказав все Сэди, почувствовала, что жалость к себе вновь душит ее. Подумать только, она плакала! До чего же отвратительно терять самообладание до такой степени. Подобного с ней не случалось с самого детства. Но она не станет думать об этом. Всю свою жизнь Офелия делала все, чтобы избежать душевных мук.

И это ей удавалось. До сегодняшнего дня.

Но Сэди, милая Сэди все поняла. И слушала, не прерывая Офелию ни единым словом. А теперь просто распахнула объятия. И плотину снова прорвало.

Глава 4

Рейфел щелкнул поводьями, чтобы подстегнуть лошадей, запряженных в модную карету. Он искренне наслаждался новыми впечатлениями. Он и раньше правил экипажами, точнее сказать – фаэтонами, в которые запрягалась одна лошадь, но никогда не пытался сесть на козлы больших карет и обычно предпочитал сидеть внутри, как эти две пассажирки.

Господи, как же холодно!

Ветер развевал его светлые волосы, напоминая о том, что ему давно пора подстричься. Правда, там, куда он направляется, цирюльников нет.

Он до сих пор не был уверен, сработает ли его план или с треском провалится. А вдруг он отчаянно сглупил и теперь ему придется расплачиваться за свою ошибку?! Но уж очень хотелось выиграть пари у Дункана. Оставалось только надеяться, что он не пожалеет о содеянном. Еще есть время передумать. Офелия слишком поглощена жалостью к себе, чтобы заметить, куда направляется. Ей и в голову не пришло взглянуть в лицо кучера. Так что он вполне может свернуть на лондонскую дорогу. Только вот дело в том, что ему этого не хочется. И менять решение – тоже.

Рейфела заинтриговала реакция Офелии на обличения Мейвис. Слезы Снежной королевы превращали прозвище в бессмыслицу. Неужели ее так ранили язвительные речи? Или в ней просто говорит оскорбленное самолюбие?

А потом эта поразительная метаморфоза при разговоре с Мейвис в гостиной! Офелия снова стала надменной и спесивой. Ни малейшего сходства с женщиной, рыдавшей в его объятиях. Он, заодно с окружающими, не щадил эпитетов, чтобы обличить ее. И все же в этой второй беседе проскользнуло нечто новое. Он вдруг осознал, что эта женщина – вовсе не такая ведьма, каковой ее считают. Но Рейфел очень не любил ошибаться. И поэтому решил сам найти все ответы.

Правда, это была лишь одна из нескольких причин, по которым он так импульсивно решил осуществить свою идею. Если его план удастся, он не только выиграет пари с Дунканом, но и получит другие преимущества. Совершит чудо и превратит Офелию Рид в нового человека. В располагающую к себе женщину. И таким образом сделает одолжение всему обществу. Эта затея ему нравилась. Иногда так легко разыгрывать героя!

Но на осуществление замысла его подвигло даже не это! Если верить всему, что наговорила про Офелию ее бывшая подруга Мейвис, – а у него не было оснований ей не верить, – Снежную королеву, несмотря на неземную красоту, презирали все, за исключением влюбленных глупцов, которые ничего не желали замечать, кроме ее лица и фигуры, а подобные дураки не в счет. Как ни странно, именно речи Мейвис выставляли Офелию жертвой несправедливости. А Рейфелу не впервые приходилось вставать на защиту подобных жертв.

Конечно, кроме того, он еще и желал выиграть пари. И Дункан прав: в Лондоне Рейфелу не удастся убедить Офелию изменить свои привычки. Конечно, он мог сопровождать ее на все балы, но чего бы этим добился? Офелия знала, что Лок терпеть ее не может и не раз давал ей это понять. Не может же он притвориться, что воспылал к ней внезапной симпатией! Она ни за что не поверит. Да и ему притворство претит. Кроме того, стоит Рейфелу взглянуть на женщину дважды, и лондонские сплетники немедленно объявят о состоявшейся помолвке. Из-за этого он так и не смог насладиться первым выходом в общество и чередой светских развлечений. Собственно говоря, именно поэтому он отправился за границу. В общем, лучше, чтобы его пореже видели рядом с Офелией.

Но сейчас Рейфел успел все обдумать.

К добру или к худу, но он сделает все, чтобы помочь Офелии не только понять, что она избрала гибельный путь, но и измениться к лучшему. В этом случае даже она сможет со временем сделать хорошую партию и обрести счастье. Задача не из легких. Но Рейфел любил трудные задачи. И если ему удастся ее решить, все будут рады, даже она.

Наступил вечер. Солнце висело совсем низко над горизонтом. Экипаж Офелии не был приспособлен для ночных поездок. Во всяком случае, не в деревне, где не было уличных фонарей. Рейфел никак не мог решить, поискать ли гостиницу или продолжать путешествие, в надежде найти в темноте Олдерс-Нест.

Олдерс-Нест был одним из владений, унаследованных от деда, и находился в такой глуши, что за эти годы Рейфел бывал там всего несколько раз. Старик называл этот дом убежищем. Правда, отец Рейфела настаивал, что коттеджа будет вполне достаточно. Что никому не нужен чертов особняк в Богом забытом месте. Но дед только рассмеялся и сказал:

– Я? В коттедже? Абсурд!

И поэтому он построил большое убежище в отдаленном уголке Нортамберленда и месяцами наслаждался там уединением. Остальные члены семейства Лок никогда не следовали его примеру на том основании, что Олдерс-Нест слишком далеко от цивилизации. Вот и сейчас до него еще несколько часов пути, а пассажирки, вне всякого сомнения, так же голодны, как он сам. А ведь они даже не добрались до графства Нортамберленд: Рейфел был убежден, что они все еще едут через Дарем. Но гостиницы и здесь были редки, и чем дальше на север удалялся экипаж, тем меньше шансов найти ночлег.

Когда Рейфел в последний раз ехал этой дорогой, он останавливался в доме тетки. Эсмеральда была старшей из многочисленных сестер отца, и хотя вышла замуж за шотландца, все же настояла на том, чтобы жить в Англии. Муж согласился, при условии, если их дом будет недалеко от его родины. Мало того, хотел жить прямо на границе с Шотландией!

В конце концов они решили поселиться в Дареме, графстве, расположенном немного южнее, но до Лондона оттуда было довольно далеко. Овдовев, Эсмеральда могла бы перебраться обратно к родным, но она прожила в Дареме достаточно долго, чтобы полюбить эти места. Как глупо со стороны Рейфела не вспомнить о ней раньше!

Если он не ошибается, ее дом всего в нескольких милях вниз по дороге. По крайней мере боковая дорога точно ведет к нему. Если он уже проехал ее, придется вернуться назад. Офелия ни от кого не узнает, что они сейчас в Дареме, к северу от Йоркшира, а не на полпути к Лондону. Кроме того, из его тетки выйдет дуэнья получше, чем из горничной Офелии, а Рейфел не сомневался, что Эсмеральда согласится немного пожить в Олдерс-Нест. Необходимо сделать все, чтобы его импульсивный план не привел к скандалу.

К счастью, Рейфел уже устранил единственное обозримое препятствие. Родителей Офелии. Приняв решение, он написал им короткую записку и, отведя в сторону лакея, которому предстояло отвезти Офелию в Лондон, велел немедленно доставить послание по адресу. Таким образом он убил двух зайцев одним ударом, поскольку заверил лакея, что найдет для Офелии другого кучера.

Ее родители благоговели перед более высокими, чем у них, титулами. Недаром отец сделал все, чтобы выдать дочь за маркиза. Поэтому Рейфел не сомневался, что они одобрят ее визит к его родным. Он намекнул, что взял Офелию под свое крыло. Если они посчитают, что Рейфел сам заинтересовался ею, он всегда докажет, что они ошибались, и непременно выйдет сухим из воды. Обвинить его будет не в чем.

Нужно проехать пять миль по главной дороге и еще полчаса по боковой, прежде чем покажется дом тети Эсме.

К тому времени, как он добрался до места, уже совсем стемнело. Но из многочисленных окон струился яркий свет, поэтому Офелия сразу поняла, что подъехали они не к гостинице.

Открывая дверцу экипажа, Рейфел приготовился к неприятной сцене, но храбро протянул руку, чтобы помочь даме спуститься. Офелия приняла помощь, даже не взглянув на него. Впрочем, не может же она обращать внимание на каких-то лакеев!

Но он поймал себя на том, что непочтительно таращится на нее…

Рейфел вздохнул. Даже уставшая, в помятом костюме, с распухшими от слез глазами, она была так изысканно красива, что он задохнулся. Впервые увидев Офелию в Саммерс-Глейд, он замер как громом пораженный. Хорошо, что он стоял на противоположном конце комнаты, так что к тому времени, когда его подвели к ней, успел взять себя в руки и скрыть изумление.

Но тут Офелия обернулась, чтобы что-то сказать горничной. Ее взгляд случайно скользнул по Рейфелу, и девушка тихо ахнула.

– Что, во имя всего святого, вы здесь делаете? Провожаете меня в Лондон? – набросилась она на него.

– Вовсе нет. Вы решили, что один из лакеев маркиза отвезет вас в Лондон, но получилось так, что он довез вас только до Оксбоу, решив поискать там кучера. Лакеям платят не за долгие отлучки из Саммерс-Глейд. Только сам маркиз может разрешить подобную поездку. Поэтому я делаю вам одолжение, дорогая девочка, тем более что нам по пути.

– Так это вы нас везете?!

– Поразительно, верно?

В ответ на его задорную ухмылку Офелия пренебрежительно фыркнула:

– Не ждите благодарности. Тем более что я вас об этом не просила.

Рейфел, как правило, не лгал и терпеть не мог лжецов. Но если быть честным до конца, придется признаться Офелии, что ее похитили, а такой разговор добром не кончится. У нее и в мыслях не было, что они едут вовсе не в Лондон, а Рейфел доберется до места только завтра. Поэтому она пока что не должна ни о чем знать.

Офелия, пожав плечами, направилась к парадной двери, но постепенно замедлила шаг и остановилась. Очевидно, поняла, что перед ней не гостиница, а чьи-то владения.

– Где мы? – спросила она, оглянувшись. Пока что в голосе не звучало ничего, кроме любопытства.

Рейфел молча помог горничной спуститься вниз, прошел мимо Офелии и постучал в дверь. Он намеренно заставил ее ждать ответа. Трудно сказать, насколько у красавицы хватит терпения, и поэтому следовало крайне осторожно подбирать слова в общении с ней.

Рейфел уже хотел что-то сказать, но отшатнулся, словно отброшенный назад ее злобным взглядом. Потребовалось несколько секунд, чтобы он опомнился и принял свой обычный невозмутимый вид.

– Видите ли, у меня множество родственников по всей Англии. Очень удобно, особенно когда путешествуешь. Это дом моей тети Эсмеральды. Впрочем, сама она предпочитает именоваться Эсме. Мы проведем здесь ночь. Уверяю, здешние постели куда мягче гостиничных.

Не успел Рейфел договорить, как дверь открылась. На пороге стоял старый Уильям, щурясь на вновь прибывших сквозь узкие очки. Бедняга был настолько же слеп, насколько была глуха его хозяйка, но по-прежнему выполнял обязанности дворецкого. Эсме буквально украла его из отцовского дома, когда вышла замуж и зажила своим хозяйством. По крайней мере так уверял предыдущий герцог.

– Кто тут? – спросил Уильям. Очевидно, очки не слишком помогали престарелому дворецкому. Будь сейчас день, он, возможно, узнал бы Рейфела. А может, и нет. Сама Эсмеральда уже немолода, а Уильям намного старше хозяйки. Ему, должно быть, уже за девяносто.

– Это Рейф, старина. Просим приюта на ночь. Утром мы уезжаем. Нам нужны три комнаты, и неплохо бы поужинать. Моя тетушка еще не спит? Или уже удалилась к себе?

– Сидит в гостиной. Пытается сжечь дом: набила камин дровами так, что он раскалился едва не добела.

Рейфел, привыкший к жалобам дворецкого, только усмехнулся. Эсмеральда сильно мерзла зимой и легко простужалась. Вся в свою матушку! Большинство родных не любили посещать Агату Лок, потому что в ее покоях в Норфорд-Холле вечно стояла невыносимая жара. Но Уильям не желал признаваться, что в таком возрасте и при его ревматизме тепло – это единственное спасение.

– Пойду дам ей знать… – заговорил Рейфел, но его грубо перебили.

– Я бы хотела сразу подняться в свою комнату, благодарю вас, – объявила Офелия, входя в переднюю. – И, если можно, принесите туда поднос с ужином.

– Разумеется, миледи, – механически ответил Уильям. Конечно, при его зрении он не мог разглядеть модного дорожного костюма. Но повелительного тона было достаточно, чтобы признать в ней аристократку.

Рейфел покачал головой, глядя вслед Офелии, поднимавшейся по лестнице. Она приняла как должное, что Уильям следует за ней, чтобы показать комнату. Но при его дряхлости он вряд ли решится поспешить за гостьей и сейчас наверняка обратится к экономке, передоверив ей свои обязанности. Поэтому Офелии придется подождать. Очевидно, она уже забыла о присутствии Рейфела и не намеревалась вступать с ним в беседу. Рейфел не привык к тому, что его игнорируют. И хотя он радовался, что не придется лгать снова, если она спросит, когда они прибудут в Лондон, все же ее полное безразличие невольно задевало.

– Значит, увидимся утром, – сказал он ей в спину.

– И как можно раньше, – бросила она не оборачиваясь. – Не хочу целый день провести в дороге.

Рейфел, не дослушав, скрылся в гостиной, в надежде, что она обернется и увидит это. Но она, скорее всего, и не подумает обернуться. Проклятая кичливая ведьма!